Текст книги "Букет для улитки (СИ)"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

– Э-э… Наверное, для удобства.

– Для чьего удобства, мальчик? Кому удобнее запоминать 15, а не 8 знаков? Ну что ты молчишь? Ты никогда не думал об этом? И твоя подружка не думала? Вот вы балбесы. Разучились думать. Иначе бы задумались: что за дерьмо творится с деньгами? Почему наличные деньги, бывшие с сотворения мира, которые можно было держать в кармане, заменяются какими-то компьютерными цифрами через код на банковской карточке?

– Вроде бы, так удобнее, – ответил тинэйджер.

– Кому удобнее? Банку и правительству, чтоб грабить тебя? Кто придумал, что в лавке можно отказываться принимать наличные? Уж точно не лавочники. Лавочнику любые деньги в прок. Банкир хочет все деньги себе, а правительство коррумпировано. Вот ты подумай, мальчик: почему при нормальных деньгах, до этих компьютеров, банк платил вкладчику пять процентов за деньги на депозите, а теперь наоборот: вкладчик должен платить банку полпроцента. Будто банк – платная свалка, а деньги – токсичный мусор. Только почему-то государство заставляет тебя продавать свой труд за этот мусор.

– Не государство, а бизнесмены, владельцы предприятий, – возразила девчонка.

– Ты хорошенькая, но глупенькая, – ответил дедушка. – Все бизнесмены вымерли еще в прошлом веке. Бюрократы хапнули предприятия и просрали. Бюрократы – свиньи хуже коммунистов. Коммунисты хотя бы честно говорят: мы хотим все хапнуть, чтоб люди работали на нас за тарелку супа и койко-место. А бюрократы врут про демократию.

Тут вмешался совладелец ресторана.

– Мсье Дасси, зря вы так обижаете коммунистов.

– Вейнар, ты тоже балбес, – сообщил ему дедушка. – Я понимаю, почему тебе нравятся коммунисты. Потому, что, хотя ресторан вроде бы твой напополам с компаньоном, но никакие вы не бизнесмены. Вы нищие пролетарии с неограниченной рабочей неделей. Скажи, сколько вы должны платить банку за этот ресторан, купленный в кредит?

– Мсье Дасси, а можно я не буду о грустном? И без того какая-то задница, – ресторатор выразительно махнул рукой в сторону окна, за которым полз поток автомобилей, уже уплотнившийся почти до состояния транспортной пробки.

– Не хочешь, не говори, – смилостивился дедушка. – И так по глазам ясно, что ты просто пролетарий, клюнувший на удочку про свободу бизнеса. Теперь пролетарская тупость толкает тебя к коммунистам. Но ты пойми: коммунисты свиньи, потому что…

Тут политэкономический семинар столетнего дедушки Дасси оказался вынужденно прерван: полыхнула ТА САМАЯ вспышка. Будто за окном справа взошло солнце. Все присутствующие в зале ресторана мгновенно метнулись за стойку, как солдаты в ходе огневого тренинга – если вообразить, что стойка это бруствер. И потянулись секунды, неправдоподобно долгие. Затем вдруг мигнул и погас электрический свет. На какое-то мгновение зал был освещен лишь далеким пламенем, и далее последовал удар, даже не похожий на гром от взрыва. Субъективно он воспринимался не как звук, а как жесткое сотрясение, как нокдаун на боксерском ринге. Несколькими секундами позже, посреди полутьмы, расцвеченной хаотичными отблесками далекого оранжевого пламени, ярко вспыхнул луч ручного аккумуляторного прожектора, заранее принесенного Вейнаром.

– Живые, отзовитесь! – машинально приказал Тарен (как на тренингах «действия после масштабного теракта»).

– Мы в порядке! – почти хором, чуть испуганно, подали голос тинэйджеры.

– Я тоже, – добавила Лаура, похлопав его по плечу.

Жиль Вейнар поднял левую руку (в правой он держал прожектор). А дедушка Дасси язвительно произнес:

– Ну что, комиссар, теперь ты понял, зачем монашка надевает кондом на свечку?

– Вот ведь… – отозвался Тарен, глядя на объект, выбивший панорамное окно и теперь торчащий наискосок через половину зала. Сначала подумалось, что это отломанное и деформированное крыло среднего транспортного самолета, к тому же густо покрытое копотью. Но при внимательном взгляде стало ясно, что это фрагмент жестяной кровли, сорванный взрывной волной с крыши какого-то старого дома и брошенный сюда. Тут майора-комиссара отвлек звонок смартфона. Звонившим был полковник Штеллен – он интересовался, где сейчас Тарен. Узнав, что в Лионе, на правом берегу Соны, около 4 километров от порта, полковник спросил, что творится в городе. Тарен ответил, что в данный момент ситуация неопределенная, но разрушения очень серьезные. Штеллен проворчал «Scheisse», после чего сказал, что перезвонит позже, и дал отбой связи.

– Я вот тоже хотел бы понимать, что творится в городе, – проворчал Вейнар, глядя на оранжево-желтое зарево, охватившее весь южный сектор горизонта, видимый из окна.

Ответ был получен от пожарного экипажа, подъехавшего через несколько минут. Итак: конкретно сейчас горел порт на юге у слияния Роны и Соны. Началось с загадочных взрывов кораблей у причала и в акватории Роны. Пожарные не владели достаточной информацией, но мельком слышали разговоры старших офицеров жандармерии о неких мини-торпедах. Вроде, эти торпеды поразили два экологических парома с литиевыми аккумуляторами, и начался пожар. Еще четыре торпеды поразили корабли с огнеопасными грузами – портовые танкеры, и что-то еще у причалов. С этой минуты береговые криогенные LNG-емкости были обречены, а значит – весь порт, все корабли, застрявшие в плотном трафике у порта, и все прилежащие районы города. Из особых странностей пожарные указали некоторый уровень радиации – неопасный, но отмеченный дозиметрами. Жандармы отказывались что-либо объяснять – ссылаясь на секретный приказ о секретности (именно так: секретный приказ о секретности).

Про электричество и водоснабжение пожарные сказали, что муниципальные службы обещали восстановить утром. А пока – увы. Затем они подписали Вейнару бумаги для страховой компании и поехали дальше. Дедушка Дасси успешно упал к ним на хвост (точнее, пожарные сами предложили подвезти его домой). Остальные тоже собрались расходиться. Прощание получилось милое и трогательное. Все обменялись адресами, договорились связаться по телефону или по интернету, и все такое.

18. Бурно провести ночь – это каждый понимает по-своему

Ночь 18 мая. Франция. От Лиона до Лимоне (северо-западного пригорода)

«Хочешь бурно провести ночь?» – с таким прямым предложением обратилась Лаура к майору-комиссару, как только они отошли на десяток метров от ресторана. Он не был стеснительным, но тут заметно смутился, и тогда она добавила:

– Обычно я не так прямо говорю, но знаешь, после сегодняшнего… Точнее, уже после вчерашнего… Я решила: к чертям условности. К тому же, мне надо как-то добраться в Лимоне, где я живу. Это по шоссе A6 до Гарде, и там еще немного направо.

– Я без машины, но что-нибудь придумаю, – ответил Тарен. – Такси вызывать, видимо, бесполезно с учетом оперативной обстановки, однако можно…

– Поль, не мучай мозг, все проще, – весело перебила она. – У меня за углом скутер. Я надеюсь, ты умеешь водить скутер? А то я выпила, и еще у меня руки дрожат. Мне не приходилось раньше попадать под бомбардировку. Или как это называется?

– Это называется: теракт уровня 911, – ответил он. – Ну, где твой скутер?

– Там, – она махнула рукой в сторону переулка, еще более темного, чем набережная (уличного освещения не было нигде, но набережную тускло освещало пламя пожара, отражающееся от воды).

Скутер действительно стоял за углом, прислоненный к ржавой пожарной лестнице, но сначала при свете карманного фонарика Тарен решил, будто это просто кусок ржавой конструкции. Лишь после указания Лауры он понял, что это скутер – очень старый и полностью ржавый, кроме резиновых шин и рукояток на руле.

– Гм… А эта железяка вообще ездит?

– Он новенький, – почти обижено заявила Лаура. – Неделю как привезен из Африки, это реплика «Harley-Davidson Topper». Окрас под ржавчину я заказала, чтобы не сперли.

– Надо же, а я думал, «Harley-Davidson» выпускает только мотоциклы.

– Эта модель их единственный скутер, выпускался в начале 1960-х, – просветила она.

Майор-комиссар сердито подумал, что среди колесного транспорта во Франции скоро будет больше африканских «пираток», чем европейских тачек и байков, но оставил эту мысль при себе. Так что они вдвоем просто оседлали ржавый скутер и поехали.

Это выглядело сюрреалистически: совершенно темное шоссе, и абсолютно пустое. Все желающие уже покинули Лион, а в сторону Лиона никто не ехал по понятной причине. Только через несколько километров, на развязке в Экюли появилось освещение и еще какой-то проезжающий транспорт. Дальше поездка прошла обыкновенно. В Гарде они свернули с магистрали направо, и Лаура приняла на себя роль штурмана. В маленьких городках можно запутаться без подсказок, а так примерно в полвторого ночи они уже припарковались у старого аляповатого трехэтажного дома с мансардой.

Как отмечалось выше, Лауре отошла по разводу именно мансарда. Когда-то давно дом принадлежал одному хозяину, и в мансарде располагались апартаменты для гостей. Но история сложилась так, что дом был продан по частям. Эта мансарда стала отдельным объектом – квартирой-студией 30 квадратных метров. Бывший муж Лауры купил этот объект, рассчитывая выиграть на перепродаже. Но конъюнктура сложилась неудачно, объект завис, и затем был использован как часть отступного при разводе. Так у Лауры образовалось свое жилье с минимальным интерьером, всего из двух помещений. Первое (побольше): спальня-гостиная-кабинет с кухонным уголком. Второе (поменьше): санузел с огромной древней чугунной ванной.

Лаура продемонстрировала этот раритет с некоторой гордостью и пояснила:

– Безумно тяжелая штуковина. Говорят, она запихнута сюда при строительстве дома, и выпихнуть ее можно только разобрав стену или крышу. Наливай воду, располагайся, я присоединюсь, только позвоню сыну, у нас такой обычай – созваниваться. И еще уберу немного в комнате. Мне слегка стыдно за беспорядок.

– В моей квартире беспорядок страшнее, – признался Тарен, успевший заметить всякие характерные мелочи в комнате. Конкретно: Спортивный костюм, брошенный посреди комнаты (признак переодевания второпях). Гигантский чемодан, полуоткрытый, и половина вещей пока внутри, а другая половина довольно хаотично разбросана на диване (признак недавнего полного переезда сюда). Пылесос с присоединенным шлангом и щеткой, сдвинутый к стене, вероятно, простым толчком ноги (признак уборки, брошенной на середине дела, потому что надоело). На кухонном столе два ноутбука: широкоэкранный сильно подержанный и маленький несколько более новый, но тоже подержанный. Между ними большая кружка, еще со следами йогурта, чашка еще со следами кофе, пустой мини-контейнер из-под джема и пластиковая сахарница, плюс просыпанный сахар и крошки от круассана (если суммировать, то это признаки некоторой инфантильности и непоседливости).

В ванной тоже наблюдались признаки непоседливости. Швабра, брошенная в угол рядом с недовытертой лужицей от какой-то краски. Разноцветные трусики (четыре экземпляра, два фасона), беспорядочно развешанные на сушилке над старой стиральной машиной, рядом с полотенцами. На самой стиральной машине валялись комплект шорты-майка с узором «растафари» и лифчик-сеточка (модель, известная под названием «все для народа»). Поль Тарен окинул взглядом эту бытовую инсталляцию, прежде чем залезть в ванну – уровень воды уже был достаточным для невзыскательного пользователя. И, пока вода продолжала повышать этот уровень, он прокручивал в уме события вокруг порта. Или вокруг аргонавтов. Или вокруг призрачного (условного) Руди Ландрада. Не было сомнений, что порт взорван условным Руди, который продолжает методично выполнять угрозы. Объявив свое авторство теракта на Шванзее, он обещал нечто еще ужаснее – если власти в 24 часа не освободят Веснушку и двух ее друзей. И стало так, причем в Лионе – где штаб-квартира Интерпола и тюрьма, в которой сидят указанные фигуранты. Вероятно, Руди теперь объявит новый ультиматум. Или уже объявил (надо поглядеть в интернете). Начальство, продолжающее доверять дебильному ИИ, «гению-железяке», снова станет топать ногами и требовать поимки этого призрака, игнорируя ошибочность выводов ИИ, очевидную уже любому грамотному криминалисту. Ведь у начальства своя философия: ИИ, в который вложено более миллиарда евро, не может ошибаться. Что Руди это призрак – ясно. Но неясно, кто действует от его имени. Если рассуждать прямолинейно, то кажется, будто это радикальное крыло аргонавтов. Но у аргонавтов нет радикального крыла вроде боевиков из «свинцовых семидесятых». Это очевидно (опять-таки) любому грамотному криминалисту. А значит, некто использует аргонавтов, как удобное прикрытие для комбинированной спецоперации. Далее тупик: фантазии майора-комиссара не хватало, чтобы вообразить спецоперацию, для которой подобное прикрытие является соразмерным. Разве что, подготовка большой войны…

Чушь (сказал он сам себе), сейчас в Европе нет предпосылок к большой войне. Даже Балканы (обычный источник европейских войн) более-менее спокойны… Думай, Поль (потребовал он сам от себя), думай тщательнее. Ответ, возможно, под самым носом, но стереотипы рассуждений мешают увидеть и понять…

В этот момент зазвенел смартфон. «Merde», – выругался Тарен, выскочил из ванны, поспешно вытер руки ближайшим полотенцем и нашарил смартфон в кармане куртки, повешенной на крючочек. Ткнул кнопку «соединить» и произнес:

– Слушаю!

– Это Штеллен, – ответил голос полковника. – Вы смотрите новости, Поль?

– Нет, Вальтер. Пока нет. Я решил сначала помыться после этого всего.

– Понятно. У нас плохая новость: Руди выдвинул новый ультиматум. Он дает 66 часов, начиная с сегодняшних 6 утра. Календарно получается: до полуночи 21 мая.

– Дважды три шестерки, – отреагировал Тарен.

– Почему дважды? – не понял полковник.

– По арифметике, – пояснил майор-комиссар. – Три шестерки явно, и еще сегодня 18-е число, утроенная шестерка. Дважды число зверя из Апокалипсиса.

Полковник едва слышно пробурчал «Scheisse», после чего сказал:

– Очень плохо. Наверняка в следующих TV-новостях прозвучит такое толкование. Нам только сатанизма не хватает для полноты картины.

– Вальтер, а чего требует Руди и чем угрожает, если нет?

– Он требует освободить не только Веснушку со товарищи, а вообще всех аргонавтов, независимо от мотивов ареста. Если к полуночи 21 мая все не будут на свободе, то… – полковник сделал паузу – …Дословно Руди обещает: «я сотру Четвертый рейх из памяти человечества».

– Поэтичная формулировка, почти как в библии, – оценил Тарен.

– Ничего смешного тут нет! – заявил Штеллен. – После этого ультиматума и после тех предварительных данных о Лихтенштейнской Бочке, которые выложили ученые…

Тут майор-комиссар отвлекся. Поскольку в ванную вошла Лаура, абсолютно голая, и с любопытством окинула взглядом его, торчащего тоже голым, но еще и мокрым, между ванной и сушилкой. Тактично не подавая голос, она применила язык жестов – сначала показала пальцем на смартфон, затем правой ладонью коснулась своего левого плеча. (Звонит начальник?) Тарен ответил, сделав короткое движение сжатой кистью правой руки сверху вниз. (Да) Лаура улыбнулась, тихо сползла в воду и там приняла этакую возбуждающую позу. Майор-комиссар поднял взгляд к потолку и сосредоточился на слуховом сенсоре.

– Следовательно, – продолжал излагать полковник, – Лихтенштейнская Бочка была новым видом фюзора, где база туннельного полупроводника не кремний, а кубонит.

– Извините, Вальтер, у меня плохо с химией. Еще раз: кубонит – это?..

– Я ведь уже говорил: кубонит – это кубический бор-нитрид. Он сохраняет свойства до температуры около 3000 градусов Цельсия. Его гидрированная форма дает протонно-туннельный эффект с превращением ядра бора в четыре альфа-частицы.

– С ядерной физикой у меня тоже плохо, – признался Тарен.

– Просто слушайте. При разгонном режиме этого фюзора идет вторая реакция: альфа-частицы захватываются ядрами бора, превращая его в азот с выбросом нейтрона. Это вероятная основа Австрийской Бочки. Там фюзор был окружен обедненным ураном, в котором порождались цепочки размножения нейтронов.

– Вальтер, это что, как в атомной бомбе?

– Это как в термоядерной бомбе с урановым усилителем, – поправил полковник.

В разговоре возникла пауза, которую майор-комиссар прекратил краткой идиомой:

– Nique leurs race (греб их род).

– Вы поняли, как плохи дела, – произнес Штеллен. – Идем дальше. Пока мало данных о штуках, примененных в Лионе, но если это торпеды с таким зарядом, то мы в заднице.

– Это точно, – согласился Тарен. В данный момент он краем глаза смотрел на задницу, поскольку Лаура встала в ванне спиной к нему и мыла губкой свою спину. Затем она вручила губку ему, и жестом предложила помочь ей в этом занятии.

Майору-комиссару понадобился изрядный самоконтроль, чтобы, выполняя ее просьбу, одновременно продолжать служебный диалог с полковником. Тот, между тем, сказал:

– Возможно, дела еще хуже. Поль, вы знаете субъекта по имени Хаким аль-Талаа?

– Знаю по ориентировкам. Лидер радикальных хуррамитов. Но я не занимался им.

– Вероятно, займетесь. Морлок на допросе намекнул, что аль-Талаа связан с теневым трафиком обедненного урана из Ливии в Европу. Это объясняет Австрийскую Бочку.

– Если аль-Талаа в теме, то мы еще нахлебаемся дерьма, – оценил майор-комиссар.

– Да, – сказал полковник, – и даже быстрее, чем вам кажется. Брюссельские мечтатели навалили полные штаны и собирают экстренное совещание. Мы все вызваны.

– Куда и когда?

– Брюссель, офис комитета по политической безопасности, сегодня в 18:00.

– Опять три шестерки, – отметил Тарен.

– Там не ляпните это, – строго сказал Штеллен и поинтересовался: – вы где сейчас?

– Я немного северо-западнее Лиона.

– А что там, какой-то отель?

– Нет, меня приютил добрый самаритянин.

– Гм… Самаритянин или самаритянка?

– Второе, – честно признался майор-комиссар.

– Ладно, дело ваше. В общем: приезжайте в 17:45. Встречаемся в холле комитета.

На этом телефонный сеанс финишировал…

…А физическая любовь (дождавшись своего времени) стартовала. Прямо в ванне. О сексе в воде (в смысле когда коитус происходит в подводном положении) сказано довольно много, причем мнения людей об этом образуют широкий спектр от «полный экстаз» до «полный отстой». Совсем иное дело – секс в просторной ванне с надводным коитусом. Тут оценка абсолютного большинства экспериментаторов – позитивная. Как достаточно опытные люди, Поль и Лаура выбрали именно надводный вариант. Весьма разумное решение для партнеров, пока не знающих сексуальных привычек друг друга.

Привычки оказались похожими, что естественно для пары близкого социального слоя (французский городской средний класс) и возраста (ей 38, ему 46). Более забавно, что совпали вкусы: ей нравились мужики с фигурой деревенских увальней, ему – тетки без особенной фигуры вообще. Лаура была не худышка и не толстячка, но ее фигура была близкой к эталону 90-60-90 лишь в среднем: 80-80-80 или около того. Эстет сказал бы: «никакая фигура: ни пышного бюста, ни тонкой талии, ни круглой попы». Но что они понимают в женщинах, эти пижоны-эстеты? Ничего они не понимают…

Лаура оказалась внезапно-экстазной леди. Оргазм произошел у нее в позе «веселые лошадки» через 11 минут 30 секунд после старта фрикций: с характерным финишным выдохом она подалась вперед, и два тела расцепились.

– Ох, Поль, черт побери, это было классно! Но ты, вроде, не успел кончить.

– Еще успею, – с уверенным оптимизмом ответил он и погладил ее по попе. Да, кстати (плюнем в морду эстетам), хотя попа Лауры не отличалась эталонной округлостью, но выглядела – вместе со спиной и ногами – очень эротично. Что еще надо в этом плане для физической любви? Полю, с его деревенским волосатым пузом, уж точно ничего сверх перечисленного в антифронтальной проекции было не надо. И кстати же: во фронтальной проекции (после поворота лицом к нему) Лаура тоже выглядела очень-очень…

Очень-очень, как бывает, вообще-то, у большинства женщин сразу после оргазма со случайно-удачным партнером. Или не случайно? Кто знает тайный ход судьбы наших (казалось бы) случайных встреч?

Лаура настойчиво потянула Поля вниз, так что они улеглись в ванне (плюс древних огромных ванн – можно улечься рядом вдвоем, и не будет тесно).

– Почему сейчас вместо ванн делают какие-то обрубки? – риторически спросил Поль.

– Сейчас, – сказала Лаура, – из всего в жизни делают какие-то обрубки. В ресторане дед подметил четко. Даже дьявол не смог бы придумать большей пакости: люди для цифр.

– Уф… – вздохнул майор-комиссар. – А может, ну ее к дьяволу, эту философию?

– Да, к дьяволу! – Лаура весело хлопнула ладонью по его по животу. – Знаешь, у меня вообще-то нет нимфомании, чтоб кончать за 10 минут! Но…

– 11 с половиной минут, – поправил он.

– Ого! Ты что, смотрел на секундомер?

– У меня вот тут секундомер, – Поль коснулся пальцем своего лба.

– Ого! Спецслужба… Так вот, у меня обычно иначе, но представь: прошлое соитие мне подвернулось две недели назад. Причем такое, что вспомнить нечего. Бывший муж так пытался наладить отношения. Я подумала: странно, но вдруг… Хотя чудес не бывает. Лучше бы он не пытался… Ой, а ничего, что я при тебе о сексе с другим мужчиной?

– Мадмуазель, если бы меня напрягали такие разговоры, я не выбрал бы свою работу.

– Ого! Ты еще и поэт! И кстати, мсье поэт, как насчет перемещения в кроватку, чтобы продолжить? Моя временная нимфомания… Я уже объяснила.

– Хорошая идея, – согласился он.

– А есть ли, – продолжила она, – у меня перспектива переноса на руках? Для большей поэтичности?

– Да, конечно, если это для поэтичности…

И их любительская камасутра (после переноса на руках) продолжилась на кровати в миссионерской позе. Тут эстет опять встрял бы: «фи, как примитивно». И получил бы аргументированный ответ: если люди занимаются хореографией, то их беспокоит, как зрители оценят уровень артистичного изящества их движений. Но сексом занимаются совершенно не для этого. Вот важное отличие секса от хореографии.

На этот раз длительность коитуса составила почти ровно 34 минуты, и оргазм был, в практическом смысле, синхронным. Кстати, по статистике, которую собрал психолог Брендон Зеич в 2016 году, человеческий половой акт длится от 33 секунд до 44 минут. Математическое ожидание длительности полового акта: 5 минут 24 секунды. Ужас…

Но оставим математику коитуса киберпсихоаналитикам (есть такие) и вернемся к бурной ночи Поля с Лаурой. Казалось бы, бурная фаза осталось позади (ведь оба – не тинэйджеры, долбящиеся как кролики). Тем не менее, после распития литра оранжа в бомжетском стиле – на мятой постели, прямо из патрубка на бумажном тетрапаке – вдруг в организмах участников разросся новый порыв либидо. Не особо сильный порыв – они сначала приняли это за желание просто обниматься в порядке встречной симпатии, но обнимашки неуловимо переросли в прелюдию, а прелюдия – в коитус. Впрочем, очень короткий, примерно соответствующий матожиданию (сообщенному выше).

Теперь с ними случилась полная релаксация. Лишь через четверть часа, собрав волю в плотный комок, они смогли оценить окружающий беспорядок. Разбросанные объекты постельного интерьера, хаотичные лужи воды на полу (после переноса мокрых тел из ванной) и себя, возлежащих на мокрой экстремально мятой простыне. Еще одно, уже титаническое усилие – и они переместили себя опять в ванную. Оттуда после быстрой помывки они переползли за стол в кухонном сегменте мансарды, где Лаура занялась приготовлением раннего завтрака – было уже 5 утра.

Поль, воспользовавшись одним из ее ноутбуков, думал заказать место на ближайшем авиалайнере из Лиона в Брюссель, и тут его ждал неприятный сюрприз. Режим ЧС по решению президента Франции был распространен на весь регион Овернь-Рона-Альпы. Расписания самолетов и поездов утратили актуальность. Заказы не принимались из-за невозможности предсказать действия армии и жандармерии. Обещано было лишь, что региональный режим ЧС продлится не более 48 часов. Но Полю надо было сегодня…

– Что, жопа с пассажирским транспортом? – спросила Лаура, присев рядом, поставив на столик две внушительные чашки с только что сваренным кофе и глянув на экран.

– Сверхжопа! – объявил он. – Будто это не какой-то локальный теракт, а десант сраных инопланетных арахнидов-людоедов на всю восточно-центральную Францию.

– Интересно, – сказала она, – что будет делать президент в случае десанта арахнидов?

– Трижды обосрется, – предположил Поль Тарен. – И не меньше, поскольку сейчас этот засранец обосрался от единственного локального теракта в порту Лиона.

– Ядерного теракта, – заметила Лаура, постучав пальцем по абзацу текста на экране.

– Такие меры, – ответил он, – разумны лишь при микробиологической угрозе, а ее нет.

– Так, Поль, какой у тебя план?

– Я еще не решил. Но мне хоть как надо быть в Брюсселе без четверти шесть вечера.

– А что, если на своих колесах? – предложила она.

– На каких колесах? На твоем скутере «Харлей» что ли?

Лаура, напустив на себя загадочный вид, произнесла:

– Вообще-то, у меня есть маленький тунисский джип.

– Тунисский джип? – переспросил Поль – Что, «Wallyscar»?

– Ну, может не «Wallyscar», а контрафактная тачка, но документы тунисские, чистые, и сказочно дешево… – Лаура сделала паузу. – Только я еще не обкатывала эту тачку.

– Итак, в наличии неопознанная 4-колесная африканская пиратка, – заключил Поль.

– Так до Брюсселя, – сказала она, – 700 километров, дорога отличная, доедем.

– Подожди, Лаура, ты что, собралась ехать со мной?

– Конечно! Я давно хотела погулять по Брюсселю. Представь: я там еще не бывала.

– Э-э… – он почесал свой затылок, – пойми правильно: у меня там работа…

– …И, – подхватила она, – ты не сможешь составить мне компанию. Это понятно, и я не рассчитываю. Хотя я буду рада, если после своей работы ты позвонишь.

– Что ж, если так… – медленно произнес он.

– …Тогда, – подхватила она, – завтракаем и едем. А за рулем будем меняться, ладно?

– Это решим, когда проедем первую сотню километров, – сказал майор-комиссар.