Текст книги "Рожденный убивать"

Автор книги: Александр Горохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

– Интересное начало! – весело прервал Рол.

– Я снова об этих беженцах киргизах. Их отец погиб.

– Понятно. А ты, как я понимаю, сам запал на эту косоглазую девчонку?

– Рол, – беспомощно заговорил Яров. – Не в том же дело. Она несовершеннолетняя и они беззащитны, совершенно беспомощны здесь. Эта Аян...

Рол перебил насмешливо.

– Илья иванович! Такие, как Аян, толпами и заголя зад промышляют на Тверской! Ты уж сознайся, что себе её под одеяло уложить хочешь! Тогда всё будет ясно.

Правильно, вне материальных, вне осязаемых вещей Рол ничего не понимал. Ясный ответ для этого человека мог быть только один – конкретный и грубый.

– Да. – сказал Яров и повторил. – Да. Я хочу её в свою постель. Без этого подохну.

– Мать твою так переэдак!... Это меняет дело... Но, Илья, мне бы не хотелось на такой ерунде сталкиваться лбами с Рудькой Широковым и все его бригадой. За ним, как я знаю, стоит Ивантеевская братва. Иначе бы я его давно проглотил, вмесет с бензозаправкой.

– Рол, – Яров колебался лишь секунду. – Я прошу тебя поговорить со Свибловым. Ты же знаешь, он все решит.

– Свиблов? – через легкую паузу, безлико спросил Рол.

– Да. И не спрашивай, как я догадался. Ты можешь уладить с ним все эти дела.

– Ты что, хочешь столкнуть меня лбом с Аликом Черным и его бригадой?!

– Я вас не сталкиваю, Рол. – заторопился Яров. – Я уеду с Аян и матерью куда подальше, а ты только обруби за мной концы! Обруби начисто!

– Подожди, Илья... Уедешь? А как же Елена?

Яров вздохнул и сказал тяжело.

– Елену я оставляю тебе, Рол.

– Да? – Рол помолчал. – Ты знаешь, в кого превратился под конец своей жизни, учитель?

– Ну?

– В бандита. В сутенера. В бизнесмена нелегала. Ты теперь досконально не лучше, чем я, Илья Иванович. Оба мы с тобой одним миром мазаны. Хорошо, что ты по делу от меня хочешь? Кого "замочить" прикажешь? Кого купить?

– Хватит, Рол. Я тебя прошу, договорись со Свибловым, выплати этот семейный долг и заткни братву, чтоб они отстали от семьи. И больше не услышишь обо мне ничего и никогда.

Рол засмеялся.

– И на свои поминки не пригласишь? Нехорошо.

– Придешь на поминки. Только выплати долг и заткни всех Аликов и Черных, и Белых. Я попрощаюсь завтра с Еленой и...

Рол оборвал.

– Вот что, давай-ка действовать по умному: мухи отдельно, мясо отдельно. Сколько эти беженцы задолжали?

– Как я понимаю, взяли в долг на квартиру. Здесь, в Щелковске.

– Счетчик им включили?

– Да. Включили.

– Ладно... На десять часов вечера, я забью там у вас "стрелку". В шашлычной. Разберемся, я думаю. Ты тоже подойди... А что будешь делать дальше?

– Мы исчезнем, Рол. Без следов. Нас не найдут.

– Это тебя не найдут, поскольку из могилы трупы выкапывать никакого коммерческого смысла нет. А их найдут. Тут весь вопрос в сумме, которую они задолжали. Ладно, поторгуемся.

– Рол... Если у тебя ничего не получится, то я буду вынужден обращаться в милицию... Гадам нельзя давать полной воли. Мерзавцы стали слишком наглыми.

– В ментуру? – с легким удивлением спросил Рол. – А что ты им скажешь? Чем и что докажешь?

– Есть люди, которые не побоятся дать показания. Тот же трактирщик Воробей.

– Воробей расколется? – недоверчиво спросил Рол.

– У него не останется выхода. Рол, ты сможешь это сделать. Эти люди тебя подведут под петлю на шею. Надо эту местную бригаду привести в чувство.

– Приведем. – неожиданно решительно закончил Рол. – До вечера. В десять. Не дергайся.

Яров положил трубку и почувствовал, что предельно измотан настолько, что мозг уже не работает, а нерная система его не воспринимает ничего, кроме полной усталости. Он поставил будильник на двенадцать часов полудня, решив, что до этого времени делать ему будет нечего и он никому не понадобится.

глава 5. До встречи, если будем живы.

Будильник сработал одновременно с дверным звонком. И задорным собачьим лаем на лестничной плащадке. Беседовать с тетей Верой о событиях минувшей ночи, Ярову не хотелось. Он пригасил звон будильника, потихоньку оделся, а лай Артамона стих и через минуту переместился вниз, во двор.

Но звонок в дверях повторился. Ничего не ожидая хорошего от полуденного визита, но и ничем не настораживаясь,Яров прошел в прихожую и распахнул двери.

Если бы явился Архенгел с трбой, призывающей на Страшный Суд или даже вестник, сообщивший, что открыто наукой вернейшее средство от болезни Ярова, он все одно не впал бы в такое ошеломление, когда в проеме дверей увидел Елену. В черной куртке мягкой кожи, в черных же брюках и тяжелых ботинках на высоком каблуке она более всего была похожа на тех девиц, которые избражали террористок в гансгстерских фильмах. Такова агрессивная женская мода времени.

Она улыбалась, не двигаясь с места, непонятно было – ждала ли приглашения войти или вглядывалась в лицо Ярова, пытаясь различить в нем роковые перемены.

– Это вы? – проговорил Яров.

– Я. Но мы кажется, уже были на "ты"?

– Да, да, конечно. – он попятился, ударившись спиной о стену. Входите, всё так неожиданно. Как вы... Как ты меня нашла?

– Это как раз имеет маленькое значение. – она ступила через порог и снова остановилась. – Более важно то, что вы от меня отказались. Это так?

– Что? – Яров ровным счетом ничего не понимал: ни явление оптического обмана в собственных глазах, (Елена – здесь?!) ни слов, которые слышал.

– Рол сказал, что я тебе больше не нужна. Он врет? – настойчиво спросила она.

– Нет. То есть – да. Но наоборот. – запутался Яров, засуетился, увидел со стороны, как он нелеп и даже смешон, после чего осерчал.

– Надо было хотя бы позвонить!

– А вот телефона вашего я не знаю. У вас во дворе ко мне в машину не залезут? А то у меня замки сломаны.

Вполне бытовая фраза привела Ярова в сознание.

– Нет. У нас спокойный двор. И там моя соседка с собакой. Входите, но у меня...

– Временный беспорядок. – кивнула она, ступая в комнату. – У меня одна подруга извиняется за такой беспорядок по пять раз на день, вместо того, чтобы один раз этот порядок навести.

– О чем вы говорите? – Яров ошеломленно застрял в дверях.

– Я не говорю, Илья Иванович. Я задала вам простой вопрос, а вы на него не можете ответить. Ты от меня отказался?

– Да. – сокрушился Яров. – То есть, ответить не могу. Садись, Елена, я сейчас кофе сделаю и потолкуем на прощанье.

– Даже так? – насмешливо спросила она. – На прощанье?

– Так получилось... Против моей воли.

– Против воли? – она посмотрела на него внимательно, неожиданно стерла с лица полунасмешливую улыбку и спросила строго. – Как вы себя чувствуете? Ничего не болит?

– Пока нет... Да мне и наплевать на это! – искуственное бодрячество уверенности Ярову не принесло и он повторил. – Так сделать кофе?

– Нет. И забудем, о чем говорили. Я приехала с другим. – она уверенно уселась на шаткий стул и, прямо глядя в глаза Ярову, сказала внятно. – Я ушла с работы, Илья Иванович. Уволилась. И готова поехать с вами куда угодно хоть завтроа. Я свободна целый месяц.

Яров ляпнул первое, что пришло в голову – не успел сдержаться.

– А Рол? Он об этом знает?

– Конечно. Знает со вчерашнего вечера. Знает уже месяц, как я сообщила ему о нашей с вами договоренности.

Ярова корежило от смущения и робости так, что казалось суставы вывернуться. Со всей очевидностью он понимал, что эта, в сущности, ещё девчонка, в отличие от него – взрослого мужчины – шагает по жизни твердо, четко, отдавая себе полный отчет в каждом своем поступке и слове, готовая за все свои действия нести и наказания и поощрения. А не он, Яров, всю жизнь проговаривавший "ДА" как двойное "НЕТ".

Но и следующий вопрос его оказался глупее некуда и даже постыдный для самого же себя.

– Так значит, вас... Тебя послал сюда не Рол?

Елена снисходительно улыбнулась.

– Рол не может меня послать куда-либо. Разве что к чертовой матери. Я обьясняю, а вы не хотите понять. Все предельно просто. Рол меня купил. Это так. Я ему нужна в качестве жены с готовым ребенком. Возможно, я стану вещью, но не рабой. И чтобы он заведомо, сразу и на всю свою жизнь знал, что так оно и будет – я хочу, чтоб мы с вами уехали на Волгу, как собирались.

Ответная улыбка у Ярова получилась жалкой.

– Я как-то считал, что человека купить нельзя...

– Можно. Если он этого хочет. – ясным голосом и не сводя с Ярова глаз, ответила Елена. – Я хочу, чтоб у меня были здоровые, всем обеспеченные дети, помимо уже существующего сына. Я хочу свободной, обеспеченной жизни. Я не желаю работать ни медсестрой, ни директором банка. Вам что-нибудь ешще не ясно в нашем договоре с Ролом?

– Этот договор вступает в действие...

– С момента, как я его подпишу. В церкви или ЗАГСе.

– Хорошо. – Яров опустился на диван. – А какое место в этой торговой схеме занимаю я?

– Место моего покойного отца. – тут же выбросила Елена ответ, словно он у неё был давно готов.

– Место вашего покойного отца?!

– Вот именно. Мой отец скончался сравнительно молодым. И вся его несчастная жизнь, до последнего вздоха, была скудной и паршивой. Он даже и не понял, что прожил безпросветно, не ведая ничего, кроме своего токарного станка на заводе, жалкого участка земли, на котором опять же горбатился, стараясь вырастить картошку на пропитание. За это он получил парочку медалей – был отмечен его доблестный труд. Его мордовали родители, жена, дети, работа, Военкомат, партийность, государство, об него вытирал ноги весь мир. Он стал импотентом в тридцать лет. И даже не думал лечиться! Не надо ему это было! Даже радовался, что посторонии заботы не отвлекают от работы на выживание! И до последнего часа жизни ему в голову не пришло, что если уж жизнь не прекрасна, то хоть какой-то просвет в ней должен быть. Вы прожили так же, как мой папа. Задавленно, скучно и без неожиданностей. Я...

Она резко оборвала себя, чуть наклонилась к Ярову, тронула его ладонью за руку и внезапно засмеялась.

– А вот двоюродный брат отца, мой дядя, на своем семидесятилетнем юбилее дал сильную формулу своей настоящей жизни.

– Какую? – слабо улыбнулся Яров.

Елена положила на стол плоскую черную сумку, встала со стула, подхватила с тумбочки стакан и, видимо, подражая дяде, начала произносить тост – слегка пришамкивая, но пафосно и внятно.

– Господа! Позвольте сказать юбиляру!... Мне семьдесят лет... Как я рад, что всю свою прекрасную жизнь без удержу пил водку! Курил табак! Бегал за каждой юбкой! Дрался, бузил и безобразничал! Чтобы я теперь вспомнил, если именно этого счастья у меня не было?! Мои государственные награджы?! Диссертации и звания?! Международные премии ?! Говно все это! Пошлое говно! А вот водочка и девочки под хорошую сигару украсили дни моей жизни и сейчас только эти воспоминания дают мне возможность предстать пред лицом Вечности с ясной совестью и бодрым духом! Выпьем!

– Если хотите. – подхватил Яров и Елена засмеялась.

– Я за рулем, но выпьем обязательно в другой раз. Так понял, что я хотела тебе сказать?

– Да. – откровенно невесело ответил Яров. – И спасибо за милосердие.

– Не только. – серьезно поправила она. – Вы мне интересны. Скажем так. Вы нестандартны. В вашей натуре есть что-то скрытое... Вы помните нашего жуткого, косматого деда Чекмнева в отделении?

– Такого не забудешь.

– Так вот он мне сказал: "Ты смотри, Еленка, этот Яров – подпольный миллионер!" Он, конечно, другое имел ввиду, поскольку для него всякий настоящий человек должен быть миллионером. Хотя бы подпольным. Как он.

– Старый дуралей – миллионер? – поразился Яров.

– Ходят слухи. У него пистолет под матрацем нашли, когда он умер.

– Умер?

– Пришло время и ему. Тоже, мне кажется, успел нашкодить. Но Бог с ним. – в голосе Елены зазвучали капризные нотки. – Так мы едем вместе на Волгу?

– Видишь ли...

– Едем или нет?! Завтра же?! – крикнула она и Яров набрался мужества ответить твердо.

– Едем. Завтра.

– Хорошо. – просто ответила она, взяла со стола свою сумочку и шагнула к дверям. – Я приежаю за тобой завтра утром.

– До встречи... Если будем живы.

– Не говори так.

Елена поцеловала его уже в открытых дверях – спокойно, сильно и откровенно, без всякого жеманства и не скрывая своего искреннего желания. Илья Иванович не мог и вспомнить, когда его так целовали, если вообще таковое случалось. Елена уже спускалась по лестнице, а он всё стоял на пороге, прислушиваясь к её шагам. Но снизу появилась тетя Вера с неизменным Артошкой и женщина сказала с такой тихой серьезностью, словно сообщала государсвенную тайну.

– Прелестная женщина, Илья Иванович. Я очень, очень рада за вас.

Ответа она не дожидалась, да Яров и не знал, чтобы мог ответить. "Прелестная" – слишком мало, а поэтом он не был и более восхитительного комплимента подобрать не мог.

Он вернулся в комнату и вдруг понял, что, скорее всего, с этим его временным жилищем пора попрощаться. Следует проститься и со всеми друзьями на трассе. Возле табачки – если у него там были друзья.

Завтра – начнется другой, прекрасный, путь и последний период его жизни.

Но вечером, в десять, – последнее рандеву с Ролом, Аликом Черным, Аликом Белым, Воробьем и всей честной компанией.

Он неторопливо собрал свои вещи, уложил в большую сумку и все это спустил вниз, к автомобилю. Следовало бы попрощаться и с тетей Верой, но не хотелось давать лживых или фальшивых обьяснений. Милая женщина не заслуживала вранья, а говорить правду ей Яров не мог.

Он включил мотор машины и вознамерился уже поехать в Москву,когда вспомнил, что как бы там ни было, но нужно передать, как положено, все свои коммерческие дела, сиречь – сдать табачную торговлю.

глава 6. Чирик-чирик! – привет прощальный.

Шли уже послеобеденные часы, когда Яров остановился возле колонок бензозправки "РБ-Люкс" и, приметив Широкова за стеклом станции, махнул ему рукой, требуя выйдти.

Широков, как всегда уравновешенный, мало чем озабоченный, без пиджака и в белой рубашке при галстуке, вышел наружу, улыбнулся и спросил.

– Ну, Илья Иванович, каких собак вы сегодня мне на шею будете вешать?

– Никаких. – сухо ответил Яров. – Прими у меня, пожалуйста, табачный ларек. Или скажи своим холуям, чтоб приняли.

Широков молча смотрел ему в глаза несколькол секунд, потом произнес без выражания.

– Илья Иванович, мне чужого не надо. Это не мой киоск.

– Перестань, Алик, я...

– И я вовсе не Алик Черный. Никогда им не был и не буду.

– Но, Рудик, ведь...

– А вот разбираться в вашей уголовщине – я не собираюсь. Что положено, я вам выплачиваю. И будьте здоровы. Так своему пахану и доложите.

– Что доложить?

– Что свою работу "смотрящего" выполнили на совесть. Я – ничего не утаиваю, Воробей тоже работает по закону. Киргиза Чингиза до смерти довели. Что вам ещё надо? Что, сволочи?! Обложили данью, так хоть работать дайте!

Яров оторопел и не сразу нашелся для вопроса.

– Кто обложил данью? Свиблов?

– Какой ещё Свиблов?! Хватит дурочку играть! Сам знаешь кто!

Широков демонстративно, яростно плюнул себе под ноги, отвернулся и исчез в глубине станции.

Яров уныло побрел к машине. Снова оказалось,что он не понимает, что вокруг происходит. "Смотрящий" – это он уже знал. Это крупная фигура мафиозной группировки – он досматривает за порядком в рекетируемом районе, поддерживает там закон и порядок. "Смотрящий" – доверенное лицо того авторитета, который царь и бог в контролируемом бизнесе. Да вот никто такой должности в полном и властном обьеме Ярову не доверял, хотя теперь могла возникнуть и другая точка зрения. Все действующие фигуры в ситуации опять двоились и предназначение каждой было непонятным.

Яров доехал до своей табачной лавочки со скучным намерением тут же её и поджечь, коль скоро от неё отрекались. Автоматичски он снял защитные щиты с окон, хотя вовсе не собирался запускаться в торговлю.

Но поджигать предприятие он все же передумал, а к процессу передачи товара надо было навести порядок. Кто-нибудь, в конце концов, примет же материальные ценности?!

Совершенно несуразно минут через пять началась бойкая торговля, словно Ярова здесь поджидали. Мало того! Некоторые покупатели весело здоровались с ним и осведомлялись о здоровье – тревожились, получалось, почему он не открывал заведение. Люди уже привыкли к нему – выходит, кому то ещё и нужен, черт побери.

Анну Павловну он увидел через стекло витрины. Она шла от автобусной остановки мимо "РБ-Люкс". В черном платье, черной косынке, тыжелых ботинках. Она уже миновала бензозаправку, когда из неё выскочил Широков, догнал, остановил и сказал несколько слов. Анна Павловна погладила его по голове и снова пошла вдоль дороги, потом пересекал её и Яров вышел ей навстречу. Более тяжелой минуты он в своей жизни припомнить не мог.

Женщина остановилась напротив него и, приподняв подбородок, посмотрела в лицо. Слова её прозвучали нелепо.

– Я вернулась... В шашлычной мы деньги должны за два ужина. Надо отдать Воробью.

– Переживет.

– Нет, так будет нехорошо... Вы наверное знаете, как погиб Чингиз?

– Да. – с трудом ответил Яров. – Он передал мне для вас последнее письмо.

Яров вытащил из кармана уже измятую записку и подал её.

– Там, мне кажется по киргизски...

– Да. Я читаю по ихнему.

С ничего не выражающим лицом она скользнула глазами по строчкам послания, сложила его и убрала в сумку. Сказала, слабо улыбнувшись.

– Бедный Гизик... Думал, что если умрет, то расплатится со всеми долгами. Нет, теперь требуют долгов и на том свете.

– Кто вас сюда привез? – спросил Яров.

– Что теперь об этом? – равнодушно ответила она . – Спасибо вам, за все что сделали. Мы сами во всем виноваты. Вы не отдадите за меня сто сорок рублей Воробью? – она достала из сумки и протянула деньги. – Мне не хочется его видеть.

– Я сказал – не надо. Я с ним рассчитаюсь. Где Аян?

Женщина подавила вздох.

– Все хорошо, Илья Иванович. Она дома... Завтра... Завтра её заберут... Извините, что на похороны Гизика не приглашаю, он просил закопать его в Киргизии. По ихним обычаям. Туда тело отправим.

Она отвернулась и пошла назад, к автобусной остановке.

Яров закрыл табачку и даже заколотил её двери крест на крест досками.

Мерно и римично ударяя молотком по шляпкам гвоздей, Яров прилагал все усилия, чтоб не возвращаться мыслями к проиходящим событиям, которые неумолимо шли к завершению и давали страшный по безнадежности результат. Он понимал, что никого не сможет выручить из беды – ни Аян с матерью, ни себя. Вся сложившаяся ситуация казалась ему предельно прояснившейся, но он не позволял себе делать конечного, решающего вывода. Просто отказывался мыслить.

Не было ещё пяти часов пополудни. Следовало ещё попрощаться с Воробьем, поскольку вечером вряд ли дойдет до него дело.

Яров оглянулся на табачку, сразу ставшей ему чужой, и пошагал к шашлычной. Только теперь он заметил, что заведение не функционирует, не дымится над крышей труба мангала, никто не насладается пивом на веранде. На входных дверях предприятия висело обьявление:

"СЕГОДНЯ ЗАКРЫТЫ ПО ТЕХНИЧЕСКОМ ПРИЧИНАМ. ИЗВИНИТЕ".

Он постучал в двери, полагая, что Воробей устроил генеральную уборку в шашлычной, но ему никто не ответил и внутри помещения не было слышно ни звука.

Яров обошел строение с тыла и открыл незапертую дверь. Внутри было сумрачно и прохладжно.

– Воробей! – окликнул Яров, но привычного чириканья в ответ не услышал.

Через минуту оказалось, что и не мог услышать ответа Воробья уже никогда – в своем кабинете он лежал головой на столе, в луже крови. Из шеи его торчала рукоятка наборного из плексиглаза ножа. Дверцы железного шкафчика, заменявшего сейф, были распахнуты, все ящики выдернуты и валялись на полу. Чирик-чирик... Более Воробью своей песни не петь никогда.

Грабители не церемонились – даже пиджак трактирщика валялся на полу с вывернутыми карманами. Но, ни смотря на весь этот камуфляж, Яров понял, что здесь произошло не ограбление. А потом пришла и спокойная мысль, что после Воробья, его, Ярова, очередь – следующая. Быть может, его уже поджидают за дверью.

Он взялся за трубку телефона, но щнур был, конечно, обрезан. Яров вышел из кабинета, прошел через зал и попытался открыть двери на веранду. Они были заложены засовом и открылись без труда.

Перед верандой никого не было, по трассе безостановочно летели машины.

Яров вернулся в кабинет, ещё раз окинул взглядом весь погром, но ничего дополнительного, чтоб прояснить случившееся – не обнаружил.

Зато когда он осторожно выглянул из дверей черного хода, то увидел, что за сараем, метрах в шестидесяти от него – стоит темносиний внедорожник "мицубиси". Даже то, что ветровое стекло его было целым, в недоумение Ярова не привело – просто стекло заменили, а машина была таже. И скорее всего, кто-то сидел в ней при винтовке с оптическим прицелом – быть может уже навел ствол на дверь шашлычной. Кто-то знал со всей определенностью, что Яров не мог сюда не прийдти в этот час.

Можно было благополучно ускользнуть через дверь на веранду, но тяжелая злость уже ударила в сознание Ярова. Он взялся за створку дверей и принялся дразнить своих невидимых врагов – качал дверь туда-сюда, будто зазывал их на свидание.

Долго противник не выдержал. Поначалу совершенно без звука выстрела, в толстую дверь врезались две пули, прошили доски насквозь и шепочки посыпались на пол. Яров прекратил свои качания. Из "мицубиси" выкарабкался вчерашний Гигант, засунул руки в карманы и неторопливо пошагал к шашлычной.

Яров отвернулся, быстро миновал зал насквозь и через веранду выбежал наружу. Под прикрытием шашлычной он добежал до табачки, сел в машину и, не оглядываясь, вылетел на трассу. Он не чувствовал никакого страха. Он готов был самого себя убить за все глупости, которые натворил, за свою фатальную недогадливость, когда основы всего происходящего были с самого начало прозрачно простыми. Но теперь было уже ни до того, чтоб подводить итоги. Теперь в грозной опасности находилась его собственная жизнь, как бы мало её не оставалось.

Мотор его старенькой машины начал перегреваться от превышения скорости уже на выезде из Щелковска. Преследовали его или нет – Ярова не интересовало. Он и без того шел на пределе скорости, решив убить двигатель окончательно, поскольку весь аппарат ему уже не был нужен. Если и состоится каким-то чудом поездка на Волгу с Еленой, так она довезет его туда на своем "фольксвагене". Он проскочил широкий вьезд в Москву по эстакаде МКАД и погасил скорость только возле пикета постовой службы. Радиатор автомобиля пускал из под капота пар. Но Ярова не остановили.

Неожиданно он сообразил, что ехать домой ему не было никакого смысла. К тому же, коль скоро не было преследования, то его там попросту могли ждать. Да и нечего ему было делать дома. Во время этой огонки он уже принял все решения и осталось их только последовательно осуществить – до встречи с Ролом в десять часов.

Яров прижал машину к бровке, остановился и попытался разобраться в происходящем. Потом понял, что времени уже оставалось мало, а нужно было успеть сделать два дела. В десять – "забита стрелка". Там всему и наступит конец. Он включил мотор и рыком сорвал машину с места.

Было около семи часов золотистых сумерек, когда Яров вкатился в свой район и доехал до здания школы, в которой проработал последнии годы. Он остановил машину и вышел на тротуар.

Его бывший ученик Стасик Сартаков жил прямо напротив школы и все годы учебы этого отпетого хулигана шли столь туго, что Яров неоднократно был у его родителей. Школу Стасик все же окончил года четыре назад и в последний год обучения, в ночь под Новый год, ему оторвало мизинец правой руки, при неудачном запуске самодельной педарты.

Яров поднялся на шестой этаж и нажала на звонок у знакомых дверей.

Стасик открыл сам – повзрослевший, в очках, белой рубашке и шортах. Он хулиганистого подростка не осталось и следа! – серьезный и строгий молодой человек, только мизинца на правой руке не хватало.

– Илья Иванович! Вот так номер! Входите скорей, я просто обалдел!

– Здраствуй, Стас. – ответил Яров. – Я зашел к тебе, чтоб поговорить, как бандит с бандитом.

Стас засмеялся.

– Эту пору, Илья Иванович, я давно уже пережил! Спасибо, что вы меня тогда из милиции вытягивали и, вообще, без вас бы я ещё и сейчас в тюряге куковал.

– Кто же ты теперь?

– Я – ведущий программист процветающей фирмы. – не скрывая горделивости ответил он и провел в комнату, где на столе мерцал большой экран компьютера.

– Жаль. – огорчился Яров. – Получается, ты мне помочь не сможешь.

– Смотря в чем.

Яров оглянулся.

– Ты дома один?

– Да. Отец с матерью уехали огород к посадкам готовить.

– Живы здоровы?

– Вашими молитвами. Отец без работы, но моих заработков хватает. Кофе, чаю или плотно перекусим?

– Ничего. Сначала о делах.

Яров присел, не зная как начать с бывшим учеником криминальный разговор. Все-таки он, Илья Иванович Яров оставался "учителем" – каким уж нинаесть.

– Стас... В свое время ты увлекался педартами и всякими взрывными устройствами. Поговаривали, что далал даже бомбы с радиоуправлением.

Стас смущенно засмеялся.

– Это так давно было, Илья Иванович! Я ж сказал – миновали меня такие хулиганские увлечения.

– Жаль.

Стас глянул серьезно.

– А вам надо что-то подорвать или...

– Может и подорвать, может только испугать, но чтоб был эффект... Нет – результат. В общем, мне нужны твои прежнии знания и опыт. Но зачем не спрашивай.

Стас слегка нахмурился, потом спросил.

– Илья Иванович, вы немного хотя бы руками работать умеете? Два провода спаять сумеете?

– Я же в машине разбираюсь! Небольшой ремонт и...

– Достаточно.

– Стас, я никому не скажу, чему ты меня научишь.

Стас предостерегающе поднял руку.

– А я, Илья Иванович, ничему вас и не научу. Просто мы сейчас на моем "Макинтоше" выйдем в "Интернет", найдем там один сайт, я вам его скопирую и вы получите полный теоретический и практический курс всевозможных террористических наук.

– Я что-то не понимаю...

– Нечего понимать! В "Интернете" – есть все! И для всех! Для бандитов, проституток, колдунов и вампиров! Недавно кто-то запустил инструкцию по изготовлению ядерной бомбы в гаражных условиях.

– Ты что, Стас? Серьезно?

– Вполне. Бомбу сделать – раз чихнуть. Были бы составляющие.

Он повернулся к компьютеру, пальцы его забегали по клавиатуре, на экране замелькала чехарда картинок, текстов, а Яров сумел задать только один вопрос, поскольку в остальном ничегошеньки не понимал.

– Стас, а сколько же стоит эта вся твоя компьютерная система?

– Вагон долларов. – улыбнулся тот. – Но мне это подарила моя фирма. Во! Смотрите "Правили ведения партизанской войны в горах"! Не сгодится?

– Не совсем то...

– Ничего! Найдем, что надо. А вы пока, Илья Иванович, на кухне сделайте по чашке хорошего кофе. У нас там в банке натуральный и кофемолка на полке стоит.

Яров оставил компьютерного гуру за работой, намолол на кухне кофе, сварил его и принес чашки в комнату.

Около получаса они пили кофе, разговаривали, а Стас шелкал кнопками управления своей машины, от беседы почти не отвлекался, а потом выдал Ярову четыре листа бумги, плотно заполненных текстом.

– Почтите, если чего не хватает, я поищу еще.

Яров вчитался в листочки. Это была подробнейшая инструкция, как запрасто и без больших затрат, при минимуме средств – убить человека. В двадцати двух параграфах давались рекомендации по простешему изготовлению взрывных устройств из подручных средств. Предлагалось, как их охотничьего ружья сделать гранатомет. Элементарную металлическую измерительную линейку можно было превратить в машинку для метания ножей метров на двадцать со стопроцентной гарантией поражения цели. Противопехотную мину можно было смастерить из тех же педарт, с легкими добавками охотничьего пороха. Да что там говорить! – грамотный пятиклассник, если уж не вовсе тупой и руки у него не калеки, мог запрасто уничтожить любого человека как минимум двенадцатью, вполне доступными ему способами.

– И это все в твоем "Интернете"?! – ужаснулся Яров.

– Не только это. Есть штучки и похуже. Собственно говоря, Илья Иванович, подобную инструкцию вы могли бы купить на каком-нибудь рынке, типа "Лужи", или Петровско-Разумовском.

– Просто стало жить и убивать. – невесело ответил Яров.

– Да уж. Люди ещё не догадываются, кроме специалистов, какие сюрьпризы будет выкидывать "Интернет". В двадцать перовм веке нас ждут заварушки почище любых революций.

– Может быть, – ответил Яров, даже порадовавшись, что он этих "заварушек" не увидит.

Еще с полчаса они вспоминали буйные для Стаса и блеклые для Ярова годы в школе.

– Кстати, – спросил Яров, подивившись, что до сих пор не задал традиционного вопроса. – А как с ребятами твоего выпуска? Твоего класса?

Тот ответил беззаботно.

– Половина за границей, половина в тюрьме.

– Шутишь надеюсь?

– Не совсем. Но в целом так. При нормальном деле всего трое. Скрастин и я работаем в легальном бизнесе, а Маша Токарева с Витькой Дымовым учаться в Университете. Остальные, кто не сидит, свалили за бугор, или мечтают туда свалить. Пока и их не посадили.

Яров спросил грустно.

– Я был плохим учителем, Стас? Вот так получается?

– А что вы могли сделать? Наступила эра "Большого Бардака" и самой главной целью и смыслом жизни стал Рубль. То есть Доллар. А вот как к этой высокой Рублевой Цели двигаться и оставаться человеком, так ведь такой дисциплины в школе не было. Мы просто оказались не готовы к восприятию таких простых истин. Вот и все.

Они посмеялись не очень весело, после чего Яров простился со Станиславом, искренее счастливый хотя бы тем, что из этого разгильдяя, потенциального обитателя тюрьмы вышел грамотнный и вполне достойный человек. Чего не скажешь про многих тихонь и отличников.

Шел уже девятый час, оставалось последнее дело перед выходом "на стрелку".

... Салон "Фейерия-модерн" Яров нашел на Волхонке без труда, хотя он и располагался где-то в стороне от улицы, в глубине дворов. Над железной дверью торчала громадная вывеска, сверкающая всеми цветами радуги, а время работы было указано круглосуточное. Следовало понимать, что Яров-младший вкалывал денно и нощно в неуемных стремлениях обгатиться и проторить свою дорогу к успеху.

Однако двери оказались запертыми, а примотревшись к витрине, Яров обнаружил обьявление:

"ПРОСИМ ПРОЩЕНИЯ, СЕГОДНЯ ЗАКРЫТЫ"

Однако за витриной мерцали огни и доносились ударные ритмы тяжелой музыки. Яров нажимал на звонок при дверях до тех пор, пока они не приоткрылись и могучий парень выпер в проем дверей голый живот, прикрытый кожаной безрукавкой.

– Папаша! – загудел охранник. – Неграмотный, не видишь, что написано?

– Я именно папаша. – сказал Яров. – Мой сын – Игорь Яров.

– А! Другой разговор! Отцу Игоря Ильича всегда почтение! Прошу!

Он распахнул двери, Яров щагнул за порог, разом оказавшись в густой атмосфере жесткой парфюмериии, громкой музыки, суете полуголых людей.