Текст книги "Мир свалки. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Грог

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

   – Сам знаю, – сказал Старший, и еще раз спросил Дохлика: – Точно пятно?

   – Точно! – взялся уверять Дохлик. – Надо наметить края. Я схожу!

   – Ты на месте останешься, а новые живцы поработают. С площадки наорешь – где вешки ставить.

   У выхода Старший сам все раздал, одновременно пихал в руки новым живцам куски разноцветной материи – чтобы повязали на себя.

   Дохлика пустили на верхнюю смотровую – самый лучший обзор, пятно словно заново нарисовалось, большое пятно, нехорошее. Взялся командовать – где втыкать. Сперва развел широко, потом стал сводить до границ.

   – Красному – три шага вперед! Еще один! Еще! Втыкай! Синий приготовиться...

   Внезапно Старший отстранил – сам стал командовать.

   – Синий! Вешку на месте, а сам пять шагов к красному!

   – Зачем?! – воскликнул Дохлик.

   Старший оттолкнул и снова проорал:

   – Синий, пять шагов к красному!

   На третьем шаге "синий" соскользнул, ушел вниз под корку, даже не всколыхнулось.

   – Точно – яма! – согласился Старший, отошел от проема, пропуская Дохлика. – Командуй дальше.

   – Глубину замерять будем? – спросил Дохлик мертвым голосом.

   – Как?

   – На слух. Прыгни вниз и поори, как опустишься – может, расслышим.

   Дохлик говорил – издевался, Старший понял, но не взорвался – не тот случай. Постоял, посмотрел.

   – Да, ладно, – сказал примирительно. – Он не с нашей машины! Что дальше?

   – Если дно твердое, неглубоко, и все задраить, можно пройти, – сказал Дохлик.

   – А как проверить? – заинтересовался Старший.

   – Я знаю как, – сказал Дохлик. – Пошли в складские. Голышка! Поможешь! Можно ей в снаряженку? – спросил Старшего. – А задраивать лучше уже сейчас начинать.

   Старший рассеянно кивнул.

   Зашли в складские – порядок, не придерешься, все на своих местах.

   – Вот это понадобится, – сказал Дохлик, подавая в руки Старшего моток веревки.

   – Зачем? – удивился Старший.

   Дохлик отвернулся, будто высматривая еще что-то, Старший глянул из-за плеча, в этот момент Дохлик и ударил крюком под ребра, подсек его и, перехватив, стал тянуть вверх. Старший выдохнул ругательство, ухватил за шипы, стал сниматься, привставая на носки, одновременно отталкивая крюк вниз и от себя непослушными тут же ставшими скользкими руками... Дохлик почувствовал, что по его кистям течет тоже. Вниз глянуть боялся, в лицо Старшему тоже. Очень хотелось зажмуриться. Против Старшего он не боец, но не для того бил. Голышка, выбрав момент, накинула Старшему висюку живца. Свободный конец перебросила через балку и, ухватившись, повисла на нем. Закрутилась вокруг себя, стала мотуляться, задевая стену.

   – Блок! Дура! – выкрикнул Дохлик.

   Приотпустила, стала осматриваться...

   Старший рванулся в сторону вместе с Дохликом, закручивая его вокруг себя, сбивая с полок и "уток", разложенное и развешенное снаряжение – ловчьи крюки, мотки обвязки... Дохлик понял, что не удержит, что Старший сейчас сорвется и тогда... Отпустил крюк подпрыгнул и вцепился Старшему в шею, стремясь сжать ослабшую висюку. Тут, вдруг, потащило вместе со Старшим вверх, к самой балке. Голышка умудрилась-таки просунуть свободный конец через двойной блок, набросила на утку и взялась подтягивать.

   – Приспусти! – заорал Дохлик.

   – Зачем? – удивилась голышка, закрепила конец и стала рядом, разглядывая висящих. Медленно сняла один из крюков, задумчиво тупым концом дотронулась, пихнула Дохлика

   – Одна не выйдешь! Это – Свалка!

   – Выйду. Сам учил ходить.

   – Это я не тебя учил, я его учил! Неужели не поняла?

   – Что?

   – Соображай – зачем учил? Дура!

   – Неправильное слово! – сказала голышка. – Еще раз назовешь... – угрожающе протянула она.

   – Не назову, извини.

   Висюка ослабла. Дохлик выпал и сразу же заорал:

   – Подтягивай! Ду...

   И осекся, сам бросился помогать – закрепил конец на утке.

   – Жди здесь!

   Высунулся – никого. На цыпочках подбежал к говорильнику – специальной расширяющейся на все лицо трубе, сунул туда свою физиономию и проорал:

   – Длинного живца с Пятой к Старшему! Самого длинного! Кубрик снаряжонки – второго уровня!

   Вернулся быстрее, чем выпрыгивал, но что-то изменилось. Голышка приспустила Старшего, чтобы мог стоять на носках. Глаза у нее были... Дохлик ни за что бы не хотел, чтобы когда-нибудь на него так смотрели.

   У Старшего же глаза были все такие же, как когда Дохлик вогнал в него ловчий крюк. Такие же изумленные.

   – Как?... – сипел Старший. – Почему?

   – Только небесный спорит с небесным, – сказал Дохлик.

   – Пусть на третьей палубе глаза и завязывают, но пахнешь ты так же! – сказала голышка.

   – И еще шрамы твои неправильные, – сказал Дохлик. – После того, что на бедре, ходить с трудом научишься, даже не хромать, а всю оставшуюся жизнь ногу подволакивать. Свалка шрамов повидала! Кого хотел удивить, небесный?! Он примерно вот таким должен быть! – зло сказал Дохлик, одновременно распарывая ему бедро крюком. – Вот от этого ты должен был ногу подволакивать!

   – А это от меня – за третий этаж! – сказала голышка, берясь за другой крюк.

   – Что-то пропустил? – донеслось от дверей.

   Так увлеклись, что не заметили, как Длинный вошел.

   – Дурные! – сказал Длинный. – А если бы я с сопровождающим?

   – Ты без сопровождающего?

   – Теперь – да, – сказал Длинный. – Там лежит. Сразу понял – что началось уже.

   Посмотрел на Старшего.

   – Сурово вы с ним! Судья?

   – Капитан! Сам небесный!

   – Ух ты! – сказал Длинный. – Хм... Надо же? Кто бы сказал! Правильное прикрытие. На капитанов все охотятся. Капитана выбивают – машина с Сафари снимается. Ты этого хотел?

   – Теперь большего, – сказал Дохлик. – Крови на мне не видно?..

   Выходя из коморки, споткнулся о тело. Прошел дальше до внутреннего трапа. Поднялся на цыпочках, высунул в проем голову, осмотрелся – кругом суетились, задраивали смотрильни... Выбрал момоент, когда мимо пробегал техника в комбезе, из младших, тот, кто в курсе был, что Дохлик здесь на привилегированном.

   – Старший велел, как задраитесь, самый "малый вперед" до особого – понял? Передай штурман-мастеру! Бегом! Скажи, Старший очень злой, даже небесного кроет так, что лучше бы тому не высовываться!

   Обратно вернулся бегом.

   – Приказал машинному малый вперед!

   – Уже машиной командуешь?

   – Именем Старшего приказал. В машинном знают, кто тут небесный. Наверняка.

   – Стоит ли, малыш? – сказал Длинный.

   – Я сегодня сердитый. Не называй малышом! Если кто-то с машины дойдет – искать будут. Здесь невиновных нет!

   Сняли нижний люк – круглую крышку. Стали жадно смотреть вниз, отпихивая дергающиеся ноги Старшего. Старший умирать никак не желал, даже теперь, когда крышку сдвинули, на кончиках пальцев пытался удержаться на краях.

   Длинный озабоченно присвистнул, глядя вниз, под ноги Старшего.

   – И что теперь? Прыгать?

   В этот момент машина вздрогнула и медленно поползла вперед.

   – Опаньки! – сказал Длинный. – Уже? Совсем ошалели! Потонем же!

   Дохлик моментально увязал петлю – накинул на ноги Старшего. Сунул веревку в руки голышки.

   – Пошла!

   – Выдержит? – спросил Длинный.

   – Нас с ней выдержит, тебя – не знаю. Ты – последний!

   – Одеться бы...

   Дохлик ухватил с полки комбезы и бросил вниз. Перехватил веревку и скользнул вниз, руки обожгло – упал, откатился.

   Услышал, как сзади рухнуло – понял, что упал Длинный. Колеса по бокам неслышно проминали Свалку.

   – Не выдержала? – спросил громким шепотом у Длинного, не оборачиваясь. – Пошли, можно шуметь, пока колеса по бокам, но потом...

   – Это шея не выдержала! – сказал Длинный. – Не слышал, как позвонки хрустели? Старший теперь с нами внизу, но только без головы, голову оторвало.

   Дохлик не обернулся.

   – И где голова? – зачем-то спросила голышка

   – Внутри, наверное, осталась. Догнать – спросить?

   – Уже некого, – сказала голышка.

   Дохлик обернулся – действительно – некого. Пропала машина, ушла тихо, незаметно. Заглотила ее Свалка без пошлого чпоканья.

   – Одеться хочу! – сказала голышка.

   – Некогда, позже. Уходим, сейчас все, что в округе, сползаться сюда начнет. Хватай комплект!

   Отбежали, застыли. Дохлик велел одеваться тихо, без топтания.

   Длинный шепотом ругался. Комбезы оказались не под размер. У Длинного все длинно: и руки, и ноги, и... это тоже. Дохлик невольно сравнил с собственным и смутился, стал влезать в комплект... Не самые удачные выбросил – все одного размера, но им с голышкой рукава и штанины так мешают, что надо бы обрезать, а Длинному все коротко, и стянуло, сгорбило – двигаться тяжело.

   – Оружие не взяли? – спросила голышка. – Хотя бы нож?

   Длинный чертыхнулся.

   – Клюв ската найдем – лишнее обрежем! – заявил Дохлик.

   – Мне это не добавит, – сказал Длинный. – В город явимся, скажут – с Каторги сбежал.

   Посмотрел с упреком на Дохлика.

   – Если капитана раздеть...

   – Хм-м... – буркнул Длинный. – Там дырка на дырке! Некоторые, пока ты распоряжаться выходил, очень усердствовали, чтобы из капитана решето сделать.

   – Она? – спросил Дохлик зачем-то.

   – А кто еще? – удивился Длинный.

   Голышка смутилась.

   – Дырявое, не короткое! – отрезала. – Пусть одевает!

   Длинный протяжно вздохнул.

   – Пустой спор – капитана уже кушают!

   Дохлик обернулся, действительно – кушают.

   – Пора!

   – Крестиками пойдем? – оживленно спросила голышка. – Побежим?

   – И не вздумай! – воскликнул Дохлик.

   – Не вздумай! – одновременно в голос повторил Длинный и удивленно уставился на обоих. – Что за хрень? Кто придумал?

   – Это я ловушку для небесного готовил, для Старшего, на тот случай, если машина накроется, а он выбираться будет. Блестюнчик наобъяснял как двигатели попортить, только не придумал, как туда добраться – допуск я так и не получил... Все равно неплохо получилось.

   Обернулся к голышке.

   – Крестики по-другому называются – "вкусная походка". Поняла?

   – Как тогда пойдем?

   – Носок к пятке – стопа мисочкой, до первых судорог. Потом ляжем тесно и дышать будем одинаково – не вразнобой. Понятно?

   – Я меж вами не лягу!

   – А это как хочешь, но в центре безопаснее. Всегда жрут крайних. С них первых начинают...

   Объяснили ей, что главное к краю свалки выйти, а это недалеко. Потом, если по самому краю Свалки, до самого Города дойти можно. Не так опасно, по закрайкам живность линейные стрелки отстреливают. И тут главное самим под выстрел не попасть, чтобы не попутали с уродами...

   – Что за уроды? – спросила голышка.

   Отмахнулись – с неприятностями надо бороться по мере их поступления. Уроды – уроды и есть, каждый ребенок про них знает. Повезет не встретятся...

   8.

   Вышли только через четыре перехода с остановками. Последний самый тяжелый был – от непривычной ненормальной ходьбы ноги как мертвые. Но вышли! Посмотрели с края вниз. Увидели курсируют незнакомые машины – каждая держит какой-то квадрат. Подъедут друг другу, состыкуются, постоят вместе и разъезжаются

   – Метрополия! – удовлетворенно сказала голышка. – Домой отправят! Со мной или здесь останетесь?

   – Нет уж, мы лучше здесь, – сказал Дохлик. – Мы лучше по краю до Города.

   – Выйдешь – ври больше, – посоветовал Длинный голышке.

   – Не учи! – огрызнулась голышка – не иначе волю почувствовала, до этого не огрызалась, слушалась, в рот смотрела – потому и вышла в целости.

   – Замри! Не шевелись! – выкрикнул Дохлик. – Сзади! Не двигайся!

   – Где? – шепнула только губами, застыла столбом – выучил-таки.

   – Сейчас смахну...

   Подошел, скомандовал:

   – Тссс! Комбез вниз – медленно...

   Тихонько освободила плечи и стала спускать – как и сказал – медленно, и ниже, к самым коленям, уже нагибаясь... Тут ей и приложил с размаху пятерней.

   Взвизгнула, подпрыгнула, развернулась. Ждал – вцепится, как тогда... Не вцепилась. Лицо гневное – прекрасное. Залюбовался. Объяснил:

   – Все забудешь, меня, его, а это – нет!

   Прожгла Дохлика глазами насквозь.

   – В Метрополию лучше не суйся!

   – Нет уж, лучше вы к нам. На Свалку!

   Хотела еще что-то сказать, но не нашла что. Только выпрямилась еще больше, повернулась с вздернутым подбородком и стала спускаться к дороге. Руки мотались вдоль тела, потом стала ими размахивать, должно быть, говорить сама с собой, и Дохлик подумал – это она ему что-то выговаривает, только непонятно что и даже пожалел, что не слышит а потом подумал, что это хорошо – к лучшему. И еще подумал, может ли так жизнь сложиться, что в Метрополию попасть. Хватит ли ему статуса наработать и не умереть под этим статусом? И еще – какая она, эта Метрополи? Лучше Свалки?

   Длинный, отсмеявшись, сказал: – Ну, Малыш, ну, умыл! – И тут же озаботился: – Обиделась? Не сдаст нас? Не хочется до дома по Свалке шлындать...

   – Не должна.

   И опять вниз посмотрел – теперь уже руками размахивала, словно и руки не ее – очень неэкономично. Должно быть, распалилась, разговаривала сама с собой – того гляди, развернется и наверх карабкаться начнет – отношения выяснять...

   – Куда ты потом?

   – Первый статус получу и в волонтеры.

   – Стоит ли? – спросил Длинный. – Может ко мне – посудомойкой?

   – Нет.

   – Не ходил бы в волонтеры, – посоветовал Длинный. – Не так там хорошо, как я расписывал. Один на десять выживает...

   – Потом в стрелки на Свалку, – сказал Дохлик. – На разгрузку. Потом...

   И задумался. Действительно, а что потом? Открыл рот, уже хотел брякнуть несбыточное...

   – Метрополию? – усмехнулся Длинный.

   Дохлик осекся, глянул сердито, потом покраснел.

Время Уродов

  'Каждого должна манить своя иллюзия, иначе пропадет смысл движения...'

  Неизвестный Лунатик

  ПРОЛОГ

  '...Уроды прорвались в районе поста номер 14. Два резаных ополченца. Один совсем, второй сработан небрежно – удалось заклеить. Стрелок без видимых повреждений, наличествуют явные признаки заражения – предварительный диагноз – 'зеленуха'. В бессознательном состоянии сдан в карантинный отстойник Южных ворот...'

  На полях набросал вопросики-памятки для себя: 'Почему Южных, а не спецприемник?..

  Второе: Имело ли место корпоративность Стрелков?'

  И сам же себе, уже не записывая – Южные ворота ближе всего к блокпосту номер 14, реакция естественная – раненого в город, зараженного – на Свалку...

   Записал: 'Корпоративность Стрелков по данному случаю в пределах нормы...'

  ВАГОН ПОДЗЕМКИ, 6-ая ЛИНИЯ

  СЛУХАЧ, МАСТЕР, ЛИДЕР...

  Духота... Набитый электровоз метро с жаркого обжигающего солнца наконец-то нырнул под землю. Он провалился в темноту туннеля и одновременно ударил по ушам звуком отраженным со стен. С запозданием включились тусклые лампы вагона. Под землей против ожидаемого не стало прохладней, липкая духота обволокла тела влажной пленкой. Окна еще с позапрошлой зимы были намертво скрученные ржавыми болтами. Следующая станция приняла на себя поток людей – вагон выпустил едва ли не половину стоящих. На короткое время стало легче, но лишь до следующей, узловой, где опять должны были натолкаться потные неприятно пахнущие люди.

  Девушка дышала тяжело. Стоящий рядом парень уловил немой просящий взгляд, вдруг сильно побледнел и быстро, будто на мгновение потеряв равновесие, приставил ладонь к стеклу. Ладонь прилипла – только девушка заметила, что палец неимоверным способом изогнулся, и ноготь с тонким противным скрипом прочертил по стеклу идеально ровную окружность. Девушка тревожно взглянула по сторонам и попыталась прикрыть работу парня...

  Вторым движением молодой мужчина углубил черту и полностью замкнул ее в круг. Затем на подушке большого пальца сама собой выросла присоска – совсем такая же, какую обычно лепят к стрелам детских пластмассовых луков – он прижал ее к центру, шевельнул раз-другой... Стекло гулко, как показалось девушке, лопнуло, сквозь дыру потянуло воздухом.

  Вот только тут спохватился задремавший Лидер, стебанул по мозгам запоздавшей командой 'Отставить!'

  Но и вагон уже встрепенулся от дремоты. Орал какой-то издерганный недоумок, указывая пальцем, брызжа слюной: 'Уроды! Я видел! Уроды!!'

  РАЙОН ..., КВАРТИРА

  ВОСЬМОЙ СТРЕЛОК

  Духота.

  Ни свет – ни заря, разбудила суетливая муха. Сначала она села на лицо в районе левой брови, потом, противно выстукивая лапками, двинулась по лбу к переносице, пребольно приложилась своим хоботком... взлетела и снова села...

  Стрелок ударил себя по щеке. Промахнулся.

  То есть не совсем промахнулся, но по мухе не попал. Цапнул с тумбочки трехзарядную машинку, стал приглядываться к стенам. Намерения были мстительны. Взгляд со сна. Сосредоточился – муха явно была из тех шизанутых, что нажравшись какой-то химии, последние полгода терроризировали весь город, пытаясь откладывать личинки кому попало. Эта еще вдобавок страдала каким-то собственным насекомым геморроем – никак не удавалось зафиксировать ее в перекрестии прицела. Если и садилась, то на лишь какую-то долю секунды.

  Наконец, Стрелок сдался. Ударил влет – наудачу! – и, конечно же, не попал. То есть, опять-таки, не совсем промахнулся – разнес пластиковую висюлку светильника. С трудом удержался, чтобы заодно не всадить заряд в религиозную картину, подаренную соседкой, совсем некстати изображающую 'Великое Прощение'. Но каждый выстрел обходился в четверть дня работы на Главной помойке города, и предстояла плата за квартиру – конуру, но привык, сроднился, даже в плесени северной стены виделись замысловатые картины современных художников, становившиеся особенно реалистичными после четвертой баночки глицеринового пива.

  Проветривая комнату, разглядывал неприятную, с трещинами, дыру в стене. Выковырял пулю, но она оказалась слишком деформированной, чтобы еще на что-то сгодиться. Не подходила даже для гладкоствольных труб Первого Стрелка, который набивал свои машинки всякой дранью, вплоть до рубленных гвоздей. Еще Первый самостоятельно изготавливал затравку и зелье под заряд. Можно сказать, каждый выстрел обходился ему задешево, почти даром. Первый Стрелок был старый, но говорили, что он и в молодости предпочитал картечь, а не пулю. Каптер ругался, когда тот выкладывал ему свои трофеи, пачкая доказательствами прилавок. Первый Стрелок единственный, кому было велено вываливать их у дверей. Каптер выходил и собачился, что тот нарочно разодрал шкурку падальщика на несколько частей и теперь пытается ему втюрить за три. Со временем эти споры превратились в своеобразный ритуал, и даже нищие, что постоянно толкутся на свалке, подходили послушать. Старый стрелок, тем не менее, всегда умудрялся выторговывать патроны, что были ему положены за трофеи, и потом задешево продавал их остальным стрелкам – тем, кому благоволил.

  Восьмой Стрелок не ходил в любимчиках. Один раз, правда, когда основательно нажрались, зачем-то выторговал у старика здоровенную банку зелья, чтобы самому набивать патроны. В тот день как раз и случился глюк – почудилось, что левая рука Каптера в локте гнулась на другую сторону. Это, когда все вместе вышли поссать с кручи на восходящую луну... но тут кто-то заорал, что добил до нее струей, Восьмой Стрелок отвлекся, кинулся в спор и забыл...

  А вот сейчас почему-то вспомнил. С чего бы это? И еще муха эта... Надо бы спросить – что за примета – назойливая муха с утра?

  ВАГОН ПОДЗЕМКИ, 6-ая ЛИНИЯ

  СЛУХАЧ, МАСТЕР, ЛИДЕР, ХАМЕЛЕОН, ЖЕЛУДОК...

  Слухач послала ментальный сигнал в кодировке СОС – это все равно что орать под водой и при этом стараться не захлебнуться.

  Девочка в застиранном платьице вдруг спрыгнула с колен престарелого деда и подбежала к Слухачу. Уставилась на нее снизу вверх широко открытыми глазами. И неожиданно бросилась на девушку, уцепившись в одежду, стала карабкаться наверх. Слухач машинально подхватила ребенка, и тот, словно какая-то зверюшка, добрался до плеч, где вцепился в нее всеми четырьмя. Ребенок отвлекал, но не слишком. Пока с этим можно было мириться.

  Пассажиры отпрянули назад. Мастер крутил в руках стеклянный диск, рассеянно поглядывая на угрожающие фигуры – ждал команды Лидера.

  Отозвался еще один Слухач, и встрепенулся Лидер – чужой Лидер – тотчас стал настраивать свою группу на поддержку.

  'Это во встречном электровозе, пару остановок впереди, – поняла девушка. – К началу не успеют, но хвост, специально подготовленной сутолокой, попытаются отсечь...'

  Передала своему Лидеру, чтобы учел это в своей комбинации, срисовала картинку ближайших подземных переходов, что набрасывал ей сейчас Слухач-куратор дежурной группы, и уже не в плоскости, а в объеме, попыталась толкнуть ее в сознание Лидера, но тот отмахнулся, приказал самой держать в памяти...

  Вагон вдруг показался тесным – это потащили каждый свое, кто кастет, кто металлический заточенный пруток из шва сумки. Расправлялись плечи. Угрозы уже подкреплялись нервными движениями, когда всяк подбадривает соседа, но сам старается держаться на полшага сзади...

  Тут Лидер метнул стрелку, и тот, кто больше всех брызгал слюной, мягко опустился на пол, чтобы легонько потрястись и выпустить изо рта уже настоящую пену.

  Очень вразумляющие стрелки у Лидера. Сейчас он использовал знакомую Слухачу, с покрытием, что называл: 'Прощай эпилептик!'. Лидер любил своим ядам давать выразительные названия. Зажал меж пальцев новую... Уж не 'Черные слезки' ли?.. У каждого Лидера свой фирменный подбор, которыми они словно мальчишки похваляются друг перед другом.

  Секунды тянулись. Слухач еще успела подумать, что... но тут Лидер вдруг дал неожиданную команду. Велел подтянуться остальным. Не всем разом, а по очереди.

  Разве мог кто подумать, что шепелявая старуха с черными изъеденными зубами, которая только что тыкала корявым пальцем и шипела: 'Уроды! Уроды!', сейчас же распрямится и едва ли не насвистывая, танцующей походкой займет место за спиной Лидера?

  Хамелеон!

  А толстый, потный, суетливый и чрезвычайно напуганный мужчина с отвислыми щеками, тот, что прижимает к себе портфель... готовится выйти следующим?

  Желудок!

  Слухач поняла, что раз Лидер решил засветить всю группу перед пассажирами, значит, дела очень плохи. Но для пассажиров они обстоят гораздо хуже. Лидер намерен убирать их всех и уже роется свободной рукой в сумке висящей на плече – подбирает одну из своих штуковин.

  Еще подумала, что опять будет болеть голова от вопля умирающих. Умирающие почему-то все орут на ментальном уровне. Как Слухачи! Но теперь этих воплей будет слишком много и... слишком близко.

  ПОДЗЕМКА, 2-ая ЛИНИЯ

  ВОСЬМОЙ СТРЕЛОК

  Стрелок постоял, послушал, что говорят. Несли как всегда несуразицу. Будто бы – 'то', да – 'это', но толком, как всегда, никто ничего не знал.

  Впереди линия была закрыта. Какая-то заваруха с уродами. Если вернуться на одну станцию назад, можно пересесть на 4-тую ветку, там до 'конечной', и дальше на драндатуре, если, конечно, северный туннель под рекой тоже не перекрыт. Какой-то часик пешком, либо попутным трейлером по серпантину до самых ворот Свалки...

  Инициативу по поимке уродов проявлять не хотелось, не Красная же тревога общей мобилизации – работают только муниципальные службы. Можно было бы от скуки поучаствовать, но не сегодня, когда предстояла рабочая смена, а замену, еще не известно, найдут ли. Да и Каптер потом будет коситься. А с Каптером следует дружить. Еще и эти муниципалы – с них станет! – дадут ли справку, что участвовал в облаве на уродов в туннелях подземки...

  Пост пересадки уже перешел в режим тревоги, разгородил общий поток пассажиров дежурными решетками, рассекая его на несколько частей – каждому документу свое направление. Тех, кто с оранжевыми полосками было конечно больше всего, и они толпились, провожая завистливыми взглядами Стрелка, у которого был редкий паспорт с едва заметной серой полосочкой – почти как у граждан Метрополии. Такой паспорт, чтобы заработать, надо кровь пролить за Метрополию, годика три в болотах Южных Провинций поплескаться, поползать, уцелеть, еще потом, по возвращении домой, годным оказаться по всем параметрам, да и на гражданке службу найти не простую, а особо необходимую – есть чему завидовать. В очереди на выходе всего десяток таких же, как он – счастливых обладателей паспортов с минимальным ущербом избирательских прав. Но Стрелок и не стремился. Ничего он в этих выборах не понимал – ни кого выбирают, ни куда, ни зачем. И правильно! – говорил ему в свое время командир взвода. – На кой нам это болото, если свое опротивело?

  Стрелок, пользуясь объявленными мэрией привилегиями, нацепил кокарду и даже здесь прошел без очереди. Только теперь сообразили, что Стрелок – это Стрелок! – проводили единым завистливым вздохом.

  На выходе, после проверки документов, разбивали по тройкам – в произвольном порядке, даже беря с разных очередей. Это Тусующие. Были еще и Наблюдающие – вычисляли тех, кто поведет себя неровно. Уроды, как известно, стараются держаться друг друга, и если их раздробить, очень нервничают. Политика борьбы с ними не отличалась от военной тактики – первым делом заставить противника паниковать...

  Линия, против ожидания была полупустой, видно, на предыдущих пересечениях тоже шло фильтрование, потому остаток пути Стрелок сидел в вагоне королем, забросив ноги на скамью напротив.

  ВАГОН ПОДЗЕМКИ, 6-ая ЛИНИЯ

  СЛУХАЧ, МАСТЕР, ЛИДЕР, ХАМЕЛЕОН, ЖЕЛУДОК, ЛЕКАРЬ, ЛУНАТИК...

  Она привычно прощупывала пространство. Девушка была опытным Слухачом. Отозвались еще (на пределе слышимости) другие слухачи и тотчас отключились, чтобы не мешать. Все группы, с которыми имелась хоть какая теоретическая возможность пересечься в ближайший час, уже имели устойчивую связь с дежурным Слухачом-куратором. Они должны были при случае перехватить, поддержать на время тех, кто отстанет, потеряет своего Лидера.

  Ясен был и план Лидера, он ввел в курс Мастера, и тот, откинув щиток, уже ковырялся в проводах, чтобы на станции открыть и закрыть вслед за собой только одну дверь состава.

  Мастер был, как всегда, спокоен, сосредоточен. Все команды Лидера ему переданы, и теперь он будет действовать как автомат – быстро и точно. Как лучшая автоматика. Мастер никогда не подводил.

  Это я подвела, – подумала девушка.

  Теперь их шестеро стояло в этой половине вагона. Вслед за Хамелеоном и Желудком перешел Лекарь – тонкорукий смешливый, он и сейчас улыбался, но несколько кривовато, застыло. Оставался только Лунатик. Еще чужая девочка, обхватив руками шею Слухача, дышала ей в затылок. От Лидера не последовало команды избавиться от ребенка, но Слухач осознавала, что даже если будет такая команда, то не выполнит ее. Она всегда была, как говаривал Лидер, своенравным Слухачом. Но выполняющим свои обязанности – это он добавлял в минуты нежности.

  Хамелеон стала напротив двери, чтобы рвануть первой. Но, прислушавшись к Хамелеону, Слухач усовестилась. Дело не в трусости. Хамелеон боялась подвести группу. Бегущая бабуля всегда привлекает внимание. Бегала Хамелеон побыстрее всей группы, но выделяться своей стремительностью на перроне ей не хотелось. Уже ясно, что Хамелеон свою маску-прикид сменить не успеет. Начала омолаживать лицо и кисти рук, но не хватит времени и энергии. Энергию сейчас стоило поберечь. Фактура, которую она на этот раз взяла не позволяла нестись галопом. Хамелеон знала много правильных театральных слов, старалась не пропустить ни одних гастролей, часто уговаривала, уламывала Лидера, и он был вынужден тащить с нею всю группу.

  Лидер был хороший уступчивый. Да и группа не помоечная, вращалась хоть и не в высших кругах, но... Повезло Слухачу с группой!

  Состав еще только вынырнул на перрон, а Лидер уже отдавал другую команду – странную.

  Вот оно что... – догадалась Слухач. Перрон станции подземки был неприлично пуст. Если не считать серо-пятнистых фигур штатной службы городской очистки. С оружием...

  Надо же – как неудачно! – подумала девушка.

  Слухач передала команду Мастеру...

  Мастер врезался в толпу пассажиров. Устремленный на что-то Мастер – это страшно. Если и выставляли руки в стремлении задержать, тыкали ножами, да заточками, то отлетали с криками боли. Кто-то забился под скамью и оттуда пытался орать, едва ли не раздавал команды: 'Дави их! Хватай уродов!'

  Мастер заряжен на результат, на работу. Он как машина. Первое – расчистить путь группе. Второе – дверь в головной вагон, тот, что с машинистом. Загоняя пальцы в замок двери...

  Это работа Мастера – сунуть пальцы в отверстие, одновременно размягчая их, нащупать в сердцевине замка нужную пластину, затвердить пальцы, нажать, повернуть...вот будет потом Лекарю забот! Мастер на то и мастер, чтобы знать – чувствовать, какие рычаги куда нажимать и дергать. Лекарь на то и Лекарь, чтобы залечивать окровавленные ободранные пальцы, восстанавливать мышцы, которые сейчас рвут жесть, ломают перекрытия и пока ничего не чувствуют...

  Перед Желудком, уже с помощью Лунатика, Слухач повесила психологическое наваждение: заслон-картинку. Жратву! И теперь тот будет бежать без остановки, пока картинка не размоется, либо сам не упадет от истощения. Вот он уже, славный толстячек, суетится, сучит ножками... Остальных подгонять не надо. Кому охота быть главным действующими лицом в торжествах у мэрии?

  Лидер встал позади группы, развернулся к ней спиной, застыл и неожиданно отсек от себя все связи. Будто лопнуло что-то в ушах.

  В последний момент Слухач поняла – Лидер намеренно отсек от себя всю группу, чтобы его агония не повлияла, не затормозила их прорыв.

  Лидер на то и Лидер, чтобы предугадывать, просчитывать все на несколько ходов вперед. Сейчас он предугадал свою смерть и не нашел путей, как можно этого избежать. Просто в иных случаях он погибал на пару минут позже и уже вместе со всей группой, либо много позже и очень тяжело, при огромном скоплении народа.

  Слухач так и не сделала попыток освободится от обхватившего ее ребенка. Она вдруг поняла, что не придется больше спать с Лидером. Хотя спать ей как раз нравилось, а то, что предшествовало этому – нет...

   Стебанула криком в ментале, и толпа пассажиров рванула в двери, сметая мундиры, не обращая внимания, что кто-то, стремясь сдержать ее, палит над головами...

  1. 'Свалка'

  СВАЛКА, ПОДНОЖЬЕ, ЮЖНЫЙ СКЛОН

  У Северных ворот росло. У Южных – дохло.

  'Странно, – думал Стрелок. – У Южных, казалось бы, условия много лучше, чем на Северной стороне – именно там большей частью дня на делянки падала огромная тень...'

  Но Однорукий каждую весну упрямо ставил свою будку гофрированного пластика у самого подножья Южного склона Свалки. Ставил и возделывал проплешины – на вид плодородные клочки земли.