Текст книги "Кевларовые парни"

Автор книги: Александр Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

Котелкин писал, еле успевая за сбивчивой речью своего подследственного.

«Прибыв около 20 часов (жены в это время дома не было), он вынул из сумки бутылку водки и закуску. Мы посидели за столом, выпили, закусили, поговорили о прежней службе. В это время мне позвонил Логинов, но я с ним разговаривать не стал, сославшись на занятость. Услышав мой разговор с Логиновым, Нефедов изменился в лице и, когда я положил трубку, сказал: «Я, собственно, о нем хотел с тобой поговорить!» Далее он рассказал, будто ему известно все, что мы совершили. Более того, Нефедов сообщил, что доверяет мне и потому решил открыть некоторые секреты, ставшие ему известными. Некто Геннадий (фамилию и отчество он не назвал) нанял его, чтобы убрать Логинова и меня. Он сказал, что, по мнению заказчика, мы ведем двойную игру, а потому стали опасны. Отказаться Нефедов не мог, но с учетом доброго отношения ко мне решился на этот разговор. Он подчеркнул, что хотел бы помочь мне, а потому предложил выйти из игры. Я понял, что ситуация крайне серьезная, и, с учетом того, что Логинов втянул меня в это грязное преступное дело, посвятил Нефедова в наш план похищения папки из квартиры гражданина Энгельсгарда. Нефедов предложил мне после получения материалов застрелить Логинова из пистолета с глушителем».

ТТ, изъятый у Кузина, а также самодельный, но вполне приличный глушитель и патроны с уменьшенным пороховым зарядом сейчас находились на баллистической экспертизе.

Котелкин перевернул кассету и положил перед собой чистый лист бумаги.

«Я понял, что отступать некуда: везде найдут, а потому согласился. Честно говоря, последнее время Логинов и мне не внушал доверия. Он стал нервным, много пил, после чего бывал агрессивным и злым. Под влиянием нервного напряжения плохо контролировал свои слова.

Что произошло на улице, могу лишь догадываться. Скрывшийся за бетонной перегородкой Нефедов не мог видеть, кто стрелял по Логинову от подъезда, а потому открыл огонь.

Не исключено, что выстрелы он отнес на мой счет, хотя звук ТТ с глушителем очень легко отличить от автоматной стрельбы.

Да, забыл сказать, что Нефедов разработал мне легенду поведения, которой я и придерживался все время в СИЗО. Прошу рассматривать мои показания как чистосердечное раскаяние».

Котелкин облегченно вздохнул. Не откладывая дело в долгий ящик, он решил сразу допросить Нефедова. Сделать это немедленно оказалось сложно: был банный день, а потому следователю пришлось ждать окончания водной процедуры. Пользуясь паузой, Петр Иванович достал бутерброд и, вскипятив чай, еще раз перечитал материалы дела.

После бани и холодного душа новых улик Нефедов стал не менее откровенным. Отступать и ему было некуда: он еще не знал, что его пуля не задела жизненно важные органы и не могла быть причиной смерти Логинова.

«Я полностью подтверждаю сказанное Кузиным, но хочу добавить, что человеком, который заказал покушение на Квилидзе, Логинова и Кузина, был Геннадий Чифанов по кличке «Сухой». Как мне известно, он является лидером Сущевской группировки. Именно Чифанов просил распространить версию, что организатором покушений на Квилидзе и Энгельсгарда был человек по кличке «Кувалда». Он сказал, что Кувалда сейчас в Турции, а потому перепроверить эту информацию вряд ли удастся.

Как мне стало известно от телохранителя Чифанова по имени Николай (кличка «Рябой»), Квилидзе своими действиями сорвал крупную «нетрадиционную» сделку, спугнув и поставщиков и покупателей. Что за сделка, Рябой не сказал, подчеркнув только, что на многие миллионы долларов. Первый раз я встретился с Чифановым в ресторане «Закарпатские узоры». Он там бывает довольно часто, но всегда в сопровождении телохранителей».

Несколько бригад оперативных работников госбезопасности и московского РУОПа рассредоточились в районе Абельмановской заставы.

Неприметные на первый взгляд легковушки окружили плотным кольцом «Закарпатские узоры», в переулках угадывались темные силуэты микроавтобусов с просевшими от груза рессорами.

Этот ресторан вот уже который месяц был постоянным местом сборов и разборок местной и заезжей братвы. Несмотря на то, что рейды, которые проводила милиция, приучили постоянных посетителей к систематическим проверкам, место будто медом было намазано. Впрочем, проверяющим попадалась всякая мелочь. Солидные клиенты ничего противозаконного с собой не носили.

Месяц назад до этой операции под одним из столиков ресторана была обнаружена адская машина большой взрывной силы. Ее действие было остановлено за три минуты до сокрушительного взрыва. Взрывотехники Министерства безопасности потом долго с ужасом вспоминали об этом разминировании…

Несколько раз здесь задерживали и Сухого, однако, после нескольких часов волынки в околотке, неизменно отпускали. Его наглая ехидная физиономия, по мнению кипящих от бессилия оперов, давно требовала серьезной реставрации, однако оперские руки всякий раз оказывались коротки. И оттого любой контакт с Сухим вызывал приступ мотивированной, но безысходной злости. А потому на данную операцию команда подобралась соответствующая и с соответствующим настроем. Им было что сказать Сухому.

Ни дома, ни на даче Чифанова установить не удалось. Домашний телефон стоял на автоответчике, который терпеливо записывал приветы и глупые шутки приятелей Сухого.

Адмирал демонстрировал спокойствие и сосредоточенность. Он проверял связь, периодически вызывал посты, звонил по радиотелефону в Управление, пытаясь получить хоть какую-то информацию о Чифанове. Несмотря на то, что все делалось с колес и почти без подготовки – два часа на сборы, – операция, по мнению Адмирала, была продумана до деталей. Учитывая возможное вооружение противника, ударную силу воплощал РУОП: по негласному договору, бандой Сухого занимались они. Адмирал с командой брал остальных. Блокирование также осуществлялось РУОПом. Местных товарищей не привлекали по известным причинам.

Около одиннадцати бригада наружного наблюдения отфиксировала две машины «Мерседес-300», летящие от Курского вокзала в сторону Абельмановской заставы.

В микроавтобусах зашевелился народ, подтягивая ремни на бронежилетах, вгоняя магазины в автоматы, надевая каски.

Урок, полученный во время засады, не прошел даром. Сегодня команда Адмирала была упакована по полной программе. Под костюмами «Тень» – темными, хорошо маскирующими в условиях вечернего города – торсы облегали жилеты класса «Модуль-3М», удобные и легкие. Всего шесть килограммов, а держат пулю ТТ со стальным сердечником. (В силу дешевизны и простоты приобретения это оружие стало очень популярно среди братвы; каналы контрабанды из Прибалтики регулярно пополняли наш рынок пистолетами китайского производства.) Под ногами лежало изделие «Фонтан» – дань печальной славе заведения.

Оживился эфир. По станциям РУОПа и чекистов прошла команда «Внимание!». Адмирал надел шлем «Сфера», подключил лингафон. Захлопали затворы автоматов, бойцы натянули кожаные перчатки без пальцев – подарок иностранных коллег. В руках у некоторых – винторезы «Вал», проверенное и надежное оружие.

«Мерсы» приблизились, сделали поворот и почти припарковались около ресторана, как вдруг со встречной полосы, срезая сразу два ряда, вылетела белая «Тойота». Завизжали тормоза, и на глазах оторопевших оперов по «Мерседесам» хлестнули очереди из двух автоматов. Весь сценарий захвата Сухого в ресторане полетел к черту.

Десятки посторонних, случайных людей находились в зоне обстрела. По исключительно московской привычке некоторые останавливались, с удивлением смотрели на происходящее и замирали, не предпринимая попыток уйти в укрытие… Невероятный феномен отсутствия чувства самосохранения. А автоматы били в упор, через стекла, через двери. Одна из машин подпрыгнула на лопнувших шинах и села на металлические ободья.

Мастер первым сообразил, что надо делать. Он включил заднюю скорость и ласточкиным хвостом бросил багажник своей машины поперек движению. Руоповский «жигуленок» блокировал «Тойоту» сзади. Сержант в черном комбинезоне, открыв дверь, буквально распластался по мокрому асфальту, уходя от рикошета. Но и водитель преступников был не промах – он рванул с места, буквально в миллиметрах разошелся с троллейбусом и машиной Мастера, сделал вираж, пересек трамвайные пути и понесся в сторону Волгоградского проспекта.

Как назло, почти всю ширину проезжей части занимало ограждение дорожных работ, и, объезжая его, машины погони потеряли скорость. Дед выскочил на тротуар, безжалостно коверкая диски, и полетел взбесившейся стальной птицей – хлопая крыльями, стуча подвеской, гремя железяками в багажнике. Он чудом уворачивался от столбов, урн, скамеек, палаток и прохожих. Наиболее прыткие пешеходы кубарем летели на газон из-под колес взбесившегося «жигуля».

Неожиданно из ворот выехала машина, перегораживая дорогу. Дед, резко вильнув, пошел юзом, и его вынесло на проезжую часть. Просвистев под носом трамвая, звенящего в сторону «Узоров», он влепился в стоящий у противоположной обочины грузовик.

Кувалда лежит на топчане, и молоденькая мулатка из обслуги отеля втирает в распаленную неохватную спину клиента русское народное средство от загара – кефир. Кувалда морщится от боли, но душа его спокойна. На письменном столе лежат, радуя глаз, фотографии похорон Сухого, греет душу известие о начале большого дела в Германии. Только что его друг и товарищ, еврей, а ныне «новый русский» Рубин стал членом правления совместного предприятия. Все складывается как нельзя лучше.

И неведомо Кувалде, что в подвале некоего дома в подмосковной Балашихе болтается под потолком, почти упираясь связанными посиневшими кистями в ржавую трубу, другой его товарищ. А еще один, скорчившись в луже бурой мочи, изрыгает сквозь разбитые губы темно-красную кровавую пену.

Как славно они ушли от погони и как дешево попались. И в разрываемом болью сознании вспыхивают вопросы, на которые никто уже не даст ответа. Зачем, зачем уходили от ТЕХ? Чтобы попасть в руки к ЭТИМ?

Здесь ни амнистии, ни помилования не будет.

И уже произнесено это странное слово «Кувалда».

Дежурный офицер приемной Министерства безопасности вскрыл большой белый конверт с лаконичной надписью от руки: «Кузнецкий мост, 24. Демину Алексею Петровичу». Ни почтовых штемпелей, ни почтовой марки на конверте не было. Следовательно, его кто-то принес лично и опустил в ящик для обращений и заявлений граждан.

Ежедневно из ящика извлекают не один десяток писем. В них боль и тревоги, слезы и горе. Не всякий отважится обратиться в эту организацию, особенно после того, что о ней написано, рассказано и показано.

Содержание письма повергло дежурного офицера в шок. Ему еще не приходилось читать послания с того света.

«Уважаемый Алексей Петрович!

Если Вы прочитаете это письмо, значит меня нет в живых. Таково условие, которое я поставил перед близким мне человеком. Вы читаете, значит, меня нет на этом свете. Я не знаю, как я ушел из жизни…

Каждый человек, подводя итоги своего пребывания на грешной земле, рано или поздно сводит дебет с кредитом. Делаю это и я.

В моей жизни было много ошибок, много страданий и, наверное, другой на моем месте каялся бы и корил себя за них. Но Вы меня знаете, я человек гордый, а потому каяться не люблю. Что было, то было. Все мое! Я никого не виню в своих ошибках. Не виню и судьбу – видно, так мне на роду написано. Просить прощения ни у кого не хочу, да и нет мне прощения…

Но, как Вы знаете, я все люблю доводить до конца. И если со мной ТАК поступили (я не знаю, каким способом меня лишили жизни), то и я в долгу не останусь.

Вот предисловие. Вы помните, что в 1942 году на Волховском фронте я попал в плен. Там вступил в РОА (Российскую освободительную армию) Власова. Служил честно, хотя понимаю, какую усмешку это у Вас вызовет. Да, честно. Я хотел, чтобы у России была новая судьба, а не та, которую ей уготовил Сталин. В 1945 году мы взяли Прагу. Вы помните эту историю, которую в России умалчивают. Да, мы, власовцы, взяли Прагу. Сталин дал команду армии Конева форсированным маршем сменить направление и освободить столицу Чехословакии. Так и случилось, тем более что мы при подходе советской армии оставили город. Потом мы оказались в американской оккупационной зоне. И ваши союзники всех попавших к ним в руки отправили в СССР, а следовательно, в Сибирь. Мне удалось избежать этой участи. Не буду рассказывать о своих мытарствах: что заслужил – то получил.

Как Вы знаете, последние годы до начала вашей перестройки я работал на радиостанции «Свободная Европа». Как говорят у вас – клеветал на свою Родину. Пусть говорят! Я говорил, что хотел, что считал нужным… Опять сбиваюсь на полемику с Вами.

Тогда же мы с Вами и познакомились. Очевидно, Вы полагали, что завербовали меня. Наверное, и досье завели. Я же видел в Вас приятного человека, хорошего собеседника. И мне было наплевать, из какой Вы организации, хотя Вы и представились… Вы помните, кем Вы представлялись? Я же знал, что Вы из КГБ. И несмотря на то, что эту организацию я ненавидел, с Вами я общался как с умным собеседником. И если за мою скудную информацию Вы получали ордена, чины и звания, – я рад. Вы хороший человек. Я же перед своей совестью чист. Тем более, что Ваших информаторов на радиостанции было достаточно и без меня.

С приходом Горбачева нас всех погнали поганой метлой.

Не правда ли, парадоксально, что мы с Вами, идеологические противники, оказались единодушны в оценке этого деятеля? Погнали нас – Вы тоже остались без работы. Единство и борьба противоположностей!

Цэрэушники поставили на станции своих людей, которые, по их мнению, могли вести пропаганду тоньше. Они выгнали нас, лишив на старости лет отдушины. Нет, не в деньгах дело. Они у меня есть. Но нам плюнули в душу. Наверное, и Вы так считаете, оценивая свою судьбу. Пусть даже при хорошей пенсии.

Радиостанция «Свобода/Свободная Европа» из врага стала другом.

Но я не об этом. Сегодня Запад наводнен вашими людьми. Нет, не агентами КГБ, а эмигрантами, многие из которых не так чисты, как хотелось бы. Много проходимцев, жуликов, вороватых коммерсантов. Все сильнее влияние русской мафии. Открывший границы Горбачев оказал Западу медвежью услугу. Сюда рванули все кому не лень. Но если при коммунистах сюда направляли людей проверенных и честных (насколько я знаю, людей с судимостью на Запад раньше не пускали), сейчас здесь много всякого сброда. Сброда с черными мыслями.

Короче, я попал с корабля на бал. Покинув РС/СЕ, я познакомился с людьми, мягко говоря, не очень чистыми. Это новые русские, которые прибыли в Германию для организации своего дела. Увы, местных особенностей они не знают, но желание легких денег невероятно велико.

Волей судьбы я оказался среди таких. Список их на дискете, условия получения которой будут оговорены в конце письма. Мозговым трестом является некто Кувалда, проживающий в Турции. Не буду останавливаться на нем подробно, потом поймете почему. Я его не видел, но влияние ощущал очень хорошо.

Их задача – проникнуть сначала в коммерческие российские структуры, затем государственные, подмять их под себя, после чего осуществлять через эти структуры самые различные незаконные сделки. В первую очередь, в области оборонных технологий, контрабандного экспорта природных ресурсов, редкоземельных элементов и пр. Я сам себе задавал вопрос: почему бы им не открыть собственные фирмы, ведь сейчас это вполне реально? Почему не использовать своих людей? Ответ, кажется, один: нужны фирмы, имеющие репутацию, лидеры которых вхожи в указанные сферы, правительство, органы власти. Своих людей внедрять долго, да и риск велик, не говоря о тратах. Куда проще найти готовый вариант.

Мои хозяева такой вариант нашли. Некоторое время назад в Германии был подписан крупный контракт между российской фирмой «Рецитал» и немецкой фирмой «Шварбах». Мои хозяева давно изучали возможность «приобщиться» к этому проекту. Причин несколько. 1. В фирме «Шварбах» уже имеются наши люди. 2. «Рецитал» – фирма, созданная представителями ВПК, так или иначе имеющими и сегодня доступ к технологиям, информации о продаже оружия и прочим вещам. которые всегда ценились во всем мире. Войти туда – значит обеспечить себе неплохой доход. Насколько мне известно, фирма имеет солидную репутацию, а ее руководитель вхож во многие сферы и способен решать вопросы лицензирования и квотирования различных материалов. Известно мне и то, что уже имеется один крупный запрос на получение из России какого-то нового химического вещества, которое там не нужно, а здесь имеет и цену и спрос.

Хозяева долго думали над тем, как это сделать. Помог случай. В день вылета шефа «Рецитала» – Мицкевича – и его любовницы-секретарши из Москвы неизвестными был убит его сотрудник по фамилии Энгельсгард. Смерть Энгельсгарда решили разыграть в качестве козырной карты с целью запугивания и шантажа. Это было не опасно, потому что к этой смерти мы никакого отношения не имели. Для большей важности было решено похитить секретаршу Мицкевича, а потом увязать наши условия с ее безопасностью.

Признаюсь, что все прошло исключительно хорошо. Я был в качестве парламентера и ставил условия. Остается, правда, некоторая загадка с похищением секретарши, но мне так и не удалось разгадать ее. Лично у меня была очень маленькая, но ответственная роль. Я сыграл ее с блеском. Теперь, как Вы понимаете, мне уже все равно, и поэтому я хочу Вас предупредить, что все, что произошло в Мюнхене, может иметь самые серьезные последствия. Займитесь этим делом.

Не уверен, что после всего, что стало мне известно, моя судьба останется без изменений. И потому пишу это письмо. Как человек опытный, я не посылаю Вам в конверте иных материалов. Но дополнительно Вы получите дискету с фамилиями всех, кого я знаю, а также магнитную пленку с записью моей беседы с Мицкевичем. Такая же пленка есть у моих хозяев – они записывали беседу на магнитофон. Думаю, она им нужна для последующего шантажа, если что-то не будет складываться или Мицкевич проявит упрямство. Я же писал на свой собственный диктофон… как Вы учили. Может, эти материалы помогут Вам.

Для того чтобы их получить, Вы должны позвонить по телефону, прибавив или отняв от Вашего городского номера следующие цифры: +1, +1, -3, 0, +5, 0, +6.

Женщине, которая снимет трубку, скажете, что Вы ждете посылку от… – назовете мой оперативный псевдоним. Вам скажут место получения дискеты и кассеты.

Прощайте!

Иван Федорович».

Офицер приемной перечитал письмо еще раз. Чуть подумав, он поставил в углу штамп с номером, занес номер в журнал и, приколов к письму бланк с надписью «Особый контроль», положил в папку для срочного доклада.

То, что осталось от машины Горюнова, восстановлению не подлежало. Сам он был почти восстановлен. И хотя Дед утверждал, что голова болеть не может, потому что это кость, и нельзя сотрясти то, чего нет, сотрясение мозга он получил. Лежащий поперек комнаты костыль свидетельствовал, что у него плохо не только с головой, но и с ногами. Во всяком случае, левая покоилась в минометной трубе гипса и была увенчана огромной резиновой галошей. От госпитализации Дед напрочь отказался и теперь донимал сослуживцев просьбами довезти до конторы. Зеленый добровольно избрал роль верного оруженосца, готового таскать колосса на гипсовых ногах на собственном горбу. Пока помощник сдавал «хвосты» в академии, Дед коротал время у Адмирала. Два заплывших от кровоизлияния глаза грустно смотрели на мир.

 
Я был батальонный разведчик,
А он писаришка штабной.
Я был за Рассею ответчик,
А он спал с моею женой…
 

Адмирал, насколько мог, пытался воспроизвести арию безногого инвалида, собирающего милостыню в поездах.

– Слушай, Дед, самое время. Чего здесь зря сидеть? Давай до поезда подбросим и… Петь умеешь?

Дед улыбнулся.

– То, что в этой конторе жалеть не умеют, я знал, но чтобы настолько… – он покачал своей сотрясенной головой. – Где Соколов?

– На совещании в центре, – Адмирал запустил компьютер. – Наша папочка оказалась, как дело Корейко, – золотой!

– Из РУОПа не звонили?

– Им сейчас не до нас. Сплошные реализации.

– Что с Чифановым?

– А? Дуршлаг. И четверо его тоже. Двое в реанимации. А ты чего сюда каждый день хромаешь? Лежал бы себе дома. А еще лучше в госпитале… Вон Рысь – дырку заклеили, так он медсестрам прохода не дает. Который раз уже звонили, просили унять.

– Молодой-зеленый!

Вялотекущую беседу прервал вернувшийся Олег.

– Здравствуйте, легко и тяжело раненные! – приветствовал он загипсованного товарища, споткнувшись о его костыль.

– И вам не хворать! – откликнулся Дед.

– Быстренько собери мне начальников отделов, – попросил Олег Адмирала. – А тебе, братец, надо бы в койку, – обратился он к Деду. – Для сотрясения мозга наша информация крайне губительна. Крыша может съехать. Чего здесь сидишь? Мы от госпиталя тебя отмазали не для того, чтобы ты здесь костыли разбрасывал. Машина нужна?

– Шеф, у меня дела… – Дед сделал попытку остаться на совещании. Он по глазам видел, что Олег принес что-то «вкусненькое». – А потом, у меня вот что есть.

Измазанные йодом пальцы держали гвоздь с крупной шляпкой.

– Что это?

– Кровельные гвозди… Крышу закреплять. Всегда ношу…

– Слушай, старик! Ты что думаешь, мы тут без тебя не справимся? Справимся, а потому давай домой. Книжки читай, телек смотри, головку поправляй.

– С нашим телевидением головку не поправишь, – забурчал Дед, понимая, что сейчас состоится вынос тела.

– А у тебя гвозди есть… – И, уже не обращая на него внимания, Олег нажал кнопку вызова дежурного. – Срочно мою машину во двор. Горюнова эвакуировать домой и до снятия гипса и закрытия больничного сюда больше не пускать.

Обиженный Дед, демонстративно громко стуча костылем и сверкая галошей, удалился, не сказав «До свидания».

Пока собирались руководители отделов, Олег дал прочитать Адмиралу документ, чудом умыкнутый из секретариата.

– Ты представляешь, пошел получать материалы во входящую группу и, на тебе, случайно увидел эту бумагу. Ну правда, случайно… – Олег поймал удивленный взгляд Адмирала: в конторе случайности были большой редкостью. – Марина регистрировала. Вдруг в глаза бросилась фамилия Энгельсгард. Понимаешь, это было в «шестерку» расписано. Я к руководству, так и так… Ну и забрал. Я потому Деда и удалил. Он от такого документа и костыли выбросит, и гипс откинет. Ладно, читай.

Сказать, что Адмирал удивился, значило ничего не сказать. Это было не просто везение, это было провидение.

– А чего народ собираем? – Адмирал недоуменно посмотрел на Олега.

– Ну, а… – Соколов кивнул на бумагу.

– Давай погодим. Ты смотри, какой конспиратор этот Иван Федорович. А мы чего пылить будем? Давай сначала по-тихому все проверим. Потом и задания народу можно будет раздавать. Тем более что от Деда этого не скроешь.

– Согласен. Но народ уже собрался.

– Ты атаман, ты и думай!

– А кому поручим?

– Есть у меня верный человек. Молодой, задорный…

– Челленджер?

– Она!

Войдя в комнату, где уже гудел народ, Олег начал с предисловия, подкупающего свежестью:

– Сегодня мне хотелось бы обсудить ряд вопросов, связанных с исполнительской дисциплиной…

В воздухе запахло грозой.