Текст книги "Мир свалки. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Грог

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

   Мастер тоже наверх поднялся. Весь в черной мазуте.

  – Оживает Свалка, – сказал Мастер.

  – Надо валики вокруг машины покатать, – подсказал Восьмой. – Получится, будто червь дежурит. На какое время поможет.

  – Вот и занялся бы! – сказала Слухач.

  – Лучше Желудок с иксиками, он, вроде бы похудеть хочет.

  – Желудка нельзя одного отпускать, кто его знает – куда ему заехать вздумается, – сказал Мастер

  – Без группы? – сделала удивленное лицо Слухач.

  – Без группы, – подтвердил Мастер. – Группа больше не держит. Да ты и сама знаешь! Ведь, знаешь же?

  Слухач осторожно кивнула.

  – Странное это место, Усадьба. Словно взяла и размагнитила. Не за этим ли сюда стремятся?

  Мастер в глазах Восьмого тоже выглядел... Размагниченным, что ли? Раньше думал, что это после ранения он так размяк, стал разговорчивым, словно Лекарь какой-нибудь. Значит, в Усадьбе все дело. Интересно!

  За это время так много всякого интересного случилось, что не знаешь, что и думать. Сначала Лунатик заявил, что книги не те – неправильные. Фальшивка!

  Восьмой в эти книги заглядывал – вроде ничего. В самый раз. Иные даже с картинками.

  Потом Лекарь сказал, что Усадьба вовсе не та – тоже фальшивка.

  Здесь уже Восьмой возмутился. Хороша фальшивка! Это сколько труда надо затратить, чтобы ее возвести! И где теперь настоящую искать!

  А Хамелеон сказала, что не надо искать то, что перед носом. И Восьмого с Лекарем отвела и показала. Никогда бы не подумали, что Хамелеон такая умная может быть!

  – На чем усадьба стоит?

  – Как на чем? На мусоре!

  – Почему стоит, а не тонет?

  И верно... На мусоре же она стоит, хотя и в котловане! Сколько тут еще до дна должно быть? Почему не утонула?

  – И верно! – заудивлялся Восьмой. – Как она, усадьба, не проваливается? На Западных воротах недавно транспорт провалился, даже не нащупали. А здесь ведь до дна Свалки тоже должно быть порядочно, а она, Усадьба, тяжелая, из камня сложена, кроме некоторых внутренних стен. Должна утонуть, но не тонет, значит, на чем-то стоит.

  Нашли то место. Та единственная лестница, которая вниз, широкая и с каменными ступенями, что сплошь завалена, теперь видно, что специально, потому как ниже всего этого барахла раствором прошлись, залили. Очень крепкий раствор, Лекарь уже всякого на него капал и ковырялся, не получается – размягчается в час по ложке, а дальше опять твердое. Восьмой на это опять нехорошее подумал. Раз завалили, да заделали так серьезно, да, по всему видно, поспешно, так, что даже кусочки мебели из этого безобразия торчат, то, по любому разумению, ковыряться там не стоит, довериться надо тем, кто так сделал...

  Однако, получается, что запросто так может быть, что под Усадьбой вторая Усадьба. Что это дает? А ничего, пока не раскопаешь! Может она вся этим раствором залита! А может там снизу третья есть – такая же залитая, и еще одна!

  Лекарь попросил никому пока не говорить, и даже Мастеру, и Хамелеон с Восьмым непонятно почему согласились – прямо наваждение какое-то напало.

  Сейчас Восьмой подумал, что Мастер про это так и не прознал, и Слухач не знает и, должно быть, Желудок тоже, хотя вид у него стал очень умный. И еще подумал – может, не в блестючке дело? Может, он независимо от этого поумнел, и тут же к себе стал прислушиваться – соображать поумнел ли сам. Но тут же сам себя обрезал – он же не урод! Это только уродов касается!

  – В город надо, – сказал Мастер. – Кто первый – тот и...

  – Лидер? – спросил Восьмой. – Мэр?

  И взволнованно подумал – откуда у него это умное вырвалось? Ведь, вроде бы – не урод?

  – И это тоже, – нехотя подтвердил Мастер.

  – Куда вам надо? Это библиотека? – спросил Восьмой. – Муниципальная?

  – Не в библиотеке дело! – отмахнулся Мастер. – Все, что нам нужно – в городе. Где-то в городе, – повторил он. – А группе конец! Сейчас все это знают, и словно сами с собой сговариваются. Неужели не слышите?

  – А ты? Как ты можешь слышать, если ты не Слухач?

  – Не поняла... – задумчиво произнес Мастер. – Не поняла все-таки самого главного. Нет больше группы! И каждый теперь сам по себе – слухач, и мастер, и лекарь, и даже желудок!

  Слухач побледнела.

  – Каждый в любую сторону расти может, развивать ее!

  – И во все разом тоже? – спросил Восьмой.

  – И во все!

  – Тогда, пока не наиграетесь, во все расти и будете, – сказал Восьмой. – Пока не опасно!

  Мастер задумался, словно прислушался к себе, потом нехотя подтвердил:

  – Тоже верно.

  Восьмой облегченно выдохнул.

  – Хочу как Хамелеон! – заявила Слухач.

  Тьфу!..

  – Пойдем, я тебе снаряжонку покажу, – сказал Восьмой Мастеру. – Может, там что-нибудь подберешь... Тебе какой длины ось нужна, чтобы на противоположный движок ходовую перебросить?

  Я этого не говорил, – удивился Мастер.

  Удивленный Мастер – это уже нечто.

  Да? – рассеянно сказал Восьмой. – Значит, показалось.

  Пришлось вскрывать – прикипело.

  – Вот здесь! – сказал и увидел ножной крюк – только уже не самосбрасывающийся, как у него когда-то был, а 'мертвый'. Значит, на этой машине успели скопировать ту его первую задумку. Разведка Прилизанного сработала или администрант запродал. Только не полностью скопировали, не потратились на ту часть, что с ноги устройство сбрасывает. Возможно, решили, что не стоит их живцы того, чтобы на это тратиться...

  – 'Все следующее должно удваиваться, иначе оно теряет смысл. Наказание ли, награда ли...' – пробормотал Восьмой.

  – О чем ты? – спросил Мастер.

  Да, так... Вспомнил... закон Метрополии. Здесь коморки живцов, – сказал Восьмой. – Видишь, просматриваются насквозь?

  – Зачем живцы?

  – Образцы отлавливать – иксов... впрочем, иксов тогда не было. ... Всякие другие были. Видишь этот-вот крюк? Живца пускают на привязи и всего такими обвешивают – это если рассчитывают на крупное... я же тебе говорю – на живца ловят!

  – Вот, уроды! – сурово сказал Мастер...

  Восьмой коснулся крюка рукой.

  – Дохлик! – сказал он.

  – Что? – не понял Мастер.

  – Дохликом меня тогда звали!

  ДОХЛИК

  Все до определенного возраста голыши, до самого первого своего статуса. Имен своих не имеют – голыш, он и есть – голыш. А то, что как-то между собой называются, никому до этого дела нет. Восьмой, когда в голышах ходил, прозвище имел – Дохлик.

  Дохлик – неважное прозвище даже для голыша. А когда со временем доказал что не хиляк, менять на другое уже было невозможно – все привыкли. Правда, из уважения, иногда довесок делали – это тот Дохлик, который больше не дохляк...

  Когда-то, по эту сторону Забора, сплошь бараки были для рабочих, но потом Свалка стала наползать, и большую часть из них поглотила. Тогда, говорят, большие дожди были, со всех концов Свалка оплыла. Даже завод по переработке завалила – не откопать. Много что теперь под мусором. И старый город тоже. Но это к лучшему. Говорят, законы в том городе были вовсе непутевые. То ли дело сейчас – все ясно, все пронумеровано. В первую очередь жители.

  Забор вдоль Свалки (в пределах городской черты) мэрия возводила, возводила, но забросила. Даже до середины не довела. Должно быть, средства на это кончились. Но Забор получился красивый – местами все еще белый. Дохлик, когда на своем законном месте расположился, увидел, что по Ту Сторону какой-то (явно из чистых) рисует что-то красным мелом – сверху не разобрать. Интересный такой, у виска блестючка, а на втором не разберешь – есть или нет – волосы на ту сторону аккуратно зачесаны и будто прилизаны, даже уха под ними не видать. В городе длинные волосы только высокостатусники носят. Это не привилегия, а знак, что мыться могут чуть ли не каждый день. Остальным лучше бы не только голову лысить, но и на других местах волосы выдергивать. Только не все это делают. Дохлик знает, что все болезни от волосатости, потому прямо сияет, даже бровей нет. Перегнулся подальше – интересно ведь. Тут этот чистый, головы не поднимая, возьми и спроси:

  – Что, голыш, нужна тебе работа?

  Работа голышам, по отсутствию у них какого-либо статуса, не полагается, даже запрещена. В этом весь смысл – выживи так, за счет собственного, не сдохни, докажи, что можешь в люди выбиться. Если работу предлагают, то нелегальную, а из них: либо крайне неприличную, либо такую, за которую ни один статусник не возьмется, не рискнет. Но этот с блестючкой Дохлику попался, когда самый край! Голышка одна заболела, которую недавно опекать взялся. Так водится среди голышей – каждый должен кого-нибудь опекать. Самого Дохлика, когда совсем дохляком был, тоже одна голышка опекала старше его, хотя он слышал, как несколько раз говорили, чтобы бросила – безнадежное дело, этот голыш не выкарабкается. Выкарабкался. А та голышка – нет. Не дотянула до статуса. Долги положено отдавать, иначе жизни не будет, это любой голыш знает. Потому Дохляк взялся опекать и выхаживать такую же по виду безнадежную, как он сам был, и тоже говорили, что ничего не получится, как когда-то про него, и от этого щемило сердце. Получалось, если голышка выживет, то он сам уже нет – круг такой пошел, затягивает Черный Свалочный, либо сам не вытянет до статуса, либо что-нибудь этакое, да случится, как и тогда...

  Трепались, что Дохлик выжил из-за того, что голышка ему 'универсал' вколола, за который сама себя продала. Сейчас смотрел на этого прилизаного, что работу предлагает со своей верхотуры забора и, совсем уж было, хотел спрыгнуть на свою сторону, но возьми, да и спроси 'на удачу' о невозможном:

  – 'Универсал' дашь?

  – Это что? – спросил без удивления и даже как-то равнодушно Прилизанный.

  – Доза.

  – Лекарство?

  – Ну да, лекарство, – удивился Дохлик его непонятливости. – Универсалка!

  – Должно быть, Два-эм-дэ-Икс, – пробормотал Прилизанный. – У меня с собой.

  – С собой?! – удивился Дохлик.

  Было с чего удивляться – с таким богатством у Забора и еще живой... Не упустил случая поиздеваться.

  – Не смеши мои заплатки!

  – Почему – не смеши?

  – Отваливаться начнут!

  – Ты отсюда?

  – Откуда?

  – С той стороны?

  – Да! – с гордостью сказал Дохлик.

  – И как там?

  – Жить можно.

  – М-да? А мне говорили, что – нет, – удивился Прилизанный, не отрываясь от своего рисунка, быстро-быстро что-то в нем штрихуя.

  Дохлику мучительно хотелось рассмотреть, что именно карябает, перегнулся так, что шея затекла, и руки стали неметь – не поймешь что, не разобрать...

  – Дам лекарство, – сказал Прилизанный.

  Тут у Дохлика дыхание зашлось. Шутит?

  – На то пойдешь, что скажу? Даже самое плохое?

  – Пойду! – ни секунды не задумываясь сказал Дохлик. – Бросай дозу сюда!

  – Как я могу убедиться, что ты не обманываешь?

  – А как я могу убедиться, что ты не соврал?

  – Значит, каждому придется полагаться на слово? Интересный расклад...

  Сказано было таким тоном, будто слово Прилизанного значит много-много больше, а слово Дохлика ничего не значит. Вот же урод! Дохлик на Прилизанного рассердился, поскольку сам-то он цену словам хорошо знал. У них, по Эту Сторону Забора, слово шкуры стоит.

  Прилизанный достал футлярчик из-за пазухи. Открыл – в нем три серебряных пенала на два голышенских пальца. Сразу понятно, в таком дорогом пенале только 'Универсал-Доза' может быть.

  Голышам прививки не положены, но это вовсе не значит, что они про них не знают. Знают даже побольше других.

  – Себе хочешь вколоть? Впрок?

  Дохлик возмутился, было бы про другое дело – камень бы сверху на голову сбросил! Как можно себе, если он здоров! Это какой блядью надо быть, чтобы этим воспользоваться, когда есть такие, кому это важнее, кому без этого край под ногой!

  Прилизанный заметил и, похоже, немножко удивился.

  – Под какую массу?

  Дохлик моментально сообразил – о чем он. Ясно, что дозы у Прилизанного свои – на взрослого.

  – Вполовину меня!

  – Ребенку? – спросил Прилизанный с отвращением. – Зачем? У вас, я знаю, и так конкуренция. Зачем друг дружку вытягиваете? Лимита вам не прибавят. Проще же слабых сразу...

  Дохлик же на дозы смотрел, знал, что если захлопнет Прилизанный свой футлярчик, откажет, то сразу прыгнет ему на голову и будь что будет. Шансов почти нет, но прыгнет. Потому подобрался весь не по-доброму и молчал, на бред Прилизанного не реагируя. Прилизанный посмотрел, вдруг, с интересом.

  – Если дам дозу, пойдешь в живцы – на Сафари? Мне на машину живец нужен.

  Дохлик не знал, что такое Сафари, но знал, что такое живец. Их, бывало, и по эту сторону Забора использовали. Содрогнулся от отвращения. Ответил не сразу, не мог оторвать глаз от доз.

  – Пойду, – сказал глухо.

  – Хорошо. Скажу потом на какую машину. Если дам дозу, сделаешь так, чтобы та машина далеко не ушла?

  – Две дозы! – сказал Дохлик. – За две дозы сделаю. Всех зарежу!

  Сказал убежденно, однако, не веря, что Прилизанный согласится на две. Одной за такое и то много.

  – Принято! – сказал Прилизанный. – Мое слово против твоего слова.

  И тут Дохлик очень удивился, что Прилизанный их ритуальную слово знает – слово Свалки. Ловил, что ли, его? Специально здесь ловил?

  – Принято! – сказал Дохлик. – Мое слово против твоего слова. Но если доза левая, слово тоже левое.

  – Вколешь четверть – там разметка есть. Давно болеет?

  Дохлик опять очень удивился – не знает что ли, что на Свалке долго не болеют?

  – Давно! – сказал Дохлик и едва не добавил – с рождения!

  'Мы все с рождения болеем, – подумал он. – Только по-разному...'

  – Если с четверти не умрет, вколешь еще четверть, но не сразу, пусть отпотеет.

  – Ампула?

  – Тупой?

  Дохлик за тупого не обиделся, но всегда лучше переспросить. Значит, придется тряпки готовить – пот снимать.

  – Вообще-то, тут четверти за глаза хватит, но если захочешь усилить, чтобы страховка образовалась впрок... Тогда еще. Только не усердствуй – монстра вырастишь. Завтра жду здесь в это же время. И без ваших штучек. Слово?

  – Слово! – сказал Дохлик.

  Поймал, серебряный пенал. Даже страшно стало – какое богатство держит. Зажал пенал в зубах. Поймал вторую дозу. Прилизанный хотел еще что-то сказать или спросить, но не успел, Дохлик исчез...

  У Дохлика теперь дел много. Первое – с комитетом уладить, чтобы взяли его голышку под крыло, под особый пригляд. Такое редко, но бывает – за особые заслуги перед нулевыми доводят до статуса со всяческим бережением. За полдозы 'Универсала' такое можно выбить. А у Дохлика – полторы в остатке! Это даже много больше значит, если бы он в одиночку склад мэрии гробанул, да всех месяц кормил самым настоящим пайком статусника. Такого никогда не бывало, чтобы тот склад раскупорили. И чтобы полторы дозы в общий котел кто-нибудь сдал. Доза-универсал – это значит не только вылечится, но и болеть не будет лет десять. А может даже и больше. В Дохлике самом, вроде бы, такая доза сидит, но об этом распространяться нельзя. Только в комитете знают, да слухи бродят. Узнают же в мэрии, будет ему не статус, а неприятности вплоть до личной ликвидации. 'Универсал-Доза' только высокостатусникам разрешена, да и то, если у них самих на это дело жетонов хватит. И тут Дохлик подумал нехорошее, такое нехорошее, что даже себе по носу дал двумя пальцами – так сильно, что слезы выступили. Про комитет подумал – не перегрызутся ли они за эти полторы дозы? Не в том смысле – чтобы себе, а в том – кому? На что?

  Много есть применений. Только Свалка своих не сдает. Подвальные это знают, потому пользуются. Поймают неосторожного, потом выкуп требуют. Не внесешь, сдадут голыша под поганые дела...

  Слухи носятся быстрее ног. Разнеслось – Дохлик продал себя. Не поверили сначала. Потом дозу показал – поверили. За такую дозу десять голышей бы сдали. Правда, самых мелких, которые 'слова' еще не знают. Остальных – нет. Остальных спрашивать надо. Тем, кто со 'словом' ознакомлен, самим за себя решать.

  – Зачем ты? Тебе до статуса осталось всего ничего.

  На такое сказать нечего. Такое должны сами понять. Может, со временем, и поймут.

  – Ты живцом продался на одну ловлю? На две?

  – На пожизненно.

  – Ох! Ведь они же...

  – Сам знаю!

  Целым с ловли редко уходят, а о тех, кто десять пережил, легенды рассказывают. А пожизненный – это значит, после десятой будет и одиннадцатая, и следующая, до тех пор, пока не кончится живец.

  – Смоюсь! – сказал Дохлик. – Дело сделаю – слово выдохнется, так и смоюсь!

  – Не смоешься. За живцами пригляд строже, чем на каторге, на Древней Свалке.

  – Смоюсь когда-нибудь и с Древней Свалки! – самоуверенно заявил Дохлик...

  ...Прилизанный накинул висюку.

  – Не давит? – спросил заботливо.

  Дохлик понимал – почему. Потому как, одновременно опасливо косился в сторону Забора, над которым рисовалось множество полированных голов, смотрящих с неодобрением.

  – Живи, Дохлик! – выкрикнул кто-то.

  – Живи, Дохлик! – кричали вслед.

  До тех пор кричали, пока не исчезли.

  Обернулся и так навсегда и врезалось в память, во всю его жизнь, белая стена, головы над ней, а на стене красный дом, красивый, как мечта.

  САФАРИ

  ...В который раз обомлел и застыл, как вкопанный. Прилизанный недовольно поддернул висюку.

  – Ты что? Столовки на колесах никогда не видел?

  Дохлик и машин таких не видел – всегда думал ничего крупнее мусорных фур быть не может. А тут такие дома на колесах. Да и сами колеса... Жуть, а не колеса!

  – Запомни сразу – вам жрать внизу – первая нетехническая палуба, вход с обратной стороны. На второй специалисты кушают. Про третью тебе знать не надо – мал еще. Надейся только, что тебя не коснется. На четвертой – 'клуб небожителей', нам туда. Покажу – постарайся понравиться. Помнишь, что я тебе говорил?

  – А пятый?

  – Ты и считать умеешь? Пятая палуба – судейские по Сафари. Жди здесь, я как раз туда быстренько загляну – зарегистрирую тебя как 'подвох'. Потом на четвертый, к небожителям, к администрантам машин. А оттуда, если все пройдет нормально, уйдешь на 'девятку' – девятую машину – в свою собственную удобную отдельную клетку...

  А как же! Прилизанный про Девятую машину Дохлику все уши прожужжал! Теперь с закрытыми глазами сможет ее испортить, но это если, конечно, пустят его в те места, где ее испортить можно, если карьеру себе сделать успеет или по иному облапошить.

  Смотрит на колесную 'столовку', соображает – наверное она на том же принципе работает, что и 'девятка', а это значит, что и ее можно сломать – станет, как вкопанная. Но вот это уже самый большой грех, какой только на свете может быть! Все, что к жратве отношение имеет – священно. Угнать бы эту передвижную жральну к себе – вот здорово бы было!

  Прилизанный вниз съехал по трубе, подбежал – весь озабоченный – ни слова не говоря, отцепил висюку от замка, потащил Дохлика за собой...

  Дохлик в месте, где одни 'чистые', впервые. Для него вообще все впервые, смотрит с любопытством, головой извертелся на все стороны. Первое для всех помещений – ориентиры определить – куда сматываться, если заваруха начнется, второе – чем защищаться, если первое не получится. Третье – где осесть, чтобы дороже получилось. И хотя второе и третье порой получается весьма дорого для собственной шкуры, но тут главное, чтобы чужим дать задуматься о собственных.

  Осмотрелся... Никогда в таких помещениях не был. Круглый зал и полки по кругу лепятся, на полках 'чистые' полулежат – должно быть, администранты. Кругом изобилие. Какие-то тумбы и жратва на них в чашах, что смотреть страшно, притронутся, так и вовсе – а ну как, повредишь? Здесь – сразу понятно – всякая вещь дороже десятка таких, как он голышей, а то и на два десятка потянет, хотя Дохлик ценил себя недешево.

  Запомнил накрепко, чтобы, если что, и с завязанными глазами выбраться, выскользнуть ничего не задев. Это первое дело – чему голыши выучиваются.

  – Продезинфицированный?

  – В трех водах! – сказал Прилизанный.

  – Сурово ты с ним!

  – У него кожа луженая. Дикарь!

  – Живец?

  – Живец!

  – И когда ты их только успеваешь собирать?

  – Главное – где? – хохотнул из угла. – Опять шлялся среди злачников?

  – Расход большой! – проворчал Прилизанный. – Надо крутиться. Я оптовые места знаю – почему не пользоваться? Кстати, ты сколько живцов на прошлом этапе потерял?

  – Я? Двух!

  – А я весь комплект израсходовал, не пожалел, потому как штрафных на том этапе за это не было – читать не забывай то, что мелким шрифтом написано. Результаты смотрел? На сколько баллов я тебя за счет этого обошел?

  – Все равно – машина твоя дрянь, и до финиша не дойдет – рассыплется, утешайся тогда своими баллами. На дистанции, на всякой прямой. Я тебе обходил, и буду – тебе, 'трехколесному', столько не выжать! На болотах ты, можно сказать, чудом выбрался – в отсев не ушел!

  Дохлику много ума не надо, чтобы понять, что споры здесь застарелые и особо не отличаются от подвальных, чердачных или свалочных, пусть они хоть трижды 'небожители'. И чуточку этому удивился. Внове это. Других дел у них нет, что ли?

  – Зачем живца притащил? Опять к стене ставить и рашпондерами вокруг него – кто ближе?

  – Я когда-нибудь повторялся? – обиделся Прилизанный.

  – А то нет?

  – Кому умный живец на следующем этапе нужен? – отмахнулся Прилизанный. – У меня по живцам перекомплект! Недорого отдам! Можно сказать – даром!

  – С подковыркой живец?

  – А как же! У судейских зарегистрирована – все честно. Но за нее дополнительные баллы. Полновесные!

  – Много баллов?

  – Будешь знать – сколько баллов, догадаешься в чем и подколвырка!

  Прилизанный среди таких же как и он держался по-иному, и Дохлик понял, что он играет, притворяется. И что все здесь, возможно, притворяются – играют какие-то игры друг перед другом.

  – Ну, ладно – живец, ну ладно – подковырка... и, должно быть, не слабенькая, а в чем тот плюс чтобы я на нее клюнул?

  – Живец со Свалки! – сказал Прилизанный.

  – Ха! – воскликнул один. – Умыл всех! И когда только успел? Заранее маршрут выкупил?

  – Сам живцами запасся под завязку, а торгуешь самого дохлого?

  – Ну, раз так, то уже не торгую, – Прилизанный сделал вид что оскорбился. – Уже дарю!

  Посмотрели с подозрением. Если 'дарят', то втройне опасно.

  – И кому это?

  – Той машине, на которую костяшка выпадет.

  Тут же вынул многогранник, побросал о пол, примеряясь. Потом позволил подпрыгнуть до потолка, удариться о него – поймал на открытую ладонь, стал подбрасывать.

  – Играем?

  Никто не ответил, но смотрели с интересом.

  С силой метнул в угол, костяшка взвизгнула – поймал рикошет в бокал, перевернул и хлопнул о стол.

  – Открывать? Все играют?

  – Валяй! Я подписываюсь!

  – И я!

  – Отказчики есть? Живец, действительно, с подковыркой! – еще раз подтвердил Прилизанный.

  – Открывай!

  Поднял.

  – Сколько?

  – Девять! Девятой машине подарочек!

  Дохлик все размышлял, на какой из полок лежит тот администрант, что с Девятой машины? Думал, что один из разговорчивых окажется, а получилось – тот, что молчал. Не самый тучный, но порядочно бока наел, хотя на полку взобрался из самых высоких. Дохлик подумал, что сейчас неуклюже слезать будет, а тот со своей полки спрыгнул легко, вовсе не по собственному весу. Подошел, вгляделся...

  – Он безкодовый!

  – Ну и что?

  – Значит, штриховать нельзя! Можно только доштриховывать зачем бесстатусника привел? Он прав на слово не имеет, значит, не может себя и запродать. Только после первого статуса – не раньше.

  – Он со Свалки! – сказал Прилизанный, должно быть, этим выкладывая своего главного козыря. – На слово долга зацепился. Слова не имеет, но слово сдержал – сам пришел.

  – Хм... мне слово держать будешь? – спросил администрант.

  – Нет! – сказал Дохлик. – С чего?

  Прилизанный засмеялся.

  – Я его слово оплатил, значит, и тебе придется.

  А Дохлик подумал, что Прилизанный завирается. Обмен шел – слово на слово. Так менялись, и каждый свое слово погасил. Своего слова Дохлик теперь не имеет, потому как, согласился вещью быть – живцом. А вот когда станет сам по себе, тогда и слово во владении появится. Но для этого ему надо будет этого нового хозяина, которому сватают, убить. Или, по крайней мере, так сделать, чтобы его самоходная телега не двигалась больше. Прилизанный, много раз объяснял – что для этого надо сделать и еще насчет хозяина сказал – что не все так, как кажется...

  – Сейчас приведу к машине, там сдам технику, который за живцов отвечает – ему не дерзи.

  – Почему? – удивился Дохлик.

  – Сможешь прожить дольше. Тогда тебя в первую очередь не поставят. Правду говорят, ты Свалку знаешь? Знаешь?

  Дохлик кивнул. Хотя получилось, что соврал. Нет таких на свете, кто бы Свалку знал. Ее чем больше узнаешь, тем больше пугаешься. Закрайки знал – те, что у Города. Туда что-то слишком уж серьезное забредать опасается. Разгрузка! Шумно и стрелки дежурят – шоферов оберегают и учетчиков. Но про это не сказал и про другое тоже. Зато слышал много историй про свалку, чтобы умный вид держать. Но, вот, если хотя бы половина из рассказываемого правда, то... Ой!

  – Вопросы есть?

  Какие могут быть вопросы к админстранту? Дохлик понятия не имеет, что такое администрант, но про это решил не спрашивать.

  – Только один.

  – Ну, валяй!

  – Зачем Сафари?

  – А ты как думаешь?

  – С жиру беситесь!

  Администрант задумался, усмехнулся, зачем-то пощупал свой живот, а потом вдруг тонко заразительно засмеялся. Дохлик от этого несоответствия засмеялся вслед и прекратил, только когда увидел, что тот смотрит чрезвычайно серьезно.

  – Чтобы выявить самого большого подлеца.

  – Зачем? Чтобы убить?

  Теперь Администрант смеялся до слез, даже взялся отмахиваться рукой, когда Дохлик рот открыл – мол, ничего больше не говори.

  – ?..

  – Подожди – дай отдышаться.

  Дохлик терпеливо ждал

  – Зачем главный подлец, спрашиваешь? Чтобы ввести его в правление Метрополией. Эта гонка за должностью...

  СТАРШИЙ

  – Вот, принимай – новенький живец, – сказал администрант угловатому человеку в синей робе. И, передавая весюку из рук в руки, второй ухватил Дохлика за ворот, притянул к себе и буркнул: – Это твой старший теперь. Понял?

  Не дожидаясь ответа отвернулся. Дохлику показалось, что администрант развернулся на пятках как-то напряженно, будто спина внезапно захолодела, так и пошел прочь, похожий на человека, которому вот-вот выстрелят в спину. Должно быть, мысли какие-то пришли посторонние, к делу Дохлика касательства не имеющие, и решил срочно уйти, обдумать их, не иначе как, долеживая бока на своей полке.

  – А зовут как? – бросил в спину Дохлик.

  Администрант даже и не обернулся.

  – Для тебя я – Старший! – мрачно сказал Старший. – Для меня ты – живец. И ничего больше. Понял?

   Дохлик кивнул.

  – Я на четвертом этаже слышал, что ваша машина двух потеряла, – сказал Дохлик, больше стараясь прихвастнуть тем, что на четвертом этаже побывал, догадывался, что тут на 'четвертый' даже не каждого чистого пускают. На самом деле соврал – ро это и многое другое о Девятой машине, слышал от Прилизанного.

  – Наша машина! – поправил Старший. – Теперь наша! Твоя! Ты к ней приписан!

  Дохлик понял, что Старший в машину влюблен.

  – Один живец кончился, когда под колесо попал, по своей неосторожности, зато второй сработал правильно, на все сто. Когда на нашего небожителя было покушение.

  – Защищал?

  – Нет. Играл. Самим небожителем был – накладки на лицо, одежда. Мы за счет этого много баллов выиграли. Жаль только, не удалось выяснить, с чьей машины был подарочек, можно было бы удвоить счет, а все собственные штрафные последних двух туров перевесить. 'Подарок' не выжил. Жаль, правда?

  И попытался посмотреть в глаза Дохлику.

  Дохлик еще не настолько проникся горестями и радостями девятой машины, чтобы поддакивать, но на всякий случай, из уважения, кивнул. Накормили все-таки...

  – А мне тоже за небожителя играть? – спросил Дохлик.

  Старший мрачно рассмеялся.

  – Такая шутка только один раз срабатывает. Больше на ней не заработаешь. Нет, тебе теперь, как и всем остальным живцам – участвовать в отлове образцов активной флоры и фауны.

  Дохлику эти два слова на 'ф' ничего не говорили. Так об этом и сказал.

  Старший доходчиво объяснил, смачно.

  Дохлик понял – надо быстро дело делать и сматываться.

  Город на Свалке на живцов ловит всякую мелкоту – коллекционерам на 'погремушки', и лишь особым приезжим – на особые сувениры, когда мэрия требует. Но это из штрафных направляют. Даже на погремушечных делах живцы калечатся очень быстро. А тут... Тут оказывается очки набирают, за счет того, чем страшнее, чем крупнее, чем зловреднее.

  Странно это, – подумал Дохлик, – хотя и нет на свете ничего зловреднее человека, но он почему-то все время стремится доказать себе обратное...

  Сначала отвел пожрать. Это недалеко оказалось. Всего лишь вокруг машины обойти.

  Это потом Дохлик чуточку попривык, но первый раз поразило. Пайка у живцов – мэр так не жрет!

  И всякий раз с нетерпением дожидался, когда отряженный сопровождала до передвижной столовки их поведет. Один на пять живцов. Сначала прицепит весилки на замок – специальную скобу передвижной столовой, пойдет смотреть какой из столов свободен – заказ сделает на группу. Все это время рядом другой отстоит, уже постоянный – с ружьем-липучкой. Глаз с живцов не сводя. Но с самым большим подозрением на Дохлика – так ему кажется. Дохлик смущается, что на него одного – словно мысли с лица читает. Дохлик, хоть и в побег сейчас не думает (нельзя ему, пока дела не сделал), но все как обычно просчитывает наперед – мозги так устроены...

  Легко сказать – убегу! Тяжело решиться. Не потому, что тяжело бежать от такой жратвы. Попробуй сделать! Индивидуальные коморки внутри машины. Между собой не граничат – на все стороны проглядываются и даже снизу – надо же такое придумать! Заходя в машину в особом кубрике положено все с себя снимать и дальше идти голым – ничего не пронести, ничего и не вынести. Попробуй на таких условиях диверсию сделать! Хоть бы и на жратву выводят, так опять через кубрик – там тебе всякий раз новый комплект одежды – нагольный комбинезон, всякий раз меняют на другой, наверное, нарочно... ..предупредил, застанут не в том месте машины. Не на той палубе, да хоть бы и заблудился, когда до гальюна топал, накажут сурово. Так объяснили...

  – Бить будут?

  – Это тоже!

  Про остальное, что к 'тоже' полагается, не объяснил. Старший сказал: коснется – узнаешь! Про битье Дохлик особо не переживал – поболит и перестанет, опасался на плохом счету до нужного времени оказаться. Сложно будет выполнить то, за что собственным словом поручился...

  ГОЛЫШКА

  Пять живцов положено на каждую машину на всякий этап. У 'Девятки' пока четыре – недокомплект. Наконец, привезли пятого, вернее – 'пятую'. Дохлик слышал – шептались – что с самой Метрополии доставили. Может быть и так. Вид вызывающий, а на огромных ресницах – никогда таких огромных не видел – не иначе наживленные! – нет-нет, и влага. Еще от жратвы первое время отказывалась – совсем непонятно дело. Хорошая же жратва! Можно кого угодно винить, но винить такую жратву?.. Или в Метрополии еще лучше? Дохлик попытался представить – как может быть лучше, и не смог. Фантазии не хватило. Расспросить?