Текст книги "Псевдоисторик Суворов и загадки Второй мировой войны"

Автор книги: Александр Помогайбо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 39 страниц)

«На следующее утро в 5. 30 вдоль всей границы начался артиллерийский огонь небывалой силы. Подавлялся каждый объект, который мог служить обороне. Одновременно немецкая авиация начала массированные налеты. Все это говорило о том, что началось тщательно и заблаговременно подготовленное вторжение.

Через несколько минут после начала артиллерийской подготовки вспыхнули пожары. Находившиеся на советских пограничных заставах передовые части были быстро опрокинуты. На моем участке никакого сопротивления не было. Только со стороны Малкино был слышен шум пехотного боя и раздавались взрывы. Непрерывно почти на бреющем полете над нами летели на Восток эскадрильи и отдельные бомбардировщики.

Как и капитан медицинской службы доктор Бергманн, я следовал за батальоном верхом на коне. Вскоре мы достигли высоты с пологими склонами и тригонометрическим знаком. Тут, наверху, мы увидели первого и за эти часы единственного мертвеца: пожилого сержанта-пограничника в оливково-зеленом обмундировании.

Через километр наше продвижение было на некоторое время остановлено огнем из пулеметов и винтовок. Вскоре наша головная походная застава наткнулась на недостроенные легкие полевые укрепления. Солдат в них уже не было. По всему было видно, что стройка началась недавно. Вокруг валялись мотки колючей проволоки, деревянные колья, скобы, доски и мешки с цементом. Мы были поражены увиденным. Ничем не подтверждалось, что готовилось нападение, которое мы предупредили» (Штейдле Л. От Волги до Веймара. М., 1975. С. 111).

А теперь, после всех приведенных выше свидетельств, перечитаем, чтобы оживить в памяти, Суворова-Резуна.

«Единый замысел советского вторжения, – пишет он, – существовал и германской разведкой в общих чертах был вскрыт. Утром 22 июня 1941 года германский посол фон дер Шуленбург товарищу Молотову этот план довольно точно обрисовал. Еще и бумагу вручил. На память. Этот вскрытый германской разведкой советский замысел вторжения собственно и явился причиной и поводом германского вторжения как предупредительной акции самозащиты от неизбежного и скорого нападения».

После этого утверждения Суворов-Резун снова пишет о советской топографии:

«А командир 5-й гаубичной артиллерийской батареи 14-го гаубичного артиллерийского полка 14-й танковой дивизии 7-го мехкорпуса старший лейтенант Джугашвили Яков Иосифович попал в плен и на допросе показал: «Карты подвели Красную Армию, так как война, вопреки ожиданиям, разыгралась восточнее государственной границы». Показания сына Сталина опубликованы германским историком И. Хоффманом в российском журнале «Отечественная история» (1993. № 4. С. 26).

Это я к тому, что материал о намерениях и замыслах советского командования есть. В изобилии. При желании любой может в германских архивах найти штабеля разоблачительного материала, документов, свидетельствующих о подготовке Красной Армии к «освобождению» Европы летом 1941 года».

Итак, материалы о коварных замыслах советского командования есть! Старший лейтенант Джугашвили – это советское командование.

Над кем командование? Наверное, над Светланой Аллилуевой.

Но это, в общем, не важно. Важно, что командование говорило на допросе.

Ладно, посмотрим, что сказал на допросе Яков Джугашвили.

В каком бою он впервые участвовал?

Я забываю это место, это в 25–30 км от Витебска, у меня не было с собой карты, у нас вообще не было карт. Карт у нас не было.

У офицеров тоже нет карт?

Все у нас делалось так безалаберно, так беспорядочно, наши марши, как мы их совершали, организация была вообще безалаберной.

Как это следует понимать?

Понимать это надо так: все части и моя часть, считавшаяся хорошей… Вы спрашиваете, значит, как следует понимать, что организация была плохая? Дивизия, в которую я был зачислен и которая считалась хорошей, в действительности оказалась совершенно неподготовленной к войне, за исключением артиллеристов, потому что переходы совершались плохо, сплошная неразбериха, никаких регулировщиков, ничего, это первое; во-вторых, вы уничтожали машины по частям.

А как это отражалось на командовании?

Оно никуда не годится (почему?), потому что оно отсиживалось в лагерях, вот и все, так было целых три года. Переходы совершались не больше чем на 30 км, к тому же один-два раза в год» (Иосиф Сталин в объятиях семьи. М., 1993. С. 73–74).

Итак, обратившись к протоколу допроса, мы видим, что отсутствие карт Джугашвили объяснял безалаберностью в своем мехкорпусе.

При допросе Джугашвили спрашивали и про планы нападения Сталина. Суворов-Резун эти строки почему-то не привел.

«Если бы красное правительство было так называемым миролюбивым правительством, почему же оно так вооружалось; Германия была вынуждена вооружаться, так как другие страны тоже вооружались и ей нужно было защищать свою страну. Советское правительство называет себя раем крестьян и рабочих! Зачем же они вооружались, если они говорят, что настроены миролюбиво и их не интересует политика других стран. Может быть, Советский Союз думал, что ему придется занять оборону и что на него нападет какая-нибудь страна?

Так. (Продолжительная пауза). Могу сказать то, что я думаю. Я изложу мою личную точку зрения. Очевидно, что существует предположение, что Германия готова напасть, а для того, чтобы предотвратить это, надо быть готовым.

Разве не бросается в глаза, что на всех знаках Советского Союза, на глобусе изображен серп и молот? Свастика и национализм – это понятия, принадлежащие одной Германии и должны быть действительны только для Германии. Почему же Советский Союз всегда изображал земной шар с серпом и молотом? Он ведь должен был указывать на мировое господство красного правительства.

И все же он повсюду прокладывает себе дорогу. Факт остается фактом. Вы ведь первые напали, правда? Не Советский Союз напал на Германию, а Германия напала первой! Мне говорят, будто бы есть такая речь Сталина, в которой говорится, что если Германия не нападет первой, то это сделаем мы. Я никогда не слыхал ничего подобного! Никогда не слыхал! Это я могу сказать. Я не знаю» (там же. С. 83–84).

Вот что сказал сын Сталина на допросе немцам.

Мог бы ответить иначе: что Сталин готовил войну. За это получил бы и паек получше, и постель помягче. Может, и авторский гонорар в английских фунтах стерлингов. Но не ответил так, как от него хотели. И потому его из Гоммельбургского лагеря для офицеров перевели в лагерь смерти Заксенхаузен.

Из доклада по поводу допроса коменданта концлагеря Заксенхаузен Кайндля:

«ДЖУГАШВИЛИ, идя в раздумье, перешел через нейтральную тропу к проволоке. Часовой взял винтовку наизготовку и крикнул «стой». ДЖУГАШВИЛИ продолжал идти. Часовой крикнул «стрелять буду».

После этого окрика ДЖУГАШВИЛИ начал ругаться, схватился руками за гимнастерку, разорвал ворот, обнажил грудь и закричал часовому «стреляй». Часовой выстрелил в голову и убил ДЖУГАШВИЛИ» (там же. С. 99).

Но продолжим чтение Суворова-Резуна:

«При желании любой может в германских архивах найти штабеля разоблачительного материала, документов, свидетельствующих о подготовке Красной Армии к «освобождению» Европы летом 1941 года».

Штабеля разоблачительного материала лежат. Удивительно, почему Суворов-Резун не взял из них ни одного, ни одного-единственного документика о сталинском «плане нападения».

Если бы такой документ был, наш архивист его несомненно опубликовал бы. Но вместо этого он занимается одними подлогами.

«Считалось, что война с Германией неизбежна.

Но не на советской территории.

В соответствии с этим и работали советские топографы».

Далее идет гневливое обличение, но через страницу Суворов-Резун уже забывает о том, что только что утверждал:

«Свидетельствует бывший начальник Генерального штаба генерал армии С.М. Штеменко: «А надо заметить, что до войны карты, нужные войскам, на значительную часть территории нашего государства не распространялись» (Генеральный штаб в годы войны. С. 128). Исключением, говорит Штеменко, была узкая полоса от западной границы до городов Петрозаводск, Витебск, Киев, Одесса».

Тут же схватим Суворова-Резуна за руку. «Исключением, говорит Штеменко, была узкая полоска…»Про «узкую полоску» Штеменко не говорил. Тем более что от границы до Витебска 450 километров, а до Киева – 360. Это не «узкая полоска», а размах иного европейского государства.

Однако приведенный отрывок любопытен не этим, а тем, что Суворов-Резун опровергает самого себя: сначала он говорит, что война якобы предполагалась «не на советской территории», а потом ляпает опровергающий текст из Штеменко.

Чтобы отвлечь внимание от Киева и Витебска, Суворов-Резун тут же приковывает внимание читателя к Одессе.

«Присмотримся: вот граница, а вот рядышком Одесса. Это потом границу на запад отодвинули, а до

1940 года Одесса была городом приграничным. Между одесскими окраинами и границей – узкая полоска территории. А вот на этой территории и работали топографы».

Удивляет это Суворова-Резуна. Как же так – боярская Румыния нависла над СССР, а карт Крыма, Сталинграда и Омска топографы не заготовили? Это потом границу на запад отодвинули, а в 1940-м бронированная армада румын прямо нависла над Киевом, Москвой и Уралом. Румыния была сверхдержавой, имела мощный воздушный флот, сто линкоров типа «Дракула» и десять тысяч танков «Большой румынский капут»…

Одним словом, надо было готовить пути к отступлению – готовить карты. Румыния, как-никак.

Но карт не готовили.

Готовили немецкие разговорники. И это тут же засек ястребиный взор Суворова-Резуна.

«У границ горели ярким пламенем вагоны, набитые небольшими серыми книжечками под названием «Краткий русско-немецкий разговорник»…

Меня разговорник привлек содержанием: ни слова об обороне. Все о наступлении. Названия разделов: «Захват железнодорожной станции разъездом или разведывательной партией», «Ориентировка нашего парашютиста» и т. д.

… Правда, если мы воюем под Старой Руссой или Вязьмой, нам такая книжка без надобности. На кой нам изъясняться на немецком языке с новгородским или смоленским мужиком? Зачем красноармейцу в центре России на немецком языке спрашивать название деревни?

А фразы в книжке такие: «Назовите селение!», «Назовите город.», «Можно ли пить?», «Выпей сначала сам!», «Где топливо?», «Сколько скота?» и т. д.

Воображение у меня резвое. Прикинул: вот началась «великая отечественная», вот наши солдатики защищают Родину, воюют на родной земле. Вот вошли в незнакомый город, нашли в разговорнике нужную фразу и первому попавшему мужику:

Nennen Sie die Stadt! А тот в ответ:

Смоленск! А наши ему:

Sie lugen, падла.

Или зашли в деревню где-нибудь под Оршей, зачерпнули воды ключевой и молодухе: «Trinken Sie zuerst man selbst!»

Так ведь русская и не поймет. Это только если к немецкой молодухе обратиться…»

Все правильно говорит Суворов-Резун: такие вопросы можно задавать только на немецкой территории. Готовилась Красная Армия к боям с немцами. Впрочем, это известно. Неизвестно только – к оборонительной или наступательной. Суворов-Резун считает – к наступательной.

Но разговорник в этом вопросе ничего не проясняет. Точно такие же разговорники издаются во всех армиях мира. И это не значит, что все армии готовятся к внезапному нападению.

Пример? Ну, хотя бы изданный в 1974 году для высших военных командных училищ «Учебник английского языка» В. Вахмистрова, Н. К. Григорьева, М. М. Решоты. Я его купил в 1974 году в самом центре Москвы. Вот упражнение на странице 90:

«Переведите группы вопросов:

1. Как ваша фамилия? Кто вы (по специальности)? Где вы живете? На какой улице вы живете? Ваш дом далеко от этого училища? На каком берегу стоит ваш дом?»

Зачем советским офицерам задавать гражданам СССР вопрос «Где вы живете?» по-английски? Офицер давал подписку о том, что не будет общаться с иностранцами. А раз спрашивает, то не иначе как допрашивая пленного. Значит, Советская армия в 1974 году готовилась напасть на Великобританию…

Но куда интересней упражнение на странице 240:

«Переведите предложения, употребляя следующие сочетания слов:

… (to) establish (enlarge) a bridgehead.

1. Наша часть только что захватила небольшой плацдарм. 2. Этот плацдарм будет расширен вторым эшелоном. 3. Какими частями был захвачен плацдарм к востоку от города Н.? 4. Необходимо расширить этот плацдарм в течение ночи. 5. Смогут ли эти части форсировать реку с ходу и захватить плацдарм? 6. Командир дивизии сказал, что правофланговые части захватили плацдарм».

В учебнике говорится о захвате плацдармов, то есть о наступлении, об агрессии. Но говорит ли этот учебник о замысле Брежнева в 1974 году высадиться на берегах Англии или США?

Суворов-Резун:

«… Начали печатать разговорник в Москве 29 мая 1941 года. Но требовалось их много. Очень много. И срочно. Поэтому через неделю, 5 июня 1941 года, подключилась ленинградская типография, а может быть, и еще какие-то.

А дата наводит на размышления».

Верно, наводит…

Советские разговорники были сданы в печать только 29 мая 1941 года. А еще в середине февраля 1941 года «немецкий печатник передал в наше посольство копию только что вышедшего из-под печатного пресса разговорника. Фразы «Руки вверх!», «Я стреляю», «Сдавайтесь!» не нуждались в особых комментариях. Разговорник тут же был переслан в Москву дипломатической почтой» (Уткин А.Россия над бездной. С. 303).

Итак, три месяца Сталин не делал умозаключения по поводу немецкого разговорника! И через три месяца не сделал…

Вот что действительно наводит на размышления.

Глава 6
НЕВЕРОЯТНЫЕ ГВАРДЕЙСКИЕ ЧУДЕСА

Глава 18 посвящена гвардии. Суворов-Резун назвал ее «Гвардейские чудеса».

При чем здесь чудеса?

А вот при чем:

«Нужны свежие резервы. Но резервы исчерпаны входе зимнего наступления, в ходе неудачных попыток прорвать блокаду Ленинграда, в попытках спасти положение под Харьковом и в Крыму.

Итак, где взять резервы? Без резервов – конец.

Сталина могло спасти только чудо.

И оно случилось».

Вот они и начинаются, «гвардейские чудеса». Я никогда в жизни так не смеялся, как при чтении об этих «чудесах».

«В Красной Армии на тот момент было десять гвардейских стрелковых корпусов, они давно были втянуты в бои, обескровлены и обессилены, снять их с тех участков фронта, где они воевали, было невозможно.

Но на кавказском направлении перед германскими дивизиями и корпусами 4-й танковой армии вдруг встали стеной два советских новеньких, свежих, отборных, полностью укомплектованных гвардейских корпуса: 10-й и 11-й. Их появление в самый критический момент именно там, где надо, спасло ситуацию».

Итак, гвардия спасла ситуацию.

Теперь посмотрим на карту из книги А.А. Гречко «Годы войны».

Героическая оборона Кавказа. //Июль – декабрь 1942 г.

4-я танковая армия немцев на Кавказ не наступала. 4-я танковая шла на Сталинград. Часть этой армии потом окажется в Сталинградском кольце, часть ее будет использована в попытках деблокады.

Но вообразим, Суворов-Резун не врет. Врут все карты, все мемуары, все справочники и энциклопедии.

Читаем Суворова-Резуна далее:

«Советское командование получило возможность перевести дыхание, перегруппировать войска, привести их в относительный порядок и стабилизировать ситуацию, превратив беспорядочное бегство частей в организованный отход, затем – в затяжные бои, наконец – в контрнаступление».

Снова смотрим на карту. Прорыв немецкой 1-й танковой армии, которая и наступала на Кавказ, был стремительным. На 25 июля армия была на Дону, к 1 августа уже был пройден Сальск, 17 августа половина армии вела бои у Туапсе, другая – у Моздока. Но порыв уже выдохся. К ноябрю на обоих направлениях обе половины продвинутся совсем немного – и это будет их последнее продвижение.

Теперь смотрим, кто все же остановил немецкие танки в августе 1942-го, «стабилизировал ситуацию, превратив беспорядочное бегство частей в организованный отход».18-я и 56-я армии в районе Туапсе, 37,9 и 44-я армии в районах Нальчика, Моздока и Орджоникидзе.

Но не 10 и 11 гвардейские корпуса. Они в это время были еще в резерве. Суворов-Резун и этого не знает.

Об этих корпусах пишет А. А. Гречко, воевавший на Северном Кавказе:

«Одновременно с организацией перегруппировки для усиления войск Закавказского фронта из резерва Ставки выделялись значительные силы. С 6 августа по сентябрь Закавказский фронт получил 2 гвардейских стрелковых корпуса – 10-й… и 11-й…» (Гречко А.А. Годы войны. М., 1976. С. 239).

Итак, 6 августа, когда немцы уже прорвали оборону и вовсю катили к Кавказу, 11-й и 10-й гвардейские стрелковые корпуса им путь отнюдь не преграждали. Они только-только были выведены из резерва. Что с ними стало дальше?

А.А. Гречко пишет о 9-й армии:

«В составе армии были 11-й гвардейский стрелковый корпус, 151, 176, 389 и 417-я стрелковые дивизии и 62-я морская стрелковая бригада. Армия имела задачу не допустить форсирования противником Терека.

… В резерве командующего Северной группы войск находились 10-й гвардейский стрелковый корпус…» (Там же. С. 145).

Терек – это уже предгорья Кавказа и Кавказ! Так что 11-я не помешала немцам, не остановила, чтобы «выиграть время для подхода резервов». Ну а 10-й гвардейский корпус еще находился в резерве.

Что дальше происходило на Тереке, где оборонялся 11-й корпус?

«Утром 2 сентября противник приступил к форсированию Терека. Части 8-й и 9-й гвардейской стрелковых бригад 11 – го гвардейского стрелкового корпуса вели ожесточенные бои. Массовый героизм проявили гвардейцы 8-й стрелковой бригады, особенно ее 1-го батальона. В течение дня по батальону вели огонь 150 орудий и минометов, его неоднократно атаковали танки и бомбили самолеты. Гвардейцы понесли тяжелые потери, но выстояли» (там же. С. 246).

Выстояли. В этот день. Позднее немцы прорвали оборону. 11-й гвардейский задержал немцев лишь на два дня.

«С утра 4 сентября два пехотных полка противника при поддержке 30 танков, прорвав оборону 8-й гвардейской стрелковой бригады, развивал наступление в районе Вознесенской» (там же. С. 253).

Но тут немцы натолкнулись на противотанковый дивизион.

«Путь вражеским бронированным машинам преградил 47-й гвардейский истребительно-противотанковый дивизион, обеспечивающий выдвижение для контратаки 62-й бригады морской пехоты и отдельного танкового батальона. Морские пехотинцы и танкисты с ходу контратаковали противника. Враг, потеряв 19 танков и 2 бронемашины, вынужден был отойти на исходные позиции» (там же).

Но пока шел этот бой, немцы уже переправили через Терек 3-ю танковую дивизию и 111-ю пехотную. Эти силы начали новую атаку. Однако в глубине обороны для них была приготовлена еще одна, весьма изощренная серия противотанковых засад.

«Вход в долину обороняли 52-я танковая бригада майора В. И. Фил-липова, артиллеристы майора Ф. Долинского и один мотострелковый батальон. Танкам отводилась в этой обороне главная роль… Ввиду того, что вход в долине в самом узком месте не превышал 7 км, решено было создать ряд противотанковых опорных пунктов, способных к самостоятельной обороне. Эти пункты эшелонировались по длине на достаточную глубину. Каждый из них состоял из танковой засады, усиленной на флангах противотанковыми пушками и автоматчиками.

… К ночи на поле боя осталось 53 вражеских танка» (там же).

Вот как было на самом деле.

А Суворов-Резун пишет про 10-й и 11-й гвардейские корпуса: «Их появление в самый критический момент именно там, где надо, спасло ситуацию».

На самом же деле гвардейцы 11-го корпуса лишь прикрывали противотанковые части, и прикрывали недолго: два дня. Прорвав оборону 11 – го корпуса, немцы нарвались на ряд засад – и нарвались жестоко.

Как сложилась судьба 11-го и 10-го гвардейских корпусов после того, как 1-я танковая армия немцев была остановлена?

Об этом есть у А.А. Гречко, но у И. В. Тюленева в его книге «Череч три войны» об этом рассказано немного подробней:

«1 ноября немцы заняли Алагир, переправившись через реку Ардон, отбросив нашу 319-ю стрелковую дивизию, выдвинутую на восточный берег этой реки. Дивизия отошла в район Нарт, где и заняла оборону по внешнему обводу Орджоникидзевского оборонительного района и атаковала 34-ю стрелковую бригаду 11-го гвардейского стрелкового корпуса. В ожесточенном бою бригада была расчленена: ее основные силы отошли на северную окраину Фиаг-Дона, а часть сил – на юг, в район Майрамдага.

Вход в Саурское ущелье обороняли курсанты Каспийского военного военно-морского училища имени СМ. Кирова. «Не пропустим фашистов!» – поклялись они и сдержали свою клятву. Ни бомбовые удары, ни атаки танков и мотопехоты не сломили воли и стойкости курсантов-каспийцев. Как ни пытались гитлеровцы прорваться к Военно-Грузинской дороге через Суарское ущелье, это им не удавалось: курсанты стояли насмерть» (Тюленев И. В. Через три войны. М., 1972. С. 167).

Странное уточнение: где это видано, чтобы курсанты не стояли насмерть? Но это уже замечания по форме – нам важна суть. Бригада 11-го стрелкового корпуса отошла, а остановили немцев курсанты. Но бригада из 11-го корпуса воевала достойно и облегчила оборону курсантов. А. А. Гречко пишет: «Геройски сражались части 11-го гвардейского стрелкового корпуса. В боях в районе Фиаг-Дона они подбили 30 танков врага» (Гречко А. А. Годы войны. С. 327).

К этому времени, наконец, относится и упоминание о 10-м стрелковом корпусе. Тюленев пишет:

«Я приказал срочно перебросить на Орджоникидзевское направление из района Ищерской 10-й гвардейский стрелковый корпус и 63-ю танковую бригаду. Дополнительно в район Орджоникидзе подтягивались пять артиллерийских противотанковых полков и три гвардейских минометных полка. Этими силами предполагалось остановить врага, а с подходом 10-го гвардейского стрелкового корпуса нанести контрудар и разгромить наступающую группировку врага» (Тюленев И. В. Через три войны. С. 187).

Итак, противотанковые полки останавливают танки, а 10-я гвардейская наносит контрудар.

Гречко пишет об этом бое на странице 331: «В полдень 10 гвардейский стрелковый корпус силами 4-й гвардейской стрелковой бригады с 52-й и 2-й танковыми бригадами нанес удар на Гизель, но был контратакован танками врага и вынужден был отойти на исходный рубеж».

Вот те на! 10-й корпус только контратаковал, да и то безуспешно. А я-то, прочитавши Суворова-Резуна, думал, что он чуть ли не спас Кавказ, заслонил собой.

Итак, с 10-м и 11-м корпусами все ясно.

Внесли они перелом в сражение за Кавказ!..

Читаем брехню Суворова-Резуна далее:

«На Сталинградском направлении тоже произошло чудо. В тот момент в Красной Армии была 31-я гвардейская стрелковая дивизия. Все гвардейские дивизии, понятно, были втянуты в бои, изрядно в них потрепаны и измотаны. Вытащить их из тех самых мясорубок, в которых они вертятся, и бросить под Сталинград невозможно… Но вдруг под Сталинградом появляется свежая, отборная, новенькая 32-я гвардейская стрелковая дивизия».

Итак, в сентябре 1942 года немцы вышли к Сталинграду, а навстречу – 32-я гвардейская стрелковая дивизия: молодец к молодцу. Непотрепанные боями, свеженькие. Вот немцы и не устояли…

Проверим.

Есть такая книга – «32-я гвардейская» (М., 1978). Автор ее – бывший солдат 32-й гвардейской Таманской Краснознаменной, ордена Суворова дивизии Н. К. Закуренков. Вот как он описывает боевой путь «свеженькой» дивизии в 1942 году (С. 22–40):

«9 августа 32-я гвардейская стрелковая дивизия получила приказ командующего 47-й армией сняться с Таманского полуострова и к утру 12 августа сосредоточиться в районе Новороссийска…

Ночь на 28 августа бойцы и командиры использовали для пополнения боеприпасами, маскировки инженерных сооружений, огневых позиций, минных полей – все стремились к тому, чтобы лучше подготовиться к бою с противником…

Рано утром в воздухе появились эскадрильи вражеских бомбардировщиков…

По танкам в упор огонь открыли огонь артиллеристы и бойцы из противотанковых ружей, полетели гранаты и бутылки с горючей смесью… Ожесточенный бой длился до позднего вечера…»

Все это происходило в конце августа, когда немцы были уже у Волги. 32-я гвардейская все это время воевала на совершенно другом участке фронта. Но читаем дальше:

«15 сентября в районе высоты 519, 6 на позиции 1-го батальона 80-го гвардейского полка гвардии старшего лейтенанта С. Г. Скогорева обрушился шквальный огонь. И тут же от балки враг силой до полка пехоты и десятью танками повел наступление».

В это время – в середине сентября – советские армии (66, 24 и 1-я гвардейская) пытались контратаками разгромить прорвавшуюся к Волге вражескую группировку. Атаки оказались безуспешными, но отвлекли часть немецких сил от Сталинграда.

Но вернемся к 32-й гвардейской дивизии.

«Утром 26 сентября позиции частей дивизии подверглись массированному артиллерийско-минометному огню и бомбовому удару вражеской авиации. Перейдя в наступление, враг и на этот раз главный удар сосредоточил в направлении высоты 519, 6».

В сентябре 1942 года немцы вышли к Сталинграду – но «новенькая», «свеженькая» 32-я гвардейская стрелковая дивизия их не встретила. У нее была куча дел под Новороссийском, а потом – под Туапсе.

«Весь октябрь соединения 18-й армии вели напряженные бои. Попытки противника прорваться к Туапсе были сорваны, враг был вынужден перейти к обороне».

Упоминается в книге Закуренкова и Сталинград:

«31 января 1943 г. в районе Сталинграда закончилась ликвидация окруженной 330-тысячной группировки. Советские войска, перешедшие в декабре 1942 г. в наступление, гнали гитлеровцев на запад. Опираясь за свою группировку на юге, немецко-фашистское командование в первых числах января начало отводить войска с

Северного Кавказа на Ростов.

32-я гвардейская стрелковая дивизия 2 января 1943 г. получила приказ к утру 9 января сосредоточиться в районе Солодка.

Сдав туапсинский участок обороны частям 236-й стрелковой дивизии, дивизия 3 января 1943 г. начала совершать комбинированный марш по железной дороге – автотранспортом и пешим порядком».

Итак, Сталинградская битва началась и завершилась без 32-й стрелковой гвардейской дивизии! Она была задействована у Новороссийска и Туапсе.

Почему Суворов-Резун написал, что 32-я гвардейская встретила немцев под Сталинградом, – я не знаю. Откуда он решил, что она была «новенькая» и «свеженькая», – объяснить не могу.

Видимо, все это и есть «гвардейские чудеса».

Глава 19 исторического опуса Суворова-Резуна посвящена бедным сиротам – немецким танкостроителям.

«Приказ о начале работ над проектом первого германского тяжелого танка был отдан 26 мая 1941 года. Проект назывался VK4501: 45 тонн, образец первый. К 22 июня немецкие конструкторы успели набросать первые эскизы. До экспериментальных образцов в металле было еще далеко, но попытка, хотя бы на бумаге, нарисовать тяжелый танк, была предпринята.

Работы по созданию тяжелого танка в Советском Союзе начались раньше – в 1930 году. В 1930 году первый советский тяжелый танк был пущен в серию и поступил на вооружение войск».

Ну, что тут сказать Суворову-Резуну? Только то, что:

1) В 1930 году первый советский тяжелый танк не был пущен в серию и не поступил на вооружение в войска. Проект танка Т-35 был разработан коллективом конструкторов во главе с Н. В. Цейцем в 1932 году. В следующем году, после испытания опытного образца и доработки, он был принят на вооружение, и началось его производство. В войска танк стал поступать в 1934 году. До 1939 года было выпущено около 60 машин.

2) Тяжелый танк появился в Германии гораздо раньше, чем в Советском Союзе. Много раньше.

У Гудериана в своей книге «Танки – вперед!» читаем: «Немецкий танк типа A7V периода Первой мировой войны, как и все другие танки того времени, представлял собой стальную громадину высотой 3, 35 м и длиной 7, 3 м. Вес танка достигал 30 т. Он был вооружен 57-мм пушкой и шестью пулеметами. Экипаж состоял из одного офицера и 15 рядовых» (Гот Г. Танковые операции; Гудериан Г. «Танки – вперед!» С. 220).

Немецкий танк A7V

Итак, тяжелый танк в 30 тонн. Интересно, а какие тяжелые танки были в Первую мировую в России?

А никаких. У России вообще не было танков – ни тяжелых, ни легких, ни средних.

Потом появились – с войсками интервентов. Захваченные английские танки и стали первыми тяжелыми танками Красной Армии. Французские средние и легкие танки стали первыми средними и легкими танками Красной Армии.

Когда появились первые английские танки, разделения на легкие, средние и тяжелые танки не было. Первый английский танк Мк I имел вес 28 тонн. Чисто пулеметный вариант этого танка, который англичане называли «самка», был чуть легче – 27 тонн. Пушечный вариант («самец») имел броню от 5 до 11 мм. Вооружен танк был весьма солидно: двумя 57-мм пушками и 3 пулеметами на «самце». На «самке» было только 5 пулеметов.

Следующие английские танки – Мк II и Мк III имели несколько большую броню и, соответственно, несколько больший вес. Танки Мк IV отличались тем, что на них ставили новые пулеметы – «Льюис», что оказалось ошибкой, поскольку потребовало увеличения амбразур. На последующих модификациях ставился уже пулемет «Гочкинс». Стволы пушек Мк IV укоротили, чтобы они не тыкались в землю при движении танка по пересеченной местности.

С декабря 1917 года в серию пошел Мк V. Его отличало наличие специального танкового мотора «Рикардо». Всего было изготовлено 400 танков этой модификации. Вот эти-то танки и попали в Красную Армию, получив название по мотору – «Рикардо».

Выпускался также вариант этого танка Мк V* (со звездой) – удлиненный за счет вставленной секции. Предполагалось, что такой танк будет легче преодолевать окопы и станет способен перевозить десант пехотинцев. Но пехотинцы в нем угорали, так что от затеи десанта в танках пришлось отказаться.

Вес Мк VII достиг уже 37 тонн. Вооружение его состояло из двух 57-мм пушек и 5 пулеметов. Танк оказался легкоуправляемым и маневренным, но война уже кончалась, и потому изготовлено его было всего несколько. И танков Мк VIII было сделано лишь единицы. Масса этих танков составляла 37, 6 тонны, экипаж – 8 человек. Вооружен танк был двумя 57-мм пушками и 7—10 пулеметами. Толщина брони доходила до 16 мм. Двигатель имел мощность 338 л. с.

Английский танк Мк VHI

В 1926 году британцы создали танк А1Е1 «Индепендент». Масса танка составляла 31, 5 тонны, скорость – 32 км/ч. Подобную скорость при столь большой массе позволял развивать двигатель в 398 л. с. Танк мог пройти 320 километров без заправки, что и для нашего времени является весьма значительным параметром. Бронирование доходило до 28 мм в лобовой части, 13 мм – на бортах. Но в серию эта интересная машина так и не пошла: в основном из-за дороговизны. Зато послужила образцом для подражания. Многобашенные танки пытались делать в Японии, Германии и СССР. Сам же «Индепендент» попал в танковый музей, где пребывает и по сей день.