Текст книги "Жабы жаждут (СИ)"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

24. Прототип Великих Озер и поселок условных зомби.

Середина дня 16 июня. Оазис Зебуб в Великой пустыне.

Силуэт оазиса появился сначала на горизонте, как мираж. Зеленое пятно среди скучно равномерного чуть холмистого серо-желтого полотна пустыни. Вообще-то еще раньше появилось странное пестрое облако на фоне выцветшего бело-голубого неба, но в тот момент Эрик и Ханка не обратили внимания. Облако и облако. В том регионе, где они выросли, нет ничего особенного в наличии облака. Другое дело в пустыне, где небо по обыкновению безоблачное, а низкая облачность – признак аномалии в природе. Но для гостей, не привыкших к здешним ландшафтам, аномалия стала очевидна, только когда зеленое пятно впереди превратилось в лес. Настоящий лес в Сахаре. Такого не было на протяжении четырех тысяч лет. Разумеется, лес был выращен искусственно, а вода для растительности добывалась... Как – это особый вопрос. А пока…

…Микроавтобус въехал по дороге-просеке в бамбуковый лес. Точнее, смешанный лес (поскольку среди бамбука встречались группы еще не подросших деревьев, похожих некоторые – на эвкалипты, а некоторые – на баобабы). Если еще точнее, то все в этом смешанном лесу было трансгенным, бамбук – тоже (для гостей это пояснила Трикс). А дальше, микроавтобус достиг центра оазиса – берегов U-образного озера. Да, это было настоящее озеро размером около двух километров. И над ним шел дождь…

…Это было настолько невероятно, что когда микроавтобус остановился на площадке-парковке рядом с группой домов маленького поселка, гости, выйдя на грунт, застыли, изумленно глядя в небо. Им удалось различить в глубине дождевого облака большие неуклюжие силуэты трех аэростатов. От комплекса сооружений, расположенного на окраине поселка, и немного похожего на заправочную станцию, к аэростатам тянулись шланги. Вероятно, это имело прямое отношение к дождевому облаку, которое, будто инопланетный квазиживой артефакт, клубилось вокруг аэростатов. Чуть в стороне от комплекса торчала довольно высокая труба, из которой шел то ли дым, то ли пар. Над трубой и по сторонам от трубы дрожал воздух – видимо, труба была очень горячей…

…Заглядевшись на эти странности, гости пропустили момент начала веселой встречи. Сначала дюжина девчонок – от младшего до старшего подросткового возраста, и чуть отставшие от них маленькие дети, едва научившиеся бегать. Затем, с некой показной неторопливостью, подошли четверо молодых мужчин. Кстати, все встречающие явно принадлежали к кушитской расе – смуглые довольно рослые, со смешанными чертами средиземноморских европеоидов и африканских банту. В общем – симпатичные, хотя, наверное, большинство людей на планете выглядят симпатичными, когда радуются.

Мужчины-кушиты, оставив разбор подарков женщинам и детям, немедленно занялись гостями. В здешних представлениях, гость, привезенный кем-то из своих – заведомо и однозначно считался другом. Значит, надо пригласить в дом, предложить помыться и переодеться, затем усадить за стол в холле дома, предложить питье и еду, параллельно расспросив на всякие темы. Поскольку это – незнакомые друзья, надо выяснить (очень аккуратно) кто они, откуда родом, чем промышляют. Эрик и Ханка восприняли такой ритуал встречи вполне адекватно, и с юмором (хотя, из тактичности, не показали, что данный слегка первобытный стиль не соответствует XXI веку). Кстати, сам дом (как и другие дома в этом маленьком поселке) тоже совершенно не соответствовал XXI веку. Казалось, он переброшен сюда через столетие, и через полпланеты – из американской аграрной провинции. Типичный полутораэтажный каркасный фермерский дом 1930-х. Простое вместительное жилье без нефункциональных излишеств, для большой семьи. Домашнее оборудование – примитивное (что было хорошо заметно по кухне, которая совмещалась с большой гостиной). Ну, разве что, вместо 400-строчного телевизора – большого ящика с маленьким черно-белым экраном, тут был достаточно современный компьютер с плоским двухфутовым монитором – но в данный момент компьютер был выключен (чтобы не мешать живому общению за столом).

Примерно через час явились Трикс, Бйорн и Йолл, чтобы утащить гостей на купание в искусственном U-образном озере. Компанию гостям и аргонавтам составили три юные туземки-кушитки с четырьмя малышами (только-только научившимися бегать и очень довольными этим умением). Как оказалось, туземки решили воспользоваться случаем поучить малышей плавать, и поплавать самим – с друзьями, которые хорошо плавают. Туземки выросли в пустыне, и лишь последнюю пару лет стали жить на берегу такого водного бассейна (огромного по сахарским меркам). А сейчас было чуть-чуть забавно наблюдать, как они, зайдя по плечи в воду, с опаской отталкиваются ногами от дна, и начинают плыть – будто сомневались, удержит ли вода их тело? Дети вели себя в воде уверенно, поскольку росли на тропическом берегу. Даже слишком уверенно, поэтому присмотр за ними требовался – со стороны тех, кто хорошо плавает. Так что гостям и аргонавтом нашлось практическое дело. Плавать вот так, под дождем, в прохладной и чистой воде озера посреди Сахары – сюрреалистическое развлечение…

…После купания, все выбрались на берег – там, где вырос высокий тростник, какой-то трансгенный вид, и его листья давали тень от солнца, прошедшего зенит, и сейчас уже светившего сбоку от облака. Туземки устроили для малышей игру с большим и ярким мячиком, а аргонавты вместе с гостями уселись в самой тенистой части тростниковых зарослей, и открыли канистру легкого вина из местных фруктов. Эрик решил, что пора расспросить про здешние техногенные чудеса погоды, и получил ответ-лекцию.Итак:   Комплекс сооружений, выглядевший похожим на заправочную станцию, на деле был батареей кристадин-фюзоров, которая питала энергией:1. Аэростаты – криоконденсаторы. Воздух пустыни содержит около 5 граммов воды на кубометр. При типичной здесь температуре 40 Цельсия воздух кажется сухим, но при охлаждении до нуля, практически вся влага выпадает из него как моросящий дождь.2. Опреснитель морской воды, подаваемой с побережья – по бетонным трубам бывшей Рукотворной реки Каддафи (которая ранее качала воду из озера – пресноводного моря Феззан, скрытого под песками Сахары – к городам побережья).

Наиболее сложной частью этого проекта было управление воздушными потоками над оазисом – комбинацией горячего воздуха из трубы от охлаждения фюзора и холодного облака, создаваемого аэростатами – криоконденсаторами. Схема циркуляции воздуха в высотном эшелоне до километра над оазисом являлась своего рода машиной погоды, и подлежала тиражированию: созданию цепи таких оазисов до подземного моря Феззан.В ближайшем будущем море Феззан должно было стать настоящим – как U-образное рукотворное озеро оазиса Зебуб, но огромным: как Великие озера Северной Америки.

Следующий вопрос аргонавтам задала Ханка: ее интересовало не устройство машины погоды, а устройство микросоциума здешнего маленького поселка. Последовала новая лекция, довольно забавная (для тех, кто понимает готический юмор).Итак:Здешний микросоциум включал одиннадцать аргонавтов, из них сейчас:Трое работали в разных точках Верхней Ливии, Южной Греции и Кипра.Трое были на борту арго-лодки в Атлантике (вроде, не просто так, а с некой целью).Пятеро присутствовали тут, в оазисе (но двое в данный момент спали).Как понял Эрик, эти одиннадцать персон с некоторой регулярностью циркулировали, меняясь ролями. Одни перемещались с лодки на разные берега, другие возвращались с берегов в оазис, а те, что находились сейчас в оазисе – уходили в океан на лодке.   Плюс – в оазисе постоянно находились примерно три десятка туземцев (из них почти половина – дети). Но, исходя из туземных воззрений, эти три десятка были ожившими трупами. Зомби. На это Ханка удивленно возразила: туземцы в оазисе Зебуб выглядят чертовски здоровыми и жизнерадостными.– …А девчонки выглядят еще и сексуальными,  – весело добавил швед Бйорн.– Мальчишки тоже, – добавила Трикс.– Я сейчас объясню толком, – пообещал финн Йолл.– Ты заинтриговал, – признался Эрик, – ну, и?..– …И, – продолжил Йолл, – это происходит так. Кто-нибудь в туземном кочевье сильно заболевает. По туземным меркам – смертельно. Самый частый случай это сложный ход беременности и родов. Каждый восьмой случай такой. Другой частый случай – мелкие военные стычки на юго-западе. Любое полостное ранение оказывалось фатальным. Но   теперь, если туземный табиб – лекарь, видит, что не справляется, то зовет аргонавтов. Радиотелефоны теперь почти во всех кочевьях. Инициатива Хакима аль-Талаа, кстати.– Такой толковый диктатор? – спросила Ханка.– Вполне, – подтвердил Йолл, – так вот: на вызов по радио приезжает кто-то из наших и вывозит больного в госпиталь. Проблема обычно решается, тут хорошая медицина. Но кочевье простилось с ним. Это необратимый акт: по обычаю, умершую персону нельзя вернуть в кочевье, даже если она зомби. Выход только: оставить персону у нас.

Ханка задумчиво забросила правую руку за спину, и почесала свои лопатки.– А-а… Как у вас устроены отношения насчет секса?– Готически! – объявил Бйорн, – В смысле: секс у зомби устроен так, что проще некуда.      – Но вы-то аргонавты, не зомби, – заметила она.– Да, но мы тоже не склонны усложнять, – ответила Трикс, а Бйорн пропел фрагмент из старого (1985 год) хита Bad Boys Blue:You're a woman, I'm a man.This is more than just a game.I can make you feel so right.Be my lady of the night.

Трикс одобрительно хлопнула ладонью по его животу, и в этот момент, как по сигналу, зазвонил ферфункен Эрика. Оказывается, только сейчас команда Калибана более-менее проснулась и хватилась двух товарищей (судя по тону, не просто хватились, но вполне практически нуждались в их помощи для чего-то). Значит, пора возвращаться в Сус...

…Проблем с быстрым возвращением не было вовсе: двое аргонавтов, которые спали в середине дня, уже проснулись, собрались ехать в Боом-Харбор, и могли сделать крюк к западу, через Сус. Этих ребят звали Шого и Лилу (вроде, в честь аккадских демонов), а выглядели они слегка комично: невысокие и одинаково кругленькие, почти как мячики (только Шого чуть крупнее, чем Лилу). Но эта комичность пропала, как только они начинали двигаться. Эрик сначала не поверил своим глазам – ему показалось, что с его восприятием случилось торможение. Но, боковым зрением он отметил, что Ханка тоже изумлена этой нечеловеческой скоростью двух новых знакомых.– Будет весело! – пообещал Шого, а его подружка уже выкатывала из-под навеса некое четырехколесное чудище – гибрид гонщика и внедорожника.– Это «Zarooq», модель 2015-го, – сообщила она, остановив чудище на дороге, – шайка нефтяных шейхов вложила гору денег в дизайн, а мы хапнули. Только эта копия не на бензине, а на фюзоре. Еще: наш кузов проще и прочнее, а движок мощнее оригинала.– Садитесь, пристегивайтесь! – добавил Шого, обращаясь к гостям – Будет весело!– Веселье обещаю! Поэтому пристегивайтесь реально! – добавила Лилу…

…И началось. Эта кругленькая девушка принципиально избегала дороги, чтобы своим стилем вождения не создавать проблем нормальным автомобилистам. И, она, кажется, вообще не признавала езды медленнее ста километров в час. Так что «Zarooq» несся в облаке пыли, прыгая по дюнам – с грацией пьяного бронтозавра. Порой колеса до осей утопали в песке, и тогда раздавался оглушительный визг, когда движок приближался к максимуму мощности. Колеса бешено крутились, бросая назад массы песка, и машина выскакивала, почти не теряя скорость. Но страшнее всего были не прыжки по дюнам, а преодоление цепи холмов уже недалеко от побережья. «Zarooq» катился по склонам, и казалось, вот-вот соскользнет боком на дно извилистого каньона – но нет. И вот холмы позади. Прямо по курсу уже видны отблески низкого солнца на башнях Суса.– Сбавь обороты, жопа, – ласково сказал Шого, перекрикивая шумовой хаос.– Не учи вампира делать оральный секс, – весело ответила Лилу, и… Внезапно начисто сменила стиль вождения. «Zarooq» медленно и плавно выехал на дорогу, и встроился в неплотный поток движения, без всякого беспокойства для других водителей.

Так доехали до перекрестка перед условной городской чертой.– Дальше мы сами, – предложил Эрик. – Да, после такого ралли лучше пройтись пешком, – поддержала Ханка.– ОК, – сказала Лилу, и откатилась на обочину.– Ну, как, круто было? – спросил Шого.– Ага! – полька кивнула, – Вообще, не передать как, круто!– Если что, звоните, покатаем еще! – сказала Лилу.

На этом расстались, и Эрик воздержался от вопроса, какой генвекторик вызвал такую странную модификацию. Что внешность и темп этих двух ребят является результатом генной модификации, он не сомневался. Ханка – тоже так решила. И, по дороге к яхт-харбору, она снова спросила Эрика: похоже ли, что человечество распадается на веер различных биологических видов? Декаду назад Эрик готов был ответить на это скорее отрицательно – хотя сомневался. Но его мнение уже сильно сместилось под влиянием событий, которым он был свидетелем, или которые видел в репортажах. Генвекторики настолько быстро и разнообразно меняли человеческую расу, что некоторые концепты культуры просто не могли оставаться общими. Например: гигантский пласт культуры опирается на биологию человеческого размножения: спаривание, беременность, роды, грудное вскармливание младенцев. Не только мораль, и обычаи, но также ассоциации, используемые в объяснении социальных доктрин, опираются на этот порядок вещей…

…Но что, если этот порядок вещей, неизменный на протяжении сотен веков, и потому казавшийся нерушимым, рассыпается, как высохшая песчаная скульптура? Даже такая штука, как сходство детей с родителями, становиться условностью. Женщина может в широком спектре возможностей выбрать генетическую карту будущего ребенка, а что касается беременности и родов, то ее можно заменить «яйцекладущей схемой». Очень кстати в сознании Эрика всплыли «Сказки роботов» Станислава Лема (между прочим, соотечественника Ханки). Конкретно – ту сказку, в которой человеческую технологию размножения требуется объяснить в терминах цивилизации роботов (где сами роботы порождают потомство инженерным методом планомерного конструирования).    – Ты тоже вспомнил сказки роботов? – спросила Ханка.– Да, а как ты догадалась?– Просто: ты двигал рукой, как Калибан в рэп-Z-рэйве, когда изображает робота.– Вот ведь… – буркнул журналист, – …Верно говорят испанцы: поживешь с волками – научишься выть.– Кстати, про Калибана и рэп-Z-рэйв, – сказала она, – от него SMS пришло нам обоим.– Черт, я отвлекся, и даже не слышал сигнал.– Нормально, – Ханка махнула рукой, и показала ему экран ферфункена.

В этот момент скрипнули тормоза, и рядом остановился Кадиллак 1928 года (широко известный благодаря Голливуду – как транспортер Аль Капоне). Нео-копия, конечно. – Hi, people! Вас подвести? – спросила девчонка, сидевшая впереди справа. Ее приятель, сидевший за рулем, просто приветственно отсалютовал ладонью.– А-а… – Ханка сообразила, что ее взмах рукой был расценен, как просьба, – …Нет, мы просто жестикулируем за разговором. Но по-всякому спасибо, что предложили!   – Никаких проблем! – ответил парень.– Где такую классную телегу взяли? – спросил Эрик, пользуясь случаем.– В старой промзоне – дисконтная распродажа три дня: гангстерские телеги эры Сухого закона. Кроме Кадиллаков Аль Капоне там Студебэкеры Диллинджера, тоже классные.– Ясно! – журналист улыбнулся, – Удачи, ребята!– И вам удачи! – отозвалась девушка в Кадиллаке, ее приятель снова козырнул, и мягко надавил акселератор. Нео-копия транспортера знаменитого гангстера укатилась.

Ханка, копируя жест, козырнула им вслед, после чего сказала:– Публика тут удивительно приятная.– Тут жизнь такая, – ответил журналист, – а что в SMS Калибана?– Вот, – Ханка передала ему ферфункен, на экране которого был следующий текст:«Help! Пришли два фраера из WCED дурят меня и Тутти в Ni-hao про общее благо».– Реально, надо помочь, – заключил Эрик.– Ладно, идем быстрее, – она прибавила шаг, – а что такое WCED?– Это комиссия по экологии и устойчивому развитию при ООН. Черт знает, зачем они докопались до Калибана и Тутти, но это вроде миссионеров: любому загадят мозги.    – Тебе и мне тоже загадят? – спросила она.– Мне не загадят, ведь я полевой репортер, и знаю, как обращаться с такими… И тебе, вероятно, тоже не загадят, у тебя уже сформирован здоровый бастион цинизма.– Бастион цинизма, надо же… – произнесла Ханка.

25. Устойчивое развитие и демоны экосистем.

Вечер 16 июня. Порт Сус. Китайский ресторан Ni-hao на яхтенном дебаркадере.

К моменту прихода помощи, Калибан и Тутти сидели уже почти в сомнамбулическом состоянии напротив двух примерно 45-летних джентльменов, одетых (как подумалось Эрику) в строгом, но демократичном стиле мормонских миссионеров. – О! – обрадовался Калибан, – Хвала Вельзевулу, это вы! Вот, мистер Ричардс и мистер Керлиз. А это мисс Качмарек и мистер Лафит, наш аудио-инженер. Всякие умные дела насчет физики и философии, это по его части.– Лучше по именам, у нас неформальное общение, – предложил мистер Ричардс, встал и   протянул руку польке, – просто: Джеймс.– Просто Ханка, – сказала она.– Просто Арно, – представился мистер Керлиз, тем временем мистер Ричардс уже успел протянуть руку Эрику… Процедура знакомства состоялась, все уселись за стол, и Эрик спросил напрямик:– Чем мы обязаны такому вниманию со стороны WCED?

Мистер Ричардс профессионально изобразил дружелюбную улыбку, и развел руками.– О, Эрик, это очевидно! Арт-шоу объединенных команд Калибана и Тутти стала ярким событием для нескольких молодежных субкультур. И далее, в ваших планах еще более яркое событие: погружение в Матапанскую Бездну и рэп-баттл с крупным азиатским инфлюнсером: мисс Чоэ Трэй. Подобные события формируют молодежный сектор общественного мнения. И, поскольку была затронута острая общечеловеческая тематика, для нас немаловажно, как именно она затронута.– Джеймс, вы не могли бы конкретнее? – спросил журналист.– Мне кажется, вы уже догадались, – подал голос мистер Керлиз.– Арно, вы переоцениваете мою догадливость.– Ваши арт-команды, – сказал мистер Ричардс, – открыли в молодежной среде широкую дискуссию об Асиломарских принципах. Это можно лишь приветствовать, однако, вы,  наверное, согласитесь, что для подобных дискуссий важно всестороннее и объективное представление темы. Именно поэтому Арно и я находимся здесь.– Разумеется, – продолжил мистер Керлиз, – мы понимаем, что молодежная среда всегда негативно смотрит на любые запреты. И, поскольку Асиломарские принципы содержат некоторые запреты, отношение молодежи к ним предсказуемо предвзятое. При этом, я полагаю, вы согласитесь с необходимостью некоторых запретов.

Возникла рассчитанная пауза, сделанная, чтобы Эрик ответил. Так и вышло, однако его ответ оказался неожиданным для миссионеров WCED.– Я задумаюсь над этим, когда вы скажете, о каких конкретно запретах идет речь.– Будь по-вашему, – ответил мистер Керлиз, не сумев совсем скрыть досаду (ведь он не получил ожидаемого ответа «да»), – будь по-вашему. Я приведу примеры, которые, без сомнения, важны для Калибана и Тутти. Запреты дискриминации по признакам расы, и признакам гендерного самоопределения. Тутти, скажите, я прав?– Э-э… Ну… Да, наверное, – осторожно согласился лидер рэп-команды LGBT.– Калибан, а что скажете вы?– Я скажу, что дискриминация, это свинство, – чуть уклончиво ответил Клод Бертран.– А теперь ваше мнение, Эрик? – продолжил серию вопросов мистер Керлиз.

Журналист устроил себе таймаут (делая несколько глотков чая, и продумывая слова), затем дал снова неожиданный ответ:– Запрет дискриминации, это не запрет вовсе. Это отмена ранее введенного свинского запрета на социальную деятельность людей небелой расы, и людей неортодоксальной гендерной ориентации. Запрет ради уменьшения вреда от прошлого запрета, это очень плохая практика. Ведь дальше неизбежно последует запрет ради уменьшения вреда от запрета, введенного для уменьшения вреда от прошлого запрета. Запреты со стороны государства это худший инструмент из всех, что есть в арсенале общества.– А запрет грабежа и убийства? – возразил мистер Ричардс.– Запрет кому? – спросил журналист.– Запрет любому, – моментально ответил миссионер WCED.

Эрик Лафит невесело усмехнулся.– Неужели? Разве государству запрещено устанавливать налоги и объявлять войну?      – Это совсем другое! – возмутился мистер Керлиз.– А вы можете объяснить разницу простой девчонке вроде меня? – встряла Ханка.– Разумеется, я могу, но это займет время, и мы уйдем далеко от темы.– А что, Арно, быстро не объяснить?– К сожалению, быстро не получится.– Ну, значит, разница вовсе не очевидна, – заключила она. Мистер Керлиз оказался в явном затруднении, и поэтому мистер Ричардс переключил внимание на себя.– Давайте не уходить в дебри, и говорить об очевидных вещах. Например, о запрете на загрязнение окружающей среды. Такие запреты нужны, не так ли, Ханка?– Я простая девчонка, – ответила она, – мне бы как-то конкретнее.– Разве вы не сталкивались с загрязнением почвы, воды и воздуха? – удивился он.– Я много с чем сталкивалась. Но я не поняла: что конкретно вы хотите запретить?– Сейчас я о принципе: экологически-опасные технологии должны быть запрещены.– А кто решает, какие технологии экологически-опасные? – спросила полька.   – Ученые, разумеется.– Так, а кто платит этим ученым? – последовал вопрос…

…Тут Эрик мысленно поаплодировал. Мистер Ричардс и мистер Керлиз растерялись, и утратили контроль над полем. Калибан и Тутти (освободившись от частичного гипноза профессиональных экологических миссионеров) переглянулись, и жестом попросили у официантки бутылку китайской водки.К моменту, когда официантка принесла заказ, два миссионера WCED успели принять решение и перейти к (выражаясь архаичным военным сленгом) «правильной осаде». – Ханка, вы знаете историю Карибского кризиса? – спросил мистер Ричардс.– Так, приблизительно, – сказала она, – а что?– Осенью 1962-го, – произнес он, – СССР и США были на грани термоядерной войны, и только в последний момент удалось достигнуть договора об оружейном ограничении, благодаря которому сейчас живете вы, я и все, кого вы видите вокруг.– Мы дети случая, – цинично отозвалась Ханка, – если бы ваши папа и мама просто не встретились, это вычеркнуло бы вас из жизни также надежно, как атомная война. Мир состоит из последствий секстильонов маловероятных стечений обстоятельств. Нечего обязывать меня тем, будто я жива из-за двух политиканов, которые не нажали красные кнопки на ядерных чемоданчиках, поскольку спасали свои задницы. Не мою задницу.

Эрик снова мысленно поаплодировал Ханке. Миссионеры WCED снова растерялись. В паузе стало слышно, как Тутти шепотом спрашивает Калибана, что такое секстильон. Калибан ответил про единицу и до хера нулей, но сколько до хера, он не помнил. – Ханка, – произнес мистер Ричардс, – вряд ли вам так безразличны десятки миллионов человеческих жертв и тысячи городов, которые были бы стерты с лица земли. Тогда, в прошлом веке, этого удалось избежать, но сегодня мир снова под угрозой.– Кто с кем собрался воевать? – спросила она.– Угрозы не всегда военные, – ответил он – четыре года назад нечто произошло. Новые ядерные и генетические технологии попали в руки ряда случайных людей. Вы знаете, конечно, о террористических инцидентах позапрошлого года.   – Знаю, – подтвердила Ханка, – но, вроде, ведь договорились про мир-дружбу.

Мистер Ричардс утвердительно кивнул, и продолжил:– Террористические инциденты прекратились, но бесконтрольные средства остались у случайных людей. Эти средства применяются без оценки экологических последствий. Лидеры Верхней Ливии, получив дешевую энергию кристадин-фюзоров, творят новые оазисы в пустыне. Возможно, им льстит, что туземцы пустыни смотрят на них, как на могучих богов, сошедших с небес. Но игра в богов никогда не доводила до добра.– По-моему наоборот, – заявила Ханка, – только игра в богов может довести до добра, а экологическая возня доводит только до нищеты. Нам еще в школе пачкали мозги этой чепухой про урезание потребностей ради спасения планеты, а смысл? Все, что можно сделать пашней – распахано, и завалено минеральными удобрениями. Ведь людей все больше, скоро будет девять миллиардов, и всем надо жрать. Какая, на фиг, экология?   – Все можно решить программой Устойчивого развития, – возразил мистер Керлиз.– Что может решить программа, не назвавшая главную проблему: избыток людей?– Это антинаучное мальтузианство! – твердо сказал мистер Ричардс.

Тут Эрик счел нужным встрять.– Странно, Джеймс. Вы говорите: мальтузианство – антинаучное, но практика говорит наоборот: события XXI века подтверждают выводы Мальтуса. Иначе ваша программа Устойчивого развития не призывала бы снижать потребление, чтобы всем хватило.– Такой призыв есть, но это временная мера, до мирового демографического перехода. После перехода, рост населения планеты прекратится. – Я знаю, Джеймс, что по прогнозу ООН это будет в XXII веке. Мера не временная. По существу, она предполагается навсегда. – Но будущие поколения! – вмешался мистер Керлиз.– Будущее поколение, это я, – сообщила Ханка, – и мне не нравится ваша программа.– Что именно вам не нравится? – спросил мистер Ричардс.– То, – сказала она, – что ваша программа очень похожа на Вселенную-25.

…Возникла очередная пауза. Эрик мысленно отметил: Миссионеры WCED явно знают историю эксперимента «Вселенная-25», который провел д-р Джон Кэлхаун в 1968 году. Цивилизованный мир приблизился к пику НТР. Ядерные, космические, компьютерные, робототехнические, коммуникационные, химические, генетические приложения в этот период стремительно усиливались. И социальная среда тоже менялась – стремительно избавляясь от догм морального теизма. Кто знал, что через 10 лет цивилизация начнет сползать с этого пика, а через 40 лет скатится в социально-экономическое болото. Что надолго сохранится лишь одно западное достижение: всеобщая сытость. Тем не менее, некоторые тренды уже в 1960-х внушали опасение. Например: новый тип урбанизации.

Раньше город втягивал из деревни наиболее динамичных и талантливых людей, город служил концентратором человеческого потенциала, и потому становился богаче. Но в следующий период (когда город УЖЕ разбогател) туда устремилась из деревни самая никчемная публика, хотевшая жить за чужой счет. То, что подобная публика покинула деревню – не проблема. То, что деревня сравнительно обезлюдела – также не проблема, поскольку при новых технологиях для производства пищи уже хватало двух процентов населения развитой страны. Проблема в другом: «новая урбанизация» вызвала люмпен– перенаселение города. Город перестал быть комфортной средой. Состоятельные люди потянулись в субурб. Индустриальное производство тоже переместилось на выселки. В результате, города развитых стран стали приобретать черты Древнего Рима эры начала упадка. Большинство жителей – бессмысленный люмпен, требующий хлеба и зрелищ.  Причем политическая верхушка вынуждена давать этот хлеб и зрелища, поскольку ей (верхушке) требуется «народная поддержка». Источником средств для хлеба и зрелищ становятся растущие налоги с работающих состоятельных граждан. Сама по себе такая модель не была катастрофической – для материального изобилия уже хватало работы примерно 20 процентов трудоспособных граждан, остальные могли бездельничать. Но проблемой становились социальные процессы при люмпенизации городов. Вопрос для социологов выглядел так:«Если собрать большую популяцию людей в малом жизненном пространстве, и просто раздавать пищу, то что произойдет в течении двух-трех поколений?».

В поисках ответа, д-р Кэлхаун начал эксперимент: «Вселенная-25». Он построил стенд – террариум площадью 12 квадратных метров, стал разводить там мышей. Сначала число мышей удваивалось каждые 55 дней, но затем (когда мышей стало больше сотни) темп снизился втрое, хотя в террариуме поддерживалась комфортная температура и чистота, поставлялась еда и вода. Причина для упадка была лишь одна: перенаселение. Высокая плотность популяции породила бессмысленно-жесткую иерархию, и клановую схему, в которой царила агрессия и подавление. Матерые самцы намеренно сгоняли молодых в середину террариума, провоцируя кровавые побоища. Молодняк стал терять интерес к спариванию, а самки более не защищали свое потомство. Иногда они пожирали своих детенышей, и перебирались в дальние углы, избегая спаривания. Все больше молодых особей отгораживались от популяции (насколько это было возможно). Они ели, спали, чистили шерстку, не интересовались ничем, и выглядели благополучнее, чем те особи, которые продолжали участвовать в размножении. Постепенно, весь мышиный поселок погрузился в апатию, и вымер. Даже особи, перемещенные из «Вселенной-25» в более просторные террариумы, оставались неадекватными. Что-то необратимое случилось…

…Это можно было бы считать просто одной из загадок зоопсихологии грызунов, но в начале XXI века в развитых странах на пути «Устойчивого развития» внезапно те же признаки стали отмечаться среди людей в относительно-бедных кварталах, где дома – многоэтажные, квартиры тесные, доход – социальное пособие, и никаких перспектив в будущем. Японские социологи первыми забили тревогу из-за феномена хикикомори – молодых людей, не желающих никогда покидать свою комнату. Затем это дошло и до европейских стран. Тогда-то политики и вспомнили про «Вселенную-25»…

…Теперь же, за столом, Ханка напомнила об этом двум миссионерам из WCED.– Хорошо, а что вы предложите? – спросил мистер Ричардс. – Например, то, что у аргонавтов, и тут, в Верхней Ливии, – сходу ответила она.

Такой пример вызвал искреннее возмущение мистера Керлиза:– Вы представляете, какие последствия для экосистем повлекут дикие бесконтрольные эксперименты с ядерной энергией, с климатом, и с геномами живых существ, включая геном человека? Если нет, то советую посмотреть выступление доктора Кронелинга, нобелевского лауреата. За три года биосфере нанесен больший вред, чем за триста лет индустриальной эпохи! Именно об этом предупреждала Асиломарская конференция.– Арно, вы будто про Марс говорите, – заметила Ханка, – там реально была катастрофа биосферы: три миллиарда лет назад моря высохли, атмосфера улетучилась. Но ничего такого на Земле я не вижу. Моря плещутся, рыбки плавают, на суше растут деревья, а в воздухе летают птички. Где катастрофа?– Все-таки послушайте доктора Кронелинга, – сказал мистер Ричардс, – и вы узнаете о вымирании множества биологических видов из-за вторжения тех синтетических генов, созданных в биопанковских лабораториях ради прибыли, и сразу пущенных в оборот. Возможно, вы не замечаете этого, но посмотрите, сколько GM-людей тут в Сусе. Что произойдет с человеческим генофондом в следующем поколении?– Джеймс, я не понимаю, а вы что хотите? Законсервировать генофонд и биосферу, как тушенку в жестянке? Вы вообще в курсе, что так никогда не было? Что жизнь всегда в движении. Когда-то Сахару покрывал кедровый лес, а Европа была тундра, по которой гуляли мамонты. До того, Африку рассекало море, а Европу покрывали джунгли. Мир менялся, меняется, и будет меняться, миру нет дела до вашей программы. И если ваша политическая система не приспособлена для нового мира, то она вымрет, как вымерли динозавры. Это исключительно ваша проблема, и не надо грузить это нам, ОК?