Текст книги "Псевдоисторик Суворов и загадки Второй мировой войны"

Автор книги: Александр Помогайбо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 39 страниц)

Глава 4
КАРТЫ – НА СТОЛ

Глава 14 имеет очень характерное название: «Почему товарищ Сталин не расстрелял товарища Кудрявцева?»

Как всегда, бывший работник ГРУ Суворов-Резун допрашивает читателя, вместо того чтобы ему что-либо сообщать. И как всегда, вопросы Суворова-Резуна носят специфический характер: о расстрелах и т. п.

Когда мне звонит мой знакомый Алексей Марков, он спрашивает: «Ты уже купил Роберта Бернса?» или «Ты давно перечитывал «Аэлиту» Толстого?»

Когда мне звонит мой знакомый Станислав Кожевников, он интересуется, что у меня можно переписать из музыки.

У Суворова-Резуна интересы только профессиональные. Музыка, Берне и «Аэлита» Толстого его не интересует. Доносы, допросы, расстрелы для него куда интереснее.

Обсуждению увлекательного вопроса – почему не расстреляли товарища Кудрявцева – у Суворова-Резуна предпослан эпиграф:

«Войну мы будем вести наступательно, перенеся ее на территорию противника.

Полевой устав РККА

1941 года (ПУ-41). С9».

Я не знаю, почему Суворов-Резун выбрал именно такой эпиграф. В цитате из Полевого устава РККА явно говорится, что война будет перенесена на чужую территорию, то есть начнется она на нашей территории. Другими словами, начнет ее враг.

Полевой устав, таким образом, подчеркивает оборонительный характер Красной Армии.

Отметив таким образом – непонятно для чего – миролюбие СССР, Суворов-Резун пишет:

«Стандартная картина на 22 июня: в белорусских лесах разгружается 22-я армия, тайно переброшенная с Урала. Как и все другие советские армии, она готовится к вторжению».

Тут же, не сходя с места, проверим про наступление

«К утру 23 июня части 186-й дивизии, совершив 25-километровый переход, начали занимать Себежский укрепленный район» (Бирюков Н. Н. Наша 186-я стрелковая // Война, народ, победа. М., 1983. С. 43).

Проверили. 186-я дивизия из 22-й армии заняла укрепленный район – не иначе как для наступления. Себеж – это на старой государственной границе. 22-ю армию поставили на линию укрепрайонов старой границы: ну специально для того, чтобы готовиться к вторжению.

Читаем Суворова-Резуна далее. Он как раз и пишет про эту 186-ю дивизию:

«Но 22-й армии ставят неожиданную и совершенно необычную задачу: готовить контрудары на своей территории. Генерал-лейтенант Н. И. Бирюков в то время был генерал-майором и командовал 186-й стрелковой дивизией 62-го стрелкового корпуса 22-й армии. Вот его рассказ: «Единственный экземпляр карты, который мне удалось выпросить у начальника штаба 21-го механизированного корпуса, забрал у меня командир нашего корпуса генерал-майор ИЛ. Карманов» (ВИЖ. 1962. № 4. С. 82).

186-я дивизия генерала Бирюкова укомплектована почти полностью. В дивизии – 13 000 солдат, сержантов и офицеров, 144 орудия, 154 миномета, 558 пулеметов, 13 бронемашин, 16 плавающих танков, 99 тракторов, 558 автомобилей, 3000 лошадей и… ни одного комплекта карт».

Это Суворова-Резуна наконец удивляет.

И в самом деле, это удивительно.

В связи с концентрацией немецких войск на советской границе 22-ю армию срочно перебрасывают с Урала на укрепления старой границы в район Великие Луки, Пустошка, Себеж. И тут у уральцев почему-то не оказывается ни одной карты окрестностей города Великие Луки.

Все мы знаем, что Урал всегда славился топографическими картами Великих Лук. В любом магазине – колбасном, булочном, радиотоваров – они висели на видном месте, рядом с переходящим красным знаменем и портретами товарищей Сталина и Жданова. Топографические карты Великих Лук всегда были предметом гордости уральцев и зависти их соседей-сибиряков.

И вот вдруг эти карты куда-то исчезли.

Суворов-Резун:

«Если угодно, могу целую книгу написать о том, что топографических карт НЕ БЫЛО».

Не угодно, поскольку уже написанные книги говорят, что карты БЫЛИ. Тот же командир 186-й дивизии Н. И. Бирюков пишет:

«С прибывшим из штаба 7-го мехкорпуса офицером связи капитаном В. Колпаковым мы уточнили по карте некоторые детали намеченного нашим командованием контрудара на Болдино, Слободку» (там же. С. 44).

Слободка – это строго на север от Минска.

Можно привести множество и других примеров, но я хотел бы упомянуть здесь только о карте, ставшей в своем роде исторической. Когда немцы заняли Минск, работник склада Д. И. Малько пытался перегнать в тыл Т-28 – отменно бронированный танк с 76-мм пушкой и четырьмя пулеметами. По дороге его остановил майор, которому переподчинили этот танк. Майора сопровождало четыре курсанта – их он посадил за пулеметы. Уже на следующий день танкисты оказались в окружении. Майор принял решение идти на прорыв. Д. И. Малько получил от него топографическую карту. Прорываться решили непосредственно через Минск, где противник не ждал удара с тыла.

Что произошло далее – я процитирую полностью. Исторический рейд этого танка через Минск выглядел так:

«Здесь мы и увидели первых фашистов. Их было десятка два. Немецкие солдаты грузили в машину ящики с бутылками и не обратили внимания на внезапно появившийся одинокий танк.

Когда до сгрудившихся у грузовика немцев осталось метров пятьдесят, заработала правая башня танка. Николай ударил по фашистам из пулемета. Я видел в смотровую щель, как гитлеровцы падали у автомашины. Некоторые пытались было вскарабкаться на высокую арку ворот и спрятаться во дворе, но это не удавалось. Буквально за несколько минут с фашистами было покончено. Я направил танк на грузовик и раздавил его вместе с ящиками водки и вина.

Затем мы переехали по деревянному мостику через Свислочь и свернули направо, на Гарборную, ныне Ульяновскую, улицу. Миновали рынок (там теперь находится стадион), и вдруг из-за угла улицы Ленина навстречу выскочила колонна мотоциклистов. Фашисты двигались как на параде – ровными рядами, у тех, кто за рулем, локти широко расставлены, на лицах – наглая уверенность.

Майор не сразу дал команду на открытие огня. Но вот я почувствовал его руку на левом плече – и бросил танк влево. Первые ряды мотоциклистов врезались в лобовую броню танка, и машина раздавила их. Следовавшие за ними повернули вправо, и тут же я получил новый сигнал от майора и повернул танк направо. Свернувших мотоциклистов постигла та же участь. Я видел в смотровое отверстие перекошенные от ужаса лица гитлеровцев. Лишь на мгновение появились они перед моим взором и тут же исчезали под корпусом танка. Те из мотоциклистов, которые шли в середине и хвосте колонны, пытались развернуться назад, но их настигали пулеметные очереди из танка.

За считанные минуты колонна оказалась полостью разгромленной…

Когда спустились вниз, возле окружного Дома Красной Армии я получил команду от майора повернуть направо. Свернул на Пролетарскую улицу и вынужден был остановиться. Вся улица оказалась забитой вражеской техникой: вдоль нее стояли машины с оружием и боеприпасами, автоцистерны. Слева, у дороги, громоздились какие-то ящики, полевые кухни, в Свислочи купались солдаты. А за рекой, у реки, в парке Горького, укрылись под деревьями танки и самоходки.

Т-28 открыл по врагу огонь из всех своих средств. Майор прильнул к прицелу пушки, посылал в скопления машин снаряд за снарядом, а курсанты расстреливали противника из пулеметов. На меня дождем сыпались горячие гильзы, они скатывались мне на спину и жгли тело. Я видел в смотровую щель, как вспыхивали, словно факелы, вражеские машины, как взрывались автоцистерны и тонкими змейками сбегали с откоса в реку пылающие ручейки бензина. Пламя охватило не только колонну машин, но и соседние дома, перекинулось через Свислочь на деревья парка.

Фашисты обезумели. Они бегали по берегу реки, прятались за деревья, за развалины зданий. Я заметил, как какой-то спятивший от страха гитлеровец пытался влезть в канализационный колодец. Другой втиснулся в сломанную водозаборную решетку и тоже получил пулю. Всюду врагов настигал огонь нашего танка. Пулеметные очереди косили гитлеровцев, не давая им возможности опомниться, прийти в себя, сея панику.

Почти вся вражеская колонна, запрудившая Пролетарскую улицу, была разметана, словно по ней прошел смерч. Всюду валялись горящие обломки машин, развороченные автоцистерны. И трупы, трупы фашистских солдат и офицеров.

Майор дал команду развернуться. Я снова выехал на Советскую улицу и повернул направо. Проехали мост через Свислочь, мимо электростанции. Здесь справа, в парке имени Горького, заметили новое скопление противника. Под густыми кронами деревьев стояли десятка два автомашин, несколько танков и самоходок. Возле них толпились гитлеровцы. Они тревожно задирали вверх головы, ожидая налета советских самолетов: со стороны Пролетарской улицы все еще доносились глухие взрывы рвущихся боеприпасов, что можно было принять за бомбежку. Но опасность подстерегала фашистов не с неба, а с земли. Так же как и на Пролетарской, первой заговорила пушка нашего танка, вслед за ней ударили пулеметы центральной и правой башен. И снова, как уже было, начали рваться боеприпасы, вспыхнула факелом бензоцистерна, и густой дым окутал черным шлейфом аллеи старого парка.

– Осталось шесть снарядов! – крикнул заряжающий.

– Прекратить огонь, полный вперед! – скомандовал майор» (Малько Д. И. За рычагами танка // На земле, в небесах и на море. М., 1986. С. 333–335).

Уже на самом выезде из Минска танк все же был подбит. Майор отдал приказ покинуть машину. Один курсант выбрался из башни, но был застрелен автоматчиками; майор и другой курсант смогли покинуть танк. Глушко вылез из танка через люк водителя, но еще в машине он был ранен осколком и, пробираясь огородами, потерял сознание. Очнувшись, он обнаружил себя заботливо укрытым ботвой. Немцы его не нашли.

После войны М. И. Глушко узнал, что в Минске разыскивают участников прорыва одинокого танка по улицам Минска. Он отозвался и предоставил поисковикам топографическую карту майора с пометками, по которым, предположительно, можно было установить остальных: «Оперативн. отдел, 3 этаж» и фамилии «Михайлов, с-на Сошников, л-нт Волков, Пермолов».

Поиски были долгими, но небезрезультатными. Скоро отозвался курсант, сидевший за пулеметом Т-28. Им оказался электрик одного из совхозов – Николай Педан. После боя он попал в плен и прошел через несколько немецких концлагерей. Остальных участников боя установить не удалось, хотя писем и было много. В июле 1941-го в Белоруссии погибло много и майоров, и курсантов; для поиска топографической карты и личных воспоминаний М. И. Глушко и Н. Педана оказалось недостаточно.

Но продолжим чтение Суворова-Резуна.

«Удивительное дело, но ни один из кремлевских историков не обратил нашего внимания на отсутствие карт как на причину поражения Советского Союза».

В самом деле, очень удивительно. В Кремле, на Спасской башне, сидят седобородые историки, и ни один из них почему-то не кричит идущим по Красной площади туристам: «Люди! Человеки! К вам обращаюсь я со своим страстным призывом! Обратите внимание на отсутствие карт как на причину поражения Советского Союза!»

Но никто не кричит. Молчат историки, глядя на народ сквозь бойницы кремлевских стен.

«На 22 июня 1941 года Топографическое управление Генерального штаба возглавлял генерал-майор М. Н. Кудрявцев. Он подчинялся непосредственно начальнику Генерального штаба генералу армии Г. К. Жукову.

Вот они – два главных виновника».

Из-за них вот, считает Суворов-Резун, не было карт у Красной Армии.

Из-за Кудрявцева и Жукова.

Вот что вспоминал бывший начальник ГРУ и начальник Генштаба генерал армии С.М. Штеменко: «Топографическую службу Генштаба возглавлял блестящий знаток этого дела генерал М. К. Кудрявцев» (Штеменко СМ. Генеральный штаб в годы войны. М., 1968. С. 128).

Блестящий знаток, а карт вот не подготовил. Это вызывает у Суворова-Резуна подозрения.

«Нам осталось самое простое – связать вместе факты. С одной стороны – лучшая в мире топографическая служба, с другой – отсутствие карт. С одной стороны – блистательная карьера главного советского топографа, с другой – советский генерал выпрашивает карту у соседей, а вышестоящий генерал эту карту отнимает. Как это подвести под общий знаменатель?

Может, кто-нибудь найдет другое объяснение, но мне кажется, что есть только одно удовлетворительное объяснение: Советский Союз готовил агрессию».

Не нашел Суворов-Резун иного объяснения. Долго думал, гадал, прикидывал, а нашел только одно единственное. А между тем на той же странице книги Штеменко объясняет все:

«Топографическую службу Генштаба возглавлял блестящий знаток своего дела генерал М. М. Кудрявцев. Карт самого различного назначения и разных масштабов требовалось чрезвычайно много. А надо заметить, что до войны карты, нужные войскам, на значительную часть территории нашего государства не составлялись. Мы располагали вполне современными топографическими картами лишь до рубежа Петрозаводска, Витебска, Киева, Одессы. Когда же противник потеснил нас за этот рубеж, ко всем прочим бедам добавилось и отсутствие карт. Пришлось срочно формировать новые топографические части, создавать новые военно-картографические фабрики, мобилизовывать возможности гражданских ведомств» (Штеменко СМ. Генеральный штаб в годы войны. С. 128).

Суворов– Резун, конечно же, это объяснение читал, поскольку цитирует. Но объяснения Штеменко он в свою книгу не включил; сделав вид, что совершил открытие, нашел страшную тайну большевиков – отсутствие карт внутренних районов СССР в годы войны.

И это его новое открытие стало аргументом в пользу его новейшей теории о планировавшемся Сталиным захвате Европы.

«Сейчас генерал-лейтенант Лосев сообщает: потеряно сто миллионов во всех приграничных округах. А много лет назад генерал-лейтенант Кудрявцев, непосредственно за эти карты отвечавший, давал другую цифру: только в трех округах было потеряно двести миллионов карт.

Но не будем мелочными. Не будем спорить, кто прав: если принять одну точку зрения или другую – разницы нет, в любом случае мы говорим о чудовищных количествах, о количествах астрономических, которые невозможно представить».

Нет, будем мелочными. Является ли двести миллионов карт «количеством астрономическим»?

Двести миллионов – это действительно много. Но для подготовки к большой войне, войне в Европе, столько карт недостаточно.

В книге «В солдатской шинели» (сост. Т. А. Гайдар. М., 1985. С. 457) читаем:

«Сейчас кажется невероятным, что теми инструментами, которыми располагали геодезисты и топографы, с июля по декабрь 1941 года они выполнили съемки на площади более 500 000 квадратных километров, составили и отпечатали около 2000 оригиналов карт – более 200 миллионов листов. Их выпускала Военно-топографическая служба, а также печатали фабрика «Гознак», типография газеты «Правда»…

Еще «тепленькие», карты поступали на передовую, командные пункты, в штабы. Только для проведения такой крупной операции, как «Кольцо» под Сталинградом, или в битве на Курской дуге потребовалось около 10 миллионов карт».

Итак, за полгода было выпущено 200 миллионов карт и выполнены съемки на территории 500 тысяч квадратных километров. 500 тысяч квадратных километров – это немногим меньше территории Испании (505 тыс. кв. км). Советские картографы смогли во второй половине 1941 года осуществить колоссальную картографическую съемку внутренних районов СССР и выпустить для этих районов 200 миллионов карт. А поле сражений было намного больше. Намного больше требовалось и карт.

Суворов-Резун:

«Но возникает вопрос – зачем вывезли карты в приграничные районы?»

Не знает бывший офицер Советской Армии, что войска должны стоять на границе, защищая страну. Недоумевает наш мыслитель: с чего это карты у границы? Знамо дело, войска должны быть у границы, а карты для сохранности – в тылу…

«Отчего же Кудрявцева не расстреляли за столь неразумное размещение карт?»

Непонятно это Суворову-Резуну.

Он прикидывается простачком, чтобы тут же намекнуть: для нападения готовились карты. Для нападения на Европу…

Но нас намеки не убеждают. Нам нужны факты.

Если бы Сталин жаждал похода на Европу, то у Красной Армии были бы, по крайней мере, топографические карты Берлина. А были они?..

Леонид Евтухов пишет в очерке «Топографы»:

«Шла осень 1943 года, на Дворцовой площади рвались вражеские снаряды, когда в один из топографических отрядов Ленинградского фронта поступила директива, подписанная генерал-лейтенантом технических войск М. Кудрявцевым. Вот ее содержание: «Силами топографической части, дислоцированной в городе, приступить к составлению плана Берлина. Масштаб 1:5000».

Исхудалые, с запавшими глазами люди, получившие к скудному пайку один стакан «киселя», сваренного из технического крахмала (богатство, оставленное бывшей картографической фабрикой), и кружку напитка из еловой хвои, создали этот теперь уже исторический документ – план Берлина. Координаты главных объектов

– № 105 и № 106 – имперская канцелярия и рейхстаг – были определены с высокой точностью…» (Там же. С. 458).

Так что план Берлина стали создавать в середине войны. В блокадном Ленинграде.

Глава 15 называется «А какие танки были у Гитлера?».

Эту главку Суворов-Резун начинает с маленького фокуса.

«На 21 июня 1941 года у Сталина было 24 000 танков».

«На 22 июня 1941 года на Восточном фронте Гитлер имел 3350 танков.

Всего в вермахте танков было чуть больше, но они были заняты на других фронтах, потому мы их учитывать не можем».

У Гитлера вот были «фронты» (Суворов-Резун их не называет), а у Сталина фронтов не было (как будто не был развернут Дальневосточный фронт) – и потому Суворов-Резун немецкие танки считает частично, а советские – все.

Мы же попробуем посчитать все танки обеих сторон – хотя бы приблизительно.

Согласно документам, у Германии на 1 июня 1941 года было 6292 танка и самоходных орудия, из них 5821 – исправных. Вот их перечень:

T-IV (75-мм орудие, 7, 92-мм пулемет) – 613 единиц (572 исправных);

Штурмовые орудия III (75-мм орудие) – 377 (377);

Т-III (50-мм орудие, 2 пулемета 7, 92 мм) – 1113 (1090);

Т-III (37-мм орудие, 3 пулемета 7, 92 мм) – 316 (235);

Т-35 (t) (37-мм орудие, 2 пулемета 7, 92 мм) – 187 (187);

T-38(t) (37-мм орудие, 2 пулемета 7, 92 мм) – 779 (754);

Т-II (20-мм орудие, пулемет 7, 92 мм);

Орудия на самоходных лафетах (150-мм орудие) – 38 (38);

Противотанковые орудия на самоходных лафетах (47-мм орудие);

T-I (2 пулемета 7, 92 мм) – 1122 (877);

Командирские танки – 341 (330).

К 22 июня Германия произвела еще 312 танков, так что число исправных машин перевалило за 6000 (см.: Мельтюхов М. И. Упущенный шанс Сталина. С. 484).

Но это – танки Германии и чешского «протектората». Были еще и французские, и английские танки, захваченные во время разгрома Франции. Толком число участвовавших в походе на Россию французских танков, к сожалению, никто не посчитал, хотя Г. Гудериан писал в «Воспоминаниях солдата» о подготовке нападения на Россию: «… Материальную часть вновь сформированных по приказу Гитлера дивизий составляли главным образом французские машины».

После разгрома Франции немцам досталось 843 легких танков R35 и R40 – из них подавляющее большинство были в исправном состоянии или нуждались лишь в легком ремонте. Из 1600 легких танков Н35 немцам досталось несколько сотен. Французский средний танк S35 по бронированию и основному вооружению превосходил все немецкие, и потому немцы оставили себе 400 из 450 захваченных машин. Из 365 тяжелых танков В1 и В1бис немцам досталось 160. Итого – более 1, 5 тысячи танков.

Заметим между прочим, что за счет трофейных машин, а также произведенной во Франции после ее оккупации техники немцы обеспечили транспортом 92 дивизии, придав мобильность своей пехоте. В результате практически вся немецкая пехота на 22 июня 1941 года была механизирована.

После поспешного бегства из Дюнкерка англичане оставили некоторое число своей военной техники. К счастью, англичане имели на континенте всего 12 дивизий, так что, кроме 300 пулеметных танков MkVIB и MkVIC, немцы почти ничем более не поживились.

К моменту своего вступления в мировую войну на стороне Германии в июне 1940 года Италия имела 1500 единиц бронетехники, в подавляющем числе – с пулеметным вооружением.

Было у немцев также какое-то число польских танков. М. Е. Катуков в книге «На острие главного удара» (М., 1976) упоминает о польских «танкетках английских заводов «Карден-Ллойд», что двинули против них немцы. Речь идет, конечно, о польских переделках английских танкеток «Карден-Ллойд» – ТК-3 и ТК-9. До нападения Германии Польша имела 867 танков и танкеток – многие из них были уничтожены в ходе боевых действий.

Таким образом, с большой долей уверенности можно сказать, что армии, выступившие против СССР, имели не менее чем 9000 единиц бронетехники. Что им противостояло?

На 1 июня 1941 года в Красной Армии числилось 23 103 танка (из них – 18 740 исправных) и 2376 танкеток Т-27, созданных по типу английской танкетки «Карден-Ллойд» (исправными было 1060). В июне 1941го было произведено еще 305 танков, так что общее число исправных танков превысило 20 тысяч. Вот перечень на 1 июня 1941 года:

Т-35 (76-мм пушка, две 45-мм пушки, 2 пулемета 7, 62 мм) – 59 единиц (48 исправных);

KB (76-мм пушка, 5 пулеметов 7, 62 мм) – 504 (501);

Т-28 (76-мм пушка, 4 пулемета 7, 62 мм) – 481 (292);

Т-34 (76-мм пушка, 2 пулемета 7, 62 мм) – 892 (891);

БТ-7М (45-мм пушка, 7, 62-мм пулемет) – 704 (688);

БТ-7 (45-мм пушка, 7, 62-мм пулемет) – 4563 (3791);

БТ-5 (45-мм пушка, 7, 62-мм пулемет) – 1688 (1261);

БТ-2 (37-мм пушка, 7, 62-мм пулемет) – 594 (492);

Т-26 (45-мм пушка, 2 пулемета 7, 62 мм) – 9998 (8423);

Т-40 (12, 7-мм пулемет) – 132 (131);

Т-38 (7, 62-мм пулемет) – 1129 (733);

Т-37 (7, 62-мм пулемет) – 2331 (1483);

Т-27 (7, 62-мм пулемет) – 2376 (1060);

Су-5 (76-156-мм орудие) – 28 (16).

Вот так обстояло дело с нашими танками на самом деле. Следует заметить, что И. В. Сталин перед войной отдал распоряжение прекратить выпуск танков старых марок и запчастей к ним. Это сыграло определенную позитивную роль в развертывании массового производства танков новых конструкций, но обрекло выработавшие ресурс старые танки на то, что при первой же поломке починить их было нечем.

Суворов-Резун упоминает и про старые, и про новые танки. И здесь у него тоже открытия.

«Военную историю пропагандисты не изучали, а лепили ее. По заданным параметрам.

И родилась в недрах пропагандистского ведомства формула: «В Красной Армии на 21 июня 1941 года– 1861 новейший танк Т-34 и KB, а также много устаревших и легких танков».

Но Суворова-Резуна насчет устаревших и легких танков не проведешь!

«Во-первых, Красная Армия кроме Т-34 и KB имела на 22 июня 1941 года новейшие танки Т-40 и Т-50. Наши пропагандисты «забыли» эти танки включить в статистику».

Итак, были у Красной Армии Т-40 и Т-50. Это пропагандисты пытались их приобщить к «легким и устаревшим», но Суворов-Резун этого не допустил.

Он поймал на подлоге подлых клеветников.

Он написал об этом в своей книге. Ну как он ущучил красных пропагандистов! Как он вывел их на чистую воду!..

Стоят теперь пропагандисты в свете его прожекторов и щурятся от яркого света истины. И правильно, и поделом: не лги о числе легких танков в Красной Армии на 22 июня 1941 года!!!

Ну а теперь мы обратимся к любому справочнику по танкам и поищем, как называются танки Т-40 и Т-50. У меня на столе лежит справочник В. Н. Шункова «Танки Второй мировой войны». Вот как звучит подзаголовок на С. 35: «Легкий плавающий танк Т-40». А вот как звучит подзаголовок на С. 37: «Легкий танк Т-50».

Легкий танк! И Т-40, и Т-50. Так что «пропагандисты» не лгут – лжет Суворов-Резун.

Теперь именно он стоит в свете прожекторов на виду всего мира и щурится от яркого света истины.

И правильно – не лги.

И поделом. Не пугай старушку Европу сталинскими легкими танками.

Европа и так боится. Не знает Европа, что в конце 1940 года было создано всего два танка Т-50 и что когда в апреле 1941-го Т-50 был принят на вооружение, «его выпуск к лету 1941 года в Ленинграде еще не был налажен. Затягивалось и освоение производства шестицилиндрового двигателя, модификации дизеля В-2» (Оружие победы. С. 147).

К 22 июня было выпущено всего несколько Т-50. Точное число их назвать трудно, но определенно их было меньше, чем стран в Европе в 1941 году.

А вот танков Т-40 на 1 июня 1941 года было выпущено целых 132. Вооружен он был двумя пулеметами… Это несомненно позволило бы завоевать Европу без всяких там помех. Подъезжает наш танк к окопу, открывает бешеную стрельбу из двух-то пулеметов, от которой европейский солдат глохнет и быстренько вылезает с белым флагом, выкрикивая: «Их бин капитулирен!»

Почему же танк так плохо вооружили?

Пулемет ставили для того, чтобы танк мог плавать. Попробовали поставить на него 20-мм пушку – он тут же стал тонуть. В сентябре 1941-го его сняли с производства.

Вот какая жуткая армада была подготовлена к броску на Запад…

Почитаем, однако, Суворова-Резуна дальше. Это все у него было «во-первых». А что у него там «во-вторых»?

«Во-вторых, 1861 Т-34 и KB – это заниженная цифра. Два мужественных, т. е. настоящих, историка Н. П. Золотое и СИ. Исаев провели огромную работу по изучению танкового парка СССР на момент начала войны».

Ну-ка, интересно, что же нашли эти историки?

«Цифра 1861 – правильная, но это по состоянию на 30 мая 1941 года. На 21 июня 1941 года в Красной Армии было 1363 Т-34 и 677 KB, т. е. 2040 новейших танков только этих двух типов, не считая Т-40 и Т-50».

На самом деле Золотев и Исаев пишут, что точное число танков на 22 июня определить трудно и предлагают выход – к состоянию на 1 июня прибавить выпуск танков до 21 июня включительно. «Но такой подход, – считают они, – будет условным, поскольку он не учитывает естественную убыль танков и переход из одной категории в другую. Невозможно определить и какое количество из произведенных танков прибыло на 22 июня 1941 года к месту назначения». Чисто формально танки все же можно посчитать.

В книге М. И. Мельтюхова «Упущенный шанс Сталина» (С. 597) есть таблица распределения танков по округам на 1 июня 1941 года:

	KB	Т-34
МВО	4	6
ЛВО	6	8
ПрибОВО	78	50
ЗапОВО	97	228
КОВО	278	496
ОдВО	10	50
ОрВО	8	16
ХВО	4	16
СКВО	—	—
ЗакВО	—	—
ПриВО	19	23
УрВО	—	—
САВО	—	—
СибВО	—	—
ЗабВО	—	—
ДВФ	—	—
АрхВО	—	—
Всего	504	892

(См.: РГАПСПИ. Ф. 71. Оп. 25. Д. 4134. Л. 1–8).

Итак, на 1 июня 1941 года в наших войсках было 1396 танков – уже выпущенных из цехов, принятых военной приемкой, доставленных на место, зафиксированных в документах. У Суворова-Резуна же в Красной Армии (не произведено, а уже в армии) на 30 мая 1941 года 1861 танк!

После фейерверка открытий в области численности советских танков накануне войны Суворов-Резун бойко переходит к танкам вермахта:

«А теперь – к германским танкам.

Германские конструкторы допустили непростительную ошибку: двигатель танка они установили на корме, а силовую передачу – в передней части танка. Эту же ошибку допустили конструкторы британских, американских и японских танков.

Такое расположение имеет много преимуществ. Преимущества были видны каждому. Но был недостаток, его не замечали.

А заключается он вот в чем: если двигатель в кормовой части, а силовая передача – в передней, то от двигателя к силовой передаче надо перебросить карданный вал. Так и сделали. Карданный вал помещали внутрь корпуса танка, и он много места не занимал. В принципе именно так сделано в большинстве легковых машин: двигатель в одном месте, а ведущие колеса – в другом. От двигателя к ведущей оси переброшен карданный вал. Он не занимает много места: накроем его кожухом, а справа и слева на днище корпуса установим сиденья. Присутствие карданного вала на высоту корпуса не повлияло.

Другое дело в танке. Над карданным валом нам надо разместить плоскость – пол вращающейся башни. Поэтому между днищем корпуса и полом башни образовывалось полое пространство. Из-за этой в принципе ненужной пустоты мы вынуждены высоту корпуса танка увеличить на 30–40, а то и все 50 сантиметров. Соответственно увеличились силуэт танка и его уязвимость в бою. Мало того: возрастает вес корпуса…

Советские конструкторы танков ВТ, Т-34, KB, ИС помещали двигатель и силовую передачу в одном месте – на корме».

Вот так Сталин мудро готовился к нападению на Европу.

Все остальные были лопухами, не готовились, делали танки тяп-ляп, из фанеры, чтобы напугать вождя Советов…

И только он готовился всерьез!..

Но что было на самом деле?

Вопреки тому, что говорит Суворов-Резун, двигатель и силовая передача на корме были не только у советских танков. Они были у большинства английских танков. Англичане делили танки на медленные «танки сопровождения пехоты» и быстроходные «крейсерские». «Крейсерские» создавались по типу танка «Кристи», как и советские БТ, и имели то же расположение силовой передачи.

Но Суворов-Резун этого не знает. Как и того, что пол вращающейся башни появился на советских танках только после войны.

«Товарищи коммунисты, назовите тот германский танк, который в 1941 году имел все пять элементов конструкции новейшего танка: мощную длинноствольную пушку, противоснарядное бронирование, широкие гусеницы, дизельный двигатель, двигатель и силовую передачу на корме. Поднимите мне веки и укажите на него!

Таких танков в 1941 году в Германии не было ни одного. И во всем мире – ни одного.

Тогда укажите мне тот германский танк, который бы сочетал в своей конструкции четыре элемента новейшего танка.

Затрудняетесь? Есть отчего(тут у Суворова-Резуна нет никакого знака пунктуации. – А. П.) таких танков в Германии тоже не было. Ни одного. И во всем остальном мире – ни одного.

А как насчет трех элементов? А все так же. Таких тоже не было. А два? Не было и двух. Ну, а может быть, по одному и этих элементов было на каком-нибудь германском танке? Опять же нет. И во всем мире – нет».

Во как!

Опередил Сталин всех!

К нападению на Европу готовился.

Иначе зачем ему иметь супертанки?

Сталин жил во Франции.

Я догадался об этом благодаря Суворову-Резуну. Поскольку Франция была первой страной, создавшей танки, удовлетворяющие требованиям Суворова-Резуна.

Назывались супертанки В1бис. Разрабатывали эти танки еще с конца 20-х годов, зашифровав индексом «Трактор-30». Были у танка широкие гусеницы, что давало проходимость по любой почве. Двигатель и силовая передача располагались в корме. Вооружен был танк мощной длинноствольной 75-мм пушкой, расположенной в корпусе танка. Кроме этой пушки танк имел 47-мм пушку на башне. Об эффективности этих пушек говорит следующий эпизод:

Французский танк B1бис

«На северо-западной окраине танк Малагути неожиданно столкнулся с немецкой танковой колонной, стоявшей на шоссе. Не задумываясь, он открыл огонь с 30 м. С другой стороны шоссе в это время подошел В-1бис капитана Биллота и в течение 15 мин 13 немецких танков (два Т-4 и одиннадцать Т-3) были уничтожены» (ТанкоМастер. 1998. № 1. С. 29).