Текст книги "Историкум 2. Terra Istoria"
Автор книги: Алекс Бертран Громов
Соавторы: Ольга Шатохина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)
– То есть вы уже не хотите соответствовать своему девизу «Книга мудрости открыта всегда»? И продолжаете, как во времена Средневековья, третировать женщин, козлить и изображать из себя самцов-царей природы.
– Ну, не надо о грустном. Вы же знаете, настоящих самцов в ученом мире мало. А теперь о вашей прапрародительнице. Даже если бы – подчеркиваю, если бы! – у нас была вся полнота информации, а не одно лишь ваше сообщение о намерении написать книгу, посвященную вашей почтенной родственнице.
– Вы просто не хотите признать истину! Вы только мужчин считаете научными пупами Земли!
Девушка в гневе топнула ножкой, попав острым каблучком точно по ступне проходившему мимо Фаусту. Обернувшись на его естественный вскрик, правнучка «мудрой женщины» возмутилась:
– А вы что тут делаете? Зачем под ноги бросаетесь?
«Хочешь познакомиться с красивой женщиной – скажи ей правду. Хочешь узнать правду – познакомься с красивой женщиной. Ибо у нее больше шансов без стадии ближнего боя оказаться ближе к правде». Данный абзац предоставлен для сведения читателей Службой Статистики Опорного Пункта Галактики на Земле, дело № 44669/975-Х.
– Ищу сведения о моем дедушке, – пробормотал Иоганн-Альберт. – Мне надо восстановить его доброе имя.
– Тогда вы должны мне помочь! У меня та же проблема!
Старичок-профессор, воспользовавшись тем, что напористая собеседница отвлеклась, поспешно покинул библиотеку, тихо бормоча: «Ну и парочка! Интересно, кого будут реабилитировать их детки?» Он и не подозревал, как был недалек от грядущей истины, но эту информацию сольют читателям позже…
– Я бы рад, но мои поиски еще только начались. Не могу сказать, как долго они продлятся. Земная бюрократия так изысканна…
– Да они просто негуманные, а может – и негуманоидные твари! Инквизиторы! Палачи всего светлого! Моя прапрапрабабушка была интеллектуальнее всех их вместе взятых. А какие проблемы были у вашего дедушки?
– У него их особых и не было. Проблемы потом возникли у семьи…
– Неразрешенное волшебство и научная нелояльность к руководству?
– Ага, прямо в точку. И теперь вместо справок выдают лишь штрафы за былое…
– Да они только и могут штрафовать за правду и вставлять в учебники забытых за ненадобностью тоскливых кастратов дистиллированного Разума! Предлагаю скооперироваться в борьбе с противниками настоящего прогресса!
– Но я тут неместный, многого еще не знаю…
– Кстати, давай будем на ты. Ничего страшного, что ты не знаешь здешних традиций, ведь я буду помогать тебе, а ты мне, – энергично отозвалась она. – Двое – это уже почти общественность, короче – сила. Только не надо распускать руки и плести речи о свободной любви между распавшимися половинками!
Девушку, как вскоре выяснилось, звали Грета, а прапрапрабабушка, которой она так гордилась, была дочерью мелкого немецкого курфюрста. С юных лет славилась ученостью и разнообразными талантами, так что ее даже подозревали в причастности к непозволительным наукам. Поэтому она согласилась на брак с английским виконтом, заключенный по соглашению семейств. И переехала в Уэльс в старинное поместье с библиотекой, полной древних манускриптов. Впоследствии она изрядно пополнила эту удивительную коллекцию. Ею были написаны два трактата, посвященные тайнам женского естества, что по тем временам считалось почти равным защите докторской диссертации, причем она не работала телеведущей (или в аппарате центральной инквизиции).
– А твой дедушка, он кто?
– Фауст.
– Тот самый?!
– Ну да.
– Подожди, как это – дедушка, он жил-то когда… Это еще почти до Шекспира было. Кстати, а почему он не написал про Фауста? Чудный сюжет со множеством спецэффектов. Нет, по времени слишком далеко.
– Это я для удобства так говорю, – поспешно сказал внук, уже осознавший слишком большую разницу во времени между собой и дедушкой по земному исчислению. – Иначе пока я буду говорить пра-пра-пра… ты успеешь соскучиться! К тому же послушай, как патетически звучит – Да что вы знаете о моем дедушке!
– Да, на прапрапрапрадедушке эффект близкого родства теряется, а я как-то об этом и не подумала, – Грета заразительно рассмеялась.
– «Да что вы знаете о моей бабушке» – тоже звучит неплохо!
– Действительно, у меня та же история, моя родственница тоже далеко не прабабушка мне, она жила примерно в те же времена, что и твой предок.
– Так ты о нем знаешь?
– Его все знают. Так что тебе проще будет. Вот мою прабабушку незаслуженно забыли.
– Но в данном случае неизвестно, что лучше – скандальная ненаучная известность или почти легальное забвение с перспективой научного воскрешения. Да, конечно, дедушка накуролесил…
Получив звание бакалавра теологии и философии, а затем и доктора философии, Фауст-старший начал преподавать сам, став одним из известных странствующих ученых. Он много путешествовал по Европе, бывал и в университетских центрах – так, имя Фауста упоминается в списках профессоров славившегося своей вольностью Гейдельбергского университета за 1509 год, – бывал и при королевских дворах, где демонстрировал свои необычайные умения владыкам и вельможам. Современники вспоминали об этом иной раз весьма раздраженно. «Восемь дней тому назад в Эрфурт прибыл некий хиромант по имени Георгий Фауст, гейдельбергский полубог, истинный хвастун и глупец. Искусство его, как и всех прочих прорицателей, дело пустое, и такая физиогномика легковеснее, чем мыльный пузырь. Невежды восторгаются им. Я сам слышал в харчевне его вздорные россказни, но не наказал его за дерзость, ибо что мне за дело до чужого безумия!»
Грета оказалась профессиональным искусствоведом и историком, большой ценительницей старины. И тут же вызвалась показать Фаусту местные достопримечательности. Прогуливаясь по старому городу, Фауст и Грета дошли до моста, над которым возвышались мощные башни. Сразу за мостом увидели указатель «Philosophenweg» – Дорога философов. Кстати, на родной планете Фауста не было ни одного философа – точнее, был один, но, когда Фауст, как земной Филиппок, пошел на мотоскутере в школу, тот скончался от прямого попадания. Камнем из рогатки. Нечего было философствовать в кустах. Но на Земле популяция философов выжила и даже проложила свою тропу…
– Это одна из самых красивых прогулочных троп во всей стране, – сказала Грета. – И ведь подумать только, твой дедушка наверняка тут ходил. И видел вот эту панораму. А может, здесь и чародействовал.
– Думаешь, город выглядел так же?
– Может быть, и не совсем так, все-таки часть зданий перестраивали позже. Но в общем Гейдельберг неплохо сохранился, ведь его не бомбили во Вторую мировую.
– Интересно, почему, – пробормотал Фауст.
На самом деле он тихо порадовался, что правильно выбрал время прилета. И успел до Третьей мировой, о которой ему что-то бубнил недавно Тритермий.
А между тем Грета продолжала гейдельбергскую историю.
– Никакого волшебного щита и боевых ведьм на помелах. Американцы заранее решили разместить здесь свой штаб. Нужно им было где-то базировать – и, конечно, не в руинах. Грязно, холодно, сыро. Генералы обычно не любят крыс, но крысы любят деликатесы.
Грета хорошо знала историю города и теперь бодро принялась о ней рассказывать. Даже в Тридцатилетнюю войну Гейдельберг не очень пострадал. Хотя совсем стороной его не обошли события тех лет – сначала «зимний король» Фридрих V Пфальцский в 1620 году был разбит в битве при Белой Горе, а потом Гейдельберг захватил граф Тилли. Он же, кстати, вывез отсюда Палатинскую библиотеку, ставшую потом частью библиотеки Ватикана, в состав которой, как и Либерии Ивана Грозного, входили все самые древние манускрипты и гримуары земных владык и мэтров потаенного. А может быть, и какие-то рукописи самого Фауста.
Зато потом, во время войны за Пфальцское наследство город лишился одного из важных украшений, о которых писал в своем дневнике старший Фауст. Французские войска изрядно разрушили замок на отроге горы. А потом руины начали растаскивать на кирпичи местные жители. Но кое-что всё же осталось, а будучи подновленным, замок и сейчас выглядел вполне достойно. По крайней мере, для хранения и хищения мифических и не очень сокровищ, подумалось Фаусту-младшему.
– Ты ведь американец, так? – внезапно отвлеклась от исторического повествования Грета. – Наверное, из немецких поселенцев? Судя по фамилии[16].
– Ну… примерно так.
– А где ты в Америке живешь?
– Моя семья владеет фермой, больших городов-ориентиров рядом нет. Сплошная сельская романтика, не считая мелкого эксклюзива зверюшек и пары лишних солнц для обогрева, – нечаянно, по привычке проговорился Фауст.
Впрочем, как выяснилось чуть позже, истина была сочтена милой шуткой. У нас на планете вообще больших городов нет, подумал он. Но вслух этого говорить, естественно, не стал. Неизвестно, что хуже – сказать, что в Америке нет больших городов или что ты прилетел из космической Светлой Дали Печатников не в поисках прекрасной принцессы и Меча-кладенца (который всех или на всех кладет), спасающего всё дорогое Мирозданье, а за банальными справками. О том, что твой дедушка не судим, не подвергался, был образцовым гражданином и примерным научным сотрудником. Может быть, на Земле просто так издревле принято? И недовольные правителем отправлялись в командировку за Граалем, естественным путем попадая в немилость.
– И в наших краях очень мало искусства – аборигены уже успели вымереть, а классика еще не устоялась.
– Не расстраивайся – значит, рано или поздно там будет курорт с престарелыми немками, которым уже надоели Рамзесы и Тутмосы, а также величественные руины Кипра и Мальты. А потом построят и музей, в котором откроют здешние тайны и подвиги, и наштампуют героев и мудрецов. Скорее всего, ими будут почти все мужчины. И может быть, среди них окажешься и ты, и толстая могучая женщина с непритязательным лицом будет раз в полгода водить к твоему портрету твоих внуков и читать им заунывные морали про хорошее поведение. А детишки будут тебя тихо ненавидеть и считать ябедой и обычным козлом, по недосмотру темных сил причисленным к настоящим героям настоящей истории. Типа Микки Мауса и Тарзана из Лесного Дозора. Или Конана-лимитчика.
– Не хотелось бы…
– В истории слишком мало уютных мест. И ты, наверное, сам догадываешься, чем они намазаны… Спасибо, что проводил, но не приглашаю даже как внука дедушки. Завтра встретимся в полдень в библиотеке. Будем копать истину.
Недолет и реклама
Борьба за дедушку шла своим чередом, в четком соответствии с графиком официальной трудоспособности земной канцелярской жизнедеятельности. Выяснилось, что подать запрос о деяниях Фауста в администрацию университета можно будет только через два дня и никак иначе.
– Если хоть одна запятая будет стоять не так, как положено по статутам трехсотлетней давности, твою бумагу завернут, – не слишком обнадеживающе прокомментировала ситуацию Грета, которая давно и не понаслышке была знакома с легендарной немецкой бюрократией.
– И что же нам теперь делать? – растерянно спросил Фауст.
– Ну, для проверки запятых тут есть одна контора…
Заплатив не слишком большую, к счастью, сумму за услуги консультанта по университетским законам Гейдельберга, Фауст вздохнул с облегчением. Он заглянул в путеводитель и сказал:
– Смотри-ка, тут рядом Книтлинген. Его называют городом Фауста. Надо съездить.
– А, так там же родился твой предок!
– Там?! Это в каком же возрасте? Э-э-э, в смысле, я хотел сказать, что есть еще несколько мест…
– Ну да, всем хочется, чтобы их город был родиной такой знаменитости. В Книтлингене и музей есть. Только добираться на электричке не очень удобно. Хотя если взять напрокат машину…
– Так и поступим. Где ближайший рент-о-кар? – решительно спросил Фауст.
Из города они выехали благополучно, но на извилистой дороге, после того как Фауст в третий раз еле-еле вписался в поворот, Грета закричала:
– Ты что, обалдел?! Ты же нас чуть не угробил! Остановись! Ты вообще когда-нибудь раньше за руль садился?!
– Я водил только трактор, – смущенно проговорил он, сворачивая на обочину. – И на военных сборах – боевой шагоход. Но у меня же есть местные права.
– Ладно, хоть с юмором у тебя всё в порядке. Давай я поведу сама, за рулем с четырнадцати лет. И пока не только жива, но и по-прежнему насчитываю две руки и две ноги. Голова и ее нижний аналог не в счет!
Через десять минут уже Фауст закричал:
– Притормози!
Он увидел рядом с дорогой обелиск с надписью «Здесь разбился НЛО».
– Давай остановимся и посмотрим.
– Ты еще цветочки положи, – фыркнула Грета. – Обычное рекламное разводилово.
– Почему ты так думаешь?
– Настоящий НЛО не должен биться!
– Ну не факт, в галактике полным-полно всяких развалюх. Это же не галактические лайнеры, да и те бьются… – К чести младшего Фауста, можно было уточнить, что во всей Вселенной, кроме Земли, такие скромные памятники действительно ставят на месте катастроф НЛО, то есть повседневных средств передвижения. Понятно, что если на Руси во времена Ивана Грозного стоял бы памятник разбившемуся автомобилю, то продвинутые книжники тоже бы сомневались в его целесообразности, потому что «иного сухопутного транспортного средства помимо кареты не бывает».
– А, это был НЛО из серии «собери сам»…
Несмотря на трогательную надпись, обломков летательного судна и могил инопланетян не было. Если не считать наскальные надписи околоэротического содержания, посвященные таинствам воспроизводства. А ведь Фауст сейчас по-настоящему хотел помочь Тритермию и его сотрудникам замять эту катастрофу. Ну заодно и безделушек космических набрать. Не пропадать же на Земле галактическому добру…
Здесь жил и работал…
Книтлинген оказался ничем не примечательным, хотя и живописным городком – маленький замок, церковь, извилистая речушка, несколько фахверковых строений и кафе. На площади перед ратушей гостей встречал какой-то суровый, в длинной мантии бронзовый позеленевший субъект, изрядно и очень заметно любимый голубями.
– Ну вот, – сказала Грета, – теперь можешь и фотографироваться, разумеется, в обнимку, и букет положить.
– А кто это?
– Как кто?! Дедушка твой!
– Судя по облику, это явно не мой дедушка. Пусть кто хочет, берет его себе. Мой был лучше.
– Бери, какой есть. На Земле дедушек и бабушек (и прочий родительский ассортимент) не выбирают. Давай я тебя сниму с ним на память и пойдем дальше.
В городке нашелся не только музей, но и архив Фауста, и даже дом, в котором будущий алхимик когда-то появился на свет. Его украшали сразу две мемориальные таблички.
В музее, битком набитом программками спектаклей по мотивам «Фауста», причудливой старинной мебелью с масонскими мотивами, картинами, куклами-марионетками и всем, имеющим к Фаусту хоть какое-то отношение, потомка встретили чуть настороженно. Конечно, так называемые дети Фауста (почему-то исключительно мужского рода) в Европе объявлялись редко, даже реже детей царя Василия Шуйского и лейтенанта Петра Шмидта, но всё же бывали. При этом они обладали исключительной ловкостью рук и изворотливостью пытливого ума. Поэтому директор музея стальной хваткой уцепился за спрятанные в кармане ключи от всех витрин, а его заместительница отправилась в подсобку за парой хитроумных наручников. И тут Фауст, сам того не ведая, нечаянно разрядил обстановку, сказав:
– У вас в доме должен быть тайник с алхимической посудой.
Сведения об этом он почерпнул, естественно, из дневника: «Купил у мастера полный комплект алхимической посуды. Сдуру, не иначе! Как бы я путешествовал со всеми этими стекляшками? Пришлось спрятать их в стенную нишу… Меня пустили переночевать в этом доме, потому что я сослался на общих знакомых и на то, что когда-то именно здесь жили мои родители. Тут же, как это водится в провинции, нашлось несколько человек, знавших моего почтенного отца и матушку…»
– Тайник? – оживился сотрудник музея. – У нас, здесь, неизвестный тайник?
– Да, на втором этаже в стенной нише, в комнате с потайной лестницей.
– А откуда вы о нем знаете?
– Прочитал в его дневнике.
– Вы хотите сказать, что существует подлинный дневник Фауста?! Сейчас же покажите! Это наше достояние! Если, конечно, он подлинный…
– У нашей семьи, хранившей его всегда, нет причин сомневаться в его подлинности. И не будем обсуждать, кому и что принадлежит – потомкам или музею. Думаю, от настоящего героя не убудет, и на всех хватит. Пойдемте искать.
Тайник нашелся. Счастью фаустианцев не было предела, поэтому и Иоганну-Альберту наконец-то улыбнулась удача. Он получил свидетельство на плотной гербовой бумаге, где говорилось, что доктор Иоганн Фауст является почетным гражданином города Книтлинген, гордостью его жителей и примером для подрастающего поколения. Конечно, это не университетский документ, но уже что-то.
– Но вы за это организуйте нам фаустовский фестиваль…
– Тогда и нам дайте свидетельства почетных граждан, – мгновенно отреагировала Грета.
– Нет, вы живые, еще натворите что-нибудь.
– С покойниками тоже беспокойно бывает.
– Но всё же не настолько. Их деяния по другому ведомству проходят и не могут причинить морального ущерба управляющим работникам.
Тем не менее Иоганну-Альберту преподнесли тарелку из тонкого фарфора, украшенную гербом, который был признан местными геральдистами гербом рода Фауста: на голубом фоне – сжатый кулак, а на щите – орёл в короне, распустивший крылья.
– И не слушайте тех, кто будет называть вам другие родные города доктора Фауста, это всё фальсификаторы истории. Он появился на свет именно здесь!
– Действительно, почему твой дедушка не мог родиться в одном городе?
– Зачем? Это так банально… Если хочешь стать легендой, ты должен иметь не меньше трех мест рождения. В конце концов, нужно же помочь каждому родному местечку. Сама видишь – минеральная вода «Фауст», колбаса «докторская фаустова», «свиные ножки от Фауста», ликер «Искушение Фауста», водка «Фауст и его дружок».
И это Иоганн-Альберт еще не успел перечислить обширное разнообразие авиабилетов «Вмиг с Фаустом у цели», мобильного тарифа «На связи с Фаустом», дома-музея, продажи сувенирной продукции – марок, значков, фуфаек, перчаток и вязаных шапочек, лыжных ботинок, ушанок и ватников.
Шабаш и шабашники
На следующий день путешественники посетили расположенный поблизости древний монастырь Маульбронн, где, по преданию, Фауст имел алхимическую лабораторию. Впрочем, обычно предания демонстрировали еще больший уровень фантазии, чем сам Фауст, который не был ни академиком, ни член-кором.
– А правда ли, что твой дедушка был алхимиком? Раз ему понадобилась специальная посуда…
– По мнению бабушки, да, был. Да и куда на Земле податься без аксессуаров?
Но в бывшем монастыре цистерианцев, сохранившем, как свидетельствовал путеводитель, наиболее полно и целостно атмосферу и обстановку средневековой обители, даром что еще во времена Лютера цистерианцев здесь не осталось, больше почитали астронома Кеплера и писателя Гессе. Хотя пребывание доктора Фауста в Маульбронне было зафиксировано документально. А может, сии бумаги съели злобные историки – так называли в местном старом документохранилище здешних большущих и хищных крыс, чем-то неуловимо смахивающих на старых чванливых профессоров соседского университета…
После возвращения Фауст-младший подал тщательно подготовленный запрос об Иоганне-Георге Фаусте, на что администрация Гейдельбергского университета отнеслась без энтузиазма, но вежливо. Ответ, правда, обещали дать не раньше чем через месяц. Разумеется, в структуре управления университетом (как и других университетов, крупных корпораций и весомых СМИ) присутствовал представитель галактической администрации, и поэтому соответствующие дела и запросы курировались непосредственно им. А ведь порой отрадно знать, что твоя судьба действительно решается «на небесах», то есть где и про саму Землю-то мало кто знает…
А пока в ожидании ответа, продегустировав местные круглые шоколадки «Studenten Kiss’ и прокатившись по горной железной дороге Heidelberger Bergbahn от Цвингерштрассе до самой вершины Кёнигштуля, Фауст охотно согласился составить Грете компанию в поездке к горе Брокен. Благо как раз был конец мая, а значит, приближалась знаменитая Вальпургиева ночь. Хочется отметить, что подобные празднества имеют место быть почти на всех обитаемых планетах – как для увеселения туземцев в стиле их архаичных обычаев, так и для фиксации сторонников тех же архаичных обрядов, которые пока не прониклись галактическими устремлениями. Но аппарат управления Разумным Космосом способен перевоспитать и даже переварить и не таких аборигенских пупсиков.
По дороге к Брокену Грета рассказала о своих предках чуть подробнее. Они происходили из рода графа Адальберта из Хаймара под Хильдесхаймом, который еще в ХII веке поселился в городке Вернигероде и построил там крепость. Его потомки расширили резиденцию и, самое главное, возвели в городке игорный дом, ныне это архитектурная гордость всей Германии и ратуша Вернигероде.
– Это которая с фигурками? – уточнил Фауст.
– Да, а ты тут уже был?
– Читал в дедушкиных записках.
– Ты хочешь сказать, что существуют мемуары Фауста?
– Я уже упоминал о них.
– Ну вот видишь, я сразу не осознала. Они настоящие?! Или просто семейная легенда?
– И то, и другое. Это просто дневник. Но на ратуше должны быть тридцать фигурок.
– Тридцать три. Там еще театр был, на втором этаже.
– А мельница сохранилась?
– Мельница? – озадаченно переспросила Грета.
– Да, водяная мельница, поблизости от ратуши. Она уже во времена дедушки была довольно старой.
– Не знаю… А, подожди, может, это «Кривой дом»?
– Мельница была на канале.
– Тогда точно он. Канал давно засыпали, дом просел, но цел до сих пор. Я тебе покажу его.
– Отель там найдется?
– Отель везде найдется. Есть даже один в очень старом доме, который называют Готическим. Хотя тут все дома можно так назвать.
«В Вернигероде за время моего отсутствия ничего не произошло, – писал в дневнике Фауст-дед. – Хотя Герхард Аденбюттель, у которого я пару раз гостил, продал семейное гнездо какому-то Райфенштайну, а сам уехал странствовать. Местные ругают его за это как последнего дауншифтера. Райфенштайн затеял в доме такую перестройку, что невозможно подойти. А я ведь сдуру оставил там кое-что, рассчитывая вернуться и забрать…»
Интересно, что это может быть, подумал теперь младший Фауст. Возможно, стоит поискать еще один тайник, если удастся попасть в историческое здание? Похоже, дедушка увлекался тем, что здешние аборигены называют геоэкшинг, там тоже важную роль играют всякие скрытые закладки и тайники. Впрочем, сие вошло в моду в Средние века, и теперь потомки продолжают браво играть в поиски сокровищ, тайных карт, схем, рукописей и прочей условной мишуры.
Но первым пунктом в программе у Фауста и Греты значилось посещение прославленной горы Брокен, традиционно считавшейся местом, где в ночь на 1 мая собираются на шабаш – или мистический бал, кому как нравится, – ведьмы, колдуны и всевозможные хтонические сущности. Разумеется, аккуратно внесенные в местную полицейскую картотеку.
Этот путь начался с крохотного одноэтажного вокзальчика, крытого красной черепицей и украшенного изображением пестрого паровозика, предварявшего внушительную надпись Harzer Schmalspurbahnen. У перрона путешественников поджидал уже настоящий паровоз с несколькими желто-красными вагонами. Внутри вагон оказался достаточно уютным – с мягкими, обтянутыми бордовым плюшем сиденьями и деревянными столиками, на каждом из которых была нарисована схема местных узкоколеек.
– Смотри, – воскликнула Грета, – тут и открытая площадка есть. Можно ехать на воздухе.
– И воображать, что летишь на метле, – пробормотал Фауст.
– Ну, твой дедушка вообще должен был пешком сюда идти, если верить канонической версии!
Фауст-младший не стал ее разубеждать – согласно семейному архиву, дедушка обожал лихачить на мотобайке, который он прихватил с собой на Землю, чем и могли объясняться его легендарные передвижения по планете с несоответствующей тому времени скоростью.
Но романтика романтикой, а даже последний апрельский вечер в горах Гарца был еще недостаточно теплым, поэтому Фауст и Грета расположились у окна вагона.
Поначалу поезд не спеша катился по городу, аккуратно останавливаясь на светофорах. За окном в сумерках проплывали живописные фахверковые домики. Потом начался темный еловый лес с проблесками огоньков на редких станциях и закатным небом над головой. Туристы, которых в поезде было немало, высыпали на открытые площадки, Фауст и Грета последовали их примеру.
На вершине горы путешественников встречал оркестр старинной музыки, аккомпанировавший костюмным пляскам «в ведьминском стиле» или, как принято говорить культурно, – «нью-эйдж».
Была там и съемочная группа местного телевидения. Корреспондент оказался знаком с Гретой, поэтому, отвлекшись от комментирования карнавальных сцен, поспешно подошел к ней:
– Слушай, а ты не видела тут потомка Фауста? Говорят, он должен быть здесь, а нам нужно, чтоб он рассказал про свое легендарное наследство для программы «Семейные ценности».
– Да вот он стоит.
– О, это нам повезло! Герр Фауст, разрешите несколько вопросов? Много ли вы унаследовали после знаменитого предка?
– В основном, долги.
– Долги? А как же легендарные сокровища? И скажите, контракт с дьяволом передается по наследству?
– Сначала покажите мне этот контракт.
– Но он многократно опубликован!
– Как вас зовут? Дитмар? А фамилия? Дайте мне несколько дней, и я покажу вам ваш контракт.
– У вас есть прямая связь с дьяволом?
– Нет, но полиграфические услуги есть везде.
– Это будет уже мошенничество!
– А разве есть на Земле юридическое представительство дьявола, чтобы обвинить меня в мошенничестве?
– Так вы утверждаете, что никакого контракта у Фауста не было?
– Но если вам так интересна истина, то был. Но с инопланетянами.
– Почему он тогда нигде не опубликован?
– А вы видели хоть один опубликованный оригинал контракта землянина с инопланетянами?
– Дьявола не существует, а инопланетяне есть?
– Разумеется.
– То есть вы утверждаете, что у дьявола нет юридического представительства на Земле, а у инопланетян имеется? И как же его найти?
– Завербоваться. Подписать контракт. Или на крайний случай устроиться на аутсорсинг. Поскольку я не работаю в рекрутинговом агентстве Галактики, то вам нужно за ответами на этот вопрос обратиться к другим.
– А вы в жизни хоть одного инопланетянина видели?
– А вы – хоть одного не-инопланетянина?
– Тогда назовите хоть одно имя.
– Доктор Фауст.
– Так, значит, ваш предок – инопланетянин?
Вот кто вы, доктор…
«Доктор Фауст – инопланетянин!!! – кричал заголовок газеты «Бильд», которую Иоганн-Альберт купил на следующий день. – Только у нас! Уникальные откровения прямого потомка легендарного чародея!»
Грета, в номер к которой он буквально вломился, потрясая газетой, увидев статью, засмеялась:
– Ну вот ты и прославился, скажи мне спасибо!
– Думаешь, это нам поможет?
– Без паблисити нет просперити, ты же американец! Неужели забыл такое важное правило? А между прочим, нас уже пригласили выступить на круглом столе в Лейпциге. Поскольку они умудрились в газете написать, что я – потомок той самой Маргариты, ради которой Фауст-старший продал душу инопланетянам. Или они – ему.
У Фауста-младшего засвербело внутри. Засвербление усилилось после вечернего просмотра по телевизору собственного интервью с надлежащими комментариями. Но это было только начало пути к мировой славе, с продолжением милых дедушкиных проделок и публичных скандалов. А ведь вместо этого мог рассказывать в душной аудитории десятку студентов о эстетике XV века и тогдашних чаяниях народных масс, настойчиво заглядывая при этом в глубокой вырез платья девушки из первого ряда. Да, тема продажи души для этой планеты без еще неналаженного обмена разумов была какой-то склизкой, и главное – малоприкладной.
Времени до назначенной даты начала стола было предостаточно, а потому Фауст и Грета решили снова взять напрокат машину и отправиться не сразу в Лейпциг, а посетить сначала Эрфурт, где доктор Фауст совершил некоторые из своих знаменитых деяний. Благо дорога туда от подножия горы Брокен должна была занять лишь два часа с небольшим.
Наученный горьким опытом предыдущей поездки Иоганн-Альберт даже не пробовал сесть за руль. Машину вела Грета. Дорога началась спокойно. Зубчатые кромки темных хвойных лесов на склонах то приближались, то снова отступали. Фермы, деревушки, квадратики садов выглядели мирно и однообразно. Складывалось впечатление, что здешним сытым бюргерам, бюргершам и бюргерятам абсолютно наплевать на всю остальную Вселенную, а также на научные и прочие подвиги прибывших сюда издалека галактических сотрудников с не то чтобы огромными зарплатами и местной надбавкой «за планетную некультурность». К тому же некоторые нецивилизованные земляне считали, что Земле и так хорошо, без всяких звездных объединений. Хотя бы произошедших после планетного референдума.
Но пока Фаусту со спутницей приходилось передвигаться по обычной трассе (лишенной звездных эффектов и чудо-рекламы от негуманоидов), и за очередным поворотом серая лента шоссе стремительно нырнула в глубокую и узкую теснину между двумя крутыми и заросшими склонами. Солнце исчезло за переплетенными ветвями. Лес выглядел мрачно. Угрюмые темные ели, обросшие лохматыми лишайниками на высоту человеческого роста, в тесном строю возвышались над блестящим, но таким же темным ковром устилавшего землю плюща, на котором не одно поколение юных бюргеров заготавливало (натуральным способом) свежее поколение таких же…
– Веселое местечко, – прокомментировала Грета. – А представь, каково здесь было во времена твоего дедушки!
Впрочем, вряд ли во времена дедушки здесь было что-то особенно романтичное, если не считать, конечно, традиционной бандитской засады, трудившейся здесь в течение ста пятидесяти лет.
Дорога снова свернула, пошла под уклон, полог леса оборвался, и в солнечном свете засверкала обширная водная гладь. Желая увидеть озеро поближе, они свернули с трассы на боковую дорогу.
Лес сгустился было вновь, но быстро уступил место крошечному городку. На выезде дорогу перегородил основательный металлический барьер, вдоль которого прохаживался толстый добродушный полицейский, махающий той еще палкой. Пришлось останавливаться.
– Что случилось? – спросил Фауст, высунувшись из окна.
– Проезда нет, – добродушно отозвался страж порядка. – Гуси гнездятся.
– И что?..
– Нет проезда. Чтобы птиц не тревожить.
– Вот такое Птичье озеро… – пробормотала Грета.
– Машину можете оставить и пойти так посмотреть, – предложил полицейский.
