Текст книги "Мир свалки. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Грог

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

   Закончилось, правда, невесело.

   Администрант спустился – сказал, что у штурманмастера голова болит, еще и небесного разбудили – велено разобраться и всыпать.

   Что тут разбираться? Дохлик вину на себя взял. Здесь разборы недолгие, отцепили специальную доску, разложили, обездвижили. Сколько раз мимо ходил – гадал – зачем доска? Вроде бы не к месту. Даже спросить хотел – оказывается не надо спрашивать. Очень к месту оказалось.

   У этих, на Девятой машине, должно быть, со скуки, целый ритуал выработан. Больше всех отчего-то Старший суетился, должно быть, выслуживался. По такому случаю как на праздник, живцов приодели. Всех, кроме Дохлика, разумеется. И всем по очереди велели, (кроме Дохлика разумеется) его, Дохлика сечь. Под условие, если разглядят, что выполняется недостаточно усердно, местами придется поменяться. Дело нехитрое, но неприятное. Дохлик стерпел, но немножко обиделся, что метрополькая голышка так усердствовала, ее даже оттаскивать пришлось – со счету сбилась.

   Голышинский комитет, конечно, с такого наказания только бы поухмылялся. Так Дохлик до того самого момента думал, как банку мурав принесли, перевернули вверх дном, прижали и крышку сдернули, вот тут наорался. Это, чтобы, как потом Старший объяснил, чтобы быстрее зажило и ума прибавило. Тут Дохлик под это "горячее" метропольке того же самого пожелал от всей души.

   Не заржавело. Неделя не опрокинулась, как ей то же самое прописали. В побег ушла...

   Как раз перед тем Старший зашел, пальцем ткнул.

   – Ей сегодня обедать не со всеми, – сказал, стараясь не смотреть дежурному в глаза. – Собери. Отведешь на третью палубу.

   Когда вернулись, Дохлик сразу понял – "раскупорили" ее, "прочистили". Возможно, рановато для ее возраста, хотя кто его знает, с какого в Метрополии положено... Грудь не прикрывала, а двумя руками держалась за низ живота.

   Дохлик посочувствовал, но одновременно и поздравил – у них всегда этому сочувствовали и поздравляли – так принято было. Тут голышка в рев и ушла, сквозь слезы пообещала всем им (и Дохлику в том числе) то же самое сделать, только еще хуже. В общем, несуразицу понесла.

   Побег без ума – не дело. Часа на воле не отбыла. Прописали полный пансион по тому же самому ритуалу.

   Невразумилась. Тут же во второй раз сорвалась. Поймали. Удвоили.

   "Все следующее должно удваиваться, иначе оно теряет смысл. Наказание ли, награда ли..." – объявил Старший закон Метрополии. Еще сказал, что за побег ей одну ловлю добавили, а за второй удвоили. Теперь у нее не одна ловля, а все четыре получается отработать живцом... Дохлик на это безразмерно удивлялся – как такое получается, что в побег уходить из-за какой-то одной ловли? Старший сказал, что еще повезло дуре, что только одна была. За побег все удваивается, как и за всякое схожее нарушение все штрафные машине вдвое. Теперь, если опять удумает, то не четыре ловли будет, а уже восемь! А в следующий, за все, что свыше десяти получается – бессрочка. Пожизненный живец. Правила такие. Для того и охаживают каждый раз вдвое от предыдущего. Если выучиться не желает – вгонять ум через... в общем, понятно через что. Дохлику Старщий показался очень умным, и законы у них – не придерешься, тоже разумные. Призадумался, решился спросить, а если он – живец бессрочный, в побег уйдет, то что ему потом две бессрочности пахать? А потом четыре бессрочности?

   Но Старший не улыбнулся нисколько, спросил:

   – У вас, когда человеку предел определили, как поступают?

   – Гриль на площади у мэрии.

   – У нас за шею вешают на рее у столовки – видел такой брус у входа? Будешь следующий раз под ним проходить, обрати внимание, как натерт. Недавно вашего сняли – техники пожаловались, попахивать стал. И между прочим вход у техников с другой стороны – на аппетит не влияет. Понял, какая после бессрочности вторая бессрочность? И кстати, последний раз на том брусе как раз два живца висели – бессрочники, он и она. Так что, мотай на ус...

   – Не на что, – сказал Дохлик.

   – А раз усов нет, то мотай на другое! – хохотнул Старший жизнерадостно.

   Невразумилась... В очередной свой побег ушла. Поймали. Удвоили. Бессрочниица стала. Два живца-бессрочника теперь у Девятой машины.

   Когда Дохлику пришел черед ее охаживать – прошелся нежалеючи, что выгибалась вся. Чтобы врубилась, дура! За остальными из-за нее присмотр ужесточили! И что после бессрочки – брус!

   К Свалке наконец доползли, и судейские с правилами определились...

   5.

   Дохлик, как мог, на Девятой машине свои дела устраивал. Рассказывал как правильно по Свалке ходить. А у Столовки повезло – одного из своих встретил. Сейчас все, кто не чужие, ему своими казались. Какой-то несуразно длинный подошел к Старшему и попросил разрешения с ним, Дохликом, поболтать. Дохлик сразу же понял, что именно с ним – есть нечто неуловимое, что отличает всех людей Свалки.

   – Какая машина? – спросил Старший.

   – Пятая! Техник-смотритель шестого колеса по правому борту.

   – Почему с этим?

   – Он оттуда же, откуда и я, – сказал Длинный и уточнил: – Откуда я был когда-то.

   – Своих учишь крестиками ходить? – внезапно спросил Старший.

   – Ходить? – удивился Длинный и посмотрел на Дохлика.

   Дохлик два раза моргнул глазами.

   – Мне за это не платят! – заявил Длинный. – Будут платить, научу.

   – Разговаривай, только недолго.

   – Свалка? – спросил Длинный, показывая на характерные шрамы вокруг кистей и предплечий Дохлика. – Скатика словил? Повезло, что маленький? За спиральками охотился?

   И тут же закатал собственный рукав.

   – Вот – смотри. Синенькая была. А у тебя?

   – Перламутр, – сказал Дохлик.

   – Повезло тебе! Много дали?

   – Ничего. У нас все общее.

   – Голыш? То-то смотрю – на статусника не тянешь! Как с зоны выпустили? Тебе контракты подписывать до первого статуса не положено.

   – Самовывоз! Сам я подписался, понял?!

   – Зачем сердишься? – удивился Длинный. – Подписался и подписался – твоя шкура, не моя. Давно здесь?

   – С этого этапа, – сказал за него Старший.

   – А я с Желтых провинций – с болот хлебаю! – с гордостью заявил Длинный.

   – А я с самого начала! – похвастал Старший. – С Метрополии!

   – Ого! – тут же зауважал его Длинный. – Сильно!

   Видно было, что уважение Старшему понравилось.

   – Давно в этих местах не был – смотрю шрамики у малыша знакомые.

   – Я не малыш! – заявил Дохлик, но никто не обратил на это внимания.

   – Доброволец? Контракт? Ты за кем здесь? – заинтересовался Старший.

   – Волонтерил в Желтых провинциях.

   – Здесь почему? Дезертир?

   – Нет. Сначала велели сопровождать по Желтым Провинциям – туземцев до начала этапа отпугивать, потом хозяину "пятерки" понравился – мой контракт у капрала выкупил – и дальше. Мне то все равно, даже лучше. Когда не в части, считаюсь как бы на боевых – всякий день за три считается. Удобно! Еще, как оказалось, родные места удастся посмотреть. Вот уж не ожидал!

   Говорил и смотрел на Дохлика. Словно специально для него выкрасовывался, что сменил свою жизнь свалочную, на ту, на которой нехилый статус можно приобрести.

   – Никто не ожидал, – сказал Старший. – Сафари на Свалке впервые.

   – Мне до следующего статуса, чтобы безналоговым у себя дома стать, осталась полная фигня! – продолжал с воодушевлением Длинный. – Дома барчик открою для транспортников с Метрополии. Поставлю у Южных ворот! Поставил там кто-нибудь барчик? – спросил озабоченно.

   – Да! – чуточку злорадно ответил Дохлик.

   – У склона?

   – У склона!

   – И как он?

   Дохлик понял, что Длинный хочет выслушать плохое, и не стал скрывать.

   – Жалуется – налоги душат!

   – То-то же! – обрадовался Длинный. – Ты сначала статус отработай, потом бар открывай.

   – Он под Теневым.

   – Все бары под Теневым! – отмахнулся Длинный...

   Старший, слушая их, откровенно скучал, не замечая, что левая рука Длинного выстукивает по коленке, замысловато рисует пальцами различные фигуры, а когда прерывается, пальцы Дохлика начинают нервно теребить, мять отворот собственного комбинезона, и Длинный внимательно смотрит на них. И опять, только перестают двигаться пальцы одного, начинают свою пляску пальцы другого...

   – Так получается, что ты с зимы? – спросил, вдруг, Старший.

   – Да, с четвертого этапа.

   – Порядочно, – сказал Старший одобрительно. – И уже смотритель! Поднялся. Раньше, небось, рядовым стрелком был, охранником?

   – Да, – подтвердил Длинный.

   – А на предпоследнем?

   – Это когда дебри пошли? Уже смотрителем, – сказал Длинный.

   – Что там у вас там было? Кто-то колесо вам отстрелил... Не твое?

   – Не мое! – сказал Длинный. – Тоже шестое, но не мое. По левому борту.

   – Подстава?

   – Не знаю. Смертник взорвал. Было задание какой-то сарай на горе выпотрошить. Только стали на колесное расширение, к подъему готовиться, скатился с горки на каком-то устройстве в обнимку с такой здоровенной круглой штукой заостренной на конце – никогда таких не видел – и так же, не отпуская, в колесо. Наверное, кончиком надо было, чтобы сработало. Ухнуло так, внутри всех о стенки бросило, а колесо напрочь!

   Старший от души рассмеялся.

   – Смешно!

   – Не очень.

   – Да уж, не очень! Если бы таких смертничков дюжина оказалась – остались бы без колес – в двенадцать раз смешнее было!

   – Все равно, черная подстава, – сказал Длинный. – Нам даже штрафных не засчитали, потому что судейские так и не разобрались – кому за счет нас плюсы ставить.

   – Вы и без этого следующий этап от всех отставали!

   – Колесо восстанавливали.

   – Надо было твое отстрелить и покатили бы нормально.

   – Перегруз!

   – Барахла надо меньше с собой возить! В болотах тоже чуть не утонули... Невезучая пятая машина, как есть, невезучая!

   – Не хрявкай хрыльником! – сказал Длинный. – Она себя еще покажет!

   – На спине вверх колесами! – урезал Старший. – Девятка всех сделает!..

   Старший уставился на подрагивающую руку Длинного.

   – Что с рукой? Контужен? Где служил?

   – Подразделение волонтеров Бурло, – нехотя проворчал Длинный.

   – Так ты из этих... Из карателей? – брезгливо сказал Старший.

   – Мы всякие, – сказал Длинный – тоже неодобрительно. – Не стоит при малыше на меня навешивать.

   – Я – не малыш! – заявил Дохлик.

   – А кто ты?

   – Я – Дохлик!

   – Неважное имя для малыша, – покачал головой Длинный.

   – Ладно, – сказал Старший. – Ты – техник. Тебе можно. В чистые выбился – это обязывает. Отдельно для тебя водить не буду, а захочешь словцом перекинуться – приходи в столовку, садись за соседний. Передавать ничего нельзя – замечу, живцу будет шкурное простукивание, а на тебя – бумага судейским. Ты – техник, тебе многое спустить можно. Ему – нельзя!

   И поддернул петлю...

   6.

   – Я думал живец впереди машины идет, – удивился Дохлик.

   – Зачем?

   – Чтобы с ней ничего не случилось.

   Старший засмеялся.

   – А что с ней может случиться? Ты эти машины видел? На ходу видел?

   Дохлик видел как другие ходят (правда издали), внушительно, но видел и Свалку, с сомнением передернул плечами. Со Свалкой ничего не сравнится.

   Администрант спустился.

   – Почему не выпускаешь? Где живцы?

   Администрант спрашивал строго. Но не видно, чтобы в охотничьем азарте горели глаза. Вот у Дохлика у самого на любую охоту горят, даже, когда поутру на блошек охотится, но только не тогда, когда сам блошкой выступает, не сейчас...

   – Этот почему не в своем кубрике? Почему на смотровую допустили? – спросил Админстрант, показывая на Дохлика.

   – Пусть смотрит, – сказал Старший. – Он больше увидит, чем мы. И рано еще кого-то выпускать. Плохая охота – бестолковая. У соседей потери. У десятой машины – живец, у восьмой – два...

   – Поймали что-нибудь? – живо заинтересовался Администрант.

   – Нет! – твердо сказал Старший. – И даже непонятно – что ловили.

   – Так и простоим, не выпуская? Ей, живец, тебе что, на ловлю не хочется?

   – Нет, – просто сказал Дохлик.

   – За живцов я отвечаю! – отрезал Старший.

   – Небесный проснется, будет недоволен.

   – Прикажет – выпустим. Хоть всех разом.

   – А что, штрафные в этом туре за утерю живцов не выписывают? – встрял Дохлик.

   С оттенком спросил – почему бы бессрочному живцу чуточку не понаглеть? Тем более, что к Свалке подошли, сейчас впервые на нее заехали – поднялись, пусть и не так далеко от края, даже отсюда край видать, расставили машины в красивый равный друг к другу разброс, время выделили сколько-то часов, устроили свою первую бестолковую ловлю. Потом опять вниз съедут, к подножью – очки подсчитывать и потери. Толку не будет – сразу видно. Он здесь, на "девятке", первый по Свалке специалист. А у "четверки", еще и вчера (слышал про такое) были первые потери среди "чистых", самочинно вьехала по проложенному, исключительно из любопытства – захотелось с верхотуры на лагерь посмотреть, заодно проверить – вскарабкается ли, техники вышли пройтись вокруг машин – внешний осмотр колес сделать. Ну, и спохватились, когда на одного техника меньше стало. Даже не поняли – когда исчез и куда делся. Слизнула Свалка.

   – Это тот наглый живец, что с подвохом? – спросил Администрант.

   – Да.

   – В чем подвох разобрался?

   – Возможно, подвох в том, что нет подвоха, – сказал Старший. – Какой подвох может устроить живец, если ему никуда доступа нет?

   – Что небесному сказать, когда проснется?

   – Про соседей скажи, про то, что мы, ничего не делая, по баллам их уже опережаем. Если вернемся без потерь, то возможно одни такие будем – выделимся.

   – А если он сам пострелять захочет? Или какая-то машина возьмет образец?

   – Думаю, не возьмет, – сказал Старший. – Сегодня не возьмет. Здесь та тактика, что на Болотах не годится... Надо другое думать.

   – Надумаешь?

   – Не обещаю, но попробую.

   – Смотри, тебе отвечать! – сказал Администрант отворачиваясь.

   Постоял еще немного для укрепления авторитета и ушел. Старший умел договариваться...

   Подозвал Дохлика поближе, взял пятерней за ухо, и стал нашептывать, стараясь смотреть в глаза:

   – От первого раза тебя почти отмазал, а ты, пока наружу не выгнали, отсюда смотри, что у соседей делается. Смотри и думай о том, что завтра пойдешь, как они... И если ты, сволочь этакая, до завтрашнего чего-нибудь умного не придумаешь, не только голым на ловлю пойдешь, но и надрезанным!

   Нет, умеет все-таки Старший договариваться, – еще раз подумал Дохлик.

   Дохлик уже видел, как у "десятой" слизнуло живца. Только был на поверхности и – раз! – нет его. Жаль, далеко, не разглядеть на что это похоже? Червивая яма? Скат – переросток? Панцирь-перевертышь? Или очень похожий на него по способу охоты гнилушник, который тоже захватывает, потом переворачивается и ловит в себя, в тот момент, когда верхняя корочка лопается под ногами? Про таких больших от очевидцев не слышал, но рассказывали те, кому тоже кто-то рассказал. Раньше подумал бы – завирают, как и многое другое про Свалку.

   – Можно и сейчас ходку сделать, – вслух подумал Дохлик, удивляясь самому себе.

   – Всерьез? – обрадовался Старший.

   – Только без оружия не пойду! – твердо сказал Дохлик.

   – Зачем оружие живцу? – удивился Старший. – Он же – живец, а не охотник! Охотники в машине, живец на воле. Всегда так было. Сейчас небесный проснется – скажу – будет из окошка охотиться.

   – Стрелялка нужна, – повторил Дохлик. – Специально для этого случая.

   – Ты, случаем, не в Небесного решишь пальнуть? – подозрительно спросил Старший. – Нас же, даже если не попадешь, всех развесят вдоль столовки! Сейчас Администранта позову!

   Сам сходил, сам с ним спустился.

   Администрант выглядел мрачновато.

   – Небесного не будите, без него приз возьмем, – сказал Дохлик.

   – Очень наглый живец! – с чувством сказал Администрант, и посмотрел на Старшего неодобрительно. – Распустил! Давай на доску его?

   – Хорошо бы, но не время, – ответил Старший. – Живец особый – местный, к тому же еще и бессрочник, – напомнил Старший. – Ему виднее.

   – Дайте однозарядку, – распорядился Администрант и уже озабоченно добавил: – Не застрелится? Может, в этом подвох? Какие за это штрафные?

   – Нет. Жизнь любит – по глазам видно.

   – Смотри, на тебе ответственность. Может быть за то большие штрафные положены. Застрелится – будут штрафные – его место займешь.

   – На одну ловлю? – деловито спросил Старший.

   – На полторы! – сострил Администрант.

   – Нет, не застрелится, – повторил Старший. – Жизнь любит. Даже такую. Я таких отличаю.

   – Предупреди, что нам образец живой нужен, – сказал Администрант Старшему, будто Дохлик и не стоял тут же рядом. – В крайнем случае, пусть подраненный, но чтобы вид товарный имел!

   – Можно ваши ловушки посмотреть? Только такие, которые сам поднять смогу?

   Старший хмыкнул.

   – Пошли!

   Вошли в складские. Никогда не видел такого разнообразия – походил потрогал. Некоторые и не догадаешься – что за устройства...

   А углу знакомое старье, только размерчиком побольше.

   – Это подойдет, – сказал Дохлик . перебирая железки. – Здесь защелку надо и шнур, чтобы второй живец дернул.

   – Что еще? – удивился Старший.

   – Второй живец, – сказал Дохлик и, упреждая, добавил: – Только я сам выбираю.

   – Выбирай! – сказал Старший.

   Дохлик назвал.

   Брови у Старшего взметнулись.

   – Ха! Жестоко... Еще сердишься? Не кинется?

   – Запри нас в одной коморке на время, – попросил Дохлик. – Чтобы ни она не могла выбраться, ни я...

   – Такое вам не положено! – сурово сказал Старший. – Такое только на третьей палубе столовки. Иногда с вами, но не для вас!

   – Мне не это! – возмутился Дохлик. – Я этим делом не занимаюсь!

   – Все занимаются.

   – Мне о ловле пошептаться! Чтобы по Свалке ходила так, как я ей скажу. Раз в спаре пойдем, от партнера теперь зависит – вот подставит от злости или сама подставится...

   Старший задумался.

   – Только недолго и без "этого"! – предупредил строго.

   – Без этого, без этого! – проворчал Дохлик.

   Вот же недотепа этот Старший! Стал бы он на это время тратить, когда завтра, а может быть и сегодня, последний день жизни...

   Драться не полезла, ни во что выступающее не вцепилась, хотя ждал именно этого и был готов.

   – Жить хочешь?

   – Нет! – сказала, как отрезала.

   Дохлик этим не удивишь, видал всяких.

   – А умереть хочешь мягко или жестко? Если меня послушаешь, то по кусочкам не уйдешь. И на перекладине, если слушать будешь, не замаринуют. И очень может статься, сама, кого захочешь, замаринуешь.

   – Я тебя хочу по кусочкам!

   – Меня нельзя, – серьезно сказал Дохлик. – Я твой пропуск со Свалки. На одной ноге стоять умеешь?

   Взглянул презрительно.

   – Ты – бесстатусник! – сказала, как обожгла.

   – На тебе тоже статуса не нарисовано. А раз нет, значит – голышка! – сказал Дохлик и объяснил – кто они такие – голыши и голышки.

   Возмутилась.

   – Статус! Ха! Я сама статус! Вам такого за всю жизнь не выработать! Я с Метрополии!

   Последнее в той тональности, как подвальные про себя говорят: "я – подвальный", чердачные: "я – чердачный", а сам Дохлик всякий раз с неподдельной гордостью заявлял: "я со Свалки!"

   Тоже мне, нашла чем хвалиться... на Свалке – природным прижизненный статус для уроженцев Метрополии! Это когда сама голая и такой же голой сейчас наружу пойдет! Будто в той Метрополии сложнее выжить, чем на Свалке. Есть чем гордиться?..

   Одно дело – привязка на местность, которую считаешь собственной, козырной. А вот попробуй от всего этого уйти! В другом месте себя проявить, выжить и прописаться. Даже личный код получив, так просто не уйдешь, так и будешь жаться к "подвальным" или "чердачным", только уже другим. Тем, кто с кодом, только кажется, что они собственные кланы составляют. Пусть теперь не по подвалам и крышам, но навыки те же и отношения едва ли не те же (разве что чуточку поскуднее) – трудно отойти от кучкования. Редко такое бывает, чтобы одному и сладко пришлось. Ах, несладко? Иди в группу, которая примет. Поднимайся там с самого низа. Почти всегда так, а иногда и совсем худо – смотря к какой группе прибился по собственному недомыслию. Но вот менять группы не принято. Новые до конца не примут, старые никогда не простят...

   Мир слоист, – внезапно подумал Дохлик чужую мысль. – Все мы ходим одними и теми же путями по разным дорогам.

   – Что делать надо?

   – На одной ноге стоять и цепь шевелить. Справишься?

   – Ха!

   – Пошли?..

   – Так в чем подвох? – опять спросил Администрант (должно быть, не давала эта мысль покоя).

   – Не вижу подвоха, – сказал Старший. – Но на каждый подвох контрподвох найдется, – и показал на голышку.

   – Вот решили спарить – на одну цепи посадить. Пусть так работают.

   – Да! – хлопнул по плечу: – Молодец!

   Старший посмотрел на Администранта странно. Дохлику показалось – брезгливо.

   – Потом еще клетка понадобится с мелкой ячейкой, – сказал Дохлик. – Но очень большая. Есть такая?

   – У нас все есть, – сказал Старший. – А чего нет, то сделаем. Полная машина бездельников. Кого ловить будем?

   – Поток ландикуров, спешащих на Большую Случку. Самой время. Сезон! Повезет, всех возьмем, всю стаю.

   – А ружье зачем? – спросил Старший.

   – Яйца вожаку отстрелить. Чтобы думать не мог. Крепкая клетка?..

   7.

   После первой ловли, сделали послабление – ленту на шею дали, да разрешили выходить из своего закутка, когда хочешь, свободно ходить по палубе, где клетки живцов, еще с техниками и обслугой небесного разговаривать... если они захотят, конечно.

   Между кубриками – клетками живцов ровного пространства на десять шагов. Дохлик выбил у Старшего разрешение живцов учить. Тот тоже взялся приходить – смотреть. Дохлик показывал – вот так надо ходить, чтобы получался шелест червя, к "которому никто не пристает", а так, если надо на далекое расстояние и быстро, ногами крест в крест перебирать – одна за одну, получается, что как бы боком двигаешься. На коротких, что им сейчас нужно – переваливаться с пятки на носок, держа ступни глубокой миской, с края на край куляясь. Всякий раз пятку ставить к носку вплотную, а все движение чтобы нераздельно, неостановочное. Всякие разрывы в движении подозрительны – единая вибрация должна быть от движения, один сплошной звук, не такой, как у разнобой как у прямоходящих.

   Гонял до пота, до мышечных судорог заставлял ноги выламывать. Носок к пятке! Перекатом! Круче стопу выгибай! Давай! Хочешь ловлю пережить? Учись!

   – А как тогда ловить? – спрашивал Старший. – Если на живца не идет, зачем тогда живец?

   – Чтобы ловить, – надо специально подманивать, а не дурью, – объяснял Дохлик. – И уже в то место – где ловушка приготовлена. Для этого живец – он как бы поводырь. Он ведет...

   Однажды Старший вышел в коротком. На ляжке огромный рваный шрам, спустил штаны – показал куда поднимается...

   – Был живцом! – заявил Старший. – Каждый из вас может в Старшие выбиться, пусть он даже и бессрочник!

   И внимательно посмотрел на Дохлика. Дохлик понял, что представление это для него и предназначалось. Старался смотреть преданно, не мигая, не отводя глаз, только охал уважительно, шрам разглядывая.

   Старший лоснился довольством.

   – Этап Сафари прошел – считай, полсвободы себе заработал. А после этого этапа всем, даже бессрочникам, снимут до минимума, до одной ловли. Я лично с небесным поговорю! – расчувствовался Старший. – Заработали! Показывай, как по Свалке ходить надо...

   С третьего захода "Двойка" не вышла. Пропала. Потом нашли машину номер Два – цела, в порядке, но людей нет. Никого нет! И следов нет. Крови тоже нет. Пусто! Еще гладко кругом, будто слизняком каким-то вылизано. Мусор не топорщится. Старший у Дохлика про это спросил – как такое может быть. Дохлик ответил, что не может, живность всегда следы оставляет. Если только...

   – Если что?

   – Черный Свалочный сработал, – понизил голос Дохлик, и рассказал, сколько знал, про Черного Свалочного.

   Старший отмахнулся.

   Вот подвох, так подвох! – косились на судей. Те делали вид, что так и должно быть. А Дохлик понимал, что ничего им неизвестно – это сама Свалка их Сафари на зубок попробовала. Теперь только ждать остается – понравилось ли ей...

   Надо же, – думал Дохлик и пытался подсчитать, – Но это сколько подлецов разом Свалка слизнула и не поморщилась?! Похоже, в этом сезоне отбор у них будет жесткенький – вон, даже Прилизанный, уж на что ушлый, да и тот... Видел его издали – хмурый, озабоченный. Должностей захотели? Так пойдет, следующее Сафари не состоится, не найдут у себя столько новых уродов. В убытке Метрополия будет после Свалки...

   Четвертый этап по нормативам – самый глубокий заход вглубь Свалки с суточным переходом. Когда должны вернуться не на прежнее место, откуда стартовали, не в базовый лагерь, а, углубившись на указанное, дальше пройти параллельно, не пересекая чужого следа, полагаясь в этой ловле исключительно на собственную удачу... Можно по всякому. Можно быстро. Стараясь покрыть максимум расстояния и этим нарубить себе очков. Можно медленно, набирая очки исключительно на ловле. Отставая или обгоняя. Каждая машина оставляет след...

   Вот здесь и началось то, чего ждал и боялся.

   Девятая машина предпочла неспешный вариант и шла последней, по уже растревоженному. Уже поймали на "жирный сапог" – недавнее изобретение Дохлика, образец номер Ф-14-С-9, который теперь бесновалась в выносной клетке, нанося себе повреждения, и его никак не удавалось усыпить, хотя нашпиговали всяким – Небесный ругался в трубу со своего этажа, а озабоченный Старший натирал виски. Какой-то метропольский представитель, из знатоков этих двух "Ф" – гладколобый, недавно назначенный на машину, только охал и восторгался – говорил, что в том, что это не поддается определению, и именно в этом заключается дополнительная уникальность образца, что это обязательно даст машине дополнительные очки – он проголосует. Дохлик переживал за крюки и сапог, что никак не вынуть из глотки "образца", и придется выдумывать нечто новое прямо на ходу, когда Небесному снова взбредет на ум остановиться и поохотиться.

   В собственных клетках тоже не отдохнешь, с мыслями не соберешься. Надоедливо постанывал тот живец, которому пришлось с тем сапогом выходить наружу, ногу ему зажевало порядочно. Но тут Дохлик не виноват. Это не его очередь была. Следующая его...

   Остановились. Словно сам взял, да и приманил себе неприятности!

   Вызвали на смотровую, вбежал, обгоняя дежурного, увидел, что шестая машина, ввалившись в легкий мусор, утонула почти вся. На верхней открытой палубе вперемежку с голышами и техниками сидели "чистые" и даже сам Небесный – капитан и владелец машины, никто не оказывал им почтения. Небесного не попутаешь, насупившийся и мрачный, в форменном халате – кто еще в таком халате может быть? – по сторонам не смотрел, должно быть, перестал и раздумывать: кто до него первый доберется – Свалка или его люди?

   Машины, которые шли впереди, не остановились даже, чтобы позлорадствовать. Сафари – игра жестокая.

   Чужой след пересекать нельзя – за это такие штрафные, что никакие выловленные образцы не окупят. До шестой машины получалось три полосы, три корпуса и промеж примерно столько же. Далековато... Все, что внизу Свалки, уже взбудоражено, все, что спало, проснулось, что закуклилось до времен пищи, вылупилось, что машины не кинулось догонять, здесь осталось, теперь не скоро успокоится, реагировать на любой шум будет очень нервно. Так Дохлик подумал. Смотрел на тех, кто на Шестерке и думал, что не многие сюда дойдут. Да и зачем? Уже знал – Старший рассказывал – что если машину на этапе потеряли, то до конца его, кто бы ты не был там по статусу, теперь становишься полный ноль, до выкупа. Платить им той машине, которая спасла, и платить столько, сколько она скажет. Сердитые здесь друг на друга – слишком много подлянок друг другу делают, мало за это не попросят, а уж поиздеваться – ни за что не лишат себя такой возможности...

   Весело поорали им, что всех, кто с Шестерки добежит, возьмут живцами. Спрыгнули побежали все. Только Небесный остался. Не шелохнулся. Добежали лишь четверо и слышно было, как на верхней гостевой палубе чистые ухахатываются, ставки делают.

   Четверо добежали, а пятый пешком пришел, не спеша – Длинный. Те на слепой удаче, а он один знал, как по Свалке ходить надо – наступал на мусор бережно, не вгоняя пятки. Правда, отсюда было видно, навыки уже не те, подрастерял. Орали, подбадривали, торопили – думали, что он такой вялый от трусости... "Скользил" неловко, многие поспорили – дойдет или нет, но дошел.

   Снова тронулись, Дохлик, сколько мог, смотрел назад, на оставленного Небесного, все ждал – когда Черный Свалочный за ним придет, на такое "сладкое", только он – ему оставлено, так не дождался, скрылась Шестерка позади, мельком взглянул вперед. И сорвался с места, подскочил к говорильнику, отталкивая чистых. Все рычаги разом нажимая ладонями, одновременно в говорильню лицо опустил, заорал истошно:

   – Стой! Тормози!!

   Тут смахнули на пол. Даже не заметил, что ударился, что разгневанные все. Только про то, что такая колымага сразу не остановится, как ее не уговаривай. Сердечко тоскливо сжалось – сейчас как вляпаются! Прищурился, за уши взялся двумя руками, привычка такая с детства – всегда так делал, когда пугался сильно. Остановились...

   Кто-то из техников влетел сильно раздраженный.

   – Все прикладки пожгли! Что за..?!

   Старший тоже взбешен. Глаза разгневанные. Не положено живцу машиной командовать.

   Дохлик, как мог, принялся объяснять мусор по курсу не того цвета.

   – Ну и что?!

   – Неправильный мусор, перевернутый. Везде выгорел, слежался, а тут словно свежий. Неправильно это!

   Старший высунулся – смотрел-смотрел, так ничего и не высмотрел.

   – Вроде не отличается...

   Дохлик на это даже рассердился – как такое не высмотреть? Тут же словно отштамповано – не та дата на мусоре стоит, и все тут! Словно разгрузили его на несколько лет позже, а такого быть не может. Потому нельзя туда и все! Достаточно, что он Дохлик видит, а то, что другие не видят, так такой глаз надо иметь, родиться здесь надо. Не нравится – пусть его, Дохлика, наружу выпустят, он в сторонке постоит, посмотрит, как они...

   – А если потихоньку?

   – То же самое будет, что и с шестой машиной! Или еще хуже!

   – Как же теперь, если по правилам назад нельзя, чужого пересекать нельзя и вперед тоже нельзя?

   – Придется враскорячку – колеса за ширину пятна выводить, – сказал Старший.

   Техник запричитал:

   – Очень долго получится! За сутки не управимся! Оси погнем!