Текст книги "Кевларовые парни"

Автор книги: Александр Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

10

Лестничная площадка старого московского дома. Пустынная широкая лестница. Пыльные окна. Безлюдье. Никто не мешает двум мужчинам в спецовках ковыряться в телефонной коробке. Откручивается винт крышки, вскрывается паутина проводов, находится нужный, ведущий в квартиру. Несколько поворотов отвертки, и под этим нужным укрепляется телефонный проводок с черной коробочкой, залитой компаундом. Отвертка загоняет винт на место.

– Пошли. – Старший удовлетворенно гладит крышку коробки, затем, словно спохватившись, вытирает ее носовым платком. – Береженого Бог бережет, сказала монашка, одевая на морковку презерватив. – Скалится в улыбке – при этом видны четыре золотых зуба – и внимательно оглядывает рабочее место: не осталось ли чего. Пока они собирают инструмент, внизу хлопает дверь. Слышен топот бегущих ног. Он приближается, отражаясь эхом от стен и мраморных ступеней.

– Менты, – заглянув в пролет, дергается второй, роняя чемодан с инструментом. – Бежим!

– Иди ровно! – Старший спокоен как баобаб. Или делает вид, что спокоен. – Нет ничего более неприметного, чем человек в военной форме или рабочей спецовке. Натяни берет на уши и чеши, будто ты здесь самый главный.

Трое запыхавшихся милиционеров не обращают на «телефонистов» никакого внимания. Манипулируя в телефонной гребенке, «мастера» тронули чью-то сигнализацию. Вспыхнула лампочка на пульте вневедомственной охраны, ПМГ вылетела, как на пожар… Два сержанта и старшина мчатся к «встревоженной» квартире.

Во дворе, притулившись боком к мусорным бачкам, стоит новенькая «девятка». Навороченная внутри, она напоминает новогоднюю елку. Зеркала, подушки, подлокотники и прочая мишура, скорее мешающая, чем создающая комфорт. На правом переднем сиденье странная конструкция: что-то вроде гибрида коротковолнового приемника с магнитофоном в военном варианте. Длинная, словно ус таракана, антенна, закрепленная на заднем бампере, дрожит от каждого шевеления в салоне. Старший достает из сумки баночное пиво. Дергает кольцо.

– Так вот, сынок, о спецовке, – продолжает наставлять он «салагу». – Нет ничего более неприметного, чем рабочая спецовка. В ней все на одно лицо, и фоторобот несопоставим с оригиналом. Каждый свидетель дает приметы того человека, которого он видел или постоянно видит в спецовке, синем халате или комбинезоне, а еще лучше в солдатской форме. Лет пять назад пришли трое рабочих в комбинезонах в кабинет ректора МГУ. Говорят: «Ковер чистить будем!» Сворачивают ковер пять на шесть и уносят. Месяц проходит – нет ковра, второй – нет ковра. Ректор спрашивает завхоза: «Когда ковер привезут из чистки?» А тот: «Какой ковер?» Во, сюжет! Стали вспоминать, никто не вспомнил – кто приходил, кто ковер уносил. А вот еще случай. Давно дело было. В те времена, когда коллективных антенн не было, и все пользовались антеннами индивидуальными. Ну, знаешь, две медные трубки на палке. Тогда вся Москва была сплошной лес антенн. Воровали эти трубки страшнейшим образом! Ну, что делать, как вынести длинную трубу? Ты, конечно, знаешь, что крыло метровой антенны должно быть не меньше метра. И вот мы с корешком берем две шестиметровые трубы, связываем их, а потом, как метром, начинаем мерить территорию завода. Раз повернули – отметка мелом на асфальте, два – отметка, три… Так доходим до ворот. «Отворяй», – кричим. Вохровец таращит глаза: «Что это вы делаете?» – «Коллектор меряем канализационный». «А-а!» – и открывает ворота. Вот так мы по улице Землячки до Пятницкой и дошли. А там во двор. Распилили на метровые трубки – и в метро. Учись, сынок! А то так и будешь ключи подавать! – гогочет старший.

Сколько сторожить здесь – неизвестно. «Шпион» поставлен – надо проверить первым звонком. Компаньоны пьют пиво. Но ожидание длится недолго. Молчащий приемник наконец начинает подавать признаки жизни. Слышится треск набираемого телефонного номера.

– Нормалек, – удовлетворенно отхлебывает пиво старший.

Слышны длинные гудки, затем детский голос: «Алле!»

– Леночка, мамочку позови, – заплетается пьяный голос.

– Мамы нет дома. Я папу позову. Папа!

– Папу не надо! – Длинные гудки.

– Хай класс! – восхищается молодой.

– Ты эту штуку сам придумал?

– Ага. На пару с химиком этим. Тимирязевым. Теперь определим, куда он звонил. – Нажимается кнопка перемотки ленты. Воспроизводится запись.

– Та-та-та-та…

– Четыреста, – считает умелец.

– Та-та…

– Двадцать.

– Та-та-та-та…

– Четыре. Четыреста двадцать четыре…

– Слушай, а откуда в квартире пьянь? – наконец соображает «телефонист» помоложе.

– Сосед. Советские чекисты, как самые лучшие чекисты в мире, живут в коммуналках. И соседей не выбирают. Ну, порядок. Завтра начинаем.

Движок схватывает с полтычка. Старший лихо, с визгом рвет с места, едва не сшибая мусорник.

Лестничная клетка в Управлении – местный Гайд-парк. Кто курит, кто просто так расслабляется, байки слушает, благо есть кому потравить. Сегодня очередь Деда.

– Накануне Олимпиады это было. Счастливое времечко, скажу я вам, вспомнишь – слезы по щекам… Получаем мы информацию: какая-то группировка орудует под крышей КГБ и ГАИ. Таксисты снимают в аэропорту иностранцев, прихватывают попутных девочек. На дороге их останавливает ГАИ. Два-три мужика достают ксивы КГБ и начинают иностранцев шмонать. Тогда слово «КГБ» срабатывало почище нервно-паралитического газа, так что шмон всегда был с прибылью. Однажды едет ночью из Шереметьева ПМГ. Темнота – глаз коли. Вдруг видят: по обочине в лучах фар белые трусы рысью бегут. Подъехали вот с такими глазами – а это негр в одних трусах молотит, весь бледный от пережитых волнений. Ну, началась раскрутка – иностранец, скандал. Поскольку дело на контроле – быстренько вышли на банду и около Первого часового завода всех свинтили.

– Говорят, там заварушка была?

– А то! Народу для подстраховки задействовали кучу. Большинство друг друга раньше в глаза не видели. Началась операция, так от усердия едва друг друга не перестреляли. Но самое интересное: когда эту шантрапу погрузили в «уазик», они стали деньги предлагать. Думали – конкурирующая фирма…

– А потом?

– Что потом? Потом мы начали эти банды, как орехи, щелкать. Шеф лично под своим контролем все наши дела держал. Лично первому секретарю МГК докладывал. Все давалось по первому требованию. Техника – пожалуйста, оружие – нет проблем. Командировки, оперативные деньги… Сейчас вспомнишь – не поверишь. Примерно через месяц получаем информацию, что главарь одной из банд должен во Владимире налет провести. То ли магазин, то ли кассу хотел взять… Сейчас не помню. Несколько бригад туда. Сутки сидим в засаде, вторые, третьи. Озверели. Короче, принимаем волевое решение: снимаемся. Снялись, но решили в баньку заехать. Подкатили. Паримся, портвешок потягиваем. Вдруг явление Христа народу. Лично, собственной персоной – наш клиент. Здоровый малый, под метр девяносто. Охрана такая же. А мы голые! Вошел – сразу картину просек. А чего не просечь: автоматы, жилеты, станции. Короче, как въехал одному нашему – перелом ключицы. Хорошо, руководитель бригады сразу сориентировался: рыбкой по полу – и за автомат. Полмагазина в клиента – почти пополам развалил. Ну, сами понимаете, скандал. Так Алидин – начальник Управления – стрелка на гарнизонную гауптвахту: от прокуратуры подальше. Пятнадцать суток! Перед Олимпиадой мы здорово Москву почистили. Правда, потом это как нарушение прав человека подавалось. Но плевать. Главное, народ по улицам спокойно ходить мог.

– А потом? – Молодому не терпелось услышать что-нибудь еще.

– А потом перестройка началась. Горби сказал: «Занимайтесь своим делом, товарищи чекисты. Шпионов ловите». Отдел расформировали, агентуру поисключали. Говорят, в восемьдесят пятом, когда мы с этой барахолкой завязывали, воры в законе хотели памятник на родине героя поставить – им враз легче дышать стало – да не решились. Генсек человек скромный, даже звезду Героя себе не взял, вот они и побоялись его оскорбить… Жаль, что после генсеково указание забыли…

– Байки травишь, – подошедший Адмирал угрюм и задумчив. – А у соседа корова не доена. Пошли.

В кабинете Адмирала – на местном наречии, «цейхгаузе» – огромный сейф, набитый оружием всех мастей. На шкафу каска с пуленепробиваемым забралом, рации большие и маленькие, на вешалке – бронежилеты. На фоне всего этого инвентаря Адмирал выглядит монументально.

– Дед, я сейчас встречался со своим источником. Есть непроверенные данные, что команда Панкова пытается взять Олега под колпак.

– У меня на этот счет тоже кое-что есть.

– Так или не так, но подстраховать надо бы. А? Не слышу.

– Наложение голосов. Объяснить, что это такое?

На столе Олега звонит телефон.

– Олег? – приятная неожиданность для знающего ситуацию человека. На проводе – сам папаша. Лично, без предварительного звонка секретарши. Примечание: на этот раз к «кремлевке» не требует. Что бы это значило?

– Ну? – начинает без предисловий, словно только что расстались.

– Огрехи подчищаю, Сергей Васильевич. Вот подчищу – тогда…

«Как же ему не терпится. Значит, ребята копали не зря».

– Пока будете подчищать, может оказаться поздно, – голос почти заискивающий. Пауза, возникшая после заманчивого предложения, всерьез озадачила номенклатурного волка. От таких предложений нормальные люди не отказываются. Наиболее прыткие готовы за назначением на коленках на Старую площадь ползти.

«Говорят, когда-то из его кабинета инструкторов в обмороке выносили. Сдал старичок».

Дед наблюдает из окна, как Олег садится в машину. Берет в руки рацию.

– Рысь! Это Дед. Двигай помалу. И смотри по сторонам.

– Пять-пять! – ответ по эфиру.

Машина Олега движется в потоке по Садовому кольцу. На коротких волнах вешает Би-Би-Си.

«Аппараты конкурирующих и весьма влиятельных служб безопасности ютятся под одной крышей в известном здании на Лубянке. Одна из них стремится выжить и сохранить, насколько это возможно, былое могущество. Другая – стремительно развивается, пытаясь поглотить как можно больше мощностей первой. Во всяком случае, у руководителя Межреспубликанской службы безопасности Вадима Бакатина аккуратно украли секретный листочек с жизненно важной для будущего МСБ информацией. Этот листочек, схема будущей структуры МСБ, составленная лично Бакатиным…»

«Интересная мысль! Бояре дерутся, а у холопов лбы трещат. Все схемы на листочках рисуют, а до того, что скоро работать будет некому со всеми их реорганизациями, никому дела нет».

Волна куда-то ушла Олег чуть довернул ручку приемника.

«Так как документ оказался в руках Президента РСФСР, указ о реорганизации КГБ был подписан Ельциным раньше намеченного срока, чтобы поспеть прежде Горбачева предъявить претензии на обладание основными боевыми силами старого КГБ и поставить точку в вопросе, какой КГБ главнее».

«Интересно, а Би-Би-Си знает, какой КГБ главнее? Создается впечатление, что они и определяют нам, какому главнее быть. Полный идиотизм, вчерашние диссиденты учат Бакатина, как ему руководить КГБ, а профессионалы на прием прорваться не могут…»

Волна снова ушла, но через секунду нравоучительный голос продолжил:

«Теперь о схеме структуры Межреспубликанской службы безопасности, предложенной на подпись Горбачеву. Во главе ее директор…»

«А чуть ниже завсекциями, как в магазине?»

«…Каким является Вадим Бакатин. Помимо него создается координационный совет. Формально он независим, однако решения координационного совета оформляются, как приказы директора… Так же, как совету, директору подчиняется организационно-инспекторское бюро, контролирующее кадры республиканских служб безопасности…»

«Было б кого контролировать. Не сегодня-завтра все разбегутся куда глаза глядят…»

Задумавшись, Олег пропускает поворот и вынужден, нарушая движение, пересечь две сплошные линии, чтобы перестроиться в левый ряд.

Позади слышен скрип тормозов. В зеркало заднего вида Олег видит, как, повторяя его траекторию, за ним перестраивается белая «Волга».

Смоленская площадь. У светофора возле МИДа Олег вновь замечает эту же «Волгу» в потоке машин. Проехав мимо «Витязя», он сворачивает в переулок и сбрасывает скорость. От резкой остановки «Волга» почти упирается в его багажник.

– И куда это вы собрались, сыщики? – За рулем сотрудники отделения Деда. Опера в явном смущении. Но один все же находится:

– На ярмарку в Лужники. У нас там встреча.

– Меня за компанию не возьмете?

– Да зачем? Мы сами. Мы давно договаривались, а контрольного звонка нет. Решили проверить. Может, и не придет…

– Врать научись, боец. Легенда должна быть не сказкой, а былью. Машину на базу, сами – по домам.

– А вы?

– А я вашим вдохновителем займусь.

…Дед всегда уходит из конторы последним, поэтому отловить его – пара пустяков.

– Твои дела?

– Не понял…

– Ты ребят за мной послал?

– Я? Кого? – Дед пытается разыграть изумление, смешанное с возмущением.

– Чайником прикидываешься! А ведь Дед! Ты же знаешь: если опер не может обмануть начальника – это не опер. Если начальника может обмануть опер – это не начальник. Короче, я твоих телохранителей расколол. Они тебе не докладывали? Кончай народ попусту загружать. У них и так приключений хватает. Ты меня понял?

– Я понял. Это ты тупой. Думаешь, те клиенты будут с тобой в крестики-нолики…

– Если за мной ходят люди Панкова, у них и мысли не должно возникнуть, что мы их боимся. Пусть наглеют всухую. Быстрее завянут… Кстати, материалы следователь смотрел? Эти наши плоды трудов бессонных?

– Сказал, что накопали мы – выше крыши. Можно возбуждаться.

– Вот и займись, наконец, настоящим делом, готовь на доклад. А то взял моду – молодых развращать. Неужто постарел, сдавать начал?

Машина катит в общем потоке как бы сама собой. Олег крутит ручку настройки приемника, переключает диапазоны – ничего, кроме оголтелого рока. И вдруг на УКВ отчетливо раздается:

– Серый, мы на Сретенке, идем за клиентом к проспекту Мира.

«Я, между прочим, тоже на Сретенке. И тоже иду к проспекту Мира. Занятно. Попробуем оглядеться. Газ. Теперь сбросить скорость. Никого? Опять по газам. Чисто? Попробуем возле светофора. Под желтый перед красным – в Астраханский переулок и резко вперед. Ну?»

– Серый, он ушел в Астраханский, мы под светофором…

– Понял, приму у Безбожного.

«Да у вас, гляжу, солидно поставлено. Начнем проверять всерьез».

Не доезжая до Безбожного переулка, Олег ставит машину на прикол, заходит в подъезд и из окна наблюдает за улицей. Из Безбожного выруливает «девятка» цвета «мокрый асфальт» и, развернувшись, паркуется перед машиной Олега.

«В огне брода нет. Значит, остается проверить, у кого лучше реакция».

Олег выходит из подъезда прогулочным усыпляющим шагом. Переменить темп, резко свернуть к машине – это все наработано.

«Девятка» с запаздыванием срывается следом. Начинается гонка по Москве. Ее движок значительно мощнее, а сама она маневреннее. Но Олег водитель не слабый. Даром, что ли, в разведке учили. Главное – затравить. Чтобы эти двое в «девятке» вошли в раж.

«Притормозим».

«Девятка» чуть не врезается в самосвал.

«Прикинусь чайником. Медленно, еще медленнее. Так, заглохнем».

Сзади «фафакуют» нетерпеливые. Все скажут, что думают об этом чайнике.

«Заводим и с ходу в поток. Вот дырка между троллейбусом и иномаркой. По миллиметру справа и слева. Прохожу».

В «девятке» начинают нервничать.

– Слушай, Серый, это придурок какой-то.

– Держись осторожнее, чтобы не заметил.

«Кажется, завелись. Теперь на улицу Герцена. Так, отлично, приторможу на желтый… И сразу на красный налево».

Олег чуть не врезается во встречный автобус. Преследователи отстают.

«Притормозим – жалко «друзей» терять!»

Справа чебуречная – любимая рыгаловка таксистов. Ассортимент простой, но традиционный. Харчо, шницель с яйцом и чебуреки. По обе стороны проезжей части – машины с шашечками: самый обед.

«У советского таксиста не желудок, а бетономешалка. Все переварит! Ладно, проехали. Теперь направо и на Скатертный, тридцать. Если все получится, то охота у них пропадет надолго. Заодно и квалификацию проверим: знают ли голуби в «девятке» эти легендарные триста метров и что там справа и слева. Главное, чтобы они на мгновение потеряли меня из виду. Секунд пять есть. Этого хватит, чтобы закатиться в тихий дворик рядом с аркой, на которую вся надежда. А у них – как получится».

Потеряв Олега из виду, но просчитав на ходу, что оторваться от них Олег мог, только скользнув под арку, двое на «девятке» с разворота ныряют следом и под визг тормозов и звон битого стекла… врезаются в столб, аккуратно врытый посередине проезда.

– У нас ЧП! – слышен голос в эфире. – Вмазались в столб в арке на Скатертном.

– Где клиент?

– Черт его знает! Машина вдребезги. Без «скорой» не обойтись.

«Как в аптеке! Если «скорая» нужна, то стрелять они явно не будут. Можно выезжать спокойно. И нужно запомнить, на каком диапазоне они работали».

Олег нажимает кнопку «памяти». Приемник теперь будет автоматически входить и фиксироваться на этой волне.

Горбунов-младший и начальник его службы безопасности сидят в офисе «Эля». Стынет кофе на столике, две пустых бутылки коньяка, нетронутые дольки лимона в хрустальной розетке. Маячит тень не равнодушной к Панкову секретарши. Но собеседникам не до кайфа.

– Мы вчера из-за этого козла машину разбили, так что все надо начинать сначала. – Панков зол, а потому пьет, не хмелея.

– Мне жизнь из-за этого козла разбили, а ты про машину! – Горбунов, напротив, хмелел на глазах. – Жизнь! С него началось и им кончается. Ревизии, проверки. Сволочи неподкупные, где он их набрал только! Отец с ним говорил. Вертится, как уж на сковородке. Сам не живет и другим не дает.

– Вытри сопли! – Панков открывает очередную бутыль. – Таких только могила исправляет. За машину платить будешь.

– Какая машина! Жизнь наперекосяк. – По щеке Горбунова течет слеза. – Где ее разбили?

– Скатертный переулок знаешь?

– Скатертный, тридцать, что ли? Тогда это не он козел. Это твои шакалы – не шакалы, а козлятки безрогие. – В глазах Горбунова появляется интерес. – Старая примочка. Ее в нашей конторе многие знают…

«Нашей»! Горбунов усмехается: сколько лет уже не в конторе и все «наша».

– Много лет назад, – продолжает он, – наружка наказала там американского дипломата, который несколько раз уходил на «Форде» как раз через эту арку. Ночью врыли столб и кирпич повесили. Американец рванул по старому маршруту, знака не заметил и – очнулся в больнице. Твой клиент это еще с незапамятных времен знает. Если привел их туда, значит, твои мальчики – сопляки дешевые. И ты двоечник. Москвы не знаешь, а еще из ментов…

– Это ваши дела, а у меня теперь с ним своя бухгалтерия. Придется «счетчик» включать.

– Счет ему предъявить хочешь? Тогда я тебя больше не знаю.

– Дело твое, но в таком случае сам выворачивайся, чтобы не посадили. Я – пас.

– В смысле?

– Этот малый уже определился – и по тебе, и по твоей фирме. Вчера мне простучали из прокуратуры: засветки пошли по всем линиям. И по твоему компаньону из Штатов, и по Нижнему, и по махинациям. Не сегодня-завтра все это, – Панков обвел глазами офис, – полетит к чертовой матери, вместе с твоим папашей породистым. На него уже во-о-от такое досье в прокуратуру передали. Что так побледнел?

– И на отца? – прошипел севшим голосом глава фирмы. Взгляд Горбунова стал осознанным и почти трезвым. Дело становилось очень серьезным. «Вопрос только, что в том досье. Прямых показаний быть не может. Он же ни по одному документу не проходит. Но это по документам фирмы. А что если его зацепили сбоку? Отец ведь не делится своими секретами, мало ли что у него попутно может быть. Последнее время он совсем не в своей тарелке. То на здоровье жалуется, то на начальство. Скрытный, ничего лишнего не скажет. Значит, действительно тучи сгущаются».

– Что молчишь? – Панков пригубил пятизвездного.

– Думаю.

– Поздно думать. Шевелиться надо. Пока не поздно – родителя шевельни. А насчет меня запомни: я у тебя больше не работаю. Но мазать меня не вздумай. Ты, конечно, белая кость, а я мент, но я зато не такой брезгливый. Доходит? Или по буквам повторить? А то, может, одумаешься? Кадры решают все. Нельзя кадрами бросаться.

– Я одумался! – Горбунов снова готов к бою. Последнему – Что надо?

– Вот это другое дело. – Панков снова видит мужчину, готового к решению. – Пятизвездный! – Он поднимает рюмку.

– Звезды все брешут! – изрекает тот, но коньяк пьет. – Значит так. Соколов – твое дело, деньги – мое, прокуратура – дело отца. Не все потеряно. За что кровь на баррикадах лили!

Панков – человек серьезный. Слов на ветер зря бросать не будет, тем более что фигура Соколова стала серьезно раздражать. Работа в отношении него «по полному профилю» практически ничего не давала. По телефону он говорил редко, подходов к конторе не было. Предпринятая попытка установить там контакт результатов не принесла. Традицию «болтун – находка для шпиона» здесь блюли свято. Что и как задумывалось в конторе, выяснять было крайне сложно. Даже многие парни из отдела Соколова не знали стратегического замысла, не говоря уж о тактическом. Вакуум! И тем не менее пора было ставить точку. Может, и другим наука будет.

Найти людей для подобного дела было невозможно. Мало кто, даже из матерых, рискнул бы поднять руку на сотрудника госбезопасности. Выйти с предложением, даже за большие деньги, – риск великий и неоправданный.

Панков в свои силы верил, а потому без особых терзаний решил идти на дело сам. Не лаптем щи хлебали в ментовке! Тоже кое-что умеем.

«Телефонисты» вторые сутки нюхают помойку. Вводной информации никакой. «Выезжаю, ставь обед!» – и все. Вот и сейчас слышен знакомый голос:

– Я закончил, еду домой.

Судя по всему, их мытарства кончаются. Старший набирает номер радиотелефона.

– Он выезжает.

– Сейчас буду. Делаем, как договорились.

«Телефонисты» вылезают из машины, входят в подъезд. Один из них, встав на плечи другому, вывинчивает лампочку.

Подъезд погружается во тьму.

Олег в машине, настроившись на ту волну, удовлетворенно расслабляется: в эфире тихо. В зеркале заднего вида никого. Через сорок минут дома, можно будет отдохнуть. Впереди тяжелые дни. Материалы для прокуратуры подготовлены. Для возбуждения хватает за глаза… Дальше, естественно, все будет сложнее. Каждый эпизод – это недели работы, но зато удовлетворение… Тьфу, тьфу, тьфу! – Олег плюет через плечо. Нет, удовлетворение не оттого, что человек, сыгравший роковую роль в судьбе Олега, понесет наказание. А просто потому, что парни сохранились. Не ушли, не бросили дела, которому присягали. И сегодня их форме могут позавидовать многие. Цепь незначительных ситуаций вывела на ситуацию крупнейшую. Господи, как просто! Семейный подряд. Папаша пробивает делишки на государственном уровне, сынок – на коммерческом. Папаша прикрывает, сынок – подгребает. Если что не так – а правоохранительные органы на что?

Сводки, полученные в процессе разработок, – яркое свидетельство оборотной стороны медали. Как не похожа она на лицевую. Как не похожи люди на тех, за которых себя выдают. Буйство цинизма.

Если все пойдет как надо, а прокуратура обещала содействие, то на следующей неделе будет поставлена точка. Неплохой букет получается. Махинации с бартером, часть которого так и не поступила в Россию. Укрывательство доходов, а следовательно, неуплата налогов. Пособничество деятельности ряда бандитских группировок.

А папаша! Гребет с двух рук и во все карманы. Но и на него и показания, и материалы есть. Одна загвоздка – депутат! Это при коммунистах можно было за полчаса лишить полномочий. Сейчас значительно сложнее. Новые парламентарии своих не сдают. Не было еще случая, чтобы на Олимпе кого-то отдали в волосатые руки правосудия. «А если завтра меня?» Но где наша не пропадала.

«Пятерка», разбрызгивая грязь, почти плывет по Садовому кольцу.

Дед последний раз оглядел кабинет. Стол чист, сейф опечатан. Последний ритуал – вешает кобуру под пиджак, вынимает из стола пистолет, сует его под мышку, набирает номер телефона. Длинные гудки. Набирает еще раз. Гудки. Как сигнал тревоги, как колокола громкого боя. Дед, меняясь в лице, выглядывает в коридор.

– Соколова никто не видел?

– Уже ушел, – доносится из соседнего кабинета.

Дед хлопает дверью и мчится по лестнице, перемахивая через ступени. К счастью, отдельская белая «Волга» на месте. Водитель копается в моторе. Дед бросается к нему:

– Сделал?

– Да вроде…

– Ну-ка, дай! – Дед рвет машину с места. Визжат колеса, синий попугай на крыше стремительно вращает своими крыльями.

«Волга» рассекает поток, частники шарахаются в сторону, чудом уворачиваясь от этого снаряда. Визжат тормоза, орут клаксоны. Гаишники скромно опускают глаза долу.

Запарковав машину, Олег ставит на педаль костыль, намертво сцепляя ее с рулем. «Хоть и старая, но береженого Бог бережет». У подъезда сталкивается с хозяйкой рыжего спаниеля.

Цены бы не было старым московским домам, кабы не крутые лестницы и отсутствие лифтов.

– А, черт, – ругается Олег, окунаясь в абсолютную темноту следующей лестничной площадки. Он спотыкается и роняет ключи от машины. Связка звенит по ступеням.

– А, черт! – снова ругается он и, присев, пытается в темноте нашарить ключи. В тот же миг кто-то неразличимо тяжелый бросается на него из темноты. Олег машинально ставит нападающему подножку, откидывается к стене, но не успевает распрямиться: кулак, упакованный в кастет, врезается ему в щеку. Это явный просчет нападающего. На два сантиметра ниже!

Начинается схватка.

«Сколько их? Двое? Трое? Все-таки подловили. Зря, значит, хорохорился перед Дедом. Того, который кинулся первым, не слышно. А второй не слабак. Почудилось, или тот, первый, поднялся? Он там один или нет? Пока еще есть время, настырного надо ломать. Ну?»

Дед чуть не давит колесами рыжего спаниеля. Не заглушив двигателя, он рвет дверь подъезда на себя.

– Хулиган! – визжит дама. Заливается лаем холуйствующий пес.

«Темно, как у негра… – Дед слышит глухие удары и короткие вскрики. – Опоздал!»

Кожаные «куртки» валяются на лестнице, силясь встать. Измочаленный Олег пытается достать носком ботинка зад одного из них. Он поворачивается и в щели дверного проема видит лицо Панкова. Звук выстрела, будто звук стартового пистолета.

Словно чирикающие воробьи, трассеры приближаются к камню, за которым лежит солдат. Они ближе, ближе… Огромное солнце наваливается всей массой, слепя и закрывая собой небо.

Звук выстрела, будто звук стартового. Дед, почти уже не касаясь ступеней, словно пушечное ядро, летит вверх по лестнице. Площадка, пролет, площадка… На фоне светящегося окна с грязным витражом мелькают две фигуры. Дед буквально врезается в них, всей массой придавая им обратное ускорение.

Звенят стекла, разлетается старая рама, и два силуэта с воплями летят на улицу, в темноту двора. «Вверх! Вверх!» Очередной лестничный марш, и буквально в лицо Деду плюет пламя «макарова». Пуля свистит, кажется, в миллиметре от щеки.

Удар – пистолет звенит по ступеням. Второй – точно пониже уха. Теряющий равновесие Панков пытается ухватиться за воздух, переваливается через перила и летит в зияющую пустоту пролета.

Пить. Но фляжка давно пуста. И не разжимаются спекшиеся губы. Только бы выбраться из ущелья. Там, дальше, – свои. Еще шаг. И еще. Дед, ты что здесь делаешь? Как тебя занесло в эти скалы? И чего ты лаешься, как сапожник? Сам же говорил: кевлар держит и «калашникова», и «макарова». Гематомы, даже переломы ребер – это все мелочи. Главное – пулю держит, ты же сам говорил.

Тань, ты чего? Не надо. Я сейчас поднимусь. Это очень просто делается: на три счета. Надо подняться до счета «три». Иначе ребята запишут меня в слабаки.

Этого еще не хватало.

Смотри, я уже поднимаюсь. Раз. Два…