Текст книги "Букет для улитки (СИ)"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

28. Психоанализ, виртуальные встречи и шокирующие новости

23 мая, обеденное время, VIP-самолет Франция-Ливия

Штеллен мысленно вернулся во вчерашний день, к общению с Юханом Эбо на балконе плавучего дома. Штеллен не обратился бы к психоаналитику, если бы тот был совсем посторонним, но Юхан, как бойфренд Жаки Рюэ, имел некое отношение к опергруппе. Можно сказать: аргумент притянут за уши, но в общем: Штеллен изложил ситуацию с кризисом семейной жизни. Психоаналитик выслушал и задал несколько уточняющих вопросов. Получив ответы, он поинтересовался или предупредил:

– Вальтер, ты не обидишься, если я буду говорить некоторые неприятные вещи?

– Я не обижусь и не удивлюсь, ведь эта ситуация – сплошная неприятность.

– Не совсем сплошная, – поправил Эбо. – В каком-то смысле, эта ситуация отражает тот процесс, который идет не только в твоей семье, но во всем обществе из-за ксианзана.

– Юхан, в моей семье никто не упал в ксианзан, – возразил Штеллен.

– Ты абсолютно уверен? – спросил психоаналитик.

И тут Штеллен понял, что не имеет никаких оснований для уверенности. Более того, версия о приеме ксианзана Кристиной (а возможно также Хлоей) объясняла внезапные откровения Кристины (и реплики Хлои) тогда, перед вылетом Штеллена в Австрию… …Психоаналитик угадал ход его мысли, и произнес:

– Вероятно, твоя семья все-таки не принимала ксианзан. Но это не очень важно. Ведь фактически, в ксианзан упали не только аргонавты, принявшие этот генвекторик, а все общество. Ксианзан так или иначе подействовал на всех. Хотя это оффтопик сейчас.

– Нет уж, Юхан, продолжай, если начал.

– Ладно, Вальтер, но придется начать издалека.

– Начинай откуда надо, лишь бы было понятно.

Психоаналитик кивнул в знак согласия, и приступил к изложению:

– Общества делятся на идейно-слабые и идейно-сильные. Вот пример: идейно-слабый социалистический Восток и идейно-сильный капиталистический Запад в ходе Первой Холодной войны.

– Юхан, ты перепутал. Идеология была сильной стороной именно Восточного блока.

– Нет, я не перепутал. Идеология была сильной стороной Восточного блока просто по необходимости, поскольку там было идейно-слабое общество. Власти могли удержать социалистическую идею как доминирующую, только запретив другие идеи. У властей Западного блока не было такой нужды. Капиталистическая идея легко доминировала в условиях плюралистической конкуренции. Так создавался имидж Свободного мира и идейные условия победы в Первой Холодной войне. Но эта победа сыграла с Западом жестокую шутку: инфицирование социальной стратегией побежденного. Управлять в условиях идейной монополии намного проще, чем при плюрализме. И контролировать экономику в условиях социалистической бюрократии тоже намного проще. Публика в странах Запада не успела оглянуться, как власть уже построила бюрократию по схеме партийной номенклатуры. Роль компартии в ней играл конгломерат медиа-агентств и финансовых суперкорпораций, расставляющий фигуры в парламенте и правительстве. Капитализм остался лишь номинально, и общество Запада стало идейно-слабым. Даже уродливая идея панисламизма оказалась сильнее. Это уровень ниже сточной канавы.

Штеллен вздохнул и предположил:

– Сейчас ты снова заведешь свою шарманку насчет падения в субмодерн.

– Ты уже сам завел, – ответил Эбо, – я лишь добавлю: у идеи Запада остался последний аргумент: высокий уровень жизни по сравнению с прочими. Но, по мере того как тает ресурс, созданный при настоящем капитализме времен Первой Холодной войны…

– Я понял, – сказал Штеллен. – Но мы уклонились чертовски далеко от темы.

– Сейчас вернемся, – пообещал психоаналитик. – Я не зря показал, что наше общество в нынешнюю эпоху – идейно-слабое до крайности. Все его ценности, мораль, стандарты поведения и критерии успеха выглядят, как картонные театральные декорации. Лишь идеологический контроль информационно-финансовой супермонополии поддерживал иллюзию прочности. Но вот появился ксианзан, и декорации начали расползаться. Тот вопрос, который был идеологически табуирован, теперь открыто задают многие.

– Какой вопрос? – поинтересовался Штеллен.

– Quo vadis, – лаконично пояснил психоаналитик.

– Гм… Юхан, это что, из католической библии?

Психоаналитик улыбнулся и покачал головой.

– Это из античных стоиков, но попало в евангельские предания и исторические романы. Переводится просто: «куда идешь?». Как рассказывают, однажды некий состоятельный римлянин спросил у философа-стоика: каким путем должно идти по жизни? Этот стоик ответил: зависит от того, куда ты хочешь прийти. Ответ был еретическим тогда, и стал запредельно еретическим сейчас. Большинство людей живут, будто играют в какой-то бездарной мыльной опере, вроде малобюджетного ремэйка «Санта-Барбары». Эффект ксианзана – стирание иллюзии смысла игры. Причем иллюзия стирается не только для индивида, упавшего в ксианзан, но и для многих, кто контактирует с этим индивидом.

– Разрыв спирали молчания? – спросил Штеллен.

– Да, – подтвердил Эбо. – В психоанализе это называется эффектом голого короля. Всем видно, что король голый, но пафос рушится, лишь когда кто-то заявит это вслух.

Штеллен постучал пальцами по ограждению балкона.

– Юхан, ты намекаешь, что Кристине надоело играть правильную полковничью жену в паршивой мыльной опере?

– Тебе виднее, – лаконично отозвался психоаналитик.

– Может быть… – произнес Штеллен.

– Вообще-то, – продолжил психоаналитик, – твоя семейная ситуация не так плоха, как большинство аналогичных случаев. Твоя жена спокойно осознала проблему, и хочет разойтись, сохранив человеческие отношения с тобой и твои отношения с дочкой. По статистике часто бывает желание изгадить жизнь бывшему мужу. Тут этого нет.

– Ладно, Юхан, и что ты посоветуешь мне?

– Я посоветую пойти навстречу. Пусть у каждого будет своя жизнь. А ваша дочка уже достаточно взрослая, чтобы строить отношения с родителями, живущими врозь – если, конечно, сами родители не будут мешать этому.

– Значит, твой совет – спокойно без пафоса попрощаться с семейной жизнью?

Эбо пожал плечами и снова улыбнулся.

– А что ты называешь семейной жизнью?

– Как – что? Муж, жена, дом, дети.

– Вальтер, возможно, ты сейчас удивишься, но лингвистически невозможно составить содержательное определение какого-либо феномена из одних существительных.

– Ладно, Юхан. А если без заумной лингвистики, в научно-популярной форме?

– Если в научно-популярной форме, то можно из одного существительного: пансион.

– Пансион? – переспросил Штеллен.

– Да. Ты завел семью, как пансион с немного расширенным комплексом услуг. Кроме кормежки, уборки и стирки, еще секс два-три раза в неделю. И услуга по имиджу: две фигуры – жена и ребенок. Их можно демонстрировать обществу, как внешний признак соответствия критерию личного успеха, в частности – для формальной анкеты.

– Юхан, если ты намекаешь, что у меня вообще нет никаких чувств к жене и дочке…

– Нет, – психоаналитик улыбнулся, – я не намекаю, а пытаюсь выяснить, какие у тебя чувства к жене и дочке. Если ты опишешь в общих чертах, то это очень поможет делу.

Штеллен снова постучал пальцами по ограждению.

– Гм… Как можно словами описать чувства?

– Вальтер, возможно, ты сейчас опять удивишься, но более половины художественной литературы – это именно описания чувств словами.

– Это не описания, а фигня какая-то! – припечатал Штеллен. – Люди чувствуют не так!

– А как чувствуют люди, на твой взгляд? – полюбопытствовал психоаналитик.

– Scheisse! Юхан, это чертовски сложно!

– Неужели? – удивился Эбо. – Ты ведь офицер разведслужбы, с опытом оперативника, аналитика, практического психолога, тебя этому учили, и ты 10 лет применял это!

– Вообще-то, 16 лет.

– Тем более! 16 лет практики. С анализом, с составлением рапортов и этих…Э-э…

– Объективок, – подсказал Штеллен.

– Да! И почему такая типовая задача кажется тебе сложной после всего этого?

– Scheisse! Пойми разницу, Юхан! Одно дело на работе, а другое дело в семье.

– Вот, – прокомментировал Эбо, – то-то и плохо, что в семье не применяются знания.

– Ладно, хватит возить меня мордой по столу! Помоги разобраться.

Психоаналитик кивнул в знак согласия, и спросил:

– Ты читал библию?

– Да, конечно. Я даже сдавал тест на спецкурсе по мировым религиям и сектам.

– В таком случае, ты, конечно, помнишь миф про Иова.

– Scheisse! – третий раз подряд выругался Штеллен. – Я догадываюсь, к чему ты сейчас клонишь! Жаки в рапорте по аргонавтам излагала эту их доктрину. Будто общество не рассматривает людей иначе, чем опции. И потому вместо первой семьи Иова, которая погибла, бог дал ему вторую семью. Будто заменил бытовую технику, сломавшуюся в гарантийный период. Что скажешь, я угадал твои намерения?

– Да, ты угадал и сэкономил время. Теперь я попробую дать совет. Если твои чувства относятся к этим конкретным людям, к Кристине и Хлое, то прежде всего, отдели эти чувства от опций. Арендуй жилье с пансионом и интимным сервисом…

– Стоп, Юхан, я что, похож на ботаника, неспособного найти подружку на ночь?

– Значит, просто с пансионом, – сказал Эбо. – Арендуй это, и сможешь строить новые отношения с близкими людьми, не смешивая их с опциями, доступными за деньги. Не относись к близким, как к части нормативной жизни, относись к ним, как к хобби.

– Как к хобби? – удивился Штеллен.

– Да, – психоаналитик улыбнулся. – Ведь хобби – это то, что мы делаем для себя, как для индивида-личности, а не как для стандартной единицы в социальной мегамашине.

* * *

На этой точке бригад-генерал вернулся от воспоминаний к текущему моменту. Вокруг кофейного столика продолжала кипеть политическая говорильня. Он подошел к кофе-машине, чтобы наполнить себе еще чашечку, а заодно – глянул, как там его опергруппа. Жаки Рюэ переместилась в секцию салона к репортерам TF1, добыла где-то игральные карты, и подбила их на преферанс. Поль Тарен остался на старом месте и разговаривал с кем-то по видео. Штеллен легко догадался, с кем именно. Хотя догадался лишь наполовину.

* * *

Майор-комиссар общался с Лаурой и Олли. Кстати, прилет сына из Канады 20 мая был сюрпризом для Лауры. Она приехала из Брюсселя домой в Лимоне поздним вечером и застала его за поеданием креветочного салата, оставшегося в холодильнике. Видите ли, ребенок решил спасти салат: утилизировать, чтоб не пропал. Лаура была рада, что сын приехал и что у него хороший аппетит, однако тогда (с 20 на 21 мая, в ночь истечения ультиматума Руди) ей было спокойнее знать, что Олли в Галифаксе, вдали от Европы. С точки зрения 18-летнего мальчишки ситуация выглядела иначе: в Европе ожидались прикольные события, а авиабилеты из Канады в Европу на 20 мая продавались с таким дисконтом, какого не бывало. «По цене обеда в фастфуде» (как выразился Олли). Если учесть, что рейсы из Европы летели набитые, а в Европу пустые, то цены логичные. И мальчишка считал этот вояж отличной темой: «нечасто выпадает шанс приколоться на Армагеддон так задешево». Эта фраза четко характеризовала Олли, как представителя поколения Z-плюс. Любое событие, ломающее тупой календарный конвейер – хотя бы катастрофа континентального масштаба – это лишь возможность «приколоться», снять «забойные» клипы, залить на видео-блог и поднять немного денег на показе рекламы. Гибель посторонних людей в катастрофах – безразлична поколению Z-плюс. Слишком навязчиво общество хотело от них какого-то альтруизма, и у них возник иммунитет…

В общем, мама и сын вместе встретили ночь Армагеддона, получив сначала изрядно адреналина от испуга, а затем еще более изрядно – от куража при катании и гулянии по окрестностям Лиона на фоне обвала цифровых сервисов. Они даже прокатились сотню километров до Гренобля, чтобы снять на видео живописно горящий дата-центр (самый крупный в регионе Рона-Альпы). Сомнительное развлечение удалось на славу…

Сейчас Лаура и Олли живо интересовались миссией Поля Тарена в Верхней Ливии. Лаура была обеспокоена, и настоятельно советовала ему беречь себя. «Поль, мы к тебе немножко привязались и привыкли, поэтому, пожалуйста, не рискуй чрезмерно». Олли считал, что риск в Верхней Ливии не больше, чем в Люксембургском саду, если, конечно, соблюдать все-все-все правила санитарии (каковые правила Олли специально отыскал на сайте по практике выживания и переслал Тарену на e-mail)… Тарен пообещал правила прочесть и выполнять от A до Z. Олли порадовался его согласию и спросил: будет ли Тарен на марсианском полигоне?

Пауза. Майор-комиссар впервые слышал о марсианском полигоне и попросил уточнить. Мальчишка искренне удивился, что спецслужба не знает вещи, о которой больше часа болтают блоггеры, пишущие об астронавтике. Две неправительственные космические команды, американская Orange Origin и израильская Gurwin-Go, заключили договор о марсианском полигоне в пустынной области Чарруба. Из-за аварии в Бенгази область Чарруба подверглась радиоактивному заражению примерно до уровня естественного радиационного фона на Марсе. Блоггеры откуда-то нарыли, что там в Чарруба станут тренироваться астронавты – участники будущей марсианской экспедиции, и там будут проходить тесты инновационного марсианского шаттла. …В общем, Тарен взял таймаут, чтобы расспросить об этой истории. Он знал, у кого.

Жаки Рюэ поворчала, что ее оторвали от преферанса. Хотя ей уже надоело общество телерепортеров, и она внутренне порадовалась поводу сменить визави. А конкретнее: позвонить по Skype бабушке на Корфу.

29. О марсианских песчаных парусниках и ядерно-реактивных шаттлах

23 мая, обеденное время, остров Корфу

Середина дня выдалась жаркая, и Фанни Шо укрылась от палящего солнца под тентом, растянутым поверх широкого балкона своего коттеджа. Стоял почти штиль, но иногда налетал легкий порыв ветра с моря, и тент трепетал, как парус. Легко и непринужденно игнорируя консервативные традиции для леди 75-летнего возраста, Фанни Шо сидела, точнее, полулежала в шезлонге, и была одета в яркий бразильский бикини суммарной площадью как стандартный носовой платок. На столике рядом с ней стоял стеклянный кувшин с крюшоном, коктейльный стакан и древняя подставка с открытой книгой.

– Привет, бабушка, что читаешь? – спросила Жаки (увидевшая на своем ноутбуке этот интерьер, попавший в объектив web-камеры).

– Что я читаю, крошка? – отозвалась миссис Шо, и процитировала: «Вот они и пришли, сказала Эльма. По дну древнего моря, как синие призраки, или синий дым, скользили десять – двенадцать высоких марсианских песчаных кораблей под синими парусами».

– Ага! «Марсианские хроники» Рэя Брэдбери! – определили Жаки.

– Верно, крошка. Это «Марсианские хроники», глава «Мертвый сезон», датируемая как ноябрь 2005 год – в издании 1950-го, или как ноябрь 2036 год – в издании 1997-го. Тебе напомнить, почему случилось такое смещение дат в футурологии Брэдбери?

Жаки Рюэ отрицательно покачала головой.

– Знаешь, я с детства помню твой рассказ, как человечество не оправдало даже худших ожиданий Рэя, уж не говоря о лучших, и он отодвинул календарь будущего на 31 год.

– Правильно делаешь, что помнишь, – сказала миссис Шо. – И кстати, возможно, тогда в детстве, споря со мной, ты была права. Тебе было 12 лет, когда ты заявила: к 2030-му колонизация Марса непременно начнется, согласно прогнозу Рэя в издании 1997-го.

– Прекрасно, если так, – ответила Жаки. – Хотя за прошедшее время я стала циничной и гадкой пессимисткой. Или даже стервой, как выразился мой бывший бойфренд.

– У-упс! – удивилась миссис Шо, – Ты не говорила, что вы расстались из-за прогнозов о колонизации Марса. По твоему краткому рассказу, речь шла о детях и деньгах.

– Да, Фанни, по краткому рассказу, так. Но в реальном диалоге фигурировал Марс.

Бабушка сделала большие глаза от любопытства и похлопала в ладоши.

– Ой, как интересно! Что же делал Марс в реальном диалоге?

– Так Дидье предложил мне замужество и деторождение. Я спросила: зачем мне это в маленькой квартире при весьма средних доходах? Он ответил: так сложилось, и это не повод отказываться от предназначения. Я спросила: какого? Дидье ответил: породить потомство. Я сообщила, что это резонно на Марсе, но не на перенаселенной Земле. Он ответил: это каприз, ведь другие женщины выходят замуж и рожают. Я предложила не тратить время, а искать тех других женщин. Он назвал меня стервой, и мы расстались.

– Это печально-романтичная марсианская история, – констатировала миссис Шо.

– Да, – подтвердила Жаки. – Кстати, бабушка, что ты сейчас заинтересовалась Марсом?

– Я заинтересовалась, потому что из-за Марса ты бросила предыдущего бойфренда.

– Нет, Фанни, ты еще до этого разговора читала «Марсианские хроники».

– Я не читала, я перечитывала сотый раз.

– Да, конечно, но почему именно сейчас? Ясно же, что это не случайность.

– Крошка, не играй в Шерлока Холмса. Если ты узнала о проекте «Bifrost»…

– Я узнала о марсианском полигоне в Ливийской пустыне, в области Чарруба.

– Что именно ты узнала о нем? – поинтересовалась миссис Шо.

Жаки неопределенно покрутила ладонью перед web-камерой.

– Так, слухи в блогосфере. Будто американская Orange Origin и израильская Gurwin-Go заключили договор о площадке для тестов чего-то там при марсианской радиации.

– Что ж, крошка. Доля реальности в этом есть. Действительно, это имеет отношение к марсианской экспедиции, и связано с уровнем радиации около 2000 мкр/час. Но смысл совсем не в том, что на Марсе это естественный радиационный фон.

– А в чем смысл?

– В том, – ответила миссис Шо, – что тестируемая техника для проекта «Bifrost» сильно фонит, и консорциуму OO плюс GG понадобилась площадка, где это не будет заметно.

– Что, Фанни, эти аббревиатуры, OO и GG, означают Orange Origin и Gurwin-Go?

– Да, крошка. Еще OO это alter ego NASA, а GG это alter ego Israel Aerospace Industries.

– Понятно. А что такое «Bifrost»?

– Это в скандинавской мифологии радужный мост между миром богов и миром людей.

– Бабушка, я знаю мифы Скандинавии, но мой вопрос был о проекте «Bifrost».

Миссис Шо загадочно улыбнулась и улеглась поудобнее в шезлонге, положив ноги на столик, после чего произнесла:

– Вообще-то, крошка, мне не следовало бы сообщать это даже тебе. Но, поскольку уже поползли блогосферные слухи, нет смысла изображать секретность. Тем более, что, по правилам игры я не должна знать о проекте «Bifrost», хотя это отчасти мой креатив.

– Новый космический проект это твой креатив?! – изумленно переспросила Жаки.

– Я говорю: отчасти мой. Я предложила лишь две идеи: бисферический корабль-базу и использование Деймоса, второго спутника Марса, как пункта привязки. В отличие от первого спутника – Фобоса, слишком близкого к поверхности Марса, второй спутник вращается на расстоянии 20 тысяч километров. Корабль «Bifrost» может занять около Деймоса устойчивую орбитальную позицию и, выражаясь по-флотски, причалить. Это причаливание, не посадка, что важно. Бисферический корабль может продолжать свое вращение для центробежной квази-гравитации в первой сфере – обитаемом модуле. Во второй сфере, как ты, видимо, догадалась, расположен ядерный реактор. Тот, который требуется тестировать. Разумеется, этот реактор без биозащиты, и поэтому фонит.

Жаки тряхнула головой, чтобы (фигурально выражаясь) уложить там информацию. – Так, Фанни, значит, «Bifrost» – это вроде обитаемой орбитальной станции с комфортом, создаваемым квази-гравитацией. А что насчет экспедиции к поверхности Марса?

– Ты верно мыслишь, детка. Для этого на Бифросте будет шаттл с ядерно-реактивным двигателем, использующим грунт как рабочее тело. Грунт испаряется в реакторе и с высокой скоростью выбрасывается через сопло.

– А-а… Значит, грунт берется на месте, прямо на Деймосе или на самом Марсе?

– Опять верно мыслишь. И ядерно-реактивный двигатель тоже требует тестов там, где выброс облученного материала не вызовет истерику «зеленых».

– Так, а маршевый двигатель самого Бифроста? – спросила Жаки.

– Снова верно, – сказала миссис Шо. – Это тоже ядерный двигатель, или точнее ядерно-плазменный. Его тоже надо тестировать.

– Понятно… Неслабо же этот американо-израильский консорциум засрет пустыню.

Бабушка снова развела руками.

– Увы, задача быстрого полета от Земли до Марса требует ядерно-плазменной тяги, и тестирование необходимо. Причем команда Хакима аль-Талаа все равно уже засрала пустыню при тестах своих цивильных и военных кристадин-фюзоров.

– Подожди, Фанни, так значит, все эти теракты провела команда аль-Талаа?

– Что ты, крошка! Все теракты провел безумный улиткофил Руди. И никак иначе.

– Да, конечно, никак иначе… Слушай, Фанни, а что там будет кроме тестов для Марса?

– Крошка, а что, по-твоему, там должно быть кроме?

Жаки снова неопределенно покрутила ладонью перед web-камерой.

– Я не знаю, но вряд ли американские и израильские военные упустят шанс испытать в подобном месте крылатые ракеты с ядерным воздушно-реактивным двигателем.

– Ты главное не болтай об этом, – строго сказала бабушка.

– О чем – об этом? – спросила внучка, – О новом марсианском проекте «Bifrost»? Или о реинкарнации старого, 1950-х годов, проекта сверхзвуковой крылатой ракеты SLAM?

– Ни о чем не болтай. Я не говорила, ты не слышала. Разумеется, наш разговор пишут некоторые спецслужбы… Ты сама понимаешь… Но пока мы не болтаем, это ерунда.

– OK, Фанни, я уловила. Ты права.

Миссис Шо лучезарно улыбнулась и покивала головой.

– Разумеется, я права. Кстати, когда будешь в Сусе – поцелуй от моего имени тех двух симпатичных ребят: Юлиана и Аслауг.

– А-а… Откуда ты знаешь, что они будут там?

– Крошка, это элементарно. Аслауг в списке экспертов на переговорах с аль-Талаа. Она эмерджент-консул МАГАТЭ. А Юлиан – в списке приглашенных на выставку-ярмарку «Инновации в области борьбы с морским браконьерством», проходящей тоже в Сусе.

– Э-э… Инновации… Морское браконьерство… Это о чем вообще?

– Крошка, это тоже элементарно. Системы оружия для гибридной войны, в частности – морской гибридной войны, показываются и продаются под пристойным прикрытием.

Жаки еще раз тряхнула головой, чтобы уложить там новую информацию.

– Что же это такое получается? Теперь в Ливии строят на экспорт не только пиратские автомобили, но и пиратские вооруженные корабли?

– Маленькие пиратские вооруженные корабли, – поправила миссис Шо. – Впрочем, там строят также маленькие корабли цивильного назначения. Паромы-шаттлы. Траулеры. Круизные яхты – парусные и моторные, по которым Юлиан как раз консультант. Еще, разумеется, там строят арго-лодки.

– Уж куда теперь без арго-лодок, – со вздохом отреагировала Жаки Рюэ, отвлеклась на собеседника, стоявшего в стороне от web-камеры, после чего спросила, – Фанни, а ты случайно не знаешь дядьку по имени Клэйс Десмет?

Бабушка задумалась на полминуты и задала уточняющий вопрос:

– Это ты про тайного тролля в краснопузой фракции Европарламента?

– А-а… Можно сказать примерно так. Получается, ты знаешь его.

– Конечно, я знаю. Из почти восьмисот евро-депутатов, включая наблюдателей – всего полдюжины интересных, и странно было бы не знать их. А что тебя интересует?

– Просто: что за человек этот Десмет?

– Что за тролль, так точнее, – поправила миссис Шо. – Если вкратце, то он черная овца в краснопузом стаде. Представь, крошка: этот парень читал Маркса и Энгельса…

– Ух ты! Нетипичный левый – читал Маркса и Энгельса.

– Да, крошка, это для левого политика, как чтение библии для средневекового католика. Мало ли что вычитаешь. Надо не читать, а слушать диакона. Кроме того, Клэйс Десмет знает разницу между макро– и микро– экономикой, любит ездить в горячие точки, но не слишком горячие, и умеет красиво развлечься за счет налогоплательщиков.

– Красиво в каком смысле? – спросила Жаки.

– В том смысле, что другие депутаты при этом выглядят ворами и дрянью, каковыми и являются по сути, тогда как Десмет выглядит героем, вроде Беовульфа из фэнтези. Это вызывает болезненную зависть коллег, так что они с возрастающим рвением шлют его развлекаться в горячие точки, надеясь на случайную парфянскую стрелу. Глупенькие.

Тут Жаки снова отвлеклась на собеседника, стоявшего в стороне, но через полминуты вернулась к диалогу с бабушкой.

– Слушай, Фанни, а можно подписать этого Десмета на толковую работу?

– Это что, твой босс интересуется? – уточнила миссис Шо.

– Э-э… Вообще-то да.

– Тогда скажи ему, что подписать можно, если работа с огоньком.