Текст книги "Рожденный убивать"

Автор книги: Александр Горохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

Но чем, каким делом тогда прожить до тридцатого мая? Томить себя мечтами, лежа на диване и плюя в потолок? Завещание составлять? Да это же с ума сойдешь от собственных томлений и добьешь себя сам, ранее любой болезни!

Местный рынок окаймлялся по периметру магазинами и шеренгами павильонов, платная стоянка захватила не только самую большую площадку, но обиралы поставили под контроль и всю ленту проезжей части вдоль торговых рядов – куда не сунься – везде плати! Вымогательство шло при согласовании с местными властями, о чем и уведомляла вывеска, что де стоянка организована префектурой. Значит власть и частник работают на паях.

Яров нашел магазин "Автозапчасти", загнал "жигуленок" на свободное место и выйдти из салона не успел, как к нему подлетел парень в желтом жилете и с биркой на груди, на которой была его фотография и позывные: фамилия с именем-отчеством. Но он и без этого документа был весьма приметен – все в нем было преувеличенно длинным: руки, ноги, уши, нос. Почему он не играл центровым в местной баскетбольной команде, было непонятным. Скорее всего, такой здесь не было, или платили там скудно. А в литературном сравнении парень напоминал Ярову, скорее всего юного Дон Кихота.

– Прошу оплатить стоянку! – с веселым напором сказал Дон Кихот.

– Мне нужно поговорить с Аликом Черным.

– Так-таки с самим Аликом Черным? – не скрыл удивления парень. – А кто это такой?

– Перестань. Час назад я с ним беседовал по телефону. Я работаю в табачной лавке на повороте.

– Да знаю я тебя! – обрадовался парень, присмотревшись. – Ты, кажется, Яров, да?

– Да.

– Нет сегодня Алика.

– Когда будет?

– А это уж его дела! – в манере отказа ответил Дон Кихот. – Если что передать надо, это пожалуйста.

– А позвонить ему куда-нибудь можно?

– Кому-нибудь можно, но не нам с тобой. Скажи, что надо, или записку напиши.

Да, получалось, что Алик Черный экономил на своих телохранителях и потому создал самую простую защиту – жил инкогнито, общаясь с миром через посредников. Видимо, имел на такие опасения серьезные причины.

– Хорошо. Я ему напишу.

Парень тут же выдрал листок из своей квитанционной книжечки и подал Ярову, заметив.

– Только обращения не пиши, что Алику Черному. Я ему в руки передам.

Яров не сразу понял, о чем просит парень, а потом смекнул – ещё одна линия обороны в системе конспирации. Для этих людей любая бумажка документ, который мог стать опасным. Тогда получалось, что прямой текст в записке тоже исключался, следовало писать условным языком.

Яров положил бумажку на капот и набросал несколько строк.

"После наших переговоров получил партию товара. При нем не было ценника, не могу начать торговлю. Прошел контроль в лице вашего представителя, а после него разом был подвергнут проверке людьми, обличенными государственной властью. Считаю, что оба события связаны. Мне это не нравится."

В соответствии с предлагаемыми правилами, подписи своей Яров не поставил и отдал записку Дон Кихоту.

– Когда она до него дойдет?

– Может быть, сегодня. Да, конечно, вечером он должен быть.

Яров решил, что достаточно ясно обрисовал в своем послании состояние своих дел, чтоб Алик понял что к чему. Хлебников, конечно, отвертиться от обвинений в очередном предательстве, но, Бог даст, отстанет от него, Ярова, – хотя бы поймет, что не с беспомощным дураком дело имеет. В отношениях с подобного рода людьми надо придерживаться правил пещерного периода жизни человечества: на удар отвечать ударом. Либо – забьют.

Но Хлебников затаит злобу ещё большую, чем ранее. В этом можно было не сомневаться.

Вот, значит, как получается... Хочешь или не хочешь, но во безопасноть свою, требуется нанести упреждающий, привентивный удар. Вопрос решался просто – чьими руками бить, кто нанесет этот удар? Яров был не настолько самонадеян, чтоб полагать, что справиться с Хлебниковым своими силами. Так не получится.

Через несколько минут размышлений, он понял, что кандидатура наемного драчуна есть. Рудик Широков. Тот не успокоится, пока не найдет человека, виновного в прострелянном плече брата Леньки. Такие вещи в этой среде не прощаются. Так что Широкову следовало ненавязчиво помочь в его поисках.

... В десятом часу Яров окончательно закрыл торговлю и решил поужинать и отдохнуть в "У трассы", тем более что по окончанию трудов праведных, вечерами – там часто собирались теплые компании: нешумно и скромно выпивали, поигрывали в картишки, вели задушевные разговоры. Некоторая отдаленность от города позволяла создавать здесь эдакую атмосферу немецкой пивной или английского паба, каковыми Яров привык видеть их в зарубежном кино. Но он твердо знал, что долго такого буржуазного благополепия традиции национального характера не выдержат – мало-помалу шашлычная наполниться всякого рода буйной шпаной, пьяницами или набегут ночные рокеры с мотоциклами, появятся бомжи-попрошайки, шлюхи мерзкого пошиба и ныне приличное заведение превратиться в родную "рыгаловку", "гадюшник". Скорее всего уже к осени Воробью не удастся выдержать марку солидности фирмы. Вопрос времени – не более того.

Однако сегодня, кроме проезжего транзитом народу, завсегдатаи "У трассы" ещё не собрались, если не считать сидевших за столом Анны Павловны со всей своей семье. Они тут же принялись зазывать Ярова разделить с ними ужин, едва ли не тянули силком за руки, но Яров отказался, сославшись на отсутствие времени – якобы ещё торговал, а забежал лишь пива выпить. Причина отказа была простой: Яров терпеть не мог, когда ему оказывали преувеличенные знаки излишнего внимания, (да ещё с восточной пышностью!) а в этой семье иначе и быть не могло.

С кружкой пива он вышел под навес, присел к столу и бездумно смотрел, как под вечерним небом с гулом летят по трассе машины. Чем заняться завтра, в свой выходной, он не знал – этот "пустой" день его несколько пугал. Бурная деятельность последнего времени отвлекала его от тягостных мыслей и он остерегался "паузы", поскольку боялся, что не придумает ничего лучше, нежели "запить по черному". А потом – депрессия похмелья, мрачные мысли и полезешь головой в петлю несколько ранее предполагаемого срока.

Анна Павловна и Аян вышли из зала шашлычной и мать, приметив Ярова, оставила Аян на крыльце, а сама подошла к Ярову и сказала неуверенно.

– Илья Иванович, у меня к вам просьба, только вы сразу откажитесь, если что не так...

– В чем сложности?

– Понимаете, мы уже зиму как здесь, а в Москве толком не были. Ну, Аян хочется посмотреть, и я тоже столицы не знаю. У мужа свои дела есть, а у нас завтра выходной. Девочке очень хочется поглядеть на Красную Площадь и Тверскую...

Касатально похода на Тверскую, Яров удержался от поправки в терминологии. На данный момент каждый москвич твердо знал, что в разговорном быту сегодняшнего дня "Тверская" обозначает не столько центральную артерию столицы, сколько главный базар проституции. Ибо Охотный ряд, "Националь", "Метрополь" – они и являлись сферой обитания ночных бабочек. Но указывать на лингвистические ошибки Яров не стал, сказал твердо.

– Договорились, Анна Павловна. Приготовтесь к прогулке на весь день. Обувь – на низком каблуке. Больших сумок с собой не берите, в музее их придется сдавать.

Женщина, к удивлению Ярова, продолжала неуверенно улыбаться, переминаясь с ноги на ногу. Он тут же решил, что понял её и огорченно рассмеялся.

– Да, конечно. Ведь вы имете в виду ГУМ, Пассаж и прочие бутики. Но, тут я не специалист и ничем помочь не могу.

– Нет, нет! – торопливо перебила она. – Совсем другое! Понимаете, я сама не люблю музеев, всяких выставок. Мне там скучно, понимаете...

– Но тогда...

– Подождите. Я, конечно, глупая. Просто меня этому не учили. Но я очень не хочу, чтобы Аян тоже скучала в музеях... Если с детства неправильно начнет, то как и я скучать там будет, темной останется! А она девочка способная. У неё должна быть другая жизнь, не моя.

Яров наконец понял тревогу озабоченной воспитанием дочери матери. Всё правильно – Анна Павловна боялась стандарной педагогической ошибки: монотоность и скука обучения кроме ненависти к предмету ничего не возбуждает в ребенке в самых интереснейших, динамичных дисциплинах. И потому мимо сознания и души проходят уроки о Поэзии, Прекрасной музыке, а легион истеричных обожателей попсы множится: там все первобытно ясно и весело. Идиотская картинка рекламы по телевидению куда как забавней, чем вся живопись эпохи Возрождения, чего уж там.

– Ей будет интересно в музее. – строго сказал Яров. – Быть может будет интересно и вам. Но ей – обязательно. Это я вам гарантирую.

– Спасибо, – не скрывая недоверчивости ответила женщина.

– Только так: чтобы я не говорил вашей дочери, вы должны меня поддерживать. Любую глупость.

– Конечно! Я сразу увидела, что вы очень умный и хороший человек. Они договорились о месте завтрашней встречи и Анна Павловна с легкой тревогой глянула внутрь шашлычной:

– Пойду, посмотрю, что-то мой Чингиз там у стойки застрял. Не увлекся бы с радости рюмахой.

Она вернулась в зал, а Яров собрался было подозвать Аян, одиноко стоявшую на крыльце. Она не расслышала его оклика – ревя мотором на низкой передаче к веранде на лихом повороте подлетела зеленая "нива" и из неё шумно вывалилась компания парней. Среди них выделялся на голову выше всех нескладный охранник с автостоянки – Дон Кихот, как окрестил его Яров. Компания устремлялась "в луга, поля", если судить по тому, что парнишка, сидевший за рулем, крикнул друзьям в спину.

– Пацаны, не скупитесь! Возьмите у Воробья шашлычной замочки килограмм на пять-семь, чтоб от души хватило!

Вся компания бесцеремонно ввалилась на веранду – они чувствовали себя здесь привольно и почти по хозяйски. Однако Дон Кихот приметил Аян и дернулся к ней.

– Эй, цветочек! – вихляясь длинным телом завертелся он возле девочки. – Ты что тут одна кукуешь?! Поехали с нами! Повеселимся на природе!

Девочка попятилась и растерянно оглянулась.

– Ишь ты какая уродинка! – не унимался Дон Кихот и, долго не размышляя, облапил её за бедра и плечи, приподнял и тут же принялся подталкивать её к автомобилю, а водитель со смехом распахнул дверцу.

Яров не успел даже привстать. Из дверей шашлычной, словно пушечное ядро, вылетел Чингиз, одним рывком левой руки оторвал Дон Кихота от дочери, а правой – снизу вверх – так ударил парня в зубы, что тот грохнулся затылком о дверцу автомобиля и мешком соскользнул вдоль борта на землю.

Его друзья в дверях шашлычной разом осеклись и ещё не знали, что предпринять, когда Чингиз развернулся и попёр на них с неукротимостью танка, хотя остальные-то были ещё и не при чем. Узких глаз Чингиза не было видно вовсе. Пухлые, черные от работы кулачища казались булыжниками, а более того страху наводили совершенно непонятные, шипящие слова-угрозы, которые он выхрипывал, вероятно, на родном языке. Яров кинулся было между противниками, но ситуацию разрядил появившийся вместе с Анной Павловной Воробей. Этому бойцу подобные ситуации были нипочем! В белом, но грязном халате, с мятым колпаком на голове – он выхватил из-за пояса большой плоский нож, и взмахнул им, как саблей.

– Тихо тут! Не позорить заведения! Вы, тараканы – марш отсюда! Несовершеннолетним не отпускаем!

Попавшие с двух сторон между взрослыми мужчинами, парни разом утеряли нахрапистость и лишь попытались опрадаться тем, что уже давно совершеннолетнии, а алкоголя и не берут, а этот бешенный азиат напал и вовсе не по делу. Однако и то надо учитывать, что бизнес – прежде всего. Воробей укротил компанию и повел её за собой, дабы отпустить сырой замоченный шашлык в большой пластиковый пакет.

Чингиз шагнул, наклонился и сильным рывком одной руки усадил Дон Кихота на землю. Коверкая слова, с сильным от волнения акцентом, он проговорил в осоловевшие глаза парня, который еле выползал из состояния нокаута.

– Женщина уважать нада! Хватать задницу барана можно. Цветы таскай женщина!

Дон Кихот встал на ноги с трудом – он не только ещё не мог никого хватать за задницы или подносить цветы, но и вымолвить ничего не был в состоянии. Его дружок, водитель "нивы", оказался смекалистым парнишкой и быстро запихнул друга в салон, тут же миролюбиво растолковав Чингизу ситуацию.

– Ничего, отец, все в порядке. Он немного поддал, устал за рабочий день, сам понимаешь. Он завтра извиниться, мы ж тут все соседи, вместе трассу обслуживаем.

– Понимаю. – ответил Чингиз, кивнул своим женщинам и пошагал к дороге.

Анна Павловна подхватила Аян, догнала мужа и семья ушла вдоль гудящего шоссе к городу: коренастый увалень папаша, статная, не смотря на возраст, на голову выше мужа жена и тоненькая, как мачта яхты без парусов в море – дочь Аян.

Дон Кихот из машины так и не вылез, а друзья его, закупившие сырой "запатентованный" шашлык, никакого значения инциденту не придали. Такие легкие зуботычины местного характера входили в систему их повседневной жизни и проблемы они из этого не устраивали. Шумно загрузились в машину и убыли с таким же ревом и смехом, с каким и прибыли.

Еще через час Воробей начал закрывать свое заведение, что по обыкновению не помешало бы собраться картежной компании под навесом, но никого не было, даже лютого преферансиста Широкова.

Но Яров сегодня ждал именно его – Рудика Широкова, брат которого был подстрелен пулей на вылет и это деяние требовало отмщения.

Воробей выглянул под навес и спросил:

– Выключать свет под крышей? Похоже сегодня не соберемся "пульку" расписать?

– Сам удивляюсь. – ответил Яров.

– Дела у людей, дела! Днем и ночью! Ну, я выключать не буду. Может ещё подойдут. – он посмотрел вдоль трассы за поворот и закончил. – Хотя вряд ли. "Стандарт-2000" сегодня вообще закрылся. Ремонт там.

Яров посмотрел в ту же строну и с некоторым удивлением обнаружил, что круглосуточно сияющая огнями бензозаправка "Стандарт" стоит темная, без признаков жизни. Получалось – остановили на ночную профелактическу работу, поскольку какое-то движение там наблюдалось, чуть в стороне от колонок торчал маленький и грязный бензовоз с включенными стояночными огнями.

Вечерний отдых срывался и Яров невесело встал из за стола.

– Ладно, Виталий Трофимович, до завтра.

– Спокойной ночи, Илья Иванович.

Яров неторопливо добрался до своего киоска, и уже заводил мотор "жигуленка" когда вспомнил про пистолет, который поклялся всегда теперь иметь при себе. Он нашел под киоском оружие и, не выкручивая его из вафельного полотенца, сунул под переднее кресло автомобиля. Потом тронулся к трассе и на его глазах погасли фонари шашлычной.

И уже вовсе поразительным оказался тот факт, что и заправка "РБ-Люкс" едва светилась дежурными огнями. Все три точки обслуги автомобилистов на повороте магистрали прекратили работу, что было странно, хотя бы потому, что бензозаправки круглосуточно работали в режиме конкуренции. Яров не делал бы из этой мысли никаких выводов, прокатился бы мимо, но в этот момент мотор машины чихнул и автомобиль задергался – так и есть, стрелка указателя уровня в топливном баке завалилась влево, за "ноль". Двигаясь по инерции Яров пересек встречную полосу и лишь немного не дотянул до крайней колонки станции "РБ-Люкс". Работают они или нет, но по соседскому благорасположению хоть из канистры, но бак заправят.

В официальном порядке владельцы станции вывесили табличку "Бензина нет". Но за стеклом операторской будки мелькали силуэты нескольких человек. Яров подошел к железной двери и не успел постучать, как Широков появился на пороге. Какое-то мгновение он всматривался в лицо посетителя настроженным взглядом, потом узнал и сказал успокоенно.

– А, это вы Илья Иванович...

– Я. Ты что в картишки сегодня не пришел перекинуться, Рудик?

– Да так. Не до них. Проблемы. Брат у меня все никак не оклемается. Рука так и не работает.

Яров изобразил сочувствие.

– Да, если он себе плечо прострелил, сухожилие задел... Худо. Тут говорили у переезда какая-то знахарка живет, от чего хочешь травами лечит.

– Бабка Марья. – проговорил Широков, в упор глядя на Ярова. Тот понял, что момент был решающим и сказал просто.

– Рудик, я в ту ночь ночевал в табачке. Кое-что видел. Случайно.

– Я знаю.

– Там пара мужиков приехали на автобусе. Один мне показался знакомым.

– Да? – обычно приветливое, на постоянной улыбке лицо Широкова закаменело и он не сводил с Ярова глаз.

– Ты не знаешь, Алика Черного или Хлебникова?

– Никогда о таких не слышал. – насмешливо ответил Широков, даже не скрывая, что врет.

– Ну, так этот мужик, из автобуса... Морду он маской закрывал... А надысь я, опять же случайно, приметил, что он теперь у Алика Черного "шестерит". Возле магазина "Автозапчасти"... В той бригаде при стоянке.

– Да? – вопрос прозвучал с фальшивой отстраненностью.

– Да. Этот мужик сам по себе. Он не из чеченской, ни из Ивантеевской братвы. Его выгнали недавно из одной Московской команды. Он тут неудачно с ружьем поиграл и ногу себе прострелил.

Широков не ответил, помолчал, едва приметно кивнул и спросил.

– У тебя бензин вовсе "на нуле", или до дому доедешь?

– На нуле... По инерции докатился.

– Ладно, вставляй пистолет по быстрому и уезжай. Завтра расчитаешся.

– Двадцать литров! – уже в спину ему крикнул Яров, вставил пистолет в бак, колонка тут же загудела и на электронном табло запрыгали цифры, обозначающие литраж подачи топлива.

Когда они выбросили "12.00", с шоссе соскользнул к заправке очень грязный, небольшой бензовоз, прокатился мимо емкостей, где обычно сливали привезенное топливо и остановился за зданием станции, в темноте.

Моторы колонки щелкнули и смолкли – 20.00. выдал счетчик.

Яров неторопливо принялся закручивать горловину бензобака и преднамеренно не оборачивался, когда Широков выскочил наружу и побежал к притаившемуся в тени бензовозу.

В этом ничего странного не было бы, но Яров мог голову дать на отсечение, что пять минут назад видел этот же грязный, маленький бензовоз возле станции "Стандарт – 2000". Получалось, что конкуренты заправлялись от одной фирмы. Или этот бензовоз и развозил "самопальный" подпольный бензин? Но ни в "Стадарте", ни здесь – из него явно не выкачивали топлива. Тем более, что "Стандрат" стоял на ремонте.

Так или иначе, уточнять ситуацию уже не следовало. Служба Ярова у Рола кончилась и бензиновые мошенничества его не касались.

Он позволил себе немного покоситься на возню в темном углу возле грязного бензовоза только тогда, когда уже включил мотор. И лишь на мгновение разглядел кроме Широкова и водителя бензовоза третью фигуру – но тот час узнал её. Благо она была колоритна. На редкость тощий парень баскетбольного роста, в котором все было длинное: руки, ноги, нос и козырек бейзболки. Опять Дон Кихот! А этот что тут делает?! То, что только что избитый Чингизом парень не поехал с друзьями на какой-то пикник, странным не было – мало ли что, проводил друзей, оставил на месте и вернулся к неотложным занятиям. Но – каким? Да и это не главное! Этот Дон Кихот, по логике вещей – из команды Алика Черного от знакомства с которым открестился Широков?! Но ведь Хлебников теперь под началом Алика Черного?

И получалось, что он, Яров, допустил непростительную ошщибку, нацелив Широкова на Хлебникова! Быть может они уже простили друг другу все обиды, Хлебников заплатил за рану брата и все они давно в сговоре и вместо привентивного удара, он, Яров, своим руками сам же себя и закапывал в яму?!

Он откатился от заправки и только когда уже приехал домой, возникла окончательно все смешавшая догадка: емкости этого маленького грязного бензовоза не хватило бы для заливки подземных хранилишь топлива даже одной станции – "Стандарта-2000"! А что же он приехал сливать в "РБ-Люкс", если уже был пустой?!

В тонкостях вопроса Яров разобраться не смог и пришел лишь к одному выводу: страсти между Ролом, Аликом Черным, Широковым, Хлебниковым и ещё черт знает кем улеглись окончательно. Работали в одну кассу, делили её на паях.

Пора ребята, пора! – кончайте воевать, кончайте криминальные разбороки, дележки и не пугайте более родного обывателя стрельбой по ночам и взрывами офисов средь бела дня. В Чикаго боевых тридцатых годов стреляли не более нескольких лет, а мы, публика азартная, уже перебрали все цивилизованный сроки. Как начали войну с 1991 года, так и остановится не можем, а через год у нас уже двадцать первый век.

... Телевизор в квартире Ярова соизволил, против обыкновения, сегодня работать в нормальном режиме, не заикался, и он отсмотрел все вечернии программы со всеми итогами недели. За полночь убедился, что как экономическое, так и политическое положение России (совместно с криминальной обстановкой) остаются на прежнем тревожном уровне, сдвиги к лучшему намечаются только в предположениях самых отчаяных оптимистов из обозревателей.

Как ни странно, спать ему не хотелось и он ещё почитал, лежа на диване, потом выключил свет и прикинул, куда следуект повести завтра (вернее уже сегодня) семью киргизских беженцев по достопримечательностятм столицы. Решил ограничится для начала тремя обьектами: музей Пушкина, памятник Александру Сергеевичу и прогулка по Красной площади. Хватит для начала. Приемы, как превратить этот поход в завлекательное событие, а не схоластическую и скучную экскурсию, у него были.

Он уже засыпал, когда не столько услышал, сколько почувствовал, у входных дверей квартиры какое-то шевеление – словно кто-то тихо возился с запорами. Яров открыл глаза, отбросил одеяло и прислушался. Сомнений не осталось – звук неопределенного характера явно прослушивался на лестничной площадке. Не включая свет, Яров метнулся к окну, высунулся из-за шторы и присмотрелся к панораме ночной улицы. Всё казалось спокойным, никакой незнакомой машины не было видно, его, Ярова, "жигуленок" стоял в ряду таких же машин.

Он поспешно натянул брюки, обулся и достал из пиджака пистолет. Еще раз проклял себя за то, что так и не знает, как с ним управляться, после чего бесшумно подошел к двери. Нервы его разом оказались настолько напряжены, что, продолжая слышать шевеление за дверьми, он так и не мог понять, что там происходит: взламывают ли дверь, или подбирают отмычку к замку. Потом послышался негромкий голос и его Яров идинфицировал – женский. Потом пришло решение: действовать нахрапом, в упреждение атаки врага.

Он провернул замок, рывком отбросил от себя дверь и шагнул на площадку, сжимая рукоятку пистолета в одеревеневшей руке.

Под ногами пискнул и от дверей отскочил мелкий черный пудель, вежливо гавкнул и задергал коротким хвостиком.

С лестничной плащадки пролетом выше женщина в пестром халате сказала радостно.

– Ой, вы извините! Это Артошка сам пришел! Я ж его два дня искала, а он двери перепутал!

– Да? – спросил Яров, заведя пистолет за спину.

– Ну, конечно! Я его лай с улицы услышала и даже не поверила такому счастью!!

Собачонка уже кинулась в ноги хозяйки и терлась, словно котенок. Женщина пояснила.

– А к вам Артошка потому сунулся, что прежние жильцы его подкармливали. То остатки курочки дадут, то мяса. У меня-то денег нет на такие вкусности.

Яров присмотрелся. Женщине было за шестьдесят, типичная пенсионерка, одинокую и суровую жизнь которой не скрашивает никто, кроме четвероногого друга. Яров улыбнулся.

– У меня тоже иногда бывает курочка. Пусть Артошка заходит в гости.

– Да? А меня теткой Верой кличут, меня тут все знают. Чуть с ума не сошла, когда Артошка пропал!

Яров хотел было сказать, что и сам чуть было не рехнулся, но уже от страха, однако лишь представился.

– А я – Яров Илья Иванович.

– Да знаю я, знаю! Вы за рынком, на выезде сигаретами торгуете!

Правильно, подумал Яров – никому не удавалось жить без контроля общественности, никому – кроме Робинзона Крузо и то, пока не появился Пятница.

– Так вы заходите, коли заскучаете, Илья Иванович!

Яров пообещал, что зайдет и прикрыл дверь.

Более всего его разозлил не сам по себе фарс инцидента, сколько то, что он опять оказался безпомощным, хотя и при оружии. Надо было наконец рассмотреть, разобраться в конструкции пистолета, быть может даже смазать его. Любое оружие по задаче своей и конструктивным принципам должно быть предельно простым в обращеннии, так что если покопаться внимательно, то основные правила его работы нащупаешь. Мальчишки с этой задачей легко справляются.

Ярову для такой работы хватило двух минут. И результат получился оглушающий! То что он принимал за "вальтер", то есть ориентировался на маркировку, сделанную латинским шрифтом, – вовсе таковым не оказался!

Был только вес боевого оружия, его форма, а в сущности своей это оказалась попросту клизма: набрал воды и плюйся струей в лицо врагов! "Вальтер" – да не тот!

Хлебников оказался много хитрей и осторожней, чем мог предположить Яров. А он-то и под сомнение не поставил очевидный факт – как это бандит мог с такой легкостью расстаться с основным инструментом своего пропитания?!

Однако в запасной обойме оказалось пять настощих патронов, что вызвало у Ярова ещё большее уважение к противнику. Получалось, что у того было два пистолете в карманах: настоящий и для подмены. Или ещё какой маскировки. Хлебников был в своем деле профессионалом, это следовало признать.

глава 2. Упреждающий удар.

Анну Павловну Москва слегка придавила и оглушила. Аян – словно и родилась среди этого весеннего шума и красок гигантского, нелепого города, однозначной оценки облику которого не может дать никто в мире уже более восьмиста лет. Ярову казалось, что экзотичность Аян была столь органичной для пестроты столицы, что девушка обликом своим не казалась здесь инородным элементом, а славно подчеркивал калорит и весь азиатский оттенок Москвы. Родная столица под руководством своей мэрии в последни годы боролась за европейскую американизацию своего облика – если допустима такая терминология. Но посконное рубище национальных одежд прорывалось тут же, едва отскочишь от Центра.

Возле ограды Музея Изобразительных Искусств Яров пристановил своих спутниц и поглядев на Аян, проинес строго.

– Теперь, Аян, мы с твоей мамой должны тебе кое-что сказать.

– Что? – встрепенулась девчонка.

– Дело в том, что я – международный вор.

– Вор..., – она настолько удивилась, что в слове даже не прозвучало вопроса.

– Да. Я представитель мафии, которая грабит лучшие музеи мира.

– Мам! – потеряно оглянулась Аян на мать, а та, дуреха, тоже раскрыла глаза во всю ширь. Но оступать было некуда.

– Так что сегодня нам с вами нужно провести одну операцию.

– Будем... Воровать? – задохнулась Аян и непонятно, чего больше прозвучало в голосе, испуга или радости.

– Нет. Проводим разведку. – деловито поправил Яров. – Сейчас войдем в музей. И разойдемся каждый в разные залы. Погуляем ровно полчаса... Задача такая: подобрать самую ценную, самую дорогую вещь, которую можно продать за большие деньги.

– Но мы... Мы же не знаем цен? – еле выговорила Анна Павловна, все ещё не понимая происходящего.

Яров шагнул к ней и незаметно для дочери, ущипнул маму за задницу.

– Это ничего, что вы не знаете цен. Даже тем лучше. Высмотрите то, что вам понравится больше всего. А я потом обьясню и определю. Можно записывать, вот вам по блокнотику с ручками. – Яров подал заготовленные блокнотики. – Еще лучше, если будете запоминать. Потом мы разберемся и устроим ревизию.

В глазах Аян блеснуло недоверие, но Яров присек его самым эверским выражением лица, которое только мог изобразить. Анна Павловна вроде бы успокоилась, но не очень.

Этот прием привлечения интереса к экскурсии Яров изобрел в ту давнюю пору, когда пытался создать СВОЮ педагогическую ситему. Был и такой период, когда он торил свой путь в дебрях педагогической науки. Потом оказалось, что он в этом приеме не первопроходец, что известен он чуть не со времен Аристотеля, который примерно такой же методой выпестовал Александра Македонского, кинувшегося затем по глупому, как известно, завоевывать миры. Но своих школяров (тех кто поумней) Яров умел завлечь подобными играми с двойной целью.

На этот раз система сработала как на дочь, так и на маму. Передвигаясь по знакомым и почти родным ему залам музея, Яров видел то одну из членов своей банды, то другую. И, как всегда, попытка коммерческой оценки мешалась в сознании обеих со стремлением понять, чем то или иное произведение может быть интересным. Но совершенно неожиданно Яров осознал, что скучно здесь – ему самому! Скучно там, где многие годы у него замирало сердце и он ходил сюда, как на светлый праздник религиозного восторга.

Вот так и пропадает интерес ко всему, что составляло раньше жизнь, невесело подумал он, вот так и подползает изнутри самого себя Конец Всему.

Через час определился результат. Мама предлагала упереть многотонную статую конного кондотьера Гаттамелате. Дочь посчитала, что лучше вскрыть и опустошить весь стенд с греческими амфорами.

– Почему? – спросил Яров.

– Они небольшие, легче вынести... И потом, такие древние, красивые. Я бы дома поставила и каждый день на неё смотрела!

Уже лучше, тем более что конную статую в квартиру никак не втиснешь.

Придерживаясь того же стиля, Яров неприметно для своей команды прочел сжатый курс по основам истории Греческого искусства и сказал несколько слов про гиганта Давида. Он знал, что на этом следует ограничиться. Либо искра интереса в юную душу заронена, – либо ей не дано понимание Красоты от природы, душа генетически невосприимчива ни к чему, свыше материального и тогда уж не помогут никакие приемы. Но все же не удержался, чтоб хотя бы мельком не показать зала импрессионистов, которых любил с детства. И едва вошли в эти залы, как Яров тут же приметил в группке женщин высокого мужчину, которого не сразу признал. А потом вспомнил – седой горбоносый красавец Альфред Викторович Комаровский, недавно вводивший его, Ярова, в порочный круг казино.

Для поддержания интереса, Яров прошептал Аян.

– Ага! Вот и мой связьник пришел! Осуществляет связь с межународной мафией! Сейчас скажу ему пару слов.

Комаровский, действительно, мог сойти за иностранца, тем более, что и демонстрировал перед своими дамами владение французским!

Яров подошел к нему сбоку, а Альфред Викторович, оставив свою женскую компанию любоваться Ренуаром, шагнул к нему и произнес с легким осуждением.

– Я вас приметил уже полчаса назад, Илья Иванович. Нехорошо не признавать старых друзей. Я весьма польщен, что вы заглядываете и сюда. В порочных местах я вас не примечал более, к своему удивлению.

Здесь, как и в казино, Альфред Викторович ощущал себя вполне комфортно. Яров кинул взгляд на его спутниц.

– Это ваша экскурсия?

– Можно сказать и так. – кивнул Комаровский. – Приобщаю провициалок из Парижа к русской культуре. Однако ваши подруги, Илья Иванович, классом повыше. Младшая из них так просто великолепна. Девочка ещё потрясет Москву! Необыкновенный цветок! Полукровка?