Текст книги "Букет для улитки (СИ)"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

– Да, это капитан Земан из «голубых касок», мы познакомились на фуршете у дяди.

– Я бывший капитан. Теперь в частном охранном секторе. Как там бригад-генерал?

– Дядя Анри, как всегда, в своих радиоэлектронных тайнах, – ответила она. – Йост, ты вообще видел, что случилось в подземном паркинге? Как начался пожар?

– Я много чего там видел, и вот что странно… – начал он.

– Давайте переговорим в стороне, – предложил майор-комиссар Тарен…

Все четверо (опергруппа RCR и шеф безопасности офиса «Eltsen») переместились на уютную аллею у набережной Рейна и купили в автомате по чашке кофе.

– Теперь выкладывай, – потребовала Жози Рюэ.

– Вкратце, – произнес Земан, – случилось следующее. Неизвестный застрелил водителя, выбросил тело в мусорный контейнер, забрал его униформу, смарткарту и компактвэн, приехал на паркинг, затем ушел, использовав неразбериху при обстреле отеля.

– А на видеокамерах он зафиксирован? – спросил Штеллен.

– Да, но лицо закрыто козырьком кепи.

– Передайте нам копии видеозаписей, может, мы найдем что-то, – сказал Поль Тарен.

– Да, разумеется. В общем, неизвестный ушел. Затем компактвэн задымился, и тогда сработали датчики угарного газа и радиации.

– Радиации? – переспросил полковник.

– Да. Я спустился в паркинг, когда компактвэн уже горел и сигналили оба датчика. По мнению наших парней, это был просто сбой, параллельное подключение, что-то вроде. Версия в тот момент казалась логичной, ведь откуда быть радиации, если просто горит электромобиль. Но позже я подумал: это электромобиль на суперконденсаторах, в нем нечему так гореть. В общем, лучше давайте я покажу вам, что я снял на смартфон.

Видеоролик на смартфоне Йоста Земана производил сюрреалистическое впечатление. Больше минуты после просмотра трое офицеров опергруппы молчали, пытаясь как-то примирить существование странной тепловыделяющей бочки и свои представления об устройстве мироздания. Первой нарушила молчание Жаки Рюэ.

– Ух, какой большой подарок Каимитиро! Обычно эти штуки намного меньше.

– Какие штуки? – не понял Поль Тарен.

– Бочка в догорающем электромобиле – это кристадин-фюзор, – пояснила она.

– По TV говорили, что фюзор – это кустарная кремниевая батарейка, – заметил он, – и что гигантская энергоемкость таких батареек просто выдумка.

– Посмотрим, что теперь будет по TV, – с готичной иронией ответила Жаки и показала ладонью на стадо репортеров, снимавших жуткие эволюции здания холдинга «Eltsen».

– Мы по ноздри в дерьме, – хмуро объявил Вальтер Штеллен.

– Жаки, что такое кристадин-фюзор на самом деле? – поинтересовался Земан.

Темнокожая француженка энергично помассировала свои щеки.

– Ух! Попробую рассказать кратко. Помнишь, два года назад был большой хайп вокруг межзвездного астероида Каимитиро?

– Помню. Обычный инфо-мусор про космических пришельцев – вампиров. Когда этот астероид улетел, инфо-мусор постепенно рассеялся. А что?

– Йост, ты забыл важную деталь. Несколько недель этот астероид был рядом с Луной, в гравитационно-устойчивой точке лунно-земной либрации.

– Просто я не думал, что это важно. Есть какие-то законы космической механики.

– Какие? Как объект, зависший в точке либрации, вдруг улетел из Солнечной системы?

– Это странно, – ответил Земан, – но, видимо, есть какое-то естественное объяснение.

– Да уж… – иронично начала Жаки Рюэ, а затем махнула рукой. – Но не важно. Когда Каимитиро улетел, некто под ником Пента Интерстеллар Каимитиро залил в интернет статью о протонном синтезе в туннельном диоде-кристадине из кремния, насыщенного водородом. Эффект кристадина открыл Лосев в 1922-м, на оксиде цинка. А эта статья объяснила механизм туннелирования, предложив, кроме того, трансмутацию на основе подобного квантового механизма.

– А можно как-то попроще? – подал голос майор-комиссар Тарен.

– Да, Поль, конечно. Трансмутация это попросту превращение химических элементов. Алхимики искали трансмутацию свинца в золото. А та статья показала трансмутацию кремния при захвате протона – ядра водорода – в легкий нестабильный изотоп фосфора, который распадается на стабильный алюминий и альфа-частицу – ядро гелия. Процесс аналогичен азот-протонному захвату в CNO-цикле звезд, или бор-протонному захвату, который исследовался в 2015-м у нас в Парижском Политехническом институте…

– Жаки, вы обещали рассказать попроще.

Она сделала виноватое лицо и прижала руки к груди.

– Ой, Поль, извините. Проще говоря: это вроде холодного термоядерный синтеза.

– Знаешь, – заметил Земан, – эта бочка выглядела не холодной, а чертовски горячей.

– Все относительно, – сказала Рюэ. – Кристадин-процесс очень холодный в сравнении с дейтериевой бомбой. И довольно чистый в смысле радиации. У альфа-частицы слабая проникающая способность, а доля гамма– и нейтронного излучения в этом процессе не настолько большая, чтобы повредить человеку на дистанции. Тем более, сам источник теперь под водой и за бетонными стенами. На улице риска нет, хотя пожарные что-то намеряли, вот уже расставляют «пропеллеры» у стены…

Действительно, пожарные расставляли на тротуаре стойки с черно-желтыми значками, похожими на рисунок пропеллера, и с надписью «radiation danger».

– Но, – продолжила Рюэ, – энергетика порядка 100 гигаджоулей на грамм водорода.

– Сколько это в привычных единицах? – спросил полковник Штеллен.

– Сейчас скажу. Если в этой бочке кремний, насыщенный водородом, то водорода там примерно 5 килограммов. По энергетике это как поезд из цистерн с бензином.

– Вот дерьмо… – произнес Тарен и поглядел на здание-офис пищевого холдинга. Пар теперь выползал из окон на всех восьми этажах и даже из-под крыши. Вода в залитом подземном паркинге, похоже, кипела. Из темного проема-арки выезда на дорогу порой выплескивались волны кипятка. Толпа зевак при этом отскакивала на несколько шагов назад, однако не расходилась. Обычное человеческое любопытство…

– Жаки! – окликнул Штеллен, – Что, по-вашему, произойдет дальше с этим зданием?

– Я думаю, – ответила она, – горячий пар постепенно разрушит стыки, и здание просто ссыплется. Как башни-близнецы в Нью-Йорке в 2001-м. Падающая масса, разумеется, раздавит бочку, электротермическая схема разорвется, тепловыделение прекратится.

– А сколько времени это займет?

– Понятия не имею, – стажер-эксперт пожала плечами, – может, день или полдня.

– Значит, – сказал он, – торчать тут бессмысленно. Собираемся и едем в Майншпиц.

5. Знакомство с арго-лодками и аргонавтами

12 мая, вечер. Майншпиц. Яхт-клуб на мысу при впадении Майна в Рейн

Этот обрезок земли с древней казармой из красного кирпича зажат между 43-м шоссе, переходящим в мост Зюйбрюкке через Рейн, и зоной старого нефтяного терминала для речных барж. Полвека назад мэрия, за неимением перспективных вариантов, передала обрезок под яхт-клуб. Благодаря такому решению тут хотя бы было с кого спросить за минимальное благоустройство. Ключевое слово – минимальное. Здесь не было грязно и замусорено – уже хорошо. Теплыми вечерами на закате (как сейчас) пятачок яхт-клуба автоматически превращался в дешевую пивную – но только для своих. Так что здесь не возникал рассадник мелкого криминала – хотя зрелище релаксации яхтсменов явно не рекомендовалось эстетам, слабонервным и малолетним. В опергруппе RCR не было ни эстетов, ни слабонервных, ни малолетних, и ничто не препятствовало знакомству. Как обычно в таких местах, к приехавшим «копам» отнеслись насторожено и угрюмо. Но у полковника Штеллена был подход к таким ситуациям. Он расчетливо проболтался, что опергруппа расследует теракты Улиткофила, и сейчас приехала из Лихтенштейна, где Улиткофил устроил минометную бомбардировку с элементами атомной войны.

Яхтсмены оживились и возжелали подробностей. Поль Тарен и Жаки Рюэ поддержали полковника и накидали массу кошмарных описаний. Такое мастерство нарратива было оценено публикой. Гости получили по кружке пива с жареными колбасками и печеной картошкой, после чего от кого-то прозвучал резонный вопрос: тут-то что понадобилось опергруппе RCR? Штеллен пояснил, что проверяется причастность к терактам некого Рудольфа Ландрада, который гостил в яхт-клубе с вечера 9 мая до утра 10 мая. Публика отреагировала индифферентно. Какой такой Ландрад? Тут полковник уточнил, что этот Рудольф Ландрад гостил у персон по прозвищам Страшила и Мичибичи.

– Wow! – отреагировала одна из девушек, – Так это Руди, старший брат Веснушки!

– Точно-точно! – поддержали остальные. – Приезжал как-то старший брат Веснушки и зависал, соответственно, на лодке у этих ребят.

– У этих – это у каких ребят? – спросила Жаки Рюэ.

– Ну, у тех самых. Веснушка это общая подружка Страшилы и Мичибичи.

– Отлично! – сказал Штеллен. – А где мне найти Страшилу, Мичибичи и Веснушку?

– Теперь уже нигде, – ответила та же девушка (прозывавшаяся Кекки).

– Нигде – это как? – удивился Поль Тарен.

– Ну, они 10-го утром проводили Руди, и ушли на лодке вниз по Рейну. Оттуда в море, дальше на зюйд-вест, через Ла-Манш, а там Атлантика, чтоб континент не видеть.

– Чтоб континент не видеть! – отозвались еще несколько голосов.

– Значит, они аргонавты? – уточнил Штеллен.

– С какой целью вы интересуетесь аргонавтами? – мигом включился худой нескладный парень в очках. В молодежной среде таких называют «студентами-ботаниками».

Полковник не уловил специфику тона студента-ботаника, зато Полю Тарену это сразу показалось знакомым, и он спросил:

– Вы адвокат?

– Я бакалавр права, и работал в юридической корпорации. А с какой…

– …целью вы интересуетесь? – весело договорил майор-комиссар. – Юноша, если бы вы знали, сколько раз я слышал эту фразу, то вы не удивлялись бы числу звезд на небе. Да, кстати, если вы слышали: меня зовут Поль. А вас?

– Зигфрид, – ответил юрист-ботаник.

– OK! – невозмутимо сказал Тарен, будто не заметив, что имя Зигфрид подходит такому персонажу, как имя Саблезубый Тигр – комнатному хомячку. – Итак, Зигфрид, интерес к аргонавтам вызван тем, что Рудольф Ландрад перед терактом в Мюнхаузене подрядился перегнать с Нижнего Рейна на франко-швейцарскую границу контрабандный джип, что доставлен на арго-лодке. Позже при обыске в этом джипе нашелся пулемет XM-556.

– Значит, – ответил Зигфрид, – это не здешняя арго-лодка. Здесь 30-футовые фелюги, на которые невозможно погрузить джип.

– А на какую арго-лодку можно? – спросил майор-комиссар.

– Например, на британский сампан или на хорватский дилижанс.

– Зигфрид, британская арго-лодка – это жангада, а не сампан, – заявил крепкий парень по прозвищу Нойон, германо-китайский метис, судя по смешанным расовым признакам.

Вспыхнул методический спор о том, что является прототипом британской арго-лодки: китайский сампан или бразильская жангада. Жаки Рюэ вклинилась и спросила: есть ли возможность посмотреть фелюгу вроде той, на которой ушли Страшила, Мичибичи и Веснушка? Возможность существовала, и небольшая компания двинулась на причал. К счастью, там светили достаточно яркие лампы, чтобы рассмотреть лодку. В 9-метровой фелюге не было ничего необычного, кроме материала. Жаки Рюэ удивленно спросила:

– Это что, стилизация под бетон?

– Это почти бетон, – ответил Нойон, – а если точнее, то морской стеклоцемент.

– Чертовщина… – темнокожая француженка покрутила головой. – Как можно делать корабль из бетона?

– Да-да! – иронично отозвался Нойон. – Когда-то люди спрашивали: как можно делать корабли из железа? Если серьезно, то бетонные лодки придуманы в XIX веке. Дешево, надежно и легко ремонтируется. Год назад, на старте аргонавтинга, мы переделывали списанные спасательные шлюпки, тоже 30-футовые, и форма похожа. Но уже к осени бюрократы запретили продажу этих шлюпок яхт-клубам вроде нашего. Тогда Сатори отыскала технологию лодок из стеклоцемента. Получился раунд в нашу пользу.

– Но, – сказала Кекки, – теперь бюрократы хотят вообще запретить аргонавтинг.

– Не получится, – возразил Нойон. – Разве что, они отменят Конституцию, Европейскую хартию и Декларацию ООН по правам человека.

– Закон – ничто, толкования – все! – произнес Зигфрид. – Коррупция рулит. Так они уже запретили нам шлюпки, генлабы и ксианзан. Денежные мешки снова разверзнутся и прольются дождем на парламентариев. Плутократы хотят загнать нас в подполье.

– Долбаные фашисты, – послышался женский голос из трюма фелюги. – Я все слышу.

– Демократически избранные долбаные фашисты, – педантично поправил Зигфрид.

– Салют, Трикс! – добавила Кекки.

– Салют! – отозвалась молодая женщина в строительном полукомбинезоне, вылезая из палубного люка.

– Скажите, Трикс, это ваша лодка? – поинтересовался полковник Штеллен.

Молодая женщина не спеша извлекла сигарету и зажигалку из нагрудного кармана в фартуке своего полукомбинезона, аккуратно прикурила и задала встречный вопрос:

– А если да, то что, герр… Как-вас-звать?

– Я Вальтер Штеллен, из RCR, Рейнского Сектора Комбинационного Реагирования.

– Ну, герр Штеллен, и на что вы комбинационно реагируете в отношении меня?

– Простите, Трикс, если я дал вам повод для агрессивности.

– О! Никаких проблем! – она махнула зажженной сигаретой. – Это ведь ваша работа.

– Моя работа – расследование и пресечение терроризма, – спокойно сказал он. – Иногда случайная бестактность властей вызывает недовольство некоторых субкультур. Если недовольство игнорируется, то оно перерастает в агрессивность. Если агрессивность игнорируется, то она перерастает в терроризм. Отсюда мой вопрос о поводе для…

– Трикс, ни слова! – вмешался юрист-ботаник. – Тюрьма RAF ищет жильцов.

– Мерси, Зигфрид, я уже поняла, – Трикс с удовольствием затянулась сигаретой, затем выпустила струйку дыма в небо, и принялась мечтательно смотреть на звезды.

Майор-комиссар Тарен повернулся к Зигфриду и спросил:

– Что вы сейчас говорили о какой-то тюрьме?

– О тюрьме RAF. – Невозмутимо уточнил юрист-ботаник. – Вы француз и не знаете нео-германского эпоса. Тюрьма Штамхайм в Штутгарте неофициально называется «Тюрьма RAF». В 1977-м там были тайно убиты лидеры группы RAF – активисты анархического движения Ульрика Майнхоф, Андреас Баадер, Гудрун Энслин и Ян-Карл Распе. Лишь Ирмгард Меллер выжила. Ее сочли мертвой после восьми ударов ножом в живот. Если власти опять сажают в Штамхайм за сочувствие анархизму, то выводы очевидны.

– Опять сажают? – переспросил майор-комиссар. – Вы о чем?

– Я о том, что Руди сидит в Штамхайме по ложному обвинению. Как активисты RAF.

– Похоже, Зигфрид, вы идеализируете RAF. Известно ли вам, что они грабили банки и проводили теракты совместно с палестинскими исламистами Ясира Арафата?

Юрист-ботаник медленно покачал головой.

– Нет. Я думаю, власти повесили на них теракты своего друга мусульманина Арафата.

– Своего друга? Вы о чем?

– Я о том, что Арафат тогда же, в середине 1970-х, выступал в ООН и почему-то не был арестован. Я о том, что в 1994-м ему дали Нобелевскую премию мира. Это было еще до моего рождения, но на моей памяти тот же правящий политический блок импортировал несколько миллионов мусульман в Германию из Палестины и окрестностей.

– Вы что, считаете всех мусульман террористами? – мгновенно спросила Жаки Рюэ?

– А надо? – мгновенно отреагировал Зигфрид.

– Жаки, это плохая тема, – сказал Тарен. В этот момент зазвонил смартфон Штеллена.

* * *

Полковник ожидал разных сюрпризов, но не такого. Внезапно, без объяснения причин, большое начальство вызывало его в Штутгарт. Вот так: не в Брюссель (в главный офис спецслужбы INTCEN), не в Лион (где главный офис Европейского Интерпола), а на тот объект, о котором только что шла речь. Начальство зачем-то приглашало его в тюрьму Штамхайм, и полковник заподозрил неладное. Запредельно неладное. Впрочем, он не поделился своими подозрениями с командой, а лишь объявил им: следующие два дня работа будет индивидуальная. Он, как старший в команде, поедет отчитываться перед большим начальством. Остальные займутся хиппи-общиной Сатори. Яхтсмены указали Сатори, как источник технологий для арго-лодок. Это может быть важной ниточкой. Теперь конкретно:

Майор-комиссар Тарен направится в район Неум (Босния и Герцеговина), где у Сатори создано стойбище. Там же обитает д-р Ян Хуберт, вероятно, гуру Сатори. Хотя сам д-р Хуберт никогда не заявлял, что играет роль гуру для этой общины… В отдельном разговоре с Полем Тареном тет-а-тет полковник добавил, что в офисе Интерпола секретный ИИ-профайлер при обработке эссе д-ра Хуберта «Как рождается актуальный сапиенс» нашел алгоритм терактов, аналогичный терактам Улиткофила. В разговоре с Хубертом надо опираться на это эссе – разумеется, без ссылки на ИИ.

Стажер-эксперт Рюэ полетит в Риеку (Хорватия) с целью контакта с Юлианом Зайзом, консультантом по яхтенному дизайну. Известно, что Зайз симпатизирует аргонавтам и неоднократно посещал стойбище Сатори в районе Неум… В отдельном разговоре с Жаки Рюэ тет-а-тет полковник добавил, что два года назад Зайз временно состоял в секретном проекте по информатике астероида Каимитиро и работал, в частности, с бригад-генералом Анри Рюэ. Так что Жаки может указать на это родство при знакомстве с Зайзом – в качестве легенды. Но Штеллена (также состоявшего в проекте информатики Каимитиро) не следует упоминать, поскольку отношения не сложились.

6. Неправильный гуру делает неправильный дзен

13 мая, середина дня. Восточный берег Адриатики. Неум

В старой Европе встречаются очень странные места, и Неум – одно из них. Городок с населением около пяти тысяч формально принадлежит к самому неблагополучному и бедному осколку Югославии – к федерации Босния и Герцеговина. Федерация, наскоро слепленная, чтобы хоть как-то прекратить религиозно-этническую войну 1990-х, была обречена стать социально конфликтной, политически нестабильной и экономически несостоятельной. Возьмите территорию, поселите там христиан и мусульман в равной пропорции – и проблемы гарантированы. Гарантия действует на любом континенте. В Нигерии или в Боснии и Герцеговине – без разницы. Но в этой федерации образовался благополучный район – Неум, малый пятачок земли на берегу Адриатики, зажатый в геополитические тиски районами Сплит и Дубровник сравнительно богатой Хорватии. Даже географически ландшафт напоминал тиски: будто под нажимом береговая линия помялась и выдавилась в море полуостровом Клек, похожим на зеленую сардельку…

Секрет процветания района Неум – три «К»: консюмеризм, контрабанда, коррупция. Коррупция создавала окно для контрабанды. Контрабанда обеспечивала низкие цены. Консюмеризм европейцев из соседних богатых стран обеспечивал тут ураганный сбыт товаров, дешевых благодаря контрабанде, процветающей в условиях коррупции. Подобная фиеста свободного предпринимательства при сверхкритической дисфункции официальных сил правопорядка предполагала мафиозное регулирование. К текущему моменту таковое было представлено тремя субъектами с изрядным боевым опытом на предшествующих балканских (и не только балканских) войнах. Хашер Буко (он же – Хаш-Бакс), Зоран Изетбегович (он же – Зеро-Зет) и Лука Рецци (он же – Це-Це). Маловероятно, хотя возможно, такой триумвират установил бы в Неуме тоталитарный рэкетирский режим, но Хаш-Бакс, Зеро-Зет и Це-Це не были монополистами в смысле вооруженной силы на этом пятачке. Кроме них тут отирались еще пять-шесть профи с обученными стрелковыми командами и признавали триумвиров лишь первыми среди равных – при условии что триумвират «не творит беспредел и судит по понятиям». В общем: модерновый ремэйк раннефеодальной конвенции в границах муниципалитета площадью 230 квадратных километров. Баланс понятного права и уверенной силы – это рецепт благополучия (приблизительно так говорил генерал Франко, диктатор и автор испанского экономического чуда 1950-х – 60-х).

Такую информацию перебирал в сознании майор-комиссар Поль Тарен, пока таксист (босниец по имени Харун) вез его из аэропорта Мостар на юго-запад, в Неум. Майор-комиссар слушал рассуждения словоохотливого таксиста о Неуме и как-то спонтанно вспомнил прочтенные однажды на досуге рассуждения римского императора Адриана в исторически известном письме из Александрии в 130-м году н. э.: «Этот род людей весьма мятежный, весьма пустой и весьма своевольный, а этот город изобилующий всем, богатый, промышленный, там никто не живет в праздности. Одни выдувают стекло, другие производят бумагу, словом, все, кажется, занимаются каким-нибудь ремеслом и имеют какую-нибудь профессию. Один бог у них – деньги. Его чтят и христиане, и иудеи, и все племена. О, если бы нравы города были лучше…».

Таксист Харун ругал Неум за разнузданность нравов, возмущался, что все парни там – торгаши, а все девчонки – шлюхи. Что все туристы и все иностранные специалисты по бизнесу, особенно хиппи-колонисты на полуострове Клек, ведут себя, будто дикари в джунглях Лимпопо. Впрочем, он отмечал, что там безопасно и чертовски богато.

Майор-комиссар был уверен, что «чертовски богато» – это преувеличение, связанное с относительностью шкалы оценок (и был, конечно, прав). Но когда такси проехало по серпантину улиц в Неуме и повернуло на широкую улицу Мимоза, петляющую вдоль набережной, возникло наваждение, будто это – Сен-Тропе в его родной Франции. Еще минута – и наваждение рассеялось. Все же, в Неуме (как выражаются русские) «труба пониже и дым пожиже». В смысле дорожное полотно несколько хуже, домики вдоль дороги несколько менее презентабельны и публика несколько беднее…

Ключевое слово «несколько». Да, нынешний Неум не дотягивал до Сен-Тропе, но в принципе, относился к той же категории процветающих маленьких городков Европы.

Такси затормозило на Плаза-Эспланада у галереи открытых кафе. Поль Тарен вполне искренне поблагодарил Харуна за интересную поездку, рассчитался, вышел. Кстати, у Харуна получался удачный бизнес-день. Тарен успел заметить, как к такси подбежали молодые люди – два парня и две девушки – одетые почти ни во что, но экипированные объемистыми яркими рюкзаками. Судя по донесшимся фразам, они собрались ехать на полуостров Клек. Возможно, в хиппи-стойбище Сатори. Отметив это, Тарен зашагал к открытому кафе «Magla» (туман по-здешнему), где у него была по телефону назначена встреча с д-ром Яном Хубертом. И вдруг Тарену подумалось, что название кафе неявно предсказывает характер будущей беседы (в этом он снова оказался прав).

Похоже, кафе «Magla» играло роль пункта сиесты для группы сравнительно молодых пенсионеров из среднего класса. В такой компании 60-летний д-р Ян Хуберт выглядел неприметно – с учетом того, что одевался по местной пенсионерской моде. Клетчатая рубашка с коротким рукавом, потертые свободные джинсы и сандалии на босу ногу. Пожалуй, Тарен не смог бы сходу выделить д-ра Хуберта из прочих, если бы не видел заранее его фото. Гуру общины Сатори отлично сливался с социальным ландшафтом. Впрочем, увидев майора-комиссара RCR, он приветственно махнул рукой, оторвался от участия в обсуждении свежих газет с другими завсегдатаями кафе «Magla», пересел за другой столик и еще раз сделал жест рукой, предлагая гостю присаживаться.

Майор-комиссар устроился за столиком и произнес:

– Благодарю вас, доктор Хуберт, за согласие на неформальную встречу.

– Извините, комиссар, но вы допустили методическую ошибку, смешав два термина: «неформальная встреча» и «встреча без ордера Интерпола».

– Тогда благодарю, что вы сэкономили мне время на получение ордера.

– Никаких проблем, комиссар. Могу еще угостить вас кофе и местным бренди.

– Буду дополнительно благодарен, – согласился Поль Тарен.

Ян Хуберт лучезарно улыбнулся бармену и сделал некий условный жест. Бармен тоже улыбнулся, и кивнул. Майор-комиссар пронаблюдал эту сцену и прокомментировал:

– Похоже, доктор Хуберт, вас считают своим. Вы в Неуме около семи лет, не так ли?

– Да, примерно так.

– Это, – произнес Поль, – примерно столько же, сколько существует стойбище Сатори.

– Да, примерно столько же.

– Это важно, доктор Хуберт. Есть данные, что вы гуру Сатори.

– Что ж, комиссар, было бы странно, если бы таких данных не было.

– Вы хотите сказать, что это неправда, и вы не гуру?

– Я уже сказал все, что хотел сказать об этом.

– Но, – заметил Поль, – обычно на такие вопросы люди отвечают да или нет.

– Обычно людям не задают такие вопросы, – сказал Ян.

Тарен задумчиво побарабанил пальцами по столику и предложил:

– Поговорим о вашем эссе «Как рождается актуальный сапиенс». Есть сходство между вымышленными терактами в эссе и реальной серией терактов в Майнце, Мюнхаузене и Вадуце. Террорист будто действовал по вашей схеме. Вас это удивляет или нет?

– Не удивляет. Ведь это футуристическое эссе, попытка угадать вероятное будущее.

– И каким же путем вы угадали, доктор Хуберт?

– Комиссар, это очевидно. Путем социально-психологического анализа.

– А давно ли социально-психологический анализ умеет предугадывать преступления до мелких деталей? До таких деталей, как любовь к улитке в качестве повода для террора.

– Это не мелкая деталь, комиссар.

Такое заявление д-ра Хуберта удивило майора-комиссара, но он отреагировал не сразу, поскольку бармен принес кофе и бренди. Говорить о таких вещах при нем не хотелось. Бармен обменялся с гуру несколькими фразами на хорватском, после чего вернулся за стойку. Гуру пояснил для Тарена:

– Нам предложена фирменная закуска к бренди: сладкая груша с сыром. Я согласился.

– Превосходно, доктор Хуберт. А все же, как можно предсказать такой незначительный повод к теракту, как любовь к улитке? Тем более, что это редчайшая форма зоофилии.

– Извините, комиссар, но вы опять допустили методическую ошибку, спутав эллинские термины: «филия» и «ананке». Филия – глубоко эмоциональная дружба. Ананке – нить судьбы. Отношение человека Руди к улитке Помми – это не зоофилия, а зооананке. Тут следует учитывать, что улитка – универсальная фигура античной, новой и сверхновой философии, равно связанная с первобытным фольклором и основаниями математики.

– Вы что, шутите так? – спросил Тарен.

– Нет, я говорю вещи, хорошо известные науке. Улитка встречается среди древнейших первобытных и языческих символов. Спиральный панцирь улитки – это ряд Фибоначчи, определяющий в восходящую сторону развитие большинства природных процессов, включая формирование галактик, а в нисходящую сторону – сходимость итеративных вычислений, основу методов прикладной математики. Вы можете легко проверить это, набрав имя Фибоначчи в интернет-поиске на вашем смартфоне…

Сообщив это, гуру замолчал, занявшись своим бренди и кофе. Он явно провоцировал собеседника на проверку. Поль Тарен имел достаточно опыта, чтобы по невербальным признакам установить, когда ему однозначно говорят правду. Он лишь выразительно покачал головой, глотнул бренди, запил кофе, и предложил:

– Вернемся к предсказанной вами улиткофилии, зоофилии, или как вы это назвали?

– Зооананке, – напомнил Ян Хуберт. – Это важно. Ананке – богиня предопределения, не является эллинской, она намного древнее. Еще шумеры почитали ее, а имя Ананке это эллинизированное шумерское имя Инанна. Хотя шумеры тоже не первые почитатели Ананке. Они заимствовали эту богиню из палеолита. Статуэтки Ананке с орнаментом-улиткой на голове встречаются в культурных слоях за 20 тысяч лет до Новой эры. Эта богиня определяла мировоззрение полузабытой цивилизации до ледникового периода.

– Знаете, доктор Хуберт, это уже перебор!

– Проверьте в интернете, – невозмутимо предложил гуру.

– Не буду, – пробурчал Тарен. – Давайте вернемся к Руди Ландраду и этой улитке.

– Давайте. Можно заметить, что имя Руди Ландрад – это перевод-калька с санскрита. В упанишадах оно звучит, как Рудра Чакравратин – это бог-аватара Шивы Разрушителя, который явится, чтобы начать Кали-Югу, эру слома старого миропорядка.

– Доктор Хуберт, тут вы точно путаете! Руди Ландрад – это конкретный человек.

В ответ гуру только улыбнулся, пожал плечами, затем поблагодарил бармена, который притащил грушу и сыр. Поль снова задумчиво побарабанил пальцами по столику.

– Доктор Хуберт, давайте оставим в покое древних богов, и вернемся к терактам. Руди Ландрад и улитка Помми, вероятно, ни при чем. Улитка давно съедена, а Руди сидит в тюрьме Штамхайм с 11 мая, так что не мог совершить теракт в Вадуце. Таковы факты.

– Факты, но не объективная реальность, – ответил гуру. – Как известно, факты это лишь отвердевшее мнение о событиях объективной реальности. Нередко – ложное мнение.

– А можно без заумной философии, ближе к жизни? – сердито спросил Поль.

– Разумеется, можно. Наберите в интернет-поиске на вашем смартфоне: Руди Ландрад тюрьма Штамхайм, с установкой фильтра поиска на последний час.

– Гм… И что я увижу по-вашему?

– Вы увидите отличие ваших фактов от событий объективной реальности.

– Ладно, – проворчал майор-комиссар, провел предлагаемые действия в сети, и…

Результат был обескураживающий. Оказывается, полчаса назад на брифинге МВД под давлением репортеров замминистра признал, что Рудольф Ландрад, арестованный по подозрению в терроризме, умер вечером 12 мая в тюрьме Штамхайм. От замминистра следовали объяснения и опровержения слухов (как обычно в таких случаях: нелепые и неубедительные для критично настроенной публики). Блоггеры уже провели аналогию между смертью Ландрада и смертью активистов RAF в этой тюрьме в 1977-м. Вот это выглядело убедительно. Так что Рудольф Ландрад вместе с улиткой Помми начинали обретать черты двуликого идола, этаких постмодернистских Ромео и Джульетты. Хотя после терактов в Вадуце было ясно, что Рудольф Ландрад – не тот улиткофил, который назвался Руди Ландрадом при подготовке терактов и публикации угроз. Где логика?..

– Не ищите логику в фольклоре и нео-фольклоре, – посоветовал Ян, будто читая мысли майора-комиссара. – Кстати, в блогосфере уже распространен апокриф – опровержение смерти Рудольфа Ландрада. Якобы, полиция и спецслужбы просто выдали желаемое за действительное, тогда как Рудольф жив и продолжает мстить плутократии за любимую улитку Помми. Типичный сценарий для фольклора. После смерти Нерона в различных провинциях Рима возникли последовательно три Лже-Нерона, второй из них, Теренций Максим – прототип главного героя романа Фейхтвангера. Очень любопытно сейчас, на свежем социальном материале, исследовать развитие лже-персоны.

– По-вашему, все это похоже на развлечение? – хмуро спросил Поль Тарен.

– Нет, но это похоже на ремэйк мифа о схождении Ананке в мир мертвых…

– Что-что?

– …За своим любимым, которого забрали подземные боги, – продолжил гуру. – Это миф шумерского происхождения. Рассказывают, будто Ананке хотела вернуть любимого, а подземные боги сочли это нарушением своего закона, убили ее и подвесили на крюк в назидание всем, кто мечтает оспорить их могущество. От Ананке осталась лишь тень – своеобразный негатив предначертания. Застыли движущие силы природы. Животные перестали спариваться, насекомые больше не опыляли цветы, тучи не наполняли реки дождем, а тень Ананке тянулась дальше, к небесным богам-светилам. Боги испугались, плюнули на законы и отработали задний ход, пока не поздно. Дело завершилось неким паллиативом. Ананке воскресла, ее любимый стал жить с ней на земле половину года, спускаясь на вторую половину года в подземный мир. Соответственно, на эту вторую половину года жизнь замирает. Таково напоминание богам о тени Ананке…