Текст книги "Славные времена (СИ)"

Автор книги: Александр Брок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– Хорош орать, давайте старосту сюда! – начальственным голосом сказал я. – И не шумите тут!

Я приготовился пустить в ход правило отца: если окружен простым народом и предвидятся трудности – говори решительно и начинай с матерного слова.

Староста моментально появился из самого большого дома на площади. Это был сухощавый подобранный человек, по виду бывалый рыбак. Он обомлел при виде голого мужчины, и дракона рядом.

– Нам нужна одежда, – сказал я ему без экивоков. – И ей тоже.

Альта как раз превратилась и взошла на крыльцо, не стесняясь своей наготы. Площадь по ночному времени освещалась только одним фонарем, но и в этом слабом свете ее зеленые светящиеся глаза с вертикальными зрачками были превосходно видны и внушали ужас.

Я думал, что сейчас начнется долгий разговор, но староста был человеком действия. Он моментально оценил обстановку. Затем глянул в глаза Альты и решительно сказал:

– Сей момент, господа. Прошу внутрь, а то народ собирается.

И действительно, площадь перед домом старосты быстро заполнялась народом. Шума, однако, не было: всякий новоприбывший, посмотрев в холодные змеиные глаза Альты, моментально замолкал. Мы поскорее зашли внутрь.

Жена старосты, полная красивая женщина, сразу прикрыла Альту каким-то одеялом (к чему Альта отнеслась равнодушно), смерила нас опытным взглядом и вытащила из сундуков одежду – куртку и штаны мужа и свое длинное платье. Мы оделись, и одежда пришлась впору.

– Теперь о деле, – начал я. – Мы тут прилетели, купались на берегу, и какой-то скот стащил нашу одежду. Я маг, и чувствую, что мои вещи с ним приближаются к селению. Ваш?

– Опять сволочь Крысеныш! – не раздумывая, сказал староста. – Он там рыбачит обычно. Только он может попятить вещи у людей. Остальные у нас – народ серьезный, товар возят…

Он вдруг замолчал, прикрыв рот ладонью, поняв, что проговорился. Дело было ясное.

– Ваша контрабанда мне по…, – коротко сказал я. – Ты мне мои вещи подай, а на все остальное я положу с пробором. А его в…. ты сам трахай, мне такие крабята без надобности.

На флотской службе я приобрел род красноречия, который хорошо помогал добиться понимания у собеседников – иной раз получше, чем старые кавалерийские выражения, которые тоже неплохо работали. Староста сразу оживился, почувствовав своего человека. Настоящий моряк не любит пиратов, но не обращает внимания на контрабанду – таковы традиции морской жизни, даже у военных моряков.

– Сейчас пару ребят охотников пошлю за ним, пока вещи не попрятал. Он упрямый, гаденыш, пятки жечь надо, чтобы сказал.

– Надо будет – и пятки пожжем, – продемонстрировал я плохое настроение.

– А я жженное лучше ем, – невинно добавила Альта, закидывая ногу на ногу.

Староста глянул на нее и сказал убедительным тоном:

– Не беспокойтесь госпожа, сейчас мои его притащат. Не желаете ли вина?

– Желаю, – ответила Альта. – Наше вино украли.

Староста бодро достал бутылку вина и два чистых стеклянных фужера. "Неплохо живут у нас контрабандисты" – удовлетворенно подумал я, принимая фужер с вином. Альта попробовала напиток и сказала удивленно:

– А вино ничего себе.

Пользуясь тем, что староста выскочил за дверь, по всей видимости, организовать засаду на воришку, я ответил:

– Контрабанда. Кое-что остается и ему.

Действительно, мы пили контрабандное вино из Зарента, стоившее ползолотого за бутылку в столице. Жена старосты поставила на стол тарелки с нарезанными копченым языком, ветчиной и копченым сыром.

– У вас все копченое? – с некоторым удивлением спросила Альта.

Хозяйка не успела ответить, как я вмешался в разговор, подхватывая рукой кусок ветчины:

– Южнее столицы всегда селились потомственные мореходы, у них копченое в фаворе.

Хозяйка благодарно улыбнулась мне и, ничего не говоря, искоса глянула зрачком в зрачок. Это было знакомо. Так или сыщики и воры узнавали, "читали" друг друга, или моряки опознавали своего. "Морячка" – подумал я и посмотрел на руки хозяйки. На них слабо виднелись маленькие шрамы от рыбацкой бечевы и сетей, и следы иглы для шитья парусов. Совсем как руки рыбачки, моей старой пассии, подумал я. Хозяйка спрятала руки под фартуком и снова улыбнулась, уже как своему – она узнала во мне моряка. Наверно, тоже ходит на лодке за товаром, подумал я, пробуя превосходное вино.

Мы закусывали уже некоторое время, и уговорили почти всю бутылку, когда на крыльце раздался шум и вошел староста. За ним двое крепких парней втащили в комнату подростка в мокрой одежде. В парных не было ничего примечательного, кроме походки: они ходили не как рыбаки или матросы, а осторожно, как охотники. За ними молодой рыбак, шагая враскачку, внес наши сумку и сеть с одеялом, свернутые в рулон. Сбоку к сети была крепко привязана летательная маска.

– Прихватили мы его, – сказал староста, радуясь, что неприятности кончаются. – Домой к себе нес.

Я внимательно рассматривал подростка, допивая вино. Он казался низкорослым, но крепким парнем, с побитым шрамами лицом. Мальчишка упрямо смотрел на нас, не спеша признаваться.

– Сукин ты кот, спер мою летательную маску, и еще смотришь прямо, как будто она твоя, – лениво сказал я.

– А вот и моя, господин, – решительно ответил воришка. – Почто своим объявляете?

– Ты, может, в этой маске и на драконе летаешь? – с интересом осведомился я.

– С драконами незнаком, господин, – коротко сказал воришка. Очевидно, раньше эта тактика отрицания давала ему возможность легко, небольшими побоями, отделаться от неприятностей.

– Сейчас познакомишься, – сказал я, кивая на Альту. – Вот она – дракон, а ты у нее одежду с берега украл, дубина.

– Да какой она дракон… – начал подросток, и вдруг замолчал, глянув в драконьи глаза с вертикальными зрачками.

– А вот такой, что сейчас она тебя съест за оскорбление, – небрежно сказал я. – И у меня ты одежду унес, а я граф и маг. Ну что с тобой за это сделать?

Мальчишка наконец понял, в какой переплет попал, и вся наглость его покинула. Он стал такого же цвета, как стена дома старосты, отбеленная мелом.

– Что ему отрубим за воровство: обе руки или обе ноги? – шутейным голосом сказал я. Альта смотрела на него прямо, не отрывая взгляда, так что он начал зеленеть от страха.

Староста не подкачал и не стал выдавать своего человека. Но он отлично понимал, что с драконом лучше не шутить, и выбрал обходной путь.

– Господин граф, он же сирота, ребенок… Может, мы просто выдерем плетью? Двадцать ударов при вас отсчитаем, потом с луну дома полежит, оклемается…

– Растишь будущего преступника, да еще дурака, – сказал я. – Ты куда драконью сеть тащил, идиот? И маска моя на… тебе нужна?! – обратился я к воришке. – Ты знаешь, кретин, что больше такой нет на всем континенте? Ты представляешь, сколько она стоит?! Ты кому ее продать хотел, болван деревянный? Краб безмозглый, медузожуй!

Я, конечно, в воспитательных целях перегибал палку: ничего особенно уникального в маске не было, кроме мной же зачарованных от разбития и запотевания стекол. Но мальчишка уже трясся вовсю.

– Жаль, что я тебе обещала людей не есть, – вступила в разговор Альта, – сейчас отвела бы его на кухню и разжевала бы. С солеными овощами такие воришки отлично идут. Мне мама это всегда говорила.

Староста держался достойно, смекнув, что мы запугиваем мальца, но жена его побледнела. На лице мальчишки было написано отчаяние. Уже хорошо, подумал я, воспитательный процесс начал действовать. Альта добавила огоньку: она зевнула, открыв рот, полный острейших зубов, и выпустила небольшое пламя. Мальчишка заглянул ей в пасть, немного подумал, и, еще сильнее побелев, решительно упал на колени.

– Хрен с тобой, двадцать плетей, – вздохнул я. – Только скажи мне перед поркой, кому хотел сбыть сеть?

– Я… я бы… ее… у отшельника… спрятал бы…, – слегка заикаясь, промычал Крысеныш, – а потом на сеть перешил бы.

Мы с Альтой весело переглянулись. Перешить драконью сеть? Парень, видно, был оптимистом.

– Так уж и взял бы отшельник у тебя сеть, – проворчал для порядка староста, еще не зная, что поворачивает в другую сторону весь разговор. – Он старик честный, тебя бы выкинул вместе с сетью.

– А Панария уже нет, и берлога пустая, – хмуро сказал Крысеныш. – Его новые жрецы увели, и не вернули. В тюрьму, наверно, сунули королевскую: он… – тут Крысеныш замялся, – он смолоду разыскивался. Я даже боюсь че-нибудь поискать у него: тоже уведут.

– Это какие такие новые жрецы? – спросил удивленный староста, вдвойне обеспокоенный новостями – как местная власть и как контрабандист. – Откуда?

– Храм у них новый построен в лесу. Далеко, где наши не охотятся.

Альта вдруг сжала мою руку. Мы переглянулись.

– Какого бога жрецы? – небрежно спросил я. – Кому куренья ставят?

– Не знаю, – хмуро ответил Крысеныш. – Я их токо раз из кустов видел.

– Тоги у них какого цвета? – спросила Альта.

– Черного, госпожа, – с почтением, как и все, ответил мальчишка девушке-дракону. – Совсем черного, как сажа.

Мы с Альтой опять переглянулись.

– Еще что-нибудь необычное? – расслабленным тоном спросил я, вытягивая ноги.

Мой мирный тон не обманул чуткого мальчишку: он осторожно глянул на меня и медленно сказал:

– Да вроде обычные… Вот только не в сандалиях они были, а в сапогах. Солдатских. Я знаю, в храмах монахи и жрецы или босиком, или в сандалиях, и только слуги в сапогах: в лес пойти, дров нарубить… А тут монахи все были в сапогах. Не бывает так. И еще…

Он призадумался.

– Какие-то они все… лысые. Даже молодые монахи. А один там был здоровый, нес Панария связанного… старика отшельника… на плече, так тот был голый до пояса по жаре, и у него грудь побритая была, и подмышки. А еще он с другим, худым, играл на спор… то есть шутил… и из-под одежи свой большой-большой достал и сказал: проиграешь спор – отведаешь. Так там у него тоже волос не было.

– У мужика там волосы бриты? – с сомнением спросил многоопытный староста, внимательно следивший за разговором. – Это тебе не красавчик какой в постель для господ. Мужику это позор. Ты не путаешь?

– Нет, не путаю. Говорю как есть, господин, – решительно сказал Крысеныш, обращаясь ко мне. Ему уже все было нипочем.

– Сколько шагать до них отсюда? – спросил я, нахмурившись. Краем глаза я заметил, что староста тоже нахмурился. Очевидно, чутье многолетнего старосты указывало на надвигающиеся неприятности.

– Да тысяч двадцать шагов, – деловито прикинул мальчишка, – мне с рассвета до полдня больше шагать, чем туда.

– Надо бы доложить в город, господин граф… – нерешительно сказал староста. – Наша деревня из королевского лена, мы его величеству клятву приносили… Тут что-то не так.

– Сейчас разберемся – донесем, – сказал я и обратился к Альте на драконьем языке:

– Ты сможешь без шума связаться со своим отцом?

– Нет, – сказала она. – Амулет связи с папой я оставила в Школе. А Зов опасно слать: могут услышать. Но я знаю, что твой отец имеет амулет связи с папой.

– А я имею амулет связи с моим папой, – дополнил я. – Староста, я сейчас буду говорить по амулету с кое кем. Выставь всех отсюда.

Староста сразу все понял, и комната очень быстро опустела: охотники, староста и воришка вышли, и собрались на крыльце.

Я оживил амулет. Отец был в поместье, и отозвался сразу.

– Что случилось, сын? – спросил он. – Ты далеко?

– Я около столицы, папа, – ответил я, переходя на драконий язык. – Мы с Альтой тут гуляем по берегу. У нас неприятное открытие. Надо известить Кирмона, и как можно скорее. Тут опять храмы. Мы сейчас в деревне Озерная в двух тысячах стадий по берегу от столицы на юг, в двух тысячах шагов от берега, на озере с речкой. Скажи ещё Кирмону, папа, что Альта здесь, и они легко нас найдут.

Скоро отец ответил на своем медленном драконьем:

– Сын, Кирмон уже ответил. Они сейчас летят, их пятеро. Встречай. Будь осторожен.

Мы переглянулись.

– Как считаешь, быстро они будут? – спросил я.

– На такой случай отец использует Амулет Быстрого Полета, – ответила Альта.

Как мне когда-то объяснил Кирмон, это был амулет, позволявший дракону или группе драконов в полете моментально "прокалывать" пространство. Их было очень мало, они были изготовлены тысячи лет назад и использовались только по разрешению Великого Дракона.

– Сейчас кое-кто прибудет разбираться, – сказал я старосте. Он, тем не менее, не повеселел, беспокоясь о своей контрабанде. Через некоторое время Альта сказала:

– Они появились и заходят со стороны моря, я их чувствую. Они тоже чувствуют меня. Скоро подлетят.

Мы вышли со старостой на крыльцо. И действительно, очень медленно и тихо темное пятно проплыло над площадью, так что только мы заметили его. Затем оно развернулось и двинулось вниз. Раздался несильный шум крыльев, и без всякого грохота над площадью, полной народа, завис, мягко махая крыльями, огромный черный дракон. Народ в ужасе, но без большого крика, кинулся врассыпную на края площади, под заборы. Дракон немедленно, не теряя ни мгновения, сел на площадь, превратился и оделся, достав одежду из шейной сумки. Это был Кирмон.

Он огляделся и подошел к Альте. Она обняла его на глазах пораженного народа, в то время как на площади один за одним садились и превращались остальные драконы. Все они были мне знакомы со времен атаки на храм.

– Итак, в чем дело? – спросил Кирмон. Я посмотрел на толпу и завел драконов, Крысеныша и старосту в комнату. Альта по просьбе отца осталась сторожить на крыльце, холодно оглядывая жителей таким взглядом, что они и не пробовали сказать что-нибудь. Уйти они тоже не могли: староста, по моему совету, запретил им покидать площадь, а спорить с начальством, тем более с драконами за спиной, жители побоялись.

Я коротко ввел Кирмона в курс дела. Он подозвал обеспокоенного Крысеныша, и внимательно рассмотрел. Затем взял за лицо и заглянул в глаза. Мальчик задергался и обмяк. Сзади негромко охнул женский голос: жена старосты, как оказалась, и не покидала своего дома. Кирмон не обратил на шум ни малейшего внимания, зато кто-то из драконов повернулся и прижал палец к губам женщины. Она закивала, замолчала и отступила назад.

– Он сказал правду, – проговорил Кирмон на нашем языке, отодвигая мальчишку. Я и староста подхватили его и увели назад – уложить на сундук.

– Нужна разведка и планирование. Деревню блокируем на весь день. Вызываем дополнительные силы. Поскольку храм невелик, Альта и Сергер сейчас отбудут: не будем светить их на мелкой операции, – на драконьем языке сказал Кирмон. – Сергер, ты будешь нужен нам для большего. А этих мы сейчас выпотрошим сами, здесь не нужна помощь людей. Не надо, чтобы тебя здесь видели причастные к храмам. Потом спросишь у Альты, почему человек может атаковать храмы только два раза. Она знает. Улетайте.

Я вздохнул, поняв резоны Кирмона.

– Вы ей сами скажите, иначе не согласится, – решительно сказал я.

Кирмон улыбнулся.

– Она похожа характером на свою мать. Ладно, выйдите с Динбаром, и я скажу это без тебя.

– Да, староста, не забудь мальчишке выдать не двадцать, а десять плетей, – вспомнил я, выходя из комнаты. Один из драконов вышел со мной и пригласил на драконьем Альту внутрь. Сам он остался снаружи, контролируя толпу.

Альта довольно быстро вышла с сумкой и тюком наших вещей в руках и без малейшего недовольства сказала мне:

– Летим!

Затем сбросила платье, блеснув белым обнаженным телом (народ тихо ахнул), и превратилась в золотистого даже в темноте дракона – самого красивого дракона на свете. Люди осторожно попятились от нас. Я, ругаясь шепотом, распутал сетку, неумело сложенную Крысенышем в процессе воровства, и накинул на Альту.

– Хм! – сказал сзади Динбар, глядя на пришитое к желтой сетке красное одеяло. – Разумно.

– Берегу мужское хозяйство, – любезно пояснил я.

Он усмехнулся. Я надел и застегнул летную маску со стеклами, раскрашенную под эльфа, и с огромными декоративными ушами.

– Хм! – опять сказал Динбар. – Остроумно!

– От ветра, – опять пояснил я, и в маске повернулся ко вконец запуганным поселянам. Они разговаривать не стали, но сильно подались назад. Я отмахнул им рукой, чтобы не подвернулись под наш взлет.

– Однако! – послышалось сзади. Это руководитель операции, Кирдан, вышел на крыльцо и ошеломленно разглядывал мою маску. Затем он перевел глаза на одеяло под моим задом, и… засмеялся. Сзади Кирмона виднелись удивленные лица остальных драконов, нахмуренный староста и уже оправившийся любопытный Крысеныш.

– А ваша дочь еще хотела раскрасить маску под демона, – наябедничал я, вешая сумку с вещами и вином себе на плечо. – До свидания, надеюсь скоро увидеться!

Имен я не назвал из конспирации. Альта повернула голову и, хихикая, сказала:

– До свидания, любимый папочка!

Вся площадь в полутьма разинула рты на такое обращение, так что у бледных в полутьме лиц снизу образовались черные провалы ртов, поблескивающих рядами зубов. "Надо как-нибудь написать эту толпу в полутьме" – подумал я, и мы взлетели в темноте, провожаемые светящимися глазами драконов и их дружным смехом.

– Последнее слово осталось за нами, – весело сказала Альта, и мы резко набрали высоту, поднимаясь к Малой Луне и звездам.

16. ДРАКОНОЛЮБИЕ

В один прекрасный день Гирону стало мало того, что мы ходим на почти каждое представление его пьес.

Мы с Альтой искренне хохотали над ядовитыми репликами героев, с удовольствием любовались многозначительными немыми сценами и танцами стройных актеров и голоногих актрис. Гирон действительно был талантлив. Он даже умудрялся получать доход со своих представлений, несмотря на высокую плату за здание Старого Театра и невеликие цены на билеты для народа (это которые позади рядов кресел). Дворянство чуть не дралось за места в первых рядах, и нередко я, с моей военной известностью и графским титулом, помогал предотвращать назревающие дуэли.

Кроме хорошего ансамбля актеров, которых Гирон сам учил играть по какой-то мудреной методе, у него имелся превосходный музыкальный оркестр, обученный мастером музыки и составленный из талантливых людей его графства Гироннэ. И если бы актеры и вздумали бы перейти из его почти любительского, легкомысленного, такого веселого театра в профессиональную труппу – они бы зарабатывали в два раза меньше, а работали бы в четыре раза больше. И даже в случае бегства актеров, оркестр бы не ушел от него без разрешения ни при каких обстоятельствах – это означало бы нарушить клятву, даваемую жителями графства своему сюзерену. Такое поведение было делом серьезным в нашем королевстве.

Два самых талантливых музыканта Гирона – скрипач и трубач – уже выпросились на вольные хлеба, и имели большой успех, концертируя в стране и за границей под его знаками. К тому же, Гильдии даровали им профессиональные права, и Гирон считал, что у обоих есть недурные шансы войти в историю нашей музыки. Молодежь, однако, стойко держалась Гиронова театра: он не только хорошо платил, но и давал авторские права на печатание произведений под эгидой своего дома. Я искренне боялся, что вся эта круговерть с театром разорит Гирона, но пока что он зарабатывал неплохие деньги, даже по меркам своего графства. К тому же подступали, по уверениям Огюста, заграничные денежки за моды, какие наш Гирон хлопнул бы, конечно, тоже на свой любимый театр. Но пока мы о доходах за продажи платьев нового стиля и не думали – всем занимались Огюст и Ветка.

Но я отвлекся. В поисках нового пути в театре Гирон кидался – и с успехом – в разные стороны. Столица каталась от хохота на его комедиях и рыдала на трагедиях, молодые дворяне до изнеможения танцевали на импровизированных балах с его актрисами. Государство и церкви внимательно за ним наблюдали, но особенного вольнодумства и разврата в постановках не находили. Впрочем, в нашей стране, где можно было шутить надо всеми и публиковать карикатуры на всех, даже на принцев, исключая только короля и королеву; где священники всех церквей изощрялись в остроумии, писали и печатали памфлеты и хорошо помнили страшный век Войн за Веру – безобидную сатиру обожали. Что касается морали, то у нас в столице, как известно, все спали со всеми в полном соответствии с указаниями Богини Любви, а в провинции спали с каждым вторым… Да что там говорить!

Силу Гиронова пера я испытал на себе, когда он сгоряча вывел меня под прозрачным псевдонимом Марбер в комедии "Разочарованный". Герой, слегка недотепистый дворянин, одинокий, благородный и положительный, удрученный былыми горестями, занимался древними, никому не интересными науками. Он жил одиноко, не считая приходящей к нему аббатисы, возрастом хорошо старше его. Сцены с аббатисой были поставлены прилично, но с большим чувством юмора. После каждого поцелуя герой и утешавшая его молитвами аббатиса уединялись, а затем мальчик или девочка из хора пробегали по сцене и громким шепотом сообщали зрителям: "Три!", "Четыре!", или "Пятый раз!" – все это с уважением к партнерам. Хохот зала стоял до небес.

Жизнь главного героя резко менялась, когда в дом к нему попадала преследуемая юная и прелестная девица из третьего сословия. Её преследовали грехи старого хозяина, ненависть его семьи и жадная корысть уголовников. Герой вступал в схватку, в которой к нему возвращались все былые качества: он сражал врагов, задумывал и выполнял сложные интриги, привлекал верных друзей к борьбе. На глазах у зрителей он становился образцом дворянина и воина. Марбер легко читал тайные послания, используя свои знания древних языков, и мастерски проникал в замыслы врагов. Он выигрывал схватку за схваткой. Девица, добрая, памятливая и благородная, была спасена от ужасной рабской участи. В конце пьесы успокоившийся герой, гладя по голове спасенную девушку, с унынием размышлял, что теперь с ней делать, на что девица отвечала, что ему нужна домоправительница, и помоложе аббатисы. Тут очень вовремя вламывался старый фронтовой товарищ, а ныне придворный расследователь, и сообщал, что он проследил путь похищенной и проданной за море дочери маркиза НН (имя не называлось), и что она сбежала из рук негодяев у дверей дома героя. Зачитанные приметы прямо указывают на девушку. Немая сцена.

Оборотистый товарищ, оказывается, уже успел даже восстановить бумаги и права девушки. Тут она прямо говорит герою: "Граф (опять намек на меня!), вам надо немедленно жениться! Как близкий человек, я не могу оставить столь важный выбор в чужих руках. Вам нужен надежный, преданный, ценящий ваши достоинства человек, и я его знаю! Вы женитесь на мне, если вы, конечно, не против…" – и начинает рыдать. Граф остолбенело глядит на нее, и немедленно сдается. Хитрая аббатиса, узнав о переменах, спешит к герою и поздравляет обеих, и когда девушка молча смотрит на нее с вопросом во взгляде – аббатиса напоминает о необходимости иметь в молодой семье хорошего духовника. При этом она незаметно похлопывает невесту пониже спины – и та с пониманием смотрит на аббатису и охотно соглашается, что семье без духовника никуда. Герой, уже полный надежд и энергии, предвкушающий блестящее будущее, видит все это – и улыбается доброй зубастой улыбочкой (эту улыбку актер, по указанию Гирона, точно скопировал с моей, отчего знающая публика радостно хихикала).

Друзья-дворяне мужского пола, особенно неглупые, дружески посмеивались над этим прообразом. Но я не могу вполне оценить свою популярность в женском дворянском обществе после премьеры этой комедии. После первого же представления я в испуге укрылся на территории Магической Школы и в трактире Лога, и не появлялся в обществе по меньшей мере три луны, только что ходил на балы с Альтой и на представления комедий Гирана. В этом случае Альта конвоировала меня, показывая, что сегодня я занят с ней. С драконом дамы старались не связываться.

Хитрый Гирон творчески использовал слухи, ходившие обо мне в обществе после войны. Многие знакомые считали, что, ставши вдовцом, я отказался от придворной карьеры и похоронил себя в Магической Школе, утешая сердце науками – прямо как в пьесе. По всему тексту шкодливой рукой Гирона были щедро рассыпаны намеки на меня. Скажем, в ходе представления герой сражал уголовников, а затем фехтовал с наемниками-орками, используя двуручный бой саблями. В этом искусстве в столице именно я был мастер, но вообще-то этот бой у нас был пока еще редкостью. В ходе серьезного разговора после премьеры старый друг признал ошибку и обещал более меня в комедиях не выводить, но взамен содрал обещание сыграть пару раз молодых военных или полицейских в дальнейших премьерах. Я не был так уж увлечен театром, но отказать Гирону не хотел. Чего стоила следующая сцена!

МАРБЕР (искусно сражаясь двумя саблями с шестью огромными орками): Спокойно, девочка, сейчас я их всех порублю в салат без масла и сыра!

САМЫЙ МАЛЕНЬКИЙ ОРК (на голову выше Марбера): Деввоччкка? Брратья, мы оши-иблись! У тогко, комму мы долзны, есть жена старруха и яшшикки деннег!

(Не прерывая схватки, спрашивает очень вежливо и без акцента): Досточтимый воин! А не являетесь ли вы ростовщиком?!

МАРБЕР (в гневе): Ростовщик? Я?! Дворянин?! Да вы спятили в своих степях!

ОРКИ (хором): Ошшибка! Оттсступаем в сос-седний домм – рростовщик тамм! Прросим пррощщения! (не переставая фехтовать и выполняя ритуальные движения боя, с лихими прыжками и кульбитами они бодро выбегают в дверь)

МАРБЕР (опуская оружие): Я так и знал. Эти дуболомы обыкновенно в степи грабят, а в городе только нанимаются на грабежи. У них такие правила. (Одобрительным тоном): А неплохо фехтуют ребята – вшестером меня удержали!

В общем, герой и недотепа.

Да, комедиограф Гирон был в моде и планировал следующий потрясающий шаг в искусстве. Он решил вывести на сцену в постановке новой комедии ослов, коней и даже… настоящего дракона.

– Да ты с ума сошел! – сказал я, когда, сидя со мной в трактире, он изложил гениальный замысел. – Зрители разбегутся от страха, и потом потребуют деньги обратно!

– Я все подам так, что они ничего не испугаются, а даже придут аж в десятый раз! – сказал Гирон с простодушной самоуверенностью, свойственной, как считается, гениям. Я скептически улыбнулся, но тут пришла из Школы Альта – выпить со мной своеобычную кружку самогона. Гирон немедленно намекнул ей на актерскую карьеру. Она пожала плечами и наивно спросила подробности. Тогда Альта была еще неопытна в театральном деле и искренне считала, как и все нормальные люди, что глупости неуместны нигде, даже в театре. Со временем Гирон доказал ей, а заодно и мне, что ум тут не нужен, и что хорошо поданная и умело состряпанная глупость в комедии – первое дело.

От дальнейших подробностей я чуть не позеленел, а Альта начала смеяться, и еле остановилась. "После участия в кампании новых мод это не так легко. Я спрошу разрешения у Великого Дракона" – только и смогла сказать она, когда успокоилась. "О, женское тщеславие!" – подумал я, вспомнив, что стены Домов Мод все ещё увешаны нашими цветными портретами в полный рост. Но ничего не сказал: самому стало интересно, что из этого безумия получится.

Разрешение было получено по амулету связи, и Гирон пошел в бой. Как я и ожидал, от новых идей нашего драматурга столица встала на голову. Комедия с танцами и песенками называлась: "Грабители". Герои – мелкие незадачливые жулики, и примкнувшая к ним деревенская девушка (не без здравого смысла), в одном из действий пытались с горя ограбить драконью пещеру. Альта приняла драконью форму и изображала громкий храп, а герои вечно наступали на ее хвост. Тот вилял во сне и подставлял подножки, отчего герои то и дело падали с грохотом. Хвост был, естественно, настоящий, драконий, Альтин, отчего публика прямо-таки тряслась от возбуждения.

Альта рычала так, что декорации шатались, затем просыпалась. Обернувшись за декорацией в человеческий вид – с грохотом и световыми вспышками, она выходила уже одетой в платье и допрашивала героев следующим образом (начав, естественно, с громкого рычания, пугающего зрителей):

ДРАКОНША: А вы кто такие?!

ГЕРОИ (вразнобой, трясясь): Прохожие! Мы просто гуляем! Мы любуемся звездами! Мы собираем цветы!

ДРАКОНША: Хорошо, хорошо. (Зевает и потягивается). Я как раз проголодалась со сна. Идите, раздевайтесь и купайтесь в ручье. Я всегда мою в воде холодную закуску.

ГЕРОИ (хором): Нет! Нет! Мы просто хотели посмотреть на вас!

ДРАКОНША (с недоумением): Посмотреть на меня? В самом деле? Посмотреть на спящего дракона?! Да вы в своем…

(замолкает и с подозрением смотрит на них; наконец, останавливает взгляд на спокойной девушке)

ДРАКОНША: Идиоты?

ДЕВУШКА (не теряясь): Да, госпожа, они идиоты. Они же из города, а там все идиоты. Я за ними смотрю.

ДРАКОНША: Ясно. (Поправляя волосы). Даже не понимают, что обычно делает дракон со сна. Ты плохо смотришь за ними. Я их чуть не проглотила. Но дураков я не ем, от них живот болит. Вы, умники, в следующий раз берите с собой метелку и ведро, а она будет стоять в сторонке, а потом сметет вас в ведро и сбросит тут на огород. Пепел, говорят, отличное удобрение для овощей. Туда уже многие попали. (С подозрением). Что-то не похожа ты, милочка, на доктора из Дома для сумасшедших. Ты как их лечишь? Горизонтально?

ДЕВУШКА: А это как?

ДРАКОНША: А это когда ты лежишь снизу, а они сверху.

ДЕВУШКА: (с удивлением) Все они на мне одной?!

ДРАКОНША: Нет. Это уже будет дворянская вечеринка с фрейлинами во дворце, а с докторами обычно один и один. Ну, иногда третий свечку держит.

ДЕВУШКА: Я не такая, я девушка честная!

ДРАКОНША: Да? (Смотрит пронизывающим драконьим взглядом на затрясшуюся девушку) Да, действительно, девственница. Удивительно, как это никто из них… Ах, да, я и забыла – они же идиоты.

ДЕВУШКА: (Поспешно соглашается) Да, да, идиоты, госпожа.

ДРАКОНША: Похоже, твой врач не особенно понимает в лечении идиотов. Это хорошо. Ты кто, его помощница?

ДЕВУШКА: (поспешно) Да, да, помощница.

ДРАКОНША: Ну так знай, помощница: только тот врач успешно лечит, кто не знает своего дела. А если знает – может только угробить больного. Так что твой врач на верном пути.

ДЕВУШКА: (Совершенно обалдело) А… почему… так… госпожа?

ДРАКОНША: Таков неисповедимый закон природы и человеческого общества. Чем глупее – тем успешнее выходит. Я вот беспокоюсь последнее время за своего друга, графа Марбера. От него и вестей давно нет. Надобно его проведать. Уж больно он умен, как бы не пристукнули.

ДЕВУШКА: А вы, ваша милость, знакомая графа Марбера?

ДРАКОНША: Да. Мы познакомились двадцать лет назад. Пиратствовали вместе.

ДЕВУШКА: (в крайнем удивлении) Пи-ратствовали? Но он такой порядочный дворянин, я слышала!

ДРАКОНША: Да, он человек честный. Но он в плен пиратам попался – и я с ним. Молодая была, романтическая. Мне и сейчас только шестьсот, а тогда и вовсе пятьсот восемьдесят лет было – девчонка. Он меня и увлек. Тогда я дворянкой притворялась, путешествовала для общего развития. Знаешь, что такое общее развитие? Нет? Это когда умеешь читать, писать и молчать. И знаешь, что на свете дураков и жулья много, а умных и порядочных мало. Посадили пираты его на галеру грести, а меня сунули в комнату для пленных женщин – для выкупа. Ну, я есть никого не стала – не было времени, да и все там худые были от плена. Стенку сломала, на Марбере оковы зубами перекусила, захватили мы с остальными гребцами корабль, я по-быстрому спалила остальных пиратов, и стали решать, что делать. Граф посмотрел на золото, на корабли, на наших напарников – настоящие звери были – и говорит: давай пленных отпустим, а сами пограбим остальных пиратов и по-быстрому вернемся в столицу, чтобы время не пропадало. Насчет времени я не поняла, но работали мы хорошо, в три захода.