Текст книги "Сердце Дуба"
Автор книги: Александер Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
Он подумал обо всех кораблях, которые знал. Каждый из них забрал часть его и остался частью. Что же она хотела? Взгляды, слухи? Как лезвие сабли о камень, каждая версия истории оттачивалась от пересказа. Он протянул руку и взял её за плечи, так что они оказались лицом к лицу. Он почувствовал сопротивление, неуверенность, но прежде чем он успел заговорить, она прошептала: «Возьми меня, Адам. Мне всё равно».
Они оба обернулись, когда голос раздался откуда-то, словно эхо.
«Простите, что заставил вас ждать? Время всегда в цене, когда мы им особенно дорожим».
Крупный мужчина с густыми белыми бровями взял их под руки и повернул к двери у часовни, словно, подумал Адам, они были друзьями много лет.
«Так что давайте не будем тратить время попусту, ладно? Мы немного посидим и обдумаем варианты, а?»
Он провел их в небольшую, обставленную по-спартански комнату, похожую на камеру в Адмиралтействе.
Старший викарий был резковат, прямолинеен и прямолинеен.
Нэнси предупредила его, что он может быть удивлен.
В этой церкви уже более двадцати лет был один и тот же настоятель, но, насколько ей известно, он ни разу не посетил Фалмут. Однако при ней всегда был хороший и надёжный викарий.
Он говорил: «Я прочитал ваше письмо, капитан Болито, и леди Роксби подробно информировала меня об обстоятельствах вашей свадьбы и о вашем намерении. Она очень добрая женщина, которая никогда не бывает слишком занята, чтобы не предложить свою помощь на благо нашего прихода».
Он откинулся на спинку стула, сцепив пальцы на животе. Внешне он выглядел безразличным, но Адам чувствовал, что ему почти ничего не не хватает.
«Последний заказ был сокращён. Жду распоряжений…»
Одна рука слегка приподнята. «Ваши недавние подвиги хорошо известны. Многие полагают, что вы могли бы ожидать, даже требовать, освобождения от службы. Сейчас у нас мир. Но мы не должны больше позволять себе быть самоуспокоенными или неосторожными».
Массивные брови нахмурились. «Мы, в Церкви, тоже должны держать оружие, так сказать, и быть готовыми». Он поднял взгляд на сводчатый потолок и пропел: «Бога и флот мы почитаем, когда грозит опасность, но не раньше». И усмехнулся. «Не помню, кто это сказал, но, к сожалению, это всё ещё правда».
Он пристально посмотрел на Ловенну, а затем на Адама.
«Я не могу обещать скорую свадьбу, но я сделаю все, что в моих силах.
Эта церковь всегда открыта, если вам нужна помощь или утешение. Я сообщу, когда мы сможем подтвердить дату. – Он указал на несколько небольших книг в бархатном переплёте. – Мы помолимся вместе, прежде чем вы уйдёте.
Где-то наверху звонил колокол, за дверью слышались шепчущие голоса и эхо отдавалось в церкви.
Священник протянул руку.
«С удовольствием, капитан. Я бы поговорил с вами раньше, на поминальной службе по сэру Ричарду, но мне некогда».
Рукопожатие, как и улыбка, были искренними. Как он умудрился запомнить и выделить его? Так давно и среди стольких людей. Он смотрел, как большие руки взяли руку Ловенны.
«Надеюсь, мы скоро встретимся. Любовь не всегда бывает самой терпеливой из посланников». Он кивнул. «Я хорошо знал сэра Грегори Монтегю». «Адам видел, как она напряглась, слегка приподняв подбородок, словно она вдруг насторожилась. «Иногда наши взгляды и понятия расходились, но он был мужчиной среди мужчин. Нам его очень не хватало».
Адам услышал, как она что-то пробормотала, и хотел вмешаться, но, взглянув на её лицо, понял, что в этом нет необходимости. Она тихо сказала: «Он спас мне жизнь. Теперь я знаю, почему».
Они стояли у входа в маленькую часовню и смотрели вдоль нефа. Ничего не изменилось, только солнечный свет изменился.
Они медленно двинулись по проходу к входу, где их ждал Фрэнсис.
Сегодня вечером в дом придут люди, некоторые незнакомцы, любопытные или уже предвзятые. Она схватила его за руку. Её глаза больше не были в тени, и она улыбалась так лучезарно, какого он раньше не видел.
Она протянула руку и коснулась его лица.
«Отведи меня домой, Адам». Три фигуры прошли мимо, отступая в сторону, чтобы избежать встречи. Они словно были невидимы. «Время – препятствие. Оно не враг».
Фрэнсис открыл дверцу кареты и наблюдал, как они спускаются по ступенькам. День обещал быть долгим, но он всё расскажет жене, когда вернётся домой, если она ещё не спит.
Он заметил, что некоторые прохожие останавливались, чтобы поглазеть или улыбнуться. Она выглядела так, словно была сияющей невестой.
Вместе.
3. Имя, которое нужно запомнить
Контр-адмирал Томас Херрик медленно прошёл через знакомый вестибюль, а затем замер в нерешительности, словно пытаясь успокоиться. Что-то не совпало с картинкой, которую он рисовал в своём воображении. Ярко пылал камин, а сбоку он увидел полуоткрытую дверь. Библиотека, книжные полки от пола до потолка. А за ней – винтовая лестница. Портреты.
Он обернулся. «Прости, дорогая. Что ты сказала?»
Он вспомнил служанку, которая проводила его через парадную дверь. Круглое, открытое лицо: местная девушка с осанкой, выдававшей в ней одну из помощниц Грейс Фергюсон.
Леди Роксби здесь нет, сэр. Кажется, она знала время, хотя часов он не видел. Она должна вернуться прямо сейчас. Если вы не против немного посидеть, я могу вам что-нибудь принести.
Херрик засунул шляпу под мышку и увидел, как её взгляд упал на его застёгнутый рукав. Это никогда не подводило; так почему же он всё ещё возмущался? «Выпить, может быть?» Она переступила с ноги на ногу.
«Может быть, чашечку чая?»
Он рискнул: «Имбирного пива? В последний раз, когда я был здесь…»
Её улыбка тут же стала шире. «Не волнуйтесь, сэр. Я помню, как вы приходили в последний раз». Она указала на другую комнату с видом на море. «Там вам будет уютно».
«Спасибо, Дженна, это было бы очень кстати. Извините, что вторгаюсь без предупреждения. Но она уже ушла, довольная тем, что хоть что-то делает, и тем, что он вспомнил её имя.
За эти годы он усвоил ещё кое-что. Иногда это всё, что у них есть.
Он посмотрел на портреты, вспоминая, кто научил его этому.
Он прошёл в другую комнату и остановился у двери. Словно незваный гость. Ему следовало бы подать весточку или быть здесь вчера вечером, когда были приглашены другие гости. Возможно, ему стоит уйти сейчас, вернуться в «Спаниардс», где он оставил багаж после поездки из Сент-Остелла. Меньше половины расстояния от Плимута, но оно казалось длиннее. Он вдруг вспомнил о конференции, на которую его пригласили.
Спросил? Выбора не было. Но это была возможность быть в курсе военно-морских дел, возможно, последняя.
Он оказался в большом доме в поместье недалеко от Сент-Луиса.
Блейзи. Все они были старшими офицерами, или были ими; большинство, похоже, были в отставке. Они встретились, чтобы обсудить преимущества передачи работ с военно-морских верфей местным гражданским подрядчикам. С благословения их светлостей этот вопрос может быть рассмотрен парламентом. Возможно.
Предположим, Нэнси уже забыла или отозвала своё предложение об управлении имениями. Она отнеслась к этому легкомысленно. Как к управлению кораблём. Скоро поймёшь, что к чему. Как Фергюсон, который инстинктивно к этому пристрастился, и дородный Йовелл. На берегу или на воде он всегда, казалось, был способен справиться с любой задачей.
Он вернулся по своим следам через зал и остановился, разглядывая новый портрет. Адам, незаконнорожденный сын Хью Болито и Керензы Паско. Если отмотать годы назад, то это мог бы быть Ричард. Что-то в выражении лица, но не в тёмных глазах.
Как Адам встречал своё будущее? У него отобрали два корабля: «Непревзойдённый» и теперь «Афина». Как любой капитан, находящийся на службе, мог с этим смириться? Он взглянул на лестницу. Он хорошо знал этот дом, бывал здесь когда-то. Его тишина была тяжела от воспоминаний.
Место Адама было в море. Пока… Он вспомнил людей, сидевших с ним за столом переговоров. Самодовольных, даже снисходительных. Несравнимых с другими, которых он знал и с которыми сражался бок о бок, независимо от шансов, правоты или неправоты дела.
«Вот, пожалуйста, сэр». Она вернулась, держа на подносе кружку.
Имбирное пиво. Что бы сказали на это на кухне? Придётся сесть и всё обдумать ещё раз. Теперь не с кем было считаться.
Воспоминания о ней никогда не были далеки от него. Его Дульси… Он часто мысленно видел их вместе. Он тихо вздохнул, и его рука дернулась, словно смахивая пыль с мундира, хотя на нём больше не было королевского сюртука. Дульси умерла от лихорадки, когда он был в море; она ухаживала за военнопленными. Он поднял кружку и посмотрел на неё. Вечная связь. Адам был тем, кто принёс ему весть о смерти Дульси, так же как он сам принёс Ричарду весть о том, что его первая жена погибла вместе с их нерождённым ребёнком.
«Он здесь, сэр».
Херрик резко обернулся, застигнутый врасплох, злясь на то, что позволил прошлому отвлечь его.
У двери кабинета стоял мужчина и смотрел в его сторону; девушка Дженна топталась неподалёку.
Тёплая куртка с накидками на плечи и сапоги для верховой езды, один из которых был заляпан грязью. Не молодой, но и не старый. Херрик подумал, что ошибся, но в его лице было что-то знакомое.
Он прошел по полированному полу.
«Контр-адмирал Херрик? Как я рад, что успел». Он протянул руку, а затем остановился, чтобы вытереть её о штаны. «Я Джеймс Роксби. Моя мать сказала мне, что вы, возможно, нанесёте ей визит».
Надеялся, что так и будет. Ладонь была твёрдой, и теперь Херрик видел сходство, те же жесты, уверенность. Он смотрел на кружку, и девушка объяснила: «Имбирное пиво, сэр».
«После этой поездки, думаю, я рискну попробовать что-нибудь покрепче!»
Они засмеялись.
Херрик удивился, почему он не помнит. Это было на него не похоже. Джеймс Роксби был очень уважаемым хирургом в Лондоне. Нэнси шутила по этому поводу, говоря, что её сын иногда приезжал в Западную Англию на паломничество или чтобы сбежать от пациентов.
«Я слышал, вы только что приехали». Он не стал дожидаться ответа. «Кто-то забрал ваши вещи? Так не встречают почётного гостя!»
Херрик сказал: «Я оставил их в гостинице. Я не знал…» Он осекся, чувствуя себя дураком. А чего он ожидал? «Кто-нибудь пойдёт и заберёт их». Голова была набок, и Херрик без труда мог представить его в профессиональной роли.
Затем он кивнул. «Она сейчас придёт. Она вас устроит».
Он почти ухмыльнулся. «Здесь всем распоряжается моя мать!»
Он повернулся. «Тебе удобно?» Он не стал смотреть на пустой рукав. В этом не было необходимости.
Но Нэнси была здесь, ее взгляд метался между ними.
«Томас, какой приятный сюрприз!» Она бросила сумку на стул, а сверток – сияющей Дженне. «Мы очень переживали!»
Херрик хотел взять её за руку, но она схватила его за плечо и повернула к нему лицо. «Это просто идеально». Он поцеловал её в щёку, и она рассмеялась. «Для меня, во всяком случае!»
Херрик наблюдал за ней, за ее улыбкой, за теплом, которое он никогда не забывал.
«Извините, я пропустил прием в честь Адама…» Он запнулся.
«И Ловенна».
Она пожала плечами. «Тебе бы это не понравилось. Они были чудесны, но, полагаю, для них это было настоящим испытанием». Она села к нему лицом. «А ты, Томас?» Она наклонилась вперёд, не отрывая от него глаз. «Ты выглядишь так хорошо… на этот раз мы не позволим тебе так легко отделаться!»
Херрик довольно сухо сказал: «Я закончил действительную службу. Возможно, мне предложат какие-нибудь временные должности, но…» Это никого не касалось. Кроме меня.
Но она смеялась, прикрыв рот рукой и качая головой.
«Прости меня, Томас, дорогой Томас! Я вспомнила, что ты сказал мне при нашей последней встрече!» Она снова покачала головой. «Я могу сама за себя заплатить, помнишь, как ты это говорила?» Она с трудом успокоилась. «Я любила тебя за это!»
Её сын встал. «Я организую сбор вещей…» Его брови поползли вверх. «Испанцы, да?»
Херрик увидел, как маска спала, услышал резкий, пронзительный голос.
Снова хирург. Неудивительно, что моряки их боялись. Ненавидели. Некого было винить, особенно когда ты лежал на спине, беспомощный, ожидая лезвия.
Но он почувствовал, как его губы расплылись в непривычной улыбке. Прошло так много времени. Всё остальное не имело значения.
«Я никогда этого не забуду, Нэнси. Как будто слышу кого-то другого.
Она промокнула глаза кружевным платком.
«Адам и Ловенна на набережной. Скоро вернутся». Она рассмеялась. «Идеально!»
Ещё голоса, на этот раз Грейс Фергюсон, в одной руке она держала связку ключей. Прямая спина, она улыбалась ему. Она как-то изменилась, но в остальном осталась такой, какой он её помнил при каждой их встрече.
Она сказала: «Рада видеть вас с нами, сэр. Как в старые добрые времена».
Они все должны в это верить.
Затем они остались наедине, и Нэнси тихо сказала: «Мы сделаем их лучше, Томас. Больше никаких разбитых сердец – никогда не поздно». Она всматривалась в его лицо, черта за чертой.
«Не обращайте внимания на Джеймса. Иногда даже он может забыть, что он хирург, и снова стать человеком. Пока у него не начнут чесаться пальцы от пилы».
Грейс Фергюсон остановилась, чтобы что-то переставить под лестницей, и прислушалась к их внезапному смеху.
Она вспомнила, как Херрик впервые пришёл сюда, в этот дом. Молодой лейтенант с голубыми-голубыми глазами и неуверенно нахмуренным лицом. А она была ещё моложе той девчонки по имени Дженна.
Она вспомнила о пустом рукаве и резко начала искать ключи. Оглядываться назад не было смысла.
Адам держал Ловенну за руку, пока рыбаки катили по причалу тачку, нагруженную спутанными сетями. Здесь всегда кипела жизнь: лодки разгружали вручную под пристальным взглядом местных скупщиков, а несколько более крупных судов с помощью снастей перегружали груз прямо на берег. Всё было не так уж и сильно, как в юности, когда он впервые увидел это место, и он запомнил это навсегда.
Она улыбнулась, лицо её освежил холодный солёный ветерок, глаза горели интересом и волнением. Она делилась этим с ним, не обращая внимания на внимание как бездельников, так и рабочих.
Но он усилил хватку, когда двое мужчин, державшихся за руки и явно полных до отказа, как сказал бы Люк Джаго, отшатнулись в сторону с подчеркнутым почтением, проходя мимо.
«Приветствую вас, капитан, и ваша прекрасная леди!»
Ловенна сказала: «Сегодня на палубе царит оживление».
Двое моряков уставились на неё, а затем рассмеялись друг другу в объятиях. По всей толпе раздались улыбки и кивки.
Адам пробормотал: «Ты прекрасен. На секунду я задумался.
Но она прикрыла глаза защитой от яркого света, и мгновение уже прошло, когда она наблюдала, как судно медленно отходит от других, пришвартованных неподалеку.
«Твой мир, Адам. И я хочу быть его частью». Она рассмеялась, когда несколько чаек налетели на несколько рыбьих голов, брошенных в воду. «Смотри, они тоже счастливы».
Когда она снова посмотрела на него, ее лицо было серьезным.
«Я видел, как ты наблюдал за тем кораблём. Это ведь бриг, да?»
«Да, это так. Очень умно с твоей стороны. Большинство людей об этом даже не догадываются».
Но она не улыбнулась.
«Я увидела это в твоих глазах. Понимание. Почти… жажду». Она сунула прядь волос под плащ. «Я права?»
Он смотрел на неспокойную воду. Бриг уже шёл, марсели и кливер слегка наполнялись под порывами свежего ветра с берега. Слишком далеко, чтобы услышать звуки оживающего судна, визг и стук блоков, размеренный топот босых ног. Но он вполне мог быть там, на её палубе.
Он сказал: «Маленькая и удобная, четырнадцать пушек. Очень похожа на «Светлячок», мой первый корабль. Она научила меня всему, что я знаю». Он снова неосознанно взял её за руку. «И ты часть этого. С того дня…» Громкий взрыв смеха, смешанный с насмешками, разогнал его мысли, и он увидел группу зевак, указывающих на бриг, с отвращением качая головами.
«Что случилось, Адам?» – следовало бы знать. Быть готовым. Время года и погода не имели значения. Всегда были старожилы, когда-то служившие на военных кораблях, а теперь неспособные отстраниться от жизни, которая жестоко их отвергла. Среди них не было ни одного здорового человека, без руки или ноги, со шрамами на всю жизнь.
Из рупорной трубы брига донесся далёкий вопль – несомненно, её первый лейтенант выкрикивал угрозы маленькой шлюпке, небрежно проплывавшей мимо. В ограниченном пространстве это было обычным делом. Но почему-то это стало необходимым напоминанием для таких выживших, как эти.
«Показал им, да, капитан?» Снова смех, да и враждебность тоже. В море всё было иначе. Совсем иначе. Риск и опасность были повсюду. Тост за «отсутствующих друзей» должен был смягчить суровую реальность.
Он чувствовал ее руку на своей руке, очень неподвижную, словно маленькое существо, слушающее и ожидающее.
Он сказал: «Мы пройдём до конца причала, раз уж мы зашли так далеко». «Предположим, они все выступят твёрдо. Чтобы что-то доказать, нужно отомстить по-дешевому».
«Все в порядке, капитан Болито?»
Адам даже не заметил их приближения. Двое в форме, с позолоченными пуговицами; один был с мечом. Власть, с катера, который он видел ранее, когда они добрались до набережной.
«Спасибо, да». Он коснулся шляпы и увидел, как мужчина ответил. Он почувствовал, как её пальцы сжались на его руке, и добавил: «Мы здесь среди друзей».
Они пошли дальше, и путь внезапно расчистился. Никто не произнес ни слова; лишь изредка встречались улыбки и короткие кивки в знак узнавания, а однажды, проходя мимо, кто-то протянул им руку.
«Я этого не забуду, Адам». Она обернулась и посмотрела на пришвартованные суда и бриг, который шёл под большими парусами и слегка наклонился на новый галс. «И они тоже».
Вместе они остановились и посмотрели вверх по склону в сторону города.
Квадратная башня церкви едва виднелась над окружающими крышами.
Адам подумал о внушительном викарии и сказал, почти про себя: «Мы обожаем Бога и флот».
Она сжала его руку.
«Я не могу дождаться. Разве это так плохо?»
Они пошли обратно по причалу. Зрители исчезли.
Отсутствующие друзья.
Дэвид Нейпир уверенно шёл к дому, инстинктивно избегая булыжной мостовой; за столь короткое время он уже успел к ней привыкнуть. Он остановился, присматриваясь к направлению ветра, наблюдая за солнечными лучами, отражавшимися от флюгера Отца Тайма.
Он дошёл до маленького домика береговой охраны, откуда на него постоянно выбегала собака, чтобы облаять, и боль в ноге прошла. Он даже не запыхался. По пути он встретил несколько человек, большинство из которых узнал, или ему показалось, что узнал. Притворяться, обманывать себя было неправильно, но он ничего не мог с собой поделать. Пока он жил здесь, это был его дом. Его жизнь.
Могло быть гораздо хуже. Но с каждым днём становилось лучше. Он поднял ногу и перенёс на неё вес.
Наверняка к настоящему моменту…
«Я скажу тебе, что ты был на ногах, когда пропел петух, юный Дэвид. Ты пропустишь эту прогулку по палубе, сын мой!»
Старый Джеб Тринник стоял у открытой двери конюшни, сжимая в руке кружку с чем-то. Высокий, свирепый на вид, одноглазый, он не терпел никаких возражений. Но этим утром его привычная гримаса, похоже, была улыбкой.
Мальчик что-то крикнул, и он отвернулся, нахмурившись.
«Никогда не будет ни единой чертовой минуты!»
Нейпир улыбнулся. Джеб Тринник не мог допустить иного, судя по тому, что он видел и слышал.
Возможно, это был лучший выход. Когда ты пытался забыть, боясь того, что могло тебя поджидать. Кричал по ночам, даже здесь, где бояться было нечего.
Наш секрет.
Он никогда не встречал никого похожего на неё. Имя «Ловенна» на древнекорнуоллском языке означало «радость».
Как это должно быть? На самом деле как? Когда они были вместе…
Он взглянул на окна конторы поместья.
Йовелл никогда не задавал вопросов и не расспрашивал, и его можно было бы даже назвать скрытным, но он достаточно заботился о тех, на кого работал. Он почти слышал, как он это говорил. Иначе, мой мальчик, меня бы здесь не было.
В кабинете было тепло, но не так жарко, как в те времена, когда Джаго изображал парикмахера. Кот вернулся на своё обычное место, а Йовелл сидел за своим столом.
«А, вот и он. Мистер мичман Нейпир собственной персоной!» Он произнес это легкомысленно, но Нейпир пристально смотрел на сопровождавшего его человека – курьера в сапогах со шпорами и в тяжёлом пальто для верховой езды.
Должно быть, он подъехал к дому с главной дороги. «У него для тебя письмо».
Он взглянул на курьера поверх очков. «И миссис...»
Фергюсон, несомненно, даст вам что-нибудь, чтобы согреться».
Курьер ухмыльнулся Нейпиру.
«Я бы отнесся к этому благосклонно», – и направился к двери, позвякивая шпорами, исполнив свой долг.
«Письмо… для меня?» – повторил он. «Это… моя мама?»
Йовелл любезно сказал: «Садитесь. Это может быть ошибкой». Он положил письмо на стол, положив на него руку, словно давая ему время. «Но оно, как и следовало ожидать, адресовано именно вам».
Нейпир забрал письмо и нож, которые он всегда видел у Йовелла, здесь и на борту «Непревзойденного». Так давно.
Там было несколько адресов и указаний, все пронумерованные, последний гласил: «На попечении капитана Адама Болито, Фалмут».
Йовелл сказал: «Открой, Дэвид». Его очки сползли, но он не стал их поправлять. «Я буду здесь». Он не стал вдаваться в подробности.
Нейпир вскрыл конверт и вытащил письмо. Его разум едва поспевал за бессмысленными подробностями, строками каллиграфического письма и остатками сломанной печати. Словно капли крови. Руки дрожали, но рот был совершенно сухим.
Мой дорогой мистер Нейпир, я хотел бы при первой же возможности поговорить с вами лично, чтобы выразить вам свою признательность и сердечную благодарность за вашу мужественную попытку спасти жизнь моего единственного сына Пола после потери Audacity.
Никакие написанные слова не могут передать мои истинные чувства, когда я узнал о его смерти, и ваши решительные усилия ради него.
Нейпир передвинул письмо; оно дрожало, расплывалось. Вторгались какие-то нереальные звуки. Топот лошади по булыжникам, то свист мужчины, прерывающийся приступом кашля. Его взгляд упал на конец страницы. С нетерпением жду дня нашей встречи.
Поверьте мне, искренне Ваш, Чарльз Бойс, контр-адмирал.
«Выпей это». Йовелл обошел стол и наклонился над ним.
Нейпир отпил из стакана, кашлянул и почувствовал руку Йовейла на своём плече. Щёлкнула защёлка, и он услышал, как тот резко ответил: «Не сейчас! Найди кого-нибудь другого!»
Возможно, это помогло ему успокоиться лучше всего. Но зрение всё ещё было затуманено. Как будто он тонул.
Он сказал: «Я даже не знал его имени. Его звали Бойс, это всё, что я знал».
Рука вашего вейла слегка дрогнула. «У вас всё хорошо». Он снова поднял бокал. «А его отец – контр-адмирал, ни больше ни меньше».
Нейпир едва его слышал. «Мы никогда ничем не делились на борту «Одейсити». Нас было шестеро в кают-компании. Всегда были проблемы…» Он замер, потрясенный тем, что всё, что он помнил, – это ненависть. Он коснулся ноги, не осознавая, что рука шевельнулась. Корабль кренился, взрывы были приглушёнными и ужасающими, когда море врывалось в корпус. Крики, дикие и нереальные, другие пытались ликовать, когда «Афина» проносилась мимо, стреляя из всех своих орудий. Затем пустота, дрейфующие обломки, лодки слишком далеко, чтобы помочь. И сквозь дым и над ним солнечный свет касался вершины холма. Слишком далеко, слишком поздно. Это было всё, что у него осталось.
Он увидел, что Йовелл снова пристально смотрит на него из-за стола.
«Тебе пришлось нести на спине немалый груз, юный Дэвид». Он указал на письмо. «Что-то я слышал, что-то угадал. А ты, я знаю». Он улыбнулся своей совиной улыбкой. «Остальное может подождать. Если бы не безвременный визит курьера, ты мог бы так и не получить это. Во всяком случае, пока».
Нейпир сказал: «Я задавался вопросом, почему...» и увидел раздражение Йо Вейла, когда из конюшни послышались новые крики, а затем более резкий тон Джеба Тринника заставил мгновенно воцариться тишину.
Йовелл сложил письмо и осторожно отодвинул его через стол. Затем он сказал: «Кажется, здесь невозможно хранить секреты. Курьер принёс весть капитану Болито. Это была главная цель его приезда, иначе…» Он открыл ящик и вытащил письмо, пока оно не уперлось ему в живот.
«Мы скоро снова поговорим. Вместе мы подумаем над подходящим ответом контр-адмиралу Бойсу».
Нейпир увидел длинный конверт цвета хаки и еще одну неповрежденную красную печать.
Он услышал свой собственный вопрос: «Его отозвали?»
Йовелл казался озабоченным, похлопывая себя по карманам.
«Я не ожидаю, что вы предадите доверие». Он огляделся в поисках шляпы. Это было несправедливо и неуместно… Оставайтесь на минутку, если хотите. Боюсь, это не терпит отлагательств. Будь прокляты их глаза!
Нейпир наблюдал за ним в благоговейном молчании. Довольно мягко, но в устах Йовелла это было сравнимо с самой грубой руганью закаленного моряка.
Дверь захлопнулась, и наступила тишина. Нейпир медленно сложил письмо и вложил его в порванный конверт. Он был хулиганом, трусом и лжецом. Вслух или про себя он этого не знал, да и не беспокоился. Он подумал о девушке с темными глазами, которая пыталась отогнать те же горькие воспоминания.
Наш секрет. Теперь она будет разлучена с мужчиной, который был её жизнью. Он сунул письмо в карман пальто.
Наш капитан. Всё остальное не имело значения.
Она сидела в одном из кресел с высокими спинками, сцепив руки на коленях, и только глаза её двигались, пока Адам Болито беспокойно шагал по кабинету. Огонь в камине почти погас, но дверь была закрыта; их никто не потревожит.
Ее плащ все еще лежал на старом сундуке у окна, куда она бросила его, когда они вернулись из гавани.
Она ждала этого, боялась, но неужели так скоро? Она лишь спросила: «Когда?» – и увидела, как он мял конверт в руке. «Это корабль?»
Он повернулся к ней с тем же выражением, которое она видела, когда Йовелл принёс письмо. И ещё раньше, когда они шли со двора конюшни, и эти глаза провожали их взглядом. Тогда он понял.
Он взял ее руки в свои и наклонился, чтобы поцеловать ее волосы.
«Мне необходимо явиться в Плимут». Он отвернулся, борясь с этим. «Снова». Кусок обугленного дерева упал в пепел, и он увидел, как в её глазах отразилось пламя. Он подумал о письме, со штампом и печатью Адмиралтейства. Это был не приказ. «После получения этих приказов или для отправки всех документов». Коротко и по существу. К такой краткости привыкаешь; от тебя не ожидали, что она тебе понравится. Это было нереально; он видел его, слышал его голос. Джон Гренвилл, всё ещё числящийся капитаном, секретарём Первого лорда. Второй после Бога. Как будто другой мир, и всё же он помнил его лучше многих, кого знал годами.
«Мне приказано присутствовать на совещании с некоторыми старшими офицерами. Капитан Гренвилл извинился за внезапность этого вызова». Он увидел вопрос в её глазах. «Это было глупо с моей стороны, Ловенна. Вы его не знаете. Он уже в Плимуте… его последняя действительная служба, судя по всему». Он говорил что-то невнятное и схватил её за руки, когда она встала со стула. «Я хотела чего угодно, только не этого!»
Она ждала, давая себе время. Это была их жизнь, или, по крайней мере, таковой станет.
«Там, у гавани, Адам, я говорила тебе, что хочу этим поделиться, стать частью этого». Она обняла его за плечи. «Частицей тебя».
Они подошли к старому сундуку, и Адам приподнял её плащ, чтобы она могла прочитать высеченную на нём надпись – девиз семьи Болито: «За свободу моей страны».
Она пробормотала: «Помнишь викария, Адам? Вторую часть. «Когда грозит опасность, но не раньше». Она помолчала. «И к этому я тоже готова, да поможет мне Бог, если понадобится».
Послышались голоса, возможно, гостей. Он сказал: «Надо сказать тёте».
Она видела этот взгляд в его глазах, когда маленький бриг отчаливал. Капитан. Человек, стоящий особняком.
Он подошёл к двери, остановившись лишь раз, чтобы оглянуться на комнату, книги и картины. Прошлое. Он снова услышал голос Гренвилла. «Будь терпелив. Корабль прибудет».
Она обхватила рукой его запястье и золотой шнурок на рукаве.
"Я готов."
Но когда он открыл дверь, она коснулась груди. Сердце её словно остановилось.
4. Ваш приказ
Клерк придерживал тяжелую дверь одной рукой, а другой рукой схватил пальто со стула.
«Подождите, пожалуйста, минутку, сэр. Мне велели проводить вас сразу же, как только вас объявят».
Адам Болито вошёл в просторную комнату; казалось, ничего не изменилось. Те же картины, огромные окна с потрясающим видом на Плимутский залив и узкий балкон, где лишь самые решительные отважатся на холодный восточный ветер. Стоило появиться Валентину Кину, этому молодому адмиралу, и часы переместились бы обратно к тому году, когда Адам принял командование «Непревзойдённым».
Я сообщу сэру Джону о вашем прибытии.
Адам резко обернулся, но дверь была закрыта. Должно быть, он ослышался, или клерк ошибся. Сэр Джон Гренвилл? Он посмотрел на стол у двери, на горящую свечу рядом со стопкой конвертов, воск и официальная печать которых были готовы к использованию. Документы, представляющие особую важность… Клерк вряд ли ошибся.
Он беспокойно подошёл к одному из окон и коснулся стекла. Он чувствовал, как оно дрожит от порывов ветра, от прохлады мартовского утра. Впрочем, этого не скажешь за массивными стенами Боскавен-хауса, резиденции адмирала. Даже пламя свечи не мерцало. Он смотрел на залив и открытое море за ним, серо-голубое, словно акула, ожидающее, и потягивался, чтобы избавиться от напряжения, от боли, накопившейся за последние два дня. Плохие дороги и бессонница, даже когда юный Мэтью останавливался в какой-то забытой гостинице у черта на куличках. Почему так? Это была его жизнь, единственная, которую он знал. Он снова посмотрел на свечу: свежую, только что зажжённую. Даже клерк был застигнут врасплох и попытался скрыть своё тяжёлое пальто.
Он медленно двинулся к зеркалу за большим столом, где однажды видел Джилию, жену Кина, которая на мгновение прихорашивалась, прежде чем поспешить к одному из многочисленных посетителей; он откинул выбившиеся волосы со лба и поправил мятый шейный платок; его взгляд был безжалостен, словно он оценивал какого-то ненадежного подчиненного.
На этот раз все было иначе из-за Ловенны и потому, что они так хотели.
Он коснулся губы; она была разбита от силы и боли их последнего объятия. Следа не было.
Он заставил себя вернуться к окну, мучительно выпрямив спину. Рядом с тяжёлыми шторами на латунном штативе стоял дорогой телескоп. Когда военный корабль готовился к последнему заходу на посадку, и пушки грохотали, салютуя флагу над этим зданием, адмирал мог следить за каждым изменением галса или манёвром до последнего мгновения. И каждый капитан знал это…
