Текст книги "Пузыри славы (Сатирическое повествование о невероятных событиях, потрясших маленький городок Яшкалу)"
Автор книги: Агиш Гирфанов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
ДОХОДНОЕ МЕСТО ФАКАЯ И АКОПА
Есть такое слово – неофит. Так зовут приверженцев и сторонников нового движения, новой идеи. А тому, кто сопротивляется, чинит всякие препоны новому, приклеивают ярлыки ретроградов, консерваторов. Несмотря на то что создание бригады ИДБС было подкреплено специальным приказом Ибрахана, где поименно перечислялся состав бригады, нашлись отщепенцы, не осознавшие всей важности нового начинания. Сапожник Сахау, жестянщик и слесарь Галяу, столяры Миннемырзаханиф и Хайрулла, пильщики Михэй, Никэй и Пиляй, агент по разведке Шагей-бабай, не говоря уже о Булате и Родисе, работали не покладая рук. А вот закройщик, он же приемщик заказов, он же временный директор ателье, Факай и шапочник Акоп под разными предлогами увиливали от участия в бригаде.
Когда Шагей-бабай передавал им распоряжение главного технолога Булата явиться на оперативный сбор бригады, они отмахивались обеими руками:
– Мы вышли из детского возраста… Мы не дураки, чтобы заниматься глупостями и пустяками.
Особенно неистовствовал закройщик Факай. Акоп наконец согласился было пойти в бригаду, но Факай пристыдил его:
– Трус ты жалкий! Какой-то мальчишка Булат тобой командует, а ты послушно ему подчиняешься! Не дорос он, чтобы мне приказывать. У тебя есть рабочее место? Есть, и довольно хлебное. Ради чего ты станешь его терять? Ради славы Ибрахана и хахаля его перезрелой доченьки Миниры?
Ибрахан потребовал от Факая объяснений:
– Почему игнорируете приказ? Почему не включаетесь в бригаду ИДБС?
Факай вертелся юлой, придумывал тысячу и одну объективную причину, не позволяющую ему якобы в данный момент поддержать ценную инициативу Ибрахана.
– Как только чуток разгружусь, даю слово, наверстаю упущенное.
Но вот беда: разгрузиться ему, к сожалению, никак не удается. У него накопилось столько ответственных заказов от влиятельных лиц в Яшкале, что не знает, как и когда с ними управится. Для убедительности он перечислил фамилии заказчиков. Конечно, если Ибрахан Сираевич, невзирая ни на что, прикажет, пожалуйста, он охотно отложит заказы, но за последствия ответственность пусть берет на себя Ибрахан Сираевич.
То, что при приеме заказов Факайетдин Фасхутдинович Фасхутдинов (так по паспорту значился Факай) отдавал явное предпочтение руководящим работникам Яшкалы, ни для кого не было секретом. Каким-то надцатым чувством он безошибочно определял служебное положение заказчика или родственные отношения заказчиц. Прежде чем оформить заказ на шитье костюма, пальто или женского платья, Факай спрашивал имя, отчество заказчика, его домашний адрес и быстро ориентировался, кто чем дышит.
Для заказчиков мужчин у него всегда про запас в карманах были папиросы разных сортов: для высокого начальства – «Казбек», для равных себе – «Беломор», а для прочих «Прибой». Хватит, мол, с них и этого…
А когда приходили заказчицы, он расточал им тысячи угодливых улыбок и рассыпался перед ними мелким бесом.
Булат давно раскусил подхалимскую натуру Факая, да поймать его с поличным было не так просто. Он никого, боже упаси, не понуждал давать ему взятки, или, выражаясь профессиональным языком портных, давать калым. Но ежели сам заказчик, желая, чтобы костюм или платье было сшито качественно и в срок, незаметно во время примерки вкладывал в карман Факая десятку-другую, не мог же он быть свиньей, подымать скандал и публично оскорблять благодарного заказчика, швырять ему в лицо обратно деньги!
Не довольствуясь денежными вкладами в личный бюджет, Факай осторожно выведывал, чем конкретно может оказаться полезным тот или иной высокопоставленный заказчик. У одного выпросит из «бросовых отходов» лесу для строительства дачи, у другого – из залежавшихся «неликвидов» дефицитных красок для ремонта квартиры, у третьего добьется рекомендации и содействия в устройстве в музыкальное училище его «исключительно одаренной» дочери… Словом, рука дающего да не оскудеет!
И это доходное место бросить, простите за грубое выражение, собаке под хвост ради вздорной прихоти Булата, который наседает на Ибрахана и чуть ли не каждый день напоминает ему, что Факай и Акоп саботируют приказ и не думают включаться в бригаду ИДБС! Ни за что! Этому не бывать!..
Ибрахан охотно соглашался в Булатом, что приказы для того и издаются, чтобы их выполнять, и каждый раз обещал принять строгие меры к саботажникам… Но… все оставалось по-прежнему.
Либеральное отношение начальства к злостным нарушителям приказа по комбинату наводило Булата на грустные размышления, но он отгонял их прочь, ему дико было даже представить себе, что Факаю и Акопу все сходит с рук, ибо…
Не находя поддержки у Ибрахана, Булат единолично объявил Факаю и его сподвижнику Акопу газават – священную войну. Чего бы это ему ни стоило, а он добьется своего, разоблачит Факая, выведет его на чистую воду.
Напялив темные очки, Булат как-то незаметно прошел в переполненное народом ателье, тихо уселся в отдаленный угол за столик, где были разложены старые журналы мод и газеты, и, прикрывшись развернутым листом газеты, стал наблюдать.
«Боже, как он разжирел! Сразу видать, не единым хлебом жив этот человек!» – подумал Булат, следя за тем, как Факай, круглый, словно мяч, катился по приемной, обхаживая с подобострастной улыбкой какую-то вальяжную особу, по всей видимости, супругу важного начальника.
– Какой фасон изволили, ханум, выбрать? – Глаза при этом излучали тысячи букетов-улыбок. Умилительно сладчайшим голосом добавил: – Я так и предполагал. У вас удивительно тонкий вкус. Для этой модели порекомендую импортный кримплен, артикул «Голубой огонек». – Он шарикоподшипником покатился в кладовую и тут же вернулся с куском «Голубого огонька». – Вам, поверьте, будет к лицу. Скромно и изящно.
– Я весьма вам признательна, – рассыпалась в благодарностях заказчица. – Вы были так любезны…
Факай замахал руками:
– Никаких благодарностей! Это наш долг… Мы для этого призваны. Костюм вам понадобится срочно или..? Нет, нет, не задержим, к праздникам получите в наилучшем виде… Всего вам доброго! Салям вашему уважаемому супругу! – И, довольный собой, как на шарнирах, выкатился в кладовую с кримпленом и, вернувшись, обратился к очереди: – Кто следующий?
К столу заказов подошла молодая девушка в более чем скромном пальто явно устаревшего покроя. Тысячи букетов-улыбок в глазах Факая мгновенно увяли, осыпались. Наверное, какая-то доярка, по виду определил Факай и сухим, жестким голосом спросил:
– Вам что?
– Мне бы костюм…
– Прошу! – и выложил образчики тканей, предназначенные для простых смертных.
Заказчица поморщилась:
– Нет, мне это не нравится. Покажите, пожалуйста, материал «Голубой огонек», какой вы предлагали гражданке передо мной.
Факай скорчил брезгливую мину: «Ишь, чего захотела! „Голубой огонек“ есть, да не про вашу честь», – подумал он, а вслух резко произнес:
– Такого материала больше нет!
Заказчица продолжала настаивать на своем:
– Я видела, там осталось больше чем на один костюм…
– Много вы понимаете, – не унимался Факай, – могу предложить вам другой артикул, он ничуть не хуже «Голубого огонька».
Но девушка не соглашалась.
– Это все, чем располагаем… Долго будете базарить?.. У меня нет времени заниматься только вами.
У девушки не было иного выхода, и она скрепя сердце согласилась.
– Итак, оформляю заказ. Только предупреждаю, к празднику и не рассчитывайте… Ваша фамилия и адрес?
Так оно и есть: привередливая и требовательная заказчица была из дальнего колхоза «Заря». Чутье никогда не обманывало Факая.
Девушка скинула пальто. Факай собирался снять мерку, но, взглянув на заказчицу, обмер, лишился дара речи: на груди у девушки сверкала Золотая Звезда Героя Социалистического Труда и значок депутата Верховного Совета. От предчувствия надвигавшейся неотвратимой беды у Факая вздыбились реденькие волосы на голове, а кустистые брови сразу обмякли… Взмокшей ладонью переложил считанные волосы справа налево:
– Простите, так сказать, бес попутал… Не рассчитал, что у вас такая фигура… Думаю, остатка «Голубого огонька» вам определенно хватит… Извините, я мигом… – Факай испарился и тут же, запыхавшись, притащил из кладовой «Голубой огонек». Даже неспециалисту было ясно, что из остатка можно сшить не один, а целых три костюма, и даже на более объемных заказчиц.
Чувствовалось, что молодой колхознице хотелось швырнуть отрез в лоснящееся от жира лицо Факая. Но она подавила в себе гнев и тихо, почти беззвучно потребовала книгу жалоб.
На Факая было противно смотреть, выглядел он, как побитая собака, которая не знала, куда ей приткнуться.
– Что я такого сделал?.. Уже и ошибиться нельзя… Вы были в пальто, откуда я мог знать, что делается у вас под пальто?..
Назревал крупный скандал, после которого Факаю определенно не поздоровилось бы. Накаленную обстановку разрядил Булат. Он выскочил из укрытия и ткнул в лицо вконец обалдевшему Факаю какую-то красную книжицу (должно быть, членский билет «Общества друзей зеленых насаждений»):
– Немедленно извинитесь перед заказчицей, побыстрей оформляйте заказ, а потом мы с вами поговорим в другом месте… Там вас научат, как разговаривать с клиентами!
Поминутно извиняясь, Факай кое-как, с грехом пополам, снял мерку и заполнил квитанцию. Заказчица, успокоенная Булатом, мирно покинула ателье. Булат увел Факая в директорский кабинет и с глазу на глаз так отчитал его, что тот ужом извивался, словно на раскаленной сковороде.
– Жалкая мелюзга!.. В порошок тебя сотру! Мокрого места не останется! Подхалим несчастный! А еще ерепенился и кричал: «Пусть дураки занимаются этим дурацким ИДБС!» А теперь дрожишь! Трусливый заяц!..
– Я так не говорил. На меня наябедничали… Я с удовольствием пойду в бригаду. Дайте только освободиться от важных заказов.
– Не валяй дурака! Завтра же пойдешь по домам принимать заказы! Иначе пеняй на себя. Ничто и никто тебя не спасет… – Булат хлопнул дверью и оставил Факая, пришибленного и раздавленного, наедине со своими горькими мыслями о превратностях судьбы.
Булат хотел было заглянуть еще по соседству в шапочную мастерскую к Акопу, но передумал: слишком большая нагрузка на его нервы за один день – и помчался к Ибрахану докладывать о происшествии в ателье.
Вместо Булата к Акопу заявился Факай: ему не терпелось излить свое возмущение неслыханной дерзостью какого-то проезжего мальчишки, посмевшего так грубо и оскорбительно разговаривать с почтенным и добросовестным тружеником, каким считал себя Факай. Мальчишка, а держит в ежовых рукавицах весь комбинат! В сыновья годится Факаю, сосунок, а командует им, как оловянным солдатиком.
Акоп был занят покупателем. Не в пример Факаю Акопу было совершенно безразлично, кто его заказчик и покупатель – министр или тракторист, он одинаково со всех ухитрялся сдирать лишний рубль-другой.
Акоп убеждал какого-то невзрачного паренька, что кепка, которую он предлагал ему, сшита словно на него.
Паренек возражал:
– Она маловата, жмет…
– Не беспокойтесь, пару дней поносите, и она растянется, – убеждал Акоп. – У нас покупатели берут кепки на два номера меньше. Мода! Но если вам не нравится, я не насилую. Вам ее носить, не мне. – Акоп заглянул под стойку и извлек оттуда огромную кепку с широким козырьком. – Сколько времени ищем, а она, нужная кепка, лежит перед самым носом! Это ничего, что чуточку велика. Недаром говорят: «Если кепка не закрывает глаза, это не кепка!» А сукно какое! После первого дождя будет как раз по мерке.
Клиент отверг и эту кепку. После долгих поисков Акоп, разворошив груду кепок, предложил пареньку одну из них с маленьким козырьком и с коротким хвостиком на макушке.
– А эту кепку выпускаем исключительно на экспорт… Но вам, боюсь, не подойдет по цене.
– Откуда вы знаете? – обиделся юноша. – Я, может, зарабатываю больше вашего, – и, задетый за живое, клюнул, приобрел-таки кепку, переплатив за нее лишних пять рублей.
– Ну и ловкач же ты, Акоп Галибекович! – восхитился Факай, когда ушел клиент.
– Не обманешь – не проживешь. Надо как-то сводить концы с концами.
– Твое счастье, что Булат не видел, как ты сводишь концы с концами, а то был бы тебе совсем конец!.. – Факай рассказал о разносном визите Булата и о нависшей над ними угрозе.
Товарищи по несчастью тяжело вздохнули и задумались.
– ИДБС! Где я только не был, – прервал молчание Акоп, – в Тбилиси был, в Нахичеване был, в Новороссийске был, в Гудаутах был – нигде такой глупой затеи не встречал…
– Хоть тысячу раз повторяй слово «глупость», от этого глупость не поумнеет и нам легче не станет, – возразил Факай. – Ты дело скажи: как нам быть?
– Ты, Факай, постарше меня и опытнее… Наверное, еще не в таких переплетах бывал.
– На что намекаешь?
– Я без намеков… Я вообще…
– Ну, ладно… Не будем ссориться. Нам с тобой в союзе надо быть против общего противника… Как я понимаю, лбом стены не прошибешь… Хочешь не хочешь, а придется нам с тобой вставлять наши головы в ибрахановское ярмо и двигаться со всеми в этой дурацкой бригаде ИДБС. Но я хочу так двигаться, чтобы они не рады были… Раскусил?
– Не по моим зубам раскусывать… Говори без туману…
– Вот и предлагаю обвести Булата… Все вроде будет чин-чинарем, а по сути покажем ему и всем кузькину мать.
Хотя в шапочной мастерской никого, кроме них, не было, Факай вплотную подошел к Акопу и заговорщицким шепотом изложил задуманный им план.
Но то, что представляет собой тайну для посторонних, не является тайной для автора. А поскольку у автора от читателей тоже нет никаких секретов, он доверительно, не для распространения, может сообщить, что в планах Факая центральное место было отведено Шагей-бабаю.
А дело вот в чем. Несколько дней назад Шагей явился в ателье. Не по служебному, по личному делу, как заказчик.
– Прошу прощения, – подковырнул бабай заносчивого Факая, – простому смертному войти к вам можно? Или только начальникам?
– Войти можете, – отпарировал Факай, – да что толку?
– Мы в долгу не останемся: рахмат[3]3
Рахмат – спасибо.
[Закрыть] скажем.
– И вашего рахмат платье не сошьешь… Что вы хотите?
– Хочу обновить дедову шубу и отцовскую лисью шапку.
– С превеликим удовольствием… Вам, нашему кадровику, сработаем вне очереди…
– Не будет ли, как с самоваром, – отдам шубу и шапку – и поминай как звали?..
– Что, что вы?! – притворно возмутился Факай. – Все будет в аккурате! Но теперь, как вам известно, заказы принимаем исключительно на дому. ИДБС, как говорится… Когда прикажете заглянуть?
– В любой вечер… Я завсегда вечерами дома…
– Вот и хорошо!.. Договорились… Возможно, даже сегодня мы с Акопом к вам и заглянем… Только двери оставьте открытыми, чтобы вас не беспокоить…
Дочь Гульгайша ушла на ночную смену, и Шагей просидел долгий томительный вечер в ожидании гостей из ателье. За день он так уморился, что, не дождавшись гостей, уснул крепким богатырским сном.
И СНИЛСЯ ДИВНЫЙ СОН ШАГЕЮ…
Со дня сотворения вселенной, если верить священным книгам, прошли тысячелетия, но до сих пор нет твердого и обоснованного определения: что же в конце концов представляет собою рай, его географическое положение, границы, рельеф местности, животный и растительный мир, занятие райского населения. Разные источники – христианские и мусульманские – по-разному описывают райские кущи и будни рая.
Шагею, сыну Шахмана, не дождавшемуся бригады ИДБС, посчастливилось попасть в мусульманский рай. Приняли его там знатно, усадили на почетное место. Красота кругом неописуемая. У Шагея глаза разбежались, он не знал, на чем остановить взор. В воздухе царило истинное благовоние, пришельцу с Земли трудно было с непривычки дышать.
Нигде никаких секретарей, бдительно охраняющих массивные дубовые двери начальственных кабинетов, а на дверях – никаких предостерегающих табличек: «Прием от и до». Больше того, начальники то и дело выглядывали из кабинетов, сами зазывали к себе посетителей и тут же, не отходя от письменного стола, решали сложнейшие дела.
Шагей не мог налюбоваться райскими красотами. Ангелы обоего пола, неслышно порхая, окружали Шагея и потчевали непередаваемо вкусными яствами и крепким чаем из его заветного старого медного самовара.
Увидев свой самовар, Шагей радостно засуетился. Он готов был обнять его, как родного человека, но самовар вовсю кипел, и бабай чуть не обжегся.
– Каким образом к вам попал мой любимый самовар? – удивился бабай.
– Мы извлекли твой самовар из утильного небытия, – возвестили ангелы под звуки труб, – и сохранили его в ожидании твоего пришествия в рай в благодарность за твою праведную жизнь; ведь ты все годы берег самовар, словно святыню, как память об отце. А тех, кто разлучил тебя с твоим самоваром, всевышний осудил – одну тысячу восемьсот и еще пятьдесят лет вариться в адском котле при температуре в две тысячи градусов.
Сидел себе Шагей в раю и попивал чай, попивал час, попивал два, и казалось, нет конца райскому чаепитию. Над головой летали райские птицы, распевали песни легкого райского репертуара. Шагей аж взмок, неустанно вытирая лицо нежнейшим махрово-райским полотенцем, а расставаться с родным самоваром страх как не хотелось.
Когда же с чаепитием все-таки было покончено, раскрылись райские врата и к старику подбежали семьдесят семь обольстительных красавиц, не сравнимых ни с чем своей неземной красотой. Они подхватили бабая и вознеслись в райские кущи. Боже ты мой! Что только здесь, в кущах, не росло! Тут, видать не без помощи местных мичуринцев, одно дерево приносило сразу семьдесят семь различных плодов и овощей. Да, да, на одном дереве росли апельсины с виноградом, гранаты с арбузами, орехи и дыни! А рядом мирно протекали молочные реки: одна – из взбитых сливок, другая – из кислого молока – катыка.
Райские девушки, отталкивая друг друга, льнули к Шагею, обхаживали его. Эх, скинуть бы Шагею лет пятьдесят, он показал бы райским гуриям, на что способен.
Едва Шагей мысленно высказал столь греховное желание, как свершилось чудо: бабай перестал быть бабаем, исчезли морщины и седина, тело налилось свежей молодецкой кровью, мускулы напряглись, как у молодого в восемнадцать – двадцать лет. Мешкать нечего! Он поманил пальцем самую стройную, самую красивую девушку. Та послушно подбежала, он заглянул в бездонные карие глаза и обомлел… Кто бы, вы думали, предстал перед ним? Соседка Минникунслу! Куда девались ее внушительные отложения на бедрах?! Она была само совершенство и по красоте могла бы сойти за первую гурию в раю.
Минникунслу поднесла земному соседу серебряную чашу со взбитыми сливками. Глаза ее заблестели, словно в них вселились бесенята. Омоложенная Минникунслу прижалась, насколько позволяли райские правила приличия, к Шагею и страстно зашептала: «Десять лет прожили мы с тобой бок о бок. Будь ты чуточку умнее, давно бы понял, что означают мои тяжкие вздохи. Но ты равнодушно проходил мимо, а я уподобилась бездыханной рыбе, выброшенной на берег. Будь ты чуточку умнее, мы давно соединили бы наши дома. Вместо двух труб дымилась бы одна, и мы бы создали для нас с тобой не на небе, а на земле настоящий рай…»
Шагей болезненно вздрогнул и пустился бежать. Минникунслу за ним. Вот уже расстояние между ними – не больше волосинки. Хищной птицей налетела Минникунслу на Шагея, который помолодел и стал во сто крат желанней. Шагей с трудом вырвался из цепких объятий обольстительной соседки. Но что за чертовщина?! Минникунслу обернулась летучей мышью, накрыла молодого джигита широкими крыльями и сковала Шагея с головы до пят железными обручами. Он собрал все недюжинные силы и разжал железные кольца: «Не хочу! Не хочу!» – и проснулся в холодном поту, с тяжелой головой.
Раскрыл глаза. В доме – кромешная тьма, не видать ни зги. Подал голос, никто не отозвался. Тишина. Включил свет. Обошел дом, нигде никакого беспорядка. Всюду чисто, прибрано.
При воспоминании о рае, о встрече в том, потустороннем мире с Минникунслу ему стало не по себе. И приснится же такая чертовщина!..
Вдруг взгляд его упал на вещи, каких раньше не было в его доме: на гвозде в прихожей висели новая заячья шапка-ушанка непостижимой конфигурации и короткое стильное пальто ослепительной, ярко-красной расцветки. А его старой шапки и стеганки и след простыл. Значит, кто-то сюда приходил? И только тут он догадался: да это же были Факай с Акопом! Это дело их рук!
Любопытства ради примерил новую шубу. Наряд для огородного пугала! В плечах – двухметровый балахон, суженный книзу до метра, в длину – словно куртка. Посмотрел на себя в зеркало: настоящий заграничный стиляга.
Засунул руки в карманы шубы и обнаружил записку: «Носите на доброе здоровье, дорогой Шагей-бабай! ИДБС».
Разгневанный Шагей клокотал, точно вода в кипящем самоваре. Баста! Такого издевательства он не потерпит! Он напишет в Уфу! Не поможет – в Москву! Он учинит им, устроителям бытовых сюрпризов, такой сюрприз, что они запомнят его до конца дней своих!
Не дав остыть гневу, он помчался с утра пораньше в новом наряде в комбинат, к Ибрахану. Пусть прохожие подымут его на смех, пусть мальчишки проводят его улюлюканьем, он снесет все колкости и прогуляется по Яшкале в этом шутовском обличье! Неплохо бы еще нацепить на шубу плакат: «Я – жертва ИДБС!» Но сдержался, еще, чего доброго, милиция оштрафует за нарушение общественного порядка.
Несмотря на предупреждение секретарши, что у Ибрахана идет важное совещание, Шагей распахнул двери кабинета. Там кроме Ибрахана был Булат. Они о чем-то оживленно беседовали. При виде бабая в столь странном наряде оба невольно улыбнулись.
– С обновкой вас, дорогой бабай! – с деланным радушием воскликнул Ибрахан. – В новой шубе вы совсем как молодой человек.
Бабай молча сбросил с себя ненавистную шубу и шапку, швырнул их на диван.
– Сами носите, если хорошо! Пускай она и вас молодит, а мне верните мои заветные вещи. Мало вам самовара, теперь за носильные вещи принялись. Я отсюда не уйду, пока ваши бандиты не вернут мне мою зимнюю стеганку с поясом и лисью шапку.
Ибрахан понял, что старик не шутит, нажал кнопку:
– Факая и Акопа – ко мне!
Те на третьей скорости прибежали на зов начальства. Когда же узнали, в чем дело, не испытали угрызений совести, прикинулись невинными овечками.
– Это ваша работа? – грозно спросил Ибрахан, указывая на лежавшие на диване шубу и шапку.
– Наша! – как ни в чем не бывало ответили они.
– Дорогой бабай, прошу вас, наденьте это одеяние и выскажите мастерам свои претензии…
Шагей нехотя снова нарядился в модерновую шубу и шапку.
– В этом наряде вы сделали меня посмешищем всей Яшкалы!
– Мы выполнили все, что вы просили. Нас учили, что желание заказчика – закон… – без тени иронии произнес Факай. Акоп безмолвно кивнул головой.
– Вы слышите, что мастера говорят? Вы сами выбрали фасон…
– Неправда! Я еще с ума не сошел! – истерически запротестовал Шагей.
– Я вам освежу память, – настаивал Факай. – Вы приходили с заказом к нам в ателье…
– Приходил, ну и что?
– Мы отказали вам. Так, мол, и так: есть распоряжение уважаемого Ибрахана Сираевича – принимать заказы на дому. Было такое?
– Было…
– Мы и пришли к вам домой, показали журнал мод, и вы самолично, без нашей подсказки, выбрали этот фасон. Мы сняли мерку и мирно ушли. Теперь, выходит, мы же виноваты. Скажите прямо – фасон вам разонравился. А то с больной головы на здоровую…
– Не делайте меня сумасшедшим, – взорвался Шагей.
Ибрахану стало совершенно ясно: мастера чего-то крутят. Однако, не желая разоблачать их в присутствии старика, отдал приказ:
– В три дня сшить новую шубу и шапку!.. Убытки отнесем за счет мастеров! Все! Вы удовлетворены, почтенный бабай?
Шагей горячо запротестовал:
– Не надо мне новую! Верните старую! Ангел смерти Газраил примет меня и в старой стеганке. А в вашей обновке мне место в пекле, у шайтана…
– Ладно, успокойтесь, вернем вам старое…
– Это невозможно, дорогой товарищ начальник! – обрел дар слова Акоп.
– Как так невозможно?! Я приказываю!
– Вещи давно у старьевщика… – пояснил Факай.
– У какого такого старьевщика?
– У обыкновенного… Два раза в неделю он приходит из утильсырья за обносками и ветошью…
– Ну и наделали делов! – вспыхнул Ибрахан. – Знать не знаю никаких старьевщиков! Хоть из-под земли найдите вещи уважаемого Шагея! Все!
– Нет, не все! Далеко не все! – заговорил снова ничуть не успокоенный Шагей. – Я буду не я, если не выведу вас на чистую воду. Я докопаюсь… Я подозреваю, что моя шуба пошла туда же, куда и самовар.
– Вы что имеете в виду, уважаемый? – спросил Ибрахан, как бы давая понять, что он прежде всего сам кровно заинтересован в том, чтобы разоблачить нечестные махинации своих работников.
– А то и имею в виду, что краеведческий музей предлагал мне большие рубли за самовар и шубу – их ни за какие деньги нигде теперь не купишь… Мое дело предупредить… До прокурора дойду, а правды добьюсь… – и громко хлопнул дверью.
Факай и Акоп собрались было тоже уйти, но Булат, хранивший все время молчание, задержал их:
– Оставайтесь! Мы с вами еще поговорим. Признайтесь, всю эту историю с дурацкой шубой вы нарочно придумали, чтобы подорвать передовое ибрахановское движение? Вы играете на руку нашим противникам…
– Мы ни во что не играем… Мы действовали точно по вашим указаниям, товарищ Булат, – неуклюже оправдывался Факай.
– Врете! – взорвался главный технолог. – Наглая ложь! Таких указаний ни я, ни кто другой вам не давал! Я сказал этим жалким пигмеям: «Думайте! Думайте, как лучше обслужить население в духе ИДБС!» А они… Заставь дурака богу молиться, он… А постыдная история со знатной дояркой, депутатом. Это же скандал на всю Башкирию! Я требую решительных мер. Это не случайные ошибки…
Ибрахану, по одному ему известным причинам, не хотелось громить Факая, но и попустительствовать было рискованно.
Факай виновато и покорно опустил голову:
– Что было, то было. Признаю свою вину целиком и полностью. Ум за разум зашел…
– Я просил представить объяснительную записку, а вы…
– Я сделал для себя выводы… Посмотрели бы, какие у нас ненормальные условия работы. Кругом шум, гам, толчея, голова кругом идет. Как тут не спутаешь длину с шириной. Удивительно, что на нас поступает так мало жалоб. Порядочного человека принять негде…
– Построить новое помещение пока не можем… – перебил Ибрахан тираду Факая.
– А мы и не просим. Нам нужна отдельная комната для приема заказов…
– Браво, браво! – захлопал в ладоши Булат. – Долго над этим думали? Подальше от посторонних глаз, чтобы все – шито-крыто… Будете сдирать калым, не стесняясь, по таксе: с кого дефицитными материалами, а с кого наличными…
– Гнусная клевета!
– Довольно пререкаться! – Ибрахан предвидел, что спор до добра не доведет, и отпустил Факая с Акопом. – Можете идти, а мы еще подумаем, чем вам помочь.
