355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Альберт Брахфогель » Рыцарь Леопольд фон Ведель » Текст книги (страница 10)
Рыцарь Леопольд фон Ведель
  • Текст добавлен: 28 сентября 2016, 22:25

Текст книги "Рыцарь Леопольд фон Ведель"


Автор книги: Альберт Брахфогель



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

Они вошли в палатку.

– Вина сюда, – закричал прапорщик своему слуге. – Я прежде всего поздравлю вас. Однако удивительно, как это вы могли затащить к нам Хаду! Черт возьми, не обладаете ли вы такими же качествами, как она. Вы приобрели расположение существа, которое ничуть не милосерднее пули и железа, разрывающих наше тело. За ваше благополучие, Ведель, мое золотое дитя!

Леопольд был очень обрадован принятием на службу, дружбой и обращением своего нового товарища, доверие и спокойствие снова возвратились в его сердце. С другой стороны, он очень удивился уважению, которое все солдаты проявляли к Хаде, только одно опечалило его, что эта ужасная для всех старуха должна находиться постоянно при нем. Впрочем, он предоставил решить обстоятельствам и самой Хаде, почему она так энергично заботится о нем и чем она заслужила такое уважение у солдат. После тоста Харстенс принес необходимое вооружение – панцирь, латы, шишак с развевающимися перьями и копья. Шпага же у Леопольда осталась своя. Юмниц по просьбе своего господина сделался также солдатом и товарищем Леопольда, он получил подобное вооружение. Потом прапорщик повел их осматривать императорский лагерь. С удовольствием расхаживал наш герой по лагерю в своем новом костюме, вооружение полка Вальдердорма придавало ему уверенность.

Он познакомился со многими товарищами и заметил, что они все считали особенным преимуществом присутствие Десдихады в их полку, и отношение Леопольда к ней доставляло ему особенное доверие и уважение со стороны товарищей.

Все это более и более воспламеняло его любопытство и желание скорее увидеть чудесную женщину. Не меньше его заинтересованный, Юмниц шепнул ему:

– Я готов поклясться, господин, что голос молодой красивой еврейки и голос старухи один и тот же. Вот увидите, что у вас. Сидят на шее Сара и Хада: вид-то разный, да женщина одна!

– Подождем. Впрочем, я не особенно забочусь об этом.

Солнце зашло, Леопольд и Николас воротились с Харстеном в свою палатку, чтобы снять утомляющие их доспехи и поболтать остальной вечер. К ним пришли еще Феннер фон Фенненштейн, знаменитый австрийский дворянин и помощник Харстенса, и еще другие офицеры того же полка. Харстенс объявил Леопольду, что в случае счастливого исхода смотра, он сделает его своим вторым помощником и товарищем Фенненштейна. Обязанность их должна заключаться в охранении священной реликвии полка – знамени. Все офицеры доказывали Веделю так убедительно выгоды этого места, что он не мог не согласиться. Действительно, преимущества этого места в то время были чрезвычайно велики, но опасности и ответственность знаменосцев соответствовали их выгодам.

Во время их разговора раздался топот лошади. Это была Десдихада!

Леопольд первый раз видел старуху при свете солнца, его поразило безобразие и особенный костюм этой женщины. Все радостно вскочили с мест и поспешили к двери навстречу ей.

– Здравствуйте, матушка! – Харстенс подал ей руку. – Не знаете ли вы, когда, наконец, наш орел полетит против полумесяца?

Хада сошла с лошади.

– Мне шептали на ухо, Харстенс, что не придется вам отдыхать больше двух суток. А где мое сокровище?

– Вот он стоит! – засмеялся Харстенс, указывая на Леопольда, стоявшего у двери.

– Вы ждали меня, мое дитя? – сказала она, протягивая Веделю руку.

– Да, я думал, что вы придете, – отвечал смущенно Леопольд, слегка кланяясь.

– Мне нужно вам сказать многое, Ведель, пойдемте со мной!

– Черт возьми, куда вы идете с ним? Я думаю, сначала нужно выпить.

– Не сегодня, Харстенс, у меня очень много дел. Эй, Гарапон! – Она взяла Леопольда за руку, жалкий клепер ее бежал за ними.

Остальные офицеры смотрели вслед паре, удалявшейся к палаткам. Некоторое время они шли молча. Леопольд не мог начать, он не знал, удивляться ему или огорчаться. С одной стороны, у него было сильное отвращение к этой женщине, а с другой – теплое участие к ней, которое он не понимал, и которое очень беспокоило его.

– Я противна вам, – начала Хада, опустив голову, – но когда вы меня узнаете лучше, тогда, к моему сожалению, презрение ваше еще больше увеличится.

– Нет, бедная женщина! Как я могу презирать вас, сделавшую так много для меня? Говорят, что вы вовсе не склонны к милосердию, почему же вы помогаете мне?

– Единственное основание моих услуг вам – это любовь! Вы единственный из всех людей, которого я так люблю, и вы последний мужчина, который возбудил мои чувства!

Леопольд сильно смутился.

– Не беспокойтесь! – продолжала поспешно и огорченно Хада. – Для вас нет ничего оскорбительного в словах такого чудовища, такой старой, безобразной женщины, как я! Я люблю вас, как несчастная любит благородный и высокий дух, как Служанка любит своих дорогих господ, как моя дикая лошадь Гарапон любит меня! Если бы я даже обладала всеми прелестями, которыми Бог наделяет женщин, то и тогда я была бы для вас не более чем добрая подруга, советница и бдительная мать в опасностях и других несчастиях. В конце войны удалитесь отсюда с сознанием, что даже в презренном существе нашли искру добра и милосердия.

При последних словах Леопольду сделалось очень грустно, хотя видимой причины для грусти и не было. Он остановился и положил руку на плечо Десдихады.

– Я верю тебе! Ты останешься со мной!

– Неужели? Как благодарна я вам! – с радостью схватила она его руку и поцеловала. Потом, успокоившись, она продолжала: – Вы увидите, господин, как много коварства среди ваших новых товарищей. Будь я молода, мое тело сделалось бы добычей этих людей! Если бы они не боялись меня, как вечного вестника смерти, то давно бы вытолкали со смехом палками из своих палаток. Вы – другой человек и никогда не вытолкаете меня, я знала это, и потому спасла вас и всегда буду помогать. Знаете ли вы, что придает вам особенное значение в глазах этих людей?

– Ты находишься возле меня, Хада!

– Но ведь я также находилась и подле Оедо! Я приношу счастье тому полку, где нахожусь, и погибель врагам, сражающимся с моими солдатами! Прежде я жила с Оедо, но в начале сражения избирала себе какой-нибудь полк, и никогда, ни один из них не был разбит! Поэтому меня считают волшебницей, приписывают мне власть над событиями. Теперь же я навсегда рассталась с Оедо, вы вступаете в полк Вальдердорма и я буду также находиться при нем, поэтому дураки и думают, что вы приносите им победу. Пусть остаются при своем убеждении! Как честный рыцарь, вы, Ведель, исполняйте свои обязанности и слушайтесь моих советов! Я еще буду вам нужна, если вы только доверяете мне!

– Безусловно верю тебе, Хада! Один только вопрос я уже говорил с тобой сегодня утром? Сознайся, ты иногда бываешь не старой и безобразной, а молодой и красивой! Голос и…

– Господин фон Ведель! – остановила она его, взяла за руку и мрачно взглянула ему в глаза. – Вы говорите о Саре, еврейке, а не обо мне. Я не могу, конечно, заставить вас верить моим словам, но извините меня, только тщеславие и глупая фантазия могли в вас возбудить подобную нелепую догадку. Считайте меня какой угодно, но ради спасения вашей души верьте, что я самая несчастная женщина в мире, преданная с самой молодости разврату и несчастиям. Не думайте больше об этом! Вы сейчас увидите те мрачные пути, по которым я обыкновенно странствую. Но, умоляю вас, если вы заметите во мне что-нибудь позорное, то будьте милосердны хоть ради того, что я помогла вам.

Они подошли к подъемному мосту по которому бежали вчера вечером. У моста стоял поляк Царник, уже ожидавший старуху.

Хада сказала что-то страже и подошла к поляку.

– Каковы дела, Царник?

– Очень плохи! Он бесится как безумный волк!

– Отчего?

– Ничтожная толпа негодяев увидела у него вчера деньги, которые вы отдали ему. Они напоили его до бесчувствия и обыграли так же, как он молодого человека!

– Я знала это! – сказала Хада с ненавистью в голосе. – Он неисправим в разврате и глупостях.

– После вашего ухода он как будто помешался, у него что-то ужасное засело в уме и он не может никак освободиться от этого! Если вы снова придете, Хада…

– Это он сам сказал?

– Да, он говорил это раз десять.

– Скажи ему, что ты меня видел, и передай, что мне жалко его. Но он скоро пожнет плоды своих трудов! Впрочем, пусть успокоится: войско выступает в поход, и он получит свою добычу богаче прежней, богаче чем в Испании! Пусть только воспользуется ею хорошенько и сделается порядочным человеком! Если мы двинемся вперед, Царник, то ожидай меня перед штурмом на этом же месте. Тогда я сообщу много хорошего для Оедо!

– А потом?

– А потом Оедо убедится, что я по-прежнему его подруга.

Хада простилась с Царником и вернулась к Леопольду. Несколько минут поляк смотрел ей вслед и исчез между палатками.

– Дон опять проиграл все!

– И старые и новые наворованные деньги?

– Вы отомщены, скоро буду отомщена и я!

– Вы отомстите дону?

– Я и те, которые были лучше его, а теперь… они мертвы!! – простонала Хада. Грудь ее сильно волновалась.

Сильные чувства скрывались в словах этой женщины, тяжелая душевная скорбь отпечаталась на ее лице. Леопольд сочувствовал своей защитнице.

– Я не знаю, – сказал он задумчиво, – почему я сочувствую вам, хотя месть и противна христианству. Мне кажется, что основанием вашей ненависти и печали должно быть святое чувство! Три года тому назад я знал женщину, не низкого происхождения, а очень знатную, она с удовольствием и улыбкой отравляла и душу, и тело, счастье и мир людей. Ее красота служила погибели всех людей. Ты же – ангел!!

– Не вас ли прельстила эта женщина своим развратным телом и коварной душой? – воскликнула горячо черная женщина.

– Нет, но одного близкого мне, Хада. Мое сердце и сердце моей матери страдают от коварства этого существа, она дьявол для нашего старого дома!

– Я непременно узнаю женщину, по сравнению с которой я – ангел!

– Она раздавила бы тебя как червя, человеческие муки для нее ничто!

Читатели мои догадаются, что Леопольд говорил о Сидонии и разбитом сердце своего брата. Он вспомнил также о позоре, нанесенном Сидонией его матери, и о своей несчастной любви к Анне. При таком странном разговоре Ведель невольно сравнил Десдихаду со своей красноволосой сестрой, и воспоминания об Анне и отечестве сильно опечалили его.

Недалеко от палатки Харстенса Хада остановилась и протянула Леопольду руку.

– Спокойной ночи, господин!

Он вздрогнул.

– Я думал, вы останетесь у нас?

– У вас ночевать? Нет. Там, в степи, под открытым небом! Когда ударят в барабан, я возвращусь к вам. – Она вскочила на Гарапона и поспешно скрылась за палатками.

Задумчиво вошел Леопольд в палатку и уснул очень поздно.

На другой день император производил смотр. Под знаменем Вальдердорма собралось много солдат и офицеров, среди которых были новые товарищи Леопольда. Вскоре было отдано приказание, и полк собрался перед императорской палаткой. Харстенс особенно заботился о вооружении и осанке Леопольда. Император с другими генералами отметили его мужественную осанку и совершенно новое оружие, что не могло скрыть безбородое лицо. С радостью вел Харстенс новобранцев к палатке Вальдердорма. Начальник очень был доволен принятием Веделя, и действительно, сделал его помощником прапорщика и, шутя, заметил:

– Однако, сильно же вас любит Десдихада.

– Да, очень, мой начальник. Она скорее пожертвует собой, чем мной. Когда ударит барабан, Хада опять явится перед фронтом!

– Значит, она скоро приедет. Будьте каждый час готовы к походу, солдаты!

– Ура, да здравствует император!

ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Против полумесяца!

Очевидное значение, которое сам Вальдердорм придавал присутствию черной старухи в своем отряде, еще более усилило любопытство Веделя относительно загадочной женщины. Он с нетерпением ожидал минуты, когда она хотела прийти к нему и более уже не удаляться.

Кроме того, приказание Вальдердорма быть наготове возбудило и обрадовало Леопольда не менее Харстенса, Феннера и всего первого отряда, возбуждение перешло ко всему полку.

Готовились к скорому походу. Багаж был уже готов. Восемьсот стрелков, бывших у Вальдердорма, получили на два дня военных снарядов. Во всем остальном лагере видно было также сильное волнение, только и говорили о предстоящем походе. К вечеру были убраны палатки придворного еврея, где находился базар, на нем продавали все необходимое как для офицеров, так и для солдат. Военный обоз также оживился, и часть его приготовилась к выступлению. Среди приготовлений и оживленных разговоров о войне прошел день. С наступлением сумерек движение усилилось. Офицеры, конные и пешие, солдаты с приказаниями все время осаждали палатку Вальдердорма! В лагере рыцарей уже гремели барабаны. Наконец явились под начальством фельдфебеля трубачи и барабанщики. У главного лагеря ударили генеральный поход.

– Вставайте, дети! В поход! – кричал Харстенс, выпил полный бокал вина и разбил его о землю. – Теперь я буду пить вино только из золотого бокала Бассы!

Он подошел к знамени, снял его со стены и прикрепил к своей перевязи. Через несколько минут знаменосец уже стоял впереди с Леопольдом и Феннером. Солдаты выбегали из палаток, и каждый становился у своего знамени. Барабаны били тревогу уже в другом отряде. Наконец полк собрался весь и представлял сплошной лес копий, впереди его разъезжал рыцарь фон Вальдердорм и Генрих фон Зиппен. Сзади войска палатки были все убраны. Около него собрался огромный обоз, тут были фуры с провиантом и военными припасами, различного рода экипажи со слугами и любовницами солдат. Это была настоящая картина военной жизни, совершенно новая для Леопольда. Оглянувшись назад, Ведель заметил во фронте первого отряда Николаса Юмница и весело кивнул ему.

– Сомкнитесь, товарищи, сомкнитесь, идет старик! – Вальдердорм обнажил шпагу и подъехал к первому знамени.

– Смирно! – закричал Зиппен. – Копья на плечи! Поворот направо! Марш!

Загремели барабаны, и полк выступил из лагеря.

– Старуха! – воскликнул Харстенс.

Действительно, она подъезжала к ним.

На этот раз Гарапон был совершенно без поклажи, как это было прежде.

Десдихада подъехала к Вальдердорму и опустила оружие.

– Ты приносишь нам счастье, старый дракон сражений! Здравствуй! – засмеялся Вальдердорм.

– Я приношу погибель нашим врагам, господин начальник!

– Десдихада! Ура! Погибель! – раздалось во всех отрядах.

Начальник, его лейтенант и музыканты прошли вперед. Десдихада подъехала к Леопольду. Полк уже шел полем по направлению к востоку.

Трудно описать, что происходило в душе нашего героя, он и сам не сознавал хорошенько этого чувства. К радостному возбуждению и самоуверенности примешивались чувства самолюбия и тщеславия.

Хотя необыкновенное безобразие старухи и смущало его, но в тоже время внутренний голос подсказывал ему, что Десдихада и Сара – одно лицо и что это удивительное создание питает к нему более глубокое чувство, чем простую дружбу. Леопольд находился при знамени и, кроме того, в качестве почетного юнкера, так как должен был защищать знамя с правой стороны Харстенса. Юноша испытывал то же чувство, которое посылает отважного человека на войну и рисует ему картину, как он сделается героем. Солдаты видели только горизонт, усыпанный звездами, и бесконечную темную степь. Вальдердорм и Зиппен, ехавшие впереди, походили на двух черных исчезающих призраков, а так как полку было приказано идти тихо и не топать, то все движение войска было призрачное, таинственное. Через полчаса Леопольд заметил, что далеко направо и налево от них двигаются какие-то большие, черные массы, которые стараются перегнать полк.

– Что это, Харстенс? – обратился Ведель к знаменосцу.

– Рыцари, они составят наши фланги.

– Это значит неожиданное нападение?

– Позади полка идет еще более народу.

– Слышите ли вы топот?

– Однако у вас солдатские уши! Сзади нас идут орудия и обоз, мой юноша!

– Стало быть, мы идем на осаду города.

– Должно быть, Дотиса, – вмешался в разговор Феннер.

– Верно, господин, – ответила тихо Десдихада, – теперь вам можно сказать это. Дотис и Аль-Мулюк принадлежат страшному Бассе, зятю султана. Вальдердорм идет к Дотису с четырьмя тысячами благородных панцирщиков, шестьюдесятью пушками, десятью таранами и всеми снарядами, нужными для осады. Да, прекрасная победа будет для того, кто переживет ее!

– А как ты думаешь, воротимся мы оттуда, матушка? – спросил серьезно Харстенс.

– Ты? Я? Или кто из нас? Это написано на небесах, Харстенс! Но Вальдердорм предводительствует, он одержит победу!

– Довольно и этого! Кто падет из нас, тот, значит исполнил свой долг! – сказал храбрый знаменосец.

– Ну, не так скоро, Харстенс. Другим людям предстоит горячая похлебка, мошенникам!

– Разве они впереди?! – воскликнул удивленно Леопольд.

– Да, на этот раз впереди, и вы увидите, почему. В полдень я отдала им приказание, и они, подобно куропаткам, рассыпались по полям. Аль-Мулюк, первый вельможа после султана, невообразимо богат. Это подогревает лагерную сволочь!

– Оедо сделался, наверное, еще голоднее после своего проигрыша? – спросил Ведель.

– Я его сделала голодным и приманила добычей! Скоро вы увидите дело искусных рук его, Катьки и остальной сволочи.

– Катька?

– Да, господин, та прелестнейшая Катя, которая вас вовлекла в игру. Она и Оедо умеют не только играть в фальшивые кости, но также хорошо подпускают красного петушка.

Однако начальник остановился. Десдихада поспешила к Вальдердорму.

– Стой! – сказал тихо Харстенс и поставил знамя на землю.

Приказ обошел всех солдат, и полк остановился, как вкопанный. Наступила глубокая тишина. Старуха поговорила с начальником и помчалась с приказанием, как ветер.

– Мы теперь не далее мили от Дотиса, – прошептал Харстенс.

– Кто эта Катька?

– Возлюбленная Оедо. Все войско знает о ней. За хорошие деньги вы всего добьетесь от нее. Она продает каждому свою любовь и так низко упала в кругу этих негодяев, несмотря на молодость, что ее в насмешку называют железной кобылой. Она – известнейшая убийца, и горе той стране, где она гостит. В войнах, чтобы вызвать страх у неприятеля, она поджигает деревни, которые ей попадаются под руку. Я знаю Катю с похода в Италию. Она говорит почти на всех языках, ходит по деревням в виде торговки, цыганки или нищей и сжигает все позади себя. Развратнее этого создания я не видывал, а между тем пользуются ею для таких дел, за которые не возьмется честный солдат.

– Значит, она страшнее Десдихады?

– Вы должны знать Хаду лучше меня!

– Я ее видел всего только в тот несчастный вечер. Поэтому вы можете судить, как велики мои познания о ней.

– Тем удивительнее, друг, что она ради вас оставила своего старого друга Оедо. Катя ничтожна, развратна, но вовсе не страшнее Десдихады! Катя опасна для нашего врага, а Десдихада для нас самих!

– Для нас самих? – воскликнул пораженный Леопольд.

– Да, Десдихада – вестник и лазутчик в войске, одним словом, делает все, чтобы доставить победу, и действительно, где работает она, мы всегда выигрываем! Но она ждет победы, чтобы грабить мертвых, и на кого она зла, тому непременно придется попасть в ее когти.

– Так она отвратительнее Кати! – сказал с презрением юноша.

– Вы – дурак! – засмеялся Харстенс. – Кто же из нас не думает о добыче? Что нам за дело, от кого эта добыча, от мертвых или живых, вдов или сирот? Жалованья нам едва хватает на хлеб, отчего же нам, бедным дьяволам, и не поживиться от врагов? Полководцу – слава, солдату – добыча, – это право войны!

– Ваша мораль, прапорщик, не нравится мне, я служу более благородной цели!

– Да, это можно говорить наследнику трех родовых имений! Ваша добродетель чертовски глупа. Кто на шесть месяцев в году продает свои кости, тому зимой придется голодать с женой и детьми так как не всякий родился на свет Веделем! Вы сами говорили, что старуха вас вырвала из когтей негодяев, и вы остались гол, как сокол? Что же, разве она дурно сделала? Желал бы я знать, где бы вы были теперь без ее помощи? Для истинного христианина, каким вы хотите быть, конечно, следует с храбростью идти навстречу почетной смерти и считать своим первым долгом защиту знамени.

Леопольд понял справедливость последних замечаний и твердо решил биться за императора с храбростью, достойной Веделя! Целый час стояли они на поле в тихую летнюю ночь. Уже слегка окрашивался восток, и мерцающий свет позволил лучше рассмотреть местность. Рыцари исчезли из виду, а направо и налево от полка отделилось восемь отрядов и, образовав круг, шли поспешно вперед. Позади на горизонте виднелась длинная темная полоса, это двигались орудия и военный обоз. Между тем как передняя часть полка продолжала стоять, отделившиеся отряды зашли за холм и совершенно скрылись из виду.

К Харстенсу подъехал главный лейтенант фон Зиппен.

– Видите вы крышу, которая выдается подобно облаку или холму на горизонте, прапорщик?

– Да.

– Это цитадель Дотиса! Идите к ней немедленно, а я с начальником поведу вперед остальные отряды. Только не выпускайте из глаз этой точки, она составляет нашу цель.

– Ни за что! Черт возьми, она скоро будет в наших руках! Смирно! Тихо, не топать!

Зиппен уехал от них. Первые четыре отряда в количестве тысячи шестисот человек пошли впереди под знаменем Вальдердорма, кроме того, на правом и на левом фланге у них находилось также по четыре отряда.

– Распоряжение о битве! – прошептал Харстенс. – Приготовьтесь, солдаты!

Леопольдом овладело чувство, которое овладевает не только новичком, но даже опытным, бывалым в сражениях солдатом. Это чувство боязни смерти, ярости против врага, желания с честью пасть или победить. Жгучее ожидание увеличивает этот жар, который по справедливости называется «военной лихорадкой». Солдаты взошли на холм, и упомянутый пункт вырос из земли, перед их глазами открылась неприятельская крепость, у которой извивалась блестящей полосой река. Кругом царствовало ночное спокойствие, то спокойствие, среди которого так глубоко спят люди, а смерть с таким наслаждением собирает свой урожай. Только едва слышный ход колонн нарушал тишину перед рассветом. Первые проблески света разгоняли легкий утренний туман. По ту сторону города разом в четырех местах показались большие красные факелы.

– Видите, уже поджигают! – сказал Харстенс. – На восток от города лежат деревни. Там действуют Оедо и Катя со своей шайкой! Скоро еще лучше увидите от них!

Вдруг подскакал Вальдердорм и остановился около Харстенса.

– Перед вами мост, прапорщик, он будет занят рыцарями. Главное знамя впереди, другие следуют за ним. Фланговые отряды сделают обход и снова соединятся вместе в колонны, по четыре человека в ряд. Снова увидимся под крепостью, дети! Копья на плечи! Знамя вперед! Марш!

Быстро, но тихо побежали солдаты через равнину. Фланговые отряды отделились, а главная масса войска следовала за знаменем. Почти не дыша добежал Леопольд с Харстенсом до моста, на середине которого стояла неподвижная мраморная статуя – Десдихада. Небо уже начало разгораться красным заревом, а по ту сторону моста пылали деревни. Оттуда доносились крики, рев скота и вопли людей.

– Стой! Постройтесь в ряды! Быстрым шагом вперед! – звучали приказания Харстенса, повторенные лейтенантом каждого отряда.

Быстро вбежали они на мост.

Эта женщина на лошади, живая фигура смерти, была теперь противна Леопольду. Десдихада, кажется, не чувствовала, что происходило в его сердце. Указывая копьем на пылающую деревню, она заметила холодно:

– Мы возьмем ее – и тогда крепость перед нами!

– Стой! Приготовиться! – командовал Харстенс. – Вперед на мост взойдут первые отряды, копейщики во второй и третий ряд, а стрелки в четвертый! Плечо к плечу, вперед!

Молча достигли они другого берега. Рыцари, охранявшие мост, быстрой рысью разъехались вдоль по берегу.

Еще прежде перехода Десдихада подъехала к Леопольду. Харстенс увидал, что фронт уже готов.

– Опустите копья! Вперед! Да здравствует император!

– Ура! – раздалось из тысячи глоток, а сзади забили барабаны. Ужасная ярость овладела Леопольдом.

Большой отряд турок в пестрых, развевающихся одеждах, подобно молнии, вылетел из пылающей деревни.

– Аллах, Аллах!

Леопольду некогда было уже рассматривать, кругом него дрались. Летали пули, стрелы, копья. Повсюду раздавались стоны, вопли, дикий вой!

– На них, во имя Божье! – гремел Харстенс.

– Вальдердорм, Вальдердорм!

Услыхав призыв к сражению, полк с поднятыми знаменами бросился вперед. Увлеченный толпой, Леопольд очутился среди пылающих домов, перепрыгивал через убитых, разил всех попадавших ему и, наконец, очутился в открытом поле. Перед ним стоял Дотис освещенный утренними лучами.

– Стой! – закричал Харстенс, обливаясь потом, и поставил знамя на землю. – Деревня наша, соратники! Копейщики будут прикрывать нас сзади, а стрелки займут деревню! Ну, брат Ведель, ты уже начал! Посмотри, как улепетывают языческие собаки в свою нору. Скоро мы перебросим мост и на крепость!

Леопольду показалось, что он вышел из пылающей печи. Сон это или действительность, что он еще жив и стоит у знамени. Теперь его пульс успокоился, и юноша удивлялся, как ему легко и хорошо. Он как будто проснулся от глубокого сна и осматривался кругом. Фенера, другого помощника Харстенса, не было, Хада же стояла равнодушно возле него, как будто такие переделки случаются каждый день. Перед ним открывалось ужасное зрелище! Сарацины пешие и на лошадях теснились на мосту, ведущему через ров в Дотис. Позади них, на равнине, царствовала смерть, и только изредка слышались стоны умирающих.

Когда сарацины переехали в город, мост был разрушен, и медленно по реке плыли балки и своды.

– Как ужасно! – вырвалось невольно у Леопольда.

– Да, господин, но война не самое страшное! – сказала Хада. – В жизни вы увидите еще больше зла и преступлений.

– Вы, конечно, привыкли к этому! – возразил он.

– Да, с шестнадцати лет я вижу эти безобразные картины. Здесь, по крайней мере, открытое сражение и всякий стоит за свое дело. Но если вы увидите бесчеловечные поступки, которые приходилось видеть мне, то вам война покажется шуткой. Что же особенного тут, если умирают люди, ведь должны же они умереть, особенно, когда жизнь полна мучений. Люди подобны траве. А где много травы, там есть и сено. Мы скосим его или нас скосят. Однако я теперь возьмусь за свое дело. Не проклинайте меня за это, помните, что я давно уже проклята!

– Покараульте знамя, Ведель, – сказал Харстенс. – Я посмотрю, где лежит Фенненштейн.

Прапорщик ушел, а Леопольд взял знамя.

Десдихада слезла с лошади, воткнула копье в землю и отправилась на равнину к раненым и мертвым. Гарапон бежал за ней. Первых она тихонько кликала, так как многие поднимали руки. Мертвых же она поворачивала головой к восходящему солнцу, брала у них различные вещи, которые затем исчезали в складках ее платья, похожих на мешок. Была отвратительная минута, но между тем в занятиях старухи не было ничего дурного. С каким-то почтением и торжественностью занималась она варварским ремеслом никакой жестокости или жадности не было видно на ее лице.

Голос Харстенса вывел Леопольда из таких размышлений.

– Эй, старик, – засмеялся он – однако мы далеко ушли. Черт возьми, будь нападение с той стороны деревни, нас разбили бы вдребезги. Сельджукские воины были самые лучшие воины высланные против нас старым свирепым мужиком. Вот идет наш начальник. Смирно! Копья на плечо! – Харстенс поднял знамя. – Да здравствует Вальдердорм!

Среди торжествующих криков подъехал он к полку.

– Клянусь святым Стефаном, вы славно дрались, дети. Важный пункт – деревня сзади, хотя это стоило, наверное, очень дорого. Что поделывают наши новобранцы?

– Они дрались, как старые солдаты, и Леопольд своим мечом отлично расчищал дорогу для знамени.

– А где юнкер фон Фенненштейн?

– Убит, проклятый сарацин пронзил ему копьем правый глаз. За это Ведель далеко отбросил от знамени турецкую собаку. Всего мертвых и раненых сто тридцать человек.

– Отлично, юнкер фон Ведель, вы держите себя, как настоящий мужчина. Обещаю вам, Харстенс когда мы также счастливо возьмем эту крепость, как сегодня деревню, то император вас сделает рыцарем и щедро наградит из сокровищ Бассы! Скоро придут окопщики и артиллеристы строить батареи, язычники тогда запоют другую песню. Отведите назад в деревню ваших храбрецов, чтобы было место для пушек. Еще раз благодарю вас, дети!

Вальдердорм уехал. Харстенс собрал вместе победоносные отряды и увел их в деревню.

Ведель бросил презрительный взгляд на Десдихаду, которая продолжала заниматься своей работой. Он теперь думал о том, что случилось с Юмницем. О своих переживаниях Ведель сообщил Харстенсу.

– Вы – очень честный юноша, я вижу, вы любите своего слугу. Мы разыщем его, прежде чем отправимся на квартиры, – Они дошли до главной улицы опустошенной деревни, где прапорщик сформировал войско в колонны и позвал Николаса. Бодрый и здоровый вышел он из рядов.

– Слава Богу! – Леопольд бросился к нему в объятия. – Ты также сражался? Если нас Господь вернет невредимыми домой, я обещаю тебе здесь, при свидетелях, твоих товарищах, что ты будешь фогтом после твоего отца и получишь дом и землю, как свободный человек!

– Мой милостивый господин!

– Здесь нет милостивых господ, а есть одни товарищи, – Леопольд пожал руку обрадованного Юмница.

– Черт возьми, это мне нравится, Ведель. Юмниц, не желаете ли вы быть около Веделя и заменить второго помощника при знамени убитого Фенненштейна?

– Да, я клянусь жить и умереть около господина и знамени.

– Я скажу старику. Теперь на квартиры, пусть женщины несут нам есть и пить. На сегодня мы поработали довольно. – Усталые и голодные вошли Леопольд, Николас и Харстенс в обгорелый дом и стали устраивать себе постели. В это время крепость окружали батареями и устанавливали пушки на укрепленные места. День прошел. Все солдаты уже улеглись. Ведель тоже хотел лечь, когда явилась Хада и вызвала его. Он вышел к ней на двор.

– Что нужно? – спросил юноша гордо и мрачно.

– Вы видели, чем я занималась, и, кажется, презираете меня. Господин, презирайте тех, из-за кого я сделалась такой. Вы позволите мне быть при вас, и я буду стараться выручать вас из опасностей и…

– Разве вы теперь считаете это нужным? Зачем?

– Вспомните, как я угрожала Оедо, когда вырвала вас из его рук. Я сказала ему, что он погибнет так же, как Манассия и его жена в Сарагоссе. То же повторила я в вашем присутствии поляку Царнику у подъемного моста. И утешила его добычей в Дотисе. Через несколько дней будет штурм, и я сообщу поляку, как Оедо может завладеть сокровищами Бассы. Прошу вас, проводите меня.

– Ну, этого не будет. Я хорошо узнал ваше ремесло и вовсе не желаю быть с вами, что я, к сожалению, должен. Какое дело вам до меня?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю