Текст книги "Сердце Дуба"
Автор книги: Александер Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
Винсент наблюдал, как коньяк кружится и движется в такт движению.
Он выбрал Моргана с особой тщательностью. Человека с некоторым опытом, но в то же время достаточно человечного, чтобы услышать и передать любой разговор, который мог бы представлять интерес для кого-то другого.
«Могу ли я вам чем-нибудь помочь, сэр?»
Болито снова повернулся к нему, его глаза были в тени.
«Ты сделал, Марк. Ты действительно это сделал». Он взял кубок. «Как всегда, это самый трудный шаг».
На столике в каюте горели свечи, и он поднёс кубок к их свету, нерешительно, его мысли всё ещё были заняты вопросами и сомнениями. Затем напряжение, казалось, спало. «За нас, Марк».
И те, кого мы оставляем позади».
Они чокнулись бокалами, но Винсент едва ли почувствовал вкус.
Оставить позади? Они даже ещё не закончили с вахтенными расписаниями и сборами.
«Я слышал, что вы собираетесь пожениться, сэр». Он оборвал себя. «Прошу прощения, сэр. Я не собирался…»
«Это делает вам честь. Здесь, в этой каюте, можете говорить, что хотите. Никаких недоразумений!» Он посмотрел на темнеющие окна и сказал: «Если Бог даст, я скоро женюсь. Это слишком многого требует от любой женщины. А взамен…» Он помолчал. «Насчёт завтрашнего дня. Я хотел бы пройтись с вами по кораблю. До того, как адмирал поднимется на борт». Он прошёлся по каюте, высказывая свои мысли вслух. «Для людей я всё ещё чужак. Это изменится. Любая команда корабля заслуживает того, чтобы разделить с ней не только ответственность, но и гордость.
Гордость, Марк – то, что мы можем создать вместе».
Настроение изменилось. «Сегодня я посмотрела книгу наказаний.
Капитан, которому я когда-то служил, сказал мне, что это показывает истинную силу или слабость экипажа любого корабля, и в особенности его офицеров».
Он посмотрел на сетчатую дверь.
Вы хорошо проявили себя на борту. Непростая роль на новом корабле, когда команда такая же разношёрстная, как флаги в шкафу.
Он снова улыбнулся. «Давайте позовём остальных».
Винсент увидел Моргана, который топтался в кладовой, наполовину внутри, наполовину снаружи. Он, по крайней мере, был готов; Винсент не заметил, что во время их разговора его ждали другие лейтенанты и уорент-офицеры.
Адам крикнул: «Морган… ты из Суонси, верно?» Он критически оглядел каюту. «Ещё свечей, я думаю, ты сможешь?»
Трудно было сказать, был ли Морган удивлен или обрадован.
«Все сделано, сэр!»
В разгорающемся свете Винсент заметил кресло с высокой спинкой, стоявшее у кормовых окон; должно быть, оно попало на борт на одной из последних шлюпок. Не новое, скорее наоборот: на зелёной коже были видны шрамы и пятна. Довольно подержанное, место для отдыха между вахтами, даже чтобы урвать часок сна, когда ждёшь вызова. Капитанское кресло; кресло Болито.
Он заметил, что Адам Болито наблюдает за ним, выжидая, но расслабленно. Затем он улыбнулся, словно вспомнив что-то личное, интимное.
«Итак, давайте об этом поговорим, хорошо?»
Мичман Дэвид Нейпир оказался в огороженном дворе и услышал за собой лязг ворот. За углом караульного помещения должен был оказаться причал, а затем корабль. Именно такой, каким он представлял его себе снова и снова, словно пытаясь успокоиться. Ему хотелось размять руки до боли в мышцах, потопать онемевшими ногами – сделать что угодно, лишь бы снять напряжение и напряжение от поездки из Фалмута.
Дождь лил всю дорогу без перерыва. Словно в коробке, я шатался от каждой ухабы и тряски между Корнуоллом и Плимутом.
Он посмотрел на небо, теперь твердое и ясное, лишенное тепла.
Где-то по пути дорогу затопило: ещё одна задержка, пока Фрэнсис искал альтернативный путь, чуть более широкий, чем проселочная дорога. Хотя он и был бывшим кавалеристом, даже он не нашёлся, что сказать.
К тому времени, как они достигли последнего барьера, он уже пришел в себя и нашел носильщика, который отнес сундук мичмана.
Лишь улыбка и похлопывание по плечу. Возможно, Фрэнсис лучше многих понимал, что это значит. Необходимость сделать всё как можно короче. Не время для раздумий и сожалений.
«Могу ли я вам помочь, сэр?»
Из ниоткуда появился высокий морской пехотинец королевской гвардии в алом кителе, неестественно ярком на ярком солнце.
Нейпир протянул ему смятый ордер, его пальцы онемели от того, что он сжимал его в кармане.
«Я присоединяюсь к Onward».
Он почувствовал, как морпех бросил на него быстрый, равнодушный взгляд из-под полей своей элегантной кожаной шляпы. Просто очередной гардемарин. Не успеешь оглянуться, как устроит нам всем разнос.
«Подождите здесь, сэр. Я лучше передам это сержанту».
Где-то били часы. Они били снова и снова, и Нейпиру показалось, что он чувствует запах готовящейся еды. Он с трудом сглотнул.
«Ну и где же он, чёрт возьми, был? На Луне?»
Затем во двор вышел сержант, держа в руке тот же ордер.
«Вам предстояло прибыть раньше, мистер Нейпир».
Это прозвучало как обвинение.
«Дорога была затоплена».
Сержант смахнул крошки печенья со своего безупречного кителя с помощью ордера.
«Мы все в бегах с самого рассвета. Адмирал, понимаешь? Только самое лучшее!» Он слегка смягчился. «Ещё один молодой джентльмен ждёт, чтобы присоединиться к „Вперёд“. Сообщи начальнику пирса».
Затем резко добавил: «Лучше постараемся, пока не получим указание».
Нейпир почувствовал, как его лодыжка подвернулась на шатком булыжнике, ожидая боли, предупреждения. Но ничего не произошло.
А он даже не думал об этом. Все эти мили. Крен и непрекращающийся дождь…
«Сюда, сэр», – пробормотал морпех. «Наверное, уже всё позади». Он не стал ничего объяснять.
Нейпир снял шляпу и распустил волосы. Он почувствовал запах духов на манжете. Элизабет. Он вздрогнул почти виновато, словно произнёс её имя вслух.
Комната была длинной и узкой, раньше её использовали как склад. В одном конце было единственное зарешеченное окно, сквозь которое луч солнца падал на несколько грубых стульев и пустой книжный шкаф, что совсем не добавляло уюта. Он заметил, что кто-то стоит у окна, наполовину скрытый тенью, опираясь локтем на подоконник.
Нейпир услышал, как застучали ботинки морского пехотинца, затем наступила тишина.
Он неуверенно произнёс: «Мне сказали, что ты присоединяешься к Onward. Мне тоже. Но я пришёл так поздно… это не моя вина. Погода…» Он подошёл ближе к окну. «Я Нейпир. Дэвид Нейпир».
«Я тоже задержался. Ровный, неторопливый голос.
Равнодушен? Насторожен? Невозможно сказать.
Он попытался снова. «Говорят, адмирал на борту. Полагаю, нам придётся подождать, пока нам не скажут, что делать».
Фигура слегка сдвинулась, и Нейпир увидел, как солнечный свет играет на груди его мичмана. Такой же яркий и новый, как его форма и всё остальное.
Голос сказал: «Кстати, меня зовут Хаксли». Пауза.
«Саймон Хаксли. Тень снова шевельнулась. Беспокойная, нетерпеливая, чего-то ожидающая. На грани.
Затем: «Это не ваш первый корабль? Я так и подумал.
Нейпир сжал кулак и прижал его к бедру.
«Нет. Я играл в Audacity».
Ничего другого не будет.
«Смелость! Я читал об этом в «Газетт». Горячий выстрел с береговой батареи. Ваш капитан погиб, не так ли?»
Нейпир тихо сказал: «Многие из них погибли в тот день. Но я умел плавать». Как извинение за то, что я жив.
Хаксли протянул руку и похлопал его по плечу. «Удача или мастерство.
Судьба решила твою пользу, Дэвид. Он опустил руку; этот жест застал их обоих врасплох. «Я не умею плавать!»
Он двинулся дальше, навстречу солнечному свету, и обернулся, когда снаружи по дороге затопали ботинки, возможно, от пристани.
«Я бы не прочь был подняться на борт и сделать что-нибудь полезное».
Нейпир внимательно посмотрел на него. Примерно на год старше его самого, с серьёзным, задумчивым лицом. Дальнейшее могло стать для него ступенькой к повышению или забвению. То, о чём шутили и чего боялись большинство гардемаринов.
Он спросил: «Вас задержала погода?»
Хаксли ответил не сразу. Шаги затихли, и в длинной узкой комнате стало так тихо, что он слышал своё дыхание.
"Нет."
«Извините. Я не хотел вас беспокоить».
«Я пошёл навестить отца. «Онвард», возможно, получил приказ отплывать. Слухи, но в них может быть доля правды». Он обернулся и уставился на дверь, прислушиваясь, но ничего не услышал. «Я хотел, чтобы он знал…»
«Он нездоров, Саймон?»
Нейпир не мог видеть его глаз.
«Он заключён в казарму. – Он помолчал, словно ожидая чьей-то реакции. – И ожидает суда военного трибунала».
«Боже мой, мне так жаль». Нейпир почувствовал потрясение, жалость, гнев и что-то ещё, чего не мог объяснить. Он знал Саймона Хаксли всего несколько минут. Но я его друг.
Хаксли с горечью сказал: «Я думал, все об этом знают!»
Снаружи послышались голоса.
Нейпир сказал: «Мы можем поговорить об этом позже. Новый корабль, помнишь? Новое начало для нас обоих».
Дверь с грохотом распахнулась.
«Лодка ждёт, джентльмены. Пауза. Когда будете готовы, конечно».
Никто из них не заметил сарказма. Просто рукопожатие. Этого было достаточно.
Капитан Адам Болито прошёл мимо часового Королевской морской пехоты в каюту. Теперь там было тихо и почти просторно после утренней церемонии. Адмирал и его свита вернулись на берег; трель криков и рев трубы, казалось, всё ещё висели в воздухе, отмечая их отплытие. Его треуголка лежала на стуле у стола, но он не помнил, чтобы бросал её туда.
За все эти годы он должен был к этому привыкнуть. Слышать те же самые слова или слышать их из собственных уст, ведь многие из тех, кто сегодня на борту, наверняка знают их наизусть. Желая и требуя, чтобы вы немедленно поднялись на борт и взяли на себя командование и обязанности капитана… Он вспомнил несколько молодых лиц, смотревших на него с главной палубы. Казалось, их было немного в этой новой компании.
Он попытался снять пояс с мечом, и чей-то голос остановил его.
«Позвольте мне, сэр».
Это был Морган. Должно быть, ему удалось спрятаться среди всей этой «толпы и суматохи», как выразился Джаго.
Адам расстегнул пальто.
Морган ждал, держа старый меч обеими руками. «Я подумал, что, может быть, вам стоит выпить, сэр?»
Адам улыбнулся и почувствовал, как у него хрустнула челюсть. «Так и есть, и спасибо».
«Мы посчитали, что все прошло очень хорошо, сэр».
Готовясь к предстоящим дням. Где они нашли таких людей, как Морган или Афина?, кают-компания Боулз? И чем он сейчас занимался? «Адмирал, казалось, был доволен».
Морган положил меч на стул с высокой спинкой и огляделся вокруг, словно выбирая подходящее для него место.
«Отличный старый клинок, сэр». Он стоял, легко покачиваясь в такт движениям палубы, пока Адам шёл прямо к кормовым окнам. «Говорят, он в вашей семье уже много лет».
«Если хочешь узнать все о капитане, просто спроси его слугу», – подумал он.
Он смотрел сквозь запотевшее от соли стекло на якорную стоянку. Он видел другие корабли поблизости, их телескопы на палубах были направлены на нарядную баржу адмирала и сопровождающие её катера. Критически, но и завидно, что бы они ни говорили между палубами. Новый корабль, и прежде всего фрегат.
Внезапно раздался взрыв ликования. Морган приоткрыл люк каюты примерно на дюйм, и грохот, казалось, заполнил весь кормовой отсек.
Он лучезарно улыбнулся. «Сращивайте грота-брас, сэр! Попадание в нужное место, я бы сказал, понятно?»
«Они это заслужили». Без сомнения, казначей считал иначе.
Вайкери, так его звали. Сутулый, иссохший, лишённый чувства юмора человек: один из тех, кого он впервые встретил вчера вечером.
Морган поставил на стол бокал. «Коньяк, сэр. Сегодня на борт привезли на катере». Он помолчал и положил рядом конверт.
Адам открыл его и увидел ленту того же цвета, что и та, которую она ему подарила, и ее почерк, похожий на тот, что был в письме, которое он всегда носил с собой.
От Последнего Кавалера. Было пятно, поцелуй или слеза.
Она была с ним.
«Спасибо». Он резко отвёл взгляд на воду за кормой, всё ещё отражавшую яркий свет. Несколько лодок двигались или стояли неподалёку – друзья, родственники, надеясь увидеть хоть что-то или подать волну.
Будет только хуже, когда якорь оторвётся, и «Вперёд» выйдет в море. Хуже? Да и что может быть? Часовой постучал мушкетом за экраном.
"Офицер вахты, сэр!"
«Это, должно быть, мистер Монтейт, сэр».
Адам мельком увидел отражение Моргана в наклонных окнах. Он нахмурился. Затем он поспешил к двери.
Он взял карточку и еще раз прочитал ее, прежде чем сунуть в карман.
Голоса теперь за экраном. Монтейт… Когда он поднялся на борт «Онварда», молодой лейтенант был с бортовой группой. И вчера здесь, в этой каюте, с другими лейтенантами и всеми старшими уорент-офицерами. Молодой и очень внимательный, охотно отвечающий на вопросы о своих обязанностях, а сегодня, когда его представили адмиралу, он снова стал другим.
Тревожный, почти застенчивый.
Он поставил кубок; тот был пуст. Монтейт предстал совершенно другим человеком в книге наказаний. Там было несколько записей, в основном за пустяковые проступки, когда достаточно было резкого выговора от старшего матроса или лёгкой пощёчины, когда никто не смотрел. Ничего серьёзного, но, если направить не туда, можно было получить у трапа два десятка ударов плетью. Или хуже. Винсент, должно быть, знал об этом, но не стал комментировать, когда они обсуждали корабельные дела.
Нападение и командование капитана. Между ними всегда будет невидимая граница.
Он мысленно встряхнулся. Он позволил этому разрастись до невероятных размеров. Он слишком устал, чтобы ясно мыслить.
«Мистер Монтейт хочет поговорить с вами, сэр».
Морган держал дверь полуоткрытой. Казалось, он «настаивает».
«Прошу прощения, сэр. Я так понял, что старший лейтенант здесь». Он прикусил губу. «Он передал, чтобы я позвонил ему, если…»
Адам сказал: «Как видите, мистера Винсента здесь нет. Могу я помочь?»
Морган прошел мимо, направляясь в свою кладовую, и многозначительно бросил через плечо: «Если я вам понадоблюсь, сэр?»
Монтейт вытащил бумаги.
«Два гардемарина только что прибыли на борт. Он слегка нахмурился, склонив голову набок. – Присоединяйтесь. Они опоздали, и первый лейтенант хотел узнать, когда они появятся».
Адам отвернулся. Дэвид сделал это. После пережитого его можно было простить за нежелание возвращаться в море.
Но он восстановил свои силы и решимость.
«Я так понимаю, один из них уже служил с вами, сэр?»
Адам взял бумаги и развернул их. Он чувствовал, как взгляд Монтейта скользит по каюте, отмечая неопрятный вид капитана и пустой стакан на столе.
Он знал, что несправедлив, и резко сказал: «В Корнуолле наводнение, дороги заблокированы. Такое случается».
«Совершенно верно, сэр». Пауза. «Но другой мичман уже был в Плимуте».
Адам поднял взгляд от бумаг, усталость внезапно исчезла.
Этот визит не был случайностью.
«Мичман Хаксли задержался по личным причинам. Старший лейтенант это знает».
«Как я и думал, сэр». Он доверительно опустил глаза. «Но как вахтенный офицер я счёл своим долгом подтвердить это».
Ходят слухи, что отец мичмана Хаксли ожидает военного трибунала.
За дверью часовой снова ударил из мушкета.
«Старший лейтенант, сэр!»
Мимо пробежал Морган.
«Нет мира, сэр».
Дверь открылась, и разыгралась отдельная маленькая драма. Матрос под компаньоном со шваброй в руках, морпех, проверяющий мушкет, готовясь сменить часового. А лейтенант Винсент заглядывал в каюту, едва сдерживая гнев.
Монтейт закончил: «За потерю корабля!»
Винсент вмешался: «Мне очень жаль, сэр. Я был в лазарете… один из новобранцев упал. Несерьёзно, но…» Он сдержал голос. «Я оставил сообщение, где буду». Он не посмотрел на Монтейта. В этом не было необходимости.
Адам медленно, неторопливо разжал руку и вытащил её из кармана. Мелочь, которой никогда не должно было случиться. А завтра это пройдёт по всему кораблю.
Он тихо сказал: «Потеря корабля – это неописуемый опыт, потому что он никогда тебя не покидает. Это случилось со мной».
Он едва узнавал свой собственный голос; он был холодным, почти деловым. «Как страшный шторм. Ты либо справишься с ним, либо потонешь вместе с кораблём. Но ты никогда не забудешь».
«Эй, лодка!» – зов с главной палубы был слабым, почти неслышным среди шума корабля. Возможно, это было эхо тех забытых голосов.
Затем он услышал пронзительный крик боцмана и топот бегущих ног, очень живой.
«Продолжайте, мистер Монтейт». Он не смотрел на него. «Вперёд, частное судно, на мачте не развевается адмиральский флаг, нет никакой субординации, пока мы ждём указаний. Мы полагаемся только на себя». Он почувствовал, как палуба под ним слегка накренилась, словно она шевелилась. «Друг на друга».
Когда он обернулся, Монтейт уже ушел, практически бегом разбираясь с прибывшими.
Винсент сказал: «В кают-компании спрашивают, не хотите ли вы стать нашим гостем», – и запнулся. «Если вы не против…»
Напряжение исчезло; я словно освободилась.
«Я буду польщен, Марк, хотя у меня есть предчувствие, что это может быть отложено на некоторое время».
Винсент подумал, что понял. Капитан вернулся.
В своей маленькой кладовой Морган подождал, пока закроется сетчатая дверь, затем налил себе небольшую порцию рома и с удовольствием отпил.
Завтра это произойдет по всему кораблю.
6. Гордый момент
Люк Джаго спустился с якорной стоянки и внимательно осмотрел гичку. Его гичку. Весла убраны, найтовы на месте, нагрузка на все части одинаковая. Вероятно, она впервые вышла из воды с тех пор, как покинула верфь.
«Ладно, Роббинс. Теперь можешь ссориться».
Здоровенный матрос похлопал себя по лбу, ухмыляясь. Вот уж поистине похвала от рулевого капитана, которому невозможно было угодить.
Джаго почти не заметил. Всего лишь слова, но они имели значение. Любой мог взяться за весло после нескольких попыток и пары угроз. Но эта встреча была особенной.
Он смотрел вдоль главной палубы, теперь притихший после всех рабочих вечеринок и проверок, словно королевский корабль никогда прежде не снимался с якоря и не выходил в море. Все эти годы, разные порты и стоянки, которые он уже не мог ни назвать, ни вспомнить, и к этому невозможно привыкнуть. Сомнения, тревога, обида. Всё это и ничего из этого.
Он увидел, как Джошуа Гатри, боцман, что-то указывал на грота-рее, тыкая в воздух огромным кулаком, чтобы донести свою мысль до одного из новичков. Прирожденный моряк, Гатри поступил на флот в десять лет. Теперь он казался нестареющим, израненным и потрепанным, с бесформенным носом, как от боев на берегу, так и от исполнения служебных обязанностей. Он мог управлять палубой с минимальными усилиями, используя лишь мощный, звонкий голос и подзатыльник, если обидчик оказывался достаточно близко. За последние несколько лет его обхват увеличился, но только глупец сочтет это мягкой доской. Как будто бьешь кулаком по дубу, как обнаружил один моряк.
Но даже Гатри не мог скрыть своего настроения, а для тех, кто хорошо его знал, – и своего волнения.
Всё началось сегодня утром, когда обе вахты уже собирались на работу, и из трубы галеры доносился свежий северо-восточный запах. Несколько огоньков всё ещё мерцали на тёмной массе земли, доносились слабые крики и зовы с других кораблей поблизости. Ещё один день.
И тут с трапа раздался окрик: «Эй, лодка?»
Раньше это явление встречалось в Плимуте, крупном военно-морском порту, но оно было известно и в других местах.
Джаго сразу узнал лодку: ту самую, которая впервые доставила его и капитана на «Онвард» вместе с тем старшим офицером Адмиралтейства. Но это были не припасы и не какой-нибудь офицер, выпрашивающий бесплатный проезд после ночи на берегу с одной из плимутских шлюх. Он видел внезапное оживление в порту входа; даже первый лейтенант там побывал.
Гатри находился неподалеку с одной из своих рабочих групп и тихо крикнул: «Рупор адмирала среди нас!»
На борт поднялся флаг-лейтенант – высокий, щеголеватый молодой офицер, с выражением постоянного презрения и нетерпения на лице. Трудно было представить его в роли моряка. «Флагман» прошёл мимо бортовой команды и морских пехотинцев, даже не взглянув на них, и продолжил путь на корму вместе с лейтенантом Винсентом.
На лице Яго мелькнула улыбка. Вся эта грубость и сжатые губы ничего не значили, если доверять. Рулевым катером был тот же человек, что и раньше. Он проследовал за флаг-лейтенантом к входному иллюминатору, увидел Яго и вспомнил его. Лишь намёк на улыбку, губы едва шевелились, взгляд всё ещё устремлён на офицеров.
Приказ «Отплывай, приятель! Желаю удачи!» И он ушёл.
Секретные приказы, такие как плотно запечатанный конверт, который он видел в руке флаг-лейтенанта, никогда не оставались секретными в «семье» надолго. Совещание офицеров и старших уорент-офицеров, неожиданно созванное в большой каюте, и объявление первого лейтенанта подтвердили это.
Завтра утром «Онвард» покинет Плимут.
Старшие по званию работники столовых должны были явиться за инструкциями.
Яго слышал шутку одного из моряков: «Пиши завещание, пока еще можешь!»
Это всё, что им сказали. Всё, что им нужно было знать.
Он посмотрел назад и назад, мимо большого флага, слегка развевающегося на ветру. «Вперёд» качался на якоре, так что земля, казалось, обступала его, словно защитная рука.
Секретность мало что значила в таком морском порту. Люди бы узнали. Некоторые были бы обеспокоены и встревожены новостью. А другие восприняли бы её как избавление или побег.
Яго редко думал о чем-то большем, чем просто текущий момент, принимая его за чистую монету.
Он увидел Моргана, каютного лакея, стоящего у перил шканца, с чем-то белым в руке. Письмо, или письма, для той последней шлюпки, что сходила на берег. Джаго расслабил плечи и поправил нарядный синий сюртук с позолоченными пуговицами. Для него писем не будет. Ему больше некуда было идти.
Но всё было совсем по-другому. На войне каждый флаг был врагом, каждая встреча – шансом на битву или что-то похуже.
Он обернулся и увидел на трапе левого борта трех гардемаринов, наблюдавших за медленно проходящей мимо старой шхуной.
Одним из них был Дэвид Нейпир, его зубы сверкали белизной в ухмылке. Никаких сожалений. Рад, что ухожу. Изменится ли он с возрастом и станет ли просто очередным офицером? Это было глупо, абсурдно. Как будто это имело значение. Должно быть, он теряет контроль. Перешагнуть через это…
На баке прозвенел колокол, и его разум автоматически отреагировал. Пора идти к плотнику, чтобы решить вопрос с ремонтом лодки. Будучи одним из самых занятых людей на любом новом судне, он ненавидел, когда его заставляли ждать.
Казалось, он произнес свои мысли вслух. Пройдя мимо… Нейпир, должно быть, бежал от трапа, чтобы так быстро добраться до него. Никаких признаков дискомфорта, не говоря уже о боли – совсем не то, что в первые дни выздоровления. И как же непринужденно он себя чувствовал сейчас в форме. Трудно вспомнить его внимательным, часто чрезмерно серьезным слугой в «Непревзойденном».
«Устроились, как дела?» – Джаго указал на медленно движущуюся шхуну. «Я видел, как вы с товарищами ладите… или вы ещё не заметили?»
Нейпир пожал плечами. «Мы все ищем свой путь». Он нахмурился. «Я всё думал о тебе, Люк. «Вперёд» – небольшой корабль, не такой, как «Афина», но я тебя, кажется, никогда не вижу. А мы завтра отплываем. Я хотел спросить тебя…» Он остановился и коснулся своего длинного пальто с пуговицами. «Это ведь не из-за этого, правда?»
Джаго замешкался, когда мимо прошли два моряка, не желая, чтобы их подслушали, и злясь на себя за то, что не предвидел этого. Никогда не подходи к ним слишком близко. Тебе, как никому другому, не нужно было ничего говорить.
Он пристально посмотрел на него, давая себе время. То, что он скажет сейчас, будет иметь значение. Нейпир не был просто очередным «молодым джентльменом», думающим только о себе и оценивающим свои шансы.
«Капитан спустился и обратился ко всем вам, гардемаринам, верно?» Он произнёс это медленно, желая, чтобы слова дошли до него. «Ко всем вам, Дэвид. Но разве вы не думаете, что он хотел разделить этот момент только с вами? Потому что вы особенные?»
Кто-то крикнул: «Мистер Фалькон кричит на тебя. Суэйн, ты лучше подпрыгни!»
Джаго забыл об этом. Он грубо схватил Нейпира за руку и почувствовал, как тот слегка вздрогнул от удивления.
«Никаких одолжений, Дэвид… по крайней мере, ты их никогда не показываешь, иначе тебе конец. Другие на тебя смотрят, или очень скоро посмотрят…» Он потряс рукой, ненавидя свою неспособность выразить это, словно они были незнакомцами. «Подумай об этом, Дэвид. Однажды ты встретишь какую-нибудь красивую, благовоспитанную молодую леди, которая положит глаз на подходящего королевского офицера. Возможно, она даже окажется родственницей адмирала, не меньше». Он ждал улыбки, проблеска понимания. Ни того, ни другого не было.
«Я искал тебя, мужик!» – Плотник.
Нейпир наблюдал, как они направляются к причалу, а Фалькон жестикулировал, показывая какие-то правила, и был чем-то обеспокоен.
Он коснулся рукава, всё ещё чувствуя хватку Джаго: крепкую, как его присутствие и его убеждения. Всегда на расстоянии, которое он сам себе создал, но он видел всё насквозь. Когда другие отворачивались или бормотали оправдания.
«Ты идёшь, Дэвид?» Это был Хаксли. Он, должно быть, видел, как Джаго разговаривал с ним, и, возможно, даже подумал, что это сплетни об отце и предстоящем военном суде.
Он начал подниматься обратно к трапу, всё ещё думая о Джаго и о том, что тот пытался сказать. Он видел и пережил так много, и страдал каким-то неведомым образом, что оставило на нём шрам, такой же глубокий, как от удара клинком или мячом. Возможно, об этом знал только капитан.
Джаго понимал необходимость дистанции. Любимых не было. Он стоял на трапе и чувствовал, как корабль движется под ним, словно стремясь уйти. Освободиться.
Кто-нибудь был? Он посмотрел в сторону лодочной станции, но Джаго и плотник исчезли.
Человек, живущий вдали от цивилизации и одинокий. Ему доверяли, но его боялись. Он ничего не упустил.
Он вздрогнул, вспомнив свой комментарий о какой-то прекрасной, благовоспитанной молодой леди. Родственнице адмирала… Просто грубый намёк, чтобы подчеркнуть свою мысль, словно он сам был свидетелем этого момента на конюшне в Фалмуте. Молодая, нетерпеливая Элизабет, очень прямая, в амазонке, смотрела на него, постукивая хлыстом по сапогу. «Уезжаю, чтобы обменять всё это на корабль». Серьёзно или насмешливо, он так и не понял. Несмотря на новую форму и его опыт на Карибах, она всё ещё считала его слугой каюты своего кузена Адама и обращалась с ним соответственно.
Она ждала, когда он подойдет к ней, и он вспомнил, как сильно ему хотелось, чтобы она увидела, что он больше не хромает.
Она наблюдала за его приближением холодным взглядом.
«Возможно, пройдёт какое-то время, прежде чем ты снова приедешь». Лёгкая морщинка на чистом, бледном лбу. «Остаться…» Казалось, она принимала решение. Он слышал, как лошади цокали по булыжной мостовой, нетерпеливо ожидая начала долгого пути в Плимут.
«Напишите нам, когда у вас появится желание». Она сняла шляпу и распустила длинные каштановые волосы по плечам. «Можете поцеловать меня, если хотите».
Он всё ещё чувствовал прикосновение её щеки, её волосы, падающие между ними. Во дворе были другие люди, и кто-то стучал молотом по наковальне.
Он почувствовал, как она слегка повернулась, и тепло ее дыхания коснулось его губ.
«Чтобы ты помнил меня». Рука нажала ему на затылок. Их губы соединились. Ни звука: даже лошади затихли.
Она пошла к старому серому дому, не оглядываясь.
Дочь адмирала.
Он убеждал себя, что это всего лишь сон. Она первой разрушит все его иллюзии. Может быть, Джаго что-то знал и пытался уберечь его от того, чтобы он не выставил себя дураком. Он снова подумал о поцелуе. Или от того, чтобы разбить мне сердце.
«Что это, мистер Нейпир? Мы что, грезим наяву?»
Ему не нужно было оборачиваться, чтобы распознать сарказм третьего лейтенанта.
«Уже иду, сэр!»
«Запомните на будущее, мистер Нейпир. Для продвижения по службе нужны навыки, а не популярность!»
Монтейт уже уходил прочь, оглядываясь по сторонам и указывая жестом на матроса, который распутывал фалы.
Другой матрос, работавший неподалёку, тихо, но достаточно громко, чтобы Нейпир услышал, сказал: «Богу известно лучше!»
Нейпир посмотрел на море, смущение и раздражение улетучились, и он почувствовал, что улыбается. Спасибо неизвестному моряку.
Затем он посмотрел на берег, на возвышенность за старыми укреплениями и домами. Мечтая. Монтейт был прав. Всего лишь поцелуй, и ничего больше. Её способ попрощаться, положить конец тому, что так и не началось. Скоро всё это пройдёт и оставит его в покое.
Он помахал своему новому другу Хаксли и поспешил на корму, чтобы присоединиться к нему.
Но она всё ещё была с ним. Элизабет.
Адам Болито прошёл через каюту, пока не оказался прямо у кормовых иллюминаторов. Здесь не было света, поэтому море и небо за ним казались почти яркими и живыми. Он не мог заснуть и брился при свечах задолго до того, как всех позвали на завтрак и уборку, а на якорной стоянке всё ещё было темно, как в смоле.
Он проводил большую часть ночных вахт, лёжа в старом бержере, как это часто случалось раньше, беспокойно, обдумывая каждую мелочь. Он понимал, что это занятие бесполезное.
Казалось, его разум никогда не знал покоя. Однажды ночью он поймал себя на мысли о вице-адмирале сэре Грэме Бетьюне и его портрете, который видел в доме в Лондоне.
В форме капитана, даже не назначенного на службу, как заметил Джаго. Разве он чем-то отличался от этого молодого человека? И что с ним станет теперь, без власти, без права командовать? Он снова прошёл вперёд и остановился под световым окном, с которого всё ещё капал ночной дождь. Он слышал этот звук, когда беспокойство заставило его встать с качающейся койки; он оставил одеяла откинутыми, но сомневался, что Моргана удастся обмануть.
Морган, казалось, был способен на все, ему даже удалось починить морское пальто Адама; разрыв над одним карманом, возникший в результате одной из многочисленных неофициальных проверок по всему корпусу, был едва заметен.
«Один из команды парусного мастера, сэр». Он чуть не подмигнул.
«Раньше я работал портным, пока обстоятельства дома не изменились!»
Адам просунул руки в рукава. Это был не старый сюртук. Но сколько лиг, сколько дней и ночей он прошёл? Увековеченный теперь на портрете, написанном Монтегю, во многом вопреки его собственному желанию, чтобы угодить тёте. Морской офицер с жёлтой розой. Когда он встретил Ловенну. Судьба…
Ноги глухо застучали по палубе, кто-то поскользнулся и упал. После дождя настил будет опасен, особенно для сухопутных или слишком самоуверенных людей.
Он пощупал карманы, нетерпеливо глядя на себя. День отплытия. Словно услышал, как кто-то кричит это вслух.
