Текст книги "Псевдоисторик Суворов и загадки Второй мировой войны"

Автор книги: Александр Помогайбо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 39 страниц)

Глава 26
СТАЛИН АЛКАЕТ ВОЙНЫ

Подлоги Бунича примитивны. Это либо бесстыдная ложь, либо грубое искажение документов. У Суворова-Резуна в его подтасовках все-таки есть некое изящество, да и сами книги написаны увлекательно и местами весело. Нас дурачат – мы понимаем, что дурачат, но все равно не прекращаем чтения, потому что дурачат увлекательно.

У Бунича же – только невежественная, нудная и злобная ложь.

Но поучительно продолжить его чтение.

«Развернутая авиационная промышленность – гигантская программа, находящаяся на личном контроле Сталина, а потому неукоснительно выполняемая, готова была к лету 1941 года обеспечить Военно-воздушные силы страны 150 тысячами боевых машин».

Откуда взялась эта несусветная цифра – Бунич не объясняет. На самом деле выпуск самолетов в СССР был следующим:

1930 год – 899 машин;

1931-й – 860;

1932-й – 1734;

1933-й – 2952;

1934-й – 3109;

1935-й – 2529;

1936-й – 3770;

1937-й – 4435;

1938-й – 5469;

1939-й – 10 360;

1940 год – 10 565 машин.

Первая половина 1941 года – 5958 машин (См.: Яковлев А. С. Советские самолеты. С. 350).

Здесь приведено число всех самолетов, включая учебные и гражданские. Число военных самолетов на 22 июня 1941 года составляло 24 488 единиц (См.: Мельтюхов М. И. Упущенный шанс Сталина. С. 486). Это были в основном самолеты старых марок – И-16, И-153 и СБ, которые немцами сбивались без труда. Новые самолеты массово начали поступать в 1941 году, летный состав их еще не освоил.

«Кто всегда радовал товарища Сталина, так это танкисты. Советский Союз мог по праву считаться родиной массового конвейерного танкостроения. Он и немцев пытался обучить этому искусству, но немцы оказались никудышными учениками во всех отношениях. Цифры их танкового производства вызывали иронические улыбки у всех специалистов в Москве, включая и самого товарища Сталина. А о качестве немецких танков и говорить нечего. Их самая последняя модель, именуемая T-IV, представляла собой короткоствольную, узко-гусеничную, бензиновую машину с лобовой броней 25-мм и парадной скоростью 32 км/час».

Маленькое замечание по правописанию: следует писать не «броней 25-мм», а «броня в 25 мм» (но «25-мм броня»).

Но и «25 мм» относительно танка T-IV писать не следует. В то время, о котором идет речь (рубеж 1940-го и 1941-го), немцы выпускали танк Т-ГУ Е Его лобовая броня составляла 30 мм, к которой добавлялся 30-мм экран. В сумме это давало 60 мм брони. Напомним, что у Т-34 была 45-мм лобовая броня.

Более того, еще в 1940 году началось усиление танков предыдущей серии T-IV D, имевших 30-мм лобовую броню, дополнительными 20-мм плитами. Это приблизило немецкий танк по бронированию к Т-34 – хотя немецкий все же существенно уступал советскому по мощности пушки.

Танков же T-1V предыдущих серий было произведено немного, танки самой первой серии T-IV А использовались в основном как учебные.

На момент вторжения в Советский Союз производилась уже модификация T-IV F. Лобовая броня корпуса и башни составляли 50 мм – на 5 мм больше, чем у Т-34. Впрочем, мощности пушки по сравнению с Т-34 тоже было недостаточно, но T – IV наголову превосходил подавляющее большинство остальных советских танков.

Теперь займемся исторической мыслью Бунича о том, что Сталин пытался обучить немцев искусству массового танкостроения. Да, мы помним, как Иосиф Сталин, уподобясь Великому Петру, долго ездил по немецким танковым заводам, изучая немецкий технологический процесс и, сурово критикуя Порше, называл его саботажником и вредителем. Но все это не помогало. Вредителем Порше занялись потом органы НКВД, а Сталин сам взялся за превращение кустарных немецких тракторных мастерских в танковые фабрики. Однако недалекие немцы уносили детали домой и продолжали делать из танковых деталей свои излюбленные трактора. Из танковых треков они изготовляли бороны, из грязевых щитков выковывали плуги. Да и вообще природное миролюбие германской нации не позволяло им выпускать оружие. Завидев танк, немец тут же с огорчением отворачивался. Заметив пушку, он зажимал рукой нос и стремительно убегал.

Злой, раздосадованный, вернулся Сталин из поездки по гитлеровской Германии. Нет, решил он, таких завзятых пацифистов и миролюбцев можно заставить работать только силой. Вот завоюю Германию, поставлю за каждым немецким рабочим офицера НКВД, и тогда, наконец, доведу квартальный выпуск до 7650 танков в год ежемесячно…

Раз уж мы завели разговор о танках, то уделим немного времени и другому немецкому танку – Т-III. В модификациях А-Е броня этого танка была весьма мала – 15 мм. Но на модификациях F и G броня составила уже 30 мм, на модификации Н эта броня была усилена дополнительными броневыми листами в 20 мм толщиной (что давало в сумме 50 мм), на модификациях J-0 бронирование составляло 50 мм основной брони и 20 мм дополнительной. Танки серии J пересекли границу СССР 22 июня. Напомним, что Т-34 имел 45 мм, а КВ – 75.

Немецкий танк T-III

В калибре пушки и Т-III уступал советским танкам. Большинство Т-III перед нападением были вооружены пушками калибра 50 мм длиной в 42 калибра. Но это не говорит о миролюбии Гитлера или отсутствии пушек: военные не выполнили распоряжения Гитлера о перевооружении танков пушкой в 60 калибров. Гитлер, когда узнал об этой их нерадивости, пришел в ярость, но отменять нападение на Россию он уже не стал. А пушка, которую должны были по приказу Гитлера поставить на танк, была великолепной пушкой, вполне сравнимой со столь же великолепной пушкой танка Т-34.

Сравнительные характеристики немецкой и советской танковых пушек:

Марка пушки	Марка снаряда	Масса снаряда	Начальная скорость	Бронепробиваемость на дистанции (м) в мм стальной брони под углом 30 градусов
				500 м	1000 м
KwK39	PzGr39	2,06	685	46	36
	PzGr40	0,925	1180	72	38
Ф-32	БС	6,5	612	48	42

Снаряд PzGr39 был бронебойным, как и советский БС. Снаряд PzGr40 был подкалиберным. В боекомплект немецкого танка входило пять подкалиберных снарядов; ввиду низкой начальной скорости их точность была невысока, но, попав в цель, они прожигали броню в 115 мм на дистанции 500 м. У советских танков были только бронебойные снаряды.

Не таким уж безобидным был на 22 июня 1941 года и танк T-II.

После польской кампании на первых модификациях А, В и С была усилена лобовая броня – 20-мм пластинами. Модификации D и Е имели 30 мм лобовой брони. T-II F – практически последняя модификация танка, выпускавшаяся с марта 1941-го по декабрь 1942 года, – имела носовую часть корпуса из 35-мм листа с наклоном 13 градусов к вертикали. Верхний 30-мм лист имел наклон 70 градусов.

Но продолжим чтение Бунича.

«Советская разведка получила приказ проверить, нет ли у немцев какого-либо секретного танка, который они пока не демонстрируют и берегут в качестве сюрприза. Оказалось, что нет не только на конвейере, но и в разработке».

Вот вам еще одно «открытие» Бунина – думаю, также позаимствованное у Суворова-Резуна.

У немцев в начале 1941 года в разработке находились два тяжелых танка, VK3001(H) и VK3001(P), причем последний танк, появившийся зимой 1940/41 года, имел скорость 60 км в час. Но конструкция ходовой части показалась военному руководству сложной, и в серию танк Порше не пошел. Однако сильно перепугал советскую разведку. Настолько сильно, что Кулик решил, что немцы переходят на выпуск тяжелых танков и потому требуется выпускать 107-мм орудия. Производство 76-мм орудий при этом было свернуто.

Факты это довольно известные – по крайней мере, тем, кто изучал историю советской артиллерии.

По Буничу же, «советская разведка»ничего не нашла «ни на конвейере, ни в разработке».А разглагольствует он как большой знаток не только артиллерии, но и советской разведки.

«Никто в СССР, даже начальник Главного Бронетанкового Управления(два последних слова с прописной у Бунича. – АЛ.) РККА генерал-лейтенант Федоренко и главный инспектор танковых войск генерал-майор Вершинин, не знали точно количество танкового парка. Но(запятой нет у Бунича. – АН.) суммируя заявки округов, командование бронетанковых войск выяснило, что после интенсивнейших учений летом и осенью 1940 года,(запятая у Бунича. – АЛ.) в разной степени ремонта (от двухчасового до капитального) нуждается 21 тысяча танков, или 43 процента всего танкового парка, находящегося в округах. Это и неудивительно. На прошедших учениях отрабатывались танковые марши на 500, 1000 и 3000 километров в режиме непрерывного наступления».

Да нет, это как раз удивительно.

21 тысяча танков – это 43 процента всего танкового парка. Какой же тогда весь танковый парк?

48 837 танков?

Вот это да!

Обратимся к документам. В книге «Упущенный шанс Сталина» приводится таблица количества танков и бронемашин в Красной Армии, составленная по документам из архивов. Итак, на 15. 09. 1940 (примерно об этом времени говорит Бунич) было: танков KB, Т-35, Т-28, Т-34 в сумме 532. Танков БТвсех модификаций – 7750. Танков Т-26 всех модификаций – 9466. Мелких танков – Т-37, Т-38, Т-40-3586. Танков Т-27-2219.

Итого танков – 23 307 единиц.

Много.

Но основную ударную мощь составляли не они, а 25 530 танков «Бу-нич-IV» на страницах потрясающей книга «Операция «Гроза» или ошибка в третьем знаке».

Именно ими Сталин и планировал нанести удар по Европе.

Далее Бунич лжет насчет танка Т-34. Ему бы в партизаны с таким талантом. Любой допрос был бы ему нипочем.

«Еще 5 июня 1940 года Сталин повелел выпустить к концу 40-го года 600 новых танков Т-34 и 2000 моторов к ним (см. Часть 1этой книги, стр. 213), приписав: «Предупредить руководителей предприятий, выполняющих заказы для танка Т-34, что они персонально отвечают за их исполнение как по качеству, так и в срок». Персональная ответственность, как ее понимал вождь всех народов, означала арест и отправку в ГУЛАГ, а то и расстрел. Руководители предприятий это понимали тоже, а потому вместо 600 танков Т-34 сделали к декабрю – ко дню рождения Великой Сталинской Конституции и самого товарища Сталина 680 машин. «Могут работать, когда захотят!» – изрек вождь, просматривая отчетные сводки».

Еще «открытие» Бунича!

Потрясающее: к концу 1940 года было создано 680 танков Т-34!

До Бунича считалось, что освоение танка столкнулось с большими трудностями, и Харьковский паровозостроительный завод выпустил к концу 1940 года всего 115 машин, а Сталинградский тракторный – ни одного из запланированных 100, хотя в его цехах стояло 25 танков с разного рода недоделками. Т-34 требовал совершенно новой оснастки, расширения производственных площадей.

Харьковский паровозостроительный завод продолжал производить легкий танк БТ-7М до июля 1940 года. Что же касается Сталинградского тракторного, то чертежи из Харькова пришли на него только в конце мая. Гусеничные траки Сталинградский тракторный не получил из Харькова до конца года, а потому и не мог сдать военной приемке машины.

Когда в сентябре 1940 года в армию стали передаваться первые серийные Т-34, стали выявляться разного рода недоделки, отмечались ненадежность работы агрегатов, дефекты двигателя, коробки передач, главного фрикциона и т. д. Поток рекламаций поступал и в ГАБТУ. И у ответственных сотрудников управления, в том числе и его начальника Я. Н. Федоренко, сложилось отрицательное мнение о Т-34. В конце концов было принято решено отказаться от Т-34 и ГАБТУ НКО велело прекратить приемку. Дело дошло почти до остановки сборки танков. К счастью, работникам Харьковского паровозостроительного завода удалось устранить ряд недостатков и увеличить надежность машины, и новый нарком обороны С. К. Тимошенко приказал возобновить выпуск Т-34.

Так что не было в конце 1940-го у Красной Армии 680 танков Т-34…

Бунич:

«Но кроме Т-34 Сталин готовил изумленному миру еще один танковый сюрприз. Еще никто в мире не додумался до тяжелого танка».

Бунич, видимо, не знает истории Первой мировой войны. Тяжелые танки в Первую мировую были у Англии, Франции, Германии. У Франции после Первой мировой были даже «супертяжелые» 2С, весом в 69 тонн. В 1940-м англичане создали танк «Черчилль» с лобовой броней 101 мм.

«А в СССР не только додумались, но уже наладили его серийное производство и рассчитали его модернизационные возможности на три последующие модели. Именовался этот танк KB (Клим Ворошилов) и представлял собой чудовищную по тем временам боевую машину весом почти в 50 тонн, с лобовой броней 80 мм и совершенно невероятным для танка 152-мм орудием. К сожалению, полигонные испытания показали, что такое мощное орудие для танка совершенно не годится из-за сложности заряжения даже при экипаже в 6 человек (из них два заряжающих). Решено было установить на KB 76-мм пушку и дополнительно 3 пулемета, срочно заказав промышленности новую танковую пушку калибром 85 и 122 мм».

Опять «открытие» Бунича: танк КВ-2 имел 80 мм брони.

На самом деле он имел 75 мм.

Но это пустяковое «открытие» по сравнению со следующим: что первым появился танк KB с 152-мм пушкой, а лишь потом – танк с 76-мм орудием. До Бунича считалось, что первым появился не KB с 152-мм пушкой, a KB с 76-мм.

«Первый образец танка KB был изготовлен в сентябре 1939 года и в период военного конфликта на Карельском перешейке был отправлен туда (как и опытные машины СМК, Т-100, СУ-ШОУ и СУ-14—2) для участия в прорыве линии Маннергейма. Благодаря хорошему бронированию и более высокой подвижности по сравнению с другими тяжелыми машинами танк KB выявил свои неоспоримые преимущества. Вследствие этого тяжелый танк прорыва KB, как и Т-34, в декабре 1939 года был принят к производству и на вооружение Красной Армии.

Вместе с тем во время прорыва линии Маннергейма выявилась настоятельная необходимость применения еще более мощного орудия, чем 76-мм пушка, которой был вооружен танк КВ. В начале 1940 года для поражения вражеских дотов срочно в башню увеличенного размера была установлена 152-мм гаубица. Четыре образца такого танка КВ-2 были построены на завершающей стадии боев и показали высокую боевую эффективность» (Оружие Победы. С. 144).

Зачем же было Буничу врать? Да ведь он живописует подготовку Сталина к нападению на Европу и потому создает миф о каком-то несусветно тяжелом танке, орудие которого оказалось «совершенно не годным». Вот, дескать, до чего Сталин довооружался: суперпушку ставил в супертанк. Но не удалось. Пришлось ставить послабее пушку…

На самом деле удалось. И танк КВ-2 строился серийно, в числе 330 единиц. 76-мм пушку поставили в КБ-1 не потому, что большая пушка «совершенно не годилась»,а потому, что в танк KB с самого начала планировали поставить 76-мм орудие.

«Открытием» Бунича является и утверждение: «Решено было установить на KB 76-мм пушку и дополнительно 3 пулемета, срочно заказав промышленности новую танковую пушку калибром 85 и 122 мм».

Эта ложь, видимо, тоже призвана укрепить читателя в мысли, что Сталин горел желанием захватить Европу и заставлял разрабатывать жутко мощные орудия.

На самом деле танковые пушки в 85 и 122 мм были инициативной разработкой Грабина; руководство же эти пушкам противилось. Грабин пишет:

«По мере освобождения конструкторов от Ф-34 мы тотчас переключили их на проектирование 85-миллиметровой танковой пушки с дульевой энергией около 300 тонна-метров. Пушка эта получила заводской индекс Ф-39. Как и Ф-34, она была инициативной, следовательно, денег на эту работу нам не перечислили… Как-то, вернувшись из Москвы с пустыми руками, в случайном разговоре с главным бухгалтером нашего завода Василием Ивановичем Бухваловым я пожаловался: сейчас самый удачный момент, чтобы создать инициативную пушку, а затем представить ее на испытания и доказать военным ошибочность выданных ими тактико-технических требований. (Речь шла об одной из полевых пушек.)

– Что же вам мешает? – спросил Бухвалов.

– Денег нет.

– Может быть, поищем деньги? Для хорошего дела деньги всегда находятся.

– У меня ничего не получилось, – ответил я. – Все учреждения отказывают.

– Значит, не там искали. Надо покопаться на заводе, может, что-нибудь да найдем, – приободрил меня Бухвалов. – Давайте договоримся: вы занимаетесь инициативными работами, учитываете расходы и передаете мне. А дальше – мои заботы. Согласны?

Разумеется, я с радостью согласился…

Встал вопрос – в какой танк компоновать будущую 85-миллиметровую пушку? Резонно бы – в тот танк, для которого мы ее предназначали. То есть для КВ-1. Но такого танка у нас еще не было. Обратились в ГБТУ – получили отказ: пушка этого калибра и такой мощности Бронетанковому управлению не нужна, соответственно и танк в наше распоряжение они выделить не считают нужным» (Грабин В. Г. Оружие победы. С. 386–387).

Свою пушку Грабин поставил на средний танк Т-28. Взять этот танк помогли Горохов и Ворошилов. После удачных испытаний в Т-28 Грабин смог получить – при содействии тех же Горохова и Ворошилова – и танк КВ-1.

В. Г. Грабин:

«Очень быстро провели необходимые конструкторские доработки и установили в боевое отделение КБ Ф-39. Очень хорошо встала новая пушка на место 76-миллиметровой Ф-32. Постреляли – результаты радовали…»

Тем не менее эта пушка так и осталась инициативной работой конструктора.

В начале 1941 года, получив сведения о разработке немцами тяжелого танка, Кулик поставил вопрос о более мощном вооружении танка КВ-1. Ванников предложил поставить на КВ-1 уже серийно выпускавшееся 85-мм зенитное орудие. Когда Кулик проконсультировался по этому предложению с Грабиным, тот возразил, что для танка требуется специальное танковое орудие, в котором бы учитывались ограниченность пространства башни и удобство обслуживания. Кулик с этим согласился, однако это не имело никаких последствий. Позднее было принято решение перевооружить танк КВ-1 не 85-мм орудием, а 107-мм. Грабин спроектировал 107-мм танковую пушку, ее выпуск был начат, но установка ее на танки была сорвана началом войны.

Таким образом, вопреки Бунину, перед войной Сталин распоряжений о создании 85-мм пушки не делал. Тем более не давал он указаний насчет 122-мм пушки. Такую пушку думал создать Грабин – по собственной инициативе, – но так и не создал.

85-мм пушка была поставлена на танки только в 1943 году – Д-25Тконструкции Ф. Ф. Петрова. 122-мм танковое орудие тоже было создано Петровым, и тоже в 1943 году. Это 122-мм орудие появилось на свет исключительно благодаря инициативе самого Петрова.

«Еще осенью 1943 года Ф. Ф. Петров, посоветовавшись с ближайшими помощниками, предложил конструкторам-танкистам вооружить тяжелый танк ИС мощной 122-мм пушкой. За основу ее брался ствол и затвор пушки образца 1931/1937 годов, а также некоторые узлы от опытных образцов. Новая танковая пушка по мощности (дульной энергии) превзошла бы 76-мм танковую пушку в пять с половиной раз, а 85-мм – в два и семь десятых раза.

11 ноября 1943 года в конструкторское бюро Петрова прибыл начальник КБ танковой промышленности Ж. Я. Котин.

– Смотрите, Жозэф Яковлевич. – Перед гостем развернули чертежи общего вида новой танковой пушки.

– Подойдет для тяжелого танка?

Через несколько дней после отъезда Котина в Москву Петрову позвонил нарком танковой промышленности В. А. Малышев:

– Поздравляю, Федор Федорович! Только что мы с Котиным были у товарища Сталина, доложили о предложении установить на танке стодвадцатидвухмиллиметровую пушку. Он сказал, что осуществление этого мероприятия надолго опередит время…

Через день после телефонного разговора Ф. Ф. Петров получил постановление Государственного Комитета

Обороны о разработке и поставке танковому заводу к 27 ноября 1943 года первого, опытного образца 122-мм пушки с поршневым затвором» (Новиков М. Н. Творцы оружия. М., 1983. С. 160).

Глава 27
УЧЕНИК ВСПОМИНАЕТОБ УЧИТЕЛЕ

Разобравшись с тем, как было с танковыми пушками на самом деле, снова обратимся к поразительному творению Бунича.

Теперь он клеймит… американский лендлиз!

«Еще до официального вступления в войну Рузвельт фактически вырвал из рук Германии две почти верных победы: над Англией и над СССР, применив небывалый ранее способ ведения непрямых военных действий, закон о «Ленд-Лизе». В конце 1940 года единственным источником пополнения стратегическим сырьем и военной техникой для Англии были Соединенные Штаты. Но закон о нейтралитете, принятый в США, угрожал отрезать Великобританию от этого единственного оставшегося источника, оставляя Англии вполне естественный выход: мирные переговоры с Германией. Надо сказать, что, пойди Англия на этот мудрый шаг, Британская Империя существовала бы и по сей день. Советский Союз был бы сокрушен и вместо буйно растущего большевизма мы в самом худшем случае имели бы сейчас мирную, безоружную Россию, развивающуюся в какой-то форме социал-демократии».

Эх, жалко, что Гитлер не победил! У нас сейчас кругом – бурно растущий большевизм, а была бы социал-демократия..

Жаль, конечно, и того, что Бунич совершенно не знает биографии Гитлера. Именно ненависть к социал-демократии и привела Гитлера в политику. Повествуя о своих раздумьях в начале Первой мировой войны, Гитлер писал в своей книге «Майн кампф»:

«Чем больше я в ту пору задумывался над необходимостью резкой и решительной борьбы правительства против социал-демократии как воплощения современного марксизма, тем яснее становилось мне, что никакой идейной замены этому учению у нас как раз и нет. Что могли мы тогда дать массам для того, чтобы сломить социал-демократию? У нас не было никакого движения, способного повести за собой громадные массы рабочих, которые только что в большей или меньшей степени освободились из-под влияния своих марксистских вождей».

После долгих раздумий о том, как сокрушить социал-демократию, Гитлер решился на создание НСДАП.

Зачем?

По Буничу – чтобы в России была социал-демократия.

Этому помешали США. Предоставили они помощь Британии и СССР. Остались мы без социал-демократии. Теперь у нас буйно растет большевизм.

Бунич:

«В итоге русский народ понес беспрецедентные в истории жертвы, захлебнувшись в океане собственной крови, только для того, чтобы гегемония перешла от одной англо-саксонской державы к другой».

Вот оно что!..

Это ленд-лиз виноват в наших жертвах…

А я-то думал – немцы…

Далее Бунич цитирует Суворова-Резуна. Поскольку фактов для подтверждения теории нападения на Европу нет, Бунич мобилизует такого же полузнайку, как и он сам.

«Методы руководства Жукова были чисто сталинские: полное презрение к людям, как к наиболее дешевому расходному материалу. Интересную характеристику дал покойному маршалу Виктор Суворов – автор известной книги «Ледокол»: «Ничего гениального в Жукове, конечно, не было… Даже в 1945 году, когда судьба войны была уже предрешена, Жуков не мог избавиться от свойственных ему методов. Когда массированная танковая атака в Берлинской операции захлебнулась на выставленных противником минах, а средств и времени на разминирование не было (Сталин торопил Жукова, грозя отстранить его от командования и передать честь овладения Берлином Коневу), Жуков погнал через поля пехоту, которая таким образом и расчистила дорогу танкам.

Этот метод казался маршалу настолько оптимальным, что он не постыдился похвастаться им в разговоре с Эйзенхауэром, приведя американского генерала в состоянии шока».

Ученик (Бунич) стоит своего учителя (Суворова-Резуна).

Полное незнание предмета.

Противотанковые мины требуют для своего срабатывания от 100 до 450 кг веса, что значит, что пехотинец, наступив на мину, не может заставить ее взорваться – если только он не экстрасенс и не взрывает мины усилием мысли. Существуют некоторые разновидности мин ненажимного действия, но и они тоже созданы так, чтобы не было срабатывания от пехотинцев. Эти мины приводятся в действие либо шлангом, который танк должен передавить в двух местах, либо проводами, которые танк должен замкнуть гусеницами, либо же достающим до днища танка длинным штырем. Этого штыря пехотинец не может не заметить.

Более того, именно в Берлинской операции Жуков бросил на укрепления противника танковую армию там, где требовалось ввести в бой пехоту.

Главный маршал бронетанковых войск А. Х. Бабаджанян писал:

«Первая гвардейская танковая армия понесла значительные потери в первые же дни Берлинской операции. Мысль, что ввод танковых армий в тактической зоне обороны противника редко целесообразен и всегда нежелателен, еще раз подтвердилась, хотя и «следует подчеркнуть, – как пишет в своих мемуарах маршал Г. К. Жуков, – значительную роль 1-й гвардейской танковой армии 1-го Белорусского фронта…» (Бабаджанян А. Х. Дороги победы. С. 284).

Танки во Вторую мировую либо сопровождали пехоту (танки поддержки пехоты), либо использовались массированно, танковой армией. Перед вводом в действие танковой армии пехота и приданные ей танки поддержки атаковали оборону противника на нескольких участках, выискивая слабейший. По обнаружении слабой обороны пехота и танки поддержки ее прорывали оборону – и только потом, в прорыв, вводилось такое крупное соединение, как танковая армия. Вырвавшись на оперативный простор, танковая армия заходила в тыл армиям и целым фронтам, что приводило к крушению обороны врага на огромных пространствах.

Но никогда танковая армия не атаковала укрепленную линию в лоб, поскольку массовое применение танков при жесткой обороне ведет к массовым потерям. Только один раз во всей Второй мировой войне танковую армию бросили прямо на укрепленную линию – в Берлинской операции, когда Жукова послал 1 – ю гвардейскую танковую на прорыв мощной обороны Зеловских высот.

Чем это диктовалось?

А. Х. Бабаджанян:

«Г. К. Жуков медленно, подчеркивая значительность момента, начал:

– Был у Верховного. Обстановка складывается так, что пришлось созвать вас немедленно. Раньше мы полагали, что Берлинская операция начнется… несколько позднее…

Маршал кашлянул, помолчал секунду и объяснил, что теперь сроки меняются. Нас торопят союзники своим не совсем союзническим поведением. Быстро покончив с рурской группировкой противника, они намереваются наступать на Лейпциг, Дрезден и заодно «попутно» захватить Берлин. Все совершается якобы в помощь Красной Армии. Но Ставке доподлинно известно, что истинная цель ускорения их наступления – именно захват Берлина до подхода советских войск. Ставке также известно, что спешно готовятся две воздушно-десантные дивизии для выброски на Берлин. Это, как видно, весьма устраивает гитлеровцев. Нам они оказывают упорное сопротивление в каждом населенном пункте. А на западном фронте сдают крупные города по телефону» (там же. С. 279).

В первый день Берлинской операции пехота, поддержанная танками, смогла прорвать только первую линию обороны противника, но споткнулась об укрепления Зеловских высот. Тогда Жуков и принял решение ввести в бой танковую армию:

«Находясь лично на командном пункте 8-й гвардейской армии, командующий фронтом маршал Г. К. Жуков, убедившись, что войскам этой армии не прорвать самим до конца всей глубины тактической обороны противника и что дальнейшее промедление может сорвать всю операцию, ввел в действие на участке 8-й армии 1-ю танковую армию» (там же. С. 283).

Эту вторую линию обороны танковая армия прорвала лишь к исходу второго дня наступления. На третий день танковая армия рванулась вперед, чтобы выйти на оперативный простор, но выяснилось, что в лесах и населенных пунктах засело много фаустников. Танкистам пришлось остановиться, чтобы подождать пехотинцев и уже с ними идти на Берлин. Но 20 апреля, на пятый день наступления, Жуков и Телегин послали телеграмму: «Катукову, Попелю, 1-й гвардейской танковой армии поручается историческая задача: первой ворваться в Берлин и водрузить Знамя Победы…» Жуков снова послал вперед танки. Уже штурмовать Берлин.

А. Х. Бабаджанян:

«Строгая научная объективность заставляет меня признать, что если в Висло-Одерской операции танки, введенные в так называемый чистый прорыв, с первого же дня получили широкий простор для стремительных действий, что принесло Красной Армии победу, а им славу, то в Берлинской операции 1-я гвардейская танковая армия была использована, увы, не лучшим образом. Ее прямолинейный ввод в прорыв, удар в лоб обороны противника – все это не соответствует настоящему предназначению танковых объединений, какими являются танковые армии. Речь не идет о танках непосредственной поддержки пехоты и не о танках отдельных танковых бригад, приданных общевойсковым армиям, которые, как правило, действуют так же, как и первые, а о крупных танковых объединениях, предназначенных для развития успеха наступления… 1-я танковая армия – крупное танковое объединение, – действуя здесь, по существу, как танки непосредственной поддержки пехоты, несла значительные потери» (там же. С. 294–295).

Итак, танки 1-й гвардейской танковой армии поддерживали пехоту. Что не должны были делать. А Суворов-Резун живописует пехотинцев, прокладывающих ценою жизни путь танкам…

Для чего это требовалось Жукову? По Резуну, для того, чтобы Сталин не отдал честь взятия Берлина Коневу…

Но Сталин только Жукову взятия Берлина как раз и не поручал!

С.М. Штеменко, работавший в 1945 году в Генштабе, вспоминал:

«На следующий день, 1 апреля 1945 года, план Берлинской операции обсуждался в Ставке. Было подробно доложено об обстановке на фронтах, о действиях союзников, их замыслах. Сталин сделал отсюда вывод, что Берлин мы должны взять в кратчайший срок; начинать операцию нужно не позже 16 апреля и все закончить в течение 12–15 дней. Командующие фронтами с этим согласились и заверили Ставку, что войска будут готовы вовремя.

Начальник Генштаба счел необходимым еще раз обратить внимание Верховного Главнокомандующего на разграничительную линию между фронтами. Было подчеркнуто, что она фактически исключает непосредственное участие в боях за Берлин войск 1-го Украинского фронта, а это может отрицательно сказаться на сроках выполнения задач. Маршал Конев высказался в том же духе. Он доказывал целесообразность нацелить часть сил 1 – го Украинского фронта, особенно танковые армии, на юго-западную окраину Берлина.

Сталин пошел на компромисс: он не отказался полностью от своей идеи, но и не отверг начисто соображений И. С. Конева, поддержанных Генштабом. На карте, отражающей замысел операции, Верховный молча зачеркнул ту часть разгран-линии, которая отрезала 1-й Украинский фронт от Берлина, довел ее до населенного пункта Люббен (в 60 километрах к юго-востоку от столицы) и оборвал.

– Кто первым ворвется, тот пусть и берет Берлин, – заявил он нам потом.

Генштаб был доволен таким оборотом дела. Эта проклятая разгран-линия не давала нам покоя более двух месяцев. Не возражал и маршал Конев. Его это тоже устраивало» (Штеменко СМ. Генеральный штаб в годы войны. С. 329–330).