Текст книги "Сердце Дуба"
Автор книги: Александер Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
Вас здесь не судят, но мы имеем дело с дипломатией, чем-то более туманным, чем жерло пушки или правильное и неправильное в битве».
«Ни один капитан не может противоречить…» Адам прервал свою речь и спокойно продолжил: «Учитывая все обстоятельства, имеющиеся в нашем распоряжении суда и погоду, я думаю, мы действовали единственно возможным образом. В тот день в Сан-Хосе погибли хорошие люди».
Рабство – зло и жестокость. Но оно всё равно приносит огромную пользу тем, кто его потворствует. Он невольно повернулся к полускрытому столу. «И оно стоит жизней, даже если те, кто, по-видимому, знает об обратном, считают это стычкой!»
Костлявая рука медленно поднялась. «Хорошо сказано, Болито. Надеюсь, твои идеалы дойдут до парламента. В конце концов».
Он перевернул еще несколько бумаг, и когда он снова заговорил, его мысли словно перемешались с ними.
«Афине дали отпор, и её люди перебрались на другие корабли, когда это было удобно, или продолжили жить на берегу. Как и положено во флоте. Ваш первый лейтенант решил остаться с Афиной, пока её не переведут на другую работу, – мельком бросил холодный взгляд через стол, – или пока её не уволят».
Адам промолчал, вспоминая суровое, неулыбчивое лицо Стерлинга, первого лейтенанта. Непоколебимый, непоколебимый даже в пылу битвы. Человек, которого он никогда не понимал. Но разве я был виноват? Гренвилл внезапно встал и подошёл к ближайшему окну. На нём был простой, идеально сшитый синий мундир, и в нём легко было снова увидеть капитана.
Через плечо он заметил почти небрежно: «Вы похоронили леди Сомервелл в море. Это было ваше решение, я полагаю?»
Должно быть, ему об этом рассказал Бетюн или Первый Лорд.
Адам смотрел мимо него на затянутое облаками небо. Теперь он видел их, словно это случилось только что. Бетьюн и Силлитоу смотрели друг на друга. Ненависть и что-то, что было сильнее их обоих.
Он сказал: «Она теперь свободна, сэр».
Он взглянул на клерка. Ручки всё ещё лежали на подставке. Неиспользованные.
Он тихо спросил: «А как насчет Силлитоу, сэр?»
Плечи Гренвилла слегка приподнялись.
«Другие, гораздо более высокие, чем их светлости, будут распоряжаться им. Будьте уверены». Он повернулся и пристально посмотрел на него. «А ты, Болито? У тебя есть планы?»
Адам вскочил на ноги, сам того не осознавая. «Ещё один корабль, сэр». Как и все остальные в зале ожидания. Не признавая никаких сомнений.
Гренвилл взглянул на часы на каминной полке, которые тихонько звенели. Он вытащил их, словно по сигналу. Клерк поднялся из-за стола и не сводил глаз с двери.
Гренвилл улыбнулся, но его глаза не выдали ничего.
«Я слышал, ты собираешься жениться?»
«Я… надеюсь…» Он смотрел вниз, когда Гренвилл схватил его за руку. Пальцы были словно железные.
«Тогда сделай это. Благослови вас обоих». Он отвернулся. «Потерпи, Болито. Корабль прибудет».
Дверь была открыта, и инстинкт подсказал ему, что еще один посетитель ждет аудиенции у этого человека, такого хрупкого и такого сильного.
Всегда на связи с самим Первым Лордом; он забудет об этой встрече еще до того, как снова пробьют часы.
Он увидел, что Гренвилл повернулся спиной к двери и смотрит прямо на него. Он ощутил силу его взгляда, словно нечто физическое.
Он сказал: «Я пользуюсь здесь, в Адмиралтействе, определённым авторитетом. Некоторые назвали бы это влиянием. Но я никогда не забывал истин, которые делают моряка настоящим». Он обвёл рукой комнату, отмахиваясь. «Ходить по своей палубе, слышать голос ветра надо мной и вокруг меня – ничто не может и не заменит этого». Он покачал головой, нетерпеливо или смущённо. «Мне нужно было знать, Болито, чтобы быть уверенным. А теперь идите. Старший клерк позаботится о ваших нуждах».
Адам стоял в коридоре, и кто-то подавал ему шляпу.
«Сюда, сэр». Другой привратник, и дверь закрылась. Как будто ему почудилось.
Но слова застряли в его памяти. Он должен был знать, чтобы быть уверенным.
Он коснулся меча, прижав его тяжесть к бедру. Он не заметил, как те же два офицера обернулись, проходя мимо них.
Старый капитан видел лица всех командиров.
Обвинения и взаимные упреки, а также ликующий триумф, когда вражеский флаг развевался в дыму битвы. И когда гордость побеждала сомнения и страх.
Он всё ещё чувствовал железную хватку на своей руке. Так сделай это! Увидеть её снова, быть с ней. Иди со мной.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем главный клерк был удовлетворен. Вопросы, ответы, бумаги, требующие подписи.
И вот дело сделано. По пути к вестибюлю он снова прошёл мимо главного зала ожидания.
Все стулья были сложены в одном конце, и двое мужчин мыли пол, готовясь к новому дню. Дверь открылась и громко хлопнула, но ни один из них не оторвался от работы.
Двери Адмиралтейства были распахнуты, и воздух был ледяным. На улице стояла кромешная тьма. Но проезжали экипажи, и слышались голоса мужчин, проводящих время. Один из них вёл его к дому Бетюна.
Но он увидел лишь офицера, только что вышедшего из запечатанной комнаты. Последний допрос на сегодня. Один из многих…
Возможно, после долгого ожидания ему дали надежду. Сколько раз? И вдруг он резко обернулся и посмотрел на мундир Адама с золотым галуном, на мгновение попавший в свет из будки привратника, а затем, уже открыто, на его лицо. Не с завистью.
Это была ненависть, как открытая рана.
«Сюда, капитан Болито!»
Он последовал за привратником вниз по ступенькам и в холодную темноту. Как жестокое предупреждение. То, что он никогда не забудет.
Кучер спрыгнул с козлов и эффектно опустил подножку.
«Вот и всё, сэр. Судя по ощущениям, ещё одна холодная ночь!»
Адам топнул ногой, глядя на дом. Кучера, нанятые Адмиралтейством, определенно знали своё дело: он бы ни за что не нашёл дорогу обратно сюда. И всё же, казалось, что это заняло гораздо больше времени, чем поездка в Уайтхолл. Возможно, кучер выбрал более окольный путь, надеясь, что его пассажир захочет развлечься после дневных встреч с их светлостями.
Это был другой мир. Фрагменты Лондона, который он никогда не узнает: люди, стоящие вокруг жаровен на улице, ожидая своих работодателей или просто ради компании. На одном углу – проститутка, на другом – высокий оборванец, декламирующий стихи, или проповедующий, или, может быть, поющий. Казалось, никто их не слушал.
Он нащупал монеты, шаря по карманам; он устал сильнее, чем думал. В большинстве окон вокруг горел свет, но не в этом доме.
«Благодарю вас, сэр!» Дыхание кучера было словно дым в свете фонаря. «Надеюсь, мы ещё встретимся!»
Адам обернулся, когда входная дверь распахнулась. Должно быть, он передал ему больше, чем тот предполагал.
«С возвращением, сэр! Я уж начал думать, что вас где-то задержали! Возможно, в буквальном смысле!»
Это был Фрэнсис Трубридж, молодой лейтенант флага Бетюна, по-прежнему безупречно одетый, его форма была такой же аккуратной, как и тогда, когда он поднялся на борт дилижанса в Портсмуте.
Но в доме было что-то странное, что-то не так. Багаж в прихожей, всё ещё накрытый водонепроницаемой тканью.
Он обернулся и увидел Джаго, выходящего из тени под большой изогнутой лестницей, с мрачным лицом и твердым взглядом.
Ожидая худшего и готовясь к нему.
«Никаких шквалов, капитан?» А потом, прочитав выражение его лица, добавил: «Я так и знал, и говорил им об этом!»
Они крепко пожали друг другу руки, словно решая что-то. Как и в те времена, когда даже само выживание было под вопросом.
«Корабля пока нет, Люк. Но и шквалов тоже нет».
Трубридж наблюдал, слушал и запомнил это. Капитан и его рулевой; но дело было гораздо глубже. Он многому научился. Он всё ещё учился.
Адам смотрел вверх по лестнице.
«Очень тихо. Где все?»
Трубридж сказал: «Сэр Грэм ушёл. Чтобы присоединиться к леди Бетюн… Всё произошло очень внезапно».
Адам потёр щёку костяшками пальцев. Не то что их появление: Бетюн ворвался в дом, словно охваченный какой-то демонической энергией, выкрикивая распоряжения и вопросы Траубриджу или его лягушачьему секретарю и редко дожидаясь ответа от кого-либо из них. Скорее, он был похож на вице-адмирала, которого Адам знал, а не на угрюмого, отчаявшегося человека, часто пьяного, который провёл большую часть времени в своей каюте во время последнего перехода «Афины» в Портсмут.
«Он оставил мне весточку? Я освобождён от должности до дальнейших распоряжений, но он, должно быть, об этом знал».
«Он знал. – Трубридж прикусил губу. – Леди Бетюн ушла раньше него. Мне показалось, она была рада такому повороту событий».
Адам сел на неудобный резной стул и подумал о худощавом седовласом Гренвилле. Некоторые назвали бы это влиянием.
Он посмотрел прямо на флаг-лейтенанта.
«Простите. Я хотел спросить. Что вы будете делать?»
Трубридж рассеянно оглядел изысканный коридор.
«Я собираюсь навестить отца. Он, несомненно, скоро узнает, что произошло».
Столько воспоминаний. Траубридж, помощник, который так ловко отражал любые проблемы или трудности, которые могли обеспокоить его начальника, в любой день, в любой час. И Траубридж, который стал настоящим другом за столь короткое время. Здесь, в Лондоне, когда он был рядом с Адамом, когда они ворвались в ту грязную студию, где Ловенна отбивала атаку. Джаго был с ними. Как сэр Ричард называл своих ближайших друзей и товарищей? Моя маленькая команда. Или, как он слышал от другого, Мы, Счастливые.
Траубридж упомянул «моего отца». Это был адмирал сэр Джозеф Траубридж, хорошо известный и уважаемый во флоте. Ветеран Святых и Первого июня, будучи лейтенантом, он был другом молодого Горацио Нельсона.
И теперь он покидал военно-морской флот, чтобы занять престижную должность в почетной Ост-Индской компании, «Компании Джона», как ее прозвали.
Будущее Траубриджа будет в надежных руках.
Но, как и в случае с залом ожидания Адмиралтейства, это не было решением.
Трубридж впервые улыбнулся.
«Я дам вам знать. Я как-то раз просил вас принять мою службу в будущем, если будет такая возможность».
Адам схватил его за руку.
«Ты всегда будешь моим другом, Фрэнсис. Будь в этом уверен. И другом Ловенны тоже».
Дверь открылась, и в коридоре появился Толан.
Он сказал Трубриджу: «Ваш экипаж здесь, сэр», но смотрел на Болито. «Я уже распорядился, чтобы ваши вещи сняли».
Трубридж вздохнул.
«Они закрывают дом, капитан Болито. Боюсь, сэр Грэм больше не останется в Лондоне». Он быстро добавил, снова как флаг-лейтенант: «Вы уезжаете завтра. Я получил сообщение из Уайтхолла. Желаю вам удачи и благополучия».
А Джаго: «Присмотри за капитаном, ладно?»
Они снова пожали друг другу руки.
«До следующего горизонта, Фрэнсис».
Они услышали резкий стук колес, и Адам представил себе взгляды других окон на этой тихой улице.
Джаго сказал: «Скоро будет еда, капитан. Ты, должно быть, изрядно проголодался».
Адам отвернулся от двери. Трубридж ждал его. На случай, если он понадобится.
Он увидел, что Толан все еще стоит у лестницы.
«Когда вы присоединитесь к сэру Грэму?» «Должно быть, он совсем вымотался. Иначе он бы понял».
Джаго резко сказал: «Жена вице-адмирала велела ему закинуть крюк! Это голая правда!»
Толан сказал: «Я с этим справлюсь».
Адам снова сел. Пол закачался, словно палуба, и ноги у него подкосились.
Всё кончено. Он проверял каждую мысль, прежде чем она обретала форму. Завтра я поеду домой. В Фалмут. В Ловенну. Если… Он тут же остановил её.
«Я бы с удовольствием выпил чего-нибудь, если позволите. Чтобы проглотить сегодняшние сомнения и сожаления. – Он помолчал. – Если хочешь, Толан, мы можем принять тебя в Фалмуте».
Джаго кивнул, не улыбаясь. Толан лишь смотрел на него с недоумением, его обычное самообладание дрогнуло.
Затем он сказал: «Я сделаю так, чтобы ты никогда об этом не пожалел».
Яго распознал эти знаки.
«Я пойду с ним и помогу».
Адам едва его слышал. Он бы уснул прямо сейчас, если бы не взял себя в руки.
Так тихо. Ни призыва к оружию, ни грохота барабанов, ни топот бегущих ног. Узел, скручивающий живот. И страх, который ты никогда не мог показать, когда был так нужен.
Он коснулся букв на внутренней стороне пальто и произнёс её имя.
Он знал, что каким-то образом она его услышит.
2. Снова жив
Девочка по имени Ловенна вздрогнула, когда её бедро ударилось о маленький столик, но не издала ни звука. Её больше беспокоила тишина и ледяной пол под босыми ногами. Она даже не помнила, как встала с постели, и всё же её трясло, и она знала, что дело не только в холоде.
В комнате было совершенно темно, и всё же ей показалось, что она различила очертания окна, которого раньше не было видно. Когда же? Нэнси Роксби, тётя Адама, провела с ней большую часть дня, следя за тем, чтобы она не была одна даже во время прогулки по мысу, где ветер с залива Фалмут был словно острый нож.
Она взяла себя в руки, провела пальцами по длинным волосам, чтобы высвободить их из-под толстой шали, которую она не помнила, как снимала со стула.
В доме было тихо. Тихо, словно подслушивая. Она поплотнее прижала шаль и почувствовала под рукой сердце. Всё ещё слишком быстрое биение. Конец кошмара: кошмара. Но почему сейчас? Долгая борьба закончилась. Благодаря заботе и настойчивости опекуна она победила, хотя теперь содрогалась, вспоминая боль и жестокое насилие, а её мольбы и крики лишь провоцировали на более серьёзные приступы. Иногда ей казалось, что она слышит голос отца, рыдающего и умоляющего остановиться, словно он был жертвой.
Она подошла к окну, бесшумно ступая, успокаивая разум, как она сама научилась. Ничто не могло омрачить этот день. Адам прибывал в Фалмут. Сегодня. Это был не сон и не какой-то заветный кладезь воспоминаний, это было реальностью. Сейчас.
Она развязала шнур и раздвинула тяжёлые шторы. Было всё ещё темно, лишь едва заметный серый проблеск отделял землю от неба. Ни единой звезды, как и тогда, когда она подошла к этому окну ночью. Или мне тоже приснилось? Что делает Нэнси, подумала она. Она родилась здесь, в старом доме Болито, дочь другого морского капитана. Она сжимала шнур до боли в пальцах. Как Адам. Нэнси, вечно занятая делами своего поместья, и большую часть времени этим. У неё было двое взрослых детей и двое внуков, которые жили где-то в Лондоне. Её муж, грозный Льюис Роксби, умер, но она казалась несокрушимой. Мягкая, но твёрдая, когда это необходимо, женщина, ей было почти шестьдесят, и она всегда удивлялась, как всё ещё может вскружить голову мужчине, когда проходит мимо.
Ловенна нащупала ручку и осторожно распахнула окно. Ветра не было, но воздух лишал её дыхания и обжигал волосы, словно иней. Словно она была голой.
Она закрыла её, но не раньше, чем услышала голос из-под стены у подъездной дороги к конюшням. Они уже были на ногах, готовясь к прибытию экипажа Болито. Откуда им было знать? Дороги в феврале могли быть опасными, хотя, как говорили, юный Мэтью, как они всё ещё называли старшего кучера, знал их лучше всех.
Адама заберут из гостиницы на окраине Труро. Она снова поежилась. Возможно, недалеко от Старого Глеб-Хауса, где она позировала сэру Грегори Монтегю и вновь обрела мужество и гордость. И где жизнь изменилась, когда Адама провели по большой, неопрятной студии Монтегю. Это была судьба: удача или судьба, кто знает? И сколько из этих двух лет, прошедших с момента их встречи, они провели вместе? Недели или всего лишь дни? Сейчас не время считать.
Она нашла фонарь возле двери и открыла его ставни. Света было маловато; кто-нибудь потом с ним разберётся.
Как и всё остальное в этом доме.
Когда же она перестанет быть здесь просто гостьей и станет его частью? Как гардемарин, некогда слуга Адама. Теперь он здесь, и это его единственный дом.
Или он всё ещё считал это убежищем? Как и я.
Большую часть времени этот дом пустовал, если не считать тех, кто заботился о нём, и призраков исчезнувших Болитосов, чьи портреты украшали лестничную площадку и висели в прекрасном старом кабинете. И последний портрет Адама, который ни в коем случае не был призраком, смотрел с холста все месяцы своего долгого отсутствия, с жёлтой розой на мундире. Моя роза… Монтегю просил её совета: портрет был не совсем точен, не удовлетворил его. Они обсудили его и вместе нашли то, чего не хватало: ту неуловимую улыбку.
Теперь это был Адам.
Она снова взглянула на окно. Светлее? Да. Она позволила себе улыбнуться. Не сон. Он возвращался домой. И я не боюсь.
Если бы только Монтегю дожил до того, чтобы увидеть ее надежды и счастье и разделить их, но он так и не оправился от ужасных ран, полученных во время пожара, уничтожившего Старый Глеб-Хаус.
«Последний кавалер», как называл его Адам. Всегда бдительный, преданный своему делу и страстный. Нестареющий, с аккуратной, лихой бородкой; даже заляпанная краской блуза, которую он обычно носил, не могла скрыть его придворного обаяния. Так легко было представить, что кисть заменит рапира.
Она была его подопечной, и он спас ей жизнь. После того, как я попытался её покончить.
Она вспомнила последний раз, когда была с Адамом, на старой верфи, куда Монтегю часто уходил, когда ему хотелось спокойно поработать над картиной. Они были наедине и стали теми же любовниками, какими были номинально. Она не боялась.
Она слышала голос Монтегю, едва ли не последние слова, которые он сказал ей перед тем, как врачи выгнали ее.
Судьба, девочка моя. Судьба.
Сколько раз она цеплялась за эти предсмертные слова.
Она услышала чей-то шёпот за дверью, звон стекла или металла. Время пришло.
«Спасибо, Грегори. Огромное». Она ясно видела, как он отворачивается от нового холста, с насмешливой улыбкой над лихой бородой. Последний кавалер.
Нэнси, леди Роксби, дождалась, пока за ней закроются двери, и протянула руки; ее глаза сияли от удовольствия и волнения.
«Как я рада тебя видеть, Адам!» Она обняла его, представив запах моря на его одежде, и прижалась холодным лицом к его лицу.
«Вы, должно быть, устали!»
Адам отпустил ее и посмотрел на девушку, которая все еще стояла в арочном входе, удивленная и немного встревоженная теплотой приема.
Было уже далеко за полночь, когда карета с юным Мэтью на козлах свернула с извилистой подъездной дороги и остановилась под безлистными деревьями. «Как здорово, что вы снова дома, капитан Болито!» Его покрасневшее от холода лицо расплылось в улыбке, и, словно по сигналу, появились другие люди. Некоторых Адам знал только в лицо. Другие всегда были частью его жизни, как, например, старый Джеб Тринник, который управлял конюшнями Болито с тех пор, как кто-либо из семьи мог их вспомнить.
Были и незнакомые ему лица, а некоторые были гораздо старше, чем когда он видел их в последний раз.
В таком настроении это было просто невыносимо, хотя он должен был быть к этому готов. Болито вернулся с моря.
Улыбки, приветственные крики, другие бегут, чтобы успокоить лошадей. И Нэнси, шедшая впереди, улыбалась, чуть не плача, как он и предполагал. И тут он увидел Ловенну у подножия ступенек.
Меньше года: всего лишь собачья вахта, как сказали бы глубоководные Джеки, но не те, кого всегда оставляли позади.
Он держал её, обнимая за талию, и не знал, как долго. Как будто они были совсем одни. Она слегка повернула голову, и он почувствовал, как она вздрогнула или напряглась, когда сказала: «Я ждала».
Он наклонился, чтобы поцеловать её в щёку, но она резко повернула лицо, и он поцеловал её в губы. Как в тот раз… Пусть думают, что хотят.
И вот они здесь. Кто-то свистел; карета отъезжала от подъезда. Он услышал где-то лай собаки и девичий смех, резко оборванный, словно её выговаривала какая-то начальница.
Ловенна расстегнула плащ с плеч. Это был тот же старый плащ, вычищенный и залатанный несколько раз. Все эти бдения вдоль мыса или где-нибудь на пляже в ожидании первого признака корабля. Корабля.
Он сказал: «Так много всего…»
Она протянула руку и коснулась его губ. «Обними меня». Она опустила руки. «Просто обними меня».
Нэнси проводила их взглядом, а затем отвернулась, зацепившись каблуком за собственный плащ, который она бросила в сторону стула. «Мне нужно кое-что сделать. Я привела в порядок твою комнату».
Она подняла трубку. Никто из них её не слышал. Её тронуло и встревожило то, что она всё ещё чувствовала зависть и одиночество.
Оглянувшись, она увидела, что руки Адама обнимали Ловенну без видимого давления или настойчивости. Одна рука девушки слегка сжалась в кулак, и она поняла, что он гладит её по волосам.
В холодном воздухе витал резкий запах древесного дыма: разжигали новые костры. Нэнси протёрла глаза. Она не собиралась плакать, по крайней мере, сегодня.
Старый дом снова ожил бы.
Люк Джаго отступил от стула и вытер лезвия ножниц тряпкой.
«Вот, умный как смоль. Адмиралу годится». Он усмехнулся. «Один на полставки, всё равно!»
Дэвид Нейпир взглянул на старый стол, где обычно стоял стул, в котором он обычно сидел. Его заменили на более крупный, более подходящий к дородной фигуре Дэниела Йовейля. Даже стол, казалось, изменился: на нём лежали все привычные бухгалтерские книги и счета, но также появились несколько папок в кожаных переплётах и аккуратная стопка документов, утяжелённая большой раковиной.
Даже сейчас, если скрипела половица или хлопала дверь, Нейпир все равно ожидал увидеть Брайана Фергюсона, однорукого управляющего поместьем.
Джаго отряхивал волосы с рукава.
«Лучше надень рубашку. Я только что видел парня, который колол лёд у колонки».
Нейпир улыбнулся. Это было что-то, что он мог сказать, чтобы помочь ему в его непростой ситуации. Джаго мог читать мысли, если ему позволить.
В конторе имения было душно, а печь шумела, как раскалённая печь. Даже кот, обычно находившийся поблизости, видимо, не выносил этого.
Он посмотрел на себя в пятнистое зеркало, висевшее над книжным шкафом. Кожа его всё ещё была загорелой от карибского солнца. Он осторожно балансировал на раненой ноге, стараясь равномерно распределить вес на обе, как настоял хирург.
«Спасибо. Выглядит хорошо».
«Хороший моряк способен на все, если ему представится такая возможность».
Нейпир снова услышал хирурга. Могло быть гораздо хуже. Вероятно, именно это они и сказали Фергюсону, когда ему ампутировали руку в клинике «Сент».
Иногда было невозможно вспомнить порядок вещей. «Отвага» шаталась под обстрелом невидимых на берегу мощных орудий. Капитан рубил, и палуба вокруг них взорвалась, когда раскалённый снаряд превратил нижнюю часть корпуса в ад. Люди умирали, другие продолжали стоять у своих орудий, пока у них не осталось другого выхода, кроме как в море.
Он услышал чей-то зов и стук колёс. Йовелл спустился поговорить с одним из местных возчиков. Казалось, он был способен справиться со всем: с адмиралом, капитаном, а теперь ещё и с корнуоллским поместьем. Он снова потрогал свои волосы. Достаточно хороши для адмирала. Так оно и было. Он был рад вернуться к Джаго после недолгой службы на фрегате: Джаго, который ненавидел офицеров.
Джаго, который настоял на том, чтобы взять его с собой и присоединиться к...
Джаго стоял у окна. «Столько новых лиц с тех пор, как мы расплатились за «Непревзойденный». Капитан, полагаю, тоже так подумает». Он обернулся. «Сегодня важный день, да? Капитан с женой направляются к генералу…» Он собирался сказать: «Боцман». «Проповедник, уже где-то рядом».
Нейпир надел рубашку и увидел пальто с белыми заплатками на воротнике, лежащее на груди. Прошло двенадцать дней с тех пор, как он прибыл сюда, рана открылась, и бывший кавалерист перевязывал её в экипаже. Могло быть гораздо хуже.
Он никогда не знал такого приёма. Ему даже предоставили отдельную комнату с видом на поля. Ты, мой мальчик, уже достаточно насмотрелся на море! Разве что когда он спал, суровый, пылающий кошмар возвращался. Он не так долго служил на «Одейсити», чтобы знать многих её людей, но, как всегда, её капитан выделялся.
Двадцать восемь лет, «столько же, сколько и моему кораблю», как он сказал.
Хороший офицер, с острым взглядом на эффективность и не только, но никогда не терявший бдительности или чувства собственного достоинства, чтобы дать совет или решить какую-то проблему. Они погибли вместе.
И вот капитан Болито идёт в церковь с девушкой с длинными тёмными волосами. Прекрасная… Он не мог бы выразить это словами или рассказать кому-либо. В ту первую ночь в комнате она подошла к нему, успокоила, как ребёнка, прогоняя стыд, который он испытал, проснувшись с криками на взорвавшемся корабле, где мачты падали в огне, словно сломанные крылья.
Она прошептала: «Понимаю». И отступила, последние слова прозвучали медленно. «Понимаю. Наш секрет».
Нейпир был там, когда капитан вернулся домой, стоял и наблюдал вместе со всеми остальными, и видел, как он протянул ей руку. Она смотрела прямо на мичмана.
Возможно, каким-то странным образом они помогли друг другу. Наш секрет.
Джаго говорил: «Видишь, тебе придётся выглядеть как можно лучше. Сегодня вечером всех ждёт своего рода заряд бодрости».
Джаго никогда не называл его по имени, а во время долгого пути из Антигуа в Плимут называл его только «мистером» при других. Неужели преграда, старая обида, всё ещё подстерегала его? «Что ты будешь делать?»
Он пожал плечами. «О, мы с Дэном Йовеллом, пожалуй, выпьем по бокалу-другому. Миссис Фергюсон, – слегка помедлив, – Грейс приготовит что-нибудь особенное специально для нас».
Слова не требовались. Они встречались с Брайаном Фергюсоном всего несколько раз, приветствуя или прощаясь. Всегда здесь. Он думал о капитане «Одейсити» и других, которых видел выброшенными за борт. По крайней мере, Грейс была рядом со своим мужчиной почти до самого конца.
Он мысленно представил себе девушку с длинными тёмными волосами. Она, должно быть, жена моряка. Сравнивала ли она их жизни? Он услышал голос Йовейла и чей-то ещё голос, и лошадь, которую вели по булыжной мостовой.
Дверь с грохотом распахнулась, в воздухе повисла горечь.
Новичок был высоким, стройным, властным. Нейпир вспомнил, что видел его пару раз. Немолодым, но следящим за своей внешностью.
«Боже, здесь как в пекарне!» – рассмеялся он. «Извините за беспокойство!»
Йовелл тихо закрыл дверь и подошёл к столу. «Это мистер Флиндерс из поместья Роксби. Мы время от времени помогаем друг другу». Он слегка нахмурился, позволив золотым очкам сползти на нос. «Это не займёт много времени».
Флиндерс взглянул на обрезки волос, разбросанные вокруг стула.
«Не очень-то в порядке, я бы сказал!» Он снова рассмеялся, слишком громко.
«Разве у этого парня нет работы?»
Йовелл открыл рот, но ничего не сказал, когда Джаго потянулся, поднял куртку и положил ее на плечи Нейпира.
«Почему бы тебе не спросить его?»
Флиндерс посмотрел на Джаго, а затем на белые пятна.
«Конечно, сэр. Я совсем забыл, о чем сейчас думаю». «Как по волшебству, – подумал Нейпир, – крепкие зубы и улыбка вернулись».
Йовелл поджал губы.
«У меня есть информация о доставке шифера. По моим подсчётам, мы можем сэкономить».
Флиндерс покачал головой. «Конечно. Хорошая мысль. Перемены неизбежны в обоих поместьях. Я всегда буду готов помочь, если понадобится».
Он посмотрел на Джаго. «Ты же человек капитана Болито, верно?»
Джаго, казалось, расслабился.
«Его рулевой. Верно?»
Флиндерс выглянул в окно, когда лошадь вели через конюшенный двор.
«Мне пора идти, Дэниел. Подумал, что стоит зайти. Тебе понадобится вся помощь, которую ты сможешь получить, когда в доме появится новая леди». Он кивнул Нейпиру. «И вам доброго дня, молодой сэр».
Он повернулся спиной к Джаго и вышел из кабинета.
Джаго медленно выдохнул.
«Не доверился бы этому человеку даже на полкаблового от женщины, которая мне дорога!» Он покачал головой, глядя на Йовелла, словно тот собирался спорить. «На берегу или на воде. Такие, как он, всегда ведут себя одинаково, когда женщины рядом. Как крыса в насосе!»
Йовелл многозначительно посмотрел на Нейпира и с нажимом переложил свои бумаги.
«Ты нажил себе врага, Люк. Но ты и так это знаешь».
Джаго снова коснулся куртки мичмана.
«Пойдем проверим твою ногу. Нам ведь всё равно нужен свежий воздух после всего этого!»
Нейпир оглянулся от двери и увидел, что Йовейл пристально смотрит на него, аккуратно сжимая в зубах свежее перо, и явно шокированный грубым замечанием Джаго. В его взгляде читалось неодобрение.
Но он подмигнул.
Они стояли бок о бок, осознавая тишину, слышную лишь их шаги в проходе, когда они выходили из главного входа. Небо прояснилось ещё утром, прямо по ту сторону залива. Настолько яркое, что здесь, в прохладе приходской церкви короля Карла Мученика, требовалось время, чтобы отличить тень от реальности. Свет проникал сквозь арочные окна, отражался на рядах скамей и озарял большой крест и подсвечники на главном алтаре.
В одной из часовен были выставлены выцветшие знамёна и флаги – напоминание о старых кораблях и людях, сражавшихся на них. Ловенна рассказала ему о том времени, когда она была здесь с Нэнси, и они случайно встретили Томаса Херрика, старого друга его дяди. Какой поворот судьбы свёл их?
И скамья, на которой сидела Ловенна в тот день, и их руки осмеливались соприкоснуться, и некому было предупредить или отговорить. Когда они вернулись в старый дом, а его ждал призыв на службу.
И в тот день, когда эта же церковь была переполнена, чтобы почтить память и почтить память самого знаменитого сына Фалмута, сэра Ричарда Болито. Флаги были приспущены, а фрегат «Непревзойдённый»… мой корабль… дал салют на якорной стоянке. Кэтрин была рядом с ним.
Адам коснулся её руки и почувствовал, как она сняла перчатку, её пальцы были тёплыми и отзывчивыми. Никаких слов. Некоторые сказали бы, что они были вместе так мало. Или, может быть, для этого момента просто не было подходящих.
Затем он повернулся и посмотрел на неё: её волосы отражали свет витражей, её тёмные глаза всё ещё были в тени. Он услышал шорох бумаги и приглушённый кашель. Эта большая церковь, неотъемлемая часть Фалмута, никогда не пустовала.
Лишь несколько безымянных фигур, склонивших головы, ищущих покоя или отдохновения от повседневных дел. От самой жизни.
Сегодня она была одета в бледно-серое, мягкое, свободное платье, напоминавшее ему об их первой встрече. Сомнения, неуверенность; возможно, они оба боялись.
Он сказал: «Я люблю тебя, Ловенна».
Её пальцы двигались в его руке. «Мы действительно здесь?»
Только шепот, но одна из склоненных голов подняла голову и откашлялась.
«Мне так много хочется сказать…»
Где-то наверху, в другом мире, начали бить часы.
А вдруг что-то пойдёт не так? Она ещё может передумать.
Они почти не оставались наедине. Столько дел нужно было сделать, да ещё и для видимости, как сказала Нэнси. Она отнеслась к этому легкомысленно, но она была серьезна.
Ловенна наверняка думала об этом, ведь вокруг столько напоминаний о прошлом. Знаменитые имена, великие события, как гордые, так и трагичные, но всегда с неизбежной печалью.
