Текст книги "Сердце мира: часть вторая (СИ)"

Автор книги: Алекс Рауд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Когда один из мужчин с воплем подпрыгнул, хлопая ладонью по загоревшейся штанине, Эртанд понял, что поторопился с самоуспокоением. Язык пламени, дотянувшийся шерду до пояса, возник как будто из ниоткуда. И это было далеко не все: из-под земли в разных местах двора рвалось еще больше огненных натов.

Протянутое ему ведро тинат не взял – выдрал из рук слуги и плеснул на землю перед собой и толмачкой. Вовремя. Пламя пусть и вспыхнуло, но не настолько близко, чтобы задеть людей. Женщина ахнула и подалась назад, налетев на Эртанда.

– В дом! – рявкнул он, придержав ее за плечи.

На сей раз повторять не пришлось. Слуги рассыпались по двору, оставив тината одного, с ведром в руках, высматривающего, куда лучше вылить воду, чтобы предупредить появление огня. От нагревшегося воздуха так рябило в глазах, что у Эртанда закружилась голова – или же в этом стоило винить едкий дым. Так или иначе, когда его схватили за рукав, он не сразу понял, что перед ним Ярхе.

– Себя облей! – приказал он.

– Что? – переспросил тинат. Слова шерда казались бессмысленными. Зачем тратить воду на себя? – Надо возвращаться в дом. Здесь только поджаримся.

– Не надо. Себя сначала намочи, ящерица безмозглая, тогда не поджаришься.

Еще не договорив, шерд отобрал у него ведро и полил остатками воды, а затем сунул в лицо какую-то тряпку, тоже влажную.

– Это еще что?

– Чтобы не задохнулся. Идем, Саттаро сказал не дать этому дерьму сгореть. В магии ты не так уж плох, может, сгодишься.

Речь, видимо, шла о стойлах, потому что Ярхе трусцой побежал к ним. Не до конца поверив услышанному, Эртанд оглянулся. В окне рядом с Ме Роошем, все еще наблюдавшим за двором, хмурился Саттаро.

Значит, он изменил свое решение. Совесть взыграла.

Эртанд улыбнулся. В последнее время он часто задумывался о словах Ли Хетты. Теперь он ясно видел, что хранительница ошибалась. Саттаро жесток – вполне оправданно, если вспомнить, что с ним случилось. Но все же сердце у него есть, и это сердце человека, который готов рискнуть благополучием ради других людей.

***

Управились они скоро. Основная часть работы легла на Ярхе, который следил, чтобы ничего не загорелось. Эртанд только помогал, перетаскивал вещи и прикрывал шерда, чтобы никто из домашних Ме Рооша не догадался, что огонь тушится необычным способом. Но все равно, когда Эртанд наконец рухнул на ступеньки крыльца и устало закрыл ладонями лицо, то чувствовал себя так, будто впрягся в упряжь вместо тяжеловоза и полдня пахал.

Слуги снова разбредались по двору, чтобы привести его в порядок. Кто-то похлопал тината по плечу. Ярхе скупо покивал в ответ на благодарности и сразу пошел в дом. Эртанду тоже следовало скорее скрыться в темных коридорах, но силы подняться пришлось еще поискать.

– Спасибо, – сказал рядом женский голос.

Эртанд приоткрыл один глаз и посмотрел на толмачку.

– Это не меня надо благодарить, а Ярхе. Почти всю работу сделал он.

– Он пришел, потому что ему приказали, а ты прибежал помогать сам.

– Он умнее. Нам нельзя было выходить наружу.

Лишь когда они уже закончили в стойлах, тинат заметил, что ворота дома все это время оставались открытыми. Увидеть двух хранителей мог кто угодно. Бегая по двору, они следили за слишком большими роями натов, а не за прохожими.

– Может быть, он умнее, но ты смелый и благородный, – возразила шердка.

– Ну…

Эртанд не нашелся, что ответить. Глупо отказываться от похвалы красивой женщины.

– Умыться бы, – произнес он невпопад, взглянув на перепачканные в саже руки.

Его одежда тоже не сверкала чистотой. А что было с лицом, он и представить боялся. Самый подходящий видок, чтобы любезничать.

– Пойдем внутрь, – предложила толмачка. – Я помогу тебе отчистить грязь. Пусть это будет моей благодарностью за то, что ты пытался уберечь меня от огня.

– Это необязательно. Я же помог просто так.

Честные слова вырвались раньше, чем он успел подумать и прикусить язык. Их общая комната занята Турном и той девицей, а потом туда придет и Ярхе. Таскаться по всему дому и искать умывальник с полотенцами не было ровно никакого желания.

– Хотя, вообще-то, было бы неплохо, – быстро сказал он. – Если тебе не сложно.

– Не сложно, – уверила та, если и удивившись, то не показав этого.

Эртанд ждал, что она приведет его тоже в какую-нибудь общую женскую комнату, но у толмачки оказалась своя собственная. Маленькое помещение на втором этаже не отличалось размерами. В нем хватало места лишь для постели, большого сундука и полок, с которых женщина и сняла сосуд для умывания и мягкую ткань – вытереться. При всей скудности обстановка была гораздо лучше, чем в комнате хранителей: и кровать, а не брошенный на полу тюфяк, и свежее белье, и умывальный кувшин не простой, а с гравировкой.

Тинат помялся на пороге. Чтобы пройти в комнату, пришлось наклониться – проемы в доме не были рассчитаны на высоких силанцев.

– Не боишься, что я тебе все испачкаю сажей?

– Слуги уберут.

– Ну, если так…

Они не стали бы выполнять распоряжения обычной помощницы хозяина. Кем же ему приходится эта женщина?

– Прости, я не расслышал твое имя раньше. Ты не могла бы повторить?

Толмачка улыбнулась.

– А я его не говорила. Все равно вы, силанцы, исковеркаете и не запомните. Меня зовут Ас Киэна, но можешь называть меня Кин, если хочешь.

– Ки-эна, – упрямо произнес Эртанд. – Ну как? Исковеркал?

– Почти нет, – она прищурила глаза. – Ты на верном пути.

– Это потому что силанцы на самом деле все могут произносить правильно, но только если им нравится человек, который перед ними стоит.

Она польщенно рассмеялась и подала ему кувшин. Умылся Эртанд с удовольствием, а оставшуюся чистую воду выпил жадными глотками. В горле першило после дыма.

Сразу стало легче. Он выдохнул и отложил полотенце с черными полосами сажи, не торопясь вставать. Таких приятных моментов у него не было уже давно.

В доме что-то бухнуло. На первом этаже раздалась громкая ругань, затем снова грохот и мужской вскрик, в котором прозвучали боль и обида. Наты Киэны, мгновение назад ажурные, воздушные, сомкнулись цепями. Она прикусила нижнюю губу, развернувшись к коридору и настороженно прислушиваясь к шердской речи. Эртанд вопросительно приподнял брови, глядя на женщину.

– Роош наказывает управляющего за то, что бочки с водой не были полными, – пояснила она. – Он очень суров.

Тинат кашлянул.

– Тебя не накажут за то, что ты пустила в свою комнату чужого мужчину?

– А? – шердка моргнула и покачала головой, возвращаясь мыслями откуда-то издалека. – Нет.

Эртанд помолчал. Он уже решил, что Киэна – любовница Рооша, но что-то не складывалось. Задать прямой вопрос было проще, чем вызнавать ее статус обиняками. Оставалось лишь надеяться, что толмачку это не оскорбит.

– Извини, почему ты не замужем?

Она наконец отвлеклась от шума на первом этаже и повернулась к Эртанду. Между ее бровями пролегла морщинка.

– Ты, наверное, посчитал, что мы с Роошем любовники, раз я называю его господином? Нет. Он мой родственник, – Киэна задумалась. – Он не брат моего отца, родство дальнее, но, кажется, у вас это все равно звучит как «дядя»? Я его так не называю, потому что у нас это не принято. Тот, кто дает тебе работу, которая не касается домашних обязанностей, становится как бы твоим хозяином, и к нему положено обращаться «господин». Вообще я редко бываю в Зехтаре. Мои родители владеют постоялым двором на перевале Аннавель. Там сейчас все горит, торговых караванов из Силана совсем нет, и я на время уехала сюда.

– И все же. Ты уверена, что твоей репутации не повредит незнакомый мужчина в комнате?

Ее наты встрепенулись и сложились в символ печали.

– Моей репутации уже ничто не повредит. Но если ты подумал, что предложение умыться было приглашением в мою постель, ты ошибся.

e="text-align:justify">– Ни в коем случае не подумал. Чтобы получить такое приглашение, мне наверняка надо сначала вымыться целиком. Вряд ли изысканный аромат горевших гармовых стойл добавляет мне очарования.

Киэна повела покатыми плечами и снова рассмеялась – звонко, искренне. Эртанд в очередной раз невольно отметил, как она привлекательна. А главное, в ней совершенно ничего не было от Лил.

– Можно пригласить тебя вечером выпить вина внизу? Обещаю, что буду держать руки при себе, только слушать, как ты рассказываешь что-нибудь о Шердааре. Ярхе неразговорчив, а мне хочется узнать больше о вашей стране, – соврал он.

– Можно, – она поставила опустевший кувшин на полку. – Да, наверное, это будет хорошей мыслью.

– И ты совсем не побоишься злобного беглого тината?

– Роош описал вас как добрых людей. К тому же ты не похож на злого человека, а я перевидала таких много, и не только в этом доме.

Нити ее натов тянулись к Эртанду. Киэне действительно понравилось его приглашение и он сам.

Настроение, еще час назад отвратительное донельзя, поползло вверх. В конце концов, сегодняшний день складывался неплохо. А глядя в золотистые, медового цвета глаза шердки, Эртанд начинал считать, что и сидение в четырех стенах можно провести намного интереснее, чем казалось раньше.

***

Вечер прошел чудесно. Они со всех сторон закрылись ширмами, создав себе маленький уголок уединения, и общались, пока не зашло солнце. Но и потом покинули зал не сразу, проведя еще какое-то время при свете лампы.

В натах Киэны сначала проскальзывала колючая опаска, но после пары кубков вина шердка расслабилась и разговорилась. Она весело, в красках, рассказывала, как старательно учила силанский, чтобы помогать родителям с гостями на постоялом дворе, и как сватала своему брату силанскую девушку, а те друг друга терпеть не могли. Потом, уже без воодушевления, Киэна пролила свет на туманную фразу о том, что ее репутации уже ничто не навредит.

Это была история, каких в мире случались тысячи, – с избитым зачином и предсказуемым концом. Молодая и неопытная девушка, красивый постоялец из богатой семьи, ждавший открытия перевала после зимы и потому надолго задержавшийся на постоялом дворе. Ярко вспыхнувшая любовь, обещание жениться, бурное прощание и бесследное исчезновение жениха, в память о котором остался лишь ветер. Полбеды, если бы их роман остался тайной, но о нем знала вся округа, и тем более Киэне не получилось скрыть раздавшуюся талию. Ребенка она потеряла. «Упала случайно», – сказала шердка, неосознанно прикрывая руками живот, где расцветал нат лжи. От позора эта «случайность» не спасла, о замужестве пришлось забыть. Через постоялый двор проходят сотни мужчин. Кто скажет наверняка, на ком там еще она скакала в амбаре? Вокруг достаточно девушек с чистым именем, брать порченую незачем. Когда Ме Роош предложил родственнице уехать от родителей и работать на него, она согласилась без раздумий. Одним пятном на репутации больше, одним меньше – какая разница. Да и людей, которые останавливаются у дяди, не волнует, замужем она или нет.

Эртанд все понял. Ему удалось перевести тему на обычаи Шердаара и снова развеселить загрустившую Киэну. А потом, в самом конце, он проводил шердку до двери ее комнаты, вежливо попрощался и ушел.

Он же сказал, что будет держать руки при себе. Как честный человек, он обязан был держать обещание, пока его не попросили об обратном. А в том, что однажды попросят, Эртанд был уверен – слишком явственно потянулись к нему наты Киэны, когда он желал ей спокойной ночи.

Подниматься в общую спальню Эртанд не стал. Там храпели Турн с Ярхе, стоял крепкий запах немытых ног, а настроение было совсем не тем, чтобы пойти и завалиться спать. После общения с Киэной грудь согрело какое-то новое, приятное чувство. Терять его не хотелось.

Двери дома Ме Рооша на ночь не запирались. Эртанд выскользнул на крыльцо, сел на ступеньки, которые еще хранили дневное тепло, и устремил взгляд в звездное небо.

Где-то стрекотала птица. Дышалось на прохладном ночном ветру легко и свободно. Было хорошо. Так… п

о

лно. Словно встал на место потерявшийся кусок мозаики.

Однако вдоволь насладиться покоем ему не дали. В ворота постучали, и под хриплое ворчание сторожа во двор со скрипом вкатилась телега. Косолицая луна осветила двух шердов и толстый куль длиной локтя четыре, который они с трудом сняли с повозки и потащили в дом.

Эртанд заранее посторонился, гадая, что это такое. Контрабанда? Что-то ворованное? Когда куль протащили мимо, от него повеяло смутно знакомым тяжелым запахом. На ум пришло сравнение с подгнившим мясом, но маг его тут же отмел. Никто в здравом уме не понесет домой испортившееся мясо, особенно если учесть достаток Ме Рооша. Да и делать это среди ночи смысла нет.

Только когда пыхтящие от усердия шерды уже прошли мимо, Эртанд сообразил, что форма куля подозрительно похожа на человеческое тело. Чем не мясо, которое тоже может сгнить?

Эта мысль причиняла беспокойство. С одной стороны, лезть в темные делишки хозяина у тината не было ровно никакого желания. С другой – он не мог представить себе, зачем под покровом ночи тащить мертвеца в дом, если можно утопить его в реке или, обезобразив, бросить в придорожную канаву. В Тамин-Арване такие трупы находили постоянно. Можно подумать, в Шердааре убийцы сильно отличались от силанских. Во всяком случае, в натах людей Эртанд разницы не видел. Так отчего бы местным преступникам действовать как-то иначе?

Он подождал немного и вернулся в дом. Светляк лампы, взятый ночными гостями у сторожа, покрутился возле лестницы и исчез внизу. Эртанд осторожно направился туда.

Мужчины спустились до самого последнего этажа. Кроме комнаты, где Саттаро проводил опыты над Сердцем мира, там расположились кладовая с едой и чулан с инструментами. Все три места плохо подходили для того, чтобы прятать труп.

Если только его вообще собирались прятать.

Чем ниже спускался Эртанд, тем сильнее у него портилось настроение и тем ярче становились в памяти слова Ли Хетты о воскрешении мертвых. Спрятавшись в темном углу лестницы, он прислушался.

Сипло заскрипели дверные петли. Тихий голос Саттаро сообщил, что гнилой товар ему не нужен. Нет ли чего посвежее?

Нет, нет, нет…

Эртанда как будто ударили, выбив из груди дыхание. Лишь в последний момент он заставил себя подняться по лестнице и спрятаться в коридоре до того, как возвращавшиеся носильщики заметят чужака. Шорканье мягкой шердской обуви сначала стало громче, потом, удаляясь, стихло.

Наверное, надо было что-то делать, но Эртанд мог только сесть на холодный пол и обхватить голову руками. Может, он не так все понял? Может, ему вообще все это кажется? А вдруг это был не труп? Не мог же Саттаро врать. Натов лжи не было!

Новые звуки шагов заставили его насторожиться. Шерды опять спускались на нижний этаж, и опять в их руках был куль – на сей раз меньшего размера. Из ткани торчала босая детская ножка.

К горлу подступил комок тошноты.

Эртанд задышал медленнее, восстанавливая самообладание. Он дождался, когда носильщики уйдут, спустился к двери в комнату Саттаро, занес руку и замер, не решаясь постучать. Пальцы заледенели. Сжав и разжав ладонь несколько раз, Эртанд опустил ее обратно.

Чувство было таким мерзким, словно это он натворил что-то плохое. Хотя вряд ли быть дураком, поверившим на слово убийце сотен людей, сильно лучше, чем убить их самому.

Стучать Эртанд не стал. Толкнул дверь и вошел молча.

– Я уже думал, ты так и не зайдешь, – сказал Саттаро.

Небольшую комнату освещало столько ламп, что в ней не оставалось ни единого темного уголка. Огоньки подсвечивали хирургические инструменты, развешанные на стенах и лежащие на полках. Из ведра, по края наполненного водой, натекла лужа, размочив застарелое пятно крови. Все свободные поверхности в помещении заполняли тряпки, какие-то схемы, рисунки людей со вскрытыми внутренностями, наложенные сверху изображения натов.

Саттаро с завязанными в хвост волосами стоял боком, перед длинным столом с распеленатым ребенком, держа в руках короткий острый нож. На хранителе был надет мясницкий передник, перепачканный бурыми пятнами.

Эртанд устало привалился к стене.

– Значит, та шердка-хранительница права. Ты решил воскресить своих родных.

– Я ответил ей тогда и повторю тебе сейчас: это невозможно. Разложение тела необратимо, а в голых костях человеческой души нет.

– Тогда что – хочешь обеспечить бессмертие себе?

Его наты дрогнули, хотя выражение лица, как всегда, оставалось отстраненным. Получив подтверждение своим догадкам, Эртанд горько покачал головой.

– Невелика разница. Одного не могу понять: как тебе не жалко всех тех, кто погибнет из-за учиненных тобой катастроф? Ведь там же наверняка окажутся и твои друзья!

– А с чего ты взял, что мне их не жаль? Но это жертвы, которые принести необходимо.

– Интересное дело – с самого начала пути я только и слышу от тебя, что о необходимых жертвах, но не припомню, чтобы ты спешил кого-то спасать. Хватит с меня, – Эртанд дернул плечами, как будто бы это могло стряхнуть липкую паутину лжи, в которой он по милости Саттаро застрял по горло. – Все эти убийства, грязные сделки с преступниками, Сердце мира, спрятанное в лачуге у незнакомого ребенка, – все это сумасшествие мне надоело. Я иду к Турну и Ярхе. Они должны обо всем узнать.

– Стой, – нервно произнес Саттаро. – Даже не хочешь меня выслушать?

– Чтобы ты опять навешал мне на уши отборного вранья? Хотел бы я знать, как у тебя это получается без изменения натов, только подозреваю, что лучше бы эти знания провалились куда-нибудь вместе с тобой.

Эртанд развернулся. Но не сделал он и двух шагов, как на затылок ему обрушился тяжелый удар. Голову пронзило болью. Мир резко потемнел, а под ногами качнулась земля.

Проклятье… Ведь этого следовало ожидать!

Извернувшись, он смог сделать еще один шаг. А потом новый удар – и все померкло.

***

Он очнулся от боли. Что-то резало его кожу – долго, нудно и оттого мучительно. Эртанд дернулся еще раньше, чем открыл глаза, и понял, что не в состоянии шевельнуться. Веревки крепко прижимали его к дощатой поверхности, на которой он лежал. Раздетого тела касался холод, но Эртанд не помнил, чтобы он снимал рубашку.

Веки не поднимались – отдирались друг от друга. Кожу что-то стягивало. Кажется, это была кровь. Над собой Эртанд увидел низкий закопченный потолок каморки на нижнем этаже.

– А, очнулся, – прозвучал до отвращения знакомый голос.

Эртанд открыл рот, чтобы огрызнуться, но оттуда не вышло ни звука. Язык отказывался двигаться. И не только он. Эртанд вообще не чувствовал в себе ровно никакого желания встать и уйти.

– Не бойся. Невозможность говорить – это временно.

Наверху появился Саттаро. Он держал в руке инструмент, похожий на иглу. По острию стекла капля крови.

Эртанд закрыл глаза.

Все ясно. Его превращают в куклу, как когда-то Кинеду, хранительницу, напавшую на отряд в Эстарадских горах.

– Ты нужен мне, – помолчав, добавил Саттаро. – У тебя талант. Я не хочу, чтобы он пропал зря, и не хочу, чтобы ты меня предал. Ты удивительно похож на Мадраго. Я когда-нибудь говорил тебе об этом? Он тоже был сначала робким, испуганным. Не знал, куда ткнуться и что делать, называл меня спасителем и клялся в верности. Но природа людей изменчива, как и их наты. Знаешь, почему работать в города посылают слабых и средних тинатов, а талантливых никогда не выпускают из обителей? Когда перед вами появляется все разнообразие мира, вы слишком быстро учитесь и становитесь ненадежными. Мадраго нельзя было верить. Оказалось, нельзя и тебе. Людям вообще сложно доверять – каждый так и норовит предать ради собственной выгоды. Не так уж плохо, что мир немного пострадает без Сердца. Он это заслужил.

Хотя половине Эртанда было совершенно наплевать, что там рассказывает Саттаро, вторую его половину это разозлило. Он снова попытался что-то сказать, но губы покинул только вздох.

Обнаженной кожи коснулись холодные пальцы. Мука продолжилась.

– Я не буду уродовать твою сущность, как мог бы. Будешь выполнять мои приказы – этого хватит. И ненависти во взгляде, пожалуй, у тебя многовато. Стоит ее уменьшить.

Плечи Эртанда напряглись и расслабились. Все – против его воли. Он больше не управлял собой. Жив ли он вообще?

Он качнул головой. Влево – вправо. Влево – вправо. Жив. Но в голове ни единой мысли.

Влево – вправо. Влево – вправо. И так неплохо, в общем-то. Куда лучше, чем раньше. Столько тревог, волнений. Зачем?

Влево – вправо. Влево – вправо.

– Ты молодец, – шептал сверху Саттаро. – Всегда бы ты был таким…

16. Хранитель

Дни текли за днями. Эртанд перестал их подсчитывать. Какая разница, если твоя жизнь целиком и полностью зависит от чужой воли и определяется только ей?

Он зачаровывал оружие для Ме Рооша. Таскал мертвецов для Саттаро. Спал. Ел. Справлял нужду. Все было одинаково – без мыслей и забот о завтрашнем дне. Во всяком случае, так должно было быть, но комок отчаяния, отвратительной беспомощности никуда не исчезал.

Спасением стала Киэна. Саттаро проявил милость – запретив общаться с кем-либо, кроме него, Турна и Ярхе, он сделал исключение для родственницы хозяина. Правило было лишь одним – не сообщать, даже не намекать ей на то, чем занимаются хранители и что означают царапины на его теле.

Конечно, Киэну они взволновали. Она чувствовала изменения в мужчине, который ей полюбился. Эртанд это видел, но на все расспросы мог только криво улыбаться. Хорошо, что девушка оказалась не слишком любопытной. Работа на дядю научила ее тому, что некоторые секреты лучше не знать.

Эртанду – той половине, которую изменил Саттаро, – это нравилось. Второй половине, до которой он добраться не мог или по какой-то причине не стал, нравилось то, что рядом с Киэной исчезают тяжелые мысли.

У нее было красивое тело. Округлые плечи, мягкий живот, грудь, в которую приятно утыкаться лицом. Ее сладковатый запах пота и тихие стоны удовольствия сводили Эртанда с ума. Он перестал ночевать в комнате с Турном и Ярхе, предпочитая им время с Киэной. Хорошо, что Саттаро не противился. Эртанд не мог наложить на себя руки, но ласковые прикосновения молодой женщины и нежные поцелуи как будто снимали вес с его души. Он старался отплачивать тем же – насколько получалось из-за въевшихся в его кожу узоров, которые сожрали добрую часть его чувств и переживаний.

Киэна была единственным настоящим, что оставалось в его жизни. Когда ее не оказывалось рядом, к горлу подступала тошнота, а голова сама собой начинала покачиваться в разные стороны.

Влево – вправо. Влево – вправо.

В конце концов, что еще делать марионетке?

Ту ночь он снова проводил с Киэной. Шердка спала на его руке, притиснувшись к нему всем телом и едва слышно посапывая. Рука онемела от тяжести, но Эртанд ее не убирал. Он вдыхал аромат темных волос Киэны, впитавших в себя горечь пожаров и остроту южных пряностей, теплый ветер Шердаара, жар их совместных ночей, и мечтал о том, чтобы никогда не вставать с этой постели, остаться здесь навсегда – с женщиной, к которой он чудовищно быстро привык и с которой его ждала неизбежная разлука. Это было сладко и больно одновременно и никак не давало уснуть.

И если бы не это, Эртанд не услышал бы ругань Ярхе с привратником, а затем скрип ворот.

В том, что он слышал именно девятипалого шерда, Эртанд не сомневался. В последнее время они по полдня торчали в мастерской, корпя над огненным оружием. Турн, оказавшийся в убежище Ме Рооша бесполезным, притаскивал вино, напивался сам и напаивал им старого товарища. Хотя Ярхе после этого продолжал работать, его язык развязывался длиннее обычного, и у них с Эртандом изредка получалось подобие беседы. Молодой маг даже стал одним из немногих человек, посвященных в историю, откуда у Ярхе взялось его прозвище – «ящерица», и знающих его настоящее имя.

Так себе, вообще-то, была история. Как будто вечно прячущийся от чужих взглядов человек мог получить другую кличку. Похоже, что Ярхе снова ее оправдывал, куда-то сбегая, пока все спят. Разрешения на это Саттаро ему совершенно точно не давал.

И снова сущность Эртанда разделилась надвое. Одна считала, что Ярхе мог сбежать к шлюхам в бедный квартал Зехтара, спросив об этом Саттаро прямо сейчас, так что незачем вставать и уходить от мягкой теплой Киэны. Вторая видела в тайном исчезновении спутника дурной знак. Темнота опустилась на город часа три назад, так долго ждать похода в увеселительное заведение нет смысла. Если для чего-то и терпеть столько времени, то только для того, чтобы все заснули и получилось улизнуть незаметно.

Решение, как поступить, принимал не Эртанд – за него выбрали выведенные на коже символы.

Он аккуратно сдвинул Киэну, порадовавшись, что удалось не потревожить ее сон, оделся и поднялся на верхний этаж. Может, ему все-таки показалось и Ярхе как ни в чем не бывало дрыхнет в своей постели?

Его место пустовало. В комнате храпел один Турн, распространяющий вокруг запах кислого вина. Эртанд поморщился и спустился в самый низ дома, к Саттаро. Сегодня оказалась одна из тех редких ночей, когда ему поставили свежего мертвеца.

Грудная клетка нищего шерда, скончавшегося от какой-то болезни, была раскрыта. Эртанд не выдержал и отвернулся, не в силах смотреть на раздвинутые ребра и вынутое сердце.

– Я никуда его не отпускал, – уверенно произнес Саттаро. – Жди во дворе и выясни, куда он ходил. Что делать дальше, ты знаешь.

Он знал. Именно поэтому еще раз отправился наверх, захватил меч, над которым они с Ярхе завтра собирались работать, а потом вышел во двор и устроился в тени рядом с крыльцом.

Ворота заскрипели во второй раз через полчаса. Опять стал ругаться привратник, требуя двойной платы за молчание. Зазвенели монеты, и голоса стихли. Ярхе умел ступать беззвучно. Если бы не фонарь у двери, то коренастая фигура в решшасе, плотно обматывающем голову и оставившем открытыми лишь глаза, проскользнула бы в дом незаметно. Эртанду все равно не нужен был свет, чтобы понять, кто перед ним. Он прошел за Ярхе до верхнего этажа и ступил в комнату следом.

Чадящий огонек лампы освещал пустую спальню и замершего посередине Ярхе. Услышав хлопок закрывающейся за его спиной двери, он даже не обернулся.

Понял, что ему отсюда не выбраться.

– Тебе удалось растолкать пьяного в стельку Турна? Делаешь успехи, – несмотря на похвалу, одобрения в его голосе не прозвучало.

– Почему ты решил, что это был я?

– Саттаро не стал бы тратить силы, а сам он в таком состоянии не встал бы.

– Встал. Когда услышал, что ты взял за привычку разгуливать по ночам без нашего ведома. Он ждет в коридоре на тот случай, если ты вздумаешь сбежать.

Ярхе медленно повернулся. Он успел размотать головной убор, и на Эртанда смотрело иссушенное ветрами смуглое лицо с блестящими черными глазами. Под кожей расплывались темные нити натов, среди которых мелькнул неприятно знакомый страх.

– Зачем? – тихо спросил Эртанд. – Зачем предавать нас сейчас?

Шерд вдруг рассмеялся, запрокинув голову назад, и так же резко посерьезнел.

– Сейчас? Ли Хетта нашла меня еще в Тамин-Арване. Она баба вздорная и себе на уме, но в одном права – у Саттаро не все в порядке с головой. Ты же видел его наты – черная волна безумия, которая готова захлестнуть весь мир. Саттаро плевать, что будет с нами, у него свои цели. Я думал: может, рабство прочистило ему голову от сумасшедших идей? Но воз и ныне там. Он угробит нас всех ради своего бессмертия.

Эртанд моргнул.

– Что?

– А, так ты до сих пор ничего не понял. Это же складывается, как два и два: сердце конструкта, которое не останавливается тысячелетиями, оживление мертвых, постоянные отговорки от того, чтобы вернуть артефакт на место. Он все равно пойдет к Экоранте, туда, где нашел Сердце. Только там есть все, чтобы сделать себя бессмертным. Вот увидишь, – не дождавшись реакции, он с жалостью улыбнулся. – Умный ты парень, да не очень. Без этих царапин гораздо лучше был. Может, раньше ты понял бы меня… Что там, наверняка понял бы. Не зря же Саттаро тебя исполосовал. Ты ему нужен, а я – нет. Так ведь?

Эртанд молчал.

– Так, – сделал вывод Ярхе.

Он бросил взгляд на обнаженный клинок в руках Эртанда, на дверь, за которой ждал бывший каменщик, и окно, настолько узкое, что в него никак не протиснулся бы взрослый человек, снял решшас и кинул его на пол.

– Не бойся, сопротивляться не буду. Тебе зла я не желаю – тебе настоящему. Ту мразь, которой ты теперь, из-за Саттаро стал, по правде, я бы с удовольствием выпотрошил. Но толку-то. Турн все равно сбежать не даст. Он даже с одной ногой сильней. Да и устал я бегать – охотники на беглых тинатов, стража, одни хранители, другие хранители… А если Саттаро победит, все одно – подохнут все, кроме него да тех, кого он сочтет достойными... вроде Турна, – он усмехнулся. – Лучше так с жизнью распрощаться, чем сгореть заживо в бесконечных пожарах. Последнее желание исполнишь? Оно будет простым.

– Сначала скажи, что задумала Ли Хетта.

– А мне откуда знать? Она мне не докладывается. Я только сказал нужному человеку, где вы и что собираетесь делать в ближайшие дни.

Эртанд проверил его наты. Не врет.

И снова внутри заспорили две сущности. Первая обрадовалась – молодец Ярхе, есть еще шанс, что Саттаро остановят. Вторая же подняла меч.

– Что за последнее желание? – заставил себя вымолвить Эртанд, с трудом сдерживая себя, чтобы рука не опустилась раньше, чем того захочет

он

.

Ярхе опустился на колени и склонил голову.

– За раз все кончи.

В удар Эртанд вложил всю силу, что у него была, и не мог бы сказать, по желанию которой из своих половин это сделал.

Он ушел сразу же, как только понял, что Ярхе мертв. Не стал вытаскивать меч из тела, ни разговаривать с резко протрезвевшим Турном – ничего. Спустился на крыльцо, сел на ступеньки и подставил лицо прохладному ночному ветру.

Влево – вправо. Влево – вправо.

***

Эртанд не знал, сколько времени прошло, прежде чем его поднял Саттаро. В серых глазах хранителя плескалась злость.

– Собирай вещи. Ли Хетта с Птицей могут напасть хоть сегодня, поэтому уходим сейчас же. Хорошо, что я успел добиться первых результатов, – не жалко все бросать.

– И куда мы пойдем?

– В то место, где я нашел Сердце. Пора заканчивать этот затянувшийся спектакль.

Нога, которую Эртанд намеревался опустить на ступень, застыла в воздухе.

– Так ты все-таки хочешь вернуть артефакт в конструкта?

Второй раз за эту ночь на него посмотрели с жалостью.

– Нет, конечно.

«Конечно», – мысленно повторил он.

Однажды старый Улланд сказал, что тинаты, проведшие всю жизнь в обители, вдалеке от сородичей, мало чем отличаются от детей. Наивен, как ребенок, оказался и Эртанд.

– Я должен попрощаться с Киэной.

– Я сказал: иди собирай вещи.

– Соберу. Ты знаешь, что я не могу не повиноваться твоим приказам. Прощание не займет много времени. Или скажешь, что не хотел бы успеть сказать несколько слов Иллис перед тем, как ее убили?