Текст книги "Славные времена (СИ)"

Автор книги: Александр Брок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

– Итак, мы готовы платить?

– По исполнении, граф – развеселившись, ответила баронесса. – Через два дня.

– Так быстро! – искренне поразился я. – Баронесса, вы и ваши девочки – просто чудо. А они не только красавицы, но у них и золотые руки!

Маленькие комплименты женщинам, как известно, дают большое доверие. Баронесса клюнула:

– Ну что вы, граф! – искренне сказала она. – Для таких посетителей мы рады делать все, что можем. Вы только заходите почаще.

– Теперь буду, – переглянувшись с довольной Альтой, ответил я. – Теперь мне есть для кого заказывать ваши шедевры!

Я поцеловал руку баронессе и потрепал по щечке ближайшую мастерицу. Затем помахал девушкам – каждой по отдельности – и вывалился на улицу вслед за Альтой и Беллой.

– Вовремя убрались, – произнес я, ни к кому особенно не обращаясь. – Откуда у меня репутация сердцееда, кто бы сказал?

– И действительно, откуда? – подхватил дурашливым голосом Гирон, почему-то ждавший нас у кареты.

– А ты здесь откуда? – удивился я. – Впрочем, неважно, ты всегда вовремя. Но вот смотри: до войны ты завоевал сердец фрейлин много больше, чем я. О тебе никто не знает, а меня обсуждают все кому не лень.

– Очень просто, – ответил Гирон. – Ты действительно многого с фрейлинами не добился, но зато трахнул их начальницу, леди Галлер. Это как на войне вместо десяти лейтенантов пристрелить одного маршала. Твой наглый акт потряс фрейлин, а затем и весь двор. И пока я ухаживал за романтическими фрейлинами, ты изволил прижать одну известную герцогиню и двух красивых и богатых купчих.

– А они уж расписали в отместку тебя по всему городу, – весело добавила Белла. – Я тогда специально поинтересовалась.

– А причем здесь богатство купчих? – устало спросил я. – Чихал я на их деньги.

– А при том, что богатство не помогло им тебя, ветреника, удержать, – просветил меня Гирон. – Что говорит о удивительной половой распущенности, как они утверждали. Променять богачек на гимнастку из уличного цирка, а затем на хозяйку трактира, а затем на сироту-рыбачку… Словом, ты не смог удержаться на высоте любовных забав. Нет чтобы сразу найти принцессу какую.

– Правда ваша, граф, – в тон Гирону ответила Белла. – Но, когда ты, Сергер, выдал замуж за хорошего человека сохнущую по тебе рыбачку, да еще с приданым, тебя, помнится, навестила знакомая эльфийка из Великого Леса. Дипломатка. Это, как мы все понимаем, покруче герцогини. Герцогинь имеют герцоги, а после них – многие другие, а вот подбить клинья под эльфийку очень трудно, они здесь мало бывают. Я уже не помню, две ночи она подарила тебе, или три, но помню, что молва довела этот срок до целой луны. Спорить было бесполезно. Ну, а потом была и принцесса.

– Какая принцесса? – с интересом спросила Альта, вообще-то отнесшаяся к этому поддразниванию с полным хладнокровием. – Про эльфиек мне Ветка рассказывала, а вот про принцесс я не слышала. Сер, ты что, дочь вашего короля соблазнил?

– Ничего подобного, – заявил я. – Я с ними даже не знаком. Это была одна дворянка из свиты гостей.

– Могу рассказать, – с ехидной улыбкой начала Белла, стоя перед каретой. – Перед войной у нас был большой религиозный праздник в честь Богов Войны и Мира. На наши святые места, единственные на континенте, где ступала нога пророков, приезжали на моления целые делегации из разных стран. Религиозных деятелей сопровождали виднейшие дворяне. Их надо было развлекать. Нам на счастье, столицу построили рядом со святыми местами. На дворян наши напустили фрейлин, и вообще молодых дворянок при дворе. Я тоже там была, и все видела сама.

Тут Белла не сдержалась и хихикнула.

– С дворянами вышло отлично, только несколько человек пришлось срочно поженить, потому что кой-какие фрейлины начали быстро толстеть. Но все остались довольны. А вот женские делегации – а в соответствии с правилами молений, епископессу с дворянками держат подальше от мужчин – женщинам пришлось тяжело. Скучно им стало – сил нет. Моление продолжалось две луны, а им даже на бал идти нельзя было. Мой Огюст… А ты здесь откуда?!

Огюст, жених Беллы, подошел сзади и раскланялся, говоря:

– А я с Гироном тебя искал, и мы сюда подъехали.

– Очень хорошо, милый, – радостно сказала Белла, – сейчас мы по магазинам пойдем за бельем и обувью для Альты, а потом поедем в хороший ресторан и отдохнем. Заканчиваю…

И она перевела дух.

– Но именно заканчивай, – вмешался я. – Ладно уж, рассказывай про принцессу, и едем дальше.

– Ладно, Сер. Огюст считал, да и сейчас считает, что мужики-паломники не просыхали от вина, и им было легче. Ему виднее, поскольку это он им провозил вино контрабандой. Ну а девушкам не вино, а танцы и веселье подавай, а вот этого не было. Представитель при храмах взмолился его величеству, что девушки его пилят от скуки. Король приказал развеселить дворянок обществом молодых дворян. А мы тут к войне готовимся, молодые дворяне по полкам разъезжаются. Тогда его величество приказал человек десять светских львов вытянуть из армии обратно дней на двадцать. Тут загребли и Сергера, он как раз для своего полка то ли лошадей закупал, то ли сено заготовлял, как молодой офицер.

– Лошадей закупал, – спокойно сказал я.

– Точно, лошадей. Когда приехал из полка, ты остановился у нас на вечер и сказал: я таких кобыл присмотрел для строя, только бы их и брать, а мне тут дворянок с молений дают. А в полку молельщицы не нужны, там кобылы нужны, в крайнем случае маркитантки или санитарки. Мой отец долго смеялся, когда ты издевался над своей миссией.

– Естественно, – отпарировал я. – Тут война на носу, а мне штатских женщин из нейтральных стран подсовывают.

– Вот-вот, – продолжала Белла, переходя на тон баллады. – И прикрепили тебя к делегации Зарента. И возил ты их в свободное от молений время по всему городу. Показывал им галереи, прекрасные храмы и дворцы, королевские парки. Водил по народным праздникам в преддверии войны, угощал за королевский счет вкусной едой в особенных ресторанах. Катал на королевской яхте. Показывал парадные военные учения и не показывал секретных военных учений. Рисовал их – тут твоя любовь к искусству сказалась, конечно. Остальные дворяне тоже не зевали, так что иной раз утром всех паломниц еле-еле на утреннее моление поднимали. А дворян из келий дворяночек под утро выпирали, чтобы епископесса не видела. Но она, конечно, увидела, и, по слухам, ты ей сказал: матушка, ребята скоро на фронт пойдут, под пушки, и не все вернутся, а ваши девушки самые родовитые и славные в мире. Неужели вы лишите ваших дворянок общения с будущими героями, а цвет нашей молодежи – последнего утешения? И епископесса уронила слезу, и согласилась с честным Сергером. И только сказала: во всем вы правы, доблестный Сергер, и не сомневаюсь я, что станете героем. Идите к своим славным молодцам, а перед этим уберите руку с моей груди. Помните, граф, что я впятеро старше вас. Если бы я была бы только втрое старше вас, я безусловно пошла бы навстречу вашим знакам внимания, но я впятеро старше, и не боюсь вам в этом признаться. И мужчины меня уже лет двадцать не интересуют. Так что убирайте губы с моего плеча и катитесь отсюда с миром. Сегодня это у вас не выйдет. А займитесь лучше моей самой грустной дворянкой.

– Выдумки, – спокойно сказал я. – Не лапал я епископессу. Успокаивать успокаивал, как ребята просили, но не приставал. И она мне сказала, что мужиками уже лет двадцать не интересуется – только потому, что я на ее ноги тогда загляделся. А ноги, кстати, ничего были. А вот Нару она мне сама подсунула, ибо не ведала что творила.

– Точно. Наврали о тебе много. Безусловно, епископессе ты рясу не задирал, на такое даже твоего нахальства тогда не хватило бы. А задрал ты рясу ее монахине-секретарше тридцати лет от роду. И епископесса узнала, и задумала отомстить, ибо приревновала к секретарше – в хорошем смысле, конечно. И в нехорошем тоже. Потому что ты сгоряча сказал епископессе, что вас интересует одна и та же женщина. И она согласилась, и сказала, что эта женщина ей принадлежит, а ты ее хрен получишь. А ты сказал – ладно, попробуем второй раз, а один раз уже вышло. И она рассмеялась, но твои слова запомнила.

– А ты откуда знаешь про эту перепалку? – поразился я. – Даже Нара не знала.

– Не знала, потому что секретарша была женщина сдержанная.

– Ты думаешь? – пробормотал я. Сразу вспомнилось, как монахиня-секретарша исцарапала мне ночью спину в порывах страсти.

– Да, я так думаю. Потому что она после первого раза закрыла отношения с тобой и потом целую луну отмаливала грех, а во-вторых, не сдала, когда тебя притиснули к Наре. Она мне сама об этом сказала.

– А тебя, наш красавец, послали к скучающей Наре – самой скучной, самой немодно одетой, самой неинтересной дворянке во всей делегации.

Все сдерживали смех, и Альта тоже. Никакого признака ревности не было на ее лице.

– Ну, и ты взялся за дело, – продолжала Белла с воодушевлением. – Рисовал ее на восходе и на закате. До голой натуры, правда, дело тогда не дошло, но один набросок Нары у нас дома остался, – ты сам попросил меня спрятать его в пьяном виде, когда героически уматывал на фронт от Нары. Обсуждали поэзию. Выяснилось, что у вас похожие вкусы. Она читала тебе стихи вслух. У меня и прочих наблюдателей сложилось впечатление, что ты ей очень понравился, а она тебе вроде бы понравилась, а может и нет. Вы слушали редких птиц на рассвете – правда, кое-кто знал, что Нара из тебя согласие на поход к птицам дней пять выбивала. Вы слушали редкие мадригалы в исполнении хороших музыкантов – она заставляла тебя организовывать концерты. Нара брала тебя на буксир сразу после утреннего моления, и до вечернего моления ты был занят только ею. И никто из юных и красивых дворянок не протестовал, вот только лица их становились почему-то все беспокойнее и беспокойнее. А вот епископесса была довольна, еще не ведая, что натворила. Секретарша прямо тряслась почему-то от беспокойства, но ничего не говорила. И еще – в келью к Наре ты не заходил, и было ясно, что не зайдешь – запретили. Нара, бедняжка, начала уже вибрировать от переживаний: когда же ты, наконец, принудишь её отдаться, и сладко надругаешься над девственностью? А ты стоишь и не сдаешься, как утес, и, похоже, симпатии к Наре у тебя не прибавляется. А епископесса всё радуется. Эта стерва знала, что делала. Наконец, пошли вы погулять утром после завтрака, и ты решился. Очень скоро Нара прискакала в келью переодеваться – радостная, и с следами травы на спине. Ну, а ты, завершив дело, пошел к распорядителю молений и заявил, что тебе пора в свой полк, который уже ушел на фронт. Не успел ты вернуться и собрать вещи, как Нара с одной из дворянок тоже прибежала к распорядителю: мол, не отпускайте Сергера, я без него не могу, а его полк наверняка участвует в первом ударе, и храбрый Сергер может погибнуть. Распорядитель говорит, что приказ о прикомандировании истек по срокам вчера, и только Генеральный Штаб может перебросить корнета Альбера из полка обратно ко двору. Она прямо-таки взвыла – пусть перебросит, я как наследная принцесса вас прошу и требую. Вот тут-то мы и узнали, что ты от нечего делать, мимоходом, как простую дворянку из делегации, соблазнил наследную принцессу Зарента, прибывшую на моления инкогнито. Как потом выяснилось, её официальные портреты были, как бы это сказать, сильно приукрашены. А кто знал – молчал, зная характер ихней королевской семейки. Но тебя уже след простыл. Ты пожал руки коллегам по молениям, тоже собиравшимся в путь на войну, и собрал вещи. Затем послал в посольство Зарента со слугой скромные рисунки Нары, и сжег нескромные рисунки Нары – я, кстати, ими полюбовалась, когда помогала тебе. Я не знала Нару тогда, но у тебя рисунки довольно точные в смысле психологии, и я углядела, что ты раскусил ее характер. Та еще самовлюбленная сучка, судя по твоим рисункам, хотя и горячая. И ты поцеловал меня в щечку, обнял наших родителей, взял слуг, прыгнул в повозку, и унесся за полком. И в следующий раз я тебя увидела через год, когда был в отпуску по поводу того, что зачем-то переводился в латники. Ты уже был уже пару раз ранен, стал лейтенантом, вообще повидал много ужасов и сильно посерьезнел.

Тут мы, не сговариваясь, переглянулись с Альтой, кое-что припомнив.

– А за тебя твой отец, а мой дядя отдувался с идиоткой принцессой, – продолжала Белла, – он отказался заочно вас поженить, как в Заренте принято. Нара здесь в посольстве подняла большой скандал, разнесла всех. Епископесса бледная ходила, секретарша чуть не ушла из церкви Мира в нецерковный мир – еле удержали. Нара истерила, отказывалась уезжать, так что инкогнито приехала ее матушка, как и хотели наши. Приехав, королева Зарента подписала какой-то меморандум, и заодно вправила своей дочери мозги по-настоящему. На крик, что соблазнили, она хладнокровно ответила, что ее тоже в свое время соблазнили, и всех соблазняют, и все мужья об этом знают, и ничего. А вот то, что она тянула нервы достойному дворянину, графу, когда он уходил на войну, это они еще ей припомнят. На вопли Нары – вызовите его с войны, пусть женится – твой отец спокойно сказал: мой сын не трус, и с войны не уйдет до победы. И вернуться он не может, чтобы не признать себя трусом. На этом все кончилось. Епископесса получила выговор за потакание принцессе, и лет десять точно не будет кардиналиссой. Королева Зарента помолилась за мир, видимо, успешно, поскольку Зарент в войну так и не втянули, и он бодро торговал с обоими сторонами. Моление было признано успешным, и делегация уехала, и Нару – извиняюсь, наследную принцессу Натаварру-Ликариду Белоснежную – забрала с собой. Наша королевская чета получила, говорят, большое удовольствие. Король приватно поздравил твоего папу с успехом – мол, сын подбил клинья под наследную принцессу. На это твой папа сказал: Ваше Величество, вы же ее видели. Было бы что соблазнять! Была бы девушка видная или с характером хорошим, я первый бы сказал: вперед, сынок! Не давай ей скучать! А тут… Но королева его поправила: не в удовольствии дело, а в престиже. Ваш сын уже с герцогинь на принцесс перешел. Это, можно сказать, успех для страны. После войны надо будет заботиться о молодых королевах, приезжающих в гости. Если что, у нас уже есть кого послать на дело, и Сергер первый. А кстати, что там с епископессой? Но дяде издевки королевы были как с гуся вода. Он признался, что ты побоялся проблем с высокой духовной особой, но зато подцепил секретаршу, женщину красивую. Королева задумчиво сказала: и правильно, зачем ему к старухам лезть? В храмах молодых сколько угодно. На этой скромной ноте скандал закончился без большого шума. А ты смог записать себе в список побед принцессу. А теперь скажи мне, как сестре, правду: знал, что Нара – принцесса?

– Знал, – нехотя сказал я. – Ланерра, секретарша, настучала в постели.

– И ты не соблазнился принцессой?!

– На кой демон мне принцесса, если у меня есть Альта, – резонно ответил я. Смеющаяся драконесса немедленно поцеловала меня в щеку, а Белла – в другую, говоря при этом:

– А вот за это я тебя люблю!

– Ладно, поехали дальше, – вздохнул я. – По магазинам.

Мы погрузились в карету и двинули в лавку женского белья. Веселые Гирон и Огюст, прибывшие верхом, скакали за нами и хохотали во все горло – надеюсь, не надо мной. Девушки хихикали, тихо разговаривая о чем-то. Я почему-то опять вспомнил занудную и надоедливую Нару, изрядно достававшую, несмотря на душевные разговоры и дорогие духи. Я тогда никак не мог от нее отделаться, чтобы по-человечески попрощаться с родными перед фронтом.

Во время покупки белья ничего примечательного не произошло. Погрузив закупленное, мы поехали к одноэтажному домику, где жил и работал великий мастер причесок и стиля глубокоуважаемый Гардени. Так его звали после полученной из рук королевы цеховой грамоты и золотого с драгоценными камнями браслета. Ее величество имела своего придворного стилиста, но её гостьи все как одна записывались к Гардени.

К счастью, сейчас был не сезон иностранных визитов, и мы не ожидали проблем с мастером. На неотвратимо приближающемся балу в честь дня рождения королевы ожидались только наши принцессы, герцогини, графини и баронессы, и жены послов впридачу. Ожидался первый выход ко двору приблизительно тридцати девушек из знатных родов (точное число знал только придворный мастер церемоний лорд Серер, самый осведомленный человек двора). У них были свои стилисты, как сказала информированная Белла. В число дебютанток несомненно будет включена и Альта, как знатная дворянка из драконов и гостья короны. Я прямо сказал Альте перед выездом к мастеру, что отвертеться от королевского приглашения не удастся. Значит, надо принять бой на своих условиях.

– Ах, это как бой? – задумчиво сказала Альта.

– Придворная жизнь по сути своей тихая война, милая моя, – объяснила Белла. – Если бы я не умела ее вести, я бы вынуждена была бы сейчас спать с кем угодно, и ничего не добиваться. Я умею – и вижусь только с женихом, и многие сами предлагают мне услуги при дворе. Но я себя так поставила только после войны, и мне очень помогли мама и тетя – мама Альбера, своими знакомствами. А во время войны я была очень зеленой в придворной жизни. Страшно вспомнить, как меня пытались унизить и посмеяться над нашей семьей.

– Война? – приободрилась Альта. – Я просто не знаю, что делать при дворе. Разве что вежливо себя вести. А воевать я уже умею. Только для войны, Сергер, нам нужен план кампании.

– План мы составим! – весело сказал я. Мысль о том, чтобы поставить на место придворных хамов и забияк, с которыми я неоднократно имел дуэли до войны, нравилась мне. – С мужской частью двора я разберусь сам. Белла даст указания насчет приглашений и женщин. У тебя есть сильное оружие – холодный драконовский взгляд. С лордом Серером, мастером церемоний, я договорюсь о чинопочитании. Формально ты должна считаться как минимум графиней, если не герцогиней. Так что у тебя сильная позиция. Главное – не выйти из себя. Они будут стараться тебя спровоцировать. Но с твоей выдержкой мы легко с ними управимся. Все козыри у нас в руках. Они у нас попрыгают!

– Мы продумаем поведение на первом балу. Все будут поражены, – дополнила меня Белла

И она легко выскочила из коляски. Я слез за ней.

Мастер Гардени был еще молод – лет тридцати пяти, красив, одевался наимоднейшим образом. Иностранец, он не легко стал официальным стилистом, но успех его работы для герцогских семей открыл ему путь ко двору и к цеху. Скептичная Белла вполне доверяла его профессиональному вкусу и чувству нового в моде. Самым сильным его качеством, как считала она, было умение работать сразу с лицом и фигурой женщины, подбирая неповторимый стиль для каждой. Сейчас помощники перекладывали волосы на голове очередной клиентки, дремавшей в рабочем кресле, пока служанки стояли вокруг и с трепетом наблюдали работу гения.

– Чем могу служить, леди, граф? – спросил он, оторвавшись от наблюдения за помощниками, готовившими ему место работы в волосах дамы, которую я не узнал сразу. Ее лицо было густо намазано знаменитым омолаживающим кремом "Гардени". – Сейчас я начинаю работать сам. Артист обязан коснуться модели своими руками, знаете ли – советов для создания шедевра недостаточно. Вы были у меня пять дней назад, леди Белла, и вам назначено через семь дней. Хотите изменить ваш стиль? Это возможно. У меня есть новые идеи для стройных брюнеток.

"Интересно, откуда он меня знает?" – подумал я. Вот уж чем-чем, а своей прической я уже года два не занимался – со времени балов в честь победы над империей. Белла, не теряя времени, сказала ему:

– Большой секрет. Могу шепнуть вам, и только вам.

Как все артисты, Гардени легко поймался на загадочный женский тон.

– Прошу вас, – сказал он, вежливо улыбаясь и наклоняясь к Белле.

По мере ее шепота его лицо начало меняться: выражение светской вежливости сменилось полным удивлением, а затем – необыкновенным энтузиазмом.

– Сочту за честь, – решительно сказал он, решительно выпрямившись. – Но я хочу немедленно посмотреть леди. У меня есть немного времени прямо сейчас. Как я понял, она здесь?

– Сейчас граф ее введет, – облегченно ответила Белла. – Он приставлен к ней его величеством. Сергер, пожалуйста!

При этих словах дама в кресле открыла глаза и дернулась, а служанки уставились на меня. Я глянул на них и поднял брови. "Вашу мать, только их еще и не хватало!" – подумал я. Это были девушки леди Тарры, супруги одного богатого торговца драгоценностями и дорогими тканями. Я имел с ней горячую интрижку перед войной, будучи корнетом.

Я внимательно посмотрел на даму, и легко узнал даже под слоем жуткого белого крема.

– Леди Тарра, – с величайшей благожелательностью сказал я, кланяясь креслу.

– Ах, не смотрите на меня сейчас, Сергер, – вскричала Тарра своим глубоким голосом, почти так же, как она произносила когда-то, хватая меня за локти, чтобы я не удрал со свидания: "Ах, граф, ну обнимите меня, вы же видите, что я не могу устоять перед вами!"

– Как прикажете, леди Тарра, – обходительно сказал я, как бы прикрываясь от нее обеими ладонями, поклонился – и вышел.

Почти сразу я зашел с Альтой обратно, и Тарра снова подскочила.

– Ах, как давно мы не виделись, граф, – сказала она очень интимным тоном, замечательно контрастирующим с ее жутким гримом. – Мы должны опять встретиться, непременно должны! Как вы могли не навестить меня после войны?!

Служанки в этот раз успели поклониться мне. Альта удивленно посмотрела на меня, догадываясь, что эта шпилька в ее сторону. Я вежливо кивнул Тарре и скромно улыбнулся, как бы стараясь не смотреть на грим. Затем выпрямился и торжественно сказал:

– Леди и глубокоуважаемый мастер, позвольте представить: особая гостья королевской семьи – госпожа Альта, леди Серебряного Предела!

Наступило полное молчание. По-моему, Тарра начала вжиматься глубже в кресло. Служанки задрожали от волнения. У помощников мастера открылись рты, и они замерли как столбы.

Гардени побледнел и впился глазами в лицо Альты. Он молчал, но это не было оскорблением: артисты у нас имеют право на странности.

– Только вы, мастер, – восхищенным тоном сказала Белла, – сможете достойно подготовить леди Альту к балу у королевы!

– Рад, необыкновенно рад познакомиться, – поклонился Гардени, придя в себя. – Огромная честь для меня. Но ближе к делу: улыбнитесь, леди, пожалуйста, доброй улыбкой!

Альта ласково улыбнулась ему, как обычно улыбалась мне.

– Отлично. А теперь улыбнитесь официально.

Альта улыбнулась очень вежливо.

– А теперь примите серьезный вид, – попросил мастер. Он впился в Альту неподвижным взглядом, который я раньше видел у орлов, или у грифонки Роры.

– Прекрасно. А теперь… прошу не удивляться, но мое искусство многогранно отражает жизнь… посмотрите на меня грозно, холодно и сурово.

Альта недоуменно посмотрела на меня, и я подсказал ей на драконьем языке:

– Посмотри – как дракон на жертву.

Тогда она выпрямилась и посмотрела на него таким взглядом, как я обычно смотрю на червяка – перед тем, как раздавить его. Помощники подались назад от этого взгляда, полного презрения и угрозы, служанки охнули. Я подумал, что смуглая Тарра, наверно, сейчас такая же белая, как ее крем. Гардени, безумный как все артисты, даже восхитился, демоны бы его побрали, страшным драконьим взглядом:

– Великолепно! И я буду не я, но вы будете прекрасны своей суровой красотой, даже глядя таким взглядом на мужчин! Они будут на коленях перед вами! Ах, леди, – повернулся он к Белле, – у вас удивительная проницательность! Именно я, и только я, смогу сделать из леди Альты грозную победительницу мужчин! Какое у вас чутье! Какой будет шедевр!

– Прошу вас, леди, – вернулся он к Альте, – пройдитесь по комнате обычным шагом. Благодарю. А теперь танцующим шагом (Альта, как могла, прошла перед ним, покачивая бедрами). А теперь легким, быстрым шагом. Прекрасно! Леди Белла, граф Сергер, – сказал он нам, – завтра в середине дня у меня есть для вас всех время. Из грозы неба, леди Альта, вы станете грозой и украшением бала! Одновременно, леди Белла, я сделаю и вас. И вам, господин граф, не помешает подготовиться к балу. Вы несколько запустились с прической. А я помню, помню вас перед войной корнетом – какой стиль, какая мужественность вкупе с обаянием молодости и ума! Я слышал, вы сейчас не появляетесь при дворе, но все меняется, и я готов вам услужить, господин граф!

Мне стало неловко. Я поклонился и решительно сказал:

– Сочту за честь, глубокоуважаемый мастер! Вы совершенно правы – я запустил себя с этими науками, но я возвращаюсь ко двору, и только вы сможете мне помочь.

– Для вас, граф, я просто мастер Гардени! – приветливо ответил мастер. – Ведь вы один из тех, кто разгромил империю, и тем спас мою далекую родину на островах. Более того – моя замужняя сестра и ее дети были на том захваченном имперцами корабле, который собирались потопить, и вы его отчаянно отбили. Я обязан вам их жизнями!

Я удивился. История с захватом имперской эскадрой нейтрального корабля "Сернея" не была доведена до широкой публики. Слухи, конечно, циркулировали среди моряков – от них ничего не скроешь. Но мало кто знал, что имперцы хотели втихую потопить корабль со свидетелями разбоя, и очень мало кто знал, что спасла положение одна из абордажных команд Черного флота, а именно – моя.

Мастер проницательно угадал мои мысли и добавил:

– Неужели вы думаете, что мы не старались узнать, кто при помощи дракона ворвался на корабль во главе геройской команды, под огнем вывел женщин и детей на свой фрегат, отбросил мерзавцев имперцев и поджег вместе с кораблем, предварительно забрав у них – хе-хе – казну? Сам адмирал Масена приватно сообщил ваше имя. Да и как смог бы он отказать в такой мелочи мне, стилисту его супруги?

Ах, вот в чем дело, – сообразил я. Он наехал на адмирала через его жену! Да, столичный стилист – огромная сила. И он, конечно, теперь расположен ко мне.

– Ах, это леди… Коломнари? – вдруг вспомнил я совершенно не боявшуюся выстрелов темноволосую женщину, бежавшую по переброшенным доскам на наш корабль, толкая подростков сыновей перед собой и прикрывая их телом от пуль, а маленькую дочку неся на руках. – Должен вам сказать, что она мужественная женщина, и не терялась в трудной обстановке. Если бы все спасаемые так вели себя, у нас было бы меньше хлопот!

– Об этом спасении у нас дома было много разговоров, – радостно сказал Гардени. – Племянники запомнили, как вы стреляли во вражеского капитана, как рубились на палубе, отбиваясь от врага, как выносили красавицу певицу, потерявшую сознание. Но особенно им понравилось, как вы прыгнули последним на корабль, обернулись и крикнули: "А вот последний подарок!" – и бросили горючий мешок на палубу врага. После вашего выстрела он загорелся, а когда уцелевшие матросы врага бросились его тушить, моряки по вашей команде выстрелили залпом – и разнесли всех. Они до сих пор вспоминают, как вы хохотали над горящим врагом, и ругали его так, что мачты дрожали. Ваши выражения дети повторяют до сих пор, – сказал мастер не без ехидства. – Придется со временем отдать их во флот – ничего другого они не хотят.

Мне опять стало неловко. Знали бы люди, что я там кричал противнику!

– Я признаю, мастер – сказал я, – что в тех обстоятельствах немного перестарался с выражениями, но дело было уж очень горячее. На флоте в таком случае слов не выбирают. Но я искренне рад слышать, что ваши родственники в порядке после этого небольшого приключения.

Мастер вдруг помрачнел.

– Для детей это приключение, но мы-то с вами понимаем, что с ними стало бы, если бы не вы и ваша команда? – тихо сказал он. – Я до сих пор думаю об этом… представляю себе… и не могу представить, что было бы…

Я вспомнил тот день – облака порохового дыма вокруг, кровь на палубе, серо-стальные волны вокруг, рубящихся в ярости матросов, кричащих в истерике под обстрелом женщин, Альту, бешено зарычавшую при виде убитых детей, грохот пушек, паливших по имперцам. Девять кораблей прижимали нас к берегу, кончался порох, а за нами были обреченные нарокцы – женщины, дети. Если бы не Альта, снесшая мачты у кораблей врага… У меня вдруг стиснулись челюсти, и уже не хотелось шутить. Неожиданно для себя я скрестил руки на груди и сказал, обращаясь к Гардени:

– Потому-то я их и сжег. Таким мерзавцам нет места на белом свете.

– Совершенно с вами согласен, – серьезно сказал Гардени. Мы посмотрели в глаза друг другу.

– Называйте меня просто – Серен Гардени, господин граф, – вдруг сказал мастер, протягивая мне руку.

– Я для вас просто Сергер, – ответил я, пожимая его ладонь.

Я заранее решил, по просьбе моей драконессы, не говорить пока Гардени, что драконом, спасшим наши корабли, была Альта. Впрочем, он, несомненно, догадывался об этом. Драконами наша страна не усеяна, и кроме как в нашем графстве, они не появлялись столетиями. Пока что из великих крылатых существ только Альта летала в нашем небе последние сто лет.

– Итак, завтра в полдень, все трое! – закончил Гардени, заметно взволнованный. – Так, ребята, убирайте крем, я должен проверить лицо дамы перед началом.

Белла вдруг что-то шепнула на ухо Альте, и та спросила меня официальным тоном:

– Скажите, граф, и часто вы спасали заложников на море?

Я удивленно посмотрел на нее и на всякий случай ответил в тон:

– За год войны на флоте я участвовал в абордажах…м-м… пятнадцати кораблей. На семи были заложники. Почти всех их удалось спасти.

– И забрать казну? – вступила в разговор Белла. Я тонко улыбнулся и вежливо ответил:

– Видишь ли, дорогая сестра, без этого на флоте не бывает. Традиция. На моей памяти мы сняли казну кораблей с двенадцати… а с остальных не смогли, поскольку они взорвались. Ведь надо вознаграждать наших героев-моряков!

– Тем не менее, ваши подвиги впечатляют, граф, – торжественно сказала Альта. – Считайте, что вы завоевали мое сердце!

И она неторопливо повернула голову и посмотрела в глаза Тарры своим страшным драконьим взглядом, как бы говоря: он – мой! Ее зрачки снова стали вертикальными.

Все замолчали в комнате. Белла и Гардени удивленно подняли брови. Помощники и служанки в ужасе побледнели. Тарра, с лица которой крем уже сняли, стала чуть ли не зеленой. Я с удовольствием сделал вид, что ничего не понял.

Полюбовавшись зеленой Таррой, Альта отвела глаза в сторону и очень мило попрощалась с Гардени. Он весело улыбнулся ей. По-моему, демонстрация Альты нисколько его не испугала. Белла хихикнула, и мы откланялись до завтрашнего полудня. Я особенно дружески поклонился приходящей в себя Тарре, и мы вышли.