Текст книги "Зачарованный"

Автор книги: Алекс Флинн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Глава 37

Но король так часто отлучался на свидания со своими милыми детушками, что королева стала обижаться на него.

Братья Гримм. Шесть лебедей

– Простите, – говорю я женщине, которая открывает дверь, – вы Каролина?

Она практически ровесница моей мамы, высокая и худая, с необычайно длинной шеей. Может, она действительно сестра лебедей?

– Конечно, это я, – улыбается дама. Люди на Ки-Уэсте дружелюбны. – А вы кто?

– Джонни, а это Мэг. Мы из Майами. Мы знакомые одних ваших друзей, но вам лучше присесть.

– Ты уверен, что мне нужно присесть, дорогой? – смеется она. – Думаешь, можешь сообщить мне нечто шокирующее?

Каролина явно надеется на отрицательный ответ. Она не знает, что я собираюсь поведать ей о том, что у нее есть шестеро братьев и сестер, которых таинственным образом превратили в лебедей.

– Э-э… вполне возможно. Я увидел ваш баннер. На нем говорится, что здесь проживает король Ки-Уэста.

– О, это был мой сумасшедший папочка, – вздыхает женщина. – Я сохранила вывеску для местного колорита. Мой отец – одна из тех странных легенд Ки-Уэста, которая… на самом-то деле и не легенда вовсе.

– Хорошо, тогда…

– Располагайтесь, – показывает она на кованые стулья. – А я вам все объясню.

И не успеваю я сказать, что мы торопимся, как она уже идет за лимонадом для нас и пивом для себя. Мы с Мэг обмениваемся взглядами и садимся к столу. Я слышу, как вдалеке смеются люди, а оркестр играет «Freebird». Я смотрю в сторону кладбища.

Наконец Каролина присоединяется к нам и начинает свой рассказ:

– Мой отец называл себя королем Ки-Уэста, потому что однажды во время Фэнтези-феста он ехал на платформе, где изображали, как конки выходят из состава США и как он ими правит.

– Конки? – спрашивает Мэг.

– Конк – это такой моллюск. А еще так называют людей с Ки-Уэста, а сам Ки-Уэст называют «Республика Конк». Некоторые шутят по поводу отделения конков, но мой отец относился к этому крайне серьезно. Папа был убежден, что если Ки-Уэст станет независимым, то он будет его королем.

Мне кажется, по кладбищу кто-то порхает, но потом я понимаю, что это просто листок. Каролина продолжает свою историю, которой она, вероятно, делится со всеми, кто готов слушать.

– Некоторая странность моего отца проявлялась в других вещах. Он говорил, как однажды в молодости поехал в Национальный лесной заказник Окала в центре штата и там потерялся. Уже темнело, и ему, конечно, было страшно. Когда папа собирался уже заночевать там, то увидел пожилую женщину. Она сказала, что поможет ему выбраться, если он женится на ее дочери. Иначе же его будут ждать вечные скитания. Отец согласился, думая потом сбежать. Но девушка была очень привлекательной. Они поженились, и родилась я. Однако красоты оказалось недостаточно. Родители ненавидели друг друга. Папа говорил, что мама ведьма. Она говорила, что он дурак. Я знаю, последнее было правдой. Еще отец считал, что на него наложили проклятие. Он совершал и другие необычные поступки.

– Необычные поступки? – уточняю я, надеясь услышать нужное.

– Например, однажды мой папа проснулся рано утром. Он сел в свой грузовик, не подозревая, что я спряталась в кузове, и поехал в красивый парк. Там был пруд, а в том пруду жили шесть лебедей. Папа кормил их, говорил с ними и пел для них. Когда он в конце концов пошел обратно к машине, я видела, как он вытирал слезы.

На кладбище входит группа людей, возможно, это экскурсия «Мир привидений». Ночь освещает только полная луна и фонарики туристов. Я изучаю их лица. Знакомых нет.

– Выяснилось, что папа ездил туда каждый день. – Каролина рассказывает дальше. – Один раз его очередное отсутствие рассердило маму, но я сказала: «Не беспокойся, он просто поехал кормить лебедей». Она отвернулась, но я успела заметить, как ее лицо залилось румянцем. Я явно сказала что-то не то и поэтому попросила маму не расстраиваться. Ее злость улетучилась, и она сказала: «Просто я думаю, отцу нужно проводить время с тобой, а не с лебедями». Как-то я вновь следила за отцом. Он ехал быстро, и я с нетерпением ждала встречи с этими белыми птицами. Когда мы доехали до пруда, мне хотелось закричать от радости. Однако я этого не сделала, так как понимала, что тогда выдам себя. Но это уже не имело значения… – Она прекращает говорить и глядит вдаль, вспоминая.

– Что случилось? – говорю я, хотя знаю, что будет дальше.

Каролина смотрит на меня так, будто забыла, что я тут.

– Они исчезли, эти красивые лебеди, – наконец произносит она. – Папа звал их по именам, как детей, но никто не вернулся. Тогда я заплакала, и отец меня нашел. Я помогала ему искать до тех пор, пока было возможно, потому что потом солнце село, а луна не появилась. Мы возвращались к пруду каждый день в течение месяца, но они никогда больше туда не прилетали. Папа взял с меня слово, – Каролина смахивает слезу, – что я всю свою жизнь буду пытаться найти их, даже если его уже не станет. Он сказал, что, когда мне исполнится восемнадцать, я смогу снять проклятие.

– Он объяснил вам что-нибудь о проклятии? – спрашивает Мэг.

Каролина качает головой.

– Через год отец умер. После исчезновения лебедей он больше уже не был прежним.

– А ваша мама?

Я вспоминаю, что Гарри говорил о ведьме, которая превратила их всех в лебедей. Мой опыт общения с ведьмами пока невелик.

– Она пропала. Меня воспитали соседи, а после совершеннолетия я снова стала жить здесь. Наверное, я часть народных преданий конков.

– А что, если бы я сказал вам, что могу найти тех птиц? – говорю я, поглядывая на Мэг.

– Я бы ответила, что ты сумасшедший. Мне давно не восемнадцать. Лебеди не живут так долго.

– Но люди живут. А именно ими и были эти лебеди – вашими братьями и сестрами.

– Думаю, вам пора уходить.

Каролина указывает нам на дверь.

– Я понимаю, это похоже на бред, – оправдывается Мэг, – но он разговаривал с ними. Их держат в отеле, где мы работаем.

– Правда.

– Их превратила в птиц злая ма… – Я запинаюсь, вспоминая, что говорю о матери Каролины.

– Уходите. Вы можете подумать, что я сама сумасшедшая конка, но я еще не настолько свихнулась!

Она берет меня за плечо, чтобы выпроводить.

– Пожалуйста, – прошу я. – Я обещал вашему брату Гарри найти вас.

Каролина останавливается.

– Моему брату… кому?

– Гарри. Все имена лебедей как-то связаны с Ки-Уэстом. Гари и Трумэн, Эрнест, Мэллори, Маргарита и…

– Джонни! – Голос Мэг прерывает мои слова. Она хватает меня за руку и показывает на мрачное кладбище. – Смотри!

Вначале я не вижу ничего, кроме покосившихся надгробий, но когда глаза привыкают, понимаю, что так взволновало Мэг.

Лягушка.

Я бросаюсь к выходу.

– Ладно, мне пора.

– Подожди! – кричит Каролина мне вслед.

Но я не могу ждать. Лягушка подпрыгивает к группе туристов. Я протягиваю Мэг руку.

– Давай!

Глава 38

Не сговариваясь, мы оба идем медленно. Не хотим ее напугать. У кладбища видим, что туристы уже прошли вперед. Тишина. Холодок пробегает по моим рукам. Я не спускаю глаз с темной травы и земли.

Что это было? Какой-то шум между двумя полуразрушенными детскими надгробиями. Я бросаю рюкзак и делаю шаг вперед. Еще один. Ничего не шевелится. Я останавливаюсь, прислушиваясь. Только музыка вдалеке и рычание мотора, который потом замолкает.

Я затаил дыхание, услышав то, что хотел, – шуршание, издаваемое маленьким существом. Я низко наклоняюсь, все еще боясь вздохнуть, и замираю. И снова доносится этот звук. Я поднимаюсь и дотрагиваюсь до плеча Мэг. Она тоже кивает и показывает мне жестом, чтобы я шел дальше.

Я осторожно ставлю ногу на пустой участок травы. Тишина. Осторожно перемещаюсь вбок, задевая рукой прохладную гладь гранита. Нагибаюсь, ища свою добычу. Мэг пробирается по соседней тропинке. Вот она приседает. В тени ее можно принять за пантеру, охотящуюся за зайцем. На мгновение наши взгляды встречаются, и я про себя благодарю Господа за Мэг. Потом где-то в цветах раздается шорох. Я прыгаю и чувствую под собой холод лягушки. Хватаю ее. Но ловлю только сухие лепестки. Смотрю на Мэг. Она поймает принца. Знаю, что поймает. Но тут я открываю рот. Кошачья фигура в тени – не Мэг. Она распрямляется и оказывается высокой и широкоплечей. Зигфрид!

Что-то движется. Я роняю лепестки. Лягушка упрыгивает далеко.

– Поймай ее, идиот! – пронзительный вопль из-за склепа.

Там Зиглинда. Зиглинда и Мэг. Они будто застыли в некой борьбе, ведьма держит Мэг на расстоянии – наверное, она заколдовала ее.

– Поймай ее, Джонни! – кричит Мэг. – У тебя получится! Это должен сделать ты!

Вот все, что мне было нужно. Я прыгаю за лягушкой. Одновременно прыгает и Зигфрид. Та ускакивает. Мы оба промахиваемся и на мгновение сцепляемся руками. Я вижу его лицо.

Он ребенок. Правда, очень крупный… но я старше. Ему лет четырнадцать. Во всяком случае, Зигфрид точно еще мал, чтобы водить машину. Я могу справиться с ним.

Только… о да-а… он же обладает волшебной силой!

Но может, и нет. В порту Зигфрид стрелял в меня из пистолета.

А огнестрельное оружие гораздо менее опасно, чем волшебная сила.

Я снова замечаю лягушку, прыгающую вдоль могильной плиты, на которой написано: «Любимой жене». На мгновение кажется, что мой соперник оцепенел. Я бегу к принцу. Зигфрид приходит в себя и, рассекая воздух, бросается в ту же сторону. Лягушка пытается снова ускользнуть.

– Доверяй мне, Филипп! – говорю я ей. – Я здесь ради твоей семьи. Этот парень хочет тебя убить! Один из нас все равно догонит тебя, и тебе выгодно, чтобы это был я.

Лягушка останавливается в полупрыжке, и я ловлю ее как раз в тот момент, когда Зигфрид наконец настигает меня.

Я собираю все свои силы – их оказывается больше, чем я думал, – и бью его в живот. Он кричит от боли. Я заворачиваю принца в рубашку. В ту же самую секунду Мэг вырывается из колдовского захвата Зиглинды и мчится ко мне.

– Мантия! – орет она и вытаскивает ее из моего все еще открытого рюкзака.

Прямо за ней несется Зиглинда.

– Ты придурок! Идиот! – кричит она сыну.

Но он в нокауте.

Ведьма кидается за мантией как раз тогда, когда Мэг надевает ее на нас.

– Филипп у тебя?

– Да. – Я ощущаю, как холодное лягушачье сердце бьется о мой живот. Принц не сопротивляется– Да!

– Хочу оказаться у себя в спальне! – шепчет Мэг.

Я чувствую, что с меня срывают мантию.

Глава 39

– Где мы? – спрашивает Мэг.

Не у нее дома точно. В помещении темно, его освещает только луна, нас окружают странные предметы. Но когда глаза привыкают, я различаю мачту пиратского корабля, гигантского попугая, и всякие вещи, которых я раньше не видел.

– Ква! – возмущается лягушка у меня в руке.

Я опираюсь на локоть и выглядываю из окна.

Могильные плиты. Кладбище. Зиглинда!

Я слышу пронзительный женский голос. Она снаружи. Совсем рядом с нами. Ругает Зигфрида за то, что он меня упустил. Я понимаю, что в комнате мы видим не что иное, как старые платформы с Фэнтези-феста. Из угла мне во весь рот ухмыляется шут. Мантия перенесла нас в спальню, но не в спальню Мэг.

– Мы в доме Каролины, – шепчу я Мэг. – Но почему…

Я стягиваю мантию и смотрю на нее. Она разорвана пополам. Наверное, вторая часть осталась у Зиглинды.

– Боюсь, мы потеряли наше средство передвижения, – говорю я. – Наверное, у этого клочка не получилось доставить нас так далеко.

– Но у нас есть лягушка, – говорит Мэг.

– Надолго ли? Зиглинда слишком близко.

Луну перекрывает тень.

– Если бы мы только могли превратить его обратно в принца, – говорит Мэг. – За ним тогда будет легче следить.

– Удачи, – говорю я. – Для этого надо найти того, кто его любит. А он придурок.

– Ква! Ква!

Лягушка прыгает в знак протеста.

– Сейчас, сейчас, лягушоночек, – Мэг гладит его, и он успокаивается. – Джонни, если бы ты был с ним полюбезнее, ты бы нам очень помог. Что именно сказано в проклятии?

Я стараюсь вспомнить слова Викторианы.

– Проклятие можно снять… – Я представляю балкон принцессы, океан, ее светлые волосы, развевающиеся на ветру. Это было неделю назад, но кажется, что прошлая целая вечность. – Поцелуем той, в чьем сердце будет любовь.

– В чьем сердце будет любовь, – повторяет Мэг. – Иди сюда, малыш. – Она протягивает Филиппу руку. – Ты классный маленький лягушонок.

– Что ты…

– Ну он же был такой симпатичный, и у меня вроде как нет бойфренда. К тому же он принц.

Филипп запрыгивает к ней на ладонь. Мэг опускает его на одно из немногих свободных мест на полу.

Потом становится на колени и наклоняется к нему.

– Давай просто проверим, сработает ли это.

– Подожди! – Я хватаю Мэг за плечо. – Что ты делаешь?

– Вот что.

В лунном свете я вижу, как она придерживает лягушонка рукой, вытягивает шею и, не успеваю я сказать и слова, целует его бородавчатую зеленую голову.

Глава 40

Обернулся лягушонок статным королевичем с прекрасными ласковыми глазами.

Братья Гримм. Король-лягушонок, или Железный Генрих.

– Mon dieu! Где я?

Мужчина, а теперь это именно он и есть, сидит у меня на коленях, молотит руками и говорит с французским акцентом:

– Кто ви? И где… – он поворачивается, еще сильнее придавливая меня, – где та прекрасная девица, которую я должен благодарить за свое превращение?

– Боюсь, это я, – смеется Мэг.

– Ти?

Даже в темноте я вижу, как от удивления перекашивается красивое лицо принца. Он смотрит на Мэг, морщит нос.

– Она? – уточняет Филипп у меня.

– Да, она. Ты не мог бы подвинуться, дружище? Ты вроде как на моей ноге сидишь.

Я стараюсь оставаться спокойным, хотя за секунду до того, как Мэг поцеловала принца (в ту самую секунду, когда она решила его поцеловать), я осознал правду. Удивительную правду, которая наполнила меня радостью. Ужасную правду, которая повергла меня в отчаяние.

Я люблю Мэг. Не Викториану. Точно не Викториану. Мэг. Мэг, которая примеряла мои туфли и подбадривала меня. Мэг, которая показала мне с крыши Эмпайр-стейт-билдинг место проведения парада. Мэг, которая спасла меня от Норины. Когда я представляю себя с кем-то – может быть, на всю оставшуюся жизнь, – то это не гламурная блондинка в туфлях за тысячу долларов. Это худая темноволосая девушка в переднике. Все эти разы – в Нью-Йорке, на дереве, на площади Мэллори – я должен был поцеловать ее.

Я понимаю – мне казалось, что Мэг любит меня. Но, несмотря на это, она поцеловала лягушку, и та стала принцем. Мэг действительно сказала, что Филипп секси, когда увидела его фотографию. Это любовь? Я надеюсь только на то, что он не ответит ей взаимностью. А потом я помогу ей с этим справиться.

Но принц встает и предлагает Мэг руку.

– О, oui. Я не разобрался. Я бил так ослеплен красотой, которую увидел, что не заметил…

И Мэг, которая никогда не хихикает и не ведет себя по-девчачьи, изумленно смотрит на него.

– Bay! Ты такой… высокий.

– И у меня отличное телосложение. Я качаюсь каждое утро, за исключением последних нескольких недель, когда я бил лягушкой. Но теперь я возобновлю свои занятия, чтоби доставить удовольствие своей возлюбленной.

Мэг хихикает. Хихикает!

– О, это та-а-ак мило, – говорит она.

– Не милее, чем ви, прекрасная леди. Ви спасли мне жизнь и сняли проклятие. Теперь ви получите награду. Я заберу вас в Алорию, где ви станете принцессой. Даже королевой. Ви удачливая.

И тут до меня доходит. Он – секси. Это точно так же, как у меня с Викторианой. Мэг видела этого парня на обложках журналов, продающихся в холле отеля. Он намного крупнее меня, и у него такие формы, каких не добьешься, чиня обувь. Может, Мэг и безразлична к сексуальности таких парней, как Райан, но Райан и не наследник престола. Красивый принц – разве не этого хочет каждая девушка?

– Закрой рот, Мэг, – советую я.

– Что? – Она не может отвести от Филиппа глаз. – А, извини. Я просто думала, как нам повезло. Теперь мы оба можем поехать в Алорию, я со своим очаровательным принцем, а ты со своей принцессой.

Моей принцессой. Я вспоминаю Викториану. Смогу ли я с ней быть счастлив? А разве у меня есть выбор?

– Нам нужно уходить, – говорю я Мэг, которая все еще не может оторваться от принца Филиппа.

Мне приходится повторять свои слова, потому что с первого раза она меня не слышит. И даже со второго.

– Но как? – наконец говорит Мэг. – Не думаю, что мантия работает.

Я накидываю на себя то, что от нее осталось, и быстро желаю оказаться дома. Я действительно этого хочу. Я хочу быть где угодно, только не здесь. Но Мэг права. Мантия не действует. Она унесла нас на несколько метров от кладбища, уже будучи на последнем издыхании. И теперь мы тут застряли без средств передвижения и с этим несчастным принцем, легкой добычей для Зиглинды.

– Эй! Что здесь происходит, черт подери?

В комнате есть кто-то еще.

– Мэг, осторожно!

Я оттаскиваю ее от принца, и мы бросаемся к двери.

– У меня есть ружье, и я не побоюсь им воспользоваться! – продолжает голос.

Это Каролина!

– Каролина, это мы!

Я останавливаюсь, но она включает свет, и я вынужден спрятаться за Губку Боба из папье-маше, чтобы меня нельзя было увидеть в окно.

– Могли бы постучаться в дверь, – говорит хозяйка.

– Извините. Мы сейчас же уйдем, – говорю я, хотя понятия не имею как.

– Подождите! Подождите! Я все равно вас искала. Вы должны рассказать мне о лебедях!

Я смотрю на нее. У нее в руках что-то странное, что-то наподобие больших гаваек. Она запыхалась.

– Мне нужно увидеть лебедей… Я теперь вам верю…

– Почему вы передумали?

У меня начинает вырисовываться план.

– Имена… Так папа звал их в тот день, когда я увидела его у пруда, – Гарри, Трумэн, Эрнест, Джимми, Мэллори и Маргарита. Это имена из Ки-Уэста, как и мое имя – Каролина.

– Кто эта придурочная? – спрашивает принц.

Мэг берет его ладонь в свою.

Каролина не обращает на Филиппа внимания.

– Отец был в отчаянии, когда лебеди пропали. И взял с меня слово.

Рядом со мной Мэг с Филиппом держатся за руки. Он шепчет ей что-то типа: «Мой дорогой ма-а-аленький мангуст». Жаль, нельзя его снова превратить в лягушку. Но я не хочу, чтобы Зиглинда опять засунула меня в подземелье, поэтому говорю:

– Не могли бы мы выйти в другую комнату? Я немного боюсь, что нас могут увидеть в окно.

– Да. Конечно.

Когда мы заходим в гостиную, Каролина задвигает занавески и показывает мне то, что принесла.

Рубашки из цветов.

Об этом и говорила Маргарита. Сестра должна найти их и соткать рубашки из цветов! И Каролина это сделала. Она знала.

– После того как лебеди пропали, – объясняет Каролина, – мой отец отправился в дальние странствия. Он взял меня с собой. Я знала, что папа ищет этих птиц, но он так и не обнаружил их и вернулся домой в отчаянии. Тем летом и случился этот важный разговор. Я была всего лишь маленьким ребенком, но отец сказал мне, чтобы я запомнила его слова.

– И что он сказал?

Но я знаю.

– Что однажды я снова увижу лебедей. А до этого я должна буду сплести для них шесть рубашек из цветов. Когда я им их отдам, проклятие будет снято. Вскоре отец умер. Я не начинала выполнять его поручение, пока не выросла. Но к этому времени я уже поняла, что мой отец был чокнутым и что я никогда снова не увижу лебедей на Ки-Уэсте. Но все равно у меня было такое чувство, что я должна их соткать, как бы в память о нем.

– Он не был сумасшедшим. – Я изучаю ее работу: бугенвиллеи и гибискус, которые она использовала, все еще не утратили яркости. Я вспоминаю, как мама сушит цветы и развешивает их вниз головками. – Ваших родственников можно опять превратить в людей при помощи рубашек, но они должны быть сшиты вами.

– Если верить в ведьм и волшебство, – говорит Каролина.

– О, ведьми существуют, миледи, – прерывает нас Филипп, и мы все поворачиваемся в его сторону. – Ведьми появляются там, где ти меньше всего их ждешь. Я, как и ви, не верил и последние три месяца бил лягушкой, пока благодаря моему ма-а-а-ленькому граклу, – он смотрит на Мэг, – пока благодаря моему вороненку не стал снова человеком.

Пожалуйста, разрешите мне вмазать этому парню. Только один раз. Но я, кажется, понял, как попасть домой, а еще я смогу сдержать свое обещание. Хотя бы это хорошо.

– Если подбросите нас до Майами, я покажу вам, где лебеди.

Каролина смотрит на принца, на меня, потом пожимает плечами.

– Думаю, это не помешает, но все-таки…

Она оглядывает Филиппа с головы до ног. Я тоже. Он, наверное, ехал верхом в тот момент, когда его заколдовали. Или же он просто претенциозный придурок. Потому что на нем бриджи и красный жакет для верховой езды, а в руке хлыст.

– Он что, так собирается ехать?

Глава 41

Лебединые перья с них осыпались, и ее братцы стали перед нею, молодец к молодцу, живехоньки и здоровехоньки.

Братья Гримм. Шесть лебедей

Через два часа мы уже в машине. Принца с большим трудом уговорили переодеться в старые джинсы, футболку с надписью «Я пьяница, не воин» и какие-то вьетнамки. Его очень смущает обувь. Они с Мэг впихнулись на заднее сиденье старенькой «тойоты терцел» и целуются там. За рулем Каролина, я сижу рядом с ней и держу несколько рубашек из цветов, которые не влезли в багажник.

– Не сильно там ерзай, – говорит мне сестра лебедей. – Они очень тонкие.

Ладно, по крайней мере, я не смогу поворачиваться и видеть Филиппа с Мэг. Ей действительно симпатичен этот парень? В промежутках между поцелуями он называет ее «моя дорогая маленькая черепашка», «мой крошечный тритончик» и «мой изящный комодский варан». Принц не вспоминает никого из животных поумнее, чем эти, но возможно, отбывая свой срок в обличье лягушки, он стал увлекаться рептилиями и амфибиями? Мэг не переставая хихикает, что очень на нее не похоже. Я прошу Каролину включить радио – не могу их слышать. Но каждую романтическую песню Мэг сразу же объявляет «нашей», пока я в результате не переключаюсь на рэп. Кажется, все это делается мне назло. Только ведь Мэг не знает, что мучает меня, так как не знает, что я ее люблю.

А до Саут-Бич ехать четыре часа!

Мы приближаемся к мосту Севен-майл, длина которого, как и предполагает его название, семь миль. Он соединяет нижние острова гряды Флорида-Кис с верхними. Тут лишь две полосы движения, что немного пугает. Днем это красиво – виадук подвешен между небом и водой. А сейчас – одна сплошная черная дыра, пропасть, будто мчишься по Космической горе в Диснейленде без страховки.

– Ми, конечно же, полетим в мой замок в Алории, – Филипп перекрикивает рэп, – и там сразу же поженимся.

Четыре! Часа!

– Ты хочешь сказать – после того, как я закончу учебу? – уточняет Мэг.

– Учебу? – Принц так произносит это слово, будто никогда раньше его не слышал, хотя в остальном его английский вполне хорош – Но зачем, моя маленькая ящерочка? Моей жене не нужна никакая учеба. Тебе же, в конце концов, не придется работать.

О-о-о, парень. Мэг это не понравится. Но она ничего не отвечает, наверное давая ему возможность еще помолиться, чтобы он смог окончательно расшибить себе лоб.

И он с успехом это делает.

– Молодой женщине не нужно образование. Получив диплом, девушки только начинают задавать неприятние вопросы и портят все впечатление. Принцесса должна бить очаровательна.

Стив Мартин в фильме «Роксанна» говорит: «Как бы я ни восхищался твоей обувью… но совсем бы не хотел оказаться сейчас в ней на твоем месте».

Я бы не хотел оказаться во вьетнамках Филиппа в тот момент, когда он советует Мэг не слишком умничать.

Я жду, когда Мэг порвет его на части, но она просто спрашивает:

– Так что же я буду делать целыми днями, если не буду работать или учиться? Стирать твое белье?

– Стирать? – улыбается принц. – Ти рассмешила меня, моя маленькая гиена. У нас для этого будут слуги.

– А я? – Голос Мэг все еще спокоен. – Что буду делать я?

Филипп делает паузу, как будто размышляя, а это явно сложный для него процесс. Я смотрю на черную пенящуюся воду в сотнях километрах под нами.

– Ти будешь делать то же, что моя мама, а до нее и моя бабушка, – наконец прерывает молчание он. – Ти будешь ходить по магазинам, общаться, рожать детей, следить за своим внешним видом…

– Моим внешним видом?

– Опасность! Опасность! – тихо хихикаю я, сотрясая рубашки. Каролина бросает на меня гневный взгляд. – Извините.

– Oui, – соглашается Филипп. – Принцесса должна всегда виглядеть на сто процентов, а это как полний рабочий день – маникюр, стрижка, макияж, спорт. Конечно, ma mere и моя сестра – у них природная красота, но в Европе ведь есть отличние пластические хирурги.

– О!

Вопль Мэг настолько громок, что сестра лебедей вздрагивает, и машину резко кидает влево, почти на встречную полосу с приближающимся по ней грузовиком. Каролина выворачивает, и у меня перед глазами проносится вся моя жизнь.

– Ты сошла с ума, женщина?! – кричит принц.

– Что?

Каролина в ярости поворачивается, из-за чего автомобиль опять заносит.

– Он просит прощения, – говорит Мэг, – но, пожалуйста, следите за дорогой.

– Я не прошу прощения, – возражает Филипп. – Вот поэтому женщинам и нельзя водить.

– Конечно, – отвечает Мэг. – Это действительно очень разумно.

В зеркало заднего вида я замечаю, что она немного придвинулась к принцу.

– Ты не мог бы еще мне рассказать о пластических хирургах? Я всегда хотела уменьшить нос.

– Нос – это не проблема. У тебя он симпатичний.

– Ну спасибо.

– А вот твой подбородок маленький.

– Знаешь, – говорит Мэг, – ты очень симпатичный. Может, нам лучше целоваться, чем болтать?

Они целуются, и я думаю, что было бы, если бы мы упали с моста.

Я пытаюсь уснуть, хотя это непросто, потому что Каролина ругает меня всякий раз, лишь только я шевельнусь. Просыпаюсь я задолго до того, как мы достигаем материка и нужно показывать, куда ехать. Потом еще немного дремлю.

Мы подъезжаем к работнику парковки «Корал-Рифа» уже почти в пять утра. Я дома. В голове роятся мысли обо всем том, что случилось за последние несколько дней. Жаль, нельзя вернуться в то время, когда я не знал, что помимо счетов и тяжелой работы существуют еще говорящие животные, колдуньи, гиганты, в то время, когда Мэг была моим лучшим другом и не собиралась становиться королевой Алории.

Интересно, сколько людей считают свою жизнь трудной, тогда как в действительности она могла бы быть гораздо сложнее? Интересно, сколько людей не ценят того, что у них есть?

– Не могу поверить, что это все со мной происходит, – произносит рядом голос Каролины.

– Да-а, я тоже.

Но потом я осознаю, что она говорит о лебедях, о воссоединении с братьями и сестрами. Хоть кому-то будет хорошо в результате всего этого. Только не мне.

– Да, это потрясающе, – отвечаю я. – Пойдемте.

В холле тишина, никого нет. Ночной портье уставился в монитор своего компьютера. Пока мы входим, неся рубашки, Каролина осматривается. Она ослеплена.

– Bay! Они здесь живут?

– Это ведь отель достаточно низкого уровня? – встревает принц.

Не успеваю я себя остановить, как уже прошу его заткнуться.

– Что?! Что мне сказала эта деревенщина?

– Эй, бездельник, я потратил кучу сил на твои поиски. Я старался ради твоей сестры, потому что она очень переживает и, в отличие от тебя, с ней приятно общаться. И самое меньшее, что ты можешь сейчас сделать, – это закрыть свою варежку на пару минут.

– Ты не имеешь права так со мной разговаривать! Я принц!

– Если бы не я, ты бы все еще был лягушкой. Мертвой.

Мэг прижимает палец к губам Филиппа.

– Не позволяй ему себя расстраивать, дорогой. Он просто завидует нашей любви.

Клянусь, она улыбается, когда говорит это.

– О, ти так права, – отвечает ей Филипп, – мой ма-а-аленький морской ежик.

Тем временем Каролина обнаружила фонтан и лебединый домик.

– О боже! Это они? – Она бежит к ним, рубашки из цветов развеваются.

Ее крик так громок, что заставляет ночного портье оторваться от экрана.

– Чем могу вам помочь?

«Не обращай на нас внимания. Не обращай на нас внимания, как обычно».

– О, все в порядке. Эта женщина со мной.

– Скажи ей, что нельзя обниматься с лебедями.

Я смотрю на Каролину – именно этим она и занимается. Трогает их, говорит с ними, хотя у нее и нет волшебных наушников. Они окружают ее, тянут головы во все стороны и издают счастливые лебединые звуки.

– Скажи ей, – говорит портье и начинает собирать свои вещи, ключи, журналы.

Я смотрю на часы и понимаю, почему он поднял голову. Да потому, что собрался уходить. А это может означать только одно…

Фарнесворт!

Я бегу к Каролине.

– Подожди! – кричу я.

Ее родственники летают над ней, их длинные шеи обвивают ее, как змеи. Дверь проворачивается, и входит управляющий.

– Что вы делаете с моими…

Но слишком поздно. Рубашка уже надета на одну из птиц. Ее крылья опускаются под собственным весом. Шея сгибается пополам, и на мгновение кажется, что лебедь исчезает.

А потом начинает расти. Полметра, метр, пока не становится мужчиной, взрослым мужчиной с длинными волосами. На нем потертые джинсы, гавайка с принтами и сандалии.

– Привет, сестренка, – говорит лебедь, превращенный в человека. – Я Джимми.

Он берет у Каролины рубашку и поднимает ее над головой одного из своих братьев. Я знаю, что это Гарри, потому что у него на груди небольшая заживающая ранка. Он тоже складывается в несколько раз, а потом вырастает в маленького седого мужчину в очках. Каролина приподнимает следующую гавайку над третьим лебедем, и появляется точно такой же старичок.

– Конечно! – смеюсь я. – Гарри и Трумэн! Близнецы!

– Нет! Что вы тут делаете? Где мои лебеди?

Фарнесворт мчится к Каролине и пытается вырвать у нее рубашки, но три оставшиеся птицы бьют его черными клювами, пока он не отступает. Холл тонет в перьях и цветах. Потом трое уже превращенных лебедей хватают каждый по гавайке и набрасывают их на своих все еще заколдованных собратьев. И мы видим перед собой мужчину с густой бородой, потом девушку с пылающими рыжими кудрями, такими красными, как закат на площади Мэллори, и еще брюнетку с цветком в волосах. Эрнест! Мэллори! Маргарита!

Маргарита идет к управляющему. Ее походка грациозна, как у танцовщицы в старых черно-белых фильмах.

– Прости, Фарни, – говорит она, – но знаешь, каково это – тридцать лет питаться только птичьим кормом?

– Но где они? Что вы сделали с ними?

Он закрывает лицо руками, и я вижу, как по его щекам текут настоящие слезы.

– Они теперь люди, – пытаюсь объяснить я. – Они всегда были людьми. На них наложили заклятие. Вы могли бы завести каких-нибудь настоящих лебедей и…

– Вон! – орет на меня Фарнесворт. – Вон из моего вестибюля! Вон из моего отеля!

Он это серьезно? Я ведь тут совершенно ни при чем. Я только привел сюда Каролину. Но не виноват же я в том, что их действительно превратили в птиц.

Управляющий приближается ко мне, его лицо по цвету напоминает омара в аквариуме отельного ресторана. Лебедь с бородой, Эрнест, встает между нами и пытается исправить ситуацию.

– Мистер Фарнесворт. Фрэнк. Будь справедлив. Этот мальчик просто хотел помочь.

– Фрэнк? Я даже не знаю, кто вы такой.

– Я Эрнест, твой любимый лебедь. Ты часами разговаривал со мной, даже рассказал мне по секрету о своей мечте как-нибудь написать роман.