Текст книги "Тень амёбы (СИ)"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

…Тем временем, команда рудокопов достигла поверхности Оромопото, разместилась в границах рабочей площадки и Ларс Моллен, педантично убедившись, что управляемые когти на ботинках надежно вцепились в грунт, вооружился спец-лопатой. Лопата была гигантской – вдвое больше чем самая большая из земных моделей лопат для расчистки снега ручным способом. Инге Моллен, также проверив крепление ботинок на грунте, с некоторым изяществом подняла гигантский сачок (теоретически таким можно было бы поймать в море большую белую акулу – кстати, на заметку киносценаристам, если они решат снять очередную экранизацию «Челюстей» Бенчли).

Ларс прицелился лопатой и начал продавливать кромку ее ковша в податливый черный грунт. Пару раз она застревала – и Ларс пропихивал ее ударами кулака по черенку. Вот, погружение ковша завершено. Далее пара раскачивающих движений, и ковш с куском крошащегося грунта (кубометра полтора или даже два) поднят на высоту пояса. Пыль и мелкий щебень расползаются над рабочим полем, будто черный ил в прозрачной воде…

…Движение лопаты продолжается и вот, добыча летит в сачок, который своевременно подставила Инге. Не давая ломкому грунту расползтись, она ведет сачок по дуге, затем несильно ударяет его рамкой по краю прозрачного контейнера и удерживает сачок для пресечения рикошета отдельных кусков. Вялые рикошеты кусков, наблюдаемые сквозь прозрачную стенку, постепенно гаснут. Ларс, между тем, цепляет лопатой новый пласт кометного грунта (вот теперь верных два кубометра) и, когда Инге возвращает сачок в положении готовности, следует бросок. Грунт опять успешно пойман. Только вот пыль расползается все сильнее: и рабочее поле и пространство на полсотни метров вверх уже затянуто будто бы черным туманом, поблескивающим в лучах солнца. Каким-то чудом Ларс умудряется отковырять рекордный пласт грунта, и метнуть почти точно в сачок – примерно четверть грунта отваливается и улетает в сторону очаровательного голубого мячика Земли, но три четверти пойманы в сачок и переправлены в контейнер…

…В эфире звучит напряженный голос капитана Йошиды:

– Стоп, ребята! Полный стоп. Оставайтесь на месте, по схеме пассивной эвакуации.

– Почему пассивной? – спросила Инге.

– Потому, – сказал он, – что мне даже через телекамеру видно, что стекло твоего шлема критически запылено. Ты можешь разве что разглядеть с какой стороны солнце.

– Но я даже силуэт Бифроста вижу… Почти…

– А я, – сообщил Ларс, – уже протер стекло рукавом скафандра, и неплохо вижу.

– Ребята, не пререкайтесь, – строго сказал Йошида, – внимание! Юлиан и Аслауг! Ваша задача проследить дальнейшее уже роботизированное заполнение контейнера.

– Ясно, кэп, – отозвался Юлиан.

– Так, – продолжил капитан, – внимание! Вэллент и Хорти, приступайте к эвакуации! В шлюзовой камере удалите со скафандров всю пыль, и возвращайтесь с шампанским.

– Ясно, кэп, – подтвердил Вэллент.

– Ну, – заключил Йошида, – пока пыль расползается, у Трэй и Кевина есть еще время на примерно два клипа. Давайте!

– Даем! – отреагировала поп-идолица, – Вот: город в тени темной луны. Луна называется Фобос. Там еще есть вторая луна, Деймос, но про нее другая песня…

…

Под «шампанским» тут понимался весь широкий ассортимент шипучих вин, которыми производители снабдили новогоднее шоу на Бифросте напитков (еще и заплатив очень серьезные суммы за мелькание бренда в видеоряде космической пьянки). Разумеется, в открытом космосе пьянка не представлялась возможной, однако, чтобы повеселиться с бутылками любой шипучки еще в 1980-х изобретен иной путь. Тогда впервые забросом мармеладок в бутылку газировки был создан игрушечный гейзер с обилием пены, и эта фишка далее стала развиваться. В ход шли разные шипучки и конфеты, бутылки стали применяться на фестивалях не только в роли цветных гейзеров, но и в роли потешных ракетных двигателей для игрушечных тележек и даже для велосипедов…

…Так или иначе, открытая бутылка шипучки при выбросе пены создает существенную реактивную тягу и на этом основывалось сегодняшнее орбитальное шоу с шампанским. Нагретая и открытая бутылка шипучки в невесомости сама собой разгоняется и может лететь (теоретически) сколь угодно далеко. Таким образом, физика позволяла устроить турнир в стиле эпоса «Робин Гуд и вольные стрелки из Шервудского леса». Задача для участника: прицельно выпустив бутылку шампанского с позиции у шлюза модуля-G по направлению к комете-мумии Оромопото, попасть в центр ее видимого силуэта. Но вот нюанс: бутылка не приспособлена для такого применения. Направление струи пены не совпадает с осевой линией бутылки, так что разгон получается не тем курсом, который предполагался стрелком. Угадать курс в таком случае можно разве что чудом…

…Запуск первой бутылки. Пробка осталась в руке Хорти, а бутылка, энергично начала разгонятся – за ней в пространстве медленно расползался чуть поблескивающий шлейф ледяных кристалликов. Когда жидкость исчерпалась, а скорость достигла примерно 15 метров в секунду, бутылка была уже едва заметна на фоне черного зазубренного диска Оромопото, висящего в трех километрах от Бифроста. При диаметре Оромопото около километра, казалось, промахнуться невозможно…

…Действительно, промах не случился. Но было близко к тому. Через полминуты после запуска недалеко от края диска оттенок черноты изменился: это бутылка, ударившись о рыхлую поверхность, выбила облако пыли. Почти сразу решилось пари о судьбе самой бутылки: отскочит или застрянет? Она застряла…

…Вторую бутылку запускал Вэллент. Ему удалось почти угадать параметры сопла, или точнее: горлышка, и бутылка полетела, казалось, в самый центр мишени. Но нет: через полминуты облако пыли возникло не менее чем в 200 метрах от точки идеала…

…Запуски продолжались и после десятой бутылки, их холодные реактивные выхлопы сформировали нечто вроде облака сверкающих снежинок в области около шлюза. Как парадоксальная вьюга в открытом космосе. Когда стрелковое шоу завершилось, облако снежинок держалось довольно долго, так что все участники экипажа Бифроста успели сделать фото и клипы на память о встрече этого Нового года, 11-го года Каимитиро по межзвездному календарю, будто в шутку предложенному на октябрьской конференции MOXXI. Идея отвязать календарь от мировых религий понравилась значительной доле молодежи Старого света и многие увлеклись фрондерством: указанием дат К– и К+.

Это фрондерство стало первой темой застольного флейма, когда весь экипаж Бифроста собрался в самой просторной из нескольких кают-компаний на орбитальной станции. В принципе, какая разница – указывать год в интервале от мифического сотворения мира, рождения клона бога, путешествия пророка, или от обнаружения техногенного объекта внеземной цивилизации? Но разница серьезная: в самоидентификации людей. Кто мы? Фигурки в кукольном театре некого божества или потенциальная сверхцивилизация на ранней фазе восхождения к панмодерну? Так или иначе, сегодня пресс-служба MOXXI объявила плановую дату старта миссии БФМ (Бифрост – Фобос – Марс) 3 марта 13 года Каимитиро. Кстати: 3 марта 1972 по старому календарю стартовала миссия Пионер-10: Первая, вышедшая за пределы области внутренних планет Солнечной системы. Первая, покинувшая Солнечную систему, унося материальное послание к иным – т.н. «Золотую пластинку». Сейчас, уж конечно, за столом припомнили это послание…

…Чоэ Трэй глубокомысленно покачала в воздухе пластиковой вилкой с куском соевого фальшивого стейка, насаженного на острия, и поинтересовалась:

– Кто знает, не лазая в сеть: когда Клиффорд Саймак сочинил «Заповедник гоблинов»?

– В год рождения принца Фредерика, – моментально отреагировала Инге Моллен.

– Это принц чего? – удивленно спросил Юнис Булут.

– Это принц Дании, – сказал Ларс, – ведь мы с Инге датчане и мы, чтобы зафиксировать контрольные точки памяти, порубленной векториком sizif, сделали себе перекрестный справочник с разнородными памятными датами.

– Например, – продолжила Инге, – в 1968-м родился принц Фредерик, три астронавта на Аполлоне-8 облетели Луну, Саймак сочинил «Заповедник гоблинов», а Б-52 с четырьмя термоядерными бомбами упал в Гренландии. И офицеры полярной экстренной службы влипли в поиск обломков и дезактивацию местности. Но это случилось еще до нас. Нам рассказывали ветераны, когда мы были совсем зелеными новичками.

– Круто! – оценила Трэй.

– А к чему ты вспомнила «Заповедник гоблинов»? – полюбопытствовала Ритти Бауэр.

– Я к тому, – сказала поп-идолица, – что к 1972-му можно было уже прочесть Саймака и сообразить, что иные разумные существа наверняка негуманоиды. Рисунок типа скетча, изображающий мужчину и женщину, будет им совершенно непонятен.

– Трэй, а что ты нарисовала бы? – спросил капитан Йошида.

– Я бы спросила у Аслауг и Юлиана.

– Ну, ты хитрюга! – воскликнула Аслауг, после чего придвинулась к Юлиану и локтем аккуратно потыкала его в бок.

– Это тонкий намек, что я крайний? – предположил он.

– Нет, это светлая надежда, что ты уже думал на подобную тему. Не просто так у тебя с Зеноном Пекошем уже дней сто происходит обмен эскизами джамблей.

Юлиан улыбнулся и пожал плечами.

– Ты ведь понимаешь, это лишь домыслы вокруг интуиции и крупинок информации.

– Так считает Ликэ Рэм, – сказала Аслауг, – и может она права, но я считаю иначе.

– Ликэ тоже считает иначе, – возразила Трэй, – поэтому, хотя Ликэ регулярно ворчит в сообщениях что это ерунда и домыслы, она тем не менее, участвует в этой игре.

– Это твоя интригующая фантазия о ее мотивах, – отреагировал Юлиан.

– Неужели? – поп-идолица артистично выпучила глаза и открыла рот буквой О, – Ну а ее статья в «Nature» об универсальности инсектулхоидных форм это тоже моя фантазия?

– Каких-каких форм? – переспросил Нойон, остановив на полпути перемещение кружки с пальмовым пивом к своему рту.

– Инсектулхоидных, – повторила она, – это от инсект (насекомое) и Ктулуху. Вот.

– Минута Нового года осталось до! – строго сообщил кэп Йода.

– Упс… – с этими словами Нойон стремительно поменял кружку с пальмовым пивом на фужер с шампанским. Так вопрос об универсальности инсектулхоидных форм оказался отложен, но очень ненадолго.

…

ФЕВРАЛЬ 11 года Каимитиро

21. Универсальна ли инсектулхоидная форма и если да – то в чем?

В ту пору, когда Кристина была женой полковника Вальтера Штеллена, она не любила принимать гостей. Не то, что гости вызывали у нее отвращение. Просто они приносили дополнительные хлопоты на бытовой фронт, где и так хватало повседневных дел. Но в новом формате сожительства, Кристина как не жена не полковника, обнаружила, что ей нравится это занятие. Вроде бы, гости приносили не меньше дополнительных хлопот в таунхаусе на площадке кампуса EMU в Фамагусте, чем раньше в Карлсруэ, но вот…

…Психоаналитик сочинил бы на эту тему длинное рассуждение о подавлении центров удовольствия – регламентом семейной роли и чувством долга перед предназначением в пуританской/лютеранской системе ценностей. Кристина в принципе знала все это и не заморачивалась обращениями к психоанализу. Конкретно сейчас ее больше волновало предчувствие (как выразить его обыкновенными словами) этакого мифического ящика Пандоры, который могут принести сегодняшние гости: Юлиан Зайз и Аслауг Хоген. С одной стороны содержимое ящика пугало, а с другой – вызывало лютое любопытство.

В какой-то момент Вальтер заметил ее состояние и поинтересовался тактично:

– Счастье мое, мне лишь кажется или ты чертовски взвинчена?

– Я действительно взвинчена, но уж не настолько. Просто, думаю о предыстории.

– Гм! Ты о том, что на заре эры Каимитиро между мистером Зайзом и мной пробежала, фигурально выражаясь, черная кошка…

– …Размером с саблезубого тигра, – с ноткой юмора уточнила Кристина.

– Да, верно, – он кивнул, – однако с тех пор, считай, прошла вечность. Та кошка ушла по другим делам, и ты знаешь: мы уже более года нормально общаемся. А доктор Хоген в настоящее время вообще внештатный сотрудник, контрибутор MOXXI.

– Ладно! – она оторвалась от постройки пищевой композиции на столе, – Взвинченность вовсе не из-за кошки или тигра. Понимаешь Вальтер, мне кажется что это парочка уже настолько иная… Почти как Зенон и Ликэ на Алкйоне… Я где-то прочла вопрос: вдруг нынешнее поколение астронавтов психологически где-то посередине между людьми и, вульгарно выражаясь, джамблями? Что тогда? Только не говори, будто это не более чем вторая волна ооновской пропаганды в стиле «войн крови».

– Так ты сама сказала, – тут генерал улыбнулся, – 3-й комитет и новый 7-й комитет ООН продолжают нагнетать страх перед постгуманизмом через нечто общечеловеческое. Но вспомним шутку Эрика Лафита, что люди уже распались на два биологических вида: те которым некуда вложить деньги, и те которым нечего вложить в тарелку.

Кристина энергично покрутила головой.

– Это другое! Что-то из Маркса, насколько я понимаю.

– Да, верно. Это другое. Тем не менее, это хороший яркий пример того, что нет никакой точки консолидации человечества. Общечеловеческое – пустая выдумка 3-го комитета.

– А-а… 3-й комитет это про что?

– Это про социальные и гуманитарные вопросы и вопросы культуры, – ответил Вальтер.

– Вопросы культуры… – эхом отозвалась Кристина, фыркнула и процитировала Ханнса Йоста: «Когда я слышу о культуре, я снимаю с предохранителя свой браунинг». Нельзя сказать, что объяснения Вальтера вполне убедили ее. Из вздорности общечеловеческих ценностей по версии ООН и по версиям мировых религий не выводится автоматически вздорность вообще любых идей такого рода. Так или иначе, она решила отложить свои размышления на эту тему до разговора с Аслауг и Юлианом.

…

Означенная парочка прикатилась почти вовремя – всего на несколько минут опоздав к завершению сиесты (16:00 по обычаям Кипра). Они использовали ультра-компактные электросамокаты «японского» типа, страшно далекие от комфортности для юзера. Для людей, всего неделю назад вернувшихся с долгой вахты на околоземной орбиты и еще проходящих адаптацию, это выглядело странно. Ни Вальтер, ни Кристина не задавали вопросов об этом (мало ли какие причины у людей), но за рюмкой анисовой водки узо, поданной в качестве жесткого аперитива, гости сообщили сами:

– Видите ли, – сказала Аслауг, – биомедицина советует для адаптации сразу нагружать вестибулярный аппарат задачами на быстрый контроль равновесия. Поэтому транспорт должен быть предельно неэргономичным. Идеал: моноколесо, однако мы не решились.

– Нам, – добавил Юлиан, – не требуется особая быстрота адаптации. Тем более, что мы пробыли на Бифросте втрое дольше, чем собирались, а в таком деле почти как в скуба-дайвинге: чем дольше квест тем длиннее компенсационная процедура.

– А как психологическая адаптация? – спросила Кристина, между прочим, набросав на тарелки гостей по нескольку образцов своего кулинарного креатива.

– Параллельно, – ответил Юлиан и подцепил вилкой поджаристый кусок тунца, – когда адаптируешься к покатушкам на штуковине типа кикскутера, заодно возвращаешься к земному восприятию окружающего ландшафта и всякого такого. Если бы как в старые времена орбитальная база была с невесомостью, то получилось бы гораздо сложнее. В смысле: после 300 дней на орбите пришлось бы учиться жить как новорожденному. Но Бифрост создает существенный центробежный вес во всех обитаемых модулях. Правда типичный вес там лунный и лишь в одном спортзале земной, но этого хватает, чтобы по возвращении на Землю не чувствовать себя заржавевшим железным дровосеком.

Это был ответ не на тот вопрос, который Кристина имела в виду, но она не сообразила сходу, как переформулировать и потому машинально посмотрела на Вальтера. Вот что значит по-настоящему понимать друг друга. Он кивнул и произнес:

– Кристина имела в виду эффект лунатиков Хайнлайна.

– А! – отозвалась Аслауг и прожевала кусок креативого сэндвича с омлетом, беконом и ананасом, – Новелла «Как здорово вернуться». Да?

– Именно, – подтвердила Кристина.

– А! – повторила Аслауг и налила себе стакан вина из одуванчиков, – Надо разобраться системно. Что произошло с парочкой героев Хайнлайна, когда они прибыли с Луны на Землю. Во-первых, 6-кратная гравитация. Во-вторых, грязный воздух с неуправляемой температурой и влажностью. В-третьих, тупая публика. Причем третье главное, так?

– Именно! – снова подтвердила Кристина, – Причем публика на Земле не просто тупая, а самодовольно-тупая, мелочно-гаденькая и пронизанная дебильными предрассудками.

– А! – Аслауг широко улыбнулась, – Фокус в том, что Лунная колония у Хайнлайна это резервация университетских альпинистов.

– В яблочко! – оценил ее высказывание Юлиан.

– Будет ли теперь объяснение для землероек? – спросил Вальтер, иронично использовав унизительное прозвище землян из новеллы Хайнлайна.

Голландка снова улыбнулась и под столом ткнула своего бойфренда пальцем в бок.

– Это в каком смысле? – спросил он.

– Расскажи про парусник Asini Umbra, – сказала она, – по-моему, нет более доходчивого объяснения психики университетских альпинистов.

– Однако, заказчики были не альпинисты, а яхтсмены, – заметил он.

– Не важно, Юлиан! Дело не в способе экстрима, а в самом принципе.

– Ладно, если так… – он глотнул вина и начал историю. Несколько лет назад яхт-клуб некого университета предложил ему заказ: парусник для хождения сквозь тайфуны. Логично, поскольку Юлиан сделал ряд лодок для экстрима, включая Hvit Rev по дружескому заказу Ларса и Инге Моллен, решивших охотится на опрокидывающиеся айсберги с живой трансляцией. Это выглядело не так круто, как их новогоднее шоу в роли рудокопов на комете-мумии, однако по тем временам – вполне. Около миллиона подписчиков прилипали к экранам, когда очередная ледяная гора под ударами субантарктического шторма, раскачивалась и опрокидывалась с чудовищным грохотом, казалось, на расстоянии вытянутой руки от 40-футовой мотояхты…

…В общем, выбор проектанта был логичным. Юлиан аккуратно учел условия задачи: порывы ветра до 90 метров в секунду и одиночные волны до 30 метров. Получившийся продукт футуристического примитивизма не только выдерживал эти нагрузки, но еще допускал кретинизм экипажа в экстренной ситуации (прощал ошибки – как в подобных случаях выражаются яхтсмены и пилоты). Так вот, внезапно этот проект был отвергнут заказчиком по изумительной причине: парусник показался заказчикам как-то слишком приспособленным для уюта людей в экстремальных природных условиях. Так не учат преодолевать трудности и не укрепляют командный дух. Юлиан заранее полагал, что в администрациях университетов оседают умственно нездоровые люди, но не ожидал, что настолько… В общем, стороны согласились, что при расторжении сделки за Юлианом останется задаток и право на интеллектуальный продукт. Этот продукт затем приобрел Тургут Давутоглу для мелкосерийного производства на своей верфи Баскервиль-Холл в Тунисе, и тогда же было дано название на латыни Asini Umbra (Тень Осла). Название отсылает к юридической басне Демосфена, но сейчас разговор о другом…

…Аслауг удовлетворенно хлопнула в ладоши и объявила:

– Вот! Университетскими альпинистами называются люди с расстройством психики, в основном проявляющемся через навязчивую идею страдания ради личностного роста и командного духа. Вероятно, можно проследить историю такого психоза с монашеских орденов и католических университетов. Так вот: лунная колония в новелле Хайнлайна чертовски напоминает хозяйствующий монастырь, как у бенедиктинцев. Послушники обитают в тесных кельях, это в тексте называется «перенаселенным крольчатником».

– Но, – возразила Кристина, – там в тексте речь идет о супружеской паре.

– Формально да, – согласилась Аслауг, – хотя эротика там лишь чуть выше абсолютного эмоционального нуля. Так вот, жизнь в тесных подземных… Подлунных… Кельях, как дальше следует из текста, это своего рода плата страданием за пребывание в обществе университетских альпинистов, которое в каждом сюжетном ходе противопоставляется земному обществу. Толпе тупого жадного агрессивного сброда. Черт с ней, с Землей, я допускаю, что фантаст так видит. Но лунная колония в форме монастыря с кельями это абсурд. Если (согласно тексту) на Луне действуют добывающие шахты и коммерческие лаборатории, Луна – самоокупающийся проект. Что мешает сделать адекватный быт?

Она замолчала и занялась содержимым своей тарелки, давая понять, что вопрос не был риторическим, и подразумевает возможные ответы со стороны слушателей.

– Возможно, – произнес Вальтер, – фантаст просто не хотел рисовать утопию, поскольку считал, что тогда потеряется достоверность. Как тебе такая версия?

– Не очень, – сказала она, повертев вилкой в воздухе, – Речь ведь не о том, что на Луне у Хайнлайна отель три звездочки вместо желаемых пяти. Речь о том, что у него там типа спального хостела для чернорабочих довоенного Гонконга. По тексту раньше там было нечто типа кубрика-кишки на субмарине времен Второй мировой войны.

– Аслауг, – ласково окликнул Юлиан, – не наезжай так на Хайнлайна, он не нарочно.

– Разумеется! – она экспрессивно воздела вилку к небу (точнее к потолку), – Грузи всю мыслимую бяку на демона Бонхеффера, отмывай Хайнлайна до снежной белизны.

Юлиан задумчиво хмыкнул и налил себе рюмку узо. Кристина вклинилась с вопросом:

– Вроде бы демон Бонхеффера это о психологии распространения нацизма.

– Не только, – ответил консультант по яхтенному дизайну, – ведь нацизм лишь частный случай общего. Скажем так: восприятия обычая, как нормы, даже если обычай внедрен недавно и насильно. И даже если этот обычай – явный бред. Позже Оруэлл уточнил, что бредовый обычай опирается на двоемыслие: надо отрицать существование объективной действительности и учитывать действительность, которую отрицаешь.

– А если ближе к частному случаю Хайнлайна? – спросил генерал.

Консультант по ЯД кивнул, глотнул анисовой водки и ответил:

– Если ближе, то надо начать с загона для рабов в античных каменоломнях, от которого происходят и ночлежки при работных домах эры мануфактур, и матросские кубрики на каравеллах той же эры, и упомянутые кубрики-кишки на субмаринах 1940-х, и хостелы довоенного Гонконга, и бытовые модули лунной колонии у Хайнлайна. Все это обычай считать людей – орудиями по античному экономисту Варрону. Эти орудия бывают трех видов: говорящие – рабы, мычащие – быки, немые – повозки, лопаты, плуги. Логично не тратить на людей больше ресурсов, чем необходимо для их функционирования. Но, как видно из истории, есть нюанс, который всегда приводит такую схему к катастрофе.

– Людям активно не нравится такое скотское обращение, – заметила Кристина.

– Да, – согласился Юлиан, – так или иначе, схема общества, как загона для людей-рабов, настолько желанна для правящего класса любой эпохи, что внедряется в обычай.

Кристина моментально возразила:

– Минутку! А что, правящий класс не знает историю? В смысле, что такая схема всегда приходит к катастрофе?

– Правящий класс знает, – сказал Юлиан, – вот почему необходимо двоемыслие.

– Ладно, допустим… Но ты опять ушел от Хайнлайна к Оруэллу.

– Все ОК, я уже возвращаюсь. Хайнлайн не виноват, что в его лунной колонии комфорт жителей попал на последнее место, по остаточному принципу. Хайнлайн лишь перенес бредовый обычай, действующий в 1947-м, на поле будущего. Перенес механически, не задумываясь об уместности этого и еще ряда бредовых обычаев – для космической эры.

– У тебя, – заметил генерал, – смешались разные классы: рабочие, которым приходилось трудиться в скотских условиях, и университетские альпинисты с культом трудностей.

– Классы разные, – согласился консультант по ЯД, – но массовая культура у них общая, построенная на антигедонизме и социал-дарвинизме. Отсюда и демон Бонхеффера.

Генерал весьма скептически покачал головой.

– Ты произнес слово «антигедонизм» с такой брезгливостью, а между тем, без отказа от погони за удовольствиями не было бы даже 1-й космической эры.

– Слово «даже» лишнее, – отреагировала Аслауг, уже успевшая съесть все, что хотела.

– Вот сейчас я не поняла, – призналась Кристина.

– Это просто, – Аслауг улыбнулась, – 1-я космическая эра была частью большой ошибки цивилизации. В 1918-м, или хотя бы в 1945-м следовало уйти от схемы государств, явно негодной для условий начавшейся машинно-технологической революции. Однако была сделана абсурдная попытка втиснуть МТР в рамки этой схемы. Все равно, что впихнуть цыпленка в как-то склеенные обломки яичной скорлупы. Получилось нечто уродливое, диспропорциональное и нежизнеспособное, ориентированное на войну при абсурдном государственном миротворчестве.

– Минутку… Почему абсурдном?

– Потому, что смысл государств – война и только война. Они возникли, как социальная конструкция для войны, они не способны ни на что, кроме войны и поэтому они всегда стремятся к войне, ведь без войны они теряют ориентир существования и гибнут. Но с другой стороны МТР раскрыла потенциал оружия, разрушительного для критической инфраструктуры государств, так что война в новых условиях обрекала государства на гибель. Потому государства сначала накачивали допинг в военный сектор МТР, но на следующей фазе, испугавшись последствий стали перекрывать кислород всей МТР. И судьбой 1-й космической эры стала смерть от удушья после героического взлета.

Аслауг замолчала и приступила к смешиванию коктейля из кофе, бренди и коричного сиропа. Кристина тоже помолчала немного и поинтересовалась:

– Если все так, тогда что дальше?

– Дальше второй цикл допинга и удушения. Дальше третий, и на нем, как в сказке, эта абсурдная игра сломалась. Несколько подрывных технологий утекли в лужу теневого бизнеса. Теперь их называют дарами Каимитиро.

– Это понятно, – сказала Кристина, – а дальше? К чему приведет 3-я космическая эра?

– К джамблям, – моментально ответил Юлиан.

– Это был спойлер, – также моментально отреагировала Аслауг на его реплику.

Консультант по ЯД растопырил руки, развернув раскрытые ладони вверх.

– Если это спойлер, то что тогда баллада Чоэ Трэй о листьях межзвездной капусты?

– А может, Штеллены еще не слышали, – предположила она.

– Гм… – генерал выразительно поднял брови.

– Мы действительно еще не слышали, – сказала Кристина.

– В таком случае… – произнесла Аслауг, прервалась, чтобы попробовать свой коктейль, довольно причмокнула, улыбнулась и повторила с начала, – …В таком случае, я изложу гипотетическую суть дела в скучной прозе. Извиняюсь: я астрофизик, а не бард, так что введение будет теоретическим, об универсальности инсектулхоидных форм разума.

…

В устном введении Аслауг попыталась конспективно и не слишком скучно пересказать недавнюю статью Ликэ Рэм о компактности множества форм разумной жизни. Термин «инсектулхоидные» при всем своем мистическом изяществе, обозначали лишь пределы возможной стереометрии и кинематики подобных форм. Аслауг избежала залипания в трясину обобщенной теории самоорганизации для неравновесного хаоса, сославшись, впрочем, на уже классические монографии 1980-х. Далее она перешла к менее скучной теории коалиционных игр, определяющей стратегию любых стайных существ. Тут она затронула политику, показав, как единая коалиция (первобытное сообщество в играх с природой) раскололась на взаимно-враждебные коалиции (классовая система).

Дальше у цивилизации лишь два пути: или к звездам (с превращением в еще один вид джамблей), или под грунт (на радость будущим инопланетным археологам). Теория не сообщает ничего о процедуре выбора. Имеет ли это отношение к свободной воле (хотя философы спорят, есть ли она вообще) или это ближе к гаданию на монетке.

Сказав это, Аслауг добавила: тут возможен вопрос: откуда такая фатальность выбора? Почему невозможен сценарий вроде «Вечности» Азимова или «Устойчивого развития» Римского клуба? Известны племена с укладом жизни неизменным более ста тысяч лет. Только этот уклад всегда первобытный, не разделяющий племя на антагонистические коалиции-классы. А когда устоялась классовая система – период существования любой региональной цивилизации сжался до нескольких веков. Словосочетание «1000-летнее царство» стало синонимом вечности. Ведь после начала машинной эры у региональных цивилизаций было мало шансов хотя бы на 100 лет. А проект глобальной цивилизации рассыпался в 1-й четверти XXI века. Забуксовал даже цикл воспроизводства людей. По существу, оставалось не более трех поколений до развилки: в джамбли – или в грунт. К счастью, даже чуть раньше крайней точки, произошел поворот к джамблям. Это можно считать совершившимся фактом…

…Свою последнюю фразу о фактах Аслауг (после паузы) дополнила научно-этической оговоркой «…я полагаю», и вернулась к вдумчивой дегустации своего коктейля. Стало понятно, что изложение стартовых тезисов закончено, и Кристина поинтересовалась:

– Что такое поворот к джамблям? В смысле: что кроме принятия даров Каимитиро?

– Ничего, – ответила Аслауг, – принятие даров Каимитиро как раз стало безусловным и неотменяемым поворотом к джамблям.

– Дары Каимитиро! – Кристина тряхнула головой, – Неужели пара-тройка прикладных эффектов квантовой физхимии, попав в свободный доступ, могли менее чем за 10 лет перевернуть мир?

– Мир перевернут не дарами, а принятием даров, – сказал консультант по ЯД.

– Вероятно, – добавил генерал, – сами дары много лет лежали в академических архивах, поскольку были объявлены нежелательными, а Каимитиро стал отличным поводом или точнее легендой для открытия этого ящика Пандоры.

– Для запуска процедуры, – поправила Аслауг.

– Процедуры превращения человечества в новый вид джамблей? – спросила Кристина.

– В первом приближении, да.

Кристина снова тряхнула головой.

– Как-то туманно. Абстрактно. Неосязаемо. Что это значит практически?

– Практически, – сказал Юлиан, – самый осязаемый пример это 3-я космическая эра. Ее отличие от 1-й и 2-й лучше знает Вальтер. Или я ошибаюсь?

– В этом ты не ошибаешься, – откликнулся генерал.

– О! – Кристина удивленно посмотрела на бывшего мужа, – Ты не рассказывал!

– Да, я не рассказывал, поскольку лишь сейчас понял, насколько это важно. В 1ю и 2-ю космические эры астронавтика была занятием, грубо выражаясь, героическим и крайне рискованным, к тому же крайне дискомфортным. Астронавты были, как бы, штучными индивидами, с аномально-сильной мотивацией, и проходили жесточайший отбор. Иная ситуация в 3-ю космическую эру. Вахтовая работа на орбитальной станции Бифрост не менее комфортна, чем на норвежских нефтяных платформах времен Великой рецессии. Сверхдальняя миссия Алкойна примерно так же. Новая миссия Бифрост – Фобос – Марс спроектирована еще комфортнее. Коммерческие астероидные миссии – тем более. Луна оказалась в стороне, но лунная тема может оживиться после Тыквенного тендера.