Текст книги "Кевларовые парни"

Автор книги: Александр Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

6

…«Жигули» вкатывают в уютный дворик в старой части Москвы. Двухэтажная хибара, облупившаяся и колченогая, по виду никак не тянет на советско-американскую фирму. Во всяком случае, во второй ее части. Обколотые ступени крыльца, невзрачная, давно некрашенная дверь без вывески и обозначения. Адмирал звонит, жмет плечами, ковыряет облупившуюся краску на стене.

– Кто? – раздается откуда-то сверху. Избенка вроде бы старая, но домофон наличествует. Вверху над дверью стеклянно глядит объектив камеры.

– Контрасты, – философски замечает Адмирал. – Откройте, КГБ. – Щелкает магнитный замок. – Тысяча и две ночи. Голливуд. Фильм ужасов для советского человека, – оглядевшись, констатирует Адмирал, моментально оценив и мини-девочку в мини-юбочке с голливудской улыбкой, и интерьер. – Обувь снимать?

Девочка – ноль эмоций. Приучена и не с такими общаться. Тем не менее за внешним холодом проглядывается определенный интерес.

– Проходите, вас ждут. – Юная леди, вращая попкой, мягко скользит по ворсистому паласному покрытию. Картины, зеркала, импортные светильники.

В огромном, эффектно-киношно обставленном кабинете навстречу Олегу поднимается… его бывший шеф. Тот, «забугорный». Александр Сергеевич Горбунов. Собственной персоной. Солиден, импозантен. Теперь становится ясно, откуда здесь столь симпатичная мадмуазель. Бывший разведчик всегда таких любил – старый ловелас. Неисправим.

Эффект ошеломляющий. Олег в состоянии выговорить только озадаченное: «Дела-а».

Адмирал оценивает ситуацию мгновенно. После августовского потрясения он стал многословен. Иногда слишком. Форма защиты, что ли?

– Встреча старых друзей, я не ошибся? Это крупно меняет дело. Ветеранам движения предоставляется пятиминутка для выражения восторга, удивления, радости и прочих сопутствующих чувств с глазу на глаз. – Адмирал оглядывается по сторонам. – А мы пока освоимся малость в этом заповеднике бизнеса. Или мне, как старшему по ситуации, тоже можно поприсутствовать? Можно? Тогда мы быстрее доберемся до сути дела, ради которого приехали. Хотя и так сложностей должно быть немного. Как-никак однополчане.

Первое потрясение проходит быстро.

– Прикажи кофейку, если можно, – не столько просит, сколько распоряжается Олег. Сейчас надо инициативу брать в свои руки. – Вот не ожидал тебя увидеть. Тем более здесь. Я слышал, ты в Швейцарии…

Горбунов недовольно морщится: подобная ситуация как-то не входила в его планы.

– Евочка, пожалуйста, кофе, – Горбунов присаживается к журнальному столику, рукой приглашает парней. – Какая там Швейцария… Все не так сложилось. Как ты? – в глазах интереса не читается, но протокол есть протокол. Важно сделать паузу, раскинуть мозгами – предстоит явно нелегкий разговор. И разговор не заставляет себя ждать.

– Ну не попал в Швейцарию, ладно. Но, если можно, Сашок, расскажи по порядку про то в нашей общей истории, чего я не знаю. – Олег пытается взять инициативу в свои руки, тем более что шеф – бывший, а Олег – действующий сотрудник.

Впрочем, нахала под жабры взять трудно. Несмотря на первое смущение, бывший шеф невозмутим, доброжелателен, встрече демонстративно рад. Хоть и не были друзьями, но врагами тоже не считались. Более того, можно сказать, вместе страдали и мучились.

– Ну, что ты не знаешь? Наверное, догадываешься, как там было дальше… Когда тебя взяли, у нас начались разборки. Контора – она везде контора. – Горбунов по-хозяйски разливает кофе в тончайшие фарфоровые чашечки с какой-то замысловатой эмблемой.

– Документация, отчетность, дебет-кредит… Пришлось отписываться – как, что, почему. Почему на изъятие тайника – товарищ Соколов, почему не я?.. Жали меня, будь здоров. Сам понимаешь, в тех условиях… Тут наши, тут те. Вони было! Может, коньячку? – Не дожидаясь ответа, Горбунов частит дальше, словно на исповеди: десять минут позора, и все. – Спасибо твоему объяснению и рапорту. Они многое прояснили. И тем не менее на крючке повис. – Горбунов все-таки наливает себе. Опрокинул, подхватил ломтик лимона. – Но высылать было не за что – по службе все чисто. Ты ведь знаешь. А «пятно» уже наметилось. Снизошли, дали срок доработать. Вернулся. Осмотрелся. Понял, что ситуация хреновая. Явно невыездной. Смотрят косо, недоверчиво. Ходить в разведку с клеем и ножницами… Ты ведь тоже отказался… Когда заикнулся, что готов подать рапорт, возражать не стали. Промолчали так скромненько. – Он снова плеснул коньяку, но до конца не выпил, пригубил только.

– Когда уволился? – скорее машинально, чем из интереса, спросил Олег.

– За месяц до путча…

– За месяц до чего? – Адмирал не скрывал своего особого отношения и к событиям августа, и к их официальной трактовке.

– За месяц до августовских событий. – Горбунов понял. – Так, кажется, у вас это называют? – Снова пригубил. – Приехал, осмотрелся. Ну, обстановку сам знаешь. То разгонят, то не разгонят. Короче, сам написал рапорт. Держать и уговаривать не стали. У нас, ты знаешь, никого в последнее время не держат. Походил, посмотрел, пока деньги были… Специальность узкая, спроса на широком общественном рынке нет. Подумал – и открыл фирму. Кое-какие связи по прошлой работе остались – я там с экономикой был связан. Ну, подгадал, когда будущий партнер приехал в Москву по своим делам, поговорили и открыли СП. Торгуем. Компьютеры, телефоны, телефаксы.

– Ну и как? В смысле ощущений? Ведь ты же офицер разведки! – Кофе был крепок, как бедра подававшей его Евы.

– Что «как»? Не стыдно ли торговать? Я же не в подворотне торгую. А потом – что значит офицер? Тем более, бывший офицер?

– Офицер – это порода! Ты видел бывшего сенбернара?

– Ой, Олег, ну не лечи меня! Стыдно – не стыдно. Стыдно – это когда офицер разведки получает меньше, чем секретарша. – Щеки Горбунова приобрели малиновый оттенок. Под кожей стали проступать тонкие красные жилки. – И не надо агитации. Про святое, про государство, которое… Государству сегодня до человека дела нет, ты на армию посмотри. Государство кинуло лозунг «каждый спасается как может» – ну и подвинься… А нас как оно бросило?!

Горбунов начал заводиться – типичный случай, известный в природе. Так же он заводился и там, за бугром. Только тронь его интересы: и глаза вырвет и в горло вцепится. Эту слабость Олег заметил давно, а потому от острых тем старался уходить – шеф как-никак.

– Ну, тебя-то оно не кинуло и не бросило. – Олег в упор посмотрел на собеседника. Нынче весовые категории изменились. Да и сказать многое хочется в глаза, при свидетелях. – Но ты… Скажи-ка мне, брат. Только честно. Ведь ты знал, что тайник пустой? Знал, что агент ведет двойную игру, что разработка фактически провалена.

– С чего ты взял? – Горбунова прошибает пот. – Я этого знать не мог… Я мог основываться лишь на своих материалах, в крайнем случае на своих ощущениях. Что касается тайника… Ведь они предъявили все документы, микропленки…

Олег улыбается, разглядывая узор на дне кофейной чашки.

– Все это, брат, лежало у них в госдепе. Ждали только, что дурак, вроде меня, на пустышку клюнет. На пустую банку. И сдается мне, что живот тебе скрутило именно поэтому… Если тайник нормальный и информация там есть – лавры твои. Если агент проваленный, то…

– Ты за кого меня принимаешь? Этого не может быть! – срываясь на визг, кричит Горбунов. – Не может быть, ты врешь!

Визг будит в Адмирале зверя. Он, как бультерьер, хватает бывшего коллегу за лацканы шикарного пиджака.

– Ты на офицера контрразведки голоса не повышай, гниль коммерческая!

– Отпусти, я полковник, – шипит гендиректор.

– Ты говно, а не полковник, а потому разговаривай с офицерами достойно. – Пар уходит в никуда. Адмирал разжимает тиски. Горбунов падает в кожаное кресло.

– Да, Александр Сергеевич, икается тебе та история! – Олег давно прокручивал в голове возможную встречу. И так и этак ее представлял, но подобного предугадать не мог. – Значит, действительно там все не так чисто было. Значит, это все же ты меня подставил, – вроде бы про себя подвел итог Олег. Подвел, сам удивляясь тому, что не испытывает ни злости, ни даже элементарного раздражения. – За собственные шкуры, значит, сражаемся, не за дело. – Снова вернулось ощущение подавленности, впервые возникшее в ночном разговоре с В.И. – Поскольку и сегодня это остается государственным стандартом – инакомыслящие не в счет, – даже обижаться на тебя, Сашка, сил нет. Ну и как из положения вышел? Просвети, может, и нам в скором времени пригодится.

Однако Адмирал меняет сценарий, не видя для себя в этом повороте «ни ума, ни сердца».

– Так, – рубит он. – Отвлеченные разговоры на высокоморальные темы давайте прекратим. Из-за всеобщего душевного хаоса мы все равно ни до чего умного не договоримся. Я лично пока не вижу впереди высоких ориентиров, заменивших прежние. Но четко вижу практические задачи, которые мы пока еще в состоянии решать.

Адмирал начал медленно остывать, но по малиновым пятнам на щеках Олег видел, что тот находится в состоянии крайнего возбуждения.

– Пока не доказано, что твоя фирма разворовывает государство или наносит ему иной вред, а наоборот, способствует развитию, я обязан эту фирму защищать, тормозя всех, кто на фирму накатывает. Это аксиома. Если, конечно, в действиях вымогателей обнаружится состав преступления, подпадающего под статьи имеющегося закона. Но если окажется, что от твоей фирмы вреда больше, чем пользы, я все сделаю, что в моих силах, чтобы фирму закрыли.

Итог для Горбунова весьма неутешительный. Может быть, лучше было не обращаться?

– Будем последовательны и начнем работать по первому варианту. – Адмирал прихлебывает кофе. – Итак, в чем проблема советско-американского предприятия? – Американцев он не любит, как не любит и все, что с ними связано. Отрыжка холодной войны. – В чем ему может помочь Комитет государственной безопасности? Для людей, от ведомства далеких, перечисляю услуги: борьба с терроризмом, предотвращение диверсий, обеспечение безопасности транспорта и связи, разоблачение агентов западных спецслужб и их приспешников. – Жест в сторону Горбунова. – Какую из перечисленных услуг оказать?

– Прекратите ерничать. – Теперь заводится Горбунов. «Чтоб ты своей ксивой подавился!» Коньяк делает свое дело. Он снова бодр, самоуверен и жёсток. – Не стройте из себя крутых Пинкертонов. Обращение официальное, и нечего мне здесь «Мурзилку» читать. Отец звонил вашему шефу. Он, кажется, ясно изложил, что произошло и что требуется от вас.

– Кто звонил? Отец?! – Олег ошарашен. – Обкомов уже нет, а он, как и раньше, элементарно дозванивается до заоблачных и говорит директивным языком? И там берут, как вчера, под козырек?

– Как бы ты к этому ни относился… – Первая неловкость прошла, инициатива перехвачена, «сынок» снова «сынок». Снисходительно, даже, кажется, наслаждаясь этой снисходительностью, Горбунов заканчивает некую еще не до конца оформившуюся мысль Олега, и тот, потрясенный, едва сдерживается, чтобы не ущипнуть себя за руку. Ничего не изменилось. Шеф – все тот же шеф, а он, Олег, получает очередную задачу в виде хорошо знакомого ненавязчивого приказа.

– Да. Именно так. Отец служил государству и продолжает служить. Служил партии, теперь служит России. Все мы кому-то служим. Вы служили в КГБ, теперь в МСБ, завтра будете служить еще где-нибудь. А потому, как у большого госслужащего, у него на столе стоят соответствующие аппараты. Там и АТС-1, и АТС-2 имеются. И он, как ты говоришь, элементарно дозванивается кому нужно. А теперь, если не возражаете, все-таки о деле. Некоторое время назад в нашу фирму прибыло несколько весьма агрессивных молодых людей. Требуют полмиллиона, причем для начала. Иначе поджог, расправа и прочее. – Горбунов уже пришел в себя. Держится жестко, начальственно и несколько покровительственно. – Я просил разобраться начальника моей собственной службы безопасности, но у него пока что-то не получается.

– А что у него может получиться? Морду набить или ноги переломать. Ну, в крайнем случае, «крышу» криминальную найти, – бормочет Адмирал.

– Мы-то при чем? Это милицейская клиентура. – Олег прищуривается. Вязаться с Горбуновым радости мало, после случившегося и говорить-то не хочется.

– Я хоть и бывший, как вы тут не без удовольствия отметили, но все-таки… Короче, со своими иметь дело надежнее. Милиции я, между нами, не доверяю. И мне хотелось бы иметь дело с бывшими коллегами. Если нужно, чтобы вам дала поручение прокуратура, то…

– Тысяча и три ночи, – восхищенно говорит Адмирал, и скулы на его узком лице каменеют. – Желательно-с. Потому что без такого поручения следствие по чужой статье вести мы не можем.

Щелкает дверь, бесшумно впуская еще одного упакованного. Легкий пружинный шаг, безупречная координация движений – профессионалам не нужно много времени, чтобы определить боевые качества нового собеседника. Безотчетно повинуясь какому-то еще смутному чувству, Олег мысленно примеряет на незнакомца рэкетирскую кожанку и слышит, как далеко внутри отзывается тревожный звонок.

– Это начальник моей службы безопасности. Егор Сергеевич Панков. А это, Егор, товарищи из Комитета. Скоро, может быть, их переименуют, но пока они – Комитет. В курс дела я их ввел. Остались детали. Они тебя внимательно выслушают.

– Мне все ясно, – скучным голосом суммирует Адмирал. – Думаю, мы можем идти. Это все-таки милицейское дело.

– Минуточку, – с такой растяжкой в голосе произносит Панков, что у Адмирала белеют от бешенства щеки. – Наше официальное заявление уже зарегистрировано в вашем секретариате. Вот копия, специально для вас. С прокуратурой тоже все согласовано, поручение готово. Назвать номер?

– Мне бы позвонить, – говорит Адмирал.

– Пожалуйста. По любому.

– В.И.! Это я… Да, на месте… Да, дело ясное. Что? Не понял… Теперь понимаю.

– Ну, что сказала контора? – вежливо интересуется местная «служба безопасности».

– В данный момент более существенно то, что можете предъявить вы, – отмахивается Адмирал. Он явно растерян.

– Вот заявление. Копия в вашем секретариате. Вот запись телефонных разговоров с угрозами. Фотография, правда, неважная, одного из посетителей. Расшифровка аудиозаписи, заверенная, разумеется. Еще кассета с видеозаписью…

– Разработочку можно почитать? Служба собственной безопасности все-таки. – Адмирал снова начинает медленно свирепеть.

– Разработок мы не ведем. Все, что собрали, не выходит за рамки законодательства. Но мы сами, к сожалению, не можем поставить в этом деле юридическую точку. – Выдержке Панкова можно позавидовать. Уверен, спокоен, словно не замечает откровенной неприязни.

– Последний вопрос на сегодняшний день, – Адмирал справился с собой и выглядит вполне благодушным. – В каком полку служили, если не секрет?

– Какие секреты! На Петровке. Удовлетворяет?

– Более чем. Значит, до следующей встречи.

Во дворе Адмирал позволяет себе разрядиться.

– Жертва папиного культа, мать-перемать! Просто перескочил из поезда в поезд. «Товарищи!» Я бы этому товарищу челюсти поменял местами… «Товарищ!» Слушай, это и есть концепция новой России? Жирующий жирует, а крайний как был, так и остается крайним? – Адмирал явно не в своей тарелке. – Но самое интересное, брат мой Олег, то, что делу действительно дан ход, и нам придется бултыхаться в этом дерьме. В.И. чуть не плакал, но продиктовал однозначно. Что из всего этого следует? Я лично буду счастлив, когда прихвачу тех самых экспроприаторов. Но буду счастлив вдвойне, если сумею взять за горло этого представителя нарождающегося класса. И показать его голеньким восторженным приверженцам перемен.

– Сойди с трибуны, Адмирал. Скажи, сегодня утром ты расписывался на полях известного тебе произведения искусства? Панков никого тебе не напоминает?

7

– Перекурили? Трудности быта и международное положение обсудили? Перейдем к нашим баранам. Что за СП? Кто начнет? Ты, Дед? Давай. – Совещание у В.И. переходит в завершающую фазу.

– Я поинтересовался в службе экономической безопасности. Странная структура. – Дед, один из старейших оперов отдела, докладывает четко и телеграфно. – Оборот ноль, а реклама по всем каналам. Деньги кочуют в огромных количествах со счета на счет. Куча якобы выполняемых услуг, но в итоге рога и копыта. Однако – фирма. С документами полный порядок.

– Кто вымогатель?

– Черт его разберет! Вроде мужик чистый, хотя сейчас любые бумаги сделать – как плюнуть. Я его видел – две ножки да рожки. Не верится, что он такой уж грозный. Да и сумма по нынешним временам…

– Когда «стрелка»?

– Завтра, в одиннадцать.

– Как выставляетесь?

– Кэгэбычно.

– Милицию привлекаете?

– Вообще-то такая странная просьба была. Даже звонили оттуда. Надо полагать, Панков работает по всем линиям. Подвязывает всех, кого сможет.

– У них что, тоже заявление лежит?

– Да нет, просто предлагают услуги, в том числе и следственные. По сути, это ведь их клиентура. Скорее всего, если наши следователи откажутся, материалы придется передавать на Петровку. А вообще вам виднее. Жираф большой…

В.И. комкает листок, аккуратно водворяет карандаш в пластмассовый стакан.

– Над начальством иронизируешь. Это хорошо. Значит, аккумуляторы еще не сели. – В.И. берет ситуацию в свои руки. – От милиции полагаю дипломатично отодвинуться. Настораживает меня эта неожиданная вспышка профессионального к нам интереса, после того как дело навесили на нас. Крутить будем сами. Прокуратуру беру на себя. Они любят с философами дело иметь. Что касается СП, могу тоже кое-что добавить в общий котел. – В.И. извлекает из сейфа тоненькую папку. – Итак, советско-американское СП «Эль». Создано в сентябре 1991 года. С нашей стороны… все ясно. С американской – некто Филипп Джордж.

– Кто-кто? – Олег даже приподнимается на стуле.

– Филипп Джордж. Старый знакомый, что ли? Излагай.

– Представитель типично криминального бизнеса. Большой специалист по банковским махинациям. – Олег морщит лоб, пытаясь вспомнить все, что ему известно об этой фигуре. – В шестидесятые годы в Штатах было громкое дело: этот мошенник путем ряда махинаций буквально дотла разорил несколько фирм. По суду остался чистым. Впоследствии некто Александр Сергеевич Горбунов, сотрудник нашей резидентуры в известной стране, личность заметная в силу своего происхождения, довольно активно, хотя и без санкций, пользовался услугами Джорджа. Приемы, банкеты, рауты… Тот охотно шел на контакт. Как бы невзначай давал иногда весьма любопытную информацию. Чаще всего при перепроверке она подтверждалась лишь частично. Но в большинстве случаев перепроверить ее не удавалось. Уж слишком крупными персонажами были те, с которых Джордж якобы «сдаивал» информацию. Как говорится, хочешь верь – хочешь не верь. Что ж, это в духе господина Горбунова – моего забугорного начальника. Значит, с Джорджем они партнеры? Дружба не знает границ! И сколько сейчас на валютном счету фирмы?

– Если верить нашим данным – ноль целых, хрен десятых. Мотивировка: все деньги в обороте, и ими распоряжается западный партнер…

– Можно предположить, что идет перекачка баксов отсюда на Запад. То есть доллары вроде бы приходят сюда, но вскорости бесследно исчезают в родимых прериях. А на чем «варят»?

– Бензин и нефтепродукты, цветной и черный металлы, а также электронная техника – телефаксы, компьютеры, ксероксы. Последнее время новая статья дохода – спортивные и охотничьи боеприпасы. Вывозится все, что можно вывезти при сегодняшней неразберихе. Само собой, имеются лицензии, выделены квоты и прочее. Сюда должно поступать продовольствие, барахло, техника.

– Российские предприниматели – санитары Европы? Может, нам подержать за вымя, как говорил великий Остап, господина Горбунова? И господина Панкова?

– Я инженер и частично юрист. К животноводству отношения не имею, – подводит итог В.И. – А потому, ударники сельскохозяйственного труда, вам и карты в руки. При условии, что вы, бойцы невидимого фронта с видимыми последствиями сражений, выслушаете еще одно соображение, изложенное теплым отеческим тоном. Знаете, чем разнятся положения начальника и подчиненных, решающих одну и ту же задачу? Подчиненный, если он профессионал, достаточно ясно представляет, с чего все начнется. Начальник, если он тоже профессионал, не менее отчетливо представляет, чем все может кончиться. Если подчиненные ему дороги, он просто обязан им тепло, по-отечески сказать: ребята, смотрите в оба, что в переводе означает – не валяйте дурака. А если уж совсем просто – не вздумайте недооценить одну сторону и переоценить другую. В моем голосе было достаточно теплоты?

В офисе Горбунова Дед, упакованный, как падишах, сидит и от нечего делать забавляется с компьютером. Дед с удовольствием гоняет по экрану ковбоев, но это не мешает ему видеть и, главное, слышать – внутренний будильник тикает четко, Дед привычно слушает его ход. Он даже испытывает чувство удовлетворения, когда звон будильника и звонок снизу сливаются в один.

– Слушаю, – Дед включает микрофон домофона.

– Мы от Игоря Станиславовича.

Щелчок тумблера. Где-то там, внизу, в паз втягивается ригель замка. Входят трое парней. Они уверены и деловиты.

– Нам бы переговорить с Александром Сергеевичем.

«Так, это, похоже, старший: бритый затылок, кожаная куртка, трехдневная небритость – “под Арафата”».

– Александр Сергеевич улетел во Франкфурт. Будет через неделю.

– То есть как улетел? Мы же с ним договаривались только вчера! – Малый начинает проворачивать в голове ситуацию, но жернова вращаются туго. – А вы кто?

– Я его новый заместитель. Кое-какие вопросы уполномочен решать и без него. У вас что?

– Финансовые решать уполномочены?

– Обижаете.

– Тогда поговорим с вами. – Двое непринужденно разваливаются в креслах, третий выходит провериться. «Элементарщики». – Он вам что-нибудь говорил по поводу Игоря Станиславовича?

– Говорил. Только я не совсем понял, почему расчеты наличными. Это нарушение.

– А вот это не твое дело. Твой шеф должен моему пол-лимона.

«Погубит его когда-нибудь эта нетерпеливость».

– Александр Сергеевич предупреждал, что за деньгами придут. – Дед старается, ему интересно. – И вы, конечно, от Игоря Станиславовича, но я должен убедиться, что это именно так.

– Не парь мозги. Тебе дали деньги – твое дело передать тому, кто придет.

– Оно конечно, но вы же понимаете, такая сумма…

– Где бабки?

– …Это такая сумма, что, я боюсь, Александр Сергеевич рассердится, если я ее отдам без расписки.

– Если не отдашь, он будет еще больше сердиться! Ну? – В грудь Деда упирается дуло «макарова». – Веди в закрома!

– Предупреждаю, это разбой. Вымогательство. Статья.

– Веди к бабкам, умник!

Дед, загородив кодовый замок сейфа, сосредоточенно набирает комбинацию цифр. Тяжелая дверца медленно отходит, открывая взгляду горку радужных упаковок.

Кожаный принимает деньги у Деда, перебрасывает на стол.

– Вы уж пересчитайте, здесь такая сумма… – лебезит Дед. – В банке иногда ошибаются.

Двое деловито пересчитывают, виртуозно проверяя уголки банкнот – не «кукла» ли.

– Молодые люди, вы мне хоть расписочку бы, – ноет Дед. – Александр Сергеевич сердиться будет, я ведь всего неделю работаю, не хотелось бы неприятностей.

Теперь они должны сложить деньги в сумку. Хотя деньги, с какой стороны на них ни глянь, чужие, это занятие троицу увлекает. «Пора».

– Мужики, все пересчитали? – тон Деда резко меняется.

Они дергаются все сразу, небритый упирается взглядом в ботинки Деда, и тот еще успевает мысленно обматерить себя: как же он так лопухнулся?! На нем коричневые офицерские ботинки. При черном французском костюме. Забыл переобуться!

– Серый, он мент!

Это уже двойное оскорбление – негодование глушит чувство стыда.

– Ну, тогда… Атака!

Один из троицы – и с подготовкой у них слабо! – летит задом в кожаное кресло. Второй, с завернутой чуть не до затылка кистью, мычит, упираясь небритой рожей в финские обои.

На открывшуюся дверь Дед реагирует свободной ногой – третий злодей, схватившись за причинное место, с открытым ртом сгибается пополам и валится на пол. Он пытается набрать в легкие воздух, но дыхание ему не очень-то подчиняется.

Ворвавшимся по сигналу Олегу и Адмиралу остается считать потери противника.

– Тебе сколько раз говорить, чтобы следователю передавал нормальных людей, а не инвалидов? – воспитывает Деда Адмирал, выгружая из кресла первую жертву.

– Инвалид далеко не убежит, а сейчас это главное, насколько я понимаю. – Дед усаживается на прежнее место, с сожалением вырубает компьютер. – Давай теперь канцелярщиной заниматься. Ну, кто побойчей? Ты? Фамилия, имя, отчество. Не мне. Вон следователь уже папку раскрыл, приготовился. Да не тяни, мы сегодня из-за тебя без обеда остались.

– Поглядим, кто в следующий раз останется, – давит форс «Арафат». На морде – отпечаток рисунка обоев.

Дед оценивает предложенную ситуацию и печалится:

– Если лопухнусь, как сегодня, то, может, и я.

По коридору гуляли сквозняки. Под потолком унылыми сверчками трещали лампы дневного света. В дверях кабинета В.И. Олег едва не столкнулся с субтильным человеком в обвисшем пиджачке. Коломенская верста в роговых очках, галстук со съехавшим в сторону узлом на тонкой шее. Шелестящий голосок – «Извините…» – и мелкая рысь по направлению к лифту.

– Это что еще за боец невидимого фронта?

– Бери выше, Буратино с золотым ключиком, – усмехнулся В.И. – Некто Игорь Станиславович. Операции с недвижимостью.

– Сам пришел? Тот самый пахан, который посылал своих абреков за данью? И о чем он тебе рассказал?

– Все, о чем я его спрашивал. Чайник. Столько всего на себя повесил – хоть плачь от сочувствия. Оказывается, вся суть вчерашней ситуации – тривиальный хозяйственный спор. На языке нарождающегося третьего класса – разборка. Твой «товарищ» по рейду в тыл противника и ветеран холодной войны Александр Сергеевич Горбунов взял у нашего Буратино, а точнее, обманным путем вытряхнул из него весьма кругленькую сумму. Обязался поставить партию компьютеров. Однако сроки вышли, а ни шила, ни мыла… Ткнулся в арбитражный суд – там очередь уже до девяносто пятого года. Умный человек и подсказал – найми человечка, пусть выбьет твои бабки. Вот он и нашел… Рудименты прошлого. Грубая физическая сила.

– Ты хочешь сказать, что новое поколение…

– Погоди про поколения, я еще про рудименты не досказал. И поручил он это дело своей службе безопасности, точнее, группе аморальной поддержки, то бишь «крыше», волкодавам из мытищинской команды… Естественно, под проценты с возвращенной суммы. Ну, хлопцев этих ты видел. Жесткие до патологии и с нецензурным выражением лица. Но это все-таки пешки. Прислуга. А новое поколение – это Панковы. Стратеги. Тактики. Умы. Чужими руками крошат и варят. Панков этот… Ни одной зацепки. Пока. Но всей шкурой чувствую: много разного у него за спиной. Суди сам: уходя из милиции, он якобы потерял и удостоверение, и пистолет. И – ничего. Стоимость компенсировал, на том и заглохло. Это ведь только в отношении чекистов уголовные дела возбуждают по факту утраты оружия. А милиция под статью о воинских преступлениях не подходит.

– Это почему же?

– А у них спецзвания: рядовой и начальствующий состав. Они к категории военнослужащих не относятся. Так вот о Панкове. В лавочке Горбунова эту службу безопасности фактически под него создавали. Службе он, правда, своим присутствием не надоедает. Два раза в месяц появляется: в аванс и в получку. Все остальное время чем занимается, как думаешь? Погоняй гемоглобин.

– Он как, порокам века подвержен? Ну там вино, женщины, деньги?..

– По первым двум пунктам так себе. Дилетант. А вот третий – это, пожалуй, главная страсть.

– Значит, неустанно наращивает первоначальный капитал. В полном соответствии с поощрительными призывами… Я верной дорогой иду, товарищ?

– Даже широко, можно сказать, шагаешь, осталось ответить на вопрос «как»?

– Рискну. Где наша не пропадала! С учетом сегодняшних безразмерных свобод, особенностей натуры и профессиональной специализации… Неужели ненавязчивый рэкет?

– И чего ты в загранку подался, когда таких сообразительных, как ты, на внутренних фронтах не хватает? – В.И. удовлетворенно потянулся.

– Загранку, шеф, не тронь. Вопрос, как говорит мой сосед, ниже пояса. Еще не зажило.

– Он что делает? Приходит, пугнет, пообещает отшить всяких так «контролеров», солнцевских и прочих, – и ему очередная «фирма» отстегивает оклад. Он двигает дальше – наращивать совместительство. С основными авторитетами договаривается, частично делится с ними. Тех, с кем не договорится, в зону сплавляет, связи-то прежние целы. По моим данным, только за последнее время человек восемь на северные курорты устроил. Особых поводов не ищет: в основном двести восемнадцатая – незаконное хранение огнестрельного оружия. Не перестроились еще многие.

– Неслабый клиент. Ладно, записали. Это, так сказать, общевойсковая обстановка. Что конкретно с нашим Буратино делать будем?

– А черт его пока знает, что мы с ним будем делать… Вроде мужик ничего, но попал в дурацкую ситуацию. Его бойцы в камере, он выпущен под подписку. И деньги не вернул для своего «синдиката», и теперь ему еще «счетчик» выставят.

– Кто?

– Да те, которые сидят в камере. Кстати, о жертвах. Горбунов-старший на связь вышел. Как рояль из кустов.

– Папаша?!

– Ну.

– Сказки братьев Гримм! И что?

– Выразил благодарность за проведенную операцию по спасению сына, а также уверенность в том, что справедливая кара настигнет всякие отбросы нашего общества, которые в смутную пору в мутной воде… и так далее. Пламенный трепун просто! Я эту категорию – аппаратчиков – начинаю теперь сознательно уважать. За неистребимость.

– Ты его заверил, что будешь зорко стоять на страже интересов нарождающегося класса?

– Я хотел его послать в одно место, но по АТС-2 неудобно… Слушай, может, я закоснел среди родных осин на узком участке работы, но тогда ты мне объясни: что происходит? Вчера они нас призывали к вершинам социализма. Дрючили за лишнюю выпитую рюмку, раздувая любую квартирную свару в персональное дело. Каленым железом выжигали из рядов ренегатов и сомневающихся. Клялись в верности общеизвестным идеалам и ценностям. Двадцать первого августа рванули в разные стороны, забыв и про то, и про другое. Гром отгремел. И что же?

– И что же? – машинально повторил Олег, наблюдая за шефом. В.И. озадачивал его с каждым днем все больше. Еще недавно невозмутимый и четкий, как боевая пружина, шеф теперь то и дело срывался на длинные монологи. Его буквально прорывало. С такими речами на коммунистических митингах выступать, а он небо на Лубянке коптит. Но это явно не были экспромты. Это были мысли, выношенные и сформулированные в ночных внутренних монологах. С ним что-то происходило, но что? Олег терялся в догадках, желая докопаться до истины. Не для того, чтобы ловчей прилаживаться к начальству – этого рефлекса он, слава Богу, пока не нажил. Нужно было понять. Иначе ставь крест на работе. А для Олега, по крайней мере теперь, это было бы то же самое, что поставить крест на самом себе.