Текст книги "Букет для улитки (СИ)"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

13. О специфическом риске эксклюзивных вилл

Вечер 16 мая. Каринтия (Южная Австрия). Курортный клуб Шванзее

Не совсем понятно, какому клубу принадлежала эта белоснежная вилла с широкими террасами, пандусами и флигелями, расположенная на горном озере Шванзее, около километра над уровнем моря. Ходили слухи, что хозяин – Бильдербергский клуб, но сомнительно, что это так. Тем не менее, клуб-хозяин был явно политический и очень близкий к европейскому истеблишменту. Иначе вряд ли ему позволили бы огородить колючей проволокой пятьсот гектаров, включая подходы к озеру, и расставить везде вооруженную охрану из ЧВК. То, что на клубном мероприятии присутствовали трое руководителей европейских национальных спецслужб и руководитель одной общей наднациональной спецслужбы Евросоюза, тоже говорило о многом. Помимо них, в числе участников было несколько парламентариев из доминирующих партий. Хотя основную массу из примерно трех сотен участников этого мероприятия составляли представители крупного бизнеса, включая несколько президентов банков.

Солнце уже зашло, но вечер был теплый, безветренный, так что данное мероприятие проходило во внутреннем дворе виллы, устроенном в стиле оранжереи. Обсуждение вопросов экономики и политики велось в режиме фуршета, и (как позднее сообщали желтые СМИ) к столикам подавалось вино Шато-Мутон Ротшильд и среди закусок – тарталетки с виноградными улитками. Вино несущественно, а вот улитки – очень.

Около десяти вечера произошло нечто стремительное и малопонятное в тот момент: совершено бесшумно на внутренний двор спикировал маленький автомобиль, точнее кроссовый багги. Обычно багги не летают, но этот был снабжен парапланом, точнее парамотором. Впрочем, мотор на этой фазе полета был выключен – отсюда тишина. И кстати: в багги не было экипажа. Его место занимала 200-литровая стальная бочка. В момент касания грунта бочка почти мгновенно раскалилась до желтого свечения и лопнула. Из ее раскаленных недр полыхнуло ослепительное пламя. Люди в радиусе полусотни шагов – обуглились мгновенно. У людей, оказавшихся дальше, – загорелась одежда и волосы. Почему-то на вилле пропало электричество. Источниками света на территории стали лишь языки пламени и фонарики сотрудников безопасности. Эти сотрудники сработали скоординировано. Одни занялись эвакуацией VIP на поле для гольфа за пределами виллы. Другие начали тушить горящую мебель, двери и прочие детали интерьера (во дворе виллы горело все, что могло гореть). Старший дежурный внутренней безопасности с группой технической поддержки пытались восстановить аппаратуру связи – телефон, интернет, хоть что-нибудь. Но электроника молчала. И проблема касалась не только связи. Что-то случилось с электроникой транспорта: не включался двигатель ни у одного из авто-гибридов в гараже виллы.

Впрочем, факт исчезновения связи с курортом Шванзее стал причиной для Службы Эмерджентных Ситуаций направить спасательный вертолет – из ближайшего города Клагенфурт. Вертолет прибыл через полчаса, подлетел к вилле, опустился до полста метров, и тут… В кабине звонко запищал сигнал дозиметра. Стрелка уползла за край шкалы: 1500 рентген в час, это значит, тут можно получить острую лучевую болезнь менее чем за пять минут. Вертолет повернул назад, к базе Клагенфурт, и сообщил о ситуации. Так началась процедура по протоколу «радиоактивное заражение»…

* * *

Около полуночи с 16 на 17 мая. Карлсруэ. Квартира герра и фрау Штелленов.

Шеф RCR полковник Вальтер Штеллен узнал о ЧП через час от генерала Оденберга, заместителя начальника общеевропейской спецслужбы INTCEN (в структуру которой входила региональная рейнская RCR). Точнее так: Оденберг объявил, что Штеллен по экстренным причинам временно займет его место, поскольку сам Оденберг временно становится начальником INTCEN. Это вызвано гибелью начальника спецслужбы при крупном теракте на курорте Шванзее под Клагенфуртом. Соответственно, Штеллену следовало оставить своего заместителя в офисе RCR в Карлсруэ и немедленно лететь вместе с экспертом на место событий, клубный курорт Шванзее. Генерал Оденберг в порядке оперативного инструктажа сообщил полковнику Штеллену дополнительные вводные – каковые привели Штеллена в состояние плохо скрываемого бешенства. Это происходило во время семейного чаепития полковника с женой и дочкой, так что ему потребовалось скрывать бешенство не только от респондента, но и от домашних.

Тут необходимо расставить акценты. Грамотный и уравновешенный старший офицер спецслужбы выходит из себя лишь в запредельных случаях. Никакие обычные случаи (например: тотальная бездарность правительства, бытовой кретинизм прокураторы и полиции, поведенческая древовидность военных) не считаются запредельным, они не выводят из себя. Но то, что проделали прокуратуры Германии и Франции совместно с Интерполом – выходило за мыслимые пределы. Днем они привлекли военный флот и провели рейд в Атлантике. Цель: перехват арго-лодки в нейтральных водах с арестом экипажа и доставкой трех арестантов в тюрьму Интерпола во французском Лионе. Три арестанта: Веснушка (младшая сестра Руди Ландрада) и двое ее друзей, известных под прозвищами Страшила и Мичибичи. Это было не только демонстративное нарушение международного права. По сути, это было объявление войны Руди Ландраду (или тому фигуранту, который выдает себя за Руди). Как пояснил генерал Оденберг, такой арест рекомендован искусственным интеллектом, который установлен в центральном штабе Интерпола. По плану, это должно вывести Руди из равновесия, чтобы он в чем-нибудь ошибся и попался. Руди действительно вышел из равновесия (или кто-то сыграл Руди, вышедшего из равновесия). Это выразилось в беспрецедентном теракте на Шванзее с применением беспилотного параплана-камикадзе, снаряженного ядерным аппаратом неизвестного класса. Мишень: элитный саммит на клубной вилле – около 500 человек, включая VIP и обслугу. Последнее, что зафиксировали там видеокамеры наблюдения (качающие данные в облачный сервис): некий странно-медленный взрыв бочки – груза параплана. Затем радиация вывела из строя электронику, включая транспорт и связь. Судьба людей на вилле неизвестна. Кто-то, вероятно, погиб на месте. Кто-то жив, но фатально облучен. Из-за дисфункции транспорта они не могут доехать до города, а значит, имеют мало шансов выжить. Территория виллы заражена радионуклидами, и цивильные спасательные службы не готовы там работать. Властям Австрии придется объявить военное положение, чтобы подключить армейские подразделения РБХЗ, но развертывание мобильной группы РБХЗ возможно только утром. Слишком поздно для спасения. Между тем, Руди залил в интернет клип с видеозаписью атаки на Шванзее и ультиматумом: «Это был предупредительный удар. Если же за 24 часа Веснушка с ее друзьями не будут на свободе, то я начну бомбить ключевые точки Четвертого рейха».

Теперь, выслушивая все это, полковник Штеллен внутренне вскипел от возмущения, и только сверхчеловеческим усилием воли удержался от грубости в отношении генерала Оденберга. Затем полковник позвонил стажеру-эксперту Жаки Рюэ (она даже не была удивлена приказу и сама готовилась ехать на служебный вертолетодром). Далее он позвонил майору-комиссару Полю Тарену и поставил оперативную задачу: прибыть в тюрьму Интерпола в Лионе, и аккуратно допросить трех арестантов – Веснушку (Флекки Ландрад), Страшилу (Хенгиста Ноймана) и Мичибичи (Отто Риммера). Проведя эти телефонные сеансы, Вальтер Штеллен сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, и сообщил жене:

– Дорогая, к сожалению, мне придется уехать через час.

– Понятно, – откликнулась фрау Кристина Штеллен (весьма спокойная женщина, хотя довольно молодая, на 10 лет младше мужа).

– Извини, что не смогу завтра сходить с вами в луна-парк, – добавил он.

– Не извиняйся, Вальтер, – сказала она, – это нормально, я ведь выходила замуж за твое прекрасное жалованье с социальным пакетом, а не за тебя.

– Кристина, не надо так при Хлое.

Хлоя Штеллен, 7-классница, такая же спокойная, как ее мама, невозмутимо сообщила:

– Все OK, папа, я слышала это триста раз.

– Ты слышала это триста раз? – удивился полковник.

– Может, не триста, но сколько раз, что считать лень, – уточнила девочка.

– Кристина, но зачем… – негромко упрекнул полковник свою супругу.

– Затем, что девочке полезно знать основы семейной экономики, – ответила та.

– Основы семейной экономики… – отозвался он, – и что теперь?

– Теперь я помогу тебе собраться, – сказала Кристина. – На сколько дней ты едешь?

– Пока не знаю, – он пожал плечами.

– Значит, из расчета три дня, как обычно, – заключила она.

* * *

Вот такое «до свидания», вот такой отъезд. Всю дорогу до вертолетодрома полковник крутил в уме короткий обмен репликами с женой и дочкой. Что-то сломалось в жизни. Сломалось не сегодня, не вчера, а давно, если дочка сколько раз слышала от мамы, что брачный союз – чисто экономический проект. Ничего личного. Интересно, служебную страховку для семьи при гибели сотрудника спецслужбы Кристина тоже обсуждала с дочкой? Мол, если убьют Вальтера, то хорошую сумму получим. Не придется менять привычки, отказываться от содержания коттеджа и от спортзала премиум-класса…

На вертолетодроме, рядом с легким «Eurocopter EC120», ждала Жаки Рюэ, от нечего делать болтая с пилотом. Штеллен успел расслышать обмен репликами: «Хреново, что радионуклиды могут поползти в озеро» – «Зато полтысячи элитных паразитов одним шлепком». Похоже, что речь шла о погибших на курорте Шванзее, и оба собеседника не очень-то жалели этих погибших. Полковник хотел было сделать строгое замечание, но не стал, буркнув просто: «давайте, по местам и взлетать – лучше успеть к рассвету». Пилот ответил «ясно», показал рукой на открытую дверь салона, затем закрыл дверь за полковником и экспертом-стажером, далее занял место за штурвалом и завел движок.

Легкий вертолет раскрутил ротор, оторвался от площадки, набрал высоту и сквозь ночь полетел к австрийской Каринтии, лежащей в 650 километрах на зюйд-ост-ост. Немного помолчав, Штеллен спросил у младшей компаньонки по заданию:

– Какие мысли по инциденту?

– Мыслей всего две, – ответила она. – Во-первых, это не экспромт. Такой фокус готовят несколько дней. Руди заранее выбрал мишень, рассчитал место, время и метод.

– Руди? – переспросил полковник.

– Условный Руди, – уточнила стажер-эксперт. – Я понимаю, что Руди Ландрад мертв, но гений-железяка считает террористом именно его. Такая фигня.

Штеллен знал, что служебный искусственный интеллект фигурирует под этим злым и насмешливым прозвищем «гений-железяка» и что все эксперты (включая стажеров) считают этот ИИ – дебильным, а деньги, потраченные начальством из бюджета на этот шедевр цифровой криминалистики – выброшенными на ветер.

– Ладно, Жаки, а что во-вторых?

– Во-вторых, Вальтер, у нас плохая новость. Руди как-то переделал кристадин-процесс протонного синтеза, чтобы создался мощный поток нейтронного и гамма-излучения, а продуктами стали высокоактивные радионуклиды. Я не представляю, как это сделано. Известный кристадин-процесс в гидрированном кремнии не дает ничего подобного.

– Так, а что может дать такой эффект?

– Если на уровне университетского учебного курса, – сказала она, – то могут дать лишь элементы за пределом Бора-Уиллера.

– Так, а если проще?

– Если проще, то это тяжелые элементы, у которых ядра могут делиться с выделением значительной избыточной энергии и разлетом нестабильных осколков. Эти элементы начинаются с номера-90 – тория. Затем протактиний, уран, нептуний, плутоний.

– Тогда, – предположил Штеллен, – это уже похоже на настоящую атомную бомбу.

– Вряд ли, – ответила Рюэ. – Во-первых, у настоящих атомных бомб существует нижний предел сверхбыстрого энергетического выхода, около 50 гигаджоулей.

– Так, а если проще?

– Если проще, то 50 гигаджоулей – это 12 тонн тротилового эквивалента.

Полковник покивал головой и прокомментировал:

– Итак, даже минимальная атомная бомба разнесла бы виллу Шванзее в щебень. Но, вы говорите, что нет иного пути получить такой поток радиации и такое заражение.

– Вообще-то есть, – призналась она. – Перед выездом из дома я успела получить данные спектра с австрийской точки мониторинга радиации в Граце и обсудить с Юханом.

– Юхан – это кто? – спросил Штеллен.

– Это, можно сказать, мой бойфренд.

– Но в вашем досье в этом качестве указан мужчина по имени Дидье Лефевр.

– Так, Вальтер, поясняю, только не для внесения в досье. Договорились?

– Ладно, это считаем вне протокола. Итак, Юхан, ваш новый бойфренд, кто он?

– Юхан – психоаналитик, это важно, – ответила Жаки.

– Жаки, я не понял: важно для чего? – спросил он.

– Важно для кого, – уточнила она. – В смысле для меня. Он психоаналитик, поэтому не задает тупых вопросов и не делает тупых предложений.

– Жаки, поясните, пожалуйста, о каких вопросах и предложениях идет речь?

Франко-мулатка махнула ладошкой.

– О, это не по службе. Я имею в виду: он не изрекает чепуху вроде где ты была ночью, почему ты уезжаешь вечером или вроде давай съедемся и выходи за меня замуж.

– Мм… Вы считаете предложение выйти замуж – чепухой?

– Да. Мне больше нравится жить с парнем на два дома, быть вместе, когда хочется, а не потому, что съехались. Я не ищу работу няньки-уборщицы с интимом. Я предпочитаю тратить час на дорогу. Дидье хороший парень, но не понимал этого. Юхан понимает.

– У вас оригинальное представление о браке, – заметил полковник, сразу же обнаружив сходство между тезисом Жаки Рюэ и недавно произнесенными словами своей жены.

– Ничего оригинального, – возразила стажер-эксперт. – Как выражается Юхан, это такая правда, которую все знают, но считают неприличной и опасаются говорить. Он таким способом хорошо зарабатывает на своих тренингах.

– Каким – таким?

– Вот таким… – она медленно соединила обе ладони. – Юхан сажает мужа и жену по разные стороны стола и предлагает назвать своими именами все в их отношениях. От брачного свидетельства до текущего момента. Сперва это шокирует, но затем клиенты ощущают изумительную легкость и идут домой рука об руку, жить дальше. Гуманный бизнес: продавать людям счастье, хоть серенькое, если люди неспособны на большее.

Штеллен сжал зубы, чтобы не выругаться. За время короткого монолога Рюэ он успел выполнить свою часть тренинга. Он вспомнил свою жизнь с Кристиной и типичную у военных предысторию. Командир поучает младших. Надо жениться на телке без лишних заморочек, чтобы была здоровая, вела хозяйство, рожала детей, выглядела нормально и никогда не лезла своими коровьими мозгами в мужские дела. Это называется тыловое обеспечение в быту… 15 лет назад Штеллен так и поступил, даже не задумываясь, что думает об этом «телка» (в смысле Кристина). А теперь промелькнула мысль: что, если какая-то старшая дама поучала ее «Надо выйти замуж за бычка без лишних заморочек, чтобы был здоровый, с высоким заработком и с социальным пакетом, чтобы выглядел нормально и чтобы не имел времени лезть своими бычьими рогами в женские дела»… Оставался вопрос: почему Кристина решила вывалить суть дела именно в этот день?.. Полковник хотел бы расспросить эксперта-стажера детальнее – о том, что выявляется такими тренингами, однако это выглядело бы подозрительно. И он вернул разговор к текущей служебной теме.

– Ясно. А что может знать Юхан об этой скрытой технологии ядерного терроризма?

– О! Юхану приходится быть эрудитом. Он ведет специальные диалоги с клиентами, у которых разные профессии и бизнесы, а успешные люди любят говорить о работе. Это значит: Юхану надо читать множество популярных журналов про все на свете. Когда я спросила насчет нашего теракта, он сразу сказал про пулевой калифорний.

Полковник посмотрел на нее с немалым удивлением:

– Но пулевой калифорний – это такой же миф, как гремучий гафний и красная ртуть!

– Нет, Вальтер, все три штуки реальны. Красная ртуть – слэнговое название амальгамы плутония-239. Гремучий гафний – возбужденный ядерный изомер гафния-178. В схеме бомбы ядра гафния возбуждаются рентгеновским излучением, накапливая энергию до полуцентнера тротилового эквивалента на грамм, и сбрасывают энергию со взрывом. В военном смысле это оказалось непрактично, и проект закрыт. А пулевой калифорний – радиоизотоп Cf-252 с очень высокой нейтронной эмиссией и очень малой критической массой. Из Cf-252 пробовали делать пули до полтонны в тротиловом эквиваленте, но получилось как с гремучим гафнием: непрактично. Военные утратили интерес, однако террористы периодически возвращаются к пулевому калифорнию, а по сети блуждают любительские проекты маленьких атомных бомб. Они все похожи. Это колба с унцией раствора калифорния-252, развертываемый бериллиевый отражатель и холодильник, в который все это помещено. Период полураспада этого изотопа около тысячи дней, что значит постоянное выделение тепла, которое надо отводить. На кадрах с web-камер на вилле Шванзее виден беспилотный моторный параплан-камикадзе. Его груз мог быть самодельным автономным холодильником, содержащим мини-заряд калифорния.

– Так, Жаки, а террористы могли получить достаточное количество этого изотопа?

– Да, если они достали кое-какие лицензии, и примерно 50 миллионов долларов.

– Не так много для серьезной группировки, – заметил Штеллен.

– Да, Вальтер, но бомба с калифорнием-252 – это пока лишь черновая версия событий.

– Ладно, хотя бы одна версия имеется, уже больше, чем ничего, – сказал он.

14. Скучный апокалипсис в отдельно взятом районе

Перед рассветом 17 мая. Небо над восточными Альпами

Стажер-эксперт посмотрела вниз сквозь остекление салона вертолета и пробурчала:

– Пипл линяет.

– Паника, – подтвердил полковник, наблюдая, как внизу ползет по шоссе будто червяк, составленный из несметного множества огоньков. Это были автомобильные фары. Все население (примерно полмиллиона жителей) и еще туристы (около ста тысяч) спешно покидали юго-восточный австрийский район Каринтия. В общем – предсказуемо. Если вечером еще были шансы избежать паники, то теперь, после того как власти Австрии объявили военное положение, эти шансы исчезли. Несмотря на заверения политиков о формальном характере военного положения, австрийская публика, воспитанная в духе нуклеофобии (т. е. иррационального ужаса перед любой радиацией, любыми ядерными реакциями, будь то АЭС, отработавшее ядерное топливо, или атомная бомба), бежала.

– Смотрите, Вальтер, впереди Клагенфурт, 100-тысячный город, почти весь темный.

– Печально, – отозвался Штеллен. – Это очень красивый город.

– Печально, – подтвердила Рюэ. – Я давно хотела побывать там, но не так, конечно.

– А есть ли реальная угроза, что пятно радиации расползется? – спросил он.

– Нет, – ответила она. – Худшим из возможного будет заражение всего озера Шванзее и гибель живых существ в периметре его берегов. Городам и поселкам в окрестностях не угрожает ничего такого. Жители бегут зря.

– Значит, они вернутся, – сказал полковник, стараясь придать голосу оптимизм…

Получасом позже, приземлившись на дополнительном вертолетодроме, размеченном около южного края города Клагенфурт, в парке развлечений Ст. Рупрехта на реке Глан, они убедились, что ситуация действительно безопасная. Дозиметры, развешенные тут на защитном костюме каждого военнослужащего мобильного батальона РХБЗ, показывали настолько незначительное превышение природного фона, что в иной обстановке никто вообще не обратил бы внимания. А сейчас – вот. Некий неразговорчивый лейтенант встретил гостей и отвез на армейском джипе в оперативный штаб ЧС, размещенный на противоположном краю города, в аэропорту. Маршрут пролегал через город, который напоминал огромную декорацию к психологическому триллеру, и рассветные сумерки усиливали тяжесть впечатления. Пустые улицы – и ветер лениво гоняет по ним мелкий мусор, оставшийся после поспешного бегства жителей. Около супермаркета по улице раскатились тележки для товаров – похоже, некоторые жители перед бегством успели основательно загрузить припасы в багажники автомобилей…

По контрасту с городом, в аэропорту кипела бурная деятельность. На парковочной площадке стояли четыре (!) средних транспортных самолета C-130-Hercules, и из них выгружались контейнеры с неким оборудованием и паллеты с какими-то канистрами. Командир батальона РХБЗ майор Виттиг встретил гостей в холле аэропорта.

– Хорошо, что вы приехали, – сразу заявил он. – Позвоните какому-нибудь начальству, чтобы прекратили тащить мне всё это барахло. Все равно я не отправлю людей в зону заражения, где мощность дозы выше допустимой для работ мирного времени.

– Но, – возразил Штеллен, – военное положение объявлено.

– Знаете, полковник, пусть-ка они в правительстве своей теще так объявляют военное положение. А у меня пункты устава: военное положение объявляется в случае прямой военной агрессии, близкой угрозы агрессии или массового мятежа. Этого нет.

– Но, – снова возразил полковник, – атомный удар по цивильному объекту – это факт.

– Нет. Это теория. А факт – это заражение гражданского объекта радионуклидами. Мне неизвестны причины заражения. Для такого случая есть другой пункт устава: порядок действий при обнаружении радионуклидов на местности в мирное время. Предел для персонала: 5 рентген. Стандартные значки «радиационная опасность» для цивильного населения выставляются на изофоте 50 микрорентген в час по периметру зараженной территории. Контрольные значки для персонала выставляются на изофотах 200 и 500 миллирентген в час. Значки deadline – на изофоте 10 рентген в час. Внутри периметра deadline не допускаются никакие работы персонала. Все дальнейшие действия внутри периметра deadline проводятся только по предписаниям компетентной комиссии ЧС.

Завершив этот уставной монолог, командир батальона РХБЗ невозмутимо вытащил из кармана пачку сигарет, прикурил и выпустил ровное колечко дыма по направлению к светлеющему восточному горизонту, над которым вот-вот должно было встать солнце. Похоже, ему было плевать на людей (возможно, еще живых) на вилле Шванзее внутри периметра deadline. Уловив эту концепцию поведения, Штеллен все же спросил:

– Когда вы намерены приступить к эвакуации пострадавших?

– Уже приступили, – сказал майор Виттиг. – Мы сразу эвакуировали всех цивильных из кольца с уровнем радиации от 50 микрорентген в час до 10 рентген в час.

– Так, а ваш план насчет людей, оставшихся на вилле, рядом с центром заражения?

– План… – тут майор снова затянулся сигаретой, – подождем, пока уровень радиации снизится там до 10 рентген в час, войдем в эту зону, упакуем трупы, и переместим их в пригодный могильник. Я направил в главный штаб РБХЗ в Вене предложение: сделать могильник в заброшенной средневековой каменоломне Набернигбах, которая не имеет культурной ценности. Там небольшая вертикальная горная выработка – шурф, где нет водных стоков. 500 трупов поместятся, а для заглушки хватит пяти самосвалов бетона. Приступить, вероятно, сможем послезавтра, сделаем за три дня. Техника есть, и нужен только бетон. Но начальство зачем-то шлет сюда спасательное оборудование.

С этими словами майор махнул рукой в сторону транспортного самолета, из которого солдаты выгружали очередной белый контейнер, маркированный красным крестом.

– Черт побери! – не вытерпела стажер-эксперт, – вы что, вот так будете ждать, а потом сбросите трупы в шахту и забетонируете?! Даже не попытаетесь никого спасти?

– А вы что предлагаете? – спросил он, опять затянувшись сигаретой.

– Я предлагаю хотя бы отправить дрон, и разведать обстановку на вилле Шванзее.

– Уже трижды разведали, первый раз цивильная служба ЧС, еще два раза – мы, когда развернули технику, – сообщил майор, и показал рукой в сторону широкой травяной полосы отчуждения аэропорта. Там лежали два дрона – классических квадрокоптера. Экипажи солдат РХБЗ в неуклюжих костюмах химзащиты отмывали дроны струями раствора из брандспойтов, присоединенных шлангами к автоцистерне.

– Что вы узнали? – спросила она.

– А вы разбираетесь в ядерном оружии? – в свою очередь, поинтересовался он.

– Да, – коротко ответила Жаки Рюэ.

– Тогда идем в компьютерный зал. Я покажу вам видео и сканы спектров излучения.

– Я с вами, – отреагировал полковник Штеллен и добавил, повернувшись к Рюэ. – Мне кажется, вам лучше пропустить ту часть записи, которая не касается самой бомбы.

– У меня достаточно крепкие нервы, – возразила она.

…Поскольку не вполне понимала, что увидит. Фактически ее нервов хватило лишь до момента, когда в кадре видеозаписи с дрона появилось поле для гольфа. Туда служба внутренней безопасности виллы Шванзее эвакуировала VIP и эвакуировалась сама. В течение ночи вилла частично продолжала гореть, и дым в смеси с паром перетаскивал частицы радиоактивных материалов. Кроме того, еще раньше – накануне вечером, при взрыве – все перечисленные персоны получили значительные дозы облучения. Так что к рассвету (когда снималось видео) эти люди выглядели, будто сваренные в кипятке, но неким противоестественным образом пока живые. Пока…

И тогда командир батальона РХБЗ, на глаз оценив состояние «слабого звена» среди зрителей, выключил изображение. Рюэ немедленно возмутилась:

– Майор, что вы делаете!?

– Простите, стажер-эксперт, это у вас нормальная реакция, просто я не хочу, чтобы вы заблевали клавиатуру и монитор. Хотите выпить? Поможет.

– Благодарю, – тихо пробурчала она, взяла предложенную фляжку и глотнула. Напиток оказался чем-то вроде крепкой фруктовой водки – вероятно, контрабандный самогон из Словении. Здесь, вблизи границы, многие австрийцы предпочитали «левый» алкоголь.

– Без проблем, – сказал он, когда она вернула фляжку. – Лучше бы вам смотреть не этот кошмар с облученным контингентом, а запись сканирования потоков радиации.

– А спектральная разбивка сделана? – спросила Жаки Рюэ.

– Да, разумеется. У нас современная техника.

– Тогда это то, что надо… Если полковник не возражает.

– Я не возражаю, – сказал Штеллен. – Вы посмотрите запись, а я позвоню боссу. Но мне нужен ответ: что приблизительно это могло быть? Я говорю о взрывном устройстве.

Майор и стажер-эксперт переглянулись, и майор произнес:

– Это неведомая долбанная хреновина. Похоже, люди получили дозы более двух тысяч рентген. Но взрыв был менее полутонны в тротиловом эквиваленте.

– Бомба из пулевого калифорния? – предположил полковник (вспомнив лекцию Рюэ в вертолете и решив в оперативных целях блеснуть знаниями).

– Была такая мысль, – признался Виттиг, – но спектр не совпадает. И кстати, взрыв был странный, судя по разрушениям. Какой-то медленный. Ближе не к детонации, как при истинном взрыве, а к дефлаграции, как при вспышке рудничного газа. Там прошла не взрывная волна, а будто бы дозвуковой высокотемпературный фронт горения.

– Тогда что это было, майор?

– Мы, – ответил тот, – проверили еще вариант грязной бомбы. Тупо, заряд химической взрывчатки в бочке с высокоактивными отходами – с недавно отработавшим ядерным топливом АЭС. Но спектр тоже не совпадает. Даже не близко.

– Так, а еще варианты?

– Больше пока нет идей, – признался майор РХБЗ.

– А можно ли… – произнесла Рюэ, – можно ли позвонить одному человеку?

– Кому? – просил Штеллен.

– Фанни Шо, – конкретизировала она.

– Гм… – он помнил, что так зовут 75-летнюю бабушку Жаки Рюэ, но на всякий случай переспросил: – Это та пожилая дама-эрудит, которая?..

– Да, та самая, – подтвердила стажер-эксперт.

– Я разрешаю, но не говорите ей ничего лишнего, – сказал полковник, вышел на улицу, прошагал четверть километра через полосу отчуждения, чтобы оказаться подальше от лишних ушей, и только тогда сделал вызов по служебному смартфону…

Генерал Оденберг выслушал первичный рапорт Штеллена, очень грубо выразился о команде РХБЗ (обозвав их трусливыми саботажниками и добавив серию нецензурных эпитетов), после чего сообщил полковнику нечто важное. В середине прошедшей ночи Интерпол по наводке своего ИИ вычислил потенциального исполнителя теракта. Это Вилли Морлок, гражданин Германии, 72 лет от роду, бывший террорист анархистской группировки RAF. Тогда, в середине 1970-х, Морлок еще не достиг совершеннолетия, поэтому избежал (по выражению генерала) «крайних пресекающих мер». Как показал анализ профиля, проведенный ИИ, данный фигурант живет в городе Блед (Словения) – недалеко от австрийской границы и от клуба горного парапланеризма «Триглав». Это значит, он имел техническую возможность обеспечить старт параплана-камикадзе по направлению к Шванзее, находящемуся в радиусе быстрой досягаемости параплана. У Морлока есть систематические контакты с другими фигурантами из файла Интерпола «Вероятные соучастники организованного экстремизма». Исходя из этих данных, был проведен арест Вилли Морлока в Бледе и трансфер в фильтрационную спец-тюрьму Синеплекс в городе Виллах, Австрия. Теперь Штеллену следует максимально быстро допросить Морлока в тюрьме, поскольку реальных улик против него нет, и у него (вот неприятность) есть железное алиби на весь вечер 16 мая, с полудня до полуночи. Если применить Антиэкстремистский закон Евросоюза, то можно держать Морлока месяц в тюрьме без обвинений, но его это не впечатлит, так что нужен фактор внезапности.

Штеллен выслушал информацию и приказ, беззвучно выругался по поводу очередной запредельной глупости начальства и пошел к майору Виттигу договариваться насчет транспорта в город Виллах, в тюрьму Синеплекс. Просто новый цикл потерь времени. Между тем Рюэ связалась по Skype с бабушкой Фанни. Чего она не ожидала, так это обнаружить миссис Шо на топ-бридже круизной лодки или моторной мини-яхты.

* * *

То же раннее утро 17 мая. Ионическое море. Арго-лодка «Kolobok».

Фанни Шо, как отмечено, устроилась на топ-бридже. На Фанни был легкомысленный бразильский бикини: купальник, более подошедший бы ее внучке. И, увидев внучку на экране ноутбука, она воскликнула:

– О, крошка Жаки! Как чудесно, что ты позвонила по видео!

– Блин, бабушка Фанни, куда это тебя занесло? – удивилась стажер-эксперт.

– О, это чудесная история! Тот парень, с которым ты заезжала ко мне в гости…

– Юлиан Зайз, консультант по ЯД, что ли?

– Да-да! Он завез свою подружку Аслауг на Сицилию и метнулся назад, но не домой в Хорватию, а в Албанию, на бывшую ремонтную базу советских субмарин.

– В порт Орикум, что ли? – спросила Жаки.

– Да, так это называется. Там как раз построили первую лодку по его новому дизайн-проекту, и представь: он предложил мне покататься. Тест-драйв. Ты знаешь, как это запросто у Юлиана.

– Блин, я не могу поверить! Ты что, склеила Юлиана Зайза?!

– А что, крошка, по-твоему, я недостаточно хороша для этого парня?