Текст книги "Затерянная Динотопия"

Автор книги: Алан Дин Фостер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА 8

За свою жизнь Прайстер Смиггенс просыпался от великого множества разных звуков: от грохота пушек, от крика охранника, от пения петуха. Как-то, скрываясь от полиции неподалеку от Сиднея, он проснулся от негромкого похрюкивания вомбатов.

Но никогда его глубокий сон не тревожило что-либо подобное странному звуку, который теперь заставил его резко вскочить.

Все были в напряжении. Он смотрел в лица моряков, когда они поднимались со своих импровизированных лежанок. Лишь некоторые неуклюже покачивались спросонья, в основном все вскакивали немедленно, как и он. Наблюдая за их действиями, несложно было определить, кто дольше прочих пробыл в море, а кто дольше всех играл в скверные игры с законом. Все насторожились, держа наготове ружья или клинки.

Замогильный монотонный вой во второй раз пронесся над лесом. Казалось, ужас, проникая через уши, пронизывает каждую клеточку тела. Что за чудовищная тварь могла так выть? Смиггенс потер висок и покачал головой.

Блэкстрап напялил на свой лысый череп панаму. Наблюдая за ним, Смиггенс мог только восхищаться. Закаленного жизнью капитана уже ничто не могло испугать. Даже если бы сам Люцифер предстал перед ним собственной персоной здесь и сейчас, Блэкстрап не моргнув глазом посмотрел бы ему в лицо. Ни в игре в кости, ни в перебранке, ни в сабельном бою капитан никогда никому не уступил бы.

Конечно, Блэкстрап в первую очередь пожертвовал бы своей командой, в этом его помощник был уверен. Капитан был до безрассудства смел, но не глуп.

И снова молчание леса нарушило эхо странного гула. Оглядев вершины деревьев и местность вблизи скал, моряки ничего не обнаружили. Трегганг схватился за свой талисман.

– Божественный Будда подражал голосам многих животных, но я не представляю, кто это может быть!

– Ага, – откликнулся Копперхид, вместе с малайцем прочесывавший окрестный лес. – Я никогда такого не слышал.

– Я слышал.

Они повернулись к человеку, который обычно говорил очень мало. Чамаш, сбежавший от рассерженных соплеменников-индейцев и от белых властей штата Орегон, оказался в Гонконге, где темперамент склонил его присоединиться к команде «Кондора». Сжимая ружье обеими руками, он цепким взглядом бывалого охотника оглядывал кроны подлеска.

– Ты? – Блэкстрап пристально посмотрел на него. – Где?

– В горах моей родины. Этот звук похож на зов вапити, только гораздо сильнее.

Капитан тут же обратился к своему помощнику:

– Что такое «вапити», Смиггенс?

– Я не знаю, капитан.

– Я знаю. – Их внимание привлек Йохансен. – Он говорит об американском лосе.

– Да, вапити. – Чамаш кивнул.

Звук повторился вновь, и сердца многих пиратов заледенели от страха. Американский индеец спокойно рассматривал заросли.

– Белые люди говорят: «Лось трубит».

– Трубит? – Блэкстрап опустил ружье. – Я не боюсь какого-то там лося, мне без разницы какого он размера. Нам нужно взглянуть на него. Что вы на это скажете, Смиггенс?

– Как вам будет угодно, сэр, – неуверенно ответил первый помощник.

– Эй, капитан, – в глазах Андреаса застыл ужас, – это не может быть обычное животное.

Блэкстрап только фыркнул на это:

– Обычные животные нас не интересуют, парень. Хотя если это действительно лось, то, по-моему, у них вкусное мясо.

– Очень хорошее, – подтвердил Чамаш.

Предвкушение отличной еды слегка ободрило моряков.

– Посмотрите на этих страусов, – обратился Блэкстрап к команде.

Их пленники, как ни странно, вели себя совершенно спокойно, не обращая внимания на гудящие звуки.

– Они знают все опасности этих мест. Если они не боятся, значит, доносящийся шум не представляет никакой угрозы.

Поразмыслив над этим, моряки наконец расслабились, в который раз отдавая должное способности капитана анализировать ситуацию.

Смиггенс улыбнулся:

– Брогнар Блэкстрап! Надо же, вы говорите прямо как студент, подвизающийся в естественных науках.

– Попридержите язык, Смиггенс. Я не потерплю ваших дерзостей.

– Да, сэр, но я хотел сделать вам комплимент.

– Я сказал, отставить!

Смиггенс быстренько замолчал. Нрав Блэкстрапа напоминал бомбу, готовую взорваться в любой момент, никогда не знаешь, отчего он разъярится – любое неосторожное слово или опрометчивый поступок могли вызвать вспышку капитанской ярости. А бывало, что бомба так и не взрывалась, порой капитан даже улыбался шутке. Но всегда приходилось помнить, что взрыв может прогреметь прямо тебе в лицо.

До ушей пиратов донесся новый звук. Это был уже не тот вой, что разбудил всех, однако похоже было, что шумит все тот же зверь.

Блэкстрап взмахнул кривой абордажной саблей:

– А ну посмотрим, что там за дьявол.

Он развернулся и зашагал в том направлении, откуда раздавались звуки. Команда двинулась за ним. Пленников взяли с собой, чтобы те снова не надумали сбежать. Птицеподобные существа послушно шли за людьми, по-прежнему выказывая полное равнодушие к усилившимся крикам. Это успокоило моряков. Теперь им стало интересно, кто ж там так вопит.

Вскоре джунгли перед ними расступились. Это оказалась не поляна, не долина ручья, а хорошо утоптанная тропа шириной с бостонское шоссе. Тропа была утрамбована до такой степени, что стала твердой, почти как мостовая. За ней простирались все те же девственные джунгли.

Было совершенно непонятно, кто же вытоптал такую широкую дорогу, зато стало ясно, откуда доносился вой. Два матроса, выбравшихся из подлеска, поспешно вернулись под укрытие деревьев. Другие моряки толклись у обочины дороги, не осмеливаясь высунуться на открытое пространство, но любопытство все же оказалось сильнее страха.

Удаляясь от них, по дороге шагало животное примерно двадцати футов в высоту. Коричневые пятна, разбросанные по всему морщинистому туловищу, имели нездоровый серый оттенок. Голова зверя во времена его молодости была бурой, но теперь от прежнего окраса остались лишь размытые пятна.

Шаркая, он шел на задних лапах, иногда опускаясь на все четыре конечности, чтобы передохнуть. В такие моменты хвост взмывал над землей, образуя вертикаль. Если не считать трехфутового нароста, увенчивавшего макушку зверя, череп его был гладким. Когда животное стояло на задних лапах, оно было похоже на гигантского кенгуру. Двигалось оно почти как их пленники, хотя и не столь резко и плавно.

Кроме того, с первого взгляда на зверя пиратам стало ясно, что на этой земле обитают туземные человеческие племена: он ухитрился запутаться в длинных полосках черной ткани с серебряными нитями. Они свисали с его огромной головы, шеи и груди. Сперва Смиггенсу показалось, что серебристые узоры на ткани – это какие-то письмена, но, приглядевшись повнимательнее, он решил, что это просто абстрактный орнамент, осмысленный не более, чем отпечатки куриных лап. Кивком подозвав спутников, Блэкстрап шагнул на тропу. Удивительное животное по-прежнему не обращало на них внимания, нимало не обеспокоенное их присутствием. Оно вновь опустилось на все четыре лапы. Казалось, его тревожит лишь собственное затрудненное дыхание. Его серовато-коричневые бока содрогались, когда оно с трудом вдыхало воздух.

Смиггенс спрашивал себя, для чего служит необычный раструб на черепе. Является ли он украшением или помогает привлечь внимание противоположного пола? Вскоре животное само подсказало ответ на этот вопрос.

Затрудненно дыша, животное заглатывало ртом воздух, медленно выдыхая его через ноздри. Задержанный воздух, проходя через отверстие, производил тот глубокий, протяжный звук, поразивший их прежде. Смиггенс однажды слышал, как подобный, только не такой сильный звук издавали австралийские аборигены при помощи длинного деревянного рожка – диджериду. По правде говоря, тот инструмент был похож на макушку зверя, только рожок был меньше.

Раздались пронзительные печальные, но вместе с тем мелодичные звуки. Слушая их, Смиггенс поражался полету музыкальной фантазии, доступной природному инструменту, – безмозглая тварь издавала столь восхитительные рулады.

Пленники рева не испугались. Так что встреча не предвещала никакой опасности.

– Как канарейки в уэлльских шахтах, – заметил О'Коннор. – Все, что нам надо, – это поглядывать, как там наши курицы. Если они не дергаются – значит, и опасности никакой.

– Да, – согласился его приятель. – Курицы эти, конечно, золотых яиц не несут, но с них и так толк немалый.

В следующее мгновенье пленники принялись свистеть и чирикать. Пиратам оставалось только догадываться, что это может означать.

Блэкстрап злобно прищурился:

– Что это с тварями? А, Смиггенс? Сбитый с толку, помощник капитана только потряс головой в полном недоумении. Люди испуганно озирались, держа оружие наготове. Но в лесу, если не считать ревущего гиганта, все было спокойно.

Чин Ли подошел к Блэкстрапу и показал на животное:

– Дракона это, капитан. Точно-точно дракона.

– Разве он изрыгает огонь? – спросил Смиггенс мягко, как приличествует образованному человеку, вразумляющему невежду. – Где у него крылья? Разве он похож на драконов, которых у вас рисуют?

– Это другая дракона, – настаивал Чин Ли.

Что еще можно ждать от выходца с непросвещенного Востока? Поразмыслив, Смиггенс решил, что лучше с ним не спорить. Зато маленький китаец стреляет без промаха и в абордажном бою – сущий дьявол.

– Похоже, зверюга-то нездорова. – Томас говорил с типичным ямайским акцентом. – Вон как пыхтит.

Блэкстрап с усмешкой закивал:

– Да уж. Не нужно быть доктором, чтобы заметить это. – Он взглянул на четверку пленников, чьи истошные вопли теперь сменились обычной трескотней. – Но разрази меня Тритон, если эти твари не пытались докричаться до трубача.

Йохансен чуть было не рассмеялся.

– Курицы хотят поговорить с гигантским кенгуру!

И он изобразил кудахтанье индюшки. Пираты дружно расхохотались.

– Паразавролофус не может помочь нам, – подвела печальный итог Шремаза. – Аримат, Трилл, объясните, что этот морщинистый утконос делает в Дождливой долине?

Трилл ответила первой:

– Идет к избранному месту, мама. Ведь на нем траурные ленты.

– Когда-нибудь всем это предстоит, – сказал Хизалк. Он заметил, что люди снова перестали обращать внимание на их беседу. – Ну что ж, попытка не удалась.

Завидев гиганта-утконоса, они пытались различными способами привлечь его внимание. По природе он был не более агрессивным, чем его дальние родственники стратиомимусы, но, превосходя их размером и силой, паразавролофус мог бы освободить их. Однако этот старик, похоже, слишком далеко зашел по Последнему Пути. Силы его иссякали на глазах, он так и не ответил на призывы стратов. Похоже, под старость он совсем оглох. Как, должно быть, тяжело ему было, ведь музыка – смысл жизни паразавролофусов.

«Никому из нас не дано избежать смерти, – думал Хизалк. – Равно как не дано и выбирать жребий, который отправит нас в Последний Путь».

– Этот зверь умирать.

У себя на родине, на южно-африканском побережье, Мкузи видел многих умирающих животных. Похоже, это большое и странное существо избрало такой же способ расстаться с жизнью, как слоны или антилопы.

– Проклятье, – проворчал Блэкстрап, глядя на пленников. – Если этих можно продать за пару тысяч фунтов, то один поющий кенгуру принес бы нам сразу десять тысяч.

– Но он для лодки слишком большой, капитан, – заявил Трегганг. – Как грузить его на корабль?

– Посмотри на его рот, ты, слепец. Почти как клюв, только несколько плоских, сточенных зубов. Эта зверюга большая, но совсем не опасная. Если связать ее веревками, ее можно довести до корабля вброд. Она такая высоченная, что голова все равно будет торчать над водой, тем более что в лагуне и волн-то нет. – Глаза Блэкстрапа хищно заблестели. – Такая добыча наделает шуму в старом добром Лондоне!

– Черт возьми, я же знаю этих тварей! – Голос Смиггенса дрожал, в нем сквозили досада и разочарование.

Тяжелая рука опустилась ему на плечо и невзначай вдавила в землю.

– Неудобная эта штука – твоя эрудиция, Смиггенс. Полезна, только когда помнишь. Иначе засядет в голове и бродит, как прокисшая каша. Сейчас нужна не эрудиция, а сила и ловкость. – Он взмахнул кинжалом, совершенно не заботясь о тех, кто мог оказаться в пределах досягаемости. – Парни! Требуется хороший стрелок или гарпунщик.

Смиггенс пытался почесать спину, когда его внимание снова привлекло сказочное чудовище, с трудом передвигавшееся по тропе впереди них.

– Он глухой, он вот-вот умрет, – заявил он. – Даже если нам удастся опутать его веревками, несчастное животное вряд ли дойдет до побережья.

– Куда, ты думаешь, он направляется? – поинтересовался Копперхид.

– Посмотрите, как переливается его шкура. – Уотфорд был явно очарован необычной красотой животного.

Чин Ли все еще сердился.

– Это дракона, – бормотал он, не желая спорить ни с первым помощником, ни с кем-либо другим.

Блэкстрап вздохнул:

– Если тебе от этого легче, Чин Ли, пусть это будет дракон, за неимением более подходящего названия. Ну что, Смиггенс?

– Сейчас-сейчас. Я же знаю, но, господи боже мой, я не могу вспомнить. – Помощник капитана уже не скрывал своего раздражения.

– Значит, это дракон, даже если он не изрыгает огня и не парит в облаках на огромных гадких крыльях. Так, Чин Ли?

Вместо ответа китаец сложил руки и многозначительно возвел глаза к небу.

– Какие будут приказания, капитан? – спросил Андреас.

– Пожалуй, пойдем за этим драконом. Он долго не протянет. А я был бы не прочь познакомиться с ним поближе. – Блэкстрап лукаво улыбнулся. – Я любопытен, как ребенок. Интересно посмотреть: те блестящие нити в тряпках на его теле, не настоящее ли это серебро? – Он покрутил свой ус. – Чудище предпочитает не замечать нас. Даже если оно и обернется, вряд ли стоит пугаться. Оно едва передвигает ноги. – Блэкстрап направил в сторону животного острие сабли. – Посмотрите, как часто этот зверь останавливается, чтобы передохнуть. Похоже, его конец близок.

К удивлению пиратов, неожиданно их пленники решили воспротивиться уже привычным постромкам.

– Ну вот еще, – заголосил Самуэль, – сейчас у нас ни одного не останется.

Он ткнул острием сабли в бок самой крупной птицы, слева от хвоста. Та поднялась, чтобы продолжить путь, при этом бросила на охранника такой пронизывающий и пристальный взгляд, что тот отвернулся, раздосадованный и разгневанный на самого себя за то, что позволил какому-то животному смутить его.

– Папа, у тебя кровь! – Трилл беспокойно задвигалась.

Он ответил уклончиво, стараясь успокоить ее:

– Ничего. Это так, просто царапина. Поколебавшись, она смирилась. «Следует быть более осторожным, – сказал он самому себе. – Эти безумцы способны на все. Неужели они опустятся до того, чтобы причинить вред детям?» Хизалк с трудом мог смириться с такой мыслью. Но пока он решил не предпринимать никаких попыток к бегству.

Кажется, им придется вместе с захватчиками волочить больного паразавролофуса. Поступить так – значит поставить их всех под угрозу. Но объяснить это людям не было никакой возможности, и единственное, что он мог сделать, – попытаться успокоить семью. Возможно, случай для побега представится сам собой, главное – избавиться от пут на ногах.

– Мы должны что-то сделать, – просигналила ему шедшая сзади Шремаза.

Он ответил ей характерным подергиванием головы, чем привел в недоумение охранников.

– Что нам делать? Остается лишь надеяться, что, когда для утконоса наступит время покинуть этот мир, те, кто придет исполнить прощальный обряд, нас не заметят.

– Еще рано об этом говорить. – Шремаза возвела глаза к небу. – Многие из тех, кто должен прийти, еще спят.

– Любое промедление нам на руку, – заметил ее супруг.

Глядя на умирающего паразавролофуса, Хизалк решил исполнить подходящую для такого случая песнь. Семья могла бы поддержать его. Однако пока он не хотел делать ничего, что могло бы насторожить их захватчиков. Его рана начала воспаляться. Последнее происшествие доказало, насколько эти люди менее цивилизованны, чем его сородичи. Он убеждал себя, что утконос наверняка знает, что с ним происходит, потому что старые утконосы понимают все.

Тропа по-прежнему шла через лес, местность постепенно стала ровнее. Спинной Хребет за окружающей растительностью совсем исчез из виду. Лес становился все гуще. Интерес к удивительной экзотической флоре проявлял только Смиггенс, остальным членам команды было недосуг любоваться красотами, которые не блестят. Помощник капитана дивился тому, что здесь была представлена вся флора тропиков. Неужели на этой земле приживались любые растения и животные? Похоже, сюда слетелись пернатые со всех континентов.

«Это не рай, – напомнил он себе. – Ева не ткала черный саван для драконов. Только они не драконы». Он был уверен в этом. Будь проклята эта изменница-память!

Чамаш первым заметил большекрылых птиц, круживших высоко в небе. Любому, кто провел немало времени на равнинах, было ясно, что это означает.

– Неподалеку кто-то помер, – с уверенностью заявил Йохансен.

– Кто-то большой, – добавил американский индеец.

Блэкстрап снова воспользовался саблей как указкой:

– Вон, видали? Так и кружат. Даю руку на отсечение, это самые большие стервятники, которых я когда-либо видел!

Несколько птиц напоминали американских стервятников, другие походили на бородачей-ягнятников. Андреас за свою жизнь насмотрелся на южно-американских кондоров, в честь которых корабль Блэкстрапа и получил свое имя. Но никто из пиратов никогда не видел аргентависов, исполняющих в небе воздушный вальс могильщиков. Размах их крыльев превышал двадцать футов.

Время от времени в небо откуда-то из леса взмывала новая птица, а на ее место опускалась другая. Не было никаких сомнений, что стая кормится.

– Почему эта зверюга идет в ту же сторону? – удивился Уотфорд.

– Почем знать. – Мкузи крепче сжал ружье. – Многие звери кушать, как заведено у них.

– И умирают, как заведено, – добавил Анбайя. – Будда…

– Да отстань ты со своим Буддой! – рявкнул Блэкстрап. – Держу пари, мы скоро увидим, что там происходит.

– Возможно, он идет на кладбище. – Смиггенс пришел к этому выводу, глядя на попадавшиеся на каждом шагу кости. От мертвого дракона, пожалуй, должно остаться много зубов и даже клыков. В любом случае можно будет опознать останки.

Тропа становилась все уже, деревья все теснее обступали ее, сужая дюйм за дюймом полосу солнечного света. Спотыкающийся динозавр почти скрылся из виду. Чтобы не упустить добычу, пираты ускорили шаг, волоча за собой пленников. Кто знает, может, дракон уже провалился сквозь землю, что было бы совсем неудивительно для этих мест, полных чудес и загадок.

Тропа резко повернула влево. Пираты остановились, пораженные внезапно открывшимся зрелищем. Это был вид, достойный пера Эдгара Аллана По.

Смиггенс пробормотал себе под нос:

– Воистину, это место священнее всех церквей.

Мрачная картина открылась взору пиратов. Такое впечатление возникло даже не из-за запаха тления. Перед ними предстала картина величественного забвения и покоя. Картина смерти и нового рождения, тления, распада и возрождения. При виде этой картины любой человек, будь он мужчина или женщина, впал бы в уныние, но только не Смиггенс, который воспринял ее как один из актов творения во всей его поразительной сложности, как труд Природы по возрождению жизни.

От запаха, густого, тяжелого и омерзительного, никуда нельзя было скрыться. Некоторые пираты, поснимав панамы, зажимали ими носы в отчаянных попытках избавиться от вони. Только те, кто служил на китобойных судах, еще могли как-то свыкнуться с этим.

К счастью, у всех были крепкие желудки. К тому же пираты были привычны к запаху смерти и разлагающейся плоти.

В таком саду сам Босх, пожалуй, не отказался бы поработать сторожем. Экзотические пышные цветы расцвели между костей, покрывая гигантские ребра подобно растениям, оплетающим садовую ограду. Из челюстей, освещенных солнцем, выглядывали цветущие орхидеи, лианы обвивались вокруг позвонков. Сотни, тысячи скелетов лежали здесь. Пораженные зрители и не подозревали, что это далеко не единственное такое место в Дождливой долине. Зрелище гниющей плоти, разлагающейся под лучами палящего солнца, надолго запечатлелось в памяти пиратов.

Миновав самое огромное скопление костей, какое им доводилось видеть, пираты двинулись дальше за едва ковыляющим утконосом.

Самуэль сказал, указывая на впечатляющую груду ребер и позвоночников:

– Я и не знал, что бывают такие горы костей. Посмотрите, какого размера были вон те ноги!

– Спокойно, ребята. – Даже Блэкстрапу стало не по себе. – Это же только трупы, разве не так? Посмотрите на птиц – они нас почти и не боятся.

Пернатые кружили над кладбищем, уступая права владения гостям. Как только люди последовали дальше, птицы снова продолжили свое дело. Огромными и сильными клювами, которые запросто могли бы раздробить ноги человека, они рвали и кромсали добычу.

Чин Ли гордо шагал, расправив плечи и задрав кверху подбородок, всем своим видом демонстрируя сознание собственной правоты и победы.

– Ну, – заявил он, и в его интонации чувствовалось влияние тысячелетних традиций, – если эти кости не дракона, то чьи?

– Я почти согласен с тобой, китаец. – Смиггенс откинул волосы со лба. – Но все же мне кажется, что я вот-вот вспомню, как на самом деле называются эти твари.

– Хорошо, что нам нет необходимости полагаться на вашу память, Смиггенс, каждый раз, когда дела идут туго, – сказал О'Коннор, самодовольно улыбаясь.

– Да уж, – согласился Уотфорд. – А то, к примеру, мистер Смиггенс задумается в разгар драки, а тем временем какой-нибудь задира выпустит ему кишки.

Это замечание вызвало дружный хохот и немного разрядило обстановку.

Смиггенс улыбался вместе со всеми. В отличие от других он совсем не обижался на шутки в свой адрес.

– Больше, чем слон. – Проходя мимо, Мкузи шагами измерил длину скелета. – Больше, чем десять слонов.

– Хорошо бы как следует закусить, капитан, – напомнил Дэвис своему хозяину. – Может, нам попадется такой же, только свежий.

– Да! – с энтузиазмом ответил Блэкстрап. Одной такой твари, пожалуй, хватит, чтоб целую неделю кормить оголодавших матросов флота ее величества.

По-прежнему следуя за ковыляющим паразавролофусом, пираты миновали еще два трупа. Голова одного из них, покрытая панцирем с шипами и рогами, могла привидеться лишь в кошмарном сне. Другой череп был похож на головы тех животных, которых они вели за собой. «Он выглядит как мать всех уток», – заметил Копперхид. Прежде чем они двинулись дальше, Смиггенс насчитал в пасти больше тысячи зубов.

Другое животное, чуть поменьше, по-видимому, умерло совсем недавно, и пираты не долго думая решили прихватить мясо с собой, чтобы потом поджарить на костре. Двое дюжих матросов подвесили тушу к шесту, взвалили на плечи и понесли.

– Посмотрите! – воскликнула Шремаза. – Я не могу в это поверить!

– Папа, что они собираются с этим делать? – спросил Аримат.

Хизалк ответил осторожно, стараясь не сильно встревожить сына:

– Говорят, что у людей, до того как они поселились в Динотопии, была привычка есть мясо других существ.

– Так же, как они едят рыбу? – беспокойно заморгала Трилл.

– Да, так же, как рыбу. Нельзя винить этих мужчин – мы с матерью думаем, что все они мужского пола, – за то, что они делают. Они просто невежественны, им не хватает образования.

– А их можно чему-то научить? – спросил Аримат.

– Научить можно любого. – Хизалк говорил о своих захватчиках снисходительно.

Взрослые стратиомимусы нисколько не старались избавить своих отпрысков от столь ужасного зрелища. Родители-динозавры, как и родители-люди, прекрасно понимают, что любопытство ребенка заставит его проникнуть в любые секреты и тайны. Поэтому самое разумное – объяснять ему заранее, что к чему, иначе ребенок отыщет ответ сам, и неизвестно, будет ли правильным этот ответ. В Динотопии пользовались успехом именно такие воспитательные меры.

Хизалк задумался. Его взгляд задерживался то на болтающих друг с другом пиратах, то на тектонической архитектуре кладбища, то на цветах и деревьях или просто устремлялся в густые заросли Дождливой долины. Где-то сейчас его старшая дочь? Может быть, ей угрожает опасность.

«Килк, – думал он отчаянно, – ты должна привести помощь и сделать это как можно быстрее. Только будь очень осторожна».

Если эти люди такие варвары, что поедают мертвую плоть, что может прийти им на ум в один прекрасный день, когда есть будет нечего? Тогда они совсем по-другому посмотрят на Хизалка и его семью. Большинство родителей сочли бы такую возможность совершенно немыслимой, но Хизалк не исключал любого поворота событий. Судьба сыграла с ними такую злую шутку, что какие бы опасности ни грозили его семье, оставался лишь один выход – смотреть им в лицо.

Обитатели Динотопии боролись за выживание в течение ста с лишним миллионов лет, и им удалось выжить там, где другие вымерли.

Блэкстрап взмахнул саблей:

– Кончайте болтать! Вы не видите, что эта тварь остановилась?

Он был прав. Утконос наконец остановился среди костей дюжины различных животных, рядом с огромным упавшим деревом. Возможно, его корни размыл дождь, и теперь здесь образовался небольшой пролом в стене буйной зелени. Опустившись на четыре лапы, паразавролофус втягивал носом воздух, так что его бока внушительно раздувались. Пираты слышали свист его дыхания. Огромные легкие из последних сил старались втянуть как можно больше воздуха. Потом воздух выталкивался с такими изощренными звуковыми модуляциями, что на глазах нескольких закаленных жизнью моряков выступили слезы. Вне всяких сомнений, животное исполняло песню. Песню, или, вернее, прекрасную и сложную панихиду, полную воспоминаний о долгой и неповторимой жизни.

Еще несколько мгновений мелодия уносилась ввысь. А вслед за тем, словно остатки пены на угасающей волне, в воздухе застыл последний вздох, забравший с собой душу животного. Утконос величественно опустился на землю, как опускается собака перед камином, и закрыл глаза. Огромная грудь содрогнулась дважды, словно парус от легкого порыва ветра, и животное стихло. Все было кончено.

– Ну вот и все, – сказал Смиггенс, смахивая навернувшуюся слезу.

– Что теперь? – Невозмутимого Блэкстрапа ничто не могло растрогать. – Зверь подох, и очень хорошо. Как раз вовремя. А то я уже думал, что нам придется тащиться за ним по всему этому проклятому острову. Наверняка это остров. Смиггенс, что вы на это скажете? Может, придумаете название этому месту, а? Ваше имя войдет в чертову энциклопедию, вы же любите эти ученые штучки.

– Сделаю сноску, – пробормотал помощник капитана.

Блэкстрап хмуро посмотрел на него:

– Что это значит, Смиггенс?

– Ничего, капитан. – Помощник издал глубокий вздох. – Мы теперь сможем завялить мясо.

– Поручите это мне, – заявил Томас. – Мы запросто заполним трюмы, так что нам хватит провизии, чтобы обогнуть всю Африку.

Блэкстрап и не взглянул в его сторону.

– Что ты думаешь, Смиггенс? Стоит прихватить с собой какие-нибудь из этих костей?

– Неплохая идея, но давайте подождем, вдруг нам удастся найти еще что-нибудь. И лично мне кажется, что живые образцы гораздо ценнее.

Вид безгласного, неподвижно лежащего тела зверя, который привел их сюда, расстроил Смиггенса. Гигант, как большинство животных, расстался с жизнью с потрясающим самообладанием. «Мало кто из нас, умирая, сумеет сохранить такое достоинство и самообладание», – подумал он.

– Шкура, например, – произнес он, пытаясь поскорее отвлечься от печальных мыслей, – она вполне может пригодиться. Только подумайте, сколько оригинальных ботинок можно из нее сделать.

Блэкстрап пропустил его слова мимо ушей. Общее уныние команды привело его в бешенство.

– Ну, кто еще хочет высказаться? – Он медленно оглядывал матросов, по очереди задерживаясь взглядом на каждом. – Когда в последний раз кто-нибудь из вас рыдал над подыхающим псом?

– Но, капитан, мне никогда не приходилось слышать, чтобы собака исполняла себе реквием.

Блэкстрап взглянул на О'Коннора:

– Не слышал? – Приблизившись вплотную, капитан выхватил из ножен один из многочисленных кинжалов и приставил его к горлу моряка. – Я знаю, О'Коннор, у тебя прекрасный ирландский тенор.

Моряк беспокойно следил за лезвием ножа.

– Ладно, ладно, капитан. Я ничего в этом не понимаю. Так кто-то сболтнул. – Острие кинжала кольнуло шею ирландца, и он вздрогнул.

– Кто-то сболтнул? Ну как же, О'Коннор, это же я сказал. Спой-ка нам песню.

– Что, сейчас? – Моряк был ошеломлен.

– Да. Ты не хочешь спеть нам свою прощальную песню?

На лбу О'Коннора выступил обильный пот, и причиной тому была совсем не духота.

– Капитан, я… Блэкстрап отдернул нож.

– Что, не нравится? Ну ладно, тогда что-нибудь повеселее. Что-нибудь, чтобы развеселить ребят. – Он снова пристально посмотрел на лица моряков. – Для этого чертовою кладбища одного голоса будет маловато.

О'Коннор тут же затянул моряцкую песню, которую любила команда. Блэкстрап по-прежнему не замечал его, а голос ирландца становился все сильнее и увереннее. Еще несколько матросов присоединилось к нему, и скоро дружное пение разнеслось далеко за пределы кладбища.

– Вы только послушайте их, – сказала Шремаза, сидя в тени дерева, возле которого расположилось семейство стратов; она внимательно наблюдала за беспокойными моряками. – Что-то они расшумелись. – Она тревожно огляделась. – Слишком уж расшумелись.

– Я знаю. – Изогнув шею, Хизалк посмотрел на связывающие его веревки. – Прежде всего нам надо освободиться.

Неожиданно его речь прервал треск ломающихся веток. Стратиомимусы все как один тотчас повернули головы к источнику шума. К счастью, это оказалось всего лишь небольшое безобидное животное, спасавшееся бегством от хриплого хора. Хизалк слегка расслабился.

– Ну надо же, что им вздумалось так шуметь, – продолжала Шремаза. – И еще эта смерть. – Она кивнула в сторону неподвижного утконоса, только что испустившего дух. Его тело, как и отлетевшая на небеса душа, теперь покоилось с миром.

– Мы ничего не можем сделать. Мы не можем предупредить их, потому что они не понимают нас, они даже не хотят попытаться понять.

– Они сами узнают, – решительно заявил Аримат.

– Да, они узнают. – Хизалк всматривался в гнетущую темноту леса. – Как бы мне хотелось оказаться сейчас где-нибудь в другом месте.