Текст книги "Мир свалки. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Грог

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Грог Александр

Мир свалки. ДилогияДохлик

   ДОХЛИК

   Все до определенного возраста голыши, до самого первого своего статуса. Имен своих не имеют – голыш, он и есть – голыш. А то, что как-то между собой обзываются, никому до этого дела нет. Восьмой Стрелок Южных Ворот, когда в голышах ходил, прозвище имел – Дохлик.

   Дохлик – неважное прозвище даже для голыша. Когда доказал, что не хиляк, не сдохнет, и даже не собирается, менять на другое... Все привыкли. Правда, а такое редко случается, довесок к имени сделался – "Тот Дохлик, Который Больше Не Дохляк". Уважение пришло не за сидение на заборе...

   Когда-то, по эту сторону Забора, сплошь бараки были, но потом Свалка наползла и большую часть из них поглотила. Во время Больших дождей (полгода лило – так говорят), Свалка просела, стала оплывать по краям. И даже завод по переработке ушел вниз, а Свалка сверху разлеглась – уже не откопать. Много чего теперь под мусором. Старый город тоже. Но это к лучшему, законы в том городе были вовсе непутевые. Потому что их вовсе не было. То есть, законы как бы были, но на них положили. Что? Каждый свое. Так говорят. Но Метрополия порядок навела. Теперь все пронумеровано. Законы, жители...

   Забор по городской черте вдоль Свалки мэрия возводила, но забросила "по техническим причинам" (штрафники кончились и прочие средства). Даже до середины не довела. Но забор получился красивый – особенно в том месте, с которого начинали, где подошли серьезно, там все еще белый. Дохлик любит здесь сидеть. Его законное место...

   1.

   Дохлик, когда на своем законном месте расположился, сразу увидел, что по Ту Сторону Забора, со стороны чистых, какой-то статусник вырисовывает что-то красным мелом – очень старательно, но сверху не разобрать. Интересный такой статусник, у на одном виске блестючка подклеена, вроде камня, а на втором не разберешь – есть такая же или нет – волосы на ту сторону аккуратно зачесаны и будто прилизаны, даже уха под ними не видать.

   В городе длинные волосы только высокостатусники носят. Это не привилегия, а знак, что мыться могут чуть ли не каждый день. Остальным желательно не только голову лысить, но и на других местах волосы выдергивать. Свалка! Только не все это делают. Дохлик знает, что все болезни от волосатости, потому прямо сияет, даже бровей у него нет.

   Статусник без охраны – это интересно. Это так же интересно, что он там вырисовывает. Дохлик перегнулся так, чтобы только не упасть. Тут этот чистый, головы не поднимая, возьми и спроси:

   – Что, голыш, нужна тебе работа?

   Работа голышам, по отсутствию у них какого-либо, даже начального, статуса, не полагается, даже запрещена. В этом весь смысл – выживи так, за счет собственного ума и здоровья, не сдохни, докажи, что можешь в люди выбиться. Если работу предлагают, то нелегальную, а из них: либо крайне неприличную, либо такую, за которую ни один статусник не возьмется, не рискнет. Но этот чистый с блестючкой Дохлику попался, когда тому самый край! Голышка одна заболела, которую недавно опекать взялся. Так водится среди голышей – каждый должен кого-нибудь опекать. Самого Дохлика, когда совсем дохляком был, тоже одна голышка опекала. На порядок старше, и он слышал, как ей несколько раз говорили, чтобы бросила – безнадежное дело, этот голыш не выкарабкается...

   Выкарабкался. А та голышка – нет. Не дотянула до личного номера.

   Долги положено отдавать, иначе жизни не будет – Черный Свалочный не даст – это любой голыш знает. Теперь Дохляк взялся опекать и выхаживать такую же по виду безнадежную, как он сам когда-то был, и тоже говорили, что ничего не получится, как про него, и от этого щемило сердце. Получалось, если голышка выживет, то он сам уже нет – круг такой пошел, затягивает к себе Черный Свалочный.

   Трепались, что Дохлик выжил из-за того, что голышка ему "универсал" вколола, за который сама себя продала. Сейчас смотрел на этого Прилизаного, что работу предлагает, с верхотуры своего забора смотрел, хотел уже отпрыгнуть на свою сторону, но возьми, да и спроси "на удачу" о невозможном:

   – "Универсал" дашь?

   – Это что? – без удивления и даже как-то равнодушно спросил Прилизанный.

   – Доза!

   – Лекарство?

   – Ну да, лекарство, – удивился Дохлик его непонятливости. – Универсалка!

   Голышам прививки не положены, но это вовсе не значит, что они про них не знают. Знают даже побольше других.

   – Должно быть, Два-эм-дэ-Икс, – пробормотал Прилизанный. – У меня с собой.

   – С собой?! – удивился Дохлик.

   Было с чего удивляться – с таким богатством у Забора... да еще живой?.. Не упустил случая поиздеваться.

   – Не смеши мои заплатки!

   – Почему – не смеши?

   – Отваливаться начнут!

   – Ты отсюда?

   – Откуда?

   – С той стороны?

   – Да! – с гордостью сказал Дохлик.

   – И как там?

   – Жить можно.

   – М-да? А мне говорили, что – нет, – удивился Прилизанный и вернулся к своему рисунку, что-то быстро в нем заштриховывая.

   Дохлику мучительно хотелось рассмотреть, что он там карябает, перегнулся, что шея затекла, и руки стали неметь... Не разобрать...

   – Дам лекарство, – сказал Прилизанный.

   Тут у Дохлика дыхание зашлось. Шутит?

   – На то пойдешь, что скажу? Даже самое плохое?

   – Пойду! – ни секунды не задумываясь сказал Дохлик. – Бросай дозу сюда!

   – Как я могу убедиться, что ты не обманываешь?

   – А как я могу убедиться, что ты не соврал?

   – Значит, каждому придется полагаться на слово? – задумался Прилизанный. – Интересный расклад...

   Сказано было таким тоном, будто слово Прилизанного значит много-много, а слово Дохлика ничего не значит. Вот же урод! Дохлик на Прилизанного рассердился, поскольку сам-то он цену словам хорошо знал. У них, по Эту Сторону Забора, слово шкуры стоит.

   Прилизанный достал футлярчик из-за пазухи. Открыл засветил три серебряных пенала на два голышенских пальца. Сразу понятно, в таком дорогом пенале только "Универсал-Доза" может быть!

   Дохлик дыхание затаил.

   – Себе хочешь вколоть? Впрок?

   Дохлик возмутился. Было бы про другое дело – камень бы сверху на голову сбросил! Как можно себе, если он здоров! Это какой блядью надо быть, чтобы этим воспользоваться, когда есть такие, кому это важнее, кому без этого край под ногой!

   Прилизанный заметил и, похоже, немножко удивился. Даже смутился.

   – Под какую массу?

   Дохлик моментально сообразил – о чем это. Ясно, что дозы у Прилизанного свои – на взрослого.

   – Вполовину меня!

   – Ребенку? – спросил Прилизанный с отвращением. – Зачем? У вас, как я знаю, лимит на статус. Зачем друг дружку вытягиваете? Лимита вам не прибавят. Проще слабых сразу...

   Дохлик же на дозы смотрел, знал, что если захлопнет Прилизанный свой футлярчик, откажет, то сразу прыгнет ему на голову и... будь что будет! Шансов нет, но прыгнет. Потому подобрался весь не по-доброму и молчал, на бред Прилизанного не реагируя. Прилизанный посмотрел, вдруг, с интересом.

   – Если дам дозу, пойдешь в живцы – на Сафари? Мне на машину живец нужен.

   Дохлик не знал, что такое Сафари, но знал, что такое живец. Их, бывало, и по эту сторону Забора использовали. Содрогнулся от отвращения. Ответил не сразу, не мог оторвать глаз от доз.

   – Пойду, – сказал глухо.

   – Хорошо. Скажу потом на какую машину. Если дам дозу, сделаешь так, чтобы та машина далеко не ушла?

   – Две дозы! – сказал Дохлик. – За две дозы сделаю. Всех зарежу!

   Сказал убежденно, однако, не веря, что Прилизанный согласится на две. Одной за такое и то много.

   – Принято! – сказал Прилизанный. – Мое слово против твоего слова.

   И тут Дохлик очень удивился, что Прилизанный их ритуальное Слово знает – слово Свалки. Ловил, что ли, его? Специально здесь ловил?

   – Принято! – сказал Дохлик. – Мое слово против твоего слова! Но если доза левая, слово тоже левое.

   Прилизанный кивнул.

   – Вколешь четверть – там разметка есть. Давно болеет?

   Дохлик опять очень удивился – не знает что ли, что на Свалке долго не болеют?

   – Давно! – сказал Дохлик и едва не добавил – с рождения!

   "Мы все с рождения болеем, – подумал он. – Только по-разному..."

   – Если с четверти не умрет, вколешь еще четверть, но не сразу, пусть отпотеет.

   – Ампула?

   – Что ампула?

   – Ампула вспотеет?

   – Тупой?

   Дохлик за тупого не обиделся, но всегда лучше переспросить. Значит, придется тряпки готовить – пот снимать.

   – При вашем вещественном обмене и четверти за глаза хватит, но если захочешь усилить, чтобы страховка впрок... Только не усердствуй – монстра вырастишь! Завтра жду здесь в это же время. И без ваших штучек. Слово?

   – Слово! – сказал Дохлик.

   Поймал, серебряный пенал. Даже страшно стало – какое богатство держит. Зажал пенал в зубах. Поймал вторую дозу. Прилизанный хотел еще что-то сказать или спросить, но не успел, Дохлик исчез...

   У Дохлика теперь дел много. Первое – с комитетом уладить, чтобы взяли его голышку под крыло, под особый пригляд. Такое редко, но бывает – за особые заслуги перед нулевыми доводят до статуса со всяческим бережением. И за полдозы "Универсала" такое можно выбить. А у Дохлика – полторы в остатке! Это даже много больше значит, если бы он в одиночку склад мэрии гробанул, да месяц всех нулевых кормил самым настоящим пайком статусника. Но такого еще не было, чтобы тот склад раскупорили. Или чтобы полторы дозы "Универсала" кто-то в общий котел сдал. А для голышки ее полдоза – это значит, что не только вылечится, но и болеть не будет лет десять и даже больше. В Дохлике самом, вроде бы, сколько-то от дозы сидит, но об этом распространяться нельзя. Только в комитете знают, да слухи бродят. Узнают в мэрии, будет не статус, а ликвидация. "Универсал-Дозу" только взрослый организм воспринимает без последствий, она лишь высокостатусникам разрешена, да и то только тем, у кого на это жетонов хватит. И тут Дохлик подумал нехорошее, такое нехорошее, что даже сам себе по носу дал двумя пальцами – так сильно, что слезы выступили. Про комитет подумал – не перегрызутся ли они за эти полторы дозы? Не в том смысле – чтобы себе, а в том – кому? На что?

   Много есть применений. Вот, к примеру, Свалка своих не сдает. Подвальные и Чердачные это знают и пользуются. Поймают неосторожного голыша, потом выкуп требуют. Не внесешь, сдают под поганые дела...

   ...Слухи носятся быстрее ног. Разнеслось – Дохлик себя сдал! Некоторые не поверили. Дозу пришлось показать. За такую дозу десять голышей бы сдали. Правда, самых мелких, которые "слова" еще не знают. Остальных – нет. Остальных положено спрашивать. Тем, кто со "словом" ознакомлен, сам за себя решать должен.

   – Зачем ты? Тебе до статуса осталось всего ничего.

   На такое сказать нечего. Такое должны сами понять. Может, со временем, и поймут.

   – Ты живцом продался на одну ловлю? На две?

   – На пожизненно.

   – Ох! Ведь они же...

   – Сам знаю!

   Целым и с одной ловли редко уходят, а о тех, кто десять пережил, легенды рассказывают. Но если пожизненный, то это значит, что после десятой будет и одиннадцатая, и следующая, до самой последней, до тех пор, пока не кончится живец.

   – Смоюсь! – сказал Дохлик. – Дело сделаю – слово выдохнется, так и смоюсь!

   – Не смоешься. За живцами пригляд строже, чем на каторге – на Древней Свалке.

   – Смоюсь когда-нибудь и с Древней Свалки! – самоуверенно заявил Дохлик...

   ...Прилизанный накинул висюку.

   – Не давит? – спросил заботливо и передернул плечами словно от озноба.

   Дохлик понимал – почему. Потому как над Забором рисовалось множество полированных голов, смотрящих с неодобрением.

   – Живи, Дохлик! – выкрикнул кто-то.

   – Живи, Дохлик! – кричали вслед.

   До тех пор кричали, пока не исчезли.

   Обернулся – так навсегда и врезалось в память, во всю его жизнь – белая стена, головы над ней, а на стене красный дом нарисован, красивый, как мечта.

   2.

   ...В который раз обомлев застывал как вкопанный. Прилизанный недовольно дергал висюку.

   – Ты что? Столовки на колесах никогда не видел?

   Дохлик и машин таких не видел – всегда думал ничего крупнее мусорных фур быть не может. А тут такие дома на колесах. Да и сами колеса... Жуть, а не колеса!

   – Запомни сразу: вам жрать внизу – первая нетехническая палуба, вход с обратной стороны. На второй специалисты кушают. Про третью тебе знать не надо – мал еще. Надейся только, что тебя это не коснется. На четвертой – "клуб небожителей", нам туда.

   – Погляделки будут? – спросил Дохлик.

   – Да, покажу – постарайся понравиться. Помнишь, что я тебе говорил?

   – А на пятой что?

   – Ты и считать умеешь? Пятая палуба – судейские по Сафари. Жди здесь, я как раз туда быстренько загляну – зарегистрирую тебя как "подвох". Потом вместе к небожителям – к администрантам машин. Оттуда, если все пройдет как задумано, уйдешь на "девятку" – девятую машину – осваивать собственную удобную отдельную клетку...

   А как же! Прилизанный про Девятую машину Дохлику все уши прожужжал! Теперь он с закрытыми глазами сможет ее испортить, если только пустят его в те места, где ее испортить можно, если карьеру себе на машине сделать успеет или как-то по иному облапошить. И если раньше не сожрут – живец все-таки.

   Смотрит на колесную "столовку", соображает – наверное она на том же принципе работает, что и "девятка", а это значит, что и ее можно сломать – станет, как вкопанная. Должно быть, это самый большой грех, какой только на свете может быть! Все, что к жратве отношение имеет – священно. Угнать бы эту передвижную жральну к себе – вот здорово бы было!

   Прилизанный наверх поднимался степенно, а вниз съехал по трубе, подбежал – весь озабоченный – ни слова не говоря, отцепил висюку от замка, потащил Дохлика за собой...

   Дохлик в месте, где одни "чистые", впервые. Для него вообще все впервые, смотрит с любопытством, головой извертелся на все стороны. Первое для всех помещений – ориентиры определить – куда сматываться, если заваруха начнется, второе – чем защищаться, если первое не получится. Третье – где осесть, чтобы дороже получилось. И хотя второе и третье порой получается весьма дорого для собственной шкуры, но тут главное, чтобы чужим дать задуматься о собственных.

   Осмотрелся... Никогда в таких помещениях не был. Круглый зал и полки по кругу лепятся, на полках "чистые" полулежат – должно быть, администранты. Кругом изобилие. Какие-то тумбы и жратва на них в чашах, такая, что смотреть страшно, а притронутся, так и вовсе – а ну как, повредишь ей? Здесь всякая вещь дороже десятка таких, как он голышей, а наверное и такие есть, что на два десятка потянет, хотя Дохлик ценил себя недешево.

   Запомнил накрепко, чтобы, случись, с завязанными глазами выбраться, выскользнуть ничего не задев. Это первое дело – чему голыши выучиваются.

   – Продезинфицированный?

   – В трех водах! – сказал Прилизанный.

   – Сурово ты с ним!

   – У него кожа луженая. Дикарь!

   – Живец?

   – Живец!

   – И когда ты их только успеваешь собирать?

   – Главное – где? – хохотнули из-за спины. – Опять шлялся среди злачников?

   – Расход большой, – наигранно проворчал Прилизанный. – Надо крутиться. Оптовые места знаю – почему не пользоваться? Кстати, ты сколько живцов на прошлом этапе потерял?

   – Я? Двух!

   – А я весь комплект израсходовал, не пожалел, потому как штрафных на том этапе на потерю живцов не было – читать не забывай то, что мелким шрифтом написано! Результаты смотрел? На сколько баллов я тебя только за счет этого обошел?

   – Все равно – машина твоя дрянь, и до финиша не дойдет – рассыплется, утешайся тогда своими баллами! На дистанции, и всякой прямой, я тебя обходил и буду – тебе, "трехколесному", столько не выжать! А в Желтых провинциях ты вообще, можно сказать, чудом в отсев не ушел!

   Дохлику много ума не надо, чтобы понять, что споры здесь застарелые и особо не отличаются от подвальных, чердачных или свалочных, пусть хоть эти, которые здесь, трижды "небожителями" называются. Даже не на чуточку удивился. Внове все это. Других дел у них нет, что ли?

   – Зачем живца притащил? Опять к стене ставить и рашпондерами вокруг него – кто ближе?

   – Я когда-нибудь повторялся? – обиделся Прилизанный.

   – А то нет?

   – Кому умный живец на следующем этапе нужен? – отмахнулся Прилизанный. – У меня по живцам перекомплект! Недорого отдам! Можно сказать – даром!

   – С подковыркой живец?

   – А как же! У судейских зарегистрирована – все честно. За дополнительные баллы. Полновесные!

   – Много баллов?

   – Будешь знать – сколько баллов, догадаешься в чем и подковырка!

   Прилизанный среди таких же как и он держался по-иному – откровенно мошенничал, и Дохлик понял, что тот играет, притворяется. И что все здесь, возможно, притворяются – играют какие-то игры друг перед другом.

   – Ну, ладно – живец, ну ладно – подковырка... и, должно быть, не слабенькая, а в чем тот плюс, чтобы я на нее клюнул?

   – Живец со Свалки! – сказал Прилизанный.

   – Ха! – воскликнул один. – Умыл всех! И когда только успел? Заранее маршрут выкупил?

   – Сам живцами, значит, свалочными живцами запасся под завязку, а торгуешь самого дохлого?

   – Ну, раз так, то уже не торгую, – Прилизанный сделал вид что оскорбился. – Уже дарю!

   – Если "дарят", то втройне опасно.

   – Баллы соответствуют.

   – И кому это?

   – Той машине, на которую прыгушка выпадет! – объявил Прилизанный.

   Вынул многогранник, побросал о пол, примеряясь. Позволил взлететь до потолка, удариться о него – поймал на открытую ладонь, стал подбрасывать.

   – Играем?

   Никто не ответил, но смотрели с интересом.

   С силой метнул в угол, поймал рикошет в бокал, перевернул и хлопнул о стол.

   – Открывать? Все играют?

   – Валяй! Я подписываюсь!

   – И я!

   – Отказчики есть? Живец, действительно, с подковыркой! – еще раз подтвердил Прилизанный. – Официально подтверждаю!

   – Открывай!

   Поднял.

   – Сколько?

   – Девять! Девятой машине подарочек!

   Дохлик понял, что с Прилизанным за один стол играть не сядет. Как вошел, пытался угадать на какой из полок лежит администрант с Девятой машины – думал, наверняка один из самых разговорчивых окажется, а получилось – тот, который молчал. Не из самых тучных, но бока наел, и на полке полулежал одной из самых высоких. Дохлик подумал, неуклюже слезать будет, и опять ошибся – тот спрыгнул легко, не по собственному весу. Подошел, вгляделся...

   – Он бескодовый!

   – Ну и что? – удивился Прилизанный.

   – В этом подвох?

   – В чем? – сыграл недоумение Прилизанный.

   – Значит, штриховать нельзя! Зачем бесстатусника привел? Он прав на слово не имеет, значит, не мог себя и запродать. Только после первого статуса – не раньше.

   – Он не из города, не с подножья, а с самой Свалки! – сказал Прилизанный, выкладывая главного козыря. – И кроме того, на слово долга зацепился. Пусть прав на слово не имеет, но слово сдержал – сам пришел.

   – Хм... мне слово держать будешь? – спросил администрант Девятой машины..

   – Нет! – сказал Дохлик. – С чего?

   Прилизанный засмеялся.

   – Я его слово оплатил, значит, и тебе придется.

   А Дохлик подумал, что Прилизанный завирается. Обмен шел – слово на слово. Так менялись, и каждый свое слово погасил. Своего слова Дохлик теперь не имеет, потому как, согласился вещью быть – живцом. А вот когда станет сам по себе, тогда и слово во владении появится. Но для этого ему надо будет этого нового хозяина, которому сейчас сватают, убить. И так сделать, чтобы его самоходная телега не двигалась больше. Прилизанный, много раз объяснял – как это сделать и еще насчет администранта строго предупреждал – что не все так, как кажется... Ничего доверять нельзя. Но это Дохлик сразу понял. Еще когда родился...

   – Приведу к машине, там сдам технику, который за живцов отвечает – ему не дерзи, – сказал Администрант Девятки.

   – Почему? – удивился Дохлик.

   – Сможешь прожить дольше. Тогда тебя в первую очередь не поставят. Правду говорят, ты Свалку знаешь? Знаешь?

   Дохлик кивнул уверенно, как мог. Хотя получилось, что соврал. Нет таких на свете, кто бы Свалку знал. Ее чем больше узнаешь, тем больше пугаешься. Закрайки знал – те, что у Города. Туда что-то серьезное забредать опасается – там разгрузка! Шумно и стрелки дежурят – шоферов оберегают, сортировщиков... Но про это не сказал, как и про многое другое тоже. Слышал много историй про Свалку, чтобы умный вид держать. Но, вот, если хотя бы половина из того правда, то... Ой! Зря они туда лезут, даже на таких машинах зря.

   – Вопросы есть?

   Какие могут быть вопросы к Админстранту? Дохлик понятия не имел, зачем Администрант машине, но про это решил не спрашивать. Спросил решил про другое.

   – Только один.

   – Ну, валяй!

   – Зачем Сафари?

   – А ты как думаешь?

   – С жиру беситесь!

   Администрант задумался, усмехнулся, зачем-то пощупал свой живот, а потом вдруг тонко заразительно засмеялся. Дохлик от этого несоответствия засмеялся вслед и прекратил, только когда увидел, что тот смотрит чрезвычайно серьезно.

   – Тогда зачем? – удивился Дохлик.

   – Чтобы выявить самого большого подлеца.

   – Чтобы убить?

   Теперь Администрант смеялся до слез, даже взялся отмахиваться рукой, когда Дохлик рот открыл – мол, ничего больше не говори.

   – ?..

   – Подожди – дай отдышаться.

   Дохлик ждать терпение имеет, без этого на свалке не выживешь – скатиков ловили когда-нибудь? То-то же!

   – Зачем главный подлец, спрашиваешь? Чтобы ввести его в правление Метрополией. Гонка за должностью...

   3.

   – Вот, принимай – новенький живец, – сказал Администрант угловатому человеку в синей робе, передавая весюку из рук в руки.

   Тот ухватил Дохлика за ворот, притянул к себе и буркнул:

   – Я твой старший теперь. Понял?

   Не дожидаясь ответа оттолкнул и отвернулся. Дохлику показалось, что Администрант развернулся на пятках как-то напряженно, будто спина внезапно захолодела, так и пошел прочь, похожий на человека, которому вот-вот выстрелят в спину. Должно быть, внезапно мысли пришли какие-то посторонние, к делу Дохлика касательства не имеющие, вспомнил что-то, что обдумать надо, не иначе как, долеживая бока на полке.

   – Зовут как? – бросил в спину Дохлик. – Не представили!

   Администрант даже и не обернулся.

   – Не остри! Для тебя я – Старший! – мрачно сказал Старший. – Для меня ты – живец. И не больше. Понял?

   Дохлик кивнул.

   – Сказать что-то хочешь, говори сейчас, потом только когда я разрешу.

   – Я на четвертом этаже слышал, что ваша Девятка двух техников потеряла, – сказал Дохлик, стараясь держаться уверенно, заодно и прихвастнуть, что на четвертом этаже побывал, догадываясь, что на тот "четвертый" не каждого "старшего" пускают. На деле соврал – про это и многое другое о Девятой машине слышал от Прилизанного.

   – А на третий тебя еще не водили? – огрызнулся Старший. – Повезло... И не "ваша девятка", а наша машина! – поправил он. – Теперь "наша"! Твоя! Ты к ней приписан!

   Дохлик понял, что Старший в это машину влюблен.

   – Один техник кончился, когда под колесо попал, исключительно по собственной неосторожности, зато второй сработал правильно, на все сто. Когда на нашего небожителя было покушение.

   – Защищал?

   – Нет. Играл. Он временно самим небожителем был – накладки на лицо, одежда... Мы за счет этого много баллов выиграли. Жаль только, не удалось выяснить, с чьей машины был тот "подарочек", можно было бы удвоить счет, а на заказчика все собственные штрафные последних двух туров повесить. "Подарок" не выжил. Жаль, правда?

   И попытался посмотреть в глаза Дохлику.

   Дохлик еще не настолько проникся горестями и радостями девятой машины, чтобы поддакивать, но на всякий случай решил, что лучше будет кивнуть. Может накормят...

   – А мне тоже за небожителя играть? – спросил Дохлик.

   Старший рассмеялся, но как-то мрачновато.

   – Такая шутка только один раз срабатывает. Больше на ней не заработаешь. Нет, тебе теперь, как и остальным живцам, принимать участие в отлове образцов активной флоры и фауны.

   Дохлику два слова на "ф" ничего не говорили, но не понравились. Старший же доходчиво и смачно принялся объяснять. Настолько смачно, что Дохлик понял – надо как можно быстрее порученное дело сделать.

   Город на Свалке на живцов ловит всякую мелкоту – коллекционерам на "погремушки", и особым приезжим – на особые сувениры, когда мэрия требует. На это только из штрафных направляют. Даже на погремушечных делах живцы калечатся очень быстро. А тут... Тут оказывается очки набирают, за счет того, чем страшнее, чем крупнее, чем зловреднее... Странно это, – подумал Дохлик, – хотя и нет на свете ничего зловреднее человека, но он почему-то все время стремится доказать себе обратное...

   Не успел придти, уже и обратно повели, но теперь не "кем-то", а живцом Девятой машины. Жрать водят и тех, кто сам для кормов предназначен. Потом Дохлик чуточку попривык, но первый раз поразило: пайка тут даже для живцов – мэр так не жрет!

   И потом всякий раз с нетерпением дожидался, когда отряженный сопровождала (один на пять живцов) до передвижной столовки их поведет. Сначала к специальной скобе передвижной столовой, там их сцепленные весилки в замок бросит и щелкнет им – сам пойдет смотреть какой из столов свободен – заказ сделает на группу. Все это время рядом другой отстоит, уже постоянный – с ружьем-липучкой. Глаз с живцов не сводит. Когда живцы, чьи бы не были, у скобы – он ответственный. Но с самым большим подозрением на Дохлика смотрит – так ему кажется. Дохлик смущается, что на него – словно тот мысли с лица читает. Дохлик, хоть на побег сейчас не нацелен (нельзя ему – дело не сделал), но мозги так устроены, они сами все наперед просчитывают. И не сходится у них никак, ничего не сходится. Легко сказать – убегу! Тяжело решиться. Не потому, что тяжело бежать от такой жратвы. Есть совсем пока неподъемно – попробуй саму возможность найти! Хотя бы тень от нее! Индивидуальные коморки внутри машины, причем между собой не граничат, да на все стороны проглядываются и даже снизу – надо же такое придумать! Заходя в машину, в особом кубрике положено все с себя снимать и дальше идти голым – ничего не пронести, ничего и не вынести. Попробуй на таких условиях диверсию сделать! На жратву выводят, так опять через кубрик – там тебе всякий раз новый комплект одежды – нагольный комбинезон, никогда предыдущий, всякий раз меняют на другой, наверное, нарочно... Старший сразу предупредил, застанут не в том месте машины, не на той палубе, доказывай, случайно вышел, да хоть бы и заблудился – положат под колесо. В побег попробовал – не под колесо, но накажут сурово. Так объяснили...

   – Бить будут?

   – Это тоже!

   Про остальное, что к этому "тоже" полагается, не объяснил. Старший так сказал: коснется – узнаешь! – не минует, ни одного живца не миновало то, что ему предназначено. Про битье Дохлик особо не запереживал – поболит и перестанет, но на плохом счету до нужного времени оказаться – это очень плохо Сложно будет выполнить то, что должно сделать, за что собственным словом поручился...

   4.

   Пять живцов не только разрешено, но и положено на каждую машину на всякий этап. У "Девятки" пока четыре – недокомплект. Наконец, привезли пятого, вернее – "пятую". Дохлик слышал – шептались – что с самой Метрополии доставили. Может быть и так. Вид вызывающий, а на огромных ресницах – никогда таких огромных не видел – не иначе как наживленные! – нет-нет, и влага скапливается. Еще от жратвы первое время отказывалась, будто ей такая жратва не впервой – совсем непонятно дело. Хорошая же жратва! Можно кого угодно винить, но винить такую жратву?.. Или в Метрополии еще лучше? Дохлик попытался представить – как может быть лучше, и не смог. Фантазии не хватило. Расспросить?

   Эта из Метрополии интересная, когда из собственной клетки куда-нибудь выбирается – до того же гальюна путешествие, всегда пытается руками закрываться, и слепой увидит – жалеет, что у нее только две руки. Тут по ее смешному разумению обязательно еще парочку надо. Дохлику все время хотелось свои две предложить. Всякий раз старается зрелище не пропустить, как она одной грудь пытается закрыть – причем сразу две свои выпуклости – не очень-то получается, а второй... В общем, понятно что второй.

   Еще Дохлику всякий раз хотелось брякнуть, чтобы не очень старалась, что грудь у нее неказистая – то ли дело у некоторых голышек со Свалки! Но так и не сказал, робел отчего-то. Должно быть, потому, что голышка не простая, а метропольская. Хотя, если теперь по их положению смотреть, они ровня – одинаковые, а он, Дохлик, даже выше. Во-первых, потому, что раньше здесь оказался, уже обжился, а это преимущество. Во-вторых – мужского пола, а это всем преимуществам – преимущество, это неистребимо. И пусть сколько угодно она одну руку по самый локоть на груди свои накладывает, а второю во всю ладонь растопыривает на том месте, откуда дети, пусть (по глазам видно) жалеет, что третьей и четвертой нет, чтобы ягодицы свои закрывать, Дохлику это... Чудная право, это дело у всех голышек одинаковое, уж он-то знает!

   Дохлик попривык и стал нарочно отпрашивается, когда и она, чтобы в проходе с ней столкнуться, а раз не удержался, когда мимо проходила, приложил ей ладонью по свободному. Взвизгнула, зашипела, забыла, что надо руками прикрываться, кинулась глаза выцарапывать. Запнулся, упал, сверху навалилась – потянулась к лицу – еле успел кисти перехватить. Дохлику смешно – к лицу тянется и одновременно отстраняется, чтобы телом не прикасаться. Зато сумел рассмотреть – ничего соски, и грудь тоже тугая – не хуже, чем у голышек. Размер вполне завлекательный – но это возможно, от того, что сейчас вниз сосками – налилось все. Треугольник симпатичный – ровный, аккуратный, стриженный – следила за собой.

   Старший на визг пришел, помог дежурному растащить, стал разбираться – кто виноват.

   – Не я! – взялся уверять Дохлик. – Ошибочка!

   – Как не ты, если след? Вот пятерня отпечаталась!

   У Старшего серьезный, строгий вид, а в глазах хитринки прыгают.

   – Не моя пятерня!

   – Как не твоя?

   Старший искренне заудивлялся, а голышка метропольская возмутилась.

   – Не мой размер – разве не видно?

   Давай примерять...

   Ну, и как такой момент упустить? С размаху по второй половине приложил – сверяйте теперь!

   Визг, шум, гам... и драка, конечно. Очень смешная драка. Уж тут Дохлик расстарался, чтобы всем весело было. Технари снизу поднялись, остальные живцы со своих невеселых мыслей отвлеклись, ржали, как подорванные – они ведь с самого начала присутствовали.