Текст книги "40 австралийских новелл"

АЛАН МАРШАЛЛ

В ПОЛДЕНЬ НА УЛИЦЕ (Перевод Н. Лосевой)

Инкассатор положил деньги в карман и сказал кассиру:

– В который это раз я приезжаю, конца нет.

– Да, – сказал кассир. Он сосредоточенно отсчитывал монеты, мелькавшие между его пальцами, и не поднял головы. – Конечно.

Инкассатор попрощался и толкнул одну из вращающихся дверей, выходивших на главную улицу. В банк ворвался грохот трамвая. Инкассатор вышел из двери и вдруг остановился как вкопанный на верхней ступени каменной лестницы, спускавшейся к тротуару.

Внизу парень в кожаном фартуке опускал на нижнюю ступеньку девушку, безжизненно повисшую у него на руках. Его товарищ, курчавый паренек, упершись руками в колени, весь подался вперед и смотрел на них, не отрывая глаз.

Парень, державший девушку, широко расставил ноги, чтобы сохранить равновесие. Он сжал губы и затаил дыхание, напрягаясь под тяжестью ее тела. Осторожно опустив девушку на нижнюю ступеньку, он обхватил рукой ее плечи, чтобы удержать ее в сидячем положении. Голова девушки упала на грудь. Руки повисли как плети, и ладони с согнутыми пальцами касались ступеньки.

На тротуаре возле нее валялся красный кошелек.

Заметив инкассатора, парень в кожаном фартуке почувствовал облегчение. Он беспомощно взглянул на него. От того, что он смотрел вверх, лоб его наморщился и лицо казалось страдальческим.

– Она вот тут стояла, – сказал он. – Стоит себе здесь, а потом возьми да упади. Я на нее гляжу, а она как грохнется!

Быстрыми шажками подошла худенькая женщина в оЧ* ках. Она опустила плетеную сумку и бумажный сверток на тротуар у ног девушки.

– Положи ее, – сказала она поспешно. – Запрокинь ей голову, назад запрокинь. Не отпускай.

Парень в кожаном фартуке сделал все, как она велела. Он очень старался. По его лицу было видно, как он рад, что с него сняли ответственность.

– Раздобудь воды, – сказала женщина. Она с тревогой смотрела на девушку.

– Воды! – крикнул парень, торопливо подзывая своего товарища.

Курчавый паренек в нерешительности посмотрел по сторонам.

– Воды? – пробормотал он. – Конечно, воды надо бы.

– В банк сбегай, – сказал инкассатор, радуясь возможности чем‑нибудь помочь.

Паренек побежал в банк.

Девушка сидела полулежа, касаясь головой края верхней ступеньки, и парню в кожаном фартуке видно было ее запрокинутое горло; казалось, что это нежное тело обречено на заклание.

Глаза девушки были закрыты, в лице ни кровинки, она едва дышала. Ноги ее свисали со ступенек, упираясь высокими каблуками туфель в тротуар. Спустившаяся петля на чулке была затянута толстой коричневой ниткой.

Худенькая женщийа, склонившись над девушкой, смотрела ей в лицо с острой жалостью.

На противоположном тротуаре столпился народ. Толпа стояла, молчаливая, сосредоточенная. Некоторые перешептывались, склонившись друг к другу, остальные пристально смотрели на девушку, не говоря ни слова.

На тротуаре перед банком толпа росла. Мальчишка с велосипедом остановился и, не слезая с седла, опустил одну ногу на тротуар. Он жевал резинку и не сводил глаз с девушки. Его охватило приятное возбуждение, шутка ли! Работа рассыльного такая скучная и неинтересная, а тут настоящая жизнь.

Возле мальчишки стоял тучный мужчина с трубкой в зубах. У него был вид философа, нашедшего подтверждение какой‑то мысли, давно созревшей в его мозгу.

Чиркнув спичкой, он поднес ее к трубке и продолжал наблюдать за девушкой поверх огонька. Потом вынул труб – Ку изо рта и выпустил струйку дыма, растаявшую над головами. Обращаясь к толпе, он глубокомысленно изрек:

– Всегда одна и та же история. Не раз видал.

Никто не обратил на него внимания, только мальчишка на велосипеде взглянул в его сторону с неожиданным интересом, в своей неопытности жадно ловя слова, которые просветили и вразумили бы его.

Паренек, бегавший в банк, вернулся со стаканом воды. Он протянул его худенькой женщине, которая схватила стакан с радостным возгласом.

– Приподыми ей голову, – сказала она парню в кожаном фартуке.

Тот действовал быстро и сосредоточенно, как бы говоря всем своим видом, что в такой критический момент нельзя медлить.

Он приподнял голову девушки и повернул ее лицом к молчаливой группе людей. Казалось, оно обвиняло их, это лицо, застывшее и скорбное, лишенное всяких чувств, с пугающей печатью покоя.

Худенькая женщина поднесла стакан к губам девушки, но зубы ее были стиснуты, и вода потекла на подбородок.

Лицо инкассатора брезгливо сморщилось.

– Не пьет, – сказала худенькая женщина. Ее опыт ничего больше не мог ей подсказать. Она посмотрела на инкассатора, взглядом передавая ему ответственность, которая была ей не под силу.

Инкассатор вдруг ощутил полную беспомощность. Он чувствовал себя словно в ловушке, не зная, что ему делать и какого решения от него ожидают.

– Смочите ей лоб, – неуверенно сказал он, смутно припоминая совет, который вычитал или слышал когда‑то.

– Всегда одна и та же история, – прогудел мужчина с трубкой. – Не раз видал.

Сквозь толпу протиснулась толстуха с хозяйственной сумкой, которая покоилась на ее жирном животе. Поставив сумку на тротуар, она шагнула к девушке с решительным видом воина, идущего в бой.

– Когда падают в обморок, надо запястья оборачивать мокрой тряпкой, – сказала она худенькой женщине, тоном, не терпящим возражения.

Затем она повернулась к толпе, как бы считая нужным объяснить свое вмешательство и свой тон.

– 11риходилось возиться С ними, – сказала она. – Сколько раз меня звали. Известное дело.

В движениях ее появилась профессиональная уверенность. Она наклонилась к девушке и захлопотала, как наседка.

– А ну пустите, я займусь ею.

Парень в кожаном фартуке сразу повеселел, словно у него гора с плеч свалилась, и, расплывшись в улыбке, сказал:

– Займитесь, займитесь, миссис. Ведь вы, женщины, разбираетесь в этих делах лучше нас, мужчин. Это по вашей части.

Он обратился к толпе, считая, что теперь, когда испуг прошел, всем захочется узнать интересные подробности:

– Она вон там стояла. А мне подумалось, что‑то она какая чудная. Я и говорю Гарри: «Смотри, какая она чудная», – а потом ей говорю: «Что‑то вы чудная какая». А она вдруг повалилась. Ей еще повезло, что голову не разбила о камни.

Мальчишка на велосипеде с интересом выслушал эту информацию. Она проливала свет на происшествие и добавляла новые подробности к той истории, которую он скоро будет без устали повторять с немилосердными прикрасами, нарисованными его воображением. Ему захотелось показать, что он имеет отношение к говорившему и что с ним не шути, потому что он самый настоящий очевидец.

– Так оно и было, – подтвердил он. – Я вторым подоспел.

Толстуха взяла стакан из рук худенькой женщины. Она опустила свои короткие толстые пальцы в стакан, и вода помутнела от грязи.

– Ну‑ка, милочка, ну‑ка.

Она смочила ей рукой лоб и шею. Мокрые пряди волос прилипли к щекам девушки.

– Подними‑ка ей голову.

Парень в кожаном фартуке наклонился и подложил руку под затылок девушки.

Толстуха плеснула остаток воды на ее лицо.

Продолжая поддерживать девушку, парень повернул голову и взглянул вверх на инкассатора.

– Вот я и говорю своему дружку: «Смотри‑ка, какая она чудная», – а потом подхожу к ней и спрашиваю: «Что с вами?» – а она возьми да повались.

Вдруг толстуха заметила кошелек девушки, валявшийся на тротуаре. Она схватила его мокрой рукой и, едва взглянув, сунула девушке за ворот блузки. Придвинув свое широкое рыхлое лицо к самому лицу девушки, она громко сказала:

– Я его тебе за пазуху сунула, милочка, чтоб никто не взял. Будь спокойна. Он у тебя за пазухой.

– Здесь нет воров, миссис, – с важным видом произнес мужчина с трубкой.

– Много вы знаете! – огрызнулась толстуха.

Ее сердитое лицо снова стало жалостливым.

– Будь спокойна, милочка.

Она повернулась к пареньку, который принес стакан воды, и скомандовала:

– На, принеси еще.

Он ринулся в банк. Толстуха похлопала девушку по щекам.

– Ну, ну, очнись, милочка. Твой кошелек у тебя за пазухой. Кошелечек за пазухой.

Толпа на улице разрасталась. Она придвинулась к самой обочине тротуара. Инкассатор смотрел на столпившихся людей потеплевшим взглядом. Он ощущал свою близость с ними. Всех их объединяло чувство сострадания, и ему хотелось заговорить с людьми, сказать им об этом.

Паренек вернулся с водой и протянул стакан толстухе.

– Ну‑ка, ну‑ка! Глотни свежей водички, – сказала она, поднося стакан к губам девушки.

Веки девушки дрогнули. Толпа замерла.

– Ну вот, милочка, так‑то лучше.

Девушка открыла глаза, но, увидев толпу, в испуге закрыла их снова. Она выпила воду с закрытыми глазами. Ей было страшно открыть их, страшно толпы, которую она увидела.

– Ты лежи спокойно, милочка, – сказала толстуха. – Спокойно лежи и набирайся силенок.

Девушка снова открыла глаза. Она слабо улыбнулась и попыталась подняться.

– Держись, милочка. Сейчас совсем молодцом будешь. Твой кошелечек у тебя за пазухой. Вот так, тихонько.

С помощью толстухи и парня в кожаном фартуке девушка поднялась и стояла, пошатываясь, обхватив одной рукой плечи толстухи. Она тряхнула головой, как бы разгоняя туман перед глазами, и сказала:

– Мне теперь лучше. Сейчас я совсем оправлюсь.

Толпа начала расходиться. Инкассатор перешел улицу и забрался в кабину своей потрепанной машины.

Он немного помедлил, наблюдая за девушкой. Она поблагодарила толстуху и побрела к трамвайной остановке. Там она стала, прислонившись к кирпичной стене.

Инкассатор включил мотор и повернул руль. Он подъехал к девушке.

– Не подвезти ли вас домой?

– Пожалуйста, – сказала девушка. – Мне нехорошо.

Он открыл дверцу, и девушка уселась возле него.

– Я стояла на солнцепеке, – объяснила она, – и почувствовала себя плохо, но не успела дойти до стены.

– Вот так оно и случается, – сказал инкассатор. – Сразу подступит, и не заметишь. Вы где живете?

– На Веллингтон – стрит.

– За Джонсон – стриг?

– Да.

На Веллингтон – стрит он спросил:

– А теперь куда?

– К тому дому с коричневым забором.

Он подъехал к калитке.

– Большое вам спасибо, – сказала девушка. – Не знаю, что бы я делала… И надо же, чтобы такое несчастье приключилось… А эти люди… такие противные… ужасно. Но вы добрый, вы не такой, как они.

– Ну, что там, пустяки, – сказал инкассатор поспешно. Ему стало неловко.

Он смотрел, как она идет к калитке, и почему‑то чувствовал себя предателем. Она открыла калитку и, обернувшись, помахала ему.

– Послушайте! – крикнул он, высовываясь из кабины. – А я ведь тоже стоял вместе со всеми!..

КАК ТЫ ТАМ, ЭНДИ? (Перевод С. Литвиновой)

Джо не особенно любил бегать. В тех редких случаях, когда он был вынужден лететь со всех ног, можно было голову дать на отсечение, что за ним гонится любимый баран Макферсона или, ругаясь на чем свет стоит, тяжело топает какой‑нибудь бродяга – свэгмен.

Джо вечно дразнил баранов и отпускал замечания по адресу пьяных свэгменов. Высунув из‑за толстого дерева голову, он напевал вслед подгулявшему парню:

 
Как свинья, наш Джон напился
И в канаве очутился.
 

Спасаясь от свэгменов и баранов, Джо бежал с такой прытью, что его короткие штаны сползали с живота и трепыхались ниже колен, а изжеванный галстук матроски словно прилипал к груди.

А вообще‑то Джо больше любил сидеть, чем бегать. Он любил устроиться поудобнее на бревне и, опершись локтями о колени, следить, как наши собаки вынюхивают в кустах кроликов.

Может быть, он стал меньше бегать из‑за меня. После перенесенного полиомиелита я вынужден был ходить на костылях, а Джо принадлежал к таким товарищам, которые незаметно для себя приспосабливаются к возможностям тех, кого они любят.

Когда мы с ним гуляли по лесу, он старался делать короткие переходы и долгие привалы. Постепенно ему самому начало это нравиться.

– А хорошо вот так просто сидеть и разглядывать все вокруг, – говори^ он, когда чувствовал что мне нужно передохнуть.

Джо разглядывал решительно все. Муравей для него представлял такой же интерес, как слон для ребят с менее ярким воображением.

– Если бы муравей был ростом со слона, дал бы он жизни этому слону, – как‑то заявил Джо после глубокого размышления.

Каждый год в небольшом городке Туралла, расположенном в трех милях от нас, устраивались спортивные состязания. Их проводили в большом загоне для лошадей, за городским клубом.

В этот день вся площадь вокруг овального трека заполнялась двуколками и легкими колясками. Оглобли лежали на земле, а вдоль всей изгороди, помахивая гривами, стояли на привязи лошади. Между ними расхаживали мужчины, обсуждая виды на погоду:

– Да, дождичек не помешал бы…

Завтракали здесь же, расположившись на траве у своих колясок. Ели бутерброды, запивая чаем из жестяных походных чайников.

В такой день взрослые обычно занимались пересудами, _адети с криком носились между палатками и стойлами.

На праздник съезжались все. Если ты не приехал – значит ты чудак или просто обиделся на комиссию по устройству состязаний.

Как только на стене почтовой конторы появлялась первая афиша, около нее сразу же собиралась толпа возбужденных школьников. С этого дня вся их жизнь протекала под знаком предстоящего события. Тот, кто умел хорошо бегать или ездить на велосипеде, начинал задирать нос, а тот, кто ничего не умел, еще сильнее чувствовал свое ничтожество. Владельцы велосипедов разговаривали друг с другом только гоночными терминами и, мчась наперегонки в школу, вспугивали пеших товарищей возгласами: «Эй, сойди с дистанции!», «А ну, посторонись, выхожу на прямую!»

Школьные бегуны выстраивались в положение «на старт», касаясь земли кончиками пальцев, и по команде «марш» срывались с места и бежали на носках, как заправские спринтеры, а не так, как обычно. Постепенно замедляя бег, они разводили руки и украдкой поглядывали, смотрят ли на них девочки.

Мы с Джо старались не замечать перемены в наших товарищах и напускали на себя вид бывалых спортсменов. Со скучающими лицами выслушивали мы хвастливые речи школьных претендентов на звание чемпиона города, но через несколько дней Джо не выдерживал: он топтался у стартовых ямок или вдруг на большой скорости проносился мимо застигнутых врасплох товарищей, – это он устраивал «легкую разминку» вокруг школьного двора.

Каждый раз Джо оправдывал свой неожиданный интерес к спорту наследственностью: его дед, покоящийся теперь на гураллском кладбище, в свое время был знаменитым бегуном.

– Понимаешь, это у меня в крови, – объяснял мне Джо. – Я никогда не любил бегать, но меня так и подмывает, и ничего тут не поделаешь.

Каковы бы ни были причины происходившей с Джо перемены, это увлечение отнимало у него уйму времени. По вечерам он, сняв башмаки, прыгал через бревна или бегал по кругу, как лошадь, закусившая удила. При этом он сам давал себе тренерские советы, сам подбадривал себя возгласами из публики или от имени болельщиков осыпал про клятиями воображаемых соперников, пытающихся вырвать у него близкую победу.

Я сидел на траве и тоже давал советы.

– Береги силы, все отстали! – орал я, когда Джо проносился мимо меня. Он никогда не убегал далеко – ему нужны были зрители.

– Я кого хочешь обгоню! – кричал он, глядя на верхушки эвкалиптов и прыгая передо мной на носках. Должно быть, его вызов был принят, так как он вдруг подал команду «на старт» и пригнулся к земле. Но, наверно, другие бегуны мешали ему, и он завопил:

– А ну, отойди подальше! Кому я говорю?

Очевидно, никто не выполнил это грозное требование, потому что он внезапно выпрямился и зарычал:

– Ах ты, свинья! Ну, я тебе сейчас покажу! – и сразу отскочил назад, прижал руки к груди и, пританцовывая, как боксер, стал бить кулаками по воздуху.

– Так! Еще раз! Дай ему как следует! – кричал я.

Воодушевленный моей поддержкой, Джо начал наступать еще решительней, высунув язык и закрыв глаза. Еще немного, и он бы разделал своего противника на все корки, но в этот момент появился Энди.

Энди был младший брат Джо. Он всегда смотрел на нас настороженно и недоверчиво, очевидно, из‑за того, что вечно находился в ожидании подзатыльников от меня или от Джо. Он еще не ходил в школу, и Джо должен был присматривать за ним. Это не очень устраивало Джо, зато Энди очень любил находиться под его присмотром.

Ну, чего тебе? – спросил Джо, сохраняя боевую позицию.

– Мама велела присмотреть за мной, – ответил Энди, осторожно поглядывая на нас и стараясь угадать, как мы отнесемся к этому заявлению.

– Ладно, – согласился Джо после минутного колебания. – Стой здесь и никуда не уходи.

Энди успокоился.

– А с кем ты тут дерешься, Джо? – спросил он.

Джо не удостоил его ответом.

– За сто фунтов я кого хочешь обгоню, – заявил он.

– А я за сто фунтов проползу быстрее всех в мире, – протянул я в ответ, не желая ни в чем уступать Джо. – Я ползаю быстрее тебя, быстрее всех. Я – чемпион мира по ползанью.

И я стал быстро ползать взад и вперед по траве, демонстрируя свое мастерство. Джо заинтересовался. Опустившись на колени, он пополз за мной следом.

– А вот и я! Лучший ползун в мире! – выкрикивал он.

Джо мог бы ползти быстрее меня, но колени у него были нежнее и несколько раз он испытывал искушение приподняться на ноги.

– Не отрывай колени от земли! – приказал я.

У меня‑то колени были натренированы: мне часто приходилось ползти по крутым склонам, где костыли были бесполезны.

– Слушай, – предложил я, когда мы сели отдохнуть, – а что если нам провести чемпионат мира по ползанью, а?

Джо отнесся к этому предложению с некоторым сомнением.

– Не бывает такого чемпионата, – сказал он нерешительно. – Международные состязания по бегу устраивают, а по ползанью – нет!

– Нет, мне это не подходит, – запротестовал я. – Куда я побегу на костылях?

– Ладно, – неожиданно согласился Джо. – Давай так, будто мы с тобой уже чемпионы и сейчас боремся за первое место.

Энди, который ловил каждое слово брата, попытался тоже высказаться, что «ползать лучше всего».

– Мал ты еще разбираться в таких делах, – сказал ему Джо.

– Да уж куда ему! – добавил я.

Мы с Джо вдруг почувствовали себя крупнейшими специалистами по части ползанья, имеющими за плечами солидный опыт, и нам доставляло удовольствие разговаривать с Энди покровительственным тоном.

Чемпионат мира по ползанью был назначен на следующий вечер. Мы решили провести его на спортплощадке, где была заросшая травой беговая дорожка с дистанцией по кругу в четверть мили. Здесь обычно проходили состязания по бегу и велогонки. Мы выбрали эту дорожку, так как были абсолютно уверены, что до нас ни один человек в мире не ползал на такую большую дистанцию, и от этого наш чемпионат становился еще интереснее.

Договорившись встретиться на следующий день после обеда, мы отправились домой, но, прежде чем расстаться, Джо отвел меня в сторону и шепнул на ухо:

– Я постараюсь улизнуть от Энди. А ты будь наготове.

Энди видел, как мы шепчемся, и по его лицу можно было прочесть, что он разгадал наши намерения.

– А я скажу маме, что ты хочешь улизнуть! – пригрозил он.

Джо сделал вид, что ему это и в голову не приходило.

– Мы и не собираемся убегать от тебя, правда, Билл?

– Конечно! – поддержал я. – Мы всегда будем брать тебя с собой.

– Если хочешь знать, мы говорили, что тебя надо взять на состязания. Верно, Билл?

Я почувствовал, что Джо говорит лишнее.

– Мы ведь не хотели его брать, – тихо запротестовал я.

Джо, вытянув губы, зашипел мне в самое ухо:

– Я нарочно. Надо же его обмануть.

Но, очевидно, план Джо провалился, потому что на следующий вечер он явился вместе с Энди.

– Разве от него отвяжешься? – угрюмо сказал Джо.

Энди висел у него на шее тяжким грузом.

Готовясь к чемпионату, мы с Джо надели длинные плисовые штаны и вылинявшие от частой стирки хлопчатобумажные чулки. Наши колени были таким образом защищены, но на Энди были короткие штанишки и короткие носки.

Придя на спортплощадку, мы стали объяснять ему, что, даже если бы он был вдвое старше, ему все равно нельзя было бы участвовать в чемпионате мира по ползанью, так как с голыми коленками он не проползет и нескольких ярдов.

Но Энди нелегко было сбить с толку.

– А я хочу ползти с вами, – твеодил он упрямо.

– Уж если Энди что взбредет в голову, его не переубедишь, – сказал Джо, хорошо изучивший характер брата.

Пока я проверял дистанцию, Джо ходил по кругу парадным маршем, обращаясь к воображаемой публике:

– А ну, подходи! Монету гони! Все на первенство мира по ползанью!

За свою жизнь Джо накопил целую коллекцию самых разнообразных обращений к публике, которые не имели никакого отношения к чемпионату мира по ползанью, и сейчас он использовал все, что знал, полагая, без сомнения, что они создают необходимую атмосферу.

– Спешите! Спешите! Спешите! – кричал он. – Оста лось всего три билета! Задних просим не напирать! Чемпионат мира по ползанью начинается! Покупайте билеты! Для женщин и детей скидка пятьдесят процентов!

Энди шел сзади, с восторгом слушая своего брата. Он обожал Джо, когда тот обращался к публике.

Я сел на землю, снял ботинки и немного прополз, ощущая под коленками восхитительную упругость травы.

– До чего здорово, Джо! – закричал я. – Попробуй, какая мягкая трава. На такой траве колени никогда не заболят!

– Итак, мы начинаем знаменитый чемпионат, – объявил Джо и, сев на траву, тоже снял ботинки.

– А как быть с Энди? – спросил он.

– Эй, Энди! – позвал я. – Ты будешь идти рядом с нами и определять, кто из нас лидирует. Можешь кричать: «Жми!», «Давай!» и все такое…

– Нет, я хочу ползти наперегонки с тобой и Джо.

– Ну вот, – уныло проговорил Джо. – Так я и знал! Хочет ползти, а сам через десять шагов начнет скулить, чтоб мы его подождали.

– Имей в виду, Энди, мы тебя ждать не будем, – предупредил я.

Но Энди стоял на своем:

– Я хочу ползти с вами.

– Вот балда! – рассердился Джо.

– Ну ладно, – решил я, – можешь ползти! – И, обращаясь к Джо, я прибавил: – Все равно он скоро раздерет коленки и встанет. Мы его считать не будем. Пусть бежит впереди нас, если ему нравится.

– Хорошо, – сдался Джо. – На старт!

Мы вышли на беговую дорожку и стали рядом на четвереньки.

Энди опустился на четвереньки позади нас.

– На старт! – подал команду Джо. – Внимание! Марш!

Состязание на первенство мира по ползанью началось.

Это состязание предоставляло участникам массу времени. Несколько ярдов мы ползли довольно быстро, пока я не вспомнил о длине предстоящего пути.

– Давай помедленнее, – сказал я Джо. – Надо беречь силы для финиша.

– Сбавить скорость! – тренерским голосом крикнул Джо и обычным тоном спросил: – А как там Энди?

– Как ты там, Энди? – спросил я.

– Хорошо! – ответил Энди, дыша нам в пятки.

– Правда, приятно ползти по такой траве? – сказал я, обращаясь к Джо. – Только мы, наверно, продерем чулки на коленках.

– Бровку – у! – заорал Джо, вырываясь вперед.

– Ты не очень‑то отрывайся, – встревожился я. Джо замедлил ход.

– У меня начинают уставать колени, – вдруг сказал Джо. – А у тебя?

– Вроде ничего, – неуверенно проговорил я. – Могу ползти.

– Четверть мили – это очень много, – задумчиво произнес Джо и опять, изменив тон, обратился к Энди:

– Как ты там, Энди?

– Хорошо.

– Так я и знал! Зря мы взяли его с собой, – сказал Джо. – Это ползанье ему боком выйдет. Мал он еще соревноваться на чемпиона мира.

Упоминание громкого титула влило в нас новые силы.

– А ну, прибавь ходу! – завопил Джо. – Расступись!

– Бровку – у-у! – закричал я и обогнал Джо.

Несколько минут мы ползли молча. Наконец Джо не вытерпел:

– Черт! Наверно, Энди совсем замучился!

– Как ты там, Энди?

– Хорошо.

– Ну, конечно, умирать будет– не признается! – Временами Джо испытывал к Энди невероятное презрение: – Разве ему можно верить?

– Я уже вспотел, – пожаловался я.

– А я совсем мокрый, – отозвался Джо. – Как твои коленки?

– Горят.

– Мои горят как черти! Интересно, как там Энди? Как твои коленки, Энди?

– Хорошо.

– Врет ведь, негодяй, – пробормотал Джо. – Сколько мы уже проползли?

– Кажется, больше половины.

– Черт!

Мы продолжали ползти молча.

– Энди, наверно, совсем выдохся, – решил я.

– Да, бедняге здорово достается! – пожалел его Джо. – Трава здесь похуже, чем вначале.

– Трава‑то ничего, – возразил я.

– Коленки у меня просто отваливаются, – признался Джо. – А уж Энди, должно быть, вовсе измучился. Как ты там, Энди?

– Хорошо.

– Парень долго не протянет, – определил Джо. – Но мы ни при чем, мы его предупреждали.

– Я тоже выдохся, а надо пройти дистанцию до конца.

– Черт, как болят коленки, – пожаловался Джо.

– Подходим к финишу, – подбодрил я его. – 1 сперь самое главное.

– Чемпионы! Вперед! – закричал Джо.

– Туралла! – кричал я. – Нажимай! Вперед!

Из последних сил мы старались быстрее работать руками и ногами, как вдруг слева от меня появилась маленькая фигурка, и через секунду я увидел перед собой кивающую по – лошадиному голову и быстро мелькающие голые коленки.

Я задохнулся от изумления:

– Черт возьми! Да ведь это Энди!

– Разрази меня гром! Откуда он взялся?! – воскликнул Джо. – Энди!..

Энди промелькнул на четвереньках мимо нас. Лицо его горело от возбуждения, а глаза были жадно устремлены к тому месту на траве, где лежали мои костыли. Расстояние между нами все увеличивалось и увеличивалось, пока наконец Энди не достиг финиша. Тут он вскочил на ноги и победоносно закричал:

– Я чемпион мира по ползанью!

– Чтоб ему пусто было! – возмутился Джо, с трудом поднимаясь с колен. – А ведь он и вправду чемпион.

Джо швырнул в Энди куском засохшего коровьего помета и крикнул:

– Убирайся сейчас же домой, пока я тебе нос не расквасил!

Энди отошел на безопасное расстояние. Джо лег около меня на траву и простонал:

– Ox, до чего коленки болят! – а потом добавил с неожиданной силой: —Я убью этого Энди, дай только домой прийти! Влез в нашу игру и все испортил.

– Ну и вынослив, клянусь головой! – сказал я, почувствовав к Энди новый интерес. – Честное слово, он самый выносливый парень в Австралии!

Джо поднялся и взглянул на Энди:

– А что? Скажешь, нет? Так оно и есть. Ты только посмотри на него. Такой хлипкий на вид, а запросто выиграл первенство мира.

Мы вдруг пришли в восторг от Энди и стали наперебой расхваливать его. Мы вспоминали различные случаи, когда были свидетелями его необыкновенной выносливости. У Джо горели глаза.

– Я в жизни не видел такого ползуна!

– Он ползает куда лучше нас с тобой. Лучше всех в мире! – подхватил я.

Мы поднялись и пошли к Энди, который одиноко сидел в сторонке. Нас распирала гордость за него. Когда мы возвращались домой, Джо обнимал Энди за плечи.

Мы хвастались им несколько недель.

– Он просто чудо, ей – богу! – говорил Джо. – Не сойти мне с этого места!