Текст книги "Кевларовые парни"

Автор книги: Александр Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

5

Несмотря на объявленное чрезвычайное положение, в Управлении третьи сутки расслабуха и спокойствие. Объекты брошены на произвол судьбы, наружка мотается по городу в свободном поиске. Пришла шифровка: повысить бдительность, усилить контроль за объектами жизнеобеспечения… Обычный текст, переписанный с аналогичных, направляемых в Управление перед общественно-политическими мероприятиями. Ничего существенного из него не почерпнешь. В нештатной ситуации умный опер (если он действительно умный!) поступает единственно правильным образом – занимается своими делами.

Особенно, когда ничего не происходит.

В Управление привозят листовки от Белого дома. Среди них – подготовленная обществом «Мемориал».

«Граждане Москвы! Опасность нависла над нашим городом и нашей страной! Опасность нависла над Президентом России, избранными нами народными депутатами. Все на защиту Б.Н. Ельцина и Верховного Совета России!

Все к Краснопресненской набережной, дом 3!

Каждый час дорог!»

Очередной день проходит без происшествий, ничего не изменяется и к вечеру. Поскольку сверху нет никаких команд, народ потянулся по домам. Наиболее дисциплинированные предусмотрительно заглядывают в кабинеты начальства. В.И. неопределенно пожимает плечами. На всякий случай, дабы не тащить людей из дома, В.И. оставляет несколько человек для подстраховки. Рефлекс. К вечеру поступает команда: «Оставаться на местах до особого распоряжения».

В кабинете В.И. единственный в службе видеомагнитофон крутит «Белое солнце пустыни». Вот уже пятый час красноармеец Сухов гоняет басмачей. Рекорд Гиннесса по числу просмотров в один вечер. Бобины вертятся без сеансов и передышки. Народу нравится герой, тем более что за державу сегодня обидно особенно.

Двери всех кабинетов нараспашку. Народ беспрерывно дымит сигаретами, не прячась и не маскируясь от пожарников. Кто-то, приладив приемник к оконной ручке, слушает последние новости из Белого дома. Насколько дико звучит то, что они все сейчас слышат. Сводки из райотделов коренным образом противоположны. В районах, кроме Краснопресненского, тишина и покой.

Московская область погружена в традиционную спячку. И если бы не приказ сверху, в половине горотделений и дежурных не было бы. Страсти, страсти… Гордыня, суета. Грехи тяжкие!

Кто-то дремлет на диване, отвернувшись к стене, кто-то, не теряя времени, шьет дела, переписывает описи, не догадываясь о том, что не пройдет и двух-трех дней – и придется эти дела тащить в «крематорий», как называют в Управлении печь для уничтожения секретных документов. Но печи не хватит на всех, и костры из документов будут гореть прямо на земле, в старых металлических бочках, просто на листах жести. И покроется Лубянка пеплом сгоревших дотла бумаг.

Менее активные режутся в шахматы. Удары по кнопкам часов становятся угрожающими.

В.И. – резкие скулы, ввалившиеся глаза – отрешенно смотрит в слепое окно.

Узнав поближе этого человека, Олег поразился уникальному соответствию между его внешним и внутренним состояниями. Внешне интеллигентен – той интеллигентностью, которая отличает людей, добившихся всего своим трудом и головой, – и тем не менее прост, слово «демократичен» не подходит, потому что оно более вычурное, искусственное. Доступен? Да. Причем, доступность естественная, отличающая человека, который работает, а не делает вид, что работает.

Семья простая, рабочая. В.И. поступил в МВТУ имени Баумана и окончил его в годы наивысшего ажиотажа вокруг этого вуза. Однако по складу характера – гуманитарий в чистом виде. Читает все. Раньше всех переступая порог конторы, он традиционно приносит свежие новости, с невероятной скоростью извлеченные из основных газет. При этом обладает удивительной способностью читать именно те, в которых содержатся сенсации дня. По такому же принципу – то есть интуитивно – их и покупает. Состязаться с В.И. в эрудиции бессмысленно. Любой соперник будет смят и посрамлен.

Три четверти получки уходит на книги. О самой библиотеке судить сложно хотя бы потому, что количество приобретаемой литературы и широта ее тематики анализу не поддаются. Где умещаются все его приобретения и где хранятся… В общении мягок, но под этой мягкостью скрывается жесткий хребет, который делает В.И. несгибаемым и резким, если кто-нибудь попробует испытать его на прочность.

Язык острый как бритва. Имеющие интуицию держатся от него подальше, не давая повода для колкостей. Авторитетов для В.И. не существует. Даже с большим начальством держится на равных, не «ложась» под него и не заискивая.

– О чем задумался, шеф?

– Да ни о чем особенном, брат. Нас тут большое начальство на совещание собирало.

– Ну? – Хоть какая-то свежая информация.

– Прибежали в избу дети. Сели. Ждем. За руководящим столом – никого. Десять минут сидим, двадцать… Тишина. Удивительная тишина, будто на столе лежит покойник. Потянулись покурить – один, другой, третий. Наведались к дежурной службе. И у них информации ноль. Только по телеку программа «Время». В общем и целом – тишина. Стали обратно по кабинетам рассредоточиваться. Шифровку читал?

– Нет.

– Прочитай вслух, может вдвоем одолеем.

– Целиком?

– Как сможешь.

– Тогда отсюда:

«ГКЧП функционирует менее двух суток, в связи с чем было бы, разумеется, преждевременным ожидать немедленных результатов осуществления провозглашенных программных целей. Приняты лишь первоначальные меры по их реализации.

Судя по поступающей информации, в ряде мест предпринимаемые ГКЧП экстраординарные и твердые действия воспринимаются неоднозначно. Подавляющее большинство трудящихся, как видно из полученных писем, телеграмм, телефонных звонков, поддерживают ГКЧП, выражают надежду на стабилизацию ситуации, скорейший вывод страны из тяжелейшего кризиса…»

– Интересно, откуда такая информация?

– Да в Инспекторском управлении чего только не придумают! Валяй дальше. – В.И. прикурил от одной сигареты другую.

«Наряду с этим среди некоторых слоев населения высказываются недоверие и опасения по поводу введения чрезвычайного положения…»

– Вот это ближе к телу!

«ГКЧП, к сожалению, пришлось столкнуться и с серьезным противодействием, прежде всего со стороны высшего звена российского руководства. Оно распространяет призывы, обращения и лозунги, ориентированные на конфронтацию и затягивание политической игры, но не содержащие заботы об участи трудящихся, о выводе страны из состояния разрухи…»

– А что раньше думали? – В.И. мотает головой. – Кто же так просто власть отдает, пусть даже на отдельно взятом клочке земли? Поехали дальше.

«С учетом изложенного органам госбезопасности в нынешней обстановке необходимо принять все исчерпывающие меры по безусловному выполнению решений ГКЧП, обеспечивающие полный контроль за развитием ситуации на местах…»

– Вот так. Понимаешь, контроль надо усилить, а Адмирал Медведя на крыше забыл. Вопрос: за каким хреном собирали? Эту шифровку прочитать? Я сейчас прошелся по кабинетам – народ в домино режется. Никогда в этих стенах столь почтенную игру не видел.

– Тебе не кажется, что все происходящее – это какой-то абсурд? «Путч», «заговор»… Сейчас мужики с периферии звонили. Что там у вас происходит, спрашивают. У них тишина. А здесь войска ввели, но задачу не поставили… Ты веришь, что Крючков с командой без санкции Генерального что-либо могли предпринять? Полнейший бред. – Олег кладет шифровку в папку.

– Путч – это когда командиру батальона вдарит в голову идея захватить власть в стране. Но когда во главе всего вице-президент, а дела по нулям… Наш-то каким боком там оказался? Ты же вроде поближе знаешь Крючкова? Мне кажется, Владимир Александрович без санкции генсека чихнуть не может. А Язов? Военный человек этого ранга и авантюризм высочайшей степени – явления несовместимые. А остальные? Прирожденные царедворцы, по определению не способные на решительные поступки. Потому и нерешительность. У них один принцип – лучше быть головой у мухи, чем жопой у слона. Хотя все, что происходит сейчас, – это симптом… Видно, Генеральный дал задний ход, и вся команда – словно голая на плацу. По закону любой боевой операции, если вывести войска из казарм и не поставить задачу, то через три, максимум четыре часа войска будут деморализованы. А тут танки, баррикады какие-то, и все стоит. Бред. «Эхо Москвы» надрывается по поводу штурма Белого дома, а у «Макдональдса» очередь как ни в чем не бывало. Кому там, интересно, голову напекло? Кстати, ты знаешь, что, кроме нас, никто уже не работает?

– То есть? – Олег который уже раз за вечер кипятит чай. Фанеровка журнального столика не выдержала тепловой нагрузки. Она вспучилась, обнажив дээспэшную основу.

– Все по домам разошлись. И милиция, и МУР, и БХСС. Ты посмотри на Дом Два. Там, кроме окон дежурных служб главков, все окна черные.

– А мы чего отсвечиваем?

– А чтобы было, на ком оттоптаться. – В.И. пессимистичен, в такие минуты он склонен к откровенности и философским размышлениям. Олег не ошибся.

– Черт знает, что происходит. Ты посмотри: государство, в котором донос был главным рычагом управления, вдохновенным трудом при единодушном одобрении возводили все – а виноваты те, кому то же самое государство приказало всю эту «документацию» беречь пуще глаза. Кто всегда громче всех кричал «Держи вора!», а теперь кричит «Долой КГБ!»? Зашаталось здание, появилась возможность самому к кормилу, в смысле, к кормушке прорваться, личной власти кусок ухватить. Прорвется – все равно спецслужбы восстановит, под собственные надобности. Человечество еще не придумало государственного устройства без подобной структуры, но сейчас это неважно: даешь власть! Только как до нее, высокой, добраться? А по спинам. Спины же с удовольствием подставит толпа: ей враг нужен, чтобы на него все свои низости списать… Кто кричит громче всех «Уничтожить архивы!»? Да те «пчелы», которые в эти архивы столько натаскали, что у них теперь спины зябнут от одной мысли, что будет, когда сограждане узнают, какой «мед» они носили в общественный улей. Теперь стали такими чистыми, такими борцами… Ладно… Авось напишут новые люди для нас другие законы, утвердят нам другие функции, займемся мы наконец своим непосредственным делом. Отечественного дерьма нам до смерти выгребать хватит. И с зарубежными «друзьями» не все чисто: что-то я не слыхал, чтобы они там бюджет спецслужб урезали… Ладно… Но вот ты знаешь, почему вчера у ребят захвата не получилось? «Объект» – между прочим, из «новых», из «чистых» – таскал за собой бригаду наружки по городу, загонял до потери пульса – и оставил с носом возле Белого дома. А сам там же, в толпе… Такая вот объективная информация. Как жить порядочному человеку, которому она известна? Мы, по определению, призваны служить государству. Нас заставляют обслуживать «текущий момент». Не согласен – долой. Как жить? Подумай – для самоопределения…

– Кстати, чем история со вторым захватом на Веерной закончилась?

– С Лицедеем?

– Да.

– А я не сказал? Да так же – объект таскал, таскал наружку да и привел туда же… к Белому дому.

– Что, и Лицедей стал защитником демократии?

– Да еще какой! Водки машину пригнал, жратвы. Но самое поганое, что парня из «семерки» расшифровали в толпе. Услышали, что станция зашипела, чуть не разорвали. И рацию отняли, и удостоверение. В общем, скандал. Теперь придется объясняться, как он там оказался… Не потащишь ведь разработку туда. Что ни скажи, все равно не поверят. Там у всех крыша на боку.

– Совсем народ ума лишился. Не живется спокойно…

– Спокойно не будет. Читай новый опус.

«В связи с обострением обстановки в г. Москве – столице Союза Советских Социалистических Республик, вызванным невыполнением постановления Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР № 1 от 19 августа 1991 года, попытками организовать митинги, уличные шествия и манифестации, фактами подстрекательства к беспорядкам, в интересах защиты и безопасности граждан в соответствии со статьей 127(3) Конституции СССР постановляю:

1. Объявить с 19 августа 1991 года чрезвычайное положение в г. Москве.

2. Комендантом города Москвы назначить командующего войсками Московского военного округа генерал-полковника Калинина Н.В., который наделяется правами издавать обязательные для исполнения приказы, регламентирующие вопросы поддержания режима чрезвычайного положения».

– Для введения чрезвычайного положения и комендантского часа минимум пять суток надо. Сейчас такая неразбериха начнется. Ни пропусков, ни фильтрационных пунктов. Профессионалы хреновы, – бросив очки на стол, прокомментировал В.И.

Однако оценки происходящего не были столь однозначными. «Отмороженный» раз и навсегда Дед бурлил, как самогонный аппарат. Шуму много, вони много, но из носика змеевика капает в час по чайной ложке. Многие в складывающейся ситуации смотрели на это бурление если не с удивлением, то с интересом. Нет, это не было созерцанием в состоянии медитации, просто большинство оперов, отложив свои дела на потом, пытались вникнуть в суть происходящего, задавшись риторическим вопросом русской интеллигенции: «Что делать?»

– Что делать, что делать! – кипятился Дед. – Летом варенье варить, а зимой его есть!

Несмотря на не меньшую риторичность ответа, опера тушевались. Глубокий философский смысл, выраженный классиком, только поднимал Деда в их глазах.

Прозрев к исходу вторых суток, Дед перестал задумываться над дальнейшим ходом политических событий.

– Да куда они денутся с подводной лодки!

Кому адресовалась эта фраза, было не ясно. Но прозорливость Деда, неоднократно доказанная, заставляла многих прислушиваться к нему с чувством плохо скрываемого оптимизма.

Трактовать сентенцию можно было по-разному.

Существовало несколько версий.

Первая – коммунисты, заварившие эту кашу, все равно останутся там, где находятся сейчас, просто в других ипостасях.

Вторая – демократы, собравшие толпу у Белого Дома, там и останутся… То есть пойдут тем же путем, втянувшись в русскую народную игру «Хождение по граблям».

Третья – что бы ни произошло и кто бы ни победил, контора останется конторой и переживет века.

Первая и вторая версии интересовали ограниченный контингент ограниченных офицеров. Третья, более заземленная и конкретная, легла на душу подавляющему большинству. Сам же Дед был погружен в заботы земные. Из Юго-Восточной Азии шел караван с «дурью», или, как это называлось на оперативном сленге, «осуществлялась контролируемая поставка». Короче, проводилась операция под названием «Карусель». В операции были задействованы несколько ведомств, шесть республиканских комитетов госбезопасности. И бразды всей этой «Карусели» были в руках Деда. Эшелон несся по просторам СССР, и, допусти хоть одно звено сбой, на Европу обрушились бы тонны наркотиков.

Мысли Деда и тех, кто с ним соприкасался, – десятков бригад наружки, сотен оперов на территориях, множества техников, – текли только в одном направлении: с юго-востока на северо-запад. Двадцать первого августа операция «Карусель» была завершена. Десяток арестованных дельцов пополнили мюнхенскую тюрьму, а дым от сжигаемых тюков с наркотиками кружил головы сотрудникам германской таможни.

– Я пуст, как клизма после процедуры! – вздохнул Дед и выглянул в окно.

Утро двадцать второго наступило неожиданно. И слишком рано.

В.И. положил телефонную трубку.

– Только что звонили из Краснопресненского райотдела. В туннеле под Садовым кольцом произошло столкновение воинского подразделения с пикетчиками. Была стрельба – три человека погибли. Первая кровь. Дай Бог, чтоб была последней.

– Думаешь, всё? – Олег рисовал в блокноте свечи. Словно предчувствие.

– Хорошо смеется тот, кто стреляет последним. Если в течение часа не будет активных действий, а точнее команд на какие-нибудь действия, то можно считать, что всё. Крючков человек осторожный. Первая кровь – как лакмусовая бумажка. Если они серьезно что-то затевали, то пойдут дальше. Если ни плана ни стратегии нет, то дадут отбой. А это для них, да и для всех нас – я о КГБ говорю, фиаско с тяжелыми последствиями. Хотя, конечно, выдвинутая Ельциным формула обвинения против членов ГКЧП – шестьдесят четвертая статья, измена Родине – критики не выдерживает. Слабовато у него, видно, с юристами.

Через два часа был дан отбой.

– Не долго мучилась старушка в высоковольтных проводах. Шеф дал команду по домам. – В.И. положил телефонную трубку. – Мысль, конечно, интересная, если учесть, что на часах половина пятого.

– У больших свои причуды. Они на метро не ездят. – Адмирал трет глаза. – А у нас «метро не ходит, в такси не содют»… Сэр, вы можете продолжить свой отпуск.

– Как бы он не стал бессрочным. Комедия закончилась полнейшим абсурдом, – констатирует В.И.

Через несколько часов пришла очередная шифровка.

«Предпринятая 19–21 августа с.г. попытка группы государственных лиц совершить государственный переворот была сорвана в результате решительных действий демократических сил страны. Эти антиконституционные действия не поддержаны ни высшими властями, ни народом. Авантюристы несут полную ответственность за свои противоправные действия… Отменяются как противоправные и недействительные с самого начала циркулярные телеграммы…

М.С. Горбачев призвал сотрудников органов госбезопасности проявить выдержку и бдительность в деле обеспечения правопорядка в стране.

Заместитель Председателя КГБ СССР генерал-полковник В.Грушко».

– Что и требовалось доказать. – В.И. убирает телеграмму в сейф и, плюнув на печать, плотно притискивает ее к куску пластилина на углу дверцы.

– Помянем последнее неразумное дитя перестройки – ГКЧП!

В.И. ошибся. Комедия закончилась, но абсурд продолжился. События последующих дней носили ошеломительный характер. Над ведомством загоралась новая заря. Опустела площадь. Постамент памятника Феликсу Дзержинскому превратился в то, что на Западе называют свободной трибуной.

Трижды на оставшуюся тумбу водружался деревянный крест. Словно почувствовав беспомощность конторы, шпана идиотскими лозунгами разрисовывала еще вчера уникальный памятник, к которому нельзя было подойти, даже чтобы возложить цветы. Милиция делала вид, что не замечает происходящего, оставляя чекистам право разбираться с писарчуками. Но и в самой конторе, в ее стенах, было муторно и тошно. По верхам дули холодные ветры, уносившие из ведомства то одного, то другого начальника. Медленно, но верно на первый план стали выползать посредственность и убогость. Отсидевшись в чулане в самые тяжелые для ведомства дни, они выколупывались на свет, окрашивая все, к чему прикасались, в один цвет – серый.

Ярким солнечным сентябрьским днем на площади остановились несколько автобусов. Молодые парни в зеленой распятненке – курсанты пограничного училища – строем перешли площадь к клумбе. В течение получаса на глазах ошеломленной публики они отмыли постамент от наскальных надписей демдикарей. Четким шрифтом взамен были выведены два слова: «Феликс, прости!»

Новая метла мела по-новому, но принципы… Принципы в деятельности спецслужб – категория консервативная. Чем более традиционны формы и методы, тем более эффективна работа. Руководство, прибывшее в качестве посланца Горбачева для раскассирования КГБ, ухватило главное звено, потянув за которое можно было уничтожить основной принцип, заложенный в фундамент спецслужб.

Через три дня после окончания трагедии, обернувшейся фарсом, газеты опубликовали информацию:

«Приказом председателя КГБ СССР в рамках радикальной реорганизации Комитета прекращена деятельность Управления по защите советского конституционного строя (Управление 3) и упразднены все его структурные звенья.

Предусматривается, что определенная часть сотрудников бывшего Управления 3 с учетом их профессиональных и личных качеств будет использована в других подразделениях КГБ СССР. Высвобождающиеся работники трудоустраиваются в соответствии с действующим законодательством».

А еще через некоторое время ТАСС известил:

«По инициативе руководителя Межреспубликанской службы безопасности Вадима Бакатина в ходе переговоров с послом США Робертом Страуссом достигнута договоренность о передаче американской стороне исчерпывающих сведений об элементах и местах расположения снецтехники в новом здании посольства Соединенных Штатов в Москве. Эта договоренность, сообщает сегодня центр общественных связей МСБ, была согласована с президентами СССР и РСФСР, министерствами иностранных дел Союза и России. Такое решение, по мнению МСБ, полностью исключает необходимость огромных и бессмысленных затрат американской стороны на перестройку здания и с учетом духа и перспектив наших новых отношений может быть с пониманием встречено американским народом».

Об американском народе судить сложно, но ЦРУ обалдело от хитрого хода шефа МСБ. Такого в истории взаимоотношений спецслужб еще не бывало. Именно поэтому в управление кадров посыпались рапорты от сотрудников, понимающих, «что такого не бывало и бывать не должно».

– Мужики, я чего-то не понимаю, – говорил Адмирал. – Ну, на Горе – то ли растерянность, то ли бои местного значения. Основополагающих приказов не поступает… Но это ведь не значит, что текущую работу отменили? А раз так – все на выход. Едем в советско-американскую фирму «Эль». Гендиректор – наш бывший сотрудник. Вчера на него начался накат. Новый шеф просил подключиться.

– А почему не милиция? Ведь мы уже год как не работаем по вымогательству.

– Черт его знает. То ли наши интересы какие, то ли еще что. Но прошел ЗОС. Звонок Оглушительной Силы. Кто, что – не знаю. Приедем – авось разберемся.

Поручения подобного рода хоть как-то позволяли поддерживать форму. Несмотря на демонстрируемую неприязнь, даже закоренелые демократы предпочитали обращаться в ведомство за помощью. Как бы то ни было, ореол всесильности все еще витал над Лубянкой. Обращение выдавалось за высшую степень доверия. Однако подобное доверие настораживало. Тому было несколько причин. Во-первых, не всегда подобное доверие можно было оправдать. А во-вторых, не всегда это было так уж необходимо.