Текст книги "Сердце Дуба"
Автор книги: Александер Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
Она стряхнула соломинку с рукава. «Ну, я не эксперт, но, похоже, она цела…» – и повернулась к нему, а он сказал: «Я бы так и сделал. Но…»
Она подошла к нему и нежно коснулась его лица.
"Я знаю это"
Никто из них не взглянул на его пустой рукав.
Затем она сказала: «Она должна быть здесь сегодня. Надеюсь, дороги свободны».
Она провела пальцами по арфе и увидела другую, искореженную и обгоревшую, в старом доме Глиба.
«Теперь ему место здесь».
Херрик сказал: «Я пришёл рано. Шторм… строителям пришлось остановить работу».
«А я опоздала». Она взглянула на шнур звонка, но передумала. «Я была в коттедже Сороки… у Тресиддерс. Она только что родила». Она покачала головой, и волосы упали ей на плечо, как у юной девушки. «Откуда тебе знать? Вы, моряки, все одинаковые!»
«Не знаю, что бы они делали без тебя, Нэнси».
Она тихо сказала: «Или я без них. Дом скоро будет достроен… и я снова буду здесь гостьей. Вот видишь…»
«Ваш сын», – попытался он смягчить голос, услышав строгость в собственном голосе, – «У Джеймса большие планы на ваше поместье».
Часть этих средств будет направлена на обучение и размещение молодых врачей. Он говорит, что эта программа будет востребована и окажется успешной.
«Он никогда не сдаётся. Как и его отец».
Херрик сказал: «Мне тоже придется двигаться дальше».
Она взяла его твердую руку в свои ладони.
«Ты принадлежишь нам, Томас. Разве ты этого не чувствуешь?»
Он ответил на ее объятие, но не мог встретиться с ней взглядом, боясь причинить ей боль, потерять ее.
Она не моя, и я не могу ее потерять.
Он неловко сказал: «Он предложил мне там должность.
Если…"
Она сжала его сильнее.
«Я думал, что-то есть. Так вот, понимаешь?»
«Я буду получать свою зарплату. Отныне – половинную».
В коридоре слышались голоса, лаяла собака, кто-то смеялся. Он опоздал.
«Чего ты хочешь, Томас?»
«Я хочу тебя, Нэнси. У меня нет права, но…»
Дверь распахнулась, кто-то кашлянул, возможно, извинился, и вышел. Херрик ничего не слышал. Она держала его.
Только ее слова: «Ты имеешь полное право, дорогой Томас!»
Джордж Толан ускорил шаг, когда первые тяжёлые капли с шипением упали на высокую траву у дороги. Во время одной из своих предыдущих прогулок он видел неподалёку заброшенный амбар; он мог бы послужить укрытием, пока не утихнет буря.
Толан любил гулять, несмотря на то, что был пехотинцем, а может быть, и именно благодаря этому. Даже на корабле он старался поддерживать эту физическую активность, расхаживая по палубе и трапам, развлекая или раздражая матросов.
Где-то была гостиница; Дэниел Йовелл упомянул о ней, когда они болтали. Он пытался меня проведать. С Йовеллом никогда нельзя было быть уверенным.
Толан уже открыл это крошечное местечко, которое в основном использовали сельскохозяйственные рабочие прямо с полей, но иногда и сами помещики. Он чувствовал себя здесь желанным гостем, в отличие от своего первого визита, когда он столкнулся с полной тишиной, пустыми взглядами, непонятным диалектом или, в лучшем случае, с вопросом возчика: «Вы будете чужим в этих краях?»
Как и работа в доме Болито: потребовалось время. Но его наконец приняли, и теперь большинство называли его по имени. Барьеры рухнули.
Он даже работал вместе с Йовеллом в его маленьком кабинете, помогая вести дела с поместьем и сводя счета, чему он научился много лет назад в бакалейной лавке, пока его отец приходил в себя после запоя с приятелями на рынке Кингстона. Теперь он мог вспоминать об этом без боли и гнева.
Но он всегда был настороже, ожидая случайных замечаний или вопросов, которые возникали без предупреждения. Где вы служили? Что это было за судно? Вы когда-нибудь встречались с таким-то? И, что хуже всего, как в тот день в доме Роксби, когда Граймс, строитель, прямо сказал: «Разве я вас не знаю?»
Он увидел заброшенный амбар и пробежал последние несколько ярдов, слыша, как град стучит по оставшимся плиткам. Долго это не продлится.
Он подумал о том, кого звали Флиндерс. Настоящий мерзавец, преисполненный собственной власти и любивший выставлять её напоказ, даже в доме Болито. Йовелл держал своё мнение при себе, но Толан извлёк немало выводов из того, что осталось невысказанным. У Йовелла не было на него времени.
И девочка по имени Дженна теперь улыбалась Толану всякий раз, когда они встречались.
Он пнул несколько камней. Даже думать о ней было безумием.
Сверкнула еще одна яркая молния, но деревья заслонили большую ее часть.
Насколько много на самом деле помнил Граймс?
Прошлое всегда было рядом, подстерегая его, словно ловушка, даже когда он пытался построить новую жизнь. Сбежать.
В тот день на борту находились рабочие дока, пытавшиеся продолжить ремонт, несмотря на то, что вокруг разгорался мятеж.
Он инстинктивно пригнулся, когда оглушительный раскат грома сбил с крыши еще больше кусков шифера, и одновременно с этим вспыхнула такая яркая вспышка, что он на мгновение ослеп.
Он ухватился за что-то, за часть стены, его разум закружился от других звуков, от следа бортового залпа, от палубы, содрогающейся от падающих в дыму битвы рангоутов.
Всё тут же закончилось, но он всё ещё чувствовал его запах, вкус, хотя солнце уже проглядывало, а дождь прекратился. Абсолютная тишина, словно захлопнулась огромная дверь, или он вдруг оглох.
Он вышел на открытое пространство и пошел по глубоким лужам дождевой воды, в одной из которых, словно в зеркале, отражалось небо стального цвета.
Он смотрел на узкую дорогу, на высокую траву, блестевшую на солнце. Шторм или нет, но кто-то двигался. Лошадь, сначала медленно бежавшая рысью, а затем набиравшая скорость.
Но это была не лошадь. Это был пони, без всадника, но быстро движущийся.
Толан ускорил шаг, его мысли были совершенно ясными. Он видел пони у дома пару раз, запряжённого в маленькую двуколку.
Друг Дэниела Йовелла уже пользовался этим средством…
Крик пронзил его глухоту, и Толан бежал изо всех сил, прежде чем звук затих. Молния ударила в дерево. Пони тащил за собой остатки упряжи. Кто-то пострадал. Так кричать могла только женщина.
Он дошёл до поворота дороги, где, как ему показалось, неподалёку протекал ручей. Он резко остановился, ноги скользили по грязи; единственным звуком теперь был его собственный вздох. Он впитывал всё: дерево раскололось пополам и обгорело, всё ещё дымясь, останки маленькой машинки были раздавлены под ним, одно колесо лежало на другой стороне дороги.
У дерева стояли двое мужчин: один стоял на коленях у разбитой ловушки, другой держал в руках что-то маленькое и золотое, мерцавшее на солнце. Оба смотрели в его сторону, неподвижные, словно неопытные игроки, ожидающие реплики.
Но Толан увидел лишь женщину, лежащую рядом с обломками. Девочку, волосы которой зацепились за ветку, ткань платья была разорвана, обнажая бледную кожу.
Он помнил, как впервые увидел её, проходящую мимо конюшен, высоко подняв голову. Жаль беднягу, который пытается пробраться вместе с ней! Прошло всего несколько секунд, но, казалось, прошла целая вечность, прежде чем кто-то двинулся с места.
Они были небрежно одеты, небриты, бродяги или беглецы. Он слышал разговоры о том, что для расчистки участка новой дороги использовали заключённых.
Один сказал: «Давай, давай! Я разберусь с этим!» Он присел, сжимая в кулаке сверкающий клинок. Другой спрятал драгоценности под пальто. Толан видел, как он скалит зубы, рвя одежду девушки, слышал, как он ругается, когда она его отталкивает. Её крик оборвался, когда он снова ударил её.
Толан выключил из головы девушку, слишком напуганную, чтобы двигаться, и фигуру, склонившуюся над ней и терзающую её, словно дикий зверь. Он наблюдал за мужчиной, чувствуя его намерение, его уверенность, видя нож, теперь скрытый тенью, прижатый к его бедру. Он не чужд насилию и порождаемому им страху.
Безоружный человек развернулся бы и убежал.
Он слегка пошевелился, перенеся вес на правую ногу, увидел, как быстро двигаются глаза, как клинок снова отразил солнце. Он развернулся и упал почти на колени. Доля секунды, и он бы потерпел неудачу. Клинок запечатал бы его.
Он почувствовал, как другой мужчина налетел на его плечо и перелетел через него, а сила его выпада отбросила его в сторону, словно кучу тряпья.
Толан почувствовал удар в бок, дыхание перехватило, глаза закрылись от всего остального.
Он повернул запястье, потянув его вниз; его собственный вес и усилие руки сделают все остальное.
Это было похоже на какое-то ужасное безумие. Жёсткий, бодрый голос сержанта в казарме: «Большой палец на лезвие, сынок, и удар снизу вверх!» Он почувствовал, как его трясёт, не в силах закричать или издать хоть какой-то звук. Захлёбываясь собственной кровью.
Толан уже вскочил на ноги, готовый к следующему удару, но тот исчез. Раздались голоса, лошадиный рёв… как он мог не услышать стук колёс? Он пошатнулся и чуть не потерял равновесие, но кто-то схватил его за руку, другая схватила его за нож.
«Ты сделал нам честь, приятель!» Он, должно быть, пнул человека, лежащего на земле. «Посмотрим, каким храбрым ты будешь, когда будешь в петле!»
Девушка тоже была здесь, держа ткань на плече.
Кто-то крикнул: «Вы в порядке, мисс Элизабет?»
Она кивнула, откинула волосы с лица и посмотрела на Толана ясными серо-голубыми глазами.
Она сказала твердым голосом: «Он спас мне жизнь».
Только тогда она начала рыдать.
Йовелл протянул ей руку, чтобы помочь, но опустил ее, когда она воскликнула: «Я не ребенок!»
А Оллдей всё ещё стоял возле распростертого тела, держа нож, и наблюдал за остальными. Всё произошло так быстро. Он был с Йовеллом, когда подняли тревогу и видели, как солдаты искали в полях беглых заключённых; он слышал, как их собаки лаяли, словно волки.
Он сказал: «Скоро поймают другого ублюдка», – и посмотрел на перекошенное лицо и пустые глаза. «Этот – обманутый Джек Кетч».
Он отбросил нож и сделал ещё один глубокий вдох. Никакой боли. Ничего.
Он увидел маленькую пони, рысью выбежавшую из-за поворота дороги, которую вёл за собой один из конюхов. Казалось, все собрались здесь.
Йовелл крикнул: «Увидимся дома, Джон. Ты что-то хочешь мне рассказать?»
Оллдэй положил руку на плечо Толана и понял, что девушка наблюдает за ним из окна кареты.
«Это может подождать! Позаботься о ней!»
Фрэнсис, кучер Роксби, коснулся шляпы и щёлкнул вожжами. Эллдэй пытался выбросить эти мысли из головы. Возможно, это был Унис. Возможно, это была моя Кэти.
Он посмотрел на Толана: на манжете его элегантного пальто были пятна крови.
«Моя жена скоро с этим разберётся». Он схватил его за плечо и почувствовал, как тот напрягся. «Нам с тобой нужно хорошенько помочиться!» Он ухмыльнулся.
«И это не ошибка!»
Они вместе пошли к дороге. Толан оглянулся, но кто-то накрыл труп старой конской попоной.
Опасное дело, которое могло закончиться его смертью.
Но, как и буря, всё закончилось. Он почувствовал тяжёлую руку на своём плече: часть легенды Болито. Он нашёл друга.
15. «Никакого героизма»
Лейтенант Джеймс Сквайр беспокойно перебрался через квартердек, пока не оказался на наветренной стороне, чувствуя ветер: лёгкий, но ровный. Он заступил на дневную вахту меньше часа назад, но казалось, что прошла целая вечность. Его туфли цеплялись за размягченные палубные швы, и он был благодарен за широкую тень от бизань-марселя. Проходя мимо, он задел одну из приземистых карронад: она была такой горячей, что на ней можно было готовить еду. Как будто её только что выпустили.
Прошла неделя и день с тех пор, как они снялись с якоря в Гибралтаре, двигаясь туда-сюда вдоль этого же богом забытого побережья, всегда на фоне туманной дымки на горизонте. И ради чего? Он привык к монотонности этих долгих путешествий, полных исследований и открытий, днями, неделями, по одному и тому же курсу, часто не видя ни земли, ни другого судна. Но в этом была цель, и обычно результат.
Он окинул взглядом весь «Вперёд». Несколько рук присели, некоторые даже лежали в тени, если могли найти. Люди без вахты всё ещё переваривали еду и глотки рома. Он чувствовал их настроение, как нечто физическое. Скука и обида, и как следствие – новые имена в штрафной книге. У бочки с пресной водой стоял морской пехотинец: ещё один верный знак. Вахтенным людям иногда требовался напиток, пусть даже безвкусный или прогорклый, но в такую жару всё это исчезало за несколько часов, если не присматривать за ним.
В этом же районе патрулировал ещё один фрегат, но они так и не встретились. Единственной связью между ними был шустрый маленький бриг «Мерлин». Завтра они снова его увидят, затем «Вперёд» развернётся и начнёт всё сначала.
Он прошел на корму и увидел, как рулевой выпрямил спину, когда он приблизился.
«На восток через север, сэр». Он едва взглянул на натянутый парус.
«Полностью готово, сэр».
Находясь на ветру и двигаясь с хорошей скоростью, реи крепко держались, чтобы поймать каждый порыв ветра. Но если бы он упал…
Вахту разделяли два гардемарина, Нейпир и молодой Уокер, которого, по крайней мере, так ему сказали, больше не укачивало. Сквайр всё ещё думал о злополучной шхуне. Смерть в ближнем бою. Это могли быть мы. Он вспомнил обгорелый кусок дерева и лицо капитана, когда тот его ему отдал. Тот самый человек, которого он видел обнимающим нового командира «Мерлина», когда тот поднялся на борт на несколько минут, прежде чем тот тоже отплыл к этому пустынному побережью.
Он взглянул на наклонившуюся картушку компаса, но его разум не зафиксировал ни этого, ни возмущенного выражения лица рулевого.
«Мерлин» был бы отличным командиром. Её командир был гораздо моложе большинства и сыном адмирала. Ничто не помешало бы ему подняться по служебной лестнице, в то время как… Сквайр вернулся и встал у палубного ограждения. Ему повезло, и он был благодарен за то, что оказался там, где он сейчас; он часто говорил себе об этом. Теперь, возможно, это конец моей карьеры. Для меня.
Мимо пробежал матрос, одарив Сквайра короткой улыбкой и скрывшись по трапу на корме. Большинству он, похоже, понравился, а те, кто помоложе, не боялись просить у него совета, когда он им был нужен. В отличие от некоторых.
Он никогда не служил мичманом, но до сих пор помнил некоторые высказывания, когда его повысили прямо с нижней палубы. «Так они поступили с «Баунти» Блаем, и это не пошло ему на пользу». «И даже хуже.
Мередит, помощник капитана, прочистил горло.
«Капитан идёт, сэр», – сказал он и остановился, положив одну руку на поручень, не закончив фразу. Затем Сквайр тоже услышал это. Далёкий, беспристрастный.
«Огнестрельное оружие, сэр!»
Он увидел, как капитан поднял взгляд на вымпел на мачте, подошел к ящику компаса и услышал, как тот произнес с сухой насмешливой ноткой неодобрения: «Да еще и в воскресенье!»
Этого Сквайр никогда не забудет.
Затем он сказал: «К юго-востоку от нас. Если ветер сохранится…» Он махнул рукой. «Приведите первого лейтенанта!»
Сквайр увидел, как один из гардемаринов спешит к товарищу, и услышал, как капитан крикнул: «Идите, мистер Нейпир!» – и юноша оглянулся. «Я хочу, чтобы вы остались целы и невредимы». Он, кажется, даже слегка улыбнулся. Затем он направился к поручню квартердека. «Вахтенный, Такер, немедленно отведите его на корму!»
Сквайр увидел гонца, бегущего по трапу. Как и большинство остальных на палубе, он уже полностью проснулся. Он приложил руки к ушам, заглушая размеренный шум парусов и такелажа, но море было безмолвным. Возможно, какой-то корабль испытывал орудия. Ничего тяжёлого; возможно, даже бриг «Мерлин». Пытался нарушить монотонность этого бесконечного патрулирования.
«Вот он, сэр!»
Такер появился наверху лестницы, его челюсть все еще работала над остатками еды, его глаза, очень ясные на загорелом лице, были устремлены на капитана.
Помощник капитана пробормотал: «Как вы думаете, сэр?» – «Наверное, подождал бы». Но Сквайр сказал только: «Капитан думает, что впереди беда».
Верхняя палуба внезапно оказалась переполненной. Вахтенные внизу, моряки, не пришедшие на службу, даже повар с товарищами.
Все окна обращены на море, а затем в сторону кормы, к квартердеку.
Мередит, помощник капитана, ухмыльнулся: «Вот и воскресенье!»
Адам указал на правый борт. «Я изменю курс прямо сейчас, Такер. Это придаст парусам больше тяги – даст нам преимущество». Он почувствовал, как тот вздрогнул от удивления, когда протянул руку и коснулся его руки. «Я знаю, что ты можешь сделать. Возьми стакан, мой, если удобно. Но если ничего нет…» Он пожал плечами.
"Не торопись."
Такер кивнул, смахивая со щеки крошки сухого печенья, даже не осознавая этого. Казалось, здесь были все: старый Джулай, штурман и даже первый лейтенант. Он увидел Нейпира с другими гардемаринами, и юноша улыбнулся и поднял руку в знак приветствия.
«Я уже иду, сэр!» Он взял подзорную трубу и, немного поколебавшись, перекинул её через плечо. Он отвернулся и остановился. Все услышали. Пять или шесть выстрелов. Неторопливо.
Адам не отрывал взгляда от вымпел на мачте, пока яркий свет не ослепил его.
«Господи, пусть выдержит!» И Винсенту: «Все, Марк.
Мне нужен каждый стежок, который она сможет вынести. – Он провёл рукой по перилам. – Пусть летит!
Капитан Джулиан наблюдал за ним. Капитан разговаривал со своим кораблём. Возможно, никто больше не заметил или не понял, но Джулиан всю жизнь прослужил в море. С тех пор… он взглянул на мичмана Уокера, ожидавшего с доской… с твоим-то возрастом. А его старший брат был штурманом на «Чёрном принце» у сэра Ричарда Болито. Вот это были времена…
Он услышал первые пронзительные крики, явную неразбериху, сменившуюся порядком, и понял, что он понадобится в штурманской рубке.
Он выпрыгнул в люк и остановился, глядя на небо и на суровую кромку моря за трапом. Он увидел Дикона, старшего мичмана, уже направлявшегося к своему флагманскому рундуку, и услышал, как молодой Уокер крикнул ему вслед: «Что делать?»
Джулиан закрыл за собой дверь штурманской рубки и обнаружил, что может посмеяться над этим.
Он ответил вслух за Дьякона.
«Просто молись!»
Люк Джаго, оценив момент, поспешил через палубу, держа кружку в руке. К этому пришлось привыкать. Он взглянул на натянутые паруса, марсели и килевые рейки, словно металлические. Она не двигалась так со времён Западных подходов; с тех пор, как впервые попробовала солёную воду. Вахтенные стояли под углом к палубе, и на обшивке виднелись тёмные пятна от брызг, вырвавшихся за фальшборт.
Он увидел капитана у компасного ящика, Винсента – в нескольких шагах от него, двух рулевых – у штурвала, а квартирмейстер слонялся неподалёку на случай, если понадобится.
«Что случилось?» «А потом: «Прости меня. Нечего тебе голову откусывать, Люк».
Джаго протянул кружку. «Воды, капитан».
Адам отпил. Теплый и безвкусный, из бочки на палубе. Это могло быть что угодно.
Джаго наблюдал за ним. Он так хорошо его знал. Остальные вокруг только думали, что знают. Всё время жалуются на дополнительную работу… Что ещё им делать в этом проклятом месте? Адам тихо сказал: «Похоже, на этот раз удача отвернулась от меня, Люк». Он полуобернулся. «Приготовьтесь к изменению курса. Два румба вправо».
Квартирмейстер ждал этого. «На восток-юг, сэр. Готов».
Винсент заметил: «Я думаю, нам понадобится больше рук наверху».
Джаго тихо выругался. Неужели это всё, что он для него значил? Все ненавидели третьего лейтенанта, но Монтейт, по крайней мере, проявил мужество. Он почувствовал, как его пересохший рот расплывается в безрадостной ухмылке. И это говорю я, а не кто-нибудь другой! «Палуба! Парус по правому борту!»
Адам смотрел вверх, кружка беззвучно дребезжала по палубе.
«Молодец!» Хотя Такер не мог ни видеть, ни слышать его там, наверху, среди грохота парусов и снастей. Он смотрел на море, пока глаза не заслезились: теперь волны были оживлёнными, а не абсолютным штилем, как во все те дни и бессонные ночи.
Винсент говорил: «Я поднимусь сам, сэр. На этот раз я…», и Джаго услышал, как капитан резко оборвал его: «Ты мне нужен здесь. Молодой Такер справляется хорошо. Оставьте его в покое».
Джаго наклонился, чтобы достать кружку из шпигата. Это дало ему время.
Капитану Болито придется быть начеку.
Он коснулся пояса, но кинжал с широким лезвием остался внизу, в куче вещей.
И ты тоже, приятель! Адам снова посмотрел на корму. Та же группа у штурвала, прижавшаяся друг к другу, когда палуба накренилась от очередного порыва ветра, и другие люди, карабкающиеся на ванты, пытаясь увидеть, что происходит. Он отбросил эти мысли. Впередсмотрящий заметил другое судно. Очень скоро кто-нибудь поймёт, что «Вперёд» идёт к ним на всех парусах.
Он подумал о выстрелах. Маленькие пушки, но смертоносные. Вероятно, вертлюжные, которые требуют больше времени на взвод и перезарядку, чем более тяжёлые пушки.
Не было слышно никакого сопротивления. Может быть, какой-то неудачливый торговец, застигнутый врасплох.
«Палуба! Это шхуна!»
Винсент пробормотал: «А как насчет другого?»
Адам представил себе Такера, сидящего на своем высоком насесте и направляющего телескоп.
T "Другое судно лишилось мачты!"
«Чёртовы пираты». Это была Мередит.
«Палуба там!» И затем тишина, словно он почувствовал внезапный груз ответственности. «Шхуна идёт на юго-восток!»
Джаго сказал: «Бегу к берегу, чёрт его побери!» Но он резко обернулся, когда Адам ударил его кулаком в ладонь и воскликнул: «Попался!»
Он поднял голову, оценивая ветер. Если бы шхуна повернула наветренным галсом, «Онвард» потерял бы её. На этот раз бежать было некуда, кроме как спрятаться в одной из тех маленьких бухточек или заливчиков, которые они с Джулианом так тщательно отметили на карте. Неопределённо и опасно…
Он посмотрел на Винсента.
«Мы будем придерживаться этого курса, пока не будем готовы сменить галс. Теперь мы можем обогнать его, что бы он ни делал!»
Он снова прошел к левому борту, потянулся за телескопом, но потом вспомнил, где тот находится.
«Вот, сэр!» Это был Нейпир с другим.
Адам почувствовал, как его губы расплылись в улыбке. «Ты ведь этого не забудешь, правда?»
Он направил его на противоположный нос, и размытые лица мелькали перед объективом, то ли беззвучно кричащий, то ли смеющийся матрос, то ли ещё дальше, на открытое море. Затем он нашёл крошечное изображение и удерживал его, пока глаза не заболели. Корма поднята, паруса полностью расправлены и наполняются, тусклая береговая линия – словно далёкая занавеска за ним. Он с щелчком закрыл стекло.
«На этот раз слишком умно!»
Первым заговорил Сквайр.
«Это та самая шхуна, сэр? Пиратская, может быть?»
Адам сказал: «Приведите Такера сюда и поставьте на его место другого хорошего человека». Казалось, он вспомнил вопрос Сквайра. «Я намерен это выяснить». Он снова посмотрел на нос корабля. «Но сначала некоторым людям понадобится наша помощь».
Такер побежал на корму, его босые ноги глухо стучали по трапу, словно ботинки. Он даже не запыхался.
«Тот самый, сэр!» Он огляделся, словно ожидал ссоры. «Следил за ней всю дорогу до Гибралтара… вряд ли забуду!»
«А другое судно?»
«Местное судно, я полагаю, сэр, что-то вроде большого доу.
Сняли мачты. Но пытаются «переоснастить один из них».
Джулиан сказал: «Вероятно, после груза. Иначе».
Адам выбросил эти домыслы из головы. Шхуна всё ещё могла рискнуть и уйти, даже несмотря на встречный ветер. Её капитан знал этот участок побережья как свои пять пальцев. Но зачем рисковать и быть захваченным, когда можно укрыться и быть в безопасности до следующего раза? Это могло оказаться бесполезным, но шхуна могла что-то раскрыть. Он подумал о коммодоре: плохие новости скачут на быстром коне. Разве это не лучше, чем полное отсутствие новостей? Такер вдруг сказал: «Другое судно – дау, они беспомощны, когда пытаются вырваться на ветер. Никаких шансов». Он, должно быть, покраснел под своим тёмным загаром. «Простите, сэр».
Не мне об этом говорить!»
Адам коротко улыбнулся. «Кто лучше?» Он увидел, как хирург и один из его ассистентов поднимаются на квартердек. Мюррей, должно быть, почувствовал, что может понадобиться его помощь.
Винсент сказал: «Я подготовлю второй катер к спуску».
«Шлюпка, Марк. Для более серьёзной работы нам понадобятся оба катера».
Он увидел, как на лице Винсента промелькнуло понимание.
«Вы намерены уничтожить шхуну? Прямо у них под носом?»
«Слишком рискованно?»
«При всем уважении, сэр, это лучше, чем ждать решения нашего коммодора!»
Они оба рассмеялись, а затем Адам сказал: «Да будет так. Только добровольцы». Он намеренно повернулся спиной к туманному берегу.
«Но сначала – акт милосердия».
Мичман Нейпир выпрыгнул, когда остальные матросы навалились на брасы топселя, выгнувшись к палубе, когда «Вперёд» развернулся против ветра. Никто не упал, в отличие от тех давних дней, и почти не требовалось повторять приказы. Он взглянул на зарифленные топсели, каждый из которых сжимался кулаками и ногами, поддерживая его, а грохот парусов заглушал ругань матросов, разносившуюся по реям. Он видел, как ялик стаскивают с яруса и поднимают, готовя к спуску. Он смахнул брызги с лица, удивляясь, как оно может быть таким холодным, когда рубашка от пота липнет к коже.
Ялик был меньше катера или гички, универсальным судном, но он видел хирурга в бесформенном белом халате, готового переправиться на дрейфующую лодку. Переход предстоял нелегкий. Он уже слышал, как кто-то крикнул одному из матросов: «Держись за живот, Берт, иначе потеряешь свою свинину!»
Несмотря на свою занятость, боцман Гатри нашел время возразить: «Ты потеряешь больше, Баркер, приятель, если я услышу о тебе еще хоть один звук!»
Но кто-то рассмеялся.
Нейпир пристально посмотрел на другое судно. Один из больших латинских парусов был уже наполовину поднят, но сильно порван, ветер обшаривал пробоины. Он видел, как кто-то из команды пытался поднять вторую мачту, кто-то явно был ответственным, и ни один человек не обернулся, чтобы посмотреть на приближающийся фрегат. На корпусе было ещё больше шрамов: картечь, подумал он.
Он смущённо улыбнулся. Наблюдая и слушая. Он проделал долгий путь.
Он подумал о шхуне и своём друге Дэвиде Такере, который пришёл на корму, чтобы увидеть капитана. Удивлённый, гордый. Разделяющий это.
Он слышал, как первый лейтенант вызывал добровольцев для какой-то отдельной операции против шхуны, и видел его нескрываемое изумление, когда столько людей выкрикивали свои имена. Нейпир обходил корабль вместе с лейтенантом Сквайром, составляя список. Как и в те, другие разы… Он видел, как маленький Уокер спешил мимо с сообщением. Многие из команды Онварда не испытали подобных моментов.
Сундук с оружием был открыт, помощник артиллериста следил за выдачей оружия. Кортики и абордажные топоры, но пистолетов не было, опасаясь осечки, которая разрушила бы любую надежду на внезапное нападение, если бы оно планировалось. Один остряк предположил, что это на случай, если «чёртов мистер Монтейт» будет участвовать, ведь он станет первой целью! Он смотрел, как шлюпка отчаливает, отдаляясь от борта, с беспорядочно работая веслами до первого гребка.
Сквайр стоял у румпеля, легко покачиваясь при каждом рывке лодки.
Кто-то неохотно сказал: «Знает, что такое штука, да еще и этакая».
И еще: «Ну, он ведь был одним из нас, не так ли?»
Нейпир почувствовал чьё-то плечо рядом со своим и понял, что это Хаксли. Всё ещё тихий, замкнутый, но они сблизились из-за случившегося. В мичманской каюте он обычно штудировал заметки по навигации и морскому делу и вёл дневник – обязательная обязанность, если он когда-нибудь предстанет перед экзаменационной комиссией по повышению в должности. Возможно, такая неустанная деятельность помогала ему не думать о самоубийстве отца. Словно по негласному соглашению, никто в кают-компании никогда об этом не упоминал.
Хаксли наблюдал за яликовым катером и белой фигурой хирурга, карабкающегося по борту лодки после двух предыдущих попыток.
Он сказал: «Они не примут никакой помощи, Дэвид. Разве что с ремонтом».
«Почему ты так говоришь? Их, возможно, всех убили!» – отстранённо сказал он. «Я где-то это слышал».
Нейпир снова взглянул на дау. Услышал это от отца.
«Они возвращаются».
Ялик отчалил, поднимаясь на волнах, словно лист в мельничном ручье; белая блуза все еще держалась прямо, одна рука была поднята в знак приветствия или прощания.
Хаксли спросил: «У тебя есть девушка в Англии?» Он повернулся к нему с внезапной напряжённостью. «Я имею в виду, настоящая девушка, только для тебя?»
Нейпир наблюдал за движением ялика; хирург уже сидел. Но вместо этого он видел её во дворе конюшни.
Отчуждённая, надменная. Недоступная. Но она поцеловала его, и не как юная девушка.
И прекрасная Ловенна, которая лежала рядом с ним, прогоняя страх и воспоминания. Наш секрет. Как он мог забыть?
«Я встретил кое-кого…»
Хаксли покачал головой. «Но не… так».
Раздался пронзительный крик; люди снова зашевелились, снасти заскрипели, когда ялик подняли на борт.
«Руки вверх! Свободные топы!»
«На брасы! Пошевеливайся!» Они оба поспешили на корму по трапу, море бушевало рядом. Но слова Хаксли застряли у него в голове. Он привык к жестокому и зачастую кричащему юмору нижней палубы. Поначалу он был шокирован, как и предполагалось. Но это было совсем другое.
Каково это? Он увидел капитана у поручня, разговаривающего с Мэддоком, канониром, что-то делающего руками, слушающего, а затем согласно кивающего. Он повернулся, чтобы посмотреть на паруса, пока квартирмейстер выкрикивал новый курс, и лишь на мгновение их взгляды встретились. Капитан… Нейпир видел его в самых разных настроениях. Злым, обиженным, подавленным или умиротворённым, с этой редкой, преображающей улыбкой.
Он улыбался, но кто-то другой уже окликал его.
Нейпир думала о нём вместе с ней. Вместе.
Каково это? Помощник наводчика помахал кулаком. «Старший лейтенант говорит, вооружитесь, господа!» Он обнажил недостающие зубы в широкой улыбке. «На всякий случай, да?»
Нейпир подобрал потрёпанную вешалку. Она не предназначалась для демонстрации или приёма адмирала на борту. Изогнутое лезвие было грубо заточено на корабельном точильном камне. Оно было похоже на бритву.
Он поспешил за своим другом.
Однажды он остановился и посмотрел на дрейфующую лодку. Завтра они, возможно, всё ещё будут бороться за завершение ремонта. Но они будут живы и свободны.
Он крепче сжал вешалку, его встревоженный дух успокоился. Приняв это.
Было слишком рано думать о завтрашнем дне.
Лейтенант Винсент наклонился вперёд на банке и посмотрел за размеренный взмах вёсел. Несмотря на приглушённый звук весла и густо смазанные уключины, каждый гребок, казалось, накликал беду. Он знал, что это только в его воображении, но звук теперь казался громче, ближе к берегу. Он даже слышал ровное дыхание гребца-загребного, видел его глаза, когда тот откидывался назад для следующего гребка, лопасть которого рассекала воду, выверяя каждый гребок.
