Текст книги "Галопом по космоворотам (СИ)"
Автор книги: Александр Бычевский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)
12
В большинстве своем попавшие сюда либо не знали, куда хотят попасть, либо чем-то взбесили космоворот. Любой заложник бюрократической вселенной вначале её ненавидит, ведь достаточно быстро осознает, что выбраться отсюда практически невозможно. Остается лишь с положением дел. Когда приходит смирение, то выходец планеты Лоу-П решает не медлить и делать то, что умеет лучше всего: богатеть. Став богатой, Денда станцевала танец желе и озадачилась поисками ученого, потому что вещи, приносящие удовольствие – веют скукой. Никакие шоковые терапии, выстрелы из бластеров, виртуальные реальности, центрифуги не приносят удовольствия, как сигареты. Обычные сигареты, сигары и еже оные – быстро приедаются, поэтому без химика не обойтись. Перед тем, как житель Лоу-П покидает родную планету он смотрит на надпись, оставленную Нудидом Искателем недалеко от входа в кротовую нору: «Нужно химика найти», – и Денда нашла не просто химика, а мастера на все руки: Саймона Кубовски. Он смешивал для нее такие гадости, что она никак не отреагировала, когда он попросил её любимую машинку, чтобы проехаться за молоком. «И на кой хер этому старику молоко посреди ночи?», – задумалась бы Денда не танцуй она как желе, но танцуя в такт рёву мотора, уезжающему «шелби», она не могла помыслить, что видит Кубовски в последний, а машину в предпоследний раз. Эта машина стала для нее особенной, потому что принесла первый миллион талонов, а ещё эта машина нравилась главе налоговой службы. Конечно она могла бы подарить ему другую, но казалось, что тот знает каждую царапинку и вмятину на этой, а потому заметив подмену может выйти из себя и разглядеть неуплату налогов бюрократического масштаба. В большинстве своём жители планеты Лоу-П не мстительные создания, однако, когда «шелби» нашлась, казалось, что её сдавили прессом и она похожа на куб. «Кубовски», – волнообразно кричала Денда раз за разом, забыв зачем кричит, когда начала по привычке пританцовывать, но вспомнив, она впервые остановила танец желе. С того дня прошли годы. Долгие годы без танцев. Без той самой «шелби», которая нравилась налоговику, и без Кубовски, который обманул её, и даже не оставил забористого курева... Поиски химика, и по совместительству оружейных дел мастера – оказались сложны, она так и не нашла никого похожего на этого сумасброда. Ей нравилось, что в глазах престарелого человека светится жажда жизни с такой яркостью, что казалось, Денда живет как-то неполноценно, занимаясь разнообразной торговлей, в отличии от него – узника гаража. Зато за годы ожидания – она разработала план мести. Такой простой и гениальный, что ей хотелось с кем-нибудь поделиться, но она предпочла не распространяться с учетом того сколько существ ищет Кубовски, пока несколько часов назад к ней не пришли два близнеца.
– Какого ч…
Расфокусированный взгляд Дока навелся на примитивный дротик, который так престранно торчал из груди. На него напала зевота. Дебильно раскрыв рот, словно замерев от испуга, он увидел, что к нему медленно приближаются два близнеца. Последняя мысль, принадлежавшая ему: «идиотические усы»
– Не соврала Денда… И на кой ляд ему потребовалось сигналить? – спрашивал Витя у Мити.
– Смотри!
Впереди красовался билборд с надписью: «Просигналь, если ненавидишь бюрократов».
– Дела… Перекидывай его назад, и поехали.
Запихнув обмякшее тело на заднее сидение в машину Кубовски Митя уселся рядом. Витя уселся за руль, а после принялся настраивать: сидение так, чтобы стало удобно, зеркало заднего вида, чтобы не отсвечивал лоб брата и радио, чтобы играла отборнейшая электронная долбежка. Закончив, он произнес: «Денда подождет, вначале заберем то, что нам нужно».
– Ты думаешь, у него все ещё это есть?
– Вот и узнаем, – с раздражением старшего на целую минуту брата, ответил Витя.
13
Незнакомка, ящер, и бывший мозг корабля зашли в лифт. Прежде, чем девушка нажала на кнопку, пони высунул голову из дверей и закричал, что есть мочи: «По лестнице пойдете и счастье на крыше найдете!». Искать счастье на крыше – всяко лучше, чем стоять в очереди. Лифт начал медленно подниматься. Пони три раза стукнул по полу копытцем. Из сумки, висевшей на плече девушка извлекла священную книгу с надписью на обложке «священная книга», чтобы ни у кого не оставалось сомнений, что это за книга, и чем она является. Дрожащими руками Хьюго принял ее и осторожно открыл, но увидел лишь пустые страницы.
– Я придумал легенду, о безымянном ровно тогда, когда Кубовски обещал, что его план по извлечению бланка из церкви удастся! – Хьюго не подал вида, что знает какого-то там Кубовски.
– Не знаю, что с тобой сделал Кубовски, но раз ты здесь, то план в силе.
– План? – переглянулись Прохвост и Хьюго.
– Джалинда, – кивнул пони. – Ты таким его и нашла?
– Да, – с досадой произнесла девушка, а после начала объяснять план. – Мы разыграем спектакль перед этими жалкими созданиями, которые хотят мириться с мертвецкими очередями, бюрократией и всей безумной херней, придуманной Создателем, и направим их туда, куда надо!
«Джалинда», – произнес голос в голове Хьюго, затем ещё раз и ещё.
– И куда им надо? – спросил Хьюго, когда понял, что от него ждут ответа, а не попыток понять, что же такого чарующего в имени Джалинда?
– Им нужно стать жертвами, ведь иначе я не знаю, как накормить то чудовище, что сторожит стеклянный гробик, где спрятан бланк, – буднично произнес пони.
– А вы не пробовали… – пони перебил молодого человека.
– Кубовски пробовал все и даже яд, но там четко сказано «жертвоприношение», поэтому, думаю, что на этот раз всё получится! – радостно проговорило богомерзкое создание.
– А договориться? Вы не пробовали с ним договориться? – нервничал Хьюго.
– Понимаешь ли, все не так просто, пресвятая святых принтера находится за городом. Чтобы туда попасть, нужно иметь духовный сан, который у меня есть. Нужна живая легенда, как безымянный, которая потом станет каноном. У меня же есть безымянный? – Хьюго пожал плечами. – И толпа, которую не жалко скормить чудовищу. Плюс, мы обвиним церковь в том, что она не хочется делиться счастьем, или чем-нибудь таким? Дорогой к раю? В общем любой чушью, и стравим оставшихся пришельцев, что не сожрет чудовище им. Пока они будут умирать за немыслимое счастье, – пони облизнул губы на манер Прохвоста. – Мы стащим бланк.
План звучал убедительно за исключением того, что небольшую часть живого населения этого города, который состоял в основном из туристов придется подписать на верную смерть. Для Хьюго сама мысль о том, что он пустит в расход столько жизней оказалась отвратительна. Он решил, что будет подыгрывать ублюдочному пони и очаровательной девчонке, которой после услышанного он бы уже не предоставил шлюз; а когда созреет план, то он непременно сохранит жизни ни в чем неповинных созданий, и отправит в пасть чудовищу пони и эту красавицу с таким необычным именем. «Джалинда», – или не отправит? Нельзя же отправлять такую красоту на верную смерть? Хьюго жалел, что рядом нет Кубовски, который непременно бы ответил на этот вопрос: «Можно».
С крыши небоскреба невозможно разглядеть и третью часть Бюрограда, казалось ему нет конца и края, и единственное, что радует смотрящих с такой высоты, что они не видят очередей. Самые быстрые из последователей смастерили небольшую сцену, на которую поднялась компания во главе с Хьюго. Пришельцам нравилось, что он смотрит задумчиво вдаль, думая о чем-то великом, ведь в противном случае говорил бы со сцены сам, а не пони, который судя по блестящим от счастья глазам – опьянен близостью исполнения мечты.
«И узрев саму суть этого мира, он понял, как его спасти»
Пришельцы, сменившие несколько очередей, чтобы подняться на крышу и посмотреть на него, озиралась по сторонам, пытаясь найти ответ: «Что он такого узрел, чтобы понять, как спасти этот мир?». Их вопросы превратились несносный гул. Хьюго забрав слово у пони, поднял руки высоко в небо, требуя тишины. Благодаря некогда обширной базе данных, отпечатанной на подкорке молодого мозга, он знал, как подчинить себе толпу.
– И дарует Создатель всем бланки, вечную жизнь, и розовых пони!
Он решил, чем абсурднее это будет звучать, тем охотнее в это поверит толпа, и не прогадал. Богомерзкий пони посмотрел на него, как на какого-то идиота, словно пони бывают розовыми? – но слово сейчас у Хьюго, поэтому пони вперил взгляд в толпу, выискивая озаренных мудростью и обещаниями, чтобы те стали их движущей силой.
– И что же нам делать, чтобы получить бланки!? – спрашивала часть толпы.
– И вечную жизнь!? – не верила своему счастью другая.
– И розовых пони!? – возмущались оставшаяся, стоявшая на лестничных задворках, всерьез подумывая над тем, что в очереди намного лучше, чем здесь.
Хьюго посмотрел на Прохвоста, который перевел взгляд на пони, тот кивнул Джалинде, отбив что-то бесшумно губешками. Тогда-то Хьюго понял, что эта крыша выбрана неспроста: Джалинда спустилась в гущу толпы и прошла к небольшой коморке, где хранилась бормотуха с планеты Пьянь, носящая звучащее название «бухлотон». Та обладала редким свойством – подавлять весь негатив и настраивать на позитив. Благодаря ей на планете Пьянь прошли первые и последние выборы, где все единогласно проголосовали за владельца заводов по производству бормотухи. Мифичность этого пойла привлекла пони, который прознав про него закупил такое количество, что по заверению продававшего желе с планеты Лоу-П: «Выпив столько, пришельцы точно выполнят любые абсурдные просьбы», – а что может быть абсурдней, чем просьба безропотно прыгнуть в пасть к чудовищу, охраняющему бланк? Так началась крышесносная попойка.
14
– Возьми себя в руки Митя, никуда он не денется, – успокаивал старший брат младшего.
– Здесь-то да, а там? Не знаю. Как вспоминаю, что говорят про Кубовски…
Док претворялся спящим, хотя Митя давно увидел, как тот украдкой подсматривает правым глазом то на него, то на затылок брата, то в окно, пытаясь угадать место на родной улице?
– Да-да, помню! «Целый арсенал, и в жопе одуванчик».
– В жопе одуванчик, – многозначительно произнес Митя.
– Не хочу показаться бестактным, но раз уж вы обсуждаете меня в момент моего забытья, то потрудитесь ответить почему одуванчик… – Витя перебил его.
– Откуда нам знать почему у тебя там одуванчик, Кубовски? Приехали, – механически проговорил Витя. – На выход!
Митя уронил взгляд на пистолет, который держал в правой руке, прошептав: «Без глупостей, Кубовски», – губы Дока сжались, он медленно кивнул и вышел из машины, совершив первую глупость: громко хлопнул дверью. Витя хотел его задушить, но сделав несколько глубоких вдохов, сдержал гнев, дав Доку надежду, что пока он им нужен с ним точно ничего не произойдет. Вторая глупость: нарочито наивно, по-киношному произнести: «Дом, милый дом!». Третья: окинуть взглядом некогда любимое место, надеясь, что оно не навеет тоску. Внешне, все выглядело также, как во вселенной смытой в УниТаз. Однако, лужайка нуждалась в тщательнейшем уходе, но не в таком, как дом, принадлежащий Хьюго, тот проще снести и отстроить заново: его перекосило набок; стены покрывал слой мха, решивший, что ему мало места на крыше; разбитые окна почернели от пыли и грязи, олицетворяя собой самые темные чувства. Это не дом, а экспонат в музее ужасов. Сделав несколько осторожных шагов, боясь увидеть что-то страшнее увиденного, Док остановился у почтового ящика, и совершил четвертую глупость: прочитал надпись, выведенную скрупулёзным почерком Марты: «Кубовски Саймон и Марта». Сердце защемило так же по-стариковски, словно ему опять семьдесят. Митя подтолкнул сердцевышибателем в спину, и сквозь зубы процедил: «Вперед, давай-давай». На втором «давай» Док обратил внимание, что кто-то подглядывает за ними из-за штор, а когда он заметил непонятный силуэт, то незнакомец отскочил, оставив после себя лишь покачивающуюся ткань, которая никак не интересовала близнецов. Их волновал лишь один вопрос: «Как попасть в этот чёртов дом?!». Скривив гримасу человека на которого летит булыжник, Док указал на дверь, однако ему не хватало смелости постучать или позвонить в звонок. Док не знал, кто находится за ней. Быть может Марта? Как он объяснит чужой Марте, что смыл свою в УниТаз? От одной мысли об этом по телу Дока пробежала неприятная дрожь, казалось, что ледяной ветер сковал все движения, надув в ухо слово «Марта», которое закружилось в голове, как вселенная в космовороте. Думать об этом оказалось пятой глупостью.
– Хватит стоять перед дверью, будто тебя мучает совесть, Кубовски! – прикрикнул Витя.
– Будто вернуться за женкой спустя пять лет, какое-то особое достижение? Постучал, открыл, сказал: «Ну был дураком, вернулся вот за тобой, любимая», – брат посмотрел на брата, как смотрят только братья на братьев, когда сомневаются являются ли они родными?
– Любишь ты эти воссоединения, а я вот уже изрядно утомился. Открывай, давай! – замахнулся Витя.
– К чёрту! – произнес на манер Лихого Уолли Док, совершив шестую глупость – вспомнив о друге, который канул в неизвестности.
Осторожно, будто дверной молоточек сделан из хрусталя, Док положил на него руку, а после оттянул, чтобы нанести удар. БАМ! Прошло несколько томительных мгновений прежде, чем два сканера высунулись из-под деревянной крыши крыльца. Они сканировали три удивленных лица. Закончив процедуру идентификации голос отдаленно похожий на Н. Хьюго произнес: «Личность установлена, Саймон Кубовски. Обнаружены два неопознанных человека, сверяюсь с базой. Подождите, – Док перемялся с ноги на ногу. – Личности не установлены, подтверждаете ли вы, что они с вами?» – Док рад произнести «нет», но сердцевышибатель упершийся в позвоночник намекал, что оно того не стоит. Кубовски посмотрел на камеру под сканерами и легонько кивнул головой. Переступая порог, он рассчитывал на то, что за ними подглядывал другой Кубовски, который разберется с двумя близнецами с дебильными усами.
– Есть кто дома? – осторожно спросил Док, надеясь, что другому Кубовски, Марте или тому, кто прячется за шторой – хватит ума не отвечать: «Да, есть, минуточку, я на кухне!».
– Слышите? – прошептал Митя.
Витя и Док затаили дыхание, чтобы прислушаться. Что-то медленно ползло со стороны гостиной, шумя листьями, как обдуваемый ветрами лес. Близнецы приготовились к худшему, один из них, произнес: «Одуванчик?», – не распознав пришельца с планеты Флор.
– Одуванчик? – презренно прошелестел Флор, а после вперил взгляд в Дока. – Кубовски?
– Кубовски? – переспросил Док у пришельца.
Цветок медленно перебирал лозами, похожими на распутывающийся змеиный клубок, приближаясь к близнецам, которые в отличии от Дока не читали энциклопедии, а потому знать не знали, что представители планеты Флор меняют окрас листьев в зависимости от настроения, которое не предвещало ничего хорошего. Листья окрасились в багряный, а после Флор истошно запищал: «ААААААААА!», – братья запищали в ответ. Док отпрыгнул, будто цветок не распылил споры, а бросил старую-добрую лимонку. Закрыв нос, подглядывая в щелочку между пальцами Док наблюдал, как цветок медленно приближается, меняя окрас на нейтрально-зеленый. Едва он оторвал ладонь от лица ему прилетел хлесткий удар листьями по щеке. Кожу обжигало, как после огненной крапивы, и с каждым ударом – боль лишь усиливалась. Впав в ярость в какую впадет человек, валяющийся на полу и отбивающийся от цветка – Док пнул Флора. Тот пролетел несколько метров, в воздухе сделав сальто, а после приземления выпустил из бутона тонкую струйку адской боли. Иначе Док не знал, как назвать желание выцарапать глаза пальцами, лишь бы ничего не чувствовать.
– КАКОГО ЧЁРТА ТЫ НА МЕНЯ НАКИНУЛСЯ!?
– КАКОГО ЧЁРТА ТЫ МЕНЯ БРОСИЛ, САЙМОН!? ПОЧЕМУ ТЫ МЕНЯ БРОСИЛ ЗДЕСЬ!? В ЭТОМ УРОДЛИВОМ ОБЛИЧИИ!?
Док не понимал о чём идёт речь, но не успел задать и вопроса, чтобы прояснить в чём дело. Цветок готовился снова на него наброситься. Цвет листьев сменился на чёрный, что согласно энциклопедии, предвещало смерть.
«Если Флор окрашивается в черный цвет, то у вас есть три варианта, что делать: молиться, звонить в полицию, и извиниться (Флоры очень отходчивые существа)»
– ИЗВИНИ, ЦВЕТОЧЕК, ПОЖАЛУЙСТА!
Цветок остановился. Перекрасился в цвет хаки, говорящий о готовности к диалогу. Изучил лицо Дока на предмет морщин, и задал тот же самый вопрос, как несколько минут назад: «Какого чёрта ты меня бросил, Саймон? В этом уродливом обличии?». Перенервничав, и действительно не зная ответа, Док совершил ещё одну глупость и ответил: «Не знаю».
15
Бус распахнул перед Джонни двери, сказав, что скоро присоединится, а пока тот на свой страх и риск может развлечься с какой-нибудь девкой или заказать авторский коктейль у изобретательного бармена. Пройдя через темный коридор, освещенный тусклой желтой лампой, болтающейся на проводе, Серебряный оказался внутри бара. В ноздри вгрызся аромат спиртного, смешанного с межгалактическим потом и чем-то сладковатым, напоминающий запах богинь в красных платьях. Нос не ошибся. На сцене действительно находилась такая, но не для Джонни. Какой-нибудь Чивесру, Азазель, и быть может даже предательская Лапа – заурчали бы при виде медведицы в белом платье. Свет софитов превращал белизну в радужный витраж зачаровывающий своей красотой толпу, которая покачивалась в такт медвежьему рычанью. Рычание в какой-то момент превращалось в нечто неописуемое, находящееся между песнями сирен и серенадами эф-су, трогающих что-то запрятанное в душе. Такое хрупкое и нежное, что пришельцам приходилось заливаться алкоголем, дабы не утонуть во вселенской печали. Джонни тоже хотел этого.
Продираясь к стойке бара, он коллекционировал надменные взгляды тех, кто собирается участвовать в Бухлотоне. В отличии от качающихся в разные стороны, они стояли практически неподвижно, лениво кивая головами в такт и понемногу отхлебывая из своих стаканов. По одному внешнему виду Серебряного они угадали, кто его подписал на Бухлотон. Какой-то здоровяк, похожий на огромную лягушку черного цвета, растянул губы до ушей то ли улыбаясь, то ли насмехаясь, а после приложил пальцы к черной фланелевой шляпе.
– А сейчас, я исполню вашу любимую песню! Давайте, красавцы, все сюда?! – прорычала медведица, напоминая космо-цыган. Мухи облепившие бар полетели на танцпол, освобождая место игрокам в Бухлотон, желающим обновить напитки.
Бармен напоминающий модель, сошедшую с подиума, поправил упавшую на щеку прядку, загадочно улыбнулся Серебряному, а после принялся обслуживать игроков. Содовая, томатный сок, минералка, «ко-ко-ко-кола», и для черной лягушки отборнейшая грязь, будто он мерзкая жаба. Никто не заказывал выпивку. Серебряный решил, что это неспроста, но решил на всякий случай убедиться.
– А тебе чего, красавик? – «красавик», – Джонни сдержал смешок.
– Односолодовый с содовой, и три капельки премиум водки на свой вкус.
Услышав про три капли водки, кто-то поперхнулся. Он хотел спросить на кой хер изгаляться над выпивкой, но медведица начала рычать «бухлотон» на манер детской кричалки.
– БУ! – толпа выкрикивала следом за ней, вскидывая кулаки к небу.
– ХЛО! – руки толпы согнулись, они напоминали детей, требующих машиниста погудеть.
– ТОН! – ди-джей, стоящий за пультом нажал на кнопку. Из динамиков раздался рев бензопилы, которому подрожала толпа, а после на сцене, оттолкнув басиста появился Бус.
– Здорова, межвселенские букашки! – толпа тепло встретила Буса, некоторые даже рыдали, тыкая пальцами в сторону сцены и говоря: «Такой маленький, а уже большой босс». С ними трудно поспорить. Никто в этом заведении не оспаривал авторитет Буса, несмотря на то, что он шкет и такому хватило бы даже не целой, а трети пули. – Сегодня, мы собр-брр-бррр-рались, – подражал он звуку бензопилы на кнопку которого нещадно жал ди-джей, ещё больше заводя толпу. – Чтобы провести юбилейный 999-ый Бухлотон!
Толпа, не дожидаясь окончания речи Буса начала обливать себя бухлом. Игроки смотрели на Джонни, но тот улыбнулся своей обаятельной улыбкой, поднял руки вверх, будто сдается, и попросил у бармена грейпфрутовый сок.
– Зря. Стало бы на одного игрока меньше, – донеслось из динамика на груди рыбешки, плавающая в аквариуме, напоминающим допотопный круглый плафон от лампы, который крепился к корпусу жесткого водолазного скафандра.
– Разве тебе бы это помогло? – усмехнулся арахнид, облаченный в ковбойский костюм. Его жало собиралось пробить аквариум, но улыбчивая черная лягушка, похожая на законника среди игроков в Бухлотон – поймала жало налету.
– При-бе-ре-ги это для-я игры-ы, – устало проквакал он, поправил шляпу и улыбнулся Джонни.
– Лейте выпивку себе в глотки, несите букмекерам талоны, и готовьтесь! А теперь!? Мина? Нарычи для меня гимн Бухлотона! – толпа начала верещать, как девчонки на концерте космо-бэнда.
Услышав про гимн, зрители прекратили обливаться и заливаться. Они положили свои руки, щупальца, и другие конечности на грудь. Задрали головы, бутоны и все остальное к потолку.
Мина начала петь гимн Бухлотона:
«Крутись, стреляй, «бухлотон» выпивай, обгоняй», – толпа шепотом повторяла за ней.
«Карты скрывай, выпивай, убивай-убивай!», – толпа подхватила: «Убивай-убивай!».
«Беги, плыви, прыгай, лети, «бухлотон» выпивай и крути!»
– Что крути? – с должным артистизмом произнес Бус.
«Колесо крути, судьбу вороти, побеждай иль от Зуба убегай», – толпа снова принялась распевать «убивай-убивай».
«Бухлотон» выпивай, а потом…», – Мина направила к толпе микрофон, которая с остервенением кричала: «Убивай-убивай!».
Гитарист вдарил по струнам. Когда звук из динамиков утих, он начал елозить по рифу, качая головой, словно на концерте хардкорной музыки. С каждым ударом медиатора напряжение толпы нарастало. Вступили бас и барабаны. Начался добротный слэм. Увлеченный этим зрелищем Серебряный не заметил, как игроки рассосались, а на барной стойке перед ним во всем своем великолепии стоял Бус, попивающий кровавую Мэри.
– Ты точно победишь, потому что даже не идешь готовиться! – сквозь изнасилование инструментов сумел прокричать он так разборчиво, что Джонни несколько секунд моргал глазами, словно проморгавшись он поймет издевается ли над ним шкет или нет?
– Пойдем со мной! – крикнул Бус.
В баре каждый знал в лицо Буса, и старался обменяться с ним рукопожатием и какой-нибудь фразой: «Твой новый игрок, босс?», – тот лениво кивал, и зеваки начинали перешептываться между собой, а после выискивать глазами принимающего ставки. Второй по популярности фраза: «Босс-то подрос, вон как задрал нос!», – Бус пояснил для Джонни, что те, кто ходят в соседний бар, слышат про это там, потому что он поднял цены на самое паршивое пиво на какой-то жалкий талон. Поэтому при первом удобном случае посетители повторяют про нос, чтобы быть в тренде. Однако это им не мешает приходить в «Круг» ради Мины или других певичек, которых никогда не будет в «Вне очереди».
– Они просто говорящие головы, которым хочется быть к чему-то причастными, понимаешь? – Бус предложил Джонни допинг, но тот отказался, сославшись на игру. Тогда шкет проехался ноздрями по дорожке, состряпанной на тыльной стороне ладони, а после задрав голову к потолку сделал несколько жадных вдохов ртом, протер глаза и продолжил. – Им просто хочется чувствовать себя частью чего-то большего, чем являются они сами, понимаешь? И вот этот собачий сын, выйдет из моего бара со своей безгрудой девкой, и будет ей причесывать, мол: «Пиво-то лучше во «Вне очереди», – и какой-нибудь другой, услышав его, конечно же поддержит. И вот они идут уже вместе все к кому-нибудь из них домой. Девка им неинтересна, ведь она по-прежнему безгрудая, зато… – Бус потерял мысль, а потому занялся приготовлением ещё одной дорожки от которой Джонни тоже отказался, а лифт все спускался и спускался, казалось, что они едут к центру Земли. – На чем я остановился?
– Девка им неинтересна. – напомнил Джонни, а после прикурил себе сигарету. Бус протянул к нему обе руки, как маленький ребенок и посмотрел глазами засратого котенка на «никотиновую палочку». Джонни отдал ему сигарету, прикурил новую, и повторил: – Девка им неинтересна.
– Конечно, девка им неинтересна, мать твою! Им хочется посидеть на кухне, пообсуждать цены на пиво. И вот сидят они, обсудив её, а после начинают обсуждать что-нибудь другое? Вселенную. Спящую девку. Других девок. И сука! Даже спасибо, ублюдки не скажут, что им есть о чем поговорить! – Джонни насмешливо посмотрел на Буса.
– И ты распинался про это сорок этажей только потому что они не купили дешманское пиво?
– Вначале ты не покупаешь дешманское пиво в баре! А потом сам не замечаешь, как девка, – Бус дебильно ухмыльнулся. – И что с того, что безгрудая? Она же не виновата, что родилась такой?
– Угу, угу.
– И вот эта девка тебе уже не кажется привлекательной, Джонни. Зато корешок, обсирающий пиво… Да, тьфу! – Бус утер глаза от подступающих из-за внутреннего смеха слез. – Вот у тебя, какая девка Джонни?
Называть Кейт словом «девка», конечно можно, но по мнению Джонни – она истинная леди среди пиратского отребья. С другой стороны, объяснять это такому мелкому, упоротому шкету, как Бус – имело столько же смысла сколько стоять в очереди.
– Моя девка мертва… – произнес Джонни так, что им бы гордились все выпускники театральных кружков.
– Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! – Бус снова полез в карман за допингом, но лифт остановился. Словно боясь, что его увидят родители, он спрятал табакерку в карман, пригладил волосы, а после послюнявил палец, чтобы расчесать густые, как для десятилетки брови. – Сейчас начнется суета, ты иди на старт, и Джонни? Мы найдем тебе девку… и в отличии от тех жадных ублюдков, она будет с грудяяями, – мечтательно потрогал воздух перед собой Бус.
Он не обманул на счет суеты. За дверями ждала толпа тех, кто хотел сделать ставку лично у Буса. Может для того, чтобы ткнуть его потом в это мордой, а может, чтобы припомнить, что помимо обещаний, которыми он одаривал толпу, говоря: «Да этот парень точно выиграет», – этот шкет перешел все рамки разумного и повысил цены на дешманское пиво!? По внешнему виду трудно сказать. Они походили на обычных бюрократов, но что-то изысканное мелькало в том, как они держатся и разглядывают Джонни, который спешил пройти через всю эту шоблу, чтобы добраться до старта. Его встретила помощница Буса по имени Саманта. В ту секунду Серебряный подумал, что это всё затянувшаяся шутка, а увиденное транслирует обиженный космоворот. Малышка чуть старше босса, на вид ей лет двенадцать. Одета как секретарь старой школы: юбка до колена, черный пиджак, под ним белая блузка, на лице небольшой боевой макияж из красной помады и нежно-розовых румян. Единственное, что в ней от двенадцатилетней девчонки – прическа, а именно придурковатые хвостики, торчащие на макушке, напоминающие всем на этом стадионе о том, что ей абсолютно фиолетово что о ней говорят, как минимум, потому что постоянно говорила она:
– Ты не слушаешь, Джонни? – он не слушал. – Я же говорю, этот проект разработан специально для «бухлотона», а ты разглядываешь мои волосы? Ты нормальный? Мне двенадцать лет! – она извлекла из маленького кармашка на груди табакерку. – Неоновой радости?
– Нет, спасибо, Саманта, может после игры? – Саманта прыснула смехом, а после продолжила тараторить.
– Зря, у нас такой классный химик, мы искали его по всей это сраной вселенной, и вуаля, гляди, – она обвела стадион свободной рукой от планшета с документами. – Отстроили стадион, устраиваем свои игры, да мать твою, это и не снилось тем убогим гномам из соседней дыры!
– Название у них дерьмовое, – подметил Джонни.
– Конечно, дерьмовое, да и выпивка у них дерьмовая, и охранник у них дерьмовый!
– Простите, Саманта, у нас на старте опять… – она отмахнулась от назойливой мухи – своего помощника.
– Сэм, нууу почемууу ты всегда приносишь дерьмовые новости. Может хоть ты хочешь стать немного счастливее, я не знаю? Радостнее? – она вырастит настоящей искусительницей.
– Это правда срочно, Саманта… – Сэм выглядел чуть старше деловитой девчонки, худее, и судя по лицу – тупее. – Игрок на старте убил другого…
– Опять? – Саманта начала бухтеть себе под нос что-то на испанском: «Malditos animales que no pueden esperar al pitido inicial, ¡al carajo!», – и после «к черту!», Саманта убрала табакерку и велела Сэму довести Джонни до старта, пока она думает, что сказать тем, кто поставил на убитого? И успеет ли она объявить по стадиону, что их ставка не будет возвращена, а переставлена на Джонни?
– Никогда не понимал, почему Саманта всех называет жеванными животными… – очень мягонько сказал Сэм.
– Таким, как Саманта нравится держать все под контролем, чтобы упустить, а после начать всех костерить. Кем она тебе приходится?
– Что значит кем? Боссом…
Джонни махнул рукой на всю эту детскую шайку-лейку, прейдя к выводу, что они омолодились через космоворот, и оказались запертыми здесь. А когда ты заперт в таком унылом местечке, то чего только не придумаешь, чтобы не сойти с ума? Например, стадион размером с пять Олимпийских в Риме. Народу на трибунах столько, что, чем ближе приближался момент начала игр – тем чаще Джонни слышал у себя в голове вместо законченного предложения какие-то отдельные слова или буквы. Из которых сложилось «joder». Пират заулыбался от мысли о том, что вместо ругательства Сэм сказал бы «шманать» или «манать», но никакого другого слова кроме «joder» Джонни не хотел говорить, потому что в подтрибунном помещении скопилось так много игроков, что убей одного или еще сотню-другую – все равно их будет слишком много.
Сэм взял Джонни за рукав и потащил сквозь толпу, которая перед ним расступалась, явно зная, что он работает на боссов. Так или иначе они дошли до регистратора, выдающего манишки игрокам. Сэм что-то шепнул ему на ухо, и тот оглядев пирата с головы до ног выдал ему розовенькую с тремя девятками на спине.
– Счастливчик! – проговорила, а не проквакала лягушка в фланелевой шляпе, нервничающая перед началом Бухлотона.
– Мне пора, удачи! – заверещал Сэм, а после побежал на звук голоса Саманты. Орала она в свои двенадцать так, что без труда перекрикивала весь стадион. Из неё получился бы неплохой космо-футбольный тренер.
Диктор попросил минуточку тишины, чтобы сделать объявление:
«Просьба ко всем игрокам – пройти на линию старта. Повторяю, просьба к игрокам – пройти на линию старта»
– Я никогда не участвовал в Бухлотоне, – замогильным голосом произносил какой-то великан, склонившись над Джонни.
– Юбилейный, 999-ый! – радовалось существо, похожее на маленькое тоненько деревце.
