Текст книги "Пузыри славы (Сатирическое повествование о невероятных событиях, потрясших маленький городок Яшкалу)"
Автор книги: Агиш Гирфанов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)
ПРОПАЛ ЧЕЛОВЕК…
Ибрахан наконец выписался из больницы. И так долго там задержался. Ну как он мог спокойно болеть, оставив комбинат без хозяйского глаза! На протяжении всей болезни его одолевали и терзали противоречивые думы. Представьте себе: дела на комбинате идут отлично. Разве не давало это благодатную пищу досужим языкам, каких в Яшкале было немало, что там легко обходятся без руководящих указаний Ибрахана и его повседневного подхлестывания.
Но фактически дела на комбинате шли далеко не прекрасно. Комбинатовская телега натужно скрипела, и колеса ее на каждом шагу требовали смазки в виде неустанных забот, внимания и активного вмешательства в любые мелочи. При таких обстоятельствах не только досужие языки, но и вся яшкалинская общественность опять же осуждала Ибрахана: как мог он оставить подопечное ему предприятие на столь длительный срок без присмотра.
Оно, конечно, для укрепления здоровья не мешало бы еще немножко понежиться в спокойной обстановке, набраться побольше сил. Но наивно было полагать, будто больничная палата совсем изолирована от внешнего мира. Его и тут донимали по служебным делам. Так что ни о каком безделье не могло быть и речи. Да и такое безделье было просто противно натуре Ибрахана, ему как-то совестно было лежать в больнице, когда кругом бил полнокровный пульс жизни.
Положа руку на сердце Ибрахан честно сам себе признался, что уже окреп и здоров и готов взвалить на окрепшие плечи тяжкое бремя руководства комбинатом.
Сегодня он вышел из дому раньше обычного, ему хотелось по дороге в комбинат спокойно обдумать, с чего, собственно, начать рабочий день. За время его болезни накопилось множество вопросов, всех сразу не решишь. Тут и накренившаяся водокачка, и незаконченное строительство туннельной печи, и долгое молчание Акопа, неизвестно где сейчас сбывающего злополучные топорища… Чем больше он приближался к комбинату, тем больше всплывало всяких нерешенных проблем.
У проходной его встретил расплывшийся в дружеской улыбке Ярмухамет. Его приветливое и неизменное: «Все спокойно, никаких чепэ нет» – несколько вернуло Ибрахану душевное равновесие. Но у самой конторы его ждал неожиданный и неприятный сюрприз.
У кабинета Ибрахана дожидалась взъерошенная и растрепанная супруга Факая. Тучная, как и сам Факай, она вся тряслась, словно студень, истерически взвизгивала, не в состоянии произнести и слова.
– Что случилось? – спросил Ибрахан. В ответ послышалось невнятное:
– Факай… Факай…
– Что с Факаем?
Женщина продолжала трястись, ничего, кроме «Факай…», от нее добиться невозможно было. Подошедшая Аклима дала ей воды, и тогда удалось выудить еще одно слово:
– Пропал…
– Как пропал?
– Очень просто. – Женщина наконец пришла в себя и могла толком объяснить: – Очень просто, не пришел домой ночевать.
– Может, у родственников заночевал?
– Никаких, кроме вас, нет у нас родственников.
Хотя Ибрахан был польщен тем, что жена Факая считает его родным человеком, но от этого беда, постигшая Факая, не стала более понятной.
Женщина передохнула, а затем снова громко запричитала:
– Нет у нас родственников… Мы одни, как два голубка… Сердце у него знаете какое, наверное, свалился где-нибудь…
– Почему вы решили, что с ним случилось что-то плохое?.. А может, он задержался у какого приятеля или, извините на слове, у приятельницы…
– Астагафирулла![15]15
Астагафирулла – упаси бог.
[Закрыть] Хорошего же вы мнения о моем муже… Он не имеет такой привычки. Дом для него святое место. Он знает только свой дом…
Ибрахан вызвал Ярмухамета:
– Факай пропал… Сообщи в милицию, пошли людей искать и сам возьми кого-нибудь с собой и обыщи весь город. Докладывать каждый час!
Ибрахан никак не ожидал, что первый после болезни рабочий день начнется именно с такого неприятного происшествия. Ничем другим заняться он уже не мог. Жена Факая, делая краткие паузы, не переставала голосить. И чем дальше, тем все громче. Выставить ее из кабинета неудобно и бессердечно. Неизвестно, как долго продолжался бы этот незапланированный сольный концерт-плач жены по пропавшему без вести супругу, если бы в кабинет не ворвалась с криком и плачем еще одна женщина. То была знакомая нам Гиззельбанат. Ее трудно было узнать: над правым глазом красовался огромный синяк, вся она была в неистовстве и, схватив Ибрахана за лацкан пиджака, закричала:
– Вы мне скажите, разве есть такой закон, чтобы обижать одиноких беззащитных женщин?
– Вы не по адресу… Вам в милицию! – Ибрахан попытался угомонить разбушевавшуюся Гиззельбанат. Но куда там!
Тут началось нечто невообразимое.
Ибрахан стал невольным слушателем еще и громкоголосого дуэта: одна женщина старалась изо всех сил перекричать другую. Голосовые связки Гиззельбанат оказались крепче, более отработанными и звучали на всех регистрах, заглушая примитивные причитания жены Факая.
– Я женщина одинокая, безмужняя, так что же, теперь мне и побои терпеть? Избил бы свой муж, я бы стерпела… А то чужой, идет как бы к себе домой, заворачивает к тебе, ты ждешь ласки, а он тебя по лицу…
– Покороче! – не выдержал столь длинного монолога Ибрахан. – Кто бьет? И при чем тут комбинат?
– Очень даже при чем… Мало натерпелась я от вашего Родиса, так еще одного послала судьба…
– Говорите толком, кто вас избил?
– Неужели до сих пор непонятно? Я же говорю – ваш любезный Факай!
– На него не похоже… – искренне удивился Ибрахан.
– Когда мужик напивается, все бывает похоже… Напился, как свинья… Ударил кулаком в глаз… Выбил стекло и через окно выскочил на улицу…
Если бы Гиззельбанат знала, кто сидел в кабинете, она бы поскупилась на детали ночного визита к ней Факая. Обманутая супруга мигом вспыхнула огнем от дикой ревности, презрения и ненависти. Она вцепилась в бесчестную соблазнительницу и совратительницу ее девственно чистого мужа.
– A-а?! Так это у тебя ночевал мой муженек?! Так это ты завлекла его в свои грязные сети?!
Гиззельбанат догадалась, с кем имеет дело.
– Не я, а твой красавец пытался меня завлечь и опозорить… – Гиззельбанат не осталась в долгу и яростно вцепилась в распущенные волосы Факаихи.
Ибрахан не успел разнять дерущихся женщин.
– A-а! Такая ты сякая…
– А, я тебя…
– Что ты меня?! Что ты меня?! Вот сейчас я тебя!..
Ибрахан заткнул уши:
– Остановитесь! Прекратите безобразие! Не то обеих – в милицию!
Женщины еле угомонились, чуть остыли. Этим воспользовался Ибрахан и удалил их из кабинета:
– Ждите на улице, пока найдется ваш Факай…
Женщины уселись на ступеньках крыльца, продолжая, однако, честить друг друга крепкими словечками, не поддающимися воспроизведению в печати.
Тем временем Ярмухамет обнаружил Факая и привел его в комбинат.
Увидев на крыльце женщин, Факай взмолился и упросил Ярмухамета провести его к Ибрахану через черный ход.
Факай являл собой жалкий вид: одутловатый, он еще больше распух, под глазами набрякли мешки. От него за несколько шагов разило самогонкой. Ибрахан отвернулся.
– Где нашел красавца? – спросил он Ярмухамета.
– У реки…
– Что делал там?
– Думал, – ответил, запинаясь, Факай.
– Почему не вышел на работу к девяти часам?
– Говорю же, думал… Думал утопиться, да вода холодная…
– И не стыдно тебе, Факайетдин Фасхутдинович? Дома не ночевал… Всю ночь и бочке с водкой, что ли, просидел?
– Если бы с водкой… А то самогоном, чертовка, напоила…
– Как ты попал к ней?
– Я по делу к ней пришел… По важному делу…
– По какому такому важному делу? И какие у тебя могут быть с ней дела?
– Все, как на духу, доложу, дайте только в себя прийти…
Ярмухамет увел Факая во двор и привел его в чувство, выплеснув в него ведро студеной воды.
– Я пойду на пост, а вы тут с ним разбирайтесь! – и передал Факая Ибрахану.
– Ну, теперь ты способен ворочать языком?
– Да, вроде бы полегчало…
– Тогда выкладывай, что натворил, ничего не утаивая.
Факай ничего не утаил. Его рассказ походил на исповедь человека, которого на каждом шагу подстерегают и преследуют неудачи. Он всей душой стремится сделать что-то хорошее, а в конце концов получается наперекосяк.
Как помнит читатель, Факай после ряда конфликтных ситуаций в пошивочном ателье очутился на скромной должности заведующего складом промкомбината. На этой должности особенно не разгуляешься, не разживешься, большой инициативы не проявишь. Нет ничего мудреного принимать готовую продукцию, оприходовать ее и выдавать по нарядам. Факай быстро освоился с новыми обязанностями. Ночью разбудите – отрапортует, сколько чего у него в наличности, все до малюсенькой щепочки.
И вот приходит на склад правая рука директора – Булат, будто просит совета.
– Как быть, Факайетдин Фасхутдинович, посоветуйте, – и все так ласково, обходительно, что ни слово – точно медовую конфетку в рот вкладывает. – У вас и опыт в жизненных вопросах, и такт…
Лестные слова приятно щекочут самолюбие Факая. А Булат продолжает:
– Как нам быть с нужными людьми… Понимаете, с нужными?..
– Понимаю, – говорит Факай, хотя пока что еще ничего не понимает.
– Без них и шагу не ступишь. В горплане, в банке, в финотделе, в снабе… Предположим, по плану нам что-то положено. По плану, повторяю, на бумаге, а в натуре того, что положено, нет, а без него полный зарез. Как бы вы поступили?
Факай горько усмехнулся. Еще не так давно этот же Булат устраивал ему разнос за то, что он, Факай, будучи директором пошивочного ателье, обслуживал якобы только нужных людей. А теперь сам приходит к нему, к Факаю, за советом. Ирония судьбы!
Взяток нужные люди не берут, да и предлагать им как-то неловко… Как же быть? Булат стал голову ломать, искать выхода… Пришел к нужному человеку, от которого многое зависело, и сказал: «Выручайте, пожалуйста, в долгу не останемся». А тот: «Все так говорят, а как доходит до дела, так никакого дела, одни пустые слова». – «Нет, – сказал на то Булат, – на нас можно положиться. Можем предложить вам мебельный гарнитур экстра-класса». Нужный человек в ответ: «Это добро я где угодно могу купить». – «Нет, – возразил Булат, – ошибаетесь: то, что есть у нас, в магазины не поступает, ни за какие деньги не купите, да еще по сниженной цене. За товар первого сорта уплатите, как за второй. В порядке пересортицы!» Тут нужный человек клюнул: «Раз такое дело, тогда по рукам. Так и быть: занаряжу вам вне всякого плана то, что вам необходимо».
Рассказал все это Булат Факаю, и тот одобрил линию поведения Булата.
– Вам и советовать нечего… Вы на правильном пути. А как на это посмотрит дирекция?
– С Ибраханом Сираевичем согласовано.
– В таком случае, о чем разговор?!
Дальше – больше. На склад поступила мебель «экстра-класса». Факай отставил ее в сторону, пометил крестиками, будто бракованная, чтоб не перепутать с другой мебелью. А на второсортной налепил наклейки «первый сорт». В результате получится «баш на баш». То, что недоплатит нужный человек возместит рядовой покупатель. Он, рассуждал Факай, не обеднеет, если переплатит за пересортицу.
Все как будто было продумано до тонкостей, операция с нужными людьми не могла и не должна была сорваться. Но тут, как назло, Факай приболел гриппом, не вышел на работу. Вместо него командовал парадом экспедитор Файзулла. Ему-то что? Явились на склад, как и было условлено, нужные люди. Файзулла и выдал им гарнитуры с наклейкой «первый сорт», которые фактически были низкосортные, а прочую мебель, помеченную меловыми крестиками, отобранную Факаем специально для нужных людей – пять отличнейших гарнитуров, – пустили в розничную продажу.
Факай не то что некоторые, долго болеть не любил. Через день вышел на работу и, к ужасу своему, обнаружил, что операция с пересортицей блестяще провалилась, вызвав к тому же и невероятный переполох. Владельцы новых мебельных гарнитуров, так называемого «экстра-класса», завопили:
– Грабеж среди бела дня! Ваша хваленая «экстра-классная» мебель даже на растопку печи не годится!
Нужные люди, точно сговорившись, потребовали обратно деньги, к тому же аннулировали все внеплановые наряды промкомбинату…
Ибрахан на этом месте прервал Факая и дал волю справедливому гневу:
– Почему вы с Булатом скрыли от меня авантюру с мебелью?
– Почему скрыли? – простодушно переспросил Факай. – Вы лежали в больнице. Не хотелось вас огорчать, думали, все обойдется. Да вы, Ибрахан Сираевич, не расстраивайтесь. Одной неприятностью меньше, одной – больше, нервов не хватит… Главное – здоровье!.. Разве не так?
– Ты меня не убаюкивай, я не ребенок! Но при чем тут Гиззельбанат?
– Я все объясню, наберитесь только терпения…
И Факай продолжал свою трагикомическую исповедь. В жизни всякое бывает. Но то, что случается с Факаем, всегда из ряда вон выходящее…
Булат и Факай бросились к нужным людям, разъяснили, какое прискорбное произошло недоразумение, упросили пока не принимать никаких мер, обещав в два, максимум в три дня исправить допущенную ошибку.
Легко обещать, а когда ткнулись к тем, кто приобрел мебель, не для них предназначенную, те ни в какую:
– Мы мебелью довольны… Лучшей и не хотим. Так что напрасно морочите нам голову.
Одной из покупательниц «экстра-классного» гарнитура оказалась Гиззельбанат.
Навестить ее и уговорить вернуть гарнитур выпало Факаю. Булат честно признался, что боится попасть под воздействие чар этой «одинокой ведьмы».
И Факай бесстрашно ринулся в логово колдуньи. Он сознавал весь риск. Но другого выхода не было. Булат с Факаем решили вернуть хотя бы один гарнитур и срочно отдать его Салахи Салахиевичу, который тоже стал жертвой «пересортицы».
Тут Ибрахан снова не выдержал и со стоном прервал исповедь Факая:
– Позор на мою голову! Как я в глаза посмотрю этому почтенному и уважаемому человеку? Почему я не умер, когда родился?!
Факай использовал случайную паузу для передышки, а затем продолжал.
Сколько ни уверял и ни доказывал Факай, что Гиззельбанат достался гарнитур второго сорта, что ей заменят его на первый сорт, она наотрез отказалась от какого бы то ни было обмена.
– А для меня и второсортный гарнитур хорош!.. – С этими словами выставила на стол бутыль самогону. – Давай лучше угощу! Выпьем за тех, кто делает хорошую мебель!
Что было дальше, – хоть убейте! – Факай не помнит.
Проснулся Факай, когда солнце стояло высоко в зените, проснулся с тяжелой, хмельной головой и долго не мог сообразить, каким образом и, собственно, зачем попал сюда.
Вскоре окончательно пришел в себя, но уйти домой при всем желании не мог: дверь была заперта, ключ хозяйка девала неизвестно куда. А Факай очень торопился. Прежде всего к любимой жене. Впервые за тридцать лет счастливой, безоблачной супружеской жизни он не ночевал дома. Это невероятное обстоятельство кого угодно ввергло бы в панику, тем более его боевую, ревнивую подругу, человека мнительного, тонкую, чувствительную натуру. И, кроме того, само собой разумеется, он рвался в комбинат. Ибрахан Сираевич ведь не станет отрицать того, что не припомнит случая, когда бы Факай совершил прогул или опоздал на работу.
Ключа от дверей нигде не было. Факай фактически подвергся, без санкции прокурора, домашнему аресту. Хоть бы у себя дома, а то у «одинокой женщины», которая пускала в ход все средства, дабы совратить высоконравственного Факая, в частности выставила на стол какую-то омерзительную жидкость и буквально силой заставила его выпить стакан.
Вот тут-то он не выдержал, и между ними возникла перепалка. Не исключено, что сгоряча, сам того не сознавая, он ударил коварную соблазнительницу. Это, однако, не остудило ее пыл, тогда он и выбил стекла в окне и выскочил на улицу, спасая себя, спасая свою незапятнанную честь гражданина, мужа и передового работника промкомбината.
Булат явился перед грозные очи начальства с поникшей головой. Он вошел в кабинет, как входят в зал суда преступники, отлично сознающие, что их ожидает…
– Заходи, заходи, зятек! Ну и обрадовал ты меня! Очередной сюрприз приготовил. За моей спиной вытворяешь черт знает что, а расхлебывать приходится мне… Посмотри мне в глаза и скажи, как будем выходить из этого дурацкого положения.
Булату стыдно было поднять голову и посмотреть в глаза тестю и директору. Ничего хорошего это не сулило… Булат молчал…
– Ты подумай пока над моим вопросом. Сейчас подойдет твой напарник и верный союзник Факай… О его проделках у Гиззельбанат ты, наверно, уже прослышал… Ко всем радостям нам не хватало только такого скандала…
Тут подошел Факай.
– Кворум у нас налицо, можем начинать, – мрачно сострил Ибрахан, которому было далеко не до шуток. – Слово имеет Булат Арсланович… Подготовиться Факайетдину Фасхутдиновичу… Отвечайте коротко и внятно, как выбраться из трясины…
Булат продолжал сидеть, не поднимая головы (он все еще избегал встречи с глазами Ибрахана), нервно теребил правый бакенбард, как будто, подобно библейскому Самсону, в волосах обретал силу.
– Что я могу сказать? Перед нами задача – в один-два дня заменить пять гарнитуров мебели, попавших по недоразумению к уважаемым людям города, которым мы очень многим обязаны…
– Это и без того ясно, – резко оборвал Ибрахан. – Что скажет Факайетдин Фасхутдинович?
Несмотря на головомойку, учиненную женой, несмотря на горячий душ, самогон не выветрился еще окончательно из Факая. Ничего конкретного он предложить не мог, и ему ничего не оставалось, как присоединиться к словам предыдущего оратора.
Ибрахана давно не видели в таком запале, он метал громы и молнии, бушевал, и ничто не в состоянии было его остановить:
– Я собрал вас не в шашки-поддавки играть… Не до игр…
Тут Булат проявил несвойственное ему мужество, встал и принял, как говорится, огонь на себя:
– Я все улажу… Мне потребуется грузовая машина и на несколько дней деньги. Сколько? Сколько стоят пять гарнитуров… – Он произнес свое предложение четко, решительно и теперь не побоялся скреститься взглядом с Ибраханом.
На какую-то долю секунды в голове Ибрахана мелькнула шальная мысль: уж не задумал ли милый зятек, получив деньги, смазать пятки и дать стрекача. Он отогнал это дикое предположение, но уточнил:
– Зачем деньги?
– Поеду в Уфу, – твердо заявил Булат. – У меня там связи, раздобуду импортную мебель. Не мебель, а обсоси гвоздик!
– Хороши будем, когда узнают, что мы, изготовляющие мебель «экстра-класса», покупаем мебель на стороне. Стыд и срам!..
– Чтобы избежать срама, совершу покупку через подставных лиц. Обойдется чуточку дороже, зато наша честь будет спасена…
– Откуда нам взять грузовик? На автобазе не дадут! Акоп до сих пор не вернул автомашины… Платим большую неустойку…
– Директора автобазы тоже беру на себя. Остановка за деньгами. Главбух – сухарь, под отчет не даст. А без денег ехать бесполезно… Нам бы взаймы на несколько дней… А второсортные гарнитуры чуточку подполируем, подкрасим – и пустим в продажу. Реализуем за несколько часов. Голову даю на отсечение…
– Ты уже давал свою голову на отсечение, когда затоварились скалками…
– Скалки – то другое… Красивая мебель – это произведение искусства!
На какую-то долю секунды Ибрахану снова показалось подозрительной активность Булата. Не мешало на всякий случай застраховать себя от возможной неприятной оказии, и он предложил поехать в Уфу вдвоем – Булату и Факаю:
– Вы вдвоем заварили кашу, вдвоем ее и расхлебывайте… А деньги, так и быть, я сам вам одолжу… Но зарубите себе на носу – выручаю в последний раз. На мою доброту больше не рассчитывайте! Точка!..
Через два дня из Уфы в Яшкалу прибыли пять гарнитуров импортной мебели. Правда, смутные слухи об этой покупке все же дошли до Яшкалы. Им не поверили. Они выглядели слишком нелепо и неправдоподобно.
Вопреки опасениям Ибрахана, Булат не сбежал. Ему не было никакого резона бежать из Яшкалы: где в другом месте, при каком другом начальнике ему работалось бы так хорошо и жилось бы так привольно, как у Ибрахана!
Мебельная эпопея завершилась, ко всеобщему удовольствию – и «нужных» людей, и руководителей промкомбината, – благополучно. Как говорится, без сучка и задоринки. Вот только с возвращенной второсортной мебелью вышла заминка: если не в столе, то в диване, если не в диване, то в стульях невооруженным глазом легко обнаруживались и сучки и задоринки. Даже подкраска, полировка, лакировка не помогли… Покупатели жаловались, а им в ответ продавцы твердили:
– Вы видели, что покупали…
Покупатели не успокаивались и жаловались в высшие инстанции…
Ибрахан уже приобрел иммунитет к жалобам, они его не трогали, как в былые времена: на всякую жалобу, как бы она ни была серьезна, при желании можно найти отговорку, пока, конечно, жалоба не становилась предметом обсуждения в комитете народного контроля или у самого Аксакала. Там уж не оправдаться… Но пока что, слава богу, жалобы путешествовали в пределах внутриведомственных инстанций, и у Ибрахана не было оснований тревожиться: он приободрился, повеселел, словно сбросил с плеч тысячетонный груз…
– Теперь мне и к самому Салахи Салахиевичу не стыдно идти на прием…
У операции по укрощению и задабриванию так называемых «нужных людей» оказалось непредвиденное продолжение с неприятными для Факая последствиями.
Произошло это в ночное дежурство Ярмухамета на складском дворе. Под утро, когда все складывалось так, что начальник охраны с полным основанием мог отрапортовать начальству: «Полный порядок! Никаких ЧП!» – вдруг откуда ни возьмись послышался подозрительный шум. Ярмухамет – ружье наперевес и осторожно, на цыпочках, ступил несколько шагов: какой-то злоумышленник возился у штабелей штакетников…
– Стой! Стрелять буду! – крикнул бдительный Ярмухамет.
– Не дури! – послышалось в ответ.
– Брось доску! – Ярмухамет для острастки пальнул в воздух. Вор, не выпуская из рук доски, кинулся навстречу Ярмухамету, желая, видимо, его обезоружить. Ярмухамет в порядке самообороны выстрелил в злоумышленника. Благо, ружье было заряжено не порохом, а солью, обыкновенной столовой солью, но боль в ноге, куда угодила пуля с солью, была, видимо, достаточно сильной. Раненый злоумышленник взвыл от боли и рухнул на землю. Ярмухамет приблизился к нему:
– Не стреляй, Ярмухамет! Это я – Факай!
Ярмухамет не поверил своим глазам: Факай – вор, крал доски! Что за чертовщина!
И тут Факаю пришлось вторично исповедоваться, на этот раз перед Ярмухаметом. Исповедь была короткой.
Булат и Факай отобрали пятерку «нужных». Об этом проведал шестой, обиделся и начал пакостить.
– Меня не признаете? Без меня думаете обойтись? Посмотрим, как обойдетесь, услышим, что запоете, когда я не дам того, что вам нужно. Посажу комбинат на сухой паек!
Стал Факай искать подходы к шестому и так, и этак. Узнал, что шестой строит дачу, и, как бы невзначай, поинтересовался:
– Шпунтовка нужна?
– Это что, вопрос любопытного? Или дружеское предложение? Какому дачестроителю не требуется шпунтовка? Но я знаю вашего брата, семь шкур сдерете. Совесть – она у вас в дефиците…
– Глубоко ошибаетесь, уважаемый! Напротив, мы с вас возьмем ниже себестоимости.
– Не понимаю! Как это ниже себестоимости?!
– Очень просто. Нужно только иметь на плечах светлую голову, а не, извините, не про вас будь сказано, кочан капусты. Мы выпишем вам горбыль, заплатите, как за горбыль, а получите самую натуральную шпунтовку… Нам интересно иметь дело с друзьями, а не с врагами.
Короче говоря, Факай выписал наряд на два кубометра горбыля. Утром, до начала рабочего дня, шестой должен был пригнать машину. А Факай – вот что значит неудачник – не успел с вечера прикрыть отложенную шпунтовку горбылем, – потому и проник ночью на складской двор. Все прошло бы гладко-сладко, если бы не чересчур исполнительный Ярмухамет.
– Опять шухер-мухер?! Не можешь иначе?
– Не я, а нужные люди иначе не согласны… Не подмажешь – дела не сделаешь. Вот и смазываем по силе возможности.
– Пока что по силе возможности подводите начальство.
– И не подводим. Для него же стараемся. Он в курсе…
– Почему же тогда не разбудил меня, когда шел на складской двор?
– Вы так крепко спали… Пожалел…
– Что же теперь делать? – Ярмухамет боялся, как бы Ибрахан не устроил ему разнос за срыв важного мероприятия для «нужного человека».
За двадцать минут Ярмухамет и похрамывающий Факай погрузили на подошедший грузовик обещанные шестому доски…
Утром, когда через проходную проследовал Ибрахан, Ярмухамет, не моргнув глазом, бодро отрапортовал:
– Все в порядке!.. Никаких ЧП!..
