Текст книги "40 австралийских новелл"

ДРОВА (Перевод И. Архангельской и М. Литинской)

Шестеро безработных отрабатывали свое пособие. По очереди не спеша они набирали полные лопаты гравия и тщательно разравнивали его по дороге. Одни работали в фуфайках, другие в старых жилетах. Было холодно, несмотря на все старания солнца прогкать мороз из долины. Две пустые подводы стояли у обочины дороги. Лошади щипали заиндевевшую траву.

– Вы уж кончайте с этим до обеда. Скоро двенадцать, – сказал Мерфи, десятник из городского управления, присматривавший за работой.

Здоровенный, плотно скроенный детина, самый рослый из шестерых, кинул лопату в одну из подвод.

– Не знаю, как другие, а Дарки до обеда лопаты не возьмет, – сказал он, проводя мозолистой рукой по копне взлохмаченных черных волос. – Вот платили бы нам десятку в неделю, а то пособие – горе одно…

Из поношенного пиджака, висевшего на столбе у изгороди, он достал завернутый в газету завтрак, бутылку с холодным чаем и удобно растянулся на мешке из‑под соломы. Его огромному телу словно было тесно в красной с черным футболке и в заплатанных парусиновых брюках.

– Как хочешь, Дарки, – сказал примирительно Мерфи, – сам знаешь, с меня тоже спрашивают…

– А тебе и платят хорошо, Спад. Ступай‑ка, пообедай, а мы потом закончим.

– Мистер Тай и так уж на стену лезет: слишком медленно вы работаете, ребята, вот что! – Мерфи отвел велосипед от изгороди и перекинул ногу через седло. – Поработайте еще немного до обеда.

Мерфи был пожилой человек, казалось, что его сутулая спина для велосипеда и приспособлена. Он уже отъезжал, медленно нажимая на педали, когда Дарки крикнул ему вслед:'

– Скажи Таю, пусть сам придет, помахает лопатой, если у него такая спешка.

Остальные работали до тех пор, пока Мерфи не скрылся за вязами у самого городка, раскинувшегося по другую сторону долины. Городок выглядел мрачно, словно и его придавил кризис, принесший столько горя его жителям.

– Посмотрел бы я на Тая, как бы он здесь гравий раскидывал! – сказал Дарки, когда его товарищи уселись рядом и принялись за еду. – Бьюсь об заклад, мы бы его заставили попотеть.

Все засмеялись, а Дарки, опершись на локоть, продолжал:

– Встретил я его на днях возле лавки; он меня спрашивает: «Как живешь, Дарки?» А я ему: «От ваших вопросов лучше не заживу!» Потом еще говорю: «Послушайте, – говорю, – если я не ошибаюсь, у нас в городе только два мерзавца». «Кто такие?» – спрашивает он. А я ему: «Тай – городской секретарь и Тай – городской инженер». Видать, не понравилось ему!

– А ты что думаешь, может человеку понравиться, когда его обзовут мерзавцем? – утирая нос тыльной стороной ладони, проговорил Коннорс, по прозвищу Гундосьй.

– Тая защищаешь, да? – зло огрызнулся Дарки.

– Вовсе не защищаю. Просто я сказал, что не может человеку понравиться, ког&а его обзывают мерзавцем.

Дарки глотнул чаю, лег навзничь и с жадностью принялся за кусок хлеба, намазанного джемом.

– Знаешь, – заговорил он, глядя в небо, – если рабочий человек голосует за националистов [12]12
  Имеется в виду националистическая партия – название, принятое консервативной партией Австралии в 30–х годах. – Прим. перев.


[Закрыть], выходит, он ничем не лучше скеба. А?

– Никогда я за националистов не голосовал. – Гундосый явно нервничал.

– А я и не говорю, что ты голосовал, – взглянул на него Дарки. – Я только сказал: если рабочий голосует за националистов, значит, он сволочь и скеб. Вот и все.

Наступила неловкая тишина. Все молча жевали, пока Эрни Лайл, молодой парень, недавно ставший отцом, не переменил тему разговора?

– Ну и холодно же было сегодня ночью, черт побери! Я прямо закоченел.

– Восьмые сутки как мороз держится, – вставил один из возчиков с подводы, – а в доме ни полена. Топлива, что выдают, хватает дня на три, не больше. Мы стали было жечь забор, да хозяин пригрозил выкинуть нас из квартиры, если мы не поставим новый.

– А мы с Лиз как поужинаем, так сразу и спать, – сказал Гундосый. – Бережем дрова на стряпню. Да и те уж на исходе.

– Я сегодня ночью к реке ходил, думал – хоть сучьев наберу, но все там вымокло после паводка, – сказал еще кто‑то.

– Да, дров надо достать. Где хочешь, а достать надо. Иначе замерзнем! – взволнованно заговорил Эрни. – У моего маленького ужасный кашель. Домишко наш совсем развалился, а тут еще топить нечем – того и гляди малыш схватит воспаление легких.

Возчик Андерсон, самый пожилой из всех, поднялся, разминая ноги.

– Собачья жизнь! Мы вот топим половицами из уборной, – пожаловался он.

Дарки вскочил и со злостью швырнул в траву корку хлеба:

– А мне вас и не жалко. Я ведь тоже едва свожу концы с концами. Но уж чего – чего, а дров у меня – завались! Полный сарай!..

– За последнее время со складов порядком дров утекло, – протянул Гундосый, с усмешкой глядя на Дарки. – Наверно, и тебе, перепало?

– А я тебе не стану докладывать, где я их взял. Хотя бы и со склада! Захотел бы там взять, так знал бы, у кого надо брать. У тех бы не убыло. А вы, ребята, только злите меня. Скулите, что топить нечем, а вокруг вон сколько леса! Глазом не охватишь! Сложились бы, наняли на ночь грузовик да нарубили бы, сколько надо.

– Но это же воровство, – сказал Гундосый, – а новый фараон шутить не любит. Разве ты не знаешь, что сделали с Гарри Джексоном, когда его поймали? Я в тюрьме сидеть не хочу!

– Думаешь, в тюрьме тебе будет хуже, а? По мне – так уж лучше рискнуть, чем морозить детей.

– Дарки прав, – сказал Эрни Лайл. – Может, и нам рискнуть?

– Нет, неправ, – возразил Гундосый. – Никогда в жизни я не воровал и теперь не стану. Я так думаю: лучше бы нам поговорить с Колсоном, – добавил он.

Колсон был членом парламента от местной организации националистической партии.

– А что толку говорить с Колсоном? Помог он когда-нибудь нашему брату рабочему?! Я скорей подохну от холода, чем стану его просить, – ответил Дарки, поднимаясь. – В прошлые выборы он предлагал мне выпить с ним. Стою я возле избирательного участка и раздаю лейбористские листовки. А он проголосовал сам за себя и выходит из будки. «Пошли, – говорит, – выпьем, Дарки». – «Стану я пить с тобой, как же!» – говорю я. А он прицепился: «Брось, Дарки, пойдем! Что до меня, я не хочу с тобой ссориться». – «Ну, а что до меня, – отвечаю я, – то как раз наоборот!» – Дарки сплюнул на траву, словно хотел выплюнуть самое имя Колсона. – Просить у Колсона?! К чертовой матери!

Он достал жестянку с табаком из кармана брюк и со злостью стал крутить папиросу.

– Если у вас недостает смелости взять вязанку дров, мое дело сторона! У меня‑то их хватает.

– Пожалуй, стоит подумать, – сказал Эрни Лайл. – Надо же чем‑нибудь топить! Риск большой, но топить‑то надо!

– Не хочу я в это ввязываться! – отвернулся Гундосый.

– Мне дрова нужны, – сказал Андерсон, тот, что топил половицами из уборной. – Но это дело опасное, так мне кажется, Дарки…

– А мне тесть обещал дать немного, – соврал третий.

– Вот трусы проклятые! – выругался Дарки. – Но я скажу вам, что я сделаю. Я попрошу грузовик у Берта Спарго и, если кто‑нибудь из вас поедет со мной, привезу дров. У меня‑то дров полно, но я возьму половину на продажу. А другую половину можете делить между собой.

Рабочие с надеждой посмотрели друг на друга, потом все, за исключением Гундосого, повернулись к Эрни Лайлу. Эрни помялся и нерешительно сказал:

– Что ж, Дарки, я помогу тебе. Пожалуй, помогу.

– Я это не для вас делаю, ребята. Я о себе забочусь, – и Дарки ударил себя кулаком в грудь. – Получу малость деньжонок за свою половину, понятно? А вы, ребята, держите язык за зубами. Сегодня вечером переговорю со Спарго насчет грузовика, а завтра ночью мы с Эрни привезем дров. – Вдруг он снова повернулся к Гундосому: – Ну, а ты как? Дровишек хочешь?

– Мне дрова позарез нужны, Дарки, но краденых я не хочу.

– Значит, ты бы эти дрова и в подарок не принял? – Огромными, мозолистыми ручищами Дарки сгреб Гундосого за шиворот и поставил на ноги. – Ну, смотри у меня – молчок! Донесешь – дух из тебя вышибу!

– Н – н-не донесу я, Дарки, – испуганно проговорил Гундосый. – Ты же знаешь – не донесу…

– И не советую, – сказал Дарки, отпуская его. – Не советую!.. Вон уж старый черт Спад едет. Пошли работать! И смотрите – не болтать! Завтра условимся…

* * *

К ночи мороз словно белой простыней накрыл равнину. Эрни Лайл быстро шагал к окраине города, где должен был встретиться с Дарки.

«Только бы Дарки не опоздал», – думал Эрни, глубже засовывая руки в карманы пальто и с опаской оглядываясь. Пар морозным облачком клубился при каждом его вздохе.

Послышались чьи‑то шаги, и Эрни поспешно перешел на другую сторону улицы.

«Жена была права, – твердил он себе. – Лучше бы мне остаться дома. Поймают нас…»

Не успел он дойти до условленного места, как подъехал старый грузовик.

– Прыгай сюда, – сказал Дарки, не заглушая мотора. – Пришлось повозиться, пока завел машину. Верно, аккумулятор сел.

На Дарки было поношенное черное пальто и мятая Шляпа, шея обмотана старым красным шарфом.

– Ух, дьявол, и холодно же! – прибавил он, когда Эрни влез в машину.

– Куда ты собираешься ехать? – спросил Эрни.

Дарки резко отпустил педаль сцепления, и старая развалина рванулась вперед.

– На делянку старого Пэдди Ши. Это мили за две от реки. Там уйма хорошего леса.

– Ты что, старого Пэдди не знаешь? Он ведь там же и живет. За холмом. Всего в какой‑нибудь миле. Да он нас сгноит в тюрьме, если поймает!

– Пусть сперва поймает. Пусть только сунет нос в наши дела – полетит у меня в речку! – Дарки оглушительно расхохотался над собственной шуткой, но Эрни было не до смеха.

Фальшиво, но с чувством Дарки начал насвистывать «Пташечку – малиновку», а Эрни следил, как баранка прыгала в руках Дарки, когда он старался направить дребезжащий грузовик между выбоинами дороги.

«Конечно, он тоже боится, только не подает вида, – размышлял Эрни. – И какого черта я согласился участвовать в этом деле?! Если нас увидят, обоих посадят…» – Эрни стал думать о жене и ребенке, и кажущаяся беспечность Дарки вдруг взбесила его.

– Перестань ты свистеть, ради бога! – резко сказал он. – Можно подумать, мы на прогулку едем.

– Неужели боишься?

– Да, боюсь. Чертовски боюсь!

– А ты не бойся. Я ведь хитрый. Меня этим остолопам не поймать, – успокоил его Дарки и снова принялся насвистывать.

Когда они уже были почти у цели, грузовик проехал по небольшому мосту через реку. Раздался грохот расшатанных досок. Эрни показалось, что грянул гром, и он словно врос в сиденье. До ближайшего жилья было не меньше мили, но Эрни чудилось, что и у ночи есть глаза и уши.

Они подъехали к делянке; дрожа от страха, Эрни торопливо распахнул ворота.

– Что это там за надпись на дереве, возле самых ворот? – прошептал он, влезая обратно в машину. – Вон там, с твоей стороны?

Дарки вылез из кабины, приподнял расшатавшийся козырек над фарой и направил свет на табличку, висевшую на дереве.

– «Браконьерство строго воспрещается, – прочитал он вполголоса. – Замеченные в хищении леса с этого участка понесут строгое наказание. Именем закона Патрик Ши».

Не говоря ни слова, Дарки достал из кузова топор, поплевал на руки и начал делать зарубку для пилы на том самом дереве, где висела табличка. Это было огромное, сухое, смолистое дерево с толстыми сучьями – лучше топлива не сыщешь! Удары топора рассекли морозный воздух, а Эрни, чуть живой от страха, сидел в грузовике.

Дарки вернулся к машине, бросил на сиденье шляпу, шарф и пальто, потом пошел к кузову и достал оттуда поперечную пилу.

– Пошли! – сказал он Эрни, выключая фары. – Пока не свалим, поработаем в темноте.

– Дарки! Лучше поедем домой, право. Сцапают нас! Как пить дать, сцапают!

– Давай, давай! Никто нас не сцапает, если быстро управимся. И, ради бога, перестань трястись – смотреть на тебя тошно!

Эрни нехотя сбросил пальто. Освоившись в темноте, они начали пилить. «В тюрьму, в тюрьму», – казалось, твердила Эрни пила. Он дрожал от страха и пилил плохо.

– Хочешь верхом на пиле прокатиться? Валяй! Только ноги держи повыше! – сострил Дарки и громко захохотал.

Эрни промолчал. Они снова принялись пилить.

«Нас услышат на ферме, – думал Эрни, – и старый Пэдди побежит и приведет полицию. Уж слишком Дарки храбрится, вот что плохо! А жена была права: зря я впутался в это дело. Во всяком случае, теперь надо поторапливаться». Он налег на пилу, стараясь не отставать от Дарки, и вскере дерево было почти перепилено.

– По – моему, в самый раз, – сказал Дарки. С трудом запустив мотор, он зажег фары и направил свет на дерево.

– Еще разок провести – и готово, – прибавил он, возвращаясь.

Скоро дерево рухнуло на покрытую инеем землю, разорвав тишину ночи.

– Боже мой, – пробормотал Эрни, – наверно, даже в городе слышно!..

За холмом, около фермы Ши, глухо залаяла собака.

– Живо бери второй топор! – прошептал Дарки. – Обрубим сухие ветки, распилим ствол – и скорее на машину… Да брось ты трястись!..

– Не беспокойся, Дарки, я не буду… Просто я хочу домой. Вот помяни мое слово – нас схватят!

– Не поймешь, от чего ты дрожишь: от страха или от холода. Накличешь беду – сам будешь виноват. Перестань скулить!

Около часа они работали, не отрываясь. Злость и отчаяние подстегивали Эрни, и он не отставал от Дарки. Наконец тот выпрямился и отер ладонью лоб.

– Из этой вывески выйдет неплохая растопка, – сказал он, отдирая от распиленного ствола грозное предупреждение и швыряя дощечку в грузовик. Но Эрни даже не отозвался.

Несмотря на мороз, обоим было жарко. Еще час – и машину нагрузили выше бортов. Дарки затянул дрова толстой веревкой. Эрни облегченно вздохнул – можно было ехать назад.

Дарки принялся заводить машину, но, как он ни бился, мотор молчал. Дарки бегал взад и вперед, проверял, есть ли искра, подсасывал, ругаясь и богохульствуя. Ворча, он крутил заводную рукоятку, чертыхался, потом снова крутил ее, но все безрезультатно. Вне себя от страха, Эрни вглядывался в ночную темень.

– Мотор застыл, как дождевой червь. Аккумулятор сел… – буркнул Дарки. – Придется повернуть машину и толкать ее вниз с холма.

Они принялись толкать. Дарки управлял одной рукой. Когда грузовик двинулся, Дарки прыгнул в кабину и включил передачу. Болтаясь из стороны в сторону, громыхая по корням и пням, старая колымага покатилась между деревьями, пока мотор не заработал. Вначале он с неохотой заворчал, потом оглушительно взревел. Дарки круто развернул машину и выехал за ворота.

* * *

Протирая время от времени запотевшее смотровое стекло, они въехали на окраину темного, затихшего городка. Вдруг Дарки неудержимо расхохотался хриплым смехом.

– Над чем ты смеешься, черт побери? – спросил Эрни.

– Хотелось бы мне поглядеть на рожу старого Пэдди, когда он утром увидит, что осталось от того дерева, – ответил Дарки и, перестав смеяться, добавил: —Отвезем сначала этому верзиле Андерсону. И запомни: половина дров мне на продажу! Я пилил их не для того, чтобы погреться.

Дарки свернул в пустынную уличку и остановил грузовик у дома Андерсонов.

– Как бы нас не увидели, – прошептал Эрни.

– Никто не увидит, не волнуйся, – сказалк Дарки. —

В городишке ложатся спать вместе с курами. А сейчас больше двух часов…

Дарки только выключил фары, мотор продолжал работать. Они перебросили через ограду несколько чурбаков, осторожно вытаскивая их закоченевшими руками. Вдруг в окне сбоку вспыхнул свет и из‑за занавески выглянуло чье-то лицо. Через мгновение свет погас.

– Довольно! – шепнул Эрни. – Ты же знаешь, нас ведь пятеро на эти дрова.

– Еще парочку на прощанье, – ответил Дарки, перекидывая во двор Андерсона два больших чурбака. – Теперь старику не надо будет жечь свою уборную.

Никем не замеченные, они доставили дрова еще в три дома, и везде Дарки подбрасывал «еще парочку на прощанье».

Он по – прежнему казался беззаботным, а у Эрни росло страстное желание поскорее все кончить. Вдруг Эрни заметил, что по темной улице кто‑то идет.

– Кто это? – воскликнул он, – Неужто полицейский?

– Да нет. – Дарки смотрел через заднее стекло кабины. – Это всего – навсего Клэри Симпсон возвращается домой из пекарни. Он ничего не поймет. Ума не хватит.

– Но он нас видел!

– Думаешь, он видит в темноте?' Да ты труслив, как заяц!

– Скорей бы отвезти остаток тебе и мне и лечь спать. Да и тогда нас могут накрыть!..

В ответ Дарки снова начал насвистывать, сменив прежнюю песенку на «Матушку Макри». Он, видимо, замечтался и едва не пропустил поворот в узкую уличку позади дома Эрни. Борт грузовика громко заскрежетал об ограду.

– Тише ты, Дарки! Разбудишь соседей!

– Если к ним вг>ехать через переднюю дверь и выехать через заднюю, они и тогда не проснутся, – беспечно отозвался Дарки, останавливая грузовик за домом Эрни. Ледок на замерзших лужах затрещал под колесами.

– Дарки, ты ведь уже сбросил половину дров!

– Э, да говорил я тебе, у меня их полно. А вы помрете от холода, если я о вас не позабочусь.

И во двор Эрни с глухим стуком полетели чурбаки.

– Теперь мне надолго хватит, – сказал Эрни.

– Тебе и полагается больше, чем тем трепачам. Ты ведь ездил со мной, не так ли? – усмехнулся Дарки, с легко-

Crbto швыряя за ограду еще два громадных чурбана. – Бери эту вывеску тоже, – добавил он, бросая во двор треснувшую деревянную табличку.

– Лучше уничтожить ее, Дарки!

– Пригодится утром на растопку… Теперь выедем назад и свалим остальное у меня. Надо успеть до рассвета… Потом я подвезу тебя до дому и верну Спарго его грузовик.

На главной улице машина поровнялась с домом старой вдовы – пенсионерки.

– Держу пари, старуха давненько не видела дров, – сказал Дарки. – Надо бы и ей малость подбросить.

– Немного же у тебя останется на продажу!

– От пары чурбаков у меня не убудет. У меня же полный сарай! Да и в кузове еще немало.

Дарки с размаху бросил три большущих чурбана прямо в середину старательно возделанного цветника. В это мгновение дверь отворилась и седая женщина в пижаме уставилась на них из‑за керосиновой лампы.

– Кто это? – спросила она дрожащим, испуганным шепотом. Затем, видимо, поняв, что происходит, она задула лампу и прикрыла дверь.

– Ух ты, и напугали же мы ее, – сказал Дарки. – Э, да не беда! Если ей не с кем согреться в постели, так хоть у огня погреется.

И, как всегда, он радостно расхохотался над собственной шуткой.

– Ты меня замучил, Дарки. Я помираю от страха. У меня прямо все нутро выворачивает. Ради бога, забирай свои дрова и отпусти меня.

Грузовик свернул на улицу, где жил Дарки. В тусклом предутреннем свете выплыл ветхий домишко, в котором ютился с женой и тремя детьми непреклонный Коннорс Гундосый.

– Бьюсь об заклад, эта сволочь храпела в постели, пока мы добывали дрова. Даже и в подарок не принял бы! Подумаешь!

– Не так уж он плох, старина Коннорс, – вступился Эрни.

– Я тебе говорю, в душе он паршивый скеб. Он за Колсона голосовал.

– Ты ведь не знаешь наверняка, за кого он голосовал, Дарки. А много мы получили от того, что голосовали за лейбористов?

– Говорю тебе, он проклятый скеб всей своей душонкой. Но сдается мне, что жена и дети здесь ни при чем. Держу пари, они там закоченели. Надо им подкинуть чурбанчик.

– Да ты себе‑то всего полдюжины оставил!

– Сколько тебе твердить – у меня полон сарай дров! – огрызнулся Дарки, круто разворачивая грузовик. – И деньги у меня тоже есть. В прошлую субботу на скачках выиграл…

В домишке никто не шевельнулся, пока они выгружали дрова. Потом, выводя машину из узкого переулка, Дарки со злобой проворчал:

– Чтоб он сгорел на этих дровах!

– Скоро рассветет, – сказал Эрни, когда они остановились у старенького дома Дарки.

– Я мигом. – Дарки торопливо спрыгнул на землю. – Тут всего‑то два или три чурбака. Я их брошу прямо в палисадник.

– Отнеси лучше во двор. В палисаднике кто‑нибудь увидит, и нас схватят. Я тебе помогу.

– Сам управлюсь. Думаешь, все такие хилые, как ты?

– Но ведь тяжело. Я помогу тебе…

– Сказал тебе, справлюсь! – буркнул Дарки.

Несмотря на протесты Эрни, он откинул задний борт грузовика, взял, поднатужившись, увесистый чурбан под одну руку, два поменьше под другую и, покачиваясь, двинулся по боковой дорожке к заднему двору.

Замерцал морозный рассвет. Эрни ждал.

«Чудной парень этот Дарки, – думал он. – Хотел бы я знать – есть ли у него хоть полено в сарае?..»