Текст книги "Жабы жаждут (СИ)"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

… Штеллен не рассчитывал, что удастся так просто выкрутиться. Примерно представляя направление убогих мыслей VIP-кучи, он подготовился заранее. Сейчас, подозвав еще одного официанта, он заказал рюмку граппы, и бумажную распечатку тридцати копий некого файла на флеш-карте (эту флеш-карту Штеллен вручил официанту). Расчет был точным: бригад-генерал как раз успел получить пачку твердых копий файла, и выпить заказанную рюмку, когда новый официант сообщил, что его ждут за столом VIP-кучи.

Дальше – «домашняя заготовка». Бригад-генерал обошел VIP-стол по кругу, и положил перед каждым персонажем – копию. – Что это такое? – удивилась Регина фон Винненталь, председатель Еврокомиссии.– Этот материал может оказаться важным для приятия решений, фрау председатель.– Что ж, мы рассмотрим это, если будет необходимость, – сказала она, – но сейчас всех присутствующих интересует ваша пораженческая позиция, генерал.– Простите, фрау председатель, но я не давал повода к таким подозрениям.– Еще как давали! – сердито вмешался Грегори Кнабенан (неформальный куратор темы безопасности в клубе Вольфергем-кастл), – сначала вы убедили эмиссаров финансово-дипломатического корпуса Южной Кореи из евро-корейского Комитета-07111, что им следует уплатить огромную компенсацию верхним ливийцам за грошовый инцидент в районе Крита. А теперь вы предлагаете всем нам утереться и убрать ключевой текст с официального сайта ООН об Устойчивом развитии!– Я старательно отвечу по существу на оба замечания, – произнес Штеллен, – сначала о ситуации, сложившихся у южнокорейских коллег по инциденту в районе Крита. Здесь присутствует уважаемый Хан Чон-Сон. Мистер Хан, скажите: есть ли у вас претензии к моим действиям по инциденту с южнокорейскими боевыми мини-дронами?

Южнокорейский неофициальный дипломат задумался, затем ответил:   – Мы полагаем, с учетом серьезного риска морским портам Инчхон и Пусан, и вообще торговому морскому трафику Республики Корея, следовало проявить дополнительную осмотрительность. Именно такой принцип применил бригад-генерал Штеллен в своих рекомендациях. Мы полагаем, что определенные денежные затраты были оправданы.– По-вашему, это оправдано, мистер Хан? – язвительно отозвался французский магнат Николя Леклер, – У нас совсем иное мнение! Разумеется, вы не придаете значения тем последствиям, которое повлекло ваше решение финансово поддержать вздор о, якобы, причастности чадской ветви террористической группировки Боко-Харам к критскому инциденту. В результате вашей коррупции в Чаде, режим аль-Талаа без боя получил в качестве комендантской территории полосу Аузу, о которую мечтал режим Каддафи. Запасы урана на юге хребта Тибести, озеоа Нианги главный источник пресной воды в Северном Чаде, и стратегический аэропорт Файа-Ларго. То, что отстоял в начале 1980-х корпус французских коммандос, теперь получил еще более радикальный режим. И это далеко не все! Теперь снят последний геополитический барьер на пути хуррамитов к реализации безумного плана воссоздания палеоценового моря Феззан. Об этом может подробно рассказать присутствующий здесь нобелевский лауреат, доктор Кронелинг.– Уважаемый мсье Леклер, – спокойно ответил Хан Чон-Сон,  – мне понятны опасения европейцев в связи с деятельностью властей Верхней Ливии, однако конфликт – это не выход. Европейцам тоже следует понять это, поскольку два года назад попытка чисто силового решения привела у вас к Вандалическому кризису.

 – Джентльмены, давайте не уходить в сторону – вмешалась фрау председатель.

Ее немедленно поддержал Йохан Роордорф, самый молодой за VIP-столом:– Действительно! Мы сейчас говорим о риске публичной дискредитации Устойчивого развития. Это недопустимо, и хуррамиты должны понять: у нас тоже есть принципы!– Что конкретно вы предлагаете, герр Роордорф? – спросил Штеллен.– Я предлагаю пригрозить морской блокадой верхне-ливийских товаров! – заявил тот.– Это разумно, – поддержал Грегори Кнабенан, – мы можем продолжить тему, которую поддержали сами хуррамиты: борьба против террористов Боко-Харам. Так у нас будет основание не соблюдать соглашение о свободном трафике в Средиземном море. А, как известно, экономика Верхней Ливии критически зависит от сбыта продукции на рынок Европы, где более полумиллиарда потребителей. Также версия Боко-Харам позволит объяснить публике в Европе, почему придется временно обойтись без уже привычных ливийских товаров.

Штеллен чуть слышно вздохнул, и твердо произнес:– Придется обойтись ВООБЩЕ без всех товаров, поставляемых через морские порты.– Это почему? – спросил Роордорф.– Это потому, что существует крупносерийное верхне-ливийское изделие FIDO-fuzzy. Детали в бумагах, которые я выложил на стол перед началом разговора. Если кратко изложить суть дела: FIDO-fuzzy это реплика малогабаритной торпеды, Mark-24-FIDO, массово производившейся в США в 1940-х. Это был первый опыт Гарварда в области океанских торпед с акустическим самонаведением. Она очень простая и дешевая, но в применении очень эффективна. Ее жертвами стали более полусотни боевых субмарин Третьего рейха и Японской империи. Заряд всего сто фунтов, но этого достаточно для потопления любого супертанкера или суперконтейнеровоза. Если же это будет заряд с кристадин-фюзором, то его хватит, чтобы вывести из строя крупный порт. Как 17 мая позапрошлого года в порту Лион. Маршевая установка FIDO-fuzzy также построена на кристадин-фюзоре, поэтому, хотя скорость торпеды лишь 12 узлов, ее радиус действия практически неограничен.– Сколько у них этих торпед? – поинтересовался Кнабенан, листая документы.– Около двадцати тысяч по нашим данным, – ответил Штеллен.– Они не посмеют! – воскликнул Роордорф.– Кто они? – с чуть заметной иронией отозвался Штеллен, – Не забудем: исходя и того заявления, которое вы предложили, во всех терактах будут виноваты Боко-Харам.

Возникла пауза, после которой Регина фон Винненталь констатировала:– Это неприемлемо. А какой путь предлагаете вы, генерал?– Я предлагаю заменить этот сомнительный контент на сайтах ООН, и на всех сайтах, которые поддаются контролю. Таким образом, сомнительный контент сохранится на периферийных сайтах, где его никто не читает, и в немногих твердых копиях. Влияние остатков будет незначительным, это проверено в ходе ряда массовых кампании ООН, включая такие значимые, как экология, эпидемиология, сексология и валеология. Там документы перезаливались в намного большем объеме, и публика не особо заметила.– Это допустимое решение в свете новой реальности, – высказался Кнабенан.– Да, мы должны активнее использовать новую реальность, – поддержала его фрау фон Винненталь, и через час судьба текста по Устойчивому развитию была тихо решена.А на следующий день сомнительный фрагмент исчез с официальных сайтов ООН – без замены. В ООН не нашлось таланта, чтобы воспеть Устойчивое Развитие на том уровне эпичности, какой был доступен фашиствующему виконту Ротермиру.

40. Путешествие за проклятой тварью Амброза Бирса начинается.

Рассвет 28 июня. Верхняя Ливия, Боом-Харбор.

Примерно в 120 километрах восточнее порта Сус, побережье Ливии изгибается к югу, образуя серию заливов, гаваней, и даже фьордов, созданных потоками воды, которые возникали тут в сезон дождей. В остальном ландшафт в районе Боом-Харбор унылый.Невысокое плато сложилось из песчаников в Мезозойскую эру, когда здесь был берег океана Тетис, разделявшего Африку и Азию. Затем, дрейф материковых плит начал сжимать древний океан, и 20 миллионов лет назад отсек его от Индийского океана. В дальнейшем остаток океана Тетис разделился на цепь морей, а 6 миллионов лет назад Гибралтарский вал отрезал Юго-Западный Тетис от Атлантики. Менее 100 тысяч лет потребовалось, чтобы вода высохла, и образовалась Средиземноморская котловина. А затем, 5 миллионов лет назад, Гибралтарский вал рухнул, и вода Атлантики хлынула в котловину, заполнив ее всего за несколько лет примерно до нынешнего уровня моря. Кромка плато на четверть километра от линии прибоя стала террасами, местами более, местами менее выраженными, а последняя сотня метров превратилась в ровный пляж.

Среди публики, активно отдыхающей сейчас на этом пляже, лишь одна персона знала геологическую историю этих мест: 48-летняя доктор-палеобиолог Ликэ Рэм из КБИЕН (Королевского Бельгийского Института Естественных Наук). Впрочем, ее интересовал только конкретный период: ранний Эоцен, примерно 30 миллионов лет назад, когда на месте Средиземного моря катились волны древнего океана Тетис, а на месте Сахары простиралась прерия с богатой фауной, среди которой выделялись деодоны – хищные свиньи размером с бизона, они же –  адские свиньи. Именно скелет деодона, случайно найденный при работах на полигоне неподалеку от Черного города Шакете, цитадели древних королей Мероэ, был поводом для ее экспедиции……ПОВОДОМ, а не ПРИЧИНОЙ.Причина была иная – конфиденциальная сделка с Тургутом Давутоглу о генетическом дизайне стеклянной пумы, фантастической проклятой твари Амброза Бирса. Решение данной задачи имело смысл искать там, в Шакете, среди дюнавтов, которые (согласно некоторым слухам) являлись генетическими метаморфами.

Ликэ Рэм прилетела ночью из Брюсселя через критский транзит в аэропорт Сус, далее намеревалась взять такси. Но случайные ребята – офицеры верхне-ливийской милиции подвезли ее в Боом-Харбор бесплатно, за популярную лекцию о динозаврах по дороге. Таким образом, она попала на практически пустой пляж. Тут не было никаких зданий, только веер железобетонных пирсов, вдоль которых швартовались арго-лодки. Их тут насчитывалось не менее трех сотен – различных моделей, и размеров от 17 до 70 футов. Каждая служила домом семье-экипажу. Понятно, что здесь они швартовались на время рабочей вахты семьи-экипажа, длившейся, возможно, месяц-другой. После вахты они уходили бродяжничать в море по обычаю аргонавтов, а на их место приходили другие.

Сам технопарк Боом-Харбор (нео-индустриальная промзона в фазе энергичного роста)размещался в море, на разнообразных плавучих площадках. Наиболее крупная из этих плавучих площадок, собранная на списанном супертанкере, являлась предприятием по производству батарей – кристадин-фюзоров из кремния и водорода. Если точнее, то из песка и воды. Другие площадки (поменьше) были сборочными цехами и эллингами. А самые скандальные объекты – группа списанных буровых платформ, перестроенных в энергоблоки с электрической мощностью 50 мегаватт каждый, работающие на водном растворе смеси солей актиноидов. В рабочем режиме эти энергоблоки были совершено безопасны. Жидкая активная зона в толстостенной стальной емкости, погруженной на несколько метров под воду между поплавками платформ, не создавала внешнего фона.  Аварийный разгон энергоблока был невозможен из-за подкритического типа реакции, инициируемой фюзорным источником нейтронов. При выключении источника тут же угасало ядерное деление актиноидов, – это называется «безаварийность, обеспеченная физическими основами рабочего процесса». Старая идея школы Карла Руббиа…

…По коридорам между плавучими платформами спокойно и неторопливо, без всяких специальных мер безопасности, курсировали грузопассажирские кораблики. Над ними ползли по небу цепеллины. Не классические сигарообразные, моделей 1910-х, а вроде треугольных подушек, по канадскому проекту «Solarship» 2010-х. Тоже старая идея…

Такова скандальная технологическая схема хуррамитов и аргонавтов. Она не внесла в прогресс ничего нового, кроме бесконтрольного и безудержного использования ВСЕХ продуктивных старых идей, накопленных за столетие. Идей, которые целенаправленно прятались в архивы, и КАК БЫ забывались – во имя Устойчивого развития (т.е. во имя консервации «миропорядка»). Скандальность энергоблоков состояла еще и в намеке на возможное второе жуткое применение этих штучек, в каждой из которых – полтораста кубометров концентрированного раствора высокоактивных изотопов. Смысл понятен: поскольку Верхняя Ливия это аномальная страна-репейник в носу т.н. «миропорядка», угроза «миротворческого» вторжения существует не иллюзорно. И режим хуррамитов прозрачно намекал: при любой такой попытке, большую часть Средиземноморья сразу накроет радиоактивный туман, как при расчетном взрыве эпической торпеды великого гуманиста Андрея Сахарова: 100-мегатонной термоядерной в кобальтовой оболочке...

…Тут созерцание и размышление Ликэ Рэм было прервано появлением полисмена (или милиционера, если на местный лад). Обычный парень, родом из Южной Европы, если судить по внешним антропологическим данным. Только одет в военную униформу, на ремне через плечо у него автомат Uzi, а на груди бейдж с эмблемой и именем.– Мэм, вам нужна помощь?– Э-э… Нет, офицер. Я тут просто жду знакомых.– Можно мне узнать, кого именно вы ждете? Вы ведь не местная, правда?– Правда. Меня зовут Ликэ Рэм, я из Бельгии, и жду доктора Аслауг Хоген, которая на данный момент где-то там, – Ликэ показала ладонью в сторону энергоблоков.– А меня зовут Эван! – тут милиционер ткнул пальцем в свой бейдж, – И, если хотите, я свяжусь по рации с пунктом охраны Боом-Энерго, передам, что доктора Хоген ждут.– Полагаю, это лишние хлопоты… – ответила бельгийка, и в этот момент…

…С головы милиционера волшебно исчезла кепи, а с плеча – автомат Uzi. Лишь через мгновение взгляд Ликэ уловил внезапное (будто из ниоткуда) появление с двух сторон от милиционера обнаженных фигур парня и девушки. Эти двое ребят были похожи друг на друга: смуглые, полненькие, среднего роста, и мокрые (видимо не больше минуты назад вылезли из моря) и очень довольные стремительно выполненной шуткой. Милицейская кепи красовалась на стриженой голове девушки, а парень держал автомат стволом на плече, как у голливудских «псов войны». Милиционер огляделся, и возмущенно взревел:– Лилу! Шого! Вы засранцы! Сколько раз вам говорили не шутить так!?– Не помню, сколько, – манерно-виноватым тоном ответила девушка и переместила кепи обратно на голову милиционера.– Извини, Эван, – добавил парень, аккуратно возвращая милиционеру оружие.– Засранцы! – проворчал тот, поправляя кепи на голове и ремень Uzi на плече, – Вы что забыли тут в такую рань?– Так ведь у нас скоро вылет в Черный город с грузом и пассажирами, – сказал парень, которого (как следовало из предыдущего обмена репликами) звали Шого.               – А всемирно известная доктор динозавролог летит с нами, – добавила девушка.– Я палеобиолог, – машинально поправила Ликэ Рэм.– Ясно, док! – девушка широко улыбнулась и кивнула.

Милиционер с сомнением почесал в затылке.– Что-то ты путаешь, Лилу. Эта леди сказала, что ждет не вас, а доктора Хоген.– Ничего я не путаю! Потому что доктор Хоген и мейстер Зайз тоже летят с нами.– Может я, все-таки, свяжусь по рации с пунктом охраны Боом-Энерго?– Незачем, Эван! – сказал Шого, – Видишь у второго энергоблока пришвартована очень приметная 25-футовая аэролодка: как блюдце с воздушными винтами по бокам рубки?– Вижу, и что?– Вот что: это «Квагга», квази-глайдер Юлиана Зайза. Скорость до 80 узлов, кстати.– Сила! – признал милиционер, – Хотя, размер маловат, чтобы жить в открытом море.– Так ведь оно круглое! Значит, площадь, как у конвенциональной 40-футовой яхты.– Вот оно что! Толково придумано. А где сам мейстер Зайз?– По всему, он помогает Аслауг Хоген в экспертизе энергоблока. Она ведь за этим тут.– Ладно… – Эван поглядел на бельгийку, – …Так, что, мэм, будете просто ждать?– Да, офицер, но спасибо, что предложили помощь.– Это моя работа, мэм. Удачи вам! – он козырнул, развернулся, и направился к джипу-амфибии, раскрашенному черными и желтыми зигзагами.

Лилу поглядела ему вслед, и через минуту объявила:– Знаешь, док, вообще, Эван отличный парень. А мы с Шого иногда глупо шутим.– Я не поняла, – отозвалась палеобиолог, – как вы проделали это с такой скоростью?– Генная модификация, – ответил Шого, – нам нужна была только ноктолопия, чисто по бизнесу. И мы купили ген-муншайн для этого, но у него оказался побочный эффект.    – Вы изрядно рисковали, ребята. Кустарные генвекторики иногда приводят к тяжелым последствиям, или даже к настолько быстрой дисфункции организма, что медицина не успевает помочь. Метаболизм рушится быстрее, чем эксперт разбирается в проблеме.– Мы знаем, – сказала Лилу, – так что покупали муншайн не у каких-то фриков, а у тех биопанков, про которых хорошие отзывы. Хотя, риск всегда есть, чего уж там.

Ликэ Рэм кивнула, соглашаясь, и поглядела в направлении второго энергоблока. Лилу заметила ее взгляд и предложила:– Можно прямо сейчас доехать до экспедиционного транспорта «Solarship Wolverine», проверить летную готовность и загрузку.– Точно! – поддержал Шого, – Мейстер Зайз увидит нас, когда мы выкатим Wolverine с парковочного слипа на открытую воду.– Хорошо, – согласилась Ликэ, – а на чем доедем?– Вот, на любом социальном зодиаке, – Лилу указала рукой на участок пирса, где была припаркована шеренга 10-футовых надувных лодок с подвесными моторами.

…

События развивались в точности, как предположил Шого. Оставшиеся два участника экспедиции (Аслауг Хоген и Юлиан Зайз) появились на борту треугольной летающей подушки «Wolverine» через четверть часа после проверки готовности. Ликэ Рэм была чертовски рада увидеть Аслауг: хоть одно знакомое лицо среди сюрреализма ВерхнейЛивии. Не то, что бельгийка-палеобиолог и голландка-физик особо дружили. Просто: несколько встреч на североевропейских широкопрофильных симпозиумах, сколько-то совместно выпитых чашек кофе, и взаимная симпатия, возникшая вследствие сходных взглядов на жизнь, науку и политику. 16 лет разницы в их возрастах при этом вовсе не мешали, хотя Ликэ пару раз козыряла юношескими похождениями в прошлом веке.

Сейчас при встрече Ликэ импульсивно обняла Аслауг, и та восприняла это действие с полным пониманием. Обняв бельгийку в ответ, она шепнула:– Что, обалдеваешь тут с непривычки?   – Мягко говоря: да, я обалдеваю. – К вечеру привыкнешь, – пообещала голландка, – вот, знакомься, это Юлиан Зайз.– Я наслышана о тебе! – объявила Ликэ, и протянула руку консультанту по ЯД, – Ходят  слухи, будто ты автор катамарана для плавучей школы транзакционной психологии.   – Верно! – сказал он, – Я тоже наслышан о тебе! Ходят слухи, будто ты автор разумных динозавров-велоцерапторов для фанфика «Боги как звери» к НФ-роману Снегова.   – Это был второй по размеру скандал в моей научной биографии, – сообщила она.– А какой первый? – полюбопытствовал он.– Это длинная история, однако, поскольку времени у нас много… – начала Ликэ.– Алло! – вмешался Шого, – Сейчас надо пристегнуться, поскольку мы взлетаем. Такие правила безопасности.– …Расскажу после взлета, – договорила бельгийка, усаживаясь и пристегивая ремень.

Пассажиры даже не заметили момент, когда 50-метровый «Wolverine» массой 15 тонн оторвался от поверхности воды, и начал набор высоты. Такой взлет свойственен лишь аппаратам с околонулевым весом (гибридным дирижаблям). Они придуманы в 2010-х специально для перевозки грузов туда, где нет взлетных полос для самолета, а обилие песчаной пыли приводит к быстрому износу механики несущего ротора вертолетов…   … – Между прочим, мы уже в воздухе, – сообщила Аслауг, глянув в иллюминатор.– Ой! – отозвалась Лилу с места штурмана, – Я забыла сказать: можно отстегиваться, и чувствовать себя свободно. Тут интерьер почти как у круизного катера, так что легко разобраться, где камбуз, а где кубрик. Лететь до Шакете 7 часов, кстати.– Спасибо что выбрали нашу авиакомпанию, – шутливо добавил Шого.– Спасибо за пиво, которое, надеюсь, есть на камбузе, – отозвался Юлиан.   – Мейстер знает толк в круизах, – констатировала Лилу.

41. Социал-дарвинизм, неооптимизм и другие извращения.

Утро 28 июня. Дирижабль-гибрид «Solarship Wolverine» над Северной Африкой.

Через четверть часа Аслауг, Ликэ и Юлиан разместились за столом на камбузе (здесь, подобно планировкам на малых яхтах, камбуз совмещался с кают-компанией). Юлиан пошарил в холодильнике, раскидал всем по бутылке пива, и напомнил:– Ликэ, ты собиралась рассказать про первый по размеру скандал в твоей биографии.– Ах это… В общем, скандал был вокруг социал-дарвинизма.– Как тебя угораздило? – изумилась Аслауг.– Это потому, что я фламандка, и с диссертацией по спорному периоду эволюционной биологии пре-гоминид. Конкретно я занималась анойяпитеками и наяпитеками. Хотя в строгом смысле, наяпитеки это виртуальный вид, его существование не доказано.   – Будь я проклят, если понял, о чем речь, – прокомментировал консультант по ЯД.– Все не так сложно, – заявила бельгийка, – анойяпитек, это обезьяна пре-гоминид, она обитала в Северной Африке и Испании 12 миллионов лет назад. Есть мнение, что она последний общий предок орангутанов, горилл, шимпанзе, бонобо и людей. Затем след прямых предков людей теряет четкость до оррорина, гоминида, обитавшего в Кении, 6 миллионов лет назад. Известна спекулятивная гипотеза о том, что в этот темный период прямые предки людей вели полуводный образ жизни, поэтому их кости не сохранились. Фактически в пользу этой гипотезы свидетельствует приспособленность людей к воде, намного большая, чем у других гоминид.

Юлиан Зайз основательно хлебнул пива и сообщил.– Вот тебе еще факт: некоторые генвекторики растормаживают спящие гены так, что у человека появляются свойства, почти как у выдры. – Интересно, – сказала она, – но это опять лишь косвенное свидетельство. В той линии, которая ведет к людям, возможны ранние полуводные виды. Яванский макак-крабоед, например, отлично плавает и ныряет. Предки анойяпитек могли быть похожи на него.– Ликэ, как это все связано с социал-дарвинизмом? – встряла Аслауг.– Просто, ректор Гентского университета из-за всего этого попросил меня выступить в теледебатах против социал-дарвиниста из партии «Фламандский интерес». Я ненавижу политику, но ректор так настаивал, что проще было согласиться, чем объяснять это.– А что вообще такое социал-дарвинизм с научной точки зрения? – спросил Юлиан.– С научной точки зрения, это чушь собачья, – сказала она, – социал-дарвинизм смешал дебильный культ успешности по искусственной шкале и в искусственных финансово-юридических условиях – со схемой естественного отбора в дикой природе. По социал-дарвинизму, успешные люди быстро размножаются, а неуспешные – вымирают. Такое убожество выгрузил этот субъект, когда ему дали слово. Тогда я спросила: верно ли я поняла, что самые успешные в Бельгии, это мигранты из Африки, живущие в лагерях, получающие велфер, и размножающиеся с изумительной скоростью? Он сказал: нет, неправильно, так не должно быть, размножаться должны именно успешные. В ответ я отметила, что это не дарвинизм с естественным отбором, а искусственная селекция. В овцеводстве так выводятся тонкорунные мериносы, которые не выжили бы в природе.

Аслауг весело фыркнула и философским тоном спросила:– Почему мне кажется, что поборнику социал-дарвинизма не понравилось сравнение с тонкорунным мериносом?– Не знаю, почему так кажется тебе, – в тон ей ответила бельгийка, – но этому субъекту действительно не понравилось. Он поругался немного, и заявил, что проблема в левых политиках, лоббирующих пособия для бездельников. Я попросила у него определение бездельников. Он ответил: это те, кто не зарабатывают своим трудом или бизнесом. Я спросила: считать ли трудом – деятельность секретарши старшего банковского клерка, каковая секретарша 5х8 часов в неделю сидит в офисе, красит ногти или тупит в свой смартфон, иногда отрываясь, чтобы сварить кофе боссу? Субъект заявил: да, это труд, поскольку секретарше платят за это. Я ответила: быть бедняком тоже труд, поскольку пособия платятся именно за это. Он возразил: получатель пособия ничего не делает. Я парировала: получатель пособия ходит в офис социальной службы, и просит пособие. Таким образом, он дает работу тысячам клерков, обрабатывающим эти просьбы. Если пособия отменить, то эти клерки потеряют работу, не смогут кормить свои семьи, что вызовет социальный взрыв. Значит, бедняки на пособии выполняют важную работу по поддержанию мира и стабильности в обществе. Вот так это устроено, заключила я.– А он что? – азартно поинтересовался Юлиан.– Он заявил, что настоящие люди устали от всей этой левацкой бюрократии, и что надо вернуться в старое доброе прошлое, когда деньги платились за настоящий труд, а бабы сидели дома, готовили обеды, рожали детей, и уважали мужчину – добытчика благ.– И тогда ты заехала ему по морде? – предположила Аслауг.– Слишком много чести, – бельгийка улыбнулась, – я просто рассказала, как выглядит европейский экономический расклад с точки зрения старого доброго прошлого. Есть фермеры и агрономы, выращивающие клубнику, виноград и все такое. Есть некоторое количество разнорабочих, поддерживающих инфраструктуру. Наконец, есть риэлторы, продающие или сдающие в аренду недвижимость, оставшуюся у нас с прошлых веков. Европейская недвижимость популярна среди нуворишей из третьего мира, где сейчас делаются все машины и гаджеты, которые раньше делались в Европе. Все европейцы, которые не заняты вышеназванным – фактически, сидят на пособии. Ведь все, чем они занимаются, не приносит никаких благ. Разве что, они собой оживляют ландшафт.– А он что? – снова спросил Юлиан.– Он… – бельгийка опять улыбнулась, – …Он впал в неистовство, стал кричать, что на телестудии какое-то гнездо марксистов и феминисток, после чего покинул арену. Мне казалось, я выполнила миссию, затоптав социал-дарвинизм грациозными ножками. Но случился скандал из-за моего экспромта о политэкономии поствандалической Европы.Кстати, красиво звучит: поствандалическая Европа: как V век, старое доброе прошлое.

Аслауг Хоген отхлебнула пива, задумчиво вздохнула, и пробурчала:– Вообще-то жалко нашу Европу.– Чертовски жалко, – согласилась Ликэ Рэм, – я помню Европу прошлого века…– Знаете, девчонки, – произнес консультант по ЯД, – мне кажется, не следует спешить с выводами. Не исключено, что Европа снова будет прекрасной, и довольно скоро.   – Как ты это себе представляешь? – полюбопытствовала Аслауг.– Как окончательный крах социал-дарвинизма, – сообщил он, а затем продекламировал: «Социальные дарвинисты! Они не верили в возможность существования, видели только сплошную борьбу за существование: толпы остервенелых от голода людей, рвущих друг друга в клочки из-за места под солнцем, как будто оно только одно, это место, как будто солнца не хватит для всех!»               – Это откуда? – спросила Ликэ.– Это братья Стругацкие, НФ-роман «Хищные вещи века», СССР, 1964 год.– А! Вероятно, в сюжете что-то вроде утопического социализма.– Что-то вроде, но не совсем. Там общество изобилия показано как антиутопия, однако авторский мир, будто, спорит с авторами. Не знаю, как это называется в литературе.

Бельгийка-палеобиолог махнула рукой.– Не важно, как называется. Какая ключевая идея?– Изобилие, созданное НТР, – ответил Юлиан, – в сюжете показана философская школа неооптимизма, которая учит, что все социальные проблемы от неразделенной любви и неутоленного голода. И что прикладная наука может быстро решить обе проблемы. По вопросу голода, и любой нехватки доступных потребительских товаров – схема ясна. В обществе с интегральной роботизацией очень высокая производительность труда. Это значит: мизерная себестоимость вещей. Путь к изобилию загораживают политические  фетишисты, которым чужая нищета нужна для удержания власти. Если лишить их контроля, то блага посыплются, как из рога изобилия. И настанет счастье.   – А как же неразделенная любовь? – напомнила Аслауг.– Неразделенная любовь… – он хмыкнул, – …Фикция, рожденная страхом и жадностью нищих, вынужденных продавать себя через наемный труд за крохи благ. Рог изобилия устраняет эту фикцию, как и вообще все обычаи маркировки собственности. Никто не маркирует воздух, ведь он в изобилии вокруг нас. А если все вещи, как воздух…– Подожди! – вмешалась она, – Люди, как объекты любви индивидуальны, в отличие от потребительских товаров, которые серийно клонируются конвейером. Консультант по ЯД неопределенно пожал плечами.   – Для кого-то да, но для многих ли? Неооптимизм утверждает, что лишь для немногих. Обычному человеку желателен сексуально-бытовой партнер с определенным набором качеств. Индивидуальность не играет роли. Поэтому популярны сайты знакомств. Ты отправила форму-запрос и получила список партнеров, которые годятся тебе, а ты им.– Тупой сервис! – припечатала Ликэ Рэм, – В полноценной любви важна спонтанность. Например: на днях я переспала с Тургутом Давутоглу. Хотя мне этот типаж совсем не нравится. Просто случился порыв эмоций, я поддалась этому порыву, и довольна.

Аслауг от изумления хлопнула ладонями по коленям.– Ты переспала с владельцем холдинга «Митридат»?– Да, это пример ценной спонтанности, и не говори, будто у тебя не было такого.– У меня тоже было, конечно. Однако, переспать с миллиардером… Извини, но это, в некотором смысле, похоже на извращение. – Не говори, будто у тебя не было спонтанного опыта извращений, – парировала Ликэ.– У меня, конечно, были извращения… – начала голландка, затем, кажется, передумала развивать эту тему, рассмеялась, и прошептала, – …Твою интрижку с Давутоглу надо держать в секрете, я правильно понимаю?

Бельгийка снова махнула рукой.– Не обязательно. Запись с какой-то видеокамеры продана желтизне, и опубликована с анонсом «Шах Митридат переспал с профессором по динозаврам». Из анонса, кстати, непонятно, какого пола профессор. А Давутоглу, будучи спрошенным репортерами, не моргнув глазом, ответил: «я переспал с динозавром, а профессор консультировал нас». Касательно же видеозаписи, он заявил, что все вопросы к компьютерному художнику, рисовавшему это довольно посредственное произведение кино-эротики.   – Толковый ответ! – признала Аслауг, – Но мы уползли как-то далеко от темы светлого будущего Европы, да, Юлиан?   – Это точно, – отозвался он, – мы добрались до неооптимизма, как философской школы материального изобилия из НФ-романа Стругацких. Авторам не нравилась подобная философия. Передавая эту неприязнь читателю, они не пожалели дегтя и перьев, чтобы вымазать неооптимизм. Апологет показан самодовольным сибаритом, а в его учение вклинился пункт о закрытии науки после достижения роботизированного изобилия.– Мавр сделал свое дело, мавр может уходить? – спросила Ликэ.– Да. Согласно неооптимизму, после этого, человечество впадает в счастливое детство, посвящая все время танцам и любви с перерывами на питание и сон. Конец истории.– Гм… – бельгийка приложилась к бутылке пива, – …А что, в будущем неооптимизма, например, мне нельзя будут заниматься моими динозаврами и адскими свиньями?