Текст книги "Во имя короля"
Автор книги: Александер Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Фэрфакс был старшим сержантом и никогда не терял надежды на повышение. Он наблюдал, как они поднимали молодую женщину на слой одеял. Он видел множество людей в состоянии шока во время войны, на суше и на море. Большинство из них выздоравливали. Выбора не было ни на флоте, ни тем более в Корпусе морской пехоты.
Морпехи подняли импровизированные носилки и осторожно несли их. Женщина была частично укрыта пальто лейтенанта. Она смотрела в небо, не обращая внимания на палящее солнце. На голой лодыжке была кровь, но она была в безопасности. Фэрфакс яростно пнул камень. В безопасности? Как она могла чувствовать себя в безопасности после всего, что ей пришлось пережить?
Он крикнул: «Пошли, у нас не так много времени, чтобы найти эти лодки!»
Он увидел, как один из матросов сердито посмотрел на него, и обрадовался. Он услышал крик и увидел мичмана Дэвида Нейпира, махающего рукой из просвета между деревьями. Больше ничего не требовалось: корабль был уже виден. Их участие в этом предприятии было окончено.
Сквайр стоял рядом с женщиной и разговаривал с ней, пока она высвобождала свою руку из его. Сержант Фэрфакс знал по горькому опыту, что это только начало.
8 НЕ ГОНКА
ЛЕЙТЕНАНТ МАРК ВИНСЕНТ отвернулся от группы людей у штурвала, услышав голос капитана. Или, возможно, кто-то предостерегающе ткнул его. Должно быть, он был в полусне, стоя на ногах.
Он прикоснулся к шляпе. «На юго-восток, сэр. Полно и мимо».
Адам подошёл к компасному ящику, но не стал заглядывать. Вместо этого он смотрел на растянутые паруса, почти полностью натянутые, чтобы сдержать ветер и удержать « Вперёд» на курсе. Ветер слегка стих, так что палуба накренилась под ветер, но ровно настолько, чтобы увеличить свободное пространство. Он посмотрел на шкентель мачты: с него струилась вода, хотя воздух вокруг шеи был влажным.
Он посмотрел на носовую палубу, увидев её такой, какой она была несколько часов назад: поднимали шлюпки, измученных матросов перетаскивали за борт, слишком усталых или подавленных, чтобы ответить на их приветствие. Трудно было поверить, что они видели, как эти же две шлюпки исчезали во тьме перед рассветом именно сегодня.
Он вспомнил, как шлюпка возвращалась с берега, и мрачное описание Джаго последовательности событий. А позже, когда кресло боцмана подняли на борт, девушка в пальто Сквайра потеряла самообладание, когда руки потянулись, чтобы унести её вниз. Мюррей, хирург, был с ней с самого начала.
Кто-то спросил Джаго, нужно ли ему что-нибудь, и он ответил: «Просто вытащите меня из этой адской дыры!» Он говорил от имени всех.
Адам окинул взглядом весь свой корабль. За палубным ограждением всё пространство, казалось, было заполнено молчаливыми людьми.
Винсент тихо сказал: «Как приказано, сэр. Нижняя палуба очищена».
Адам кивнул. «Лучше сейчас, чем потом».
Он подошёл к центру ограждения и нащупал под пальто маленький молитвенник. Через пару часов там станет совсем темно. Море потемнело, ближе к горизонту оно стало почти бронзовым, а земля уже начала терять очертания и чёткость.
Он видел боцмана с несколькими матросами на трапе левого борта, с непокрытой головой, смотрящими на корму, на своего капитана. И два трупа, укрытые флагами. Адам подумал о дочери погибшего, лежащей сейчас внизу. Будет ли ей когда-нибудь позволено забыть, не говоря уже о прощении?
Он знал, что рядом стоят Сквайр и Монтейт, который, поднявшись на борт, стал странно замкнутым. Дэвид Нейпир казался достаточно спокойным.
Другая тень слилась с тенью Адама. Он понял, что это Джаго.
Они пожали друг другу руки, когда он вернулся с двуколкой и новостями. Джаго, как обычно, оценил момент. «Тебе нужно побриться, а, капитан?» Но напряжение было совершенно очевидным.
Сквайр описал Джаго более резко: «Он был как Гибралтарская скала! С того самого момента, как мы отчалили!»
Джаго пробормотал: «Книга у тебя, капитан?»
Адам взглянул на него и улыбнулся. «Спасибо». Он вытащил его из кармана. Все те, другие времена. Лица, воспоминания, боль.
Он услышал крик Винсента: «Открой!»
Большинство уже сняли шляпы. Другие же, ещё полуодетые, вернулись с рабочего судна и снова отправились в путь.
Он снова подумал о девушке по имени Клэр. Она была примерно того же возраста, что и Ловенна. Эта мысль не покидала его. Как, должно быть, было с той, которую он любил.
Несмотря на тишину, корабль стал её частью, шум ветра, парусов, ослабевших снастей, но голос Адама разносился повсюду, и каждое слово было отчётливо. Дни человека – как трава : ибо он цветёт, как цветок полевой .
Снова объединившись, все шестеро гардемаринов «Онварда » собрались на левом борту квартердека под командованием Хотэма, старшего из них. Он с трудом оглядывался по сторонам, слушая голос капитана, произносящего знакомые слова. Было необычно видеть весь экипаж корабля в сборе, за исключением тех случаев, когда они находились на боевых постах или в подобных случаях, которые, к счастью, случались редко.
Лица он знал хорошо, другие – едва ли. Голоса и акценты со всех уголков Британии. В письмах отцу он пытался описать свои эмоции до и после того, как увидел мелькающее отражение, которое, в свою очередь, заставило капитана изменить курс и отправить десантную группу для расследования. В результате погибли люди, в том числе один из них, и Хотэм испытывал из-за этого глубокое чувство вины. Если бы он промолчал, были бы они живы? Разве это что-то изменило бы?
И была огромная гордость, соперничавшая с неприятным чувством вины. С того момента, как лодки отчалили и ушли во тьму, – казалось, прошла целая вечность до восхода солнца, – он, Чарльз Хотэм, сын священника, был назначен исполняющим обязанности лейтенанта, пока не вернулись два лейтенанта, ушедших с лодками.
Ему не приходилось выполнять какие-либо обязанности, чуждые его призванию, и окружающие едва ли заметили его временное повышение. Но он чувствовал это , бремя чести и ответственности. И чувствует до сих пор.
Хотэм оглядел своих товарищей-мичманов, некоторые из которых без шляп выглядели ещё моложе. Рэдклифф, их новый член, уже проявил своё неуважение, отвесив широкий поклон и обратившись к нему «сэр».
Но однажды, возможно, скоро, его могут вызвать на суд Коллегии – Инквизиции, как они её называли, – и получить блестящую награду – повышение в должности. События этого дня могут склонить чашу весов в его пользу.
Рядом стоял Дэвид Нейпир, рядом с ним Хаксли. Нейпир видел, как тёмные волосы капитана отражали последние бронзовые лучи солнца, пока тот пристально смотрел на переполненную палубу и весь корабль. Он держал молитвенник и произнёс слова, но Нейпир не видел, чтобы тот заглядывал в него.
Нейпир не смотрел в сторону земли. Её скрывали сумерки, и ему хотелось выбросить её из головы и никогда больше не видеть. Но он знал, что никогда не увидит. Маленькие, резкие картинки, словно пламя, горели во тьме его мыслей: Джаго, выбивая Монтейта из равновесия, рубит нападавшего в тени. Но он спасал мою жизнь .
И странный, оборванный человек по имени Уолси, который рискнул всем, чтобы прийти к ним за помощью, и выбрал гардемарина себе в спутники даже в этой миссии. Миссия смерти…
И всё же, когда лодки уже собирались отчалить от пляжа и вернуться в Онвард , сияя на чистом море в лучах солнца, словно идеальный символ, Уолси повернулся и исчез. Обратно к миссии, своему единственному дому.
Лейтенант Сквайр стоял на трапе; возможно, он попросился исполнить эту обязанность. На секунду-другую их взгляды встретились. Как в тот последний момент принятия решения. Мы предаем в руки Твои милосердные, всемилостивейший Отец, души этих наших братьев, усопших, и предаем их тела бездне .
Пронзительный крик нарушил тишину, и Сквайр опустил руку – сигнал, которого ждала похоронная команда. Нейпир услышал, как поднялась и наклонилась импровизированная решётка, затем ещё один, а когда он снова взглянул, флаги были пусты и развевались на лёгком ветру. Всё было кончено.
Последовал единственный звонок: он знал, что это был боцман Драммонд.
Продолжать .
Некоторые из мужчин на палубе спускались в столовую; другие, казалось, не хотели уходить и молча стояли у того же трапа. Сквайр взглянул на свою форму. На нём был лучший сюртук, не гармонировавший с брюками, которые всё ещё были сильно испачканы после пережитого на берегу. Возможно, во Фритауне найдётся портной, который сможет заменить сюртук, в котором была накрыта дочь миссионера.
Он посмотрел на открытый люк. Она, возможно, слышала короткую церемонию, несмотря на боль и ужасные воспоминания, и понимала, что они чтят память погибших по флотскому обычаю. По нашему …
Он снова подумал о старом пальто и понял, что никогда его не выбросит.
И он не забудет ее.
В большой каюте горели всего два фонаря, но по сравнению с полной тьмой предыдущей ночи это казалось ярким светом дня. Адам Болито видел своё отражение в кормовых окнах среди знакомой мебели, старых друзей в этом убежище.
Он очень устал, был истощён, но его разум отказывался расслабляться. Он вспомнил, как весь корабль был в темноте, когда они собирались направиться к тому малоизвестному пляжу, где высадили лодки. Скрытность казалась невозможной. Даже слабый свет компаса, хоть и затенённый, ослеплял, как маяк.
Теперь за кормой море было черным; только отражения в запятнанном солью стекле казались реальными.
Он уперся ногами, когда палуба слегка накренилась. Возможно, ветер посвежел, хотя он сомневался. На столе стояли пустая тарелка и бокал вина. Он почти ничего не помнил ни об одном из них, кроме настойчивости и заботы Моргана.
Завтра, если ветер и погода не помешают, около полудня они должны увидеть новую высадку. Джулиан был настроен оптимистично, но даже он выглядел подавленным после морских погребений. Возможно, он был похож на своего капитана. Сколько бы раз ты ни наблюдал, каждое из них казалось первым.
Он попытался сосредоточиться. Это означало бы бросить якорь, а глубины в этом районе были неопределёнными. Как и подходы к Фритауну, должно быть, много лет назад.
Завтра он закончит писать отчёт, когда его разум снова прояснится. Он подумал о моряке, который спрыгнул за борт, Макниле. Он всегда казался в хорошем расположении духа. Один из людей Сквайра. Его запись будет самой короткой. ДД . Демобилизован – мёртв.
Он почувствовал лёгкое движение воздуха, когда дверь открылась, и понял, что это Джаго. Помимо слуг, он был единственным, о ком не сообщал часовой Королевской морской пехоты.
Джаго закрыл за собой сетчатую дверь и вопросительно посмотрел на него.
«Мне сказали, что вы хотели меня видеть, капитан?» Он ткнул большим пальцем в сторону спальной каюты. «Я думал, вы уже пересчитываете овец!»
Адам указал на стул. «Завтра у нас всех будет достаточно дел. Я хочу кое-что обсудить. Задать вопрос . Прежде чем я напишу рапорт адмиралу».
Джаго сел на край стула, его взгляд ничего не выражал. Он сказал: «Вижу, ты меня не позвал бриться, капитан», – и потёр подбородок. «Нужно натренировать кулак!»
Адам порезался. Даже рука, державшая бритву, устала. Но он знал, что Джаго его опередил.
«Я слышал, что ты сделал на берегу, Люк. Это именно то, чего я от тебя и ожидал».
Джаго наклонился вперёд в кресле, и Адам увидел напряжение и силу. Человек, который должен был ненавидеть и не проявлять никакой преданности ни одному офицеру. Официальное помилование никогда не сможет стереть шрамы, душевные или физические, от несправедливой порки.
Джаго сказал: «Кажется, я знаю, о чём вы хотите спросить, капитан. Мы уже проходили по этой дороге, если мне не изменяет память». Затем он улыбнулся, впервые с момента возвращения на борт. «Помните, что я сказал, когда мы отправились на флагман. Я хочу видеть ваш флаг на мачте, когда стану рулевым адмирала . А потом, если вы предложите мне повышение…» Теперь его улыбка расплылась в широкой улыбке. «Пора спросить меня снова!»
Адам покачал головой. «Ты этого заслужил».
Джаго обернулся, словно услышал что-то, и тихо сказал: «И ты тоже, капитан».
В дверь постучали.
«Хирург, сэр!»
Морган был уже на полпути, бормоча: «Они что, не понимают! У нас и минуты не было!» – и вздохнул, когда Адам сказал: «Я его ждал». А потом: «Обмочи моего рулевого, пожалуйста?»
Мюррей вошёл в каюту, очень наглый и энергичный. «Прошу прощения, что заставил вас ждать, сэр. Я не был уверен. И до сих пор не уверен». На нём был один из его запятнанных хирургических халатов.
Адам спросил: «Как она?»
«Поправляется. Пока рано судить. Но она молода и сильна. Со временем…» – Мюррей поднял руки и уставился на них. «Они должны заживать, но каждый раз, когда я к ней прикасаюсь, она словно заново переживает это испытание. Её избили, заставили покориться, оскорбили и надругались. Её душевный ущерб может никогда не зажить». Он поднял взгляд, и его взгляд снова успокоился. «Я сказал ей, что вы хотите её навестить. Прости, что так долго».
«Я буду следовать вашим указаниям. Меньше всего я хочу подвергать риску её выздоровление».
Люк в крыше каюты был все еще открыт, и они услышали чей-то крик и смех.
Мюррей коротко сказал: «Лучший звук, который я слышал с тех пор, как мы снялись с якоря!»
Джаго сказал: «Я подожду здесь, капитан», – и, схватив со стула пальто Адама, протянул ему. «Чтобы она знала».
Мюррей открыл дверь. «Она в моей каюте». Нетерпение или тревога – трудно было понять. Адам уже слышал о каюте: Винсент ему рассказал. Там будет тише и безопаснее.
Один из лолол-мальчиков Мюррея сидел снаружи и вскочил на ноги, как только они появились в узком проходе. Каюта Мюррея примыкала к лазарету, но не была его частью.
Мюррей что-то пробормотал, и мужчина покачал головой.
«Мы не можем оставаться здесь слишком долго». Мюррей помолчал. «Возможно, она передумала». Он пристально посмотрел на Адама. «Поверь мне». Он открыл дверь.
Там был один маленький светильник, но, как и в больничном помещении, всё было выкрашено в белый цвет. Этого было достаточно.
Она лежала на койке, укрытая простыней, которую держала под подбородком. Одна рука была обнажена, льняная повязка на запястье казалась синеватой на фоне загорелой кожи, скрывая следы от верёвки, которые её связывали и тащили. Она повернула голову к двери, глаза её были открыты и немигающие.
Мюррей сказал: «Я привёл капитана к тебе, Клэр. Помнишь, как мы об этом говорили? Всего лишь короткий визит. А потом, может быть, ты пойдёшь спать».
Она слегка отвернула голову, ее профиль оказался в тени.
Мюррей повторил: «Капитан Болито. Он здесь командует».
Её губы шевелились, словно произнося имя. Но глаза были закрыты.
Адам увидел, как тёмные волосы прилипли к подушке. Всё ещё влажные; их мыли. И, с одной стороны, ногти были чистыми. Когда он видел, как её несли на борт, они были чёрными от засохшей крови, вероятно, с лица одного из нападавших.
Она сказала: «Бо-лье-то». Её глаза снова открылись. «Я хотела тебя увидеть». Снова пауза. «Чтобы поблагодарить тебя. Он сказал, что ты придёшь».
Адам взглянул на Мюррея и увидел его едва заметный кивок. Она говорила о своём отце.
Она попыталась повернуть голову, чтобы снова взглянуть на него, но боль, казалось, не давала ей этого сделать. Простыня соскользнула с её плеча, и он увидел там ещё одну повязку.
«Благослови тебя за то, что ты сделал. Я знаю, что ты отдал его морю. Там он будет в безопасности».
Глаза Мюррея подсказали Адаму, что пора уходить.
Она внезапно протянула ему руку, словно желая пожать ей руку, и он инстинктивно сжал её. Мюррей не возражал.
Она сказала: « Спасибо , капитан Болито. Я никогда этого не забуду». Незамеченная слеза скатилась по её щеке. «Или простить!»
Адам встал, осторожно отпустив её пальцы, и увидел, как она снова потянулась к его руке. «Постарайся отдохнуть, Клэр. Завтра мы встанем на якорь, а потом…» Её пальцы сжали его с неожиданной силой.
«Нет!» Влажные волосы рассыпались по рукаву. «Нет, не там! Позже!»
Мюррей взял руку и осторожно пощупал пульс.
«Теперь ей нужно отдохнуть», – сказал он, закрыв за ними дверь. – «Я рад, что ты пришёл. И она тоже».
Они стояли в проходе, и Мюррей понизил голос: «Она хочет остаться с нами на борту, пока мы не вернёмся во Фритаун. У неё там друзья. Это всё, что она мне сообщила».
Адам сказал: «Если я могу помочь, пришлите мне кого-нибудь позвонить», – и посмотрел прямо на Мюррея. «В любое время».
Хирург коснулся лба, изобразив салют, но это было нечто большее. «Есть, сэр!»
Дверь его каюты была всё ещё приоткрыта, и Мюррею показалось, что он услышал её крик, теперь уже чуть громче. Он обернулся, но проход был пуст. Болито вышел на палубу, а не на корму, в свою каюту.
Он снова стал капитаном.
Сквайр закрыл телескоп и повесил его на плечо. Солнце стояло почти прямо над головой, а жара невыносимая, сосредоточиться было трудно, и он смертельно устал. После суматохи и волнения, связанных с последним подходом и стоянкой у Нью-Хейвена, корабль казался странно тихим и неподвижным. Шла дневная вахта, но, за исключением тех, кто был обязан нести вахту, большинство людей на « Онварде » спали и заслужили это. В воздухе витал стойкий аромат рома – лишняя рюмка от капитана. Так он выразил свою благодарность, подумал Сквайр. Вероятно, поэтому Болито сразу же сошел на берег: засвидетельствовать свое почтение губернатору, пока команда его гички была бодра и трезва. «Онвард» бросил якорь в кабельтове от упомянутого Джулианом изгиба земли, который скрывал якорную стоянку за ним.
Это был необычный опыт. При таком ярком солнце и такой прозрачной прибрежной воде можно было увидеть тень фрегата во весь рост, когда он проходил над некоторыми песчаными отмелями.
Сквайр двинулся в желанной тени бизань-мачты и взглянул на штурвал. Он давал некоторое представление о течении, слегка подергиваясь, словно управляемый невидимыми рулевыми.
Якорная стоянка напоминала мельничный пруд и казалась надёжным причалом, но он знал, что здесь сходятся две реки и впадают в море. Когда шли дожди, это, должно быть, было настоящим испытанием для любого капитана.
Он видел несколько лодок, направлявшихся на фрегат, чтобы осмотреть его. Одна или две подошли достаточно близко, чтобы пассажиры могли помахать им или поднять корзины с товарами для продажи или обмена – в основном керамикой, овощами и резными изделиями. Но они держались на расстоянии, отпугиваемые матросами и морскими пехотинцами, стоявшими на расстоянии друг от друга по обоим бортам.
Болито ясно дал понять. Никого не пускали на борт. Это был официальный визит, и Сквайр видел, как запечатанный пакет передали на гичку перед отплытием.
Привет от адмирала из Фритауна . Хотя Сквайр слышал, что контр-адмирал Лэнгли и здешний губернатор не испытывали друг к другу симпатии. Лэнгли, несомненно, был бы больше обеспокоен неявкой « Онварда » в ожидаемый срок, а если бы не явился, его флаг-лейтенант вскоре напомнит ему об этом, если бы ему было дорого его будущее.
Он почувствовал, как его ботинок прилип к палубному шву. Корабль был полностью вымыт, когда они изменили курс, чтобы зайти на якорную стоянку. Теперь даже шпигаты были сухими, как трут. Он услышал шаги и обернулся, увидев, как к нему по палубе идёт хирург, избегая размягченных швов.
«Боюсь, капитан всё ещё на берегу, Док. Насколько нам известно, он не вернётся до последней собаки. Что-то не так?»
Мюррей был без шляпы и прикрывал глаза рукой, чтобы защитить их от солнца, но напряжение, казалось, спало с его длинного лица, как облако.
«На этот раз я пришёл искать тебя». Он равнодушно взглянул на берег, словно не видел его раньше. «Опыт или инстинкт: я часто спрашиваю себя: где провести черту?» Он повернулся спиной к земле, отмахнувшись от неё. «Она хочет увидеть тебя, хотя на данном этапе это может свести на нет всё, чего она достигла. Как бы то ни было».
Сквайр неуверенно сказал: «Я не знал, что она знает мое имя».
«Она этого не сделала. Но её описания было достаточно!» – Мюррей сделал паузу. «Вы её увидите? Это может принести больше вреда, чем пользы».
Сквайр пробормотал: «Не знаю. После всего, что она пережила…» – и на мгновение замолчал, вспоминая её страдания и краткий миг покоя и единения, когда он отдал ей своё пальто, чтобы скрыть её стыд от тех, кто пытался ей помочь. «Возможно, всё это вернётся, когда она увидит меня».
Мюррей пожал плечами. «Не знаю, что скажет казначей, но я обыскал его сундук в поисках одежды. Она к ней не привыкла, но она свежая и чистая. Может, это что-то изменит».
Сквайр помахал лейтенанту Синклеру, который разговаривал с несколькими своими морскими пехотинцами. «Боб, позови меня, если я понадоблюсь», – и указал на хирурга. «Ты знаешь, где я буду».
Синклер поднял руку, и Сквайр подумал, что простил его за то, что он выбрал своего сержанта для десантного отряда.
Под палубой было прохладнее, но ненамного, несмотря на наспех установленные ветровики. Сквайр едва ли это замечал. Клэр Дандас, возможно, чувствовала себя сильнее и увереннее, но один его взгляд – и всё могло рухнуть.
Они подошли к двери каюты, и Мюррей обменялся парой слов с одним из своих помощников, который сворачивал и перекладывал бинты, подобные тем, что они везли на катере. Затем он сказал Сквайру: «Недолго. И не трогай её», – и постучал в дверь. «Клэр? Снова я!»
Сквайр всё ещё колебался. На мгновение ему показалось, что Мюррей оставил здесь ещё одну из своих помощниц, пока был на палубе. Она была одета в белое, в рубашке, вероятно, мичманской, застёгнутой на горле, и в штанах, которые явно вытащили из сундука для сбора хлама. Она сидела прямо в кресле Мюррея, лицом к двери.
Мюррей сказал: «Не задерживайте лейтенанта слишком долго, Клэр. Он скоро понадобится на палубе», – и указал на другой стул. «Позовите меня, если что-нибудь понадобится. Мне нужно вырвать кому-то зуб, но это не займёт много времени». Это прозвучало для Сквайра как предупреждение.
Она сказала: «Как мило с вашей стороны, что вы пришли», – и повернулась, чтобы посмотреть, как уходит Мюррей. Он оставил дверь открытой. Прядь тёмных волос слегка упала в сторону, и Сквайр увидел синяк на её лбу.
«Я хотел тебя увидеть. Я думал о тебе с тех пор, как…» Он замолчал, вспомнив предупреждение Мюррея. «Ты выглядишь чудесно». Он пересел на другой стул и увидел, что она снова смотрит на дверь. Это была ошибка. Он хотел сказать ей, что не думал ни о чём другом с тех пор, как её подняли на борт.
тебя увидеть . Чтобы объяснить». Её взгляд был беспокойным, она металась по каюте. «Чтобы… поблагодарить тебя». Она вдруг посмотрела на него. «После того, как я с тобой обращалась. И на какой риск ты пошёл ради нас… ради меня».
Сквайр встал и, увидев, как она напряглась, вынул из кармана небольшой пакет.
«Я хотел принести тебе это». Он осторожно открыл его, не глядя на неё; возможно, он уже усугубил ситуацию. «Он был в моём старом пальто». Он положил браслет на стол рядом с ней. «Я подумал, что ты, возможно, его ищешь».
Она протянула руку, ее губы шевелились, но он не услышал ни слова.
Её рука дрогнула. «Я думала, они его забрали». Потом она покачала головой, не обращая внимания на падающие на лицо волосы. «Нет. Я помню, как положила его тебе в пальто, когда ты пытался мне помочь». Она повозилась с браслетом. «Он мне его дал».
Она громко рыдала, но слез не было.
Сквайр хотел ей помочь, но услышал предупреждение хирурга. Она по очереди расстегивала наручники, и он увидел толстые бинты на её запястьях.
Он осторожно сказал: «Я могу положить его в сейф, пока…»
Она посмотрела на него с пугающей прямотой.
« Сохрани его для меня. С тобой он будет в безопасности». Она откинула волосы с лица. «Пока я не покину корабль, лейтенант-сквайр». Она положила расстегнутый браслет на стол, и он увидел, как её плечи начинают дрожать. «Как… называют тебя друзья?»
«Друзья?» Он хотел улыбнуться, пошутить, но ничего не вышло. «Джейми».
Она коснулась браслета и чуть не выронила его.
Инстинктивно Сквайр не шевелился. Но эта сдержанность стоила ему больше, чем Мюррей мог себе представить. Он почувствовал её пальцы на своих, когда она положила браслет на его мозолистую ладонь.
Дверь была слегка приоткрыта, и из-за нее послышался голос Мюррея: «Думаю, вас нужно на палубу».
Он вошёл, поглядывая куда-то между ними. «И вам пора отдохнуть, юная леди». Он держал в руках пару войлочных тапочек. «Но сначала примерьте их. Парусник Тилли внёс несколько изменений. Я сделал для него набросок».
Она наклонилась и надела один на босую ногу. «Как замечательно. Пожалуйста, поблагодари его от меня, хорошо?»
Она подняла вторую туфлю; такие носили пороховницы, когда им приказывали идти в погреб. Мэддок, стрелок-стрелок, сам никогда не расставался с парой. Забыть об этом означало навлечь катастрофу, где одна искра от подошвы обычного ботинка могла взорваться в огненном пламени.
Она коснулась щеки тыльной стороной ладони. «Так мило. Даже не знаю, что сказать».
Мюррей повернулся и намеренно взял Сквайра под руку, но не взглянул на него. «Мы не забыли, каково это – быть молодым. Не правда ли?»
Предупреждение от друзей. Мюррей хотел удержать его от того, чтобы он не выставил себя дураком, пока не стало слишком поздно.
Сквайр сказал: «Если меня попросят на палубе…», но не смог удержаться и оглянулся. «Я положу браслет в сейф. На всякий случай».
Она пристально посмотрела на него и медленно кивнула. «Понимаю». Она не улыбнулась. «Спасибо, лейтенант».
Как будто дверь захлопнулась.
Адам Болито слегка поерзал на раскалённой банке, чтобы окинуть взглядом всю якорную стоянку, когда гичка прошла мимо мыса. Множество глаз, должно быть, наблюдали за медленным и осторожным приближением «Онвёрд »; большую часть пути он видел мерцание солнечного света в телескопах на берегу и на воде.
Им навстречу вышел баркас, возможно, удивлённый тем, что «Онвард» не бросил якорь ближе к берегу, с его разбросанными зданиями и длинным, неуклюжим пирсом. С баркаса подали сигнал следовать за ними, а человек в форме стоял и отмахивался от любой долбленки, которая оказывалась слишком близко.
Главное укрепление было деревянным, с частоколом и батареей небольших пушек. Разительным контрастом был флаг, развевавшийся над ними, создавая яркое цветовое пятно, – тот же самый, что был поднят на гакштабле «Онварда », когда он был закреплен на якоре. Возможно, Фритаун начинался так же, как и другие опорные пункты в дикой местности, которые контр-адмирал Лэнгли счел бы посягательством империи.
Яго сказал: «Е поворачивается, капитан».
Другая лодка сбивалась с курса, её весла путались. Человек в форме снова вскочил на ноги, кланяясь и скаля зубы в ухмылке. На одном конце пирса стояли ещё люди в форме и фигуры с голыми спинами, которые, по-видимому, ремонтировали нижнюю часть конструкции у воды.
Адам сказал: «Боюсь, на этот раз тебе придётся остаться в лодке». Он взглянул на медленно движущиеся ткацкие станки, на лица, которые так хорошо знал. «Я дам знать, если задержусь».
Он почувствовал, как рядом с ним внезапно шевельнулось тело; он почти забыл, что Монтейт на борту. Напрягся, зажав меч между коленями, он всё ещё обдумывал события в миссии. Сомнения, страхи – невозможно было сказать наверняка. Пока.
Джаго крикнул: «Вёсла!» Он, возможно, взглянул на Монтейта, но не стал ждать. В конце концов, Монтейт отвечал за гичку во время этого официального визита. Когда его перебрасывали через борт, один из вахтенных поскользнулся и уронил моток верёвки на трап. В любое другое время Монтейт накричал бы на него, и за гораздо меньшую провинность.
Что бы это ни было, это наверняка случилось на берегу. Сквайр ничего не сказал, а Джаго, как обычно, решил держать всё в тайне. Если только…
Весла были закинуты внутрь, лучники зацепились за пирс. Ещё один человек в форме смотрел на них сверху вниз, его голова и плечи вырисовывались на фоне неба.
Адам встал и потянулся за толстым конвертом, который был причиной его визита.
Он посмотрел на Джаго. «Помнишь, о чём мы говорили, а?» – и загорелое лицо Джаго расплылось в улыбке.
«Старик Джон Олдэй никогда бы меня не простил, капитан!»
Некоторые из мужчин с голыми спинами на нижнем пирсе прекратили работу, чтобы посмотреть на гичку и новичков. Раздался крик и резкий щелчок кнута. Зрители исчезли.
Адам взглянул на Монтейта, который не двигался с места. «Готов?» Он не стал дожидаться ответа. Монтейт, вероятно, вспоминал их разговор. Лидерство через пример . Он уставился на пирс, злясь на себя. Так сделай это!
Он поднялся наверх, на солнечный свет, и почувствовал под руками всё ещё влажное дерево. Должно быть, его тщательно отдраили, готовясь к их прибытию. Монтейт шёл следом, возможно, испытывая облегчение от того, что он вдали от двуколки, которая, должно быть, была ключом к каким-то воспоминаниям, сохранившимся в его памяти. Адам выпрямился, столкнувшись с коренастым мужчиной в незнакомой зелёной форме. Ополчение Нью-Хейвена.
Резкое приветствие, и голос, такой же английский, как у одного из его собственных моряков, рявкнул: «От имени губернатора, сэр, приветствую вас!» Он подождал, пока Монтейт присоединится к ним. «Не могли бы вы пройти сюда, сэр?»
Адам оглянулся на двуколку и увидел, как Джаго кивнул. Вот и всё.
Они прошли по пирсу. Некоторые доски были потрескавшимися и изношенными; другие выглядели только что уложенными. Напротив якорной стоянки, вдоль дальней набережной, виднелись низкие эллинги: эллинги для строительства и спуска на воду прибрежных судов. Через несколько лет это место может стать новым Фритауном.
Он ускорил шаг. Их проводник держался далеко впереди, возможно, намеренно.
Под пирсом работали и другие. Среди них был и охранник с кнутом, перекинутым через плечо.
Гид сказал: «Уголовники, сэр», и почти ухмыльнулся. «Ничем не отличается от Англии!»
Они добрались до главного здания. Как и пирс, оно, должно быть, видело лица со всех концов света.
«Экипаж вашей лодки, сэр? Они ведь не сойдут на берег, правда?»
«Я не собираюсь заставлять их ждать». Его слова прозвучали резче, чем он намеревался, и Адам увидел, как мужчина вздрогнул. Возможно, Монтейт был не единственным.
«Прошу вас пройти сюда, сэр». Гид замолчал, явно смущённый, когда кто-то вышел из тени широкого входа и направился к ним. «Прошу прощения, сэр Дункан, я принёс их по пирсу!»
Адам не был уверен, чего именно он ожидал, но это был явно не сэр Дункан Баллантайн.
Высокий и худой, он направился к ним, протянув обе руки. «Надо было послать одну из наших лодок, а не заставлять вас тащить всю дорогу эту реликвию!»
Он схватил Адама за руку и энергично её потряс, по-видимому, ничуть не смущённый палящим солнцем. «Капитан Болито!» – он кивнул в сторону воды. «И корабль Его Величества « Вперёд » – настоящий фрегат. Мы действительно удостоены чести!»
