Текст книги "Рожденный убивать"

Автор книги: Александр Горохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

НАЧНИ СНАЧАЛА – ДАЖЕ В ПОСЛЕДНИЙ СВОЙ ДЕНЬ.

глава 1. Торговля в розницу.

В конце апреля погода уже устоялась сравнительно теплая даже по ночам. Во всяком случае в своем табачно-парфюмерном киоске Яров уже не включал электрического обогревателя.

Торговый киоск его стояла на развилке дорог, как раз между двумя бензозаправками возле городка Щелковска. Одна бензозаправка принадлежала Ролу, вторая – его конкурентам. Разделили их метров триста, обе были в зоне видимости Ярова и конкуренты жили мирно – внешне, во всяком разе.

Машины летели мимо и те, кто катился в Москву, заправлялись у Рола, на заправке "Стандарт-2000". В обратном направлении, по встречной полосе пользовались бензином конкурирующей фирмы "РБ-Люкс". Разница в ценах конкурентов была незначительной.

Рол, насколько его понимал Яров, полагал, что заговор против него куют в Щелковской бензиновой бригаде его подчинения, а потому законспирированный Яров жил в Щелковске, сняли ему там квартирку, да мало того – выдали потрепанный "жигуленок" с документами, так что при нужде он мог добираться до Московской квартиры за час. Задача, которую поставил Рол была, строго говоря, несколько общей и расплывчатой.

– Приглядывай за моими орлами на заправке "Стандарт-2000". Вот и все. Ты не дурак, если там что "не чисто", то сам увидишь.

Числился здесь Яров "свободным торговцем", а необходимую "крышу" имел от неизвестного ему Алика Черного. Так и сказал, когда на третий день работы к нему подошли пара кавказцев с ближайшего рынка и завели туманные разговоры о налогах и процентах с прибыли.

– Мальчики, – присек намеки Яров. – Поговорите с Аликом Черным, он вам все растолкует. А уж с ним и устраивайте разборки.

– Виноваты, папаша, все ясно. – ответили кавказцы и более не появлялись, оставив Ярова в покое. Как и с кем они там разобрались, осталось ему неведомо.

Как ни странно, занятие розничной торговлей очень скоро пришлось по душе Ярову. Был определнный азарт следить то за взлетом, то падением своей ежедневной выручки, мимо с грохотом и свистом проносились машины, в полусотне шагов располагалась придорожная шашлычная "У трассы", где сложилось нечто вроде постоянного контингента. "Своих" там поили и кормили без халтуры, а Яров быстро стал "своим". Считалось, что он, увязнув в долгах и невыплаченных кредитах, потерял свою хату в Москве, ныне бедствует и работает из милости все того же Алика Черного, который держал на данном участке под контролем всю мелкую и крупную торговую сеть. Рекетировал этот Алик Черный, проще сказать.

Роликова Василия Петровича здесь никто не знал – даже служащие его собственной бензозаправки "Стандарт-2000".

А ещё Яров по необьяснимым причинам обрел покой в душе. Глубокий и равнодушный покой. Он не думал о том, как и когда это все кончится, не мучился ненужными переживаниями, впервые принимая каждый день – за дар Божий, с надеждой, что он не последний. У него ничего нигде не болело, упадка сил он тоже не чувствовала, и хотя мог работать по любому режиму, каждый день открывался в девять утра, а завершал в сумерки, после чего коротал вечерок в шашлычной "У трассы", где сложилась теплая компания игроков в преферанс.

Елене он аккуратно звонил каждые четыре дня. И опять же у них сложились странные телефонные отношения – очень спокойные, без внутреннего напряжения – оба не упоминали о своей грядущей встрече в конце мая, о предполагаемых совместных днях на Волге. Этот вопрос словно был решенным и обсуждению не подлежал. Но по сути своей, как полагал Яров, – и он, и она, только ожиданием этих дней и жили.

Сколько себя помнил Яров, у него никогда не было таких безмятежных дней, когда с утра не требовалось составлять никаких планов не то чтоб на неделю, а даже на грядущий день! – как пойдет, так и пойдет!

Тайные свои обязанности, доверенные ему Ролом, он выполнял спустя рукава. На бензозаправке "Стандарт-2000" бизнес шел ровно и спокойно. Ни разу Яров не приметил, чтоб клиент возмущался бензином, который был бы разбавлен водой или занижен по октановому числу, ни разу не было скандалов по поводу превышения общей по Подмосковью шкалы цен. По задаче, как её понимал Яров, требовалось внимательно приглядываться к работе и жизни бензозаправки: засечь контакты, появление определенных людей и совершать ещё массу каких-то глупостей. Ничего подобного Яров практически не делал. Рол полагал, что именно отсюда ему грозит опасностьь, здесь ему "роют яму предатели", а Яров, в свою очередь, считал, что исполняет здесь роль "подсадной утки".

Кто-то в него должен был "выстрелить", только неизвестно кто и за что.

Но на длинном вираже трассы между заправочными станциями и шашлычной "У трассы" посредине – ничего не происходило экстраординарного. Это был спокойный микромир устоявшейся субкультуры. Основную массу составляли мчавшиеся мимо, заправляющиеся топливом автомобили, и небольшой контингент постоянных обитателей – при шашлычной. До пригорода Щелковска отсюда было окола полутора километров и местный люд к нему отношение имел малое – в бытовых делах и повседневной жизни.

Рол не выходил на связь, однако жалованье выплачивал аккуратно, каждую неделю. И привозила его Ярову та самая каменная баба из Вологды, которая заведовала кухней в доме Рола. Она приезжала на автобусе, молча подавала Ярову запечатанный конверт с денежкой и так же молча уезжала – на автобусе.

Как раз через день после этого приятного визита мрачной бабищи Яров засиделся в шашлычной допоздну. А потом забарахлил мотор его машины, (он был ею очень горд – первая и последняя!) а поскольку ночь была теплой, то он решил попробовать переночевать в своем киоске, благо раскладушка там умещалась.

Шашлычник Воробей (фамилия, понятно, Воробьев) закрыл своё заведение около полуночи, но не жалавшие расходиться завсегдатаи устроились за столами на веранде, под навесом и собирались отдыхать там, за картишками и пивом, до рассвета.

Яров утеплился на раскладушке поудобней и заснул быстро – мелодия гармошки и дурные голоса у шашлычной не помешали. А проснулся все же через час от того, что озяб, а потом оказалось, что в дверь его киоска кто-то осторожно стучит.

– Кто там еще? – недовольно спросил Яров, а в ответ послышался негромкий голос Рола.

– Илья Иванович, ты здесь?

Яров открыл дверь и получил дружеский, хотя и крепкий тычок в живот.

– Молодец! – прошептал Рол. – Службу хорошо бдишь! На след напал?

– Какой?

– Не взял след? А зачем тогда здесь мерзнешь?

– Так просто. Сплю.

– Мог бы и соврать, что наблюдение ведешь! – добродушно хохотнул Рол. – Полезли ко мне в машину, там потеплее и я тебе подарок привез на выходной день.

Свой здоровенный джип Рол поставил предусмотрительно на краю пустыря, метрах в ста от будки Ярова – не хотел светится возле собственной бензозаправки. Он открыл дверь машины, заглянул внутрь, хмыкнул и сказал удовлетворенно.

– Вот и хорошо! "Подарок" в кустики пописать убежал, мы как раз и поговорим.

– Кто в кустики убежал?

– Да обезьянку я тебе привез! Что ты тут один скучаешь? Я ж сведения про тебя имею. Ты так тут в одиночку и плесенью покроешся! Веселая мартышка, утром в понедельник домой отправишь! Залазь, потолкуем!

Из темноты, из кустов пустыря показалась девушка в светлом платье и накинутой на плечи куртке, капризно позвала.

– Куда ты меня завез, Ролик?! У меня зусман с похмелки! Дай выпить, а то вовсе колотун умучит!

Рол включил ближний свет фар и Яров разглядел, что "подарку" чуть больше двадцати лет и если она и любила выпить и повеселиться сызмальства, то истрепаться ещё не успела.

– Держи бутылку, лапонька. – подал ей Рол бутыль темного стекла. – И немножко погуляй. А потом к дядя Илюше поедем.

Девушка хихикнула, покосилась с любопытством на Ярова и с бутылкой в руках отошла в сторону.

– Возьмешь её с собой. – проворчал Яров. – Я тебя о таких подарках не просил.

– Ну, когда ты выдрючиваться досконально перестанешь, черт тебя дери?! – огорчился Рол. – Ты мой друган, хошь того или не хошь, я голову ломаю, как с тобой закорешится для пользы дела, а тебе все не в прок! Чистая девка, у неё все медицинские справки есть! Не дури. И не отвлекай меня пустяками. Я ведь с делом приехал.

– Ну?

– Хорошо сделал, что по ночам дежурство наладил. А теперь так. Тебе надо подсчитать, сколько машин мой Костров обслуживает и сколько на "РБ-Люкс" у моего конкурента Рудика Широкова пропускают. За пару суток.

– Зачем?

– Посчитай и всё!

– С утра до вечера? Круглосуточно?

– Ты, чтоб не умучиться, держи вахту, скажем, по четыре часа. Один день утром. Потом вечером четыре часа. Потом днем. Так за недельку и составишь мне доскональную картину.

– Скажи конкретно, что подозреваешь? Мне будет легче. – настойчиво спросил Яров.

– Ничего я не подозреваю! Просто делаю доскональную аудиторскую проверку. Негласную.

– Еще что? – спросил Яров, чувствуя, что Рол не договаривает.

Тот помолчал, глядя на фигурку девушки, пристроившуюся на каком-то ящике невдалеке.

– Еще есть догадки. Скоро местная братва здесь, в шашлычной "стрелку забьет". На той неделе. А может и раньше.

– Кто?

– Вот ты и определи – кто?! – срезал Рол. – Не рискуй. Приглядись со стороны.

– Общая картина и не более того?

– Да... Ты кого из моей команды знаешь?

– Покойного Дукова и Пащенко. – принялся припоминать Яров. – По голосу узнаю твоего главного охранника Хлебникова... Я в сортире сидел, когда ты с ним беседовал. Густой такой бас.

Рол засмеялся.

– Точно! Он в молодости пел в церковном хоре! Сан потом принять хотел. Еще кто тебя у меня видел?

– Однорукий кассир Свиблов. – встрепенулся Яров. – Я с ним потом ещё в казино встретился!

– В казино? – удивился Рол. – Ты и в казино...

– Случайно загляну. – быстро ответил Яров, порешив, что выдавать Пащенко нет смысла.

– Свиблова не задевай, – сухо сказал Рол. – Этот проверен перепроверен. Кто ещё тебя знает? Из моих? Это важно, чтоб ты не засветился.

– Кухарка твоя, усатая бабища. Спасибо за зарплату, Рол, баба эта денежку привозит исправно.

– Это моя двоюродная тетка.

– Еще один охранник был у тебя в доме, имени не знаю.

– Этот мент в натуре. Он вне игры, нанят на аккорд. – сосредоточенно ответил Рол. – А тебя в лицо, значит, знают Пащенко и Свиблов...

– Пащенко – знает. А со Свибловым, в общем, мельком виделись.

Рол примолк, покусал неприкуренную сигарету, проговорил, словно про себя.

– Ни Пащенко, ни Хлебников со Свибловым не знают, что ты здесь делаешь. Никто не знает, что ты тут "смотрящим" поставлен. Только моя тетка Клава. Она тебе деньги привезла, нонверт не вскрывала? Не проверил запечатку?

– Нет...

– Так и знал! Когда поумнеешь, черт тебя дери?!

– Так это ж твоя тетка?!

– Хоть мать родная! Мало нас с фальшивыми долларами кинули?! Всех и всё проверяй, Илья Иванович! Пописал в туалете – всегда проверь, не капает ли с конца! Может ты с трепаком уже досконально ходишь! Тетка Клава наверняка у тебя денежку по мелочи из конверта увела!

– Черт с ней. Не разбогатеет.

Рол, кажется, не расслышал ответа.

– Но тетка, Пащенко и помошники мои – люди проверенные. А враги затаились. Надул я их по проверке, как пацанов.

– Как надул? – не понял Яров.

– Да просто! – ухмыльнулся Рол. – Я ж слух тогда пустил, что на смертельную операцию ложусь! Они уверены были, что живым от ножей хирургов досконально не уйду! А мне только в жопе шишки чиканули! А они суки зашевелились!

– Когда в тебя стреляли? И бомбу покладывали в койку?

Рол глянул на него снисходительно.

– Я говорю – зашевелились! А бомбу я сам себе подложил. Чтоб на свою охрану шороха нагнать ради бдительности. Ну, а стреляли... В этом ещё разберемся.

В который раз Яров поразился непредсказуемости натуры этого человека. Казалось, менее всего можно было ожидать от него склонности к изощренным интригам, к многоходовым операциям, умению выжидать и терпеливо выбирать час своего удара на поражение.

Яров улыбнулся и тронул его за плечо.

– Василий Петрович, ты не возгордись только, но если так дальше пойдет и тебя не пришибут... Если ты сумеешь легализоваться, то, пожалуй, ещё многого добьешся. Не удивлюсь, если встречу тебя в Аду как посланника от правительства России, или члена правления Госбанка.

– Мелко меня ценишь! – польщенно улыбнулся Ролд. – Я сам меньше чем в президенты не мечу! Ничего здесь ещё в округе подозрительного не приметил?

– Да вроде бы ничего особенного. – заколебался Яров.

– Точнее. – сухо бросил Рол.

– Подьезжают иногда поздними вечерами какие-то грязные бензовозы. Сливают горючее что нам, что на "РБ-Люкс" и вроде бы без особых документов...

– Молодец. Приметил. Но на это плюнь. "Самопал" сливают.

– Что ещё за "самопал"?

– Бензин фальшивый. Подпольные заводики наладились. Покупают сырую нефть, высокооктановыми присадками подымают октановое число и получают почти марочный бензин. Пусть химичат, это дело под контролем и нам без опасности. Клиент тоже не в большой обиде. Это как подпольная водка. Больше ничего?

– Ничего.

Рол примолк, неподвижно и сосредоточенно смотрел через окно на свой "подарок", но вряд ли видел девушку. Она изредка прикладывалась к бутылке, для чего сильно запрокидывала голову и сосала из горлышка, будто впитывала себя нектар из соски поданной откуда-то из Космоса.

Рол произнес тяжело.

– Значит, Хлебникова ты не видел, а только слышал?

– Из твоего туалета в больнице. – ответил Яров. – Но он должен меня знать.

– Должен, – кивнул Рол. – Должен тебя знать мой начальник службы безопасности Хлебников Сергей Андреевич... Обязан тебя знать, если не даром жрет мой хлеб.

Рол снова примолк и через минуту Яров спросил осторожно.

– Ты его подозреваешь в предательстве?

Рол ответил не сразу.

– Нет... Трудно поверить, что мужик может продать друга за ведро керосина. Доказательства нужны! – он вдруг повернулся к Ярову, схватил его за грудки, притянул к себе и вперился в него своими жутко замерцавшими глазами. – Доказательства мне найди, Илья Иванович! Доказательства! И быстро найди, или мне нож в спину досконально всадят!

Яров с силой уперся ладонью ему в лицо и отолкнул от себя литое тело Рола, сварливо выкрикнув.

– Да ты сам своих врагов упреди! Сложно что ли?! Найми наемника и всадит ему пулю в голову!

Рол взглянул на него удивленно.

– Кому?! Пулю в лоб?! Ты знаешь?!

– Тебе знать лучше!

Рол засмеялся одобрительно, потер переносицу.

– А силенка у тебя, Илья Иванович, ещё есть... И как это ты запросто, аж легко рассуждаешь! "Пулю всадить"! Не так все просто... Братва, Илья Иванович, тоже под законом ходит. А что, если понадобиться, действительно, возмешься врага моего замочить?

– Пошел ты к черту, – вяло ответил Яров. – Если Хлебников, Свиблов или Пащенко здесь появятся, проявить к ним внимание?

– Особого – нет. Они тебя разом расколят. И долго чикаться с тобой не будут. – он неожиданно застонал, словно получил удар клинком в живот, застонал, как раненый медведь. – Ч-черт же побери, самых близких братков начинаю подозревать! Вместе дело начинали, вместе на зону попали! Неужто все продаются, Илья Иванович? По географии с историей скажи – все продаются?

Яров пожал плечами и ответил отстраненно:

– Предают только друзья...

– Точно... Но Мишку Дукова все одно жалко. Хотя он и купился-то всего на пять тысяч баксов.

– Не понимаю.

Рол подавил вздох и проговрил нехотя.

– Пащенко нашел тех крысят, которые у тебя деньги отнять хотели, когда ты ночью из больницы домой шел...

– Ну? – с любопытством спросил Яров.

– Что "ну"? Припер их Пащенко, попытал маленько. Они сознались, что на разбой этот их Мишка Дуков подговорил. Время и место указал. Сказал им точно – "возьмете у мужика пять штук". Отсудил им за это десять процентов. На пять штук соблазнился, а? Тамарке своей какие-то бирюльки хотел купить...

Яров призадумался:

– Даже если это и так, то отнимал ли у меня Дуков настоящие или фальшивые доллары? Это ведь разный вариант получается.

– В том то и дело. Если он знал, что это фальшивые, то хотел скрыть свой подлог. Если настоящие... То ему до того фальшивые кто-то впарил. Кандидатов двое получаются – Свиблов или Хлебников. А! Черт с ним. Ладно, кончили толковище. – Рол опять сменил тон. – "Подарок "свой я забираю, если он тебе не нужен, а оставляю кое-какой инструмент.

Он протянул ему большой футляр с ремешком, Яров спросил недоуменно.

– Что это?

– Здесь бинокль хороший. С фильтрами. На солнце блика не дают. И вот ещё что... Остерегайся на всякий случай Тамарку Дукову.

– Это ещё кто? – спросил Яров.

– Вдова Мишки Дукова. Баба вовсе озверела, удержу нет. Ищет, кто Мишку, по её разумению, убил. Ты для неё – тоже вроде как виноватый.

– Ты её переубедить не можешь? – удивился Яров. – Доказано же, что он сам застрелился!

Рол поморщился.

– Говорю же, озверела баба! Такие, знаешь, бывают пострашней любого мужика-отморозка.

– Она разве знает, где я?

– Пока нет. Пока других фигурантов пытает.

– Она что у тебя – вне контроля?! Не подчиняется?

– Да я ж тебе толкую – баба! Вдова! Для таких любая команда, что комариный писк!... Я её уже куда в Анталию отдохнуть хотел сплавить, но уперлась. Ну, ничего, особо то не волнуйся. – Рол открыл дверь машины и позвал. – Эй, бамбино, вались в машину!

Девушка подскочила с ящика, швырнула опорожненную бутылку в темноту и побежала к магине, крикнув.

– Куда едем?!

– Не пришлась ты здесь по вкусу. Домой поедешь.

Яров толком так и не разглядел её лица, а девушка презрительно фыркнула, нырнула в салон и хлопнула его по плечу.

– Ишь ты, какой привередливый старикашка! Всем нравлюсь, а ему нет! Ну, я тебя ещё достану!

Рол засмеялся и подал руку.

– Бывай, Илья Иванович. Я так полагаю, что денька через три-четыре тут у тебя начнуться всякие заморочки.

Джип грубо сорвался с места и ушел в пустое, уже посветлевшее рассветом утренее шоссе.

Яров вернулся в свою будку, немного поспал, а на поздней заре оказалось, что Рол на этот раз слегка ошибся. Его появление оказалось словно выстрелом стартового пистолета, после которого начался забег этих предсказанных, разномастных и пестрых событий.

Но первая новость поначалу к Ярову прямого отношения не не имела.

Около полудня подьехал фургон и двое парней быстренько установили в полусотне метрах от Ярова через дорогу пару длинных столов на металлических ножках, поверху натянули тент, потом вывалили на этот стенд журналы, книжки дешевого издания, пачки газет – с чем и уехали. Возле этой торговой точки осталась женщина неопределенного возраста и девченка подросток, видимо дочь. Новая торговля Ярову ничуть не мешала и он даже порадовался, что жизнь на этом повороте трассы набирает активность – в местную субкультуру добавился ещё один элемент. Более чем летний сезон на этой торговле мама с дочкой не удержаться, если вообще не прогорят через пару недель.

Через час женщина оставила свой стенд и неторопливо подошла к табачке Ярова. Уже издали он приметил неуверенность в её походке, нерешительность в каждом движении и даже поступь у неё была такой осторожной, словно её только что высадили ненароком из поезда в какой-то совершенно незнакомой, дикой местности, где она и не ведает, как выживать. Через стекло своей витрины Яров разглядел, что женщине, скорее всего, слегка за сорок лет, ещё свежая, но уже располнела, ноги явно больные, а одета аккуратно. Она остановилась за витриной и произнесла стеснительно.

– Мы с вами, получается, соседями будем?

– Да. – Яров вышел из табачки наружу и протянул женщине руку.

– Илья Иванович, честь имею.

Она откровенно обрадовалась такой приветливости, заторопилась, протянула узкую ладонь:

– Анна Паловна... Раздакова.

Яров подумал, что надо подбодрить эту новую и робкую соседку и сказал весело.

– Не шибко удачное место для торговли выбрали, Анна Павловна. Здесь ваш товар не очень-то будет в ходу.

– А мне все равно. – ответила она. – Я получаю не с продажи. Сколько продам значения не имеет. Платят по времени.

Ответ показался Ярову странным, он снова внимательно посмотрел ей в лицо, убедившись, что беззащитность, как таковая, составляют существо этой Анны Павловны с нерусской фамилией.

– И какое же вам положили жалованье?

– Нам хватает. – уклончиво ответила Анна Павловна. – А где вы здесь кушаете? В обед?

– В шашлычной. – указал за спину Яров. – Но не думаю, чтоб питание там пришлось вам по карману. Цены ресторанные.

– Да, наверное так. – без огорчения ответила она. – Ну, тогда будем готовить на месте.

– На костре? – улыбнулся Яров, а она ответила вполне серьезно.

– Может быть и на костре. Мы уже и к такому привыкли.

Анна Павловна заметила недоумение в глазах Ярова и пояснила.

– Мы беженцы. То есть, нас так называют. Из Киргизии... Родились и жили во Фрунзе, а теперь это Бишкек.

"И отсюда тебя погонят, – с болью подумал Яров. – И здесь ты, такая беспомощная, не приживешся"

– У вас, Анна Павловна, разрешение на торговлю есть?

– Да. Нам выдали все документы. Есть, есть, конечно.

Яров прикинул, что вряд ли та публика, которая осуществляет незаконный, но основной контроль над местной торговлей, будет приставать к этой маме с дочкой. По общим негласным правилам – старух, продающих сигареты и газетчиков торгующих "в разнос" – организованный рекет не трогал. Но "вольные мелкие шакалы" из недорослей – на все способны и женщину следовало предупредить. Он спросил грубовато.

– А "крыша" у вас есть?

– Есть, конечно. – улыбнулась она. – Сказали, Алик Черный... Мой муж с ним сговорился.

– Тогда все в порядке. – ответил Яров, даже порадовавшись, что он с новой торговой точкой оказался в одной системе.

– Хорошо, Анна Павловна. Присмотрите минутку за моей табачкой, а я тут схожу, узнаю про возможность поставить вас на дешовое пищевое довольствие. Пять минут.

Она кивнула, очевидно не понимая, что ей сказали.

Яров быстро дошел до шашлычной, миновал веранду и через небольшой зал прошел на кухню, где под присмотром Воробья уже кипела работа: мангалы пылали огнем, двое мужчин ворочали в бочках отмоченный шашлык, согнутая в пояснице старуха Анфиса мыла кружки и стаканы.

Хозяин заведения имел Богом данную фамилию и соответственно тому кличку – Воробей. Виталий Трофимович Воробьев и был похож на эту вечно озабоченную пропитанием вовсе не певчую птицу. Маленький, взьерошенный, он словно прыгал с ветки на помойку в постоянном стремление склевать лишний рубль хоть со стола, хоть в навозной куче. Носик у него был остренький, ножки коротенькие, а задница торчала, будто обрубленный хвостик. При всей своей суетливости управлялся он делами более чем справно и его щашлычная "У трассы" процветала. Сам он обьяснял свои успехи просто: "Мне не надо лишнего, я добрый и умею делиться". Было ему лет пятьдесят, а про семейное положение его никто ничего не знал. По имени-отчеству к нему обращался только Яров, а все остальные так и кликали: "Воробей" – со школьных лет не отлипшим прозвищем.

Яров поздоровался с шашлычником, с минуту они обсуждали погоду, потом Воробей спросил.

– Там кажется прибавление в наших торговых рядах?

– Да. Мать с дочерью. Они беженцы, Виталий Трофимович. Ты не поставшишь их на свои служебные обеды?

– А что? Пусть приходят. Только по моему они при доходах своего бизнеса даже моих обедов не потянут.

– Потянут.

Обеды для своих помошников, Ярова и служащих с обеих заправочных станций Воробей отпускал по дешовке, но поскольку они были обильны, то и эта сумма за месяц выростала значительной. Меню Воробья разнообразием не отличалось, главным блюдом считался "патентованный шашлык", которым хозяин очень гордился. Всё отличие шашлыка фирмы от обычного заключалось в том, что Воробей круто поливал его острейшим соусом "Чили" и на шампур обильно нанизывал кружочки резанного зеленого перца. Скорее всего, говаривали злопыхатели и звавистники, такой остротой Воробей забивал тухлятинку несвежего мяса. Но это было не так – Воробей не мог позволить себе такой жалкой халтуры в фирменной гордости своего заведения.

– Поговоришь с ней сам, Виталий Трофимович. Вечером я тебя познакомлю.

На лице Воробья проявилась озабоченнсть свыше обычной.

– Нет. Завтра. Сегодня я закрываюсь после обеда. Суббота, православному человеку банька положена.

По меньшей мере это было странным заявлением – чтоб вечером, в субботу Воробей закрыл свое заведение, утеряв верных клиентов. К тому же в эти теплые дни апреля резко увеличивался поток дачников и всех тех, кто рвался "на природу". Воробей в такие "пиковые дни" продавал свой "патентованный" продукт, отмоченный в специях, в сыром виде, килограммами, чем и поимел славу в округе. Так что только из-за соблюдений православных традиций он пресекать торговлю никак не мог.

Яров спросил небрежно.

– Так что, мы сегодня вечером и "пульку" не распишем?

– Да нет. Не получится. Заявятся ко мне тут одни. – сквозь зубы процедил Воробей. – Незванные гости хуже мочи в пиве.

И более не сказал ничего, бросившись наводить порядок в заведении. Обычно он был откровененно, в полный голос крыл матом всех, кто чинил над ним поборы или издевательства: налоговую инспекцию, попрошаек, милицию, правительство, горбатую посудомойку Анфису, а тут вдруг ушел от ответа.

Яров вернулся к своему киоску и в двух словах обьяснил Анне Павловне возможности встать на дешовое пищевое довольствие.

– Спасибо вам. – поблагодарила она. – Мы посмотрим. Я-то могу и на сухомятке прожить, а вот Аян нужно нормально кушать.

– Аян?

– Да. Это моя дочь. Наш папа киргиз.

– А почему она не щколе? Сколько ей лет?

– Нет четырнадцати. Этот год мы пропустили. Начнем с сентября. – и зачем то добавила. – Мы раньше хорошо жили. Даже очень хорошо. А теперь...

Не договорив, она отвернулась и пошла к своему газетному развалу.

Около часу дня по направлению от Москвы в область поток машин по трассе, как всегда увеличился. Дачник заспещил на "свежий воздух". Сигареты Ярова мало кому требовались, но – странное дело: он обнаружил, что возле развала соседей машины останавливались непредполагаемо часто. С какой стати люди, рвавшиеся на природу, запасались журналами и газетами, Ярову было непонятно. Лишний довод к тому, что в делах торгового бизнеса он ровным счетом ничего не соображал.

В предобеденные часы начал накрапывать незначительный дождь, машины останавливалсь только на заправке и Яров, не запирая свой киоск, пошел проведать новых соседей. Шагов пятнадцати от газетного стенда он увидел Аян и тут же поразился. Девчонка была исключительно... Да нет, не то чтоб красива, и даже нельзя сказать – интересна. Она была поразительно своеобразна. Помесь русских и киргизский кровей дала гибрид в японском варианте, что ли. Очень тоненькая, высокая, с едва наметившеся грудью, она казалось должна была колебаться под каждым порывом ветра. Голова у ней была непропорционально большой, но это лишь придавло всей фигуре пикантность. Джинсы и тугой свитер обтягивали каждую линию гибкого тела и со своей темнокаштановой головой она казалась экзотическим цветком на высоком стебле.

Яров даже крякнул. Секрет бойкой журнальной торговли, как оказалось, не представлял из себя особой тайны. Водители машин, вписываясь в поворот, метров с сорока непроизвольно упирались взглядом в эту эффектную девичью фигурку. И коль скоро в салоне автомобилей торчали не то чтоб бабники, а попросту мужчины молодого возраста – нога их непроизвольно жала на педаль. Тут уж ничего не поделаешь – половой инстинкт опережал разум. Кто-то очень точно выбрал как это место торговой точки, так и обслугу.

Яров кивнул девочке и спросил Анну Павловну.

– Я гляжу у вас сразу пошло дело? Боюсь сглазить.

– Пошло. – подтвердила Анна Павловна.

Аян смотрела на него открыто, лишь слегка заливая румянцем смуглые, гладкие щеки. И на уже загорелом её лице два широко раставленных глаза сверкали будто вставленные кристалы горного хрусталя – чуть голубаватые, прозрачные с темным зрачком. Первая мысль, которая ударила в мозг Ярова была невеселой: "Счастья такой девчонке на земле российской – не будет, можно не сомневаться."

– Зимой вы здесь, пожалуй, не удержитесь. – сказал Яров. – Место продуваемое.

– К зиме дела переменяться. Я думаю. – тут же поправилась Анна Павловна, а девочка подхватила с вызовом.

– Папа сказал, что к осени все будет хорошо!

– Конечно, – кивнул Яров. – Раз папа сказал, так и будет.

– Во всяком случае не хуже, чем в Ростове и Сызрани! – так же с непонятным напором заявила Аян, а Яров отметил, что семью уже достаточно помотало по стране в их статуте беженцев, и лиха хлебнуть они успели.

Яров скользнул взглядом по развалу и заметил Анне Павловне, что дорогие женские журналы здесь спросом пользоваться вряд ли будут и женщина поблагодарила его, сказав, что передаст предложение мужу. Аян спросила неожиданно.

– Илья Иванович, вы ведь образованный человек?

– Ну, в известном смысле.

– Скажите, а я с акцентом говорю по русски?

– Чуть-чуть. Но исправлять не надо. Это тебе идет.

Он слегка слукавил – точнее было бы сказать, что легкий акцент придает ей пикантность и добавляет индивидуальности, но это было бы чересчур для подростка.

– Нет, – ответила она и засмущалась. – Меня в детскую передачу на телевидение позвали, но акцент...

Вот так, значит, получается... Девчонку уже засасывают соблазны и фальшивые перспективы недалекой столицы. Яров не успел ответить. Анна Павловна сказала без раздражения.

– Рано тебе об этом думать! Не приведи Господь отец про это услышит. Он тебе покажет телевидение!

Девочка смотрела на Ярова, ожидая поддержки своих начинаний.

– Не торопись, Аян. – сказал он. – У тебя ещё обязательно будут предложения и получше. Всё впереди.

Пустейшие, лишенные смысла слова! Молодежь торопится и должна торопиться. И такой стариковский совет лишь подхлестнет юную душу к обратным действиям, лишь швырнет её во все тяжкие, поскольку "взрослые ничего не понимают". И хорошо, что это так. На каждый период жизни у человека свои собственные законы возраста и – к чертям собачьим советы замшелых мудрецов, чей опыт базируется на собственной импотенции.

Он посмотрел на Аян и по глазам её вдруг понял, что она именно так его и поняла – покосилась на мать, тонко улыбнулась и кивнула.

"Уже не девчонка, – тут же подумал Яров. – Девушки восточных кровей созревают быстрей северянок. Этот стебелек на ветру уже определяет своё предназначение в мире. Что хуже – знает себе цену."

Яров вернулся на свою точку, прикидывая – знает ли мать, что в системе своего бизнеса сделала из собственной дочери "живца" для приманки, или не отдает себе в этом отчета? Все же, скорее всего, наивная женщина из провинции ещё не понимает сложившейся торговой модели.

По началу сумерек снова подьехал фургон, газетный стенд убрали, тент навеса демонтировали и торговля у соседей свернули. Они уехали не простившись, что Ярова слегка даже обидело.