Текст книги "Во имя короля"
Автор книги: Александер Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Нейпир потёр глаза тыльной стороной ладони. Взглянув снова, он увидел «Вперёд» , паруса которого были откинуты назад и ярко-багровые на фоне низких облаков, ожидающих.
Океан здесь был глубоким, и он мысленно видел шхуну, всё ещё погружающуюся в вечную тьму. Он снова сжал запястье и понял, что это воспоминание никогда его не покинет. И он не позволит себе забыть.
Это было обещание.
4 ОПАСНЫЕ ВСТРЕЧИ
В КОРНУОЛЛЕ зима выдалась суровой, но в это февральское утро небо над Фалмутом было ясным и солнечным, в отличие от более удаленных от побережья территорий, где деревья все еще были покрыты белым инеем.
Ветер был слабый, но тот, что дул, ощущался как отточенный клинок. Вокруг было много людей, закутанных от холода, а самые крепкие вели себя так, словно на дворе весенний день. Несколько человек, все женщины, ждали у рыбацкой пристани, но большинство лодок были в море или пустыми у причала. Все обычные бездельники ждали на набережной, коротая время или ожидая возможности выпить с друзьями. Только что видели слугу из соседней гостиницы, катившего пустую бочку по двору – приветственный знак для прохожих.
В гавани и на Каррик-роудс не было особого движения, но этот день был иным, и все критически обсуждали новичка: королевский корабль, что в последнее время было редкостью, если не считать торговых катеров и судов снабжения ВМС.
Многие из этих бездельников сами были старыми моряками, уволенными в запас или выброшенными на берег по десятку разных причин. Многие из них громко заявляли, что рады избавиться от флота с его суровой дисциплиной или от разных офицеров, которым они служили в прошлом. От скудной еды, мизерной зарплаты и постоянного риска получить травму или погибнуть. Но обычно они первыми оказывались на набережной, когда видели парус.
Это был бриг, одна из служанок флота, работавшая как никогда раньше, поскольку многие более тяжёлые суда были списаны или отправлены на слом. Он убавлял паруса, слегка поворачивая к своей якорной стоянке; крошечные фигурки разбрелись по верхним реям двух мачт, паруса даже не хлопали, отражая солнечный свет. Как и сам корпус, паруса блестели, как стекло, и закалились от соли и льда. Прекрасное зрелище, но для некоторых старожилов, наблюдавших с берега, он олицетворял не только красоту, но и опасность. Сгибать и разбивать замерзший парус кулаками и ногами, чтобы его можно было свернуть и взять рифы, было само по себе опасно, но один промах – и можно было упасть головой вниз на палубу или в море рядом с судном, где даже если умеешь плавать…
Она всё ещё поворачивала, почти убрав паруса, и вскоре её скроет старая батарея над гаванью. Место стоянки отмечал только вымпел на топе мачты. Один из моряков, прихвативший с собой подзорную трубу, увидел имя новоприбывшего и воскликнул: «Мерлин!»
Но он был один. Его друзья разъехались.
Командир Фрэнсис Трубридж повернулся спиной к солнцу и смотрел на землю, на её близость. Ветер стих до лёгкого бриза, и приближение казалось бесконечным. Он привыкнет к этому со временем и опытом. У него была хорошая команда; некоторые служили на « Мерлине» с самого его вступления в строй. Всего сто тридцать. Трудно поверить, подумал он, учитывая, что длина судна составляла всего сто пять футов. Командная работа и товарищество были жизненно важны. Он смотрел на дома, возвышающиеся друг над другом на крутом склоне холма, но не видел церкви, как в последний раз, когда был в Фалмуте. Всего три месяца назад.
С тех пор произошло так много событий.
Он взглянул вперёд, где матросы укладывали снаряжение, спускались по бакштагам, наперегонки спешиваясь на палубу. Некоторые шли медленнее, тихо проклиная царапины и ссадины, нанесённые замерзшим парусом, которые могли сорвать ногти любому, независимо от того, насколько опытным был моряк.
Трубридж знал имена большинства из них и помнил их, чему он научился ещё будучи флаг-лейтенантом, когда адмирал всегда ожидал, что он будет знать всё. С этим покончено. Теперь он был капитаном «Мерлина» . И это была его первая команда. И для большинства этих людей он всё ещё оставался чужаком. Всё зависело от него.
«Готовлюсь, сэр!»
Он поднял руку над головой и услышал крик с бака.
"Отпустить!"
Всплеск якоря и немедленный отклик, когда трос последовал за ним, люди, ускоряющие его движение и готовые к любым задержкам. Их не было.
Он командовал почти год, и, имея за плечами опыт, в основном морской, он должен был быть к этому готов. Но в такие моменты всё было в новинку. Необычно. За пределами гордости. Скорее, Траубридж испытывал волнение.
«Всё в порядке, сэр». Терпин, его первый лейтенант, был крепким, мускулистым мужчиной, который мог быстро передвигаться, когда ему было удобно: сначала наблюдал за опусканием якоря с кат-балки, ожидая любой неприятности, а затем, всего через несколько минут, снова шёл на корму. Он был прирождённым моряком с волевой, обветренной физиономией и ясными голубыми глазами, которые, казалось, принадлежали кому-то другому, смотревшему сквозь маску на всё вокруг. А теперь и на своего капитана.
Терпин всегда служил на малых судах и изначально был повышен в должности с нижней палубы. Когда Траубридж впервые ступил на борт, Терпин провёл его по всему кораблю, показывая все кладовые и каюты, кают-компанию, погреб и даже камбуз. Гордый, даже собственнический. Он был лет на десять старше своего капитана, но если и питал к нему какую-то обиду, то не показывал её.
«Мерлина» был высажен на берег из-за лихорадки, которую он подхватил во время патрулирования, борясь с рабством. Впоследствии он умер. Но, как это принято на флоте, его имя больше никто не упоминал.
Её второй лейтенант, Джон Фэйрбразер, был моложе Траубриджа и, похоже, рассматривал «Мерлин» лишь как ступеньку к повышению. На бриге также находился штурман, который, как и Терпин, имел большой опыт управления небольшими судами и служил в трёх океанах. И, что удивительно для его размера, «Мерлин» мог похвастаться хирургом,
Эдвин О’Брайен, хотя теперь, когда наступил мир и бриг был приписан к Флоту Канала, его роль, возможно, оставалась второстепенной. Возможно, всё было бы иначе, когда он патрулировал работорговлю или охотился на пиратов в Средиземном море, где на корабле, часто плывшем в одиночку, мастерство хирурга имело первостепенное значение.
Вчетвером они составляли небольшую кают-компанию «Мерлина» . На борту не было ни гардемаринов, ни морской пехоты, а церемониал был сведён к минимуму.
Терпин сказал: «Мы здесь, чтобы ждать приказов, сэр?» Это прозвучало как заявление, но Траубридж уже с этим смирился. Лейтенант, казалось, почти никогда ничего не записывал; он всё держал в голове.
Трубридж посмотрел на воду и впервые с того дня увидел церковь. Церковь короля Карла Мученика, где ему выпала честь венчать прекрасную Ловенну, которая стала женой Адама Болито.
Терпин прервал свои мечтательные воспоминания резким вопросом: «Воспоминания, сэр?» Голубые глаза ничего не выдали, но, без сомнения, он припоминал, что адмирал дал Траубриджу специальное разрешение присутствовать на свадьбе.
Он кивнул. «Да. Хорошие».
«Вы сойдёте на берег, сэр?»
«Как вы знаете, нам предстоит пробыть здесь пять дней. Если ничего не изменится, мы возьмём на борт двух чиновников Адмиралтейства. Боюсь, как и в прошлую миссию. Не очень-то захватывающе».
Терпин резко сказал: «Лучше, чем валяться в постели». Легкая пауза. «Сэр».
Это был первый намёк на зависть, и Трубридж был удивлён. Если бы только…
Кто-то крикнул: «Лодка идет в нашу сторону, сэр!»
Терпин проворчал: «Почтовый катер. Присмотри за ним, Паркер!»
Трубридж прошел по палубе, мимо большого двойного штурвала и отполированного корпуса компаса, и добрался до борта как раз вовремя, чтобы увидеть, как почтовый катер уже отходит от входного порта, а кто-то махал рукой и кричал что-то группе Мерлина .
Матрос сматывал канат и избегал взгляда, когда Трубридж прошёл мимо. Возможно, так было всегда. Адам Болито упомянул об одиночестве на посту командира, пытаясь подготовить его.
Тень Терпина снова появилась рядом с ним. «Всего два письма, сэр. Полагаю, мы ещё не знаем, приехали ли». Он протянул одно. «Для вас, сэр».
«Спасибо». Трубридж вошёл в тень мачты, зная, что Турпин наблюдает за ним. Он сломал печать. Не письмо, а открытка, без даты. Он никогда не видел её почерка, так как же он мог знать, что это от неё? Я видел, как вы стояли на якоре сегодня утром. С возвращением . Заходите к нам, если сможете . Ловенна.
Он прошел обратно по палубе и посмотрел на дома и церковную башню.
Должно быть, она слышала от кого-то, возможно, от береговой охраны, что Мерлин сегодня прибывает в Фалмут и заглянул на мыс или сюда, на набережную, чтобы посмотреть, как они встанут на якорь. Возможно, она даже сейчас там. Он снова потянулся за карточкой. Она просто проявляла вежливость и, вероятно, всегда была окружена друзьями.
Трубридж вложил карточку обратно в порванный конверт и сунул ее в карман.
Приходите к нам . Что ещё она могла сказать? Если бы она только знала…
«Все в порядке, сэр?»
Он помахал рукой и сказал что-то незначительное, а Турпин отвернулся, чтобы заняться судном снабжения, которое вот-вот должно было подойти к нему.
На что он надеялся, даже мечтал; и, видимо, она тоже о нём думала. Они были хорошими друзьями, по разным причинам… Трубридж точно помнил, когда хотел сказать ей, что всегда готов прийти к ней, если она когда-нибудь в этом нуждается. В церкви, в тот день перед церемонией. Он не продвинулся дальше, чем если бы вообще когда-либо … и она коснулась его губ пальцами, пахнущими осенними цветами. Я знаю, и я благодарю тебя, Фрэнсис .
Он никогда не забывал, как они с Адамом Болито выломали дверь студии и обнаружили Ловенну, стоящую над мужчиной, который пытался её изнасиловать, в платье, сорванном с её плеч, с медным подсвечником, занесенным над ним. Я бы убил его! И он почувствовал, как его палец лежит на спусковом крючке пистолета, который он нёс.
Он коснулся карточки в кармане. Словно услышал её голос.
К нему присоединился Терпин. «Могу ли я что-нибудь сделать, сэр?»
«Мне понадобится лодка через полчаса. Я сойду на берег. Вернусь до заката. Если я вам понадоблюсь, сообщите об этом заранее».
Терпин заговорщически огляделся, словно кто-то мог подслушивать. «Что-то не так, сэр?»
Трубридж смотрел вслед почтовому судну, всё ещё уверенно приближавшемуся к набережной. «Кое-что личное. Мне нужно оставить сообщение. И спасибо, Матиас, за помощь».
На лице Терпина отразились одновременно удивление и беспокойство. От того, что ему позволили поделиться чем-то, что он считал личным, и от того, что его так небрежно назвали по имени. Затем его лицо расплылось в улыбке. «Предоставьте это мне, сэр». Он махнул рукой помощнику боцмана и тихо добавил: «Смотри за спиной, ладно?»
Возможно, они были близки как никогда. Но это было только начало.
Он спустится вниз и напишет короткую записку, которую нужно будет отнести в большой серый дом. После флагманского корабля каюта Мерлина показалась тесной. Но это было убежище, и оно принадлежало ему. Терпин, вероятно, сам пользовался им, ожидая нового командира или надеясь на повышение.
Берегись . Но непосредственным врагом было чувство вины.
Трубридж уперся локтем в сиденье, когда автомобиль врезался в очередную глубокую колею, скрытую одной из бесчисленных луж, оставшихся после сильного ночного дождя.
Казалось, всё произошло так быстро, что его разум всё ещё не желал справляться. Мерлину передали послание, написанное чётким учёным почерком, которое, как он догадался, принадлежало Дэну Йовеллу, управляющему Болито, с которым он встречался несколько раз; лодочник отчалил, не дожидаясь ответа. Экипаж будет отправлен . И, несмотря на погоду и дороги, он дождался его вовремя.
Он вспомнил ещё одно лицо: молодого Мэтью, кучера, который в тот день вез их в церковь. «Молодым» Мэтью назвали потому, что его отец, тоже Мэтью, был кучером в поместье до него. Отец давно умер, но прозвище сохранилось, хотя он, вероятно, был самым старшим из мужчин.
Экипаж представлял собой ландо, новый и с прекрасными рессорами. Траубридж видел несколько таких в Лондоне, а его адмирал и леди Бетюн пользовались одним из них, находясь там. У ландо были два откидных капюшона, которые позволяли пассажиру видеть и быть увиденным, если погода была благоприятной. Капюшоны были сделаны из засаленной сбруи, которая, намокнув, сильно пахла. Как сейчас.
Он снова попытался собраться с мыслями, но события уже вышли из-под его контроля. Также пришло краткое письмо от двух чиновников Адмиралтейства: их прибытие состоится на день позже, чем ожидалось. В воскресенье, в полдень. Столь же кратко в нём было подчеркнуто: « Никаких церемоний» . Он ожидал, что Турпин будет этому рад, но воспринял это скорее как оскорбление. «Будь мы линейным кораблём, с почётным караулом, полагаю!»
Траубридж подумал об этом, покидая корабль: трель криков, Терпин, снимающий шляпу, и лодка рядом, взмахнув веслами, готовая вынести его на берег. Привыкнет ли он когда-нибудь к этому? Принять это как должное, как своё право? Он слышал, как Адам Болито говорил, что если приспособишься, то будешь готов к пляжу. Или к погребению.
Однажды он оглянулся на бриг, легко покачивавшийся на ветру с берега. Небольшой, но способный подать себя достойно, если ему бросали вызов. На нём несли шестнадцать больших тридцатидвухфунтовых пушек, восемь из которых были карронадами. Он изучал носовую фигуру, не обращая внимания на наблюдающего за ним загребного. Резчик создал прекрасный образец дербника с расправленными крыльями под бушпритом, открытым клювом, готовым к прыжку, словно молодой орёл.
Трубридж смог понять и разделить реакцию Турпина на это сообщение.
Он увидел, как двое рабочих фермы ухмыльнулись и насмешливо помахали руками, когда ландо проносилось мимо них. Те же двое обогнали их ранее, когда из-за глубоких колеи лошади замедлили шаг до шага.
Теперь здесь было несколько домиков, и он заметил, что дождь растопил большую часть инея. Две коровы у ворот, дымясь изо рта, и кто-то подвязывал сухие ветки, щурясь на проезжающую мимо машину. А за невысоким холмом – море, словно вода, обрушивающаяся на плотину. Всегда рядом, в крови людей, живших здесь.
Ландо остановилось, и он услышал, как юный Мэтью разговаривает со своими лошадьми, успокаивая их, когда тяжёлая фермерская повозка прошлёпала мимо, почти коснувшись колёсами их; они обменялись приветствиями, но даже здесь он заметил, что юный Мэтью держит мушкет под рукой. Он буднично сказал: «Это называется Хангер-Лейн, цур. Недаром я так назвал».
Траубридж был безоружен. Это был Корнуолл.
Он увидел гостиницу в стороне от дороги. Испанцы. Кто-то ему о ней рассказал. Это был Томас Херрик, старый друг сэра Ричарда Болито; теперь он был контр-адмиралом в отставке. Он тоже ехал в карете на свадьбу. Херрик останавливался в гостинице и хорошо о ней отзывался. Что ж, это было единственное место, где можно было остановиться.
Они уже поворачивали, и юный Мэтью высунулся из своего ящика и заглянул в окно. «Мне нужно остановиться и кое-что взять, цур». Его глаза прищурились. «Слишком рано я сегодня утром зашёл!»
Откуда-то уже спешили две фигуры, и юный Мэтью помахал им рукой. Судя по всему, он был здесь не чужой.
Он спрыгнул и потопал сапогами по булыжной мостовой. «Лошадям тоже не помешает выпить». Он открыл дверь и подождал, пока Траубридж сойдет, морщась от вернувшейся чувствительности в ноги и ягодицы. «На этих дорогах многих укачивает, цур».
Трубридж заметил, что его рука была достаточно близко, чтобы помочь в случае необходимости, и вспомнил о его тактичном понимании, когда однорукий Херрик прибыл в церковь. И об обмене взглядами между стареющим контр-адмиралом и кучером. Одобрение, возможно, даже больше.
«Думаю, тебе стоит зайти, цур. В такие дни там всегда жарко». Он посмотрел на небо, и из его шляпы полились капли дождя. «Ветер действительно изменился. Мы видели худшее».
Он проковылял рядом с Трубриджем к двери и крикнул кому-то ещё: «Это скоро, цур. Надеюсь».
Трубридж остановился у тёмного входа, чтобы сориентироваться. Гостиница была старой, её достраивали и перестраивали на протяжении многих лет. Возможно, Болитос останавливался здесь на протяжении веков по пути на корабль или обратно.
Как я .
«Могу ли я принести что-нибудь, цур?»
«Спасибо, нет. Я пойду прямо сейчас».
Слуга гостиницы носил фартук длиной до пола, а из кармана, словно хвост, торчала метёлка для смахивания пыли. «Тогда садись сюда и разгоняй свою кровь!»
Это было кресло с высокой спинкой, почти напротив одного из каминов. Юный Мэтью был прав. И, вероятно, сегодня здесь полыхал не один «хороший огонь». Он слышал голоса, доносившиеся из большой комнаты неподалёку. Возможно, они ждали местную карету или держали здесь лошадей.
Он заметил, что человек в фартуке стоит неподалёку, и сказал: «Пожалуй, я выпью. Что-нибудь тёплое…»
«Позаботимся, цур. Сейчас приеду!»
Траубридж медленно расслабился; жара делала своё дело. Он чувствовал себя так, будто только что закончил вахту на палубе. Юный Мэтью всё продумал. Это был бренди с кипятком. Он чувствовал, как он жжёт язык, и понимал, что кипятка там мало. Нужно будет как-то его вознаградить, но при этом не обидеть…
Кто-то сказал: «Это только что въехал экипаж Болито. И домой ехал. Должно быть, встал очень рано».
«Я слышал, капитан Болито снова в море». Другой голос, но Трубридж теперь был полностью настороже.
«Только что вышла замуж. Чем она занимается, пока его нет?»
Раздался резкий смех. «Ну, вы знаете, как говорится. Пока кота нет, мыши резвятся! Я бы мог вам многое рассказать об этой даме».
Оратор, должно быть, покачал головой. «Нет, но это ненадолго. Я заставлю её умолять об этом!»
Два события произошли одновременно. Трубридж вскочил на ноги и бросился к двери, соединяющей комнату, сверкая глазами. «Закрой свой поганый рот, пьяный ублюдок, или я сделаю это за тебя!» В тот же миг дверь из кухни неторопливо открылась, и юный Мэтью остановился, чтобы поставить на пол у своих ног закрытую корзину.
«Готов, когда будешь, заупокойный». Но он смотрел на болтуна. «Неожиданно увидеть вас здесь, мистер Флиндерс. При всей этой работе в вашем поместье?» Он посмотрел прямо на Трубриджа и наклонился, чтобы поднять шляпу, упавшую, когда он вскочил на ноги. «Сначала допей свой напиток, заупокойный».
Траубридж пристально посмотрел на Флиндерса. Это ничего не значило. И вдруг он стал ледяным и спокойным, словно наблюдал за вспышкой выстрела и ждал, когда грянет дробь. Он поднял стакан, сказал: «Поделюсь!» и выплеснул содержимое в лицо другому.
Затем он расстегнул плащ и перекинул его через руку, снова надел шляпу и натянул её на лоб. Он слышал тяжёлое дыхание и рвоту в другом конце гостиницы. Но никто по-прежнему не произносил ни слова.
Дождь на улице, похоже, прекратился, так что лужи во дворе сверкали, словно осколки стекла. Они пошли к ландо, не оглядываясь, и Трубридж резко сказал: «Спасибо. Извините за выпивку».
Одна из лошадей покачала головой и загремела сбруей – то ли узнав, то ли от нетерпения. Проходя мимо, юный Мэтью похлопал её по шее и ушам и сказал: «Полегче, кавалерист, мы идём домой!» Затем он открыл дверь и посмотрел на Траубриджа с едва заметной улыбкой. «Что это было за питьё, цур?»
Дорога здесь, казалось, была в лучшем состоянии, и лошади вскоре побежали бодрой рысью, с благодарностью отметив, что Траубридж избегает колеи. Вокруг было несколько человек, и они обогнали двух рабочих, бредущих в том же направлении. Неужели те же самые двое? Когда столько всего произошло и могло произойти?
Они прибыли: извилистая подъездная дорожка и внушительный серый дом – точно такие, какими он их помнил. Даже старый флюгер с силуэтом Деда Времени на фоне неба.
Сапоги юного Мэтью коснулись земли, когда он спрыгивал с козлов, а другие появлялись, чтобы подержать лошадей и забрать корзину у «Испанцев», или просто из любопытства. На подъездной дорожке стоял ещё один экипаж, рядом с которым стояли кучер и конюх, очевидно, ожидая отправления.
Трубридж медленно выдохнул. На мгновение… Но двери открылись, и он увидел Нэнси, леди Роксби, ожидавшую его с распростертыми объятиями, когда он снял шляпу и склонился над её рукой. Она улыбалась, возможно, немного растроганно, когда он наклонился, чтобы поцеловать её руку, и обнял его за плечи.
«Фрэнсис, дорогой! С возвращением!» Она подставила щеку и добавила: «Тебе идёт командование!» Он, должно быть, взглянул на другую карету, и она пожала плечами. «Нежданный гость. Вот-вот уеду – наконец-то!»
Затем она взяла его под руку, и они вместе вышли в просторный коридор. Некоторые детали он не помнил. Большая часть была как вчера.
И Нэнси, которую невозможно забыть. Она была уже немолода, сестра сэра Ричарда Болито, но обладала неувядающей красотой и не уступающим ей умом. Она отрицала и то, и другое, но, как Трубридж сам убедился, на неё всегда оборачивались, когда она проходила мимо.
«Приди и поговори со мной, Фрэнсис. Хозяйка дома скоро задержится». Она провела его в большую комнату с видом на сад и ряд облетевших деревьев. Комната была богато обставлена, но его взгляд сразу же привлёк позолоченный алфа, стоявший рядом со скамейкой. Он слышал об арфе и часто представлял её себе.
Когда он обернулся, Нэнси сидела на диване и смотрела на него.
«Садись, Фрэнсис», – она указала на стул. «Прогони холод из своих костей. Я слишком хорошо знаю, что это за дорога».
Он не заметил, как осторожно она подвела его к огню.
Она вдруг посерьезнела, даже рассердилась, сжав одну руку в маленький кулак. «Я слышала, ты сегодня утром повздорил с нашим мистером Флиндерсом». Она не стала дожидаться подтверждения. «Это Корнуолл, помнишь? Плохие новости – это быстрая лошадь!» Она откинула прядь волос со лба; этот жест сделал её ещё моложе.
«Мне сказали, что он работает в поместье, мэм?»
«Сработало ! Он был моим стюардом». Она едва заметно улыбнулась. «Я отдала ему приказ о выступлении сегодня утром. Я пришла сюда, чтобы сообщить Ловенне, но карета уже уехала за вами. В противном случае…» Она взглянула на окна. «Ну, джентльмен уезжает. Давно пора!» В её голосе слышалась едкость, которая странным образом напомнила ему о её племяннике, Адаме Болито.
Трубридж услышал стук колес по подъездной дорожке и чей-то крик кучера.
«Я оставлю вас обоих наедине – вам, должно быть, так много о чём нужно поговорить. Надеюсь, мы скоро снова увидимся, Фрэнсис?» Она осеклась, когда дверь распахнулась.
Это была Ловенна. Она воскликнула: «Простите, что заставила вас так долго ждать! Дженна сказала мне, что вы приехали, да ещё и в такую непогоду! А посмотрите на меня! »
Трубридж взял её руку и поцеловал. На ней было длинное неформальное платье, подпоясанное на талии лентой-кушаком. Как ни странно, ноги она была босая.
«Он просто не хотел идти. Столько вопросов!» Она перевела взгляд с Нэнси на Трубриджа. «Как приятно тебя видеть, Фрэнсис. Как долго ты будешь в Фалмуте?» Он чувствовал себя в комнате одним. Она снова улыбнулась и коснулась губ пальцем. «Тсс! Я знаю, ты никому не должен рассказывать!»
Нэнси посмотрела на халат Ловенны с, как показалось Трубриджу, неодобрением. «Он что…?»
Ловенна рассмеялась. «Нет, он просто хотел увидеть мои плечи, сделать набросок или что-то в этом роде». Она подошла к камину и поежилась. «Зайди в кабинет, Фрэнсис. Там настоящий огонь».
Нервничала, возбуждённая, застенчивая; он не знал её достаточно хорошо, чтобы сказать. Ты её совсем не знаешь .
Она сказала: « Ненавидела заставлять вас ждать». Она прошла через вестибюль, её босые ноги бесшумно ступали по холодному полу, и открыла дверь библиотеки. «Это был Сэмюэл Проктор. Сэр Сэмюэл, как он есть сейчас».
Трубридж с любопытством оглядел большую комнату, обшитую деревянными панелями, тёмные портреты и картины с изображением кораблей и военных кораблей в бою. Он сказал: «Я видел некоторые его работы. Прекрасные картины».
Она повернулась и встала спиной к огню, улыбаясь. «Ты полон сюрпризов, Фрэнсис. Он был другом моего опекуна… или утверждает, что был им!»
Она наклонилась, чтобы поднять кусок ткани, прежде чем накрыть им другую картину, стоявшую у книжного шкафа, занимавшего одну из стен. Он уже видел её: идеальное тело, длинные волосы, перекинутые через плечо. И арфа.
Она говорила: «Он написал портрет леди Гамильтон. Бедная Эмма. Она так и не дожила до этого».
Она подняла взгляд и посмотрела ему в глаза, приподняв подбородок. Как в тот момент в церкви. Гордыня или непокорность? «Он хочет, чтобы я ему позировала».
«Вы довольны?»
«С большим почтением». Она коснулась его руки. «Я хочу услышать о тебе , Фрэнсис. О твоём новом корабле, обо всём». И тут же она так же внезапно отвела взгляд. «Я не хотела, чтобы всё было так. Мне рассказали об этом сегодня утром».
«Леди Роксби?»
Она не ответила. «Я сказала молодому Мэтью зайти в «Испанцы» за сыром. Они делают свой, и я вспомнила, как он тебе понравился, когда ты был здесь в прошлый раз». Она снова повернулась к нему, и он увидел её дыхание. «Во мне была какая-то мерзость, да?» Она протянула руку и коснулась его губ этим опьяняющим жестом. «Знаю. Элизабет заметила это раньше меня. Она сказала, что он «всегда следит».
Она вздрогнула.
Он тихо сказал: «Я бы убил его».
Она смотрела на него, и выражение её лица было точь-в-точь как на картине. Она медленно повторила: «Рада тебя видеть, Фрэнсис…» и затаила дыхание, когда он обнял её. «Не надо. Я не каменная!»
Но она чувствовала его руки на своей спине, на своем позвоночнике и знала, что платье соскользнуло с ее левого плеча; она напряглась, когда он поцеловал его.
Как фантазия или лихорадка. Не жар от огня, а их собственный.
Она услышала свой собственный голос: «Стой», а затем, в следующий момент, добавила: «Поцелуй меня». Она прижалась к нему, их губы делали слова невозможными, языки скрепляли их объятия. Он снова целовал её плечо, и она почувствовала его руку на своей коже. На своей груди.
Они стояли совершенно неподвижно, их тела казались одинокой тенью на фоне книг. Где-то звенел колокол, и раздался стук копыт. Она уткнулась лицом ему в плечо. Одинокая лошадь. Но она не могла пошевелиться.
Теперь мужской голос, которого она не узнала, и женский: молодая Дженна.
Она отступила назад и прикрыла обнажённое плечо. Платье её было растрепано, а пояс-лента развязался.
Он сказал: «Позвольте мне…»
Но она не могла на него смотреть. Она открыла дверь и увидела Дженну рядом с мужчиной в форме, чьи сапоги и шпоры были покрыты грязью.
«Кто там, Дженна?» Как ей удаётся говорить так спокойно?
Девушка кивнула головой. «Курьер командиру, сударыня».
Трубридж прошёл мимо неё, заметив, как курьер скользнул взглядом по его форме, прежде чем протянуть ему запечатанный конверт. Он не знал почерка: печати было достаточно.
Он тихо сказал: «Я должен вернуться на корабль». Он даже не сказал « мой корабль» .
Нэнси была здесь и сейчас, переводя взгляд с одного на другое. Она видела платье Ловенны; он надеялся, что остальное ей не приснится.
Трубридж сказал: «Планы изменились. Мои пассажиры всё-таки прилетают на день раньше!»
Нэнси непринужденно спросила курьера: «Хочешь выпить чего-нибудь горячего перед уходом?»
«О, благодарю вас, сударыня!» Он потопал прочь.
Ловенна сказала: «Я расскажу юному Мэтью. Если я отправлю тебя с кем-то другим, он мне никогда не простит».
Всё было кончено. И ей показалось, что она слышит смех Гарри Флиндерса.
5 ФЛАГМАНСКИЙ
КАПИТАН АДАМ БОЛИТО выбрался из каюты и остановился, чтобы подготовить глаза к яркому свету. Утренняя вахта длилась всего час, но солнце, отражаясь от моря, после штурманской рубки было практически слепящим. Если бы не угол, это был бы полдень.
Взгляд на мачтовый шкентель, который больше не вялый и не закручивался над парусами, а развевался во всю длину, указывая путь вперёд. Топсели тоже снова слушались, не надуваясь и не напрягаясь, как раньше, но хорошо слушались ветра и руля. Долго ли это продлится?
Четыре дня ветер был их врагом. Он то отворачивал, то отступал, то вовсе пропадал, словно издевательство, а не вызов. Почти не проходила вахта без того, чтобы всем матросам не дали команду « Вперёд!» сменить галс. Даже ночью, когда даже опытный моряк не в лучшей форме.
Адам оглядел корабль и почувствовал, как лёгкий ветерок прижимает рубашку к спине. Как и воздух, кожа была тёплой и липкой. Как заметил Джаго над бритвой: «Лучше не наряжаться, пока можешь, капитан».
Большинство мужчин, работавших на палубе или над ней, были раздеты до пояса, некоторые сильно обгорели на солнце и ветру, и, несмотря на ранний час, несколько из них слонялись по трапам, всматриваясь вперёд или указывая на обширный участок земли, простиравшийся по обе стороны носа, насколько хватало глаз. Сначала это была лишь длинная, неподвижная, недосягаемая тень, но теперь, после двух дней сомнений и неопределённости, это была реальность. Неизмеримая. Не просто земля, а целый континент.
Адам снова взглянул на паруса и, кажется, увидел, как один из марсовых указывает на что-то, ухмыляясь или ругаясь, он не мог сказать точно. Но он чувствовал это. Разделял это. В такие моменты мы – одна компания .
Он знал, что Винсент стоит, скрестив руки на груди, и наблюдает за людьми у штурвала и компасного ящика. Это была его вахта, хотя они с капитаном встречались несколько раз, когда всех собирали для очередной смены курса. Словно чужаки в ночи. Это было нечто иное. В звании первого лейтенанта Винсент должен был быть на ногах и заниматься всем: от швартовки корабля до проведения любых необходимых церемоний.
Винсент обернулся, услышав тихий крик, но, казалось, заметно расслабился, когда мужчины расступились, уступая место другому у сетей. Это был молодой помощник кока, Лорд, рядом с которым стоял один из членов команды хирурга. Бинты блестели в жарком солнечном свете, и Адам ощутил его удивление, даже замешательство, когда ему расчистили путь. Раздались улыбки и шутки. Лорд пристально смотрел на землю, не в силах ответить. Возможно, эмоции были слишком сильными. Это был его первый день на палубе после ранения.
Это дало Винсенту время пересечь квартердек и приложить шляпу к Адаму. «Держимся, сэр. Вест-норд-вест. Если так продержится, встанем на якорь до полудня». Он взглянул на тонкую струйку жирного дыма из камбузной трубы. «Хорошо, что мы отозвали всех на час раньше!»
Адам улыбнулся. «Они хорошо постарались». Он увидел, как некоторые из первых вызванных вышли на палубу, зевали и с любопытством смотрели на землю, когда начали укладывать свёрнутые гамаки в сетки, а помощник боцмана следил за тем, чтобы не было ошибок, способных нарушить порядок. Он тихо добавил: «И ты тоже, Марк».
