Текст книги "Волшебная сказка Томми"

Автор книги: Алан Камминг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

– Дальний пригород. Я так и думал. Я уже чувствую, как они надвигаются. Энфилд, Степни, Пендж. У кого-нибудь есть пистолет? Пристрелите меня прямо сейчас.

И тут я сорвался и пнул ногой стену. В последний раз я пинал стены ногами полтора года назад. В лифте, когда уходил от Индии в Ночь Гая Фокса.

– БЛЯДЬ! – кричал я. – Блядь, блядь, блядь! Сейди тут же перестала плакать. Бобби оторвался от

созерцания грязных разводов на мутном стекле и повернулся ко мне. Все мрачные мысли о дальних пригородах рассеялись вмиг.

– Почему все так сложно?! Почему не бывает наоборот?!

– Томми, ты не расстраивайся. Мы найдем другую квартиру. – Сейди медленно подошла ко мне, вытянув руки перед собой, как будто я был диким зверем, который может в любое мгновение наброситься и покусать. – Не надо так убиваться. Я все понимаю... трансатлантический перелет, сбой биоритмов...

– ...наркотики, – услужливо подсказал Бобби и тоже двинулся ко мне, медленно и осторожно, словно я был каким-нибудь психом, собиравшимся прыгнуть с крыши. – У тебя натуральная ломка, друг мой. Абстинентный психоз.

– Да при чем тут какой-то психоз?! Вы же, блядь, ни хрена не знаете! – выкрикнул я. Они оба замерли на месте. – Индия сделала аборт. Она сделала аборт. Она забеременела. От меня. Да, мы с ней трахнулись. В тот вечер накануне отъезда. И она забеременела, и сделала аборт. Это был мой ребенок. Мне она ничего не сказала, и это было ее право. И она правильно сделала, что пошла на аборт. Очень правильно. Но почему все должно быть так сложно?! Почему никогда не бывает, чтобы все было нормально?!

Бобби с Сейди растерянно переглянулись. Эта новость сразила обоих. Но даже если они и обиделись на меня – ведь я обманул их доверие, а потом еще нагло соврал, что не трахался с Индией, – все обиды мгновенно забылись. Потому что сейчас мне действительно было плохо, я распадался на части буквально у них на глазах, и меня надо было спасать. Меня трясло мелкой дрожью, и надрывные хрипы, которые рвались у меня из горла, пугали даже меня самого.

– Ой, Томми, я даже не знаю... Мне так тебя жалко. Ты такой дурачок, – тихо проговорила Сейди. – И что теперь делать?

– Не надо ничего делать. – Слова застревали сухими комками в горле, и мне приходилось выталкивать их наружу. – Все уже сделано. И если бы я не был таким идиотом, если бы я не пошел к ней в тот вечер, если бы мы с ней не трахнулись, если бы я не соврал вам потом...

Они принялись горячо возражать. Слава Богу, им сейчас было не до того, чтобы выяснять отношения и разбираться, почему я сказал им неправду. Сейчас у них были другие задачи: успокоить распсиховавшегося меня, пока со мной не случился очередной нервный срыв.

– Все, что ни делается, все к лучшему, – продолжал я, не в силах унять дрожь во всем теле. – Я действительно в это верю. Просто меня самого убивает, что мне так сильно хочется ребенка. Это какое-то безумие... Я же вам говорил... Я очень хочу своего ребенка, и мне кажется, я буду хорошим отцом... Я знаю, что буду хорошим отцом...

Бобби шагнул ко мне и положил руку мне на плечо.

– Да, Томми. Я знаю. Просто, наверное, время еще не пришло.

–А когда же оно наконец придет? – прохрипел я сквозь сдавленные рыдания.

– Время – для чего? – тихо спросила Сейди. Ей было действительно интересно, что я отвечу.

– Для всего. Для семьи. Для нормального дома, чтобы жить со своей семьей. – Я обвел взглядом замшелую кухню, покачал головой и расплакался. Больше я ничего не сказал. Просто стоял и плакал. Мне было плохо. Я страшно устал, у меня все болело, организм еще не отошел после обширного наркотического отравления и многодневного недоедания, хотя Бобби с Сейди усердно кормили меня все воскресенье – с той минуты, когда увидели меня утром, – и сегодня заставили как следует позавтракать перед выходом. Но мне было плохо не только физически. Мне было плохо вообще. От всего.

– Но у тебя есть семья, Том. Твоя семья – это мы. Я и Сейди. – Бобби обнял меня и прижал к себе. Я чувствовал, как моя дрожь передается ему и он забирает ее себе.

– Ждать подходящего времени – это неправильно, – твердо проговорила Сейди. – Подходящее время приходит, когда мы сами решаем, что оно пришло.

– Тогда почему не сейчас? – пробормотал я сквозь слезы, уткнувшись лицом в плечо Бобби. – Почему нельзя, чтобы прямо сейчас?!

– Тише, Томми. Не плачь, не надо. А то мы тоже сейчас разревемся. Ты просто устал, у тебя отходняк, и поэтому кажется, что все плохо. Но все не так плохо, правда. А скоро будет совсем хорошо, вот увидишь. Не плачь.

Бобби умолк, Сейди тоже молчала. Тишину нарушали только мои приглушенные рыдания. А потом Сейди шагнула вперед и положила руку мне на плечо.

– Можно и прямо сейчас. – Ее голос дрожал. – Томми, ты будешь отцом моего ребенка?

Вот так все началось. Забавно иной раз бывает: человек долго думает о чем-то, но боится об этом сказать, а потом все-таки говорит, и уже то, что он высказал это вслух, превращает желание, казавшееся абсолютно неосуществимым, в реальную возможность, а потом – и в реальность. В сбывшуюся реальность, которая меняет жизнь. К лучшему, надо добавить. Конечно же, к лучшему. А все начиналось со слез и отчаянной безысходности в той жуткой квартире на Хайбери-Грин. Я столько раз говорил, что моя семья – это друзья. Бобби и Сейди – мои самые близкие люди. И вместе с тем я страдал, что у меня нет семьи и детей. Сейди – она молодец. Даже странно, что я не додумался до этого сам. Это же так очевидно и так естественно: всегда быть рядом с людьми, которые тебе по-настоящему дороги, и завести с ними детей, и жить всем вместе, одной большой дружной семьей.

Разумеется, в пересказе, да еще по прошествии времени, все представляется проще. Но это было отнюдь не простое решение. Сколько было бессонных ночей! Сколько было тревог, разговоров, сомнений: а вдруг мы сейчас совершаем большую глупость, самую глупую и безответственную на свете?! Как ни странно, но именно Чарли разрешил все сомнения и столкнул нас, боязливых, с обрыва, отправив в головокружительный полет к звездам, когда страх рассыпается радостным смехом, и ты обмираешь от ошеломляющего, пронзительного восторга: да, мы решили, и мы это сделаем! У нас будет ребенок! Когда я рассказал Чарли про Индию, он отреагировал точно так же, как Сейди: «Ой, Томми, я даже не знаю... Мне так тебя жалко. Ты такой дурачок». Он не злился, не упрекал меня, не осуждал. А когда я сказал ему о предложении Сейди, он обрадовался и сказал, что она замечательно все придумала.

А через пару недель после этого разговора, когда Чарли зашел за мной в пятницу (мы, как всегда, собирались рвануть по клубам), он увидел, что мы снова сидим все втроем за кухонным столом и мучительно обсуждаем, как все будет происходить, и что будет потом, и когда мы уже это сделаем, и вообще надо ли это делать. Он послушал нас пару минут, а потом вдруг сказал:

– Господи, просто пойдите и сделайте! Так можно вечно сидеть обсуждать и готовиться! Только вы все равно будете не готовы. Это очень большая ответственность. К ней нельзя подготовиться. Ее можно только принять. Вы хотите ребенка. Вы оба хотите ребенка, и только это имеет значение. Не надо сидеть обсуждать. Надо делать. У вас все получится. Тем более что вы не одни. У вас есть Бобби и есть мы с Финном. Мы уже через это прошли, мы вам поможем. И, поверьте мне, вы потом не пожалеете. Никогда!

Помните, я любил сочинять сказки? А теперь я как будто и сам попал в сказку.

Случилось столько всего удивительного и волшебного. И в числе прочего я сблизился с Чарли. То есть сблизился по-настоящему. Однажды я посмотрел на него и понял, что это – тот самый человек, который мне нужен. И кроме него, мне не нужен никто. Я уже не боялся сближения, потому что в случае с Чарли сближение не означало потерю свободы, а было как раз наивысшим ее проявлением. Тем более что он и не посягал на мою свободу. (Много вы знаете людей, которые спокойно относятся к тому, что их бойфренд спит со своей бывшей девушкой, а потом еще поощряют его, чтобы он сделал ребенка со своей лучшей подругой?) Он просто хотел, чтобы я был счастливым. Я так долго не подпускал его к себе, так упорно сопротивлялся... А потом перестал сопротивляться, просто взял и перестал, потому что вдруг понял, что это глупо. Теперь мне уже самому непонятно, чего я боялся. Мне с ним так хорошо. Он не пытается меня сломать, не пытается меня изменить, ему не нужно, чтобы я стал его собственностью, он меня любит, и хочет, чтобы я был счастлив, и хочет сам быть счастливым со мной. И я тоже его люблю и хочу быть счастливым – так чего же я ждал столько времени?! Наверное, это тоже этап взросления. Когда ты уже не боишься большого чувства и можешь сблизиться с человеком настолько, насколько это вообще возможно. Так что в конечном итоге Финн добился, чего хотел. Теперь я – его второй папа.

Он настоящий волшебник: что пожелает, то сбудется.

Мы нашли этот дом в тот же день, когда Сейди ходила к врачу и врач подтвердил, что она беременна. Я, надо думать, капитан Супер-Сперматозоид. Все получилось с первой попытки. Правда, мы очень тщательно все рассчитали, буквально до дня, и Сейди потом целую вечность лежала, задрав ноги кверху, – для максимального эффекта.

Этот дом нам понравился с первого взгляда: и сам дом, и витражное окошко в передней двери, и дикие розы, вьющиеся по стене. А когда мы вошли, сразу стало понятно, что это наш дом. Нам здесь будет уютно и хорошо. Здание было немного запущенным, но не настолько, чтобы это нельзя было исправить своими силами. Зато теперь здесь чудесно. У нас семь комнат. Семь! Большая гостиная и шесть спален. Иногда по вечерам, когда мы все собираемся дома, у меня возникает стойкое ощущение, что я попал в серию «Уолтонов»*. У нас у каждого есть своя комната, а в «ничейной» шестой спальне Бобби оборудовал мастерскую. Да, нас тут пятеро. Чарли с Финном теперь живут с нами. Снимать целый дом – это, конечно, недешево, но теперь Бобби не надо оплачивать аренду студии, и если прибавить еще долю Чарли, то получается, что мы платим за дом ненамного больше, чем платили за старую квартиру. И самое главное, это так здорово – знать, что теперь у тебя есть свой дом. Навсегда, насовсем. Но даже если и не навсегда, потому что ничто не бывает навечно и все может перемениться в любой момент, но я сейчас говорю о своих внутренних ощущениях, о том, что я чувствую в данный момент. А я действительно чувствую, что теперь у меня есть свой дом, где мне хорошо и уютно. Мой дом – моя крепость. Мне пришлось потрудиться, чтобы привести все в порядок к рождению ребенка. Я теперь и штукатур, и маляр, и вообще мастер на все руки. Электродрель мне теперь как родная. И лопата, и грабли, и прочий садовый инвентарь. Сад у нас просто огромный. За ним давно не ухаживали, и когда мы только-только сюда переехали, он походил на некошеный луг в россыпи диких ромашек, которые мы тут же сорвали и сплели каждому по венку. Это было красиво. В первый вечер мы ужинали в саду, все впятером. Целый день мы таскали коробки с вещами, носились вверх-вниз по лестнице и, конечно, устали – ужасно устали, – но нам было так радостно и хорошо, и никому не хотелось ложиться спать. Хотелось продлить этот вечер, чтобы он никогда не кончался, и мы лежали в высокой траве, надев наши венки из ромашек, и смотрели на небо над нашим домом, и просто молчали. Все вместе.

* «Уолтоны» («The Waltons») – американский телесериал про большую и дружную семью Уолтонов, преодолевающую тяготы Великой Депрессии. Шел на канале CBS с 1972-го по 1981 гг.

У нас с Чарли разные комнаты, потому что у каждого человека должно быть свое личное пространство. Это не значит, что у нас что-то не так и мы не спим вместе каждую ночь, просто это удобно, когда ты знаешь, что у тебя есть место, где можно уединиться, и, самое главное, мне нравится приглашать Чарли к себе на всю ночь – или когда он приглашает меня. Это так сексуально. Очень по-взрослому, очень разумно – и сексуально. О таком можно только мечтать. Со временем, когда ребенок подрастет, мы уступим ему одну из комнат, но нас это нисколечко не пугает, и потом, до этого еще далеко. Да, и еще у нас есть подвал. Это очень удобно на случай, когда Бобби с Тимом впадают в игривое настроение с уклоном в экстремальную эротику. И им есть где развернуться, и нам не приходится опасаться наткнуться в ванной на посторонних личностей, прикованных наручниками к батарее.

Мы с Сейди не сделали то самое. Ну, что обычно делают мужчина и женщина, чтобы у них был ребенок. Мы обсудили такой вариант и пришли к выводу, что если мы что-то такое затеем, то в процессе умрем от смеха, а это как-то неправильно и нехорошо по отношению к ребенку. Лично я бы обиделся, если бы мои папа с мамой, зачиная меня, ржали, как кони. Мы нашли в Интернете специальный сайт и заказали такую штуковину типа пластикового шприца. Я сдрочил в чашку (что, кстати, не так просто, как кажется), думая о всяких приятных вещах и проникаясь хорошими, добрыми чувствами, после чего со всех ног бросился в комнату Сейди, перелил содержимое чашки в шприц, и мы впрыснули нашего будущего ребенка прямо в матку Сейди, и теперь наша дочка растет у нее внутри, и уже скоро она будет с нами. Да, у нас будет девочка. Мы назовем ее Дейзи, Ромашка, в честь того первого вечера на лужайке у нового дома.

Я уже не работаю у Джулиана. Мы решили, что кому-то из нас надо будет уйти с работы, чтобы заботиться о ребенке и заниматься домашним хозяйством, и я сам предложил свою кандидатуру. Я не любил свою работу и не чувствовал призвания к тому, что делаю, просто надо же было хоть где-то работать, вот я и пошел в помощники фотографа – исключительно ради денег, – а теперь у меня вдруг появилась возможность все изменить и сделать что-то полезное для людей, которых я люблю. Впервые в жизни я понял, что это такое – получать удовольствие от работы. Плюс к тому мне больше не нужно каждый понедельник с утра пораньше развлекать босса непристойными байками из своей бурной жизни на выходных.

Когда я сказал Джулиану, что увольняюсь, он, конечно, расстроился, но и искренне порадовался за меня. Я немного скучаю по студийному распорядку, потому что еще не привык к тому, что теперь я сам себе начальник и сам решаю, что надо делать, но я ни о чем не жалею. Время от времени Джулиан мне звонит, и однажды он приходил к нам на ужин, причем пришел весь испуганный и настороженный, как будто его пригласили в коммуну хиппи, и он не знает, какие здесь правила. Он, наверное, думал, что, отправляясь в такие места, надо делать прививки. Может быть, я иногда буду ему помогать в качестве внештатного ассистента – если вдруг у него образуется завал с работой, а у меня будет время. Хотя насчет последнего я не уверен. Сейчас я стараюсь быстрее доделать ремонт, потому что, когда родится ребенок, мне уже будет не до того. И потом, вы себе представляете, что это такое – делать уборку в четырехэтажном доме?! Но у меня все продумано. Я разработал целую систему, и она получилась весьма эффективной. На самом деле мне нравится заниматься домашним хозяйством. Да, меня самого это смешит. Томми – домохозяйка, убиться веником! Но мне это нравится, действительно нравится. Много вы знаете людей, которые довольны своей работой и занимаются именно тем, чем хотят заниматься? Просто раньше мне даже в голову не приходило, что это будет мне в радость. И если мне нравится стирать, забирать Финна из школы (многие посматривают на нас странно, но это уже их проблемы) и мыть плитку в ванной, значит, мне повезло, и я нашел свое место в жизни. Во всяком случае, на данный момент.

И совсем скоро у нас будет Дейзи. Я уже жду не дождусь. И всегда улыбаюсь, когда думаю о будущем. Это уже что-то новое. Я всегда думал, что сентенции типа «Ты можешь все изменить в своей жизни» – это просто избитые фразы, абсолютно бессмысленные и пустые. Но оказалось, что это правда. Мы смогли изменить свою жизнь. Мы – это я, Сейди, Бобби, Чарли и Финн. У нас все получилось.

И не волнуйтесь, я не превратился в идеальную степфордскую жену. И я не считаю, что все будет радужно, легко и просто. Сложности будут. Конечно же, будут. Перемены – это всегда тяжело, даже если они – однозначно к лучшему. Но теперь, вместо того чтобы тревожиться о будущем, я дожидаюсь, пока это будущее не настанет, и решаю проблемы по мере их возникновения. В ту ночь Чарли действительно вправил мне мозги, пусть даже и через задницу. Я больше не жду, когда же она наконец начнется – моя жизнь. Вот она, моя жизнь. И мне она нравится.

Наверное, вам интересно, стал ли Томми ручным и домашним? Не исчез ли он навсегда, этот отвязанный мальчик, который думал исключительно о собственных удовольствиях, а если и позволял себя связывать, то только в постели? Не стал ли он домоседом, сменившим экстази на тихие радости семейной жизни? Может, теперь он стоит на коленях только перед унитазом, когда чинит сливной бачок?

Не дождетесь! Я не отказываю себе в удовольствиях. Все должны развлекаться, правильно? Даже домохозяйки. «Умеренность необходима во всем, даже в умеренности», не забыли? Можно забрать мальчика с праздника, но нельзя отобрать праздник у мальчика. Да, я изменился, потому что мои обстоятельства изменились. Но я остаюсь прежним Томми.

Блин, кто-нибудь знает, как сажать в пруд камыши?