Текст книги "Во имя короля"
Автор книги: Александер Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
Джаго был слишком далеко, чтобы расслышать, о чём они говорили, но слова были излишни. Он увидел, как Винсент указал на правую руку, и осунувшееся лицо того прояснилось и расплылось в бледной улыбке. Затем он с изумлением увидел, как Винсент протянул руку и хлопнул его по плечу. Несколько моряков остановились неподалёку, словно желая разделить с ним радость, и один из них крикнул что-то рабочей группе у шлюпбалок, которые всё ещё ждали увольнения.
Только Монтейт остался один и не знал, что жизнь человека спасена.
Джаго спрыгнул на палубу и сделал пару глубоких вдохов. Но боль не проходила, словно в животе завязался узел. Глоток грога мог бы помочь . Почему он всегда так думал? Никогда не думал.
«А, вот ты где, Люк!»
Это был сержант Фэрфакс, его мундир ярко-алого цвета выделялся на фоне савана и парусины. Они были друзьями и служили вместе в прошлом, хотя Джаго с трудом помнил, когда и где это было.
Фэрфакс потёр подбородок, приняв решение. «Я думал, ты заглянешь прямо в казармы. Кажется, я тебе должен рюмочку. Может, парочку?»
Джаго коснулся его руки и увидел, как свежая глина высыпалась из-за пояса. «Позже, может, Том. Я буду с капитаном».
Фэрфакс знал его лучше, чем кто-либо другой. За исключением, разве что, Болито. Он взглянул на световой люк. «Да будет так, приятель!»
Внизу, в большой каюте, сидел Адам Болито, его тело сливалось с движением корабля, а море, словно живые змеи, отражалось на палубе. За кормой, насколько мог видеть наблюдатель, океан был их. Пустой, ни одной птицы, которая могла бы хоть как-то намекнуть на жизнь, кроме их собственной.
В высоком бокале, который Морган поставил у локтя, тёмно-красное вино поднималось и опускалось так медленно, почти совсем. Морган снова удалился в свою кладовую, и дверь была приоткрыта, так что ни звон, ни скрежет не потревожили капитана; он даже отправил своего нового рекрута, Трегензу, в другую часть корабля по той же причине.
Адам взглянул на кресло, поставленное прямо напротив этого старого бержера, где Гордон Мюррей чуть не уснул, кропотливо проводя своего капитана через процедуру, спасшую жизнь Лорда. Это было очень опасно. Лезвие едва не зацепило главные артерию и вену, проходившие по внутренней стороне руки, и если бы это произошло, зашить рану было бы невозможно даже в госпитале на берегу.
Мюррей подавил очередной зевок и извинился. «Даже сейчас нельзя быть уверенным. Всегда существует опасность заражения…» Но он вдруг улыбнулся. «Однако я уверен, что со временем он вернётся на свою камбуз, орудуя ножами. Он крепкий парень. И храбрый. Я им очень горжусь».
Адам видел, как он глотнул вина. Часть вина капала ему на подбородок, словно кровь.
«И мы гордимся тобой . Когда я впервые увидел рану…» Адам покачал головой. «Я прослежу, чтобы это было в твоём отчёте. Для нас большая честь видеть тебя среди нас».
Он отпил вина, но оно показалось ему металлическим на языке. Он поднял взгляд, застигнутый врасплох, когда по палубе над головой прогремели шаги. В ногу. Маршируют. Морпехи.
Морган материализовался, словно призрак, и поднял пустой стакан. «Позже, сэр, я…» Он не стал продолжать.
Дверь была открыта. Это был Яго, в лучшей куртке и с шляпой под мышкой. Он взглянул на форму Адама, а затем на старый меч, лежавший поперёк стола. «Готов, когда будете готовы, капитан».
Адам поднял меч. Яго ждал, чтобы пристегнуть его к поясу, как и другие до него.
«Ты никогда не узнаешь…»
Но пронзительные крики и топот ног заглушали все остальное.
«Очистить нижнюю палубу! Всем! Всем лечь на корму и наблюдать за наказанием!»
Это было сейчас.
3 СВИДЕТЕЛЬ
Лейтенант Джеймс Сквайр облокотился на перила квартердека, чтобы размять затекшие плечи. Четыре склянки, и до конца утренней вахты оставалось ещё два часа. Он взглянул на молодого мичмана Уокера, который тоже нес вахту, и подумал, что изменилось бы на флоте к тому времени, когда он достигнет моего возраста .
Он улыбнулся. Наверное, ничего.
Он видел, как несколько новичков столпились вокруг передних восемнадцатифунтовок, пока командиры орудий проводили с ними учения, заряжая и выдвигаясь. Они находились на наветренной стороне, и, поскольку «Вперёд» слегка кренился к ветру, орудиям требовалась вся их мощь. Мэддок, артиллерист, никогда никого не щадил, когда дело касалось бортового залпа.
Люди, работавшие на палубе или над ней, остановились и наблюдали. Некоторые, возможно, вспоминали свой бой с «Наутилусом» , а другие, как боцман Драммонд, находились ещё дальше. Он служил при Трафальгаре на борту « Марса» , в самой гуще событий.
«Внимание! На этот раз вместе !» Мэддок только что принял командование, склонив голову набок. Глухота была его единственной слабостью после слишком многих бортовых залпов в прошлом. Но горе тому, кто попытается воспользоваться этим недостатком. Мэддок мог читать по губам от одного конца орудийной палубы до другого.
Некоторые матросы, работавшие на палубе, ходили босиком – либо чтобы сэкономить кожу на обуви, либо чтобы закалить подошвы для вант и линков. Некоторые потом об этом пожалеют.
Но все они, должно быть, почувствовали разницу, даже те, кто последним присоединился к Плимуту. Под ясным небом чувствовалось тепло, а пронизывающий ветер исчез. Лицо Сквайра расплылось в кривой улыбке. Почти …
Он знал, что мичман подошёл ближе. Смышленый парень, жаждущий знаний и не боящийся задавать вопросы. Но дело было не в этом. Если бы он перегнулся через перила, то увидел бы большую решётку внутри ближайшего орудия, отчищенную почти до бела и высушенную ветром и солнцем. Там, где в присутствии всей команды корабля схватили человека и высекли.
Мичману Уокеру ещё не было четырнадцати, но скоро ему исполнится – столько же, сколько Сквайру, когда он поступил на свой первый корабль. За два года службы Сквайр стал свидетелем двухсот порок. Его капитан был приверженцем самой суровой дисциплины. Он и другие, подобные ему, участвовали в крупных мятежах флота в Норе и Спитхеде, в то время как Англия жила в ежедневном страхе перед французским вторжением.
С тех пор, как он присоединился к «Онварду», его ждала лишь одна порка, отложенная на полпути, до наказания матроса Ламонта два дня назад. И Ламонту повезло, что ему не придётся отбывать Тайбернский обряд, когда он прибудет в порт и предстанет перед высшим начальством.
К этому можно привыкнуть, но забыть невозможно. Сквайр подумал о Джаго, рулевом капитана, сильном и преданном человеке. Но однажды Сквайр видел, как его моют, когда он извивается под насосом, извиваясь под его мускулистым телом. Шрамы от кошки были безошибочными. Джаго получил письменное помилование от адмирала и денежную компенсацию в размере годового жалованья, а офицер, вынесший несправедливое наказание, поплатился за это военным трибуналом. Но Джаго унесёт эти шрамы с собой в могилу. Сквайр мельком увидел его лицо, когда Ламонта пороли, и подумал, как он может оставаться таким верным капитану после собственного опыта.
Мичман Уокер вдруг воскликнул: «Я думаю, он это заслужил!»
Сквайр вздохнул. Из уст младенцев …
«Палуба там!»
Все, даже рулевой, подняли головы, услышав крик с фор-стеньги. Казалось, дозорные уже целую вечность ничего не видели, и это точно была не земля. Сквайр смотрел на маленький силуэт, подававший знаки рукой, но он уже знал его лицо и имя. Всегда надёжный. Но ему нужно было больше, чем просто взгляд.
Он увидел, как мичман потянулся за подзорной трубой, но отобрал её и покачал головой. «Не в этот раз… Боцман! Наверх с вами! Там вы будете чувствовать себя как дома!»
Это был Такер. Он взял телескоп, поднёс его к глазу и повесил на плечо. «Правый борт, нос», – вот и всё, что он сказал.
Сквайр ответил: «Да, скорее всего, ничего, или уже скрылись из виду. Но…»
Такер уже шагал по трапу, как, должно быть, делал бесчисленное количество раз за свою службу марсовым. Сквайр наблюдал за ним, пока тот не добрался до вант и не начал подниматься. Будь занят, и умом, и телом . Это помогало. Сквайр усвоил это на собственном опыте.
Дэвид Такер уверенно поднимался, не отрывая взгляда от фор-марса и жёсткого, выпуклого брезента. Он чувствовал присутствие людей у орудий, слышал голос Мэддока, повторявшего какие-то указания; несколько лиц, возможно, повернулись в сторону фигуры на выкружках, а может, и нет. Чего он ожидал? Гнева? Враждебности? Уж точно не сочувствия.
Он добрался до переднего края и перелез через баррикаду, на мгновение повиснув над бурлящей водой. « Не смотри вниз! » – кричали ему в те времена. Теперь он говорил это другим.
Неподалёку работал моряк, и он лишь мельком взглянул на него, когда тот проходил мимо. Как будто тот был незнакомцем.
Всего два дня назад он заново пережил каждый момент. Он должен был быть готов. Гарри Драммонд, боцман, должно быть, предупреждал его.
«Ты твёрдо стоишь на первой ступеньке лестницы, Дэйв. Выполняй приказы чётко и беспрекословно, и, возможно, поднимешься выше!» Он ухмыльнулся. «Как я!»
Такеру пришлось стать свидетелем немалого количества порок с тех пор, как он ещё мальчишкой поступил на свой первый корабль. Военный устав зачитывался вслух каждым капитаном; никто не мог оправдаться тем, что не знал его.
Но он все еще чувствовал шок.
Когда труба созвала всех на казнь, Роулатт, мастер над оружием, отвёл его в сторону и протянул ему знакомый красный суконный мешочек с «кошкой». Он, казалось, даже улыбнулся. «Всё это случается впервые, мой мальчик!»
Такер понял, что добрался до перекладин, почти не заметив опасного участка подъёма. Он хорошо знал наблюдателя; они часто делили это опасное место. Он был родом из Йорка, и Такер всегда хотел узнать, как он попал на королевский корабль.
Он сказал: «Я помню, как капитан дал тебе свой стакан, когда ты поднялся!» Он толкнул Такера в руку. «Ты был плохим парнем, да?» И рассмеялся.
Такер направил телескоп на неровный участок, где солнце, пронзая море, жгло и затуманивало зрение. Он знал, что солнце тут ни при чём. И он был безмерно благодарен.
Он медленно сфокусировал объектив, подстраиваясь под движение мачты, которая покачивалась, словно совершенно отдельно от корпуса. Возможно, вперёдсмотрящий ошибся, или его глаза ослепли от многочасового созерцания пустынного моря, постоянно меняющего своё настроение. Такер напрягся и пробормотал: «Попался!»
Если бы не острое зрение жителя Йоркшира, они бы его вообще не заметили. Небольшое судно, возможно, шхуна, но теперь без мачт и с низкой посадкой; единственным признаком движения были порванные остатки парусов.
Он передал телескоп впередсмотрящему. «Вот она. То, что от неё осталось».
«Заброшено». Наблюдатель передал телескоп обратно. «На борту нет лодок».
Такер наклонился и посмотрел на палубу внизу. Казалось, никто сейчас не смотрел на фок-мачту, но Сквайр наверняка хотел бы знать. А капитан… Он вспомнил бесстрастный голос. Дюжина ударов плетью … Что он чувствовал по этому поводу, если вообще чувствовал?
Он перекинул телескоп через плечо и уперся ногой в первую попавшуюся леску.
Наблюдатель сказал: «Спасибо» и поднял руку. «Не теряй сон». Что-то в его голосе заставило Такера обернуться. «Этот ублюдок заслужил это!»
Лейтенант Сквайр ждал и, не перебивая, выслушал его доклад и описание брошенного судна, а затем сказал: «Мы ничего не можем сделать. Но капитану нужно об этом сообщить. Я отведу вас к нему».
Мичман Уокер крикнул: «Он идет, сэр!»
Адам молча подождал, пока Такер повторит своё описание, и сказал: «Мы изменим курс и перехватим его. Возможно, это нам что-то подскажет».
Сквайр прикусил губу – привычка, которую заметили лишь другие. «Когда мы её найдём, там может быть темно, сэр». Он взглянул на мачтовый шкентель. «Если она ещё на плаву».
Болито посмотрел на открытое море, а затем снова на него. «По крайней мере, мы попытаемся». Он повернулся к товарищу. «В штурманскую рубку. Сообщите первому лейтенанту».
Сквайр прикоснулся к шляпе и подозвал мичмана Уокера. «Ты слышал, что сказал капитан, парень. Так что вперёд!»
Он услышал голос Болито на трапе, говорящего с хирургом то ли о раненом, то ли о том, кто его ударил. Всё равно, костоправ…
Но реальные решения принимал только один человек, и он делал это сейчас.
Адам Болито прошёл по квартердеку и увидел, как Винсент опустил подзорную трубу и повернулся к нему. За ним, обманчиво близко, находилась потерпевшая крушение шхуна, впервые повернутая кормой с тех пор, как впередсмотрящий подал сигнал о помощи.
Винсент сказал: «Её зовут Мунстоун , сэр», – и поморщился. «То, что от неё осталось».
Адам оперся бедром о перила и выровнял телескоп, приспосабливаясь к неровностям палубы и нырянию другого судна. Он мог успокоиться, как часто делал, просто прикоснувшись к гравюре. Телескоп его дяди, словно старый меч в большой каюте внизу. Сила или зависть? Возможно, и то, и другое.
«Лунный камень . Ей-богу, в неё стреляли».
Винсент спросил: «Вы ее знаете, сэр?»
Адам осторожно переместил стекло. Лица и группы матросов, уставившихся на дрейфующую шхуну, как и многие почти весь день. Некоторые ждали звонка с бака, возвещающего о первой вахте. А за ними – море, без шума и редких белых гребней, но угрюмое, почти дышащее.
Он взглянул на небо и на тянущийся на мачте вымпел. Долго откладывать было нельзя. Он подумал о запечатанных приказах в сейфе внизу, об алой надписи: «С ДОСТАВКОЙ ВСЕГО».
Он смотрел прямо на Винсента, но знал, что Монтейт топчется у трапа, ожидая возможности заступить на вахту, и уже оглядывается, словно ищет что-то заброшенное и требующее его внимания. Он видел и Джаго, скрестившего руки на груди и смотрящего не на шхуну, а на корму, внешне расслабленного; но для Адама это было словно предупреждение. Как ножевое ранение на камбузе. Или эполет, срезанный выстрелом невидимого стрелка.
Он вспомнил вопрос Винсента.
« Лунный камень? Да. Три года назад, когда я был на «Непревзойденном »… в этих же водах, или почти в этих». Он снова поднял подзорную трубу, медленнее, сосредоточившись на сломанном рангоуте и расколотом фальшборте. Ощупывая его. «Фритаун, патрули по борьбе с рабством. Мунный камень находился под ордером Адмиралтейства, выполняя функции связующего звена между нашим флагманом и береговыми властями.
Винсент слушал, но не отрывал глаз от шхуны. Возможно, знание имени придало ей индивидуальность и сделало её чем-то личным.
«Она тонет».
Адам посмотрел на небо. Ветер стихал, и на горизонте появилась гряда облаков, острая, как сталь. Он сказал: «Мы поднимемся на борт».
Он услышал восемь ударов колоколов и медленный отклик ног и голосов, когда вахтенные сменялись.
Винсент не двинулся с места, даже когда Монтейт прошёл по палубе и прикоснулся к его шляпе, но не отрывал взгляда от капитана. Винсент посмотрел в сторону правого трапа, где Сквайр указывал на что-то на дрейфующей шхуне, придавая этому форму своими сильными руками.
«Мистер сквайр, сэр?» Это прозвучало настолько официально, что в любое другое время…
Адам поманил Джаго, и тот тут же ответил: «Нет. Иди ты, Марк. Мне нужно знать …»
«Но это мои часы, сэр».
Адам коснулся его руки. «Возьми гичку и пару рабочих. Судя по всему, ялик набрал воды».
Джаго был рядом с ним. «Жду, капитан».
Адам взглянул на небо и на небрежно хлопающие марсели. При всей поспешности … Ветер стихал и уже немного отступил. «Вперёд» мог легко потерять время, выигранное после тяжёлого перехода из Бискайского залива, и адмирал не поблагодарит их, когда они наконец достигнут Фритауна. Тем более за то, что они взяли на абордаж искалеченное судно, которое, вероятно, в любой момент перевернётся и затонет.
Он посмотрел на воду. Шхуна круто качалась в каждой впадине, обнажая медные обшивки и осколочные пробоины от снарядов, попавших в корпус. Другие снаряды снесли большую часть рангоута и такелажа. «Лунный камень», должно быть, был быстрым парусником, как и большинство её собратьев. Тогда почему же она не расправила паруса и не ушла?
Он сказал: «При первых признаках неприятностей Марк...»
Винсент посмотрел на него и медленно кивнул. «Знаю, сэр. Одна рука за короля».
У водопадов уже были люди, и шлюпка уже находилась на уровне палубы, когда Винсент повернулся и сказал: «Я беру Нейпира», а затем спустился вниз по квартеру, когда раздался приказ спускать шлюпку.
Гичка отклонилась, и Адам услышал, как Джаго приказал носовому матросу отдать шлюпку.
Сначала неуверенно, но всё сильнее, когда гребцы откинулись на жерди, гичка уже шла к «Лунному камню» и вскоре скрылась из виду, когда Джаго обогнул корму «Онварда », чтобы воспользоваться её подветренной стороной. Но Адам успел заметить Винсента, полустоявшего на корме, и белые мичманские нашивки на банке под ним. Дэвид Нейпир уже доказал свою ценность и храбрость и поплатился за это. Но было ли это единственной причиной выбора Винсента?
Лейтенант Сквайр присоединился к Адаму у компасного ящика и спросил: «Сколько времени, сэр?»
«Мы сейчас же зарифим топ-лс». Он снова посмотрел на кренящуюся шхуну. «Через час. Не дольше». Он увидел облака, теперь ближе. «Передай боцману, чтобы подтянул ялик к борту и вычерпал воду».
Сквайр прикоснулся к шляпе и тяжело зашагал прочь.
В лодке Винсент протянул руку и схватил Нейпира за плечо, чтобы удержать равновесие, когда румпель наклонился для последнего захода на посадку, и почувствовал, как тот напрягся, словно ожидая удара. Или вызова.
Лучники были готовы с двумя кошками на случай, если одна из них окажется не на высоте.
«Откат, правый борт», – раздался голос Джаго, когда гичка приблизилась к корпусу шхуны, и с кормы вылетел еще один крюк.
Винсент брал на абордаж немало кораблей, выполняя те или иные задания, особенно в первые дни перед битвой при Лиссе. Но приказы отдавал кто-то другой. Теперь, когда борт «Лунного камня » возвышался над ним, мелкие детали бросались в глаза. Его орудийные порты были закрыты и заново покрашены. Карронады, восемь или десять штук, которых было достаточно, чтобы отпугнуть другие небольшие суда или потенциальных абордажников, не имели опознавательных знаков, что странно контрастировало с обстрелом с противоположного борта, который, должно быть, снёс мачты.
И вот тишина. Лишь изредка скрипели корпуса и хлюпал поток воды между ними. Он даже слышал тяжёлое дыхание гребцов, отплывших от «Онварда ».
Джаго громко сказал: «Готовлюсь, сэр».
Винсент посмотрел на фальшборт и захотел облизнуть губы; они были словно в песке. Но он протянул руку, схватил горсть сломанных снастей, висевших над запечатанными иллюминаторами, и крикнул: «Приготовьтесь!» Все знали, что делать. Если же нет … Он почувствовал, как колено заскрежетало обо что-то металлическое, а ветер обдул лицо, и он оказался на палубе другого судна. За считанные секунды абордажная группа рассредоточилась по обе стороны от него, вперёд и назад, но казалось, что прошла целая вечность, пока он стоял здесь один.
И «Вперёд» снова показался в поле зрения, неподвижно парящий над собственным отражением. Винсент осмотрел орудия шхуны: все были закреплены для выхода в море. Даже единственное вертлюжное орудие, установленное у штурвала, было всё ещё закрыто, а рундук для флагов был аккуратно набит флагами.
Кто-то сказал: «Должно быть, они застали их врасплох».
Нейпир пересёк палубу, держа в руке длинную щепку. «Кровь, сэр».
Винсент взял его у него. «Это кровь, точно. И, должно быть, её было много».
Джаго стоял на коленях у разбитого фальшборта. «Выстрелили с лодки, стоявшей рядом». Он нахмурился, когда брошенный штурвал слегка дёрнулся, словно под невидимыми руками, и указал на палубу. «Или отсюда, когда этот ублюдок ступил на борт».
Винсент присоединился к нему, затем протянул руку и коснулся жилистой руки Джаго. «Логично… Хорошо сказано, Коксан. Никаких сигналов, никаких попыток атаковать или отразить абордаж».
Джаго всё ещё смотрел на руку Винсента на своём рукаве. «Значит, они, должно быть, были знакомы». Он нахмурился. «Они были друзьями!»
Нейпир оглянулся на «Вперёд» . Корабль слегка повернулся, паруса его развевались. Нейпир видел позолоченную носовую фигуру мальчика с трезубцем и дельфином. Там он сидел и болтал с мичманом Хаксли, который присоединился к нему и разделил с ним столько радости и боли.
«Мы вернемся к «Вперед» , сэр?»
Винсент тоже смотрел в сторону фрегата. «Мы проведём поиск, как и было приказано. Но мне не нравится вид этих облаков». Он резко добавил: «Мы не можем взять «Лунный камень» на буксир. Он всё равно тонет, или скоро пойдёт ко дну, если налетит шквал».
Он вытащил часы. Нейпир несколько раз видел их лежащими на штурманском столе, но так и не смог прочитать надпись на внутренней стороне щитка.
«Один час, а можно и меньше. Я пойду на корму, а ты проверь каюты экипажа».
Он посмотрел на Джаго. «При первых признаках непогоды, поднимите тревогу, и мы очистим корабль». Что-то пришло ему в голову, и он улыбнулся. «Никакого героизма, а?»
Джаго спросил: «А как насчет камбуза, сэр?»
Винсент повернулся, опираясь руками на упавшую фок-мачту. «Нет». Затем, тише, добавил: «Я сейчас пойду туда. Может, что-нибудь нам расскажет». Он открыл небольшой люк. «Присматривай за палубой и шлюпкой». Ответа не последовало. «Твоя гичка, помнишь?»
Джаго шумно выдохнул, ожидая, пока два матроса сопроводят первого лейтенанта. Чёртовы офицеры . Но он произнёс вслух: «Смотри под ноги. Кричи, если понадобится помощь». Он похлопал Нейпира по руке, как это делал Винсент, и ухмыльнулся. «И не устраивай из этого пирушку».
Двое из команды гички, один с топором, другой с закрытым фонарём, последовали за Нейпиром мимо зияющего трюма. Должно быть, его открыли, чтобы что-то найти или вытащить. Это было нереально, в это было трудно поверить. Судно было мертво, и всё же с каждым шагом… Нейпир перегнулся через комингс и посмотрел вниз, но увидел своё отражение в скопившейся воде под собой: голова и плечи выделялись на фоне неба.
Вода вздымалась и вздымалась при каждом неровном крене. Во всяком случае, неглубоко. Он увидел узкую лестницу, взобрался на неё и крикнул двум матросам: «Посмотрите на тот люк! Держитесь вместе!»
Один из них помахал рукой, другой оскалил зубы в ухмылке.
Затем Нейпир почувствовал под ногами палубу – скользкую, покрытую грязью от предыдущего груза. Он поморщился, когда корпус снова качнулся, и скопившаяся вода обдала его лодыжки. Это ударило его, словно ледяное прикосновение. Он ждал, пока успокоятся нервы.
Он услышал, как откинули в сторону крышку еще одного люка, а затем она снова захлопнулась.
К одной стороне трюма были прислонены кучи парусины, тускло блестевшие и насквозь промокшие. Судя по всему, они были аккуратно сложены – запасные паруса или тенты, – но их отбросили в сторону, когда шхуна лишилась мачты и начала покоряться океану.
Ещё больше глухих ударов, теперь всё дальше. Не так уж далеко, успокоил он себя. «Лунный камень» был меньше половины длины фрегата. Должно быть, это был отличный маленький корабль под парусом. Командовать. Вероятно, близнец того, что назывался « Пикл» , который вице-адмирал Коллингвуд послал доставить в Англию жизненно важную и ужасную новость после Трафальгара, великой победы, омрачённой смертью Нельсона. Надо будет как-нибудь спросить об этом Драммонда, боцмана… Странно, но он всё ещё видел перед собой Джошуа Гатри, старого боцмана «Онварда », которого убили.
Он вздрогнул, когда что-то упало и процарапало палубу, возможно, сломанный рангоут или часть фок-мачты. Затопление было лишь вопросом времени, но сколько времени у них было? Он увидел, как часть паруса накренилась, услышал чей-то крик и ответ своего спутника, стекло разбилось, падая на палубу. Затем наступила тишина.
Корпус снова качнулся, и Нейпир осторожно прошёл вдоль борта трюма, ожидая, пока палуба выровняется. Но этого не произошло.
Он крикнул: «Что-нибудь, Лукас?» и услышал приглушённый ответ: «Ничего!» Тревожный, даже испуганный.
«Присоединяйтесь к остальным!» – и он услышал топот ног, хлопанье люка. Люди погибли, и они, возможно, никогда не узнают, как и почему. Рисковать дальше было бессмысленно.
Винсент был готов уйти по своим собственным причинам. Один из небрежно связанных тюков брезента ударил его по ногам. Он приказал себе сохранять спокойствие, но это прозвучало как предостережение. Время пришло.
Он обернулся, чтобы найти лестницу. Она была в тени, а может, свет всё равно гас. Он вспомнил слова Винсента о тучах. Один шквал, обрушившийся на палубу «Лунного камня », и судно пойдёт ко дну.
Ткань его штанов зацепилась за край чего-то, что, должно быть, было прикрыто брезентом и другим мусором, – за небольшую дверцу или экран, где могли храниться инструменты или снасти для разгрузки груза.
Он крикнул: «Подожди, Лукас!», но ответа не было. В чём, собственно, смысл? Он снова почувствовал, как вода захлёстывает его ноги. Казалось, стало глубже. Иди сейчас же .
Он уже испытывал страх раньше. Но сейчас всё было иначе. Он просто не мог пошевелиться.
Палуба снова качнулась; возможно, он вскрикнул, но вокруг была лишь тишина. Вот-вот… И тут он услышал это.
Сначала он подумал, что это только его видение, последний крик, как когда «Одейсити» рухнул, но потом услышал его снова. Стук, царапанье, нерешительное, но близкое. Человек? Он уже царапал маленькую дверцу, дергал за грубый засов, оставляя кровь на раме, но ничего не чувствовал, только дикое отчаяние. Вода обтекала его ноги; это мог быть последний прыжок, но всё это было недосягаемо, нереально. Только этот слабый звук имел решающее значение.
Ещё один комингс, и он чуть не упал. Он попытался расклинить дверь; иначе оказался бы в полной темноте. Света и так было очень мало. Ещё больше опавших парусин и мотков верёвки, мокрые бумаги, плавающие, как листья, липли к его рукам, пока он пытался удержать равновесие. Крадущееся царапанье прекратилось, если оно вообще когда-либо было. Возможно, оно было в соседнем помещении или трюме. Раздалось приглушённое эхо, словно что-то отозвалось о корпус, и он понял, что это выстрел. Из «Вперёд» , из другого мира. Заранее условленный отзыв.
Он толкнул дверь плечом, но она не сдвинулась. Если бы только … Затем он замер, не в силах ни думать, ни дышать, когда что-то ухватило его за бедро и вцепилось в мокрую одежду. Словно коготь, и это было живое существо.
Он увидел лицо впервые, только глаза уловили слабый свет, когда дверь слегка приоткрылась.
Нейпир изо всех сил пытался приблизиться, пока их лица почти не соприкоснулись, почувствовал шокирующий вздох боли, пытаясь отодвинуть обломки от искалеченных конечностей, услышал прерывистое дыхание. Пальто было изорвано и заляпано не только водой, но и кровью, и Нейпир видел слабый блеск позолоченных пуговиц. Когда его руки нащупали ледяные пальцы, он нащупал пистолет, который они всё ещё сжимали. Он больше никогда не выстрелит.
Нейпир наклонился ближе, ошеломлённый болью мужчины и запахом грязи, в которой тот лежал. Как он мог надеяться и жить так долго после всего, что видел и выстрадал?
Другая рука упала на запястье Нейпира, сжала его и еще несколько секунд держала, как железо.
«Знал… что ты… придёшь». Он кашлянул, сглотнул и снова замолчал. Только глаза казались живыми. Дикими.
Нейпиру показалось, что он услышал крик. Может быть, шлюпка вот-вот отплывёт. Оставьте его… Он не чувствовал страха.
Он тихо спросил: «Как давно ты...» и не стал продолжать, чувствуя, как рука тянется к его горлу, к лицу, теперь уже безвольному, но решительному.
«Скажи им, приятель, и не забудь, понял?» Он кашлял кровью, но пальцы его сжались. «Знал, что ты придёшь, понял?»
Нейпир услышал, как по палубе проскользнула ещё одна балка, но не двинулся с места. «Скажи мне!»
Глаза уже закрылись, но голос казался сильнее. Как такое возможно? «Я должен был догадаться… но слишком поздно».
«Кто это сделал?» Нейпир почувствовал, как рука попыталась ответить, но не двигалась. Живыми оставались только глаза и губы.
«Никакой пощады. По одному. Но я знал, что ты придёшь».
Нейпир знал, что для них обоих уже слишком поздно. Это всё, что у них осталось. И он не мог пошевелиться. Скоро…
Он почувствовал, как пальцы снова напряглись. «Запомни имя! Скажи им ».
Наступила тишина, и Нейпир услышал еще один звук: журчание воды по комингсу, плещущейся о их ноги.
Лицо двигалось, почти касаясь его; он чувствовал холодное, хриплое дыхание. «Бал-ан-тайн ». Он пытался сжать его руку. «Скажи это!»
Нейпир повторил: «Баллантайн». Он почувствовал, как рука расслабилась, и понял, что теперь он один.
Раздался грохот, в трюм упало ещё больше незакреплённого снаряжения, и он застыл, оцепенев от ожидания конца. Затем он начал задыхаться, мысли путались, когда дверь откинули в сторону, и его потащили прочь от плавающих обломков.
Люк Джаго воскликнул: «Здесь тебе не место! Так что убирайся отсюда, мой мальчик!»
Нейпир был на ногах и смотрел в ответ: Джаго склонился над телом, позолоченные пуговицы двигались, когда он просунул между ними руку, взгляд был устремлен за его плечи.
«Ушёл, бедняга». Он резко схватил Нейпира за руку, и они вместе направились к лестнице. Только тут Нейпир понял, что вода дошла ему до колен.
"Что я могу сделать?"
Джаго посмотрел на небо и сгущающиеся облака и глубоко вздохнул. «Молись, если веришь!»
Они оба были на палубе, покачиваясь вместе, словно двое пьяниц, приходящих в себя после бурной вылазки на берег.
Винсент стоял один, прислонившись к фальшборту, спиной к морю. Он резко бросил: «Мы почти сдались!» – и резко махнул рукой. «В лодку!»
Джаго дождался, пока они спустятся в шлюпку, и последовал за ними. Кошки уже были убраны, и лучники были готовы отплыть.
Нейпир смотрел на борт шхуны, пытаясь собраться с мыслями.
«Отвали! На весла! »
Он чувствовал близость Джаго и его каменное спокойствие, когда тот брал под контроль людей и весла.
Кто-то крикнул: «Она уходит, ребята!»
Нейпир увидел, как «Мунстоун» начала переворачиваться на бок, обнажив изрешеченную палубу и открытый трюм, где он всё ещё был бы в ловушке, если бы не своевременное появление Джаго. Одна из сломанных мачт соскользнула вниз по палубе, и он услышал, как она ударилась о тот же фальшборт, увлекая за собой спутанный такелаж и паруса.
Он схватил его за запястье и всё ещё чувствовал отчаяние умирающего, слышал его голос. Настойчивость и отчаяние. Руль заскрипел, и он обернулся, увидев, как Джаго поворачивает румпель, не отрывая глаз от земли, оценивая момент.
Раздался грохот, похожий на далёкий гром, и более резкие звуки, когда корпус продолжал крениться в их сторону: карронады, не выпущенные для защиты «Лунного камня », вырвались на свободу, их огромный вес вышел из-под контроля и ускорил последние мгновения корабля. И вдруг он исчез, лишь немного покачиваясь, когда волна стихла.
