Текст книги "Пузыри славы (Сатирическое повествование о невероятных событиях, потрясших маленький городок Яшкалу)"

Автор книги: Агиш Гирфанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

ТЯЖЕЛОЕ ПОХМЕЛЬЕ

Пока целую неделю справляли двойную свадьбу, гайки в комбинатовском механизме ослабли, за сроками выполнения заказов никто не следил. А о качестве и вовсе забыли.

Со всех сторон посыпались жалобы. Одна другой хлеще, одна другой злее. Над Ибраханом, Булатом и их детищем ИДБС нависла угроза – утонуть в этих жалобах. Что предпринять? Как восстановить пошатнувшийся авторитет?

И на этот раз Булат, пораскинув мозгами, внес дельное и разумное предложение: созвать срочное собрание актива. Сказано – сделано. Заранее наметили состав президиума собрания, согласовали список ораторов. Даже тексты будущих речей подготовили. (Эту самую сложную миссию взял на себя Булат.) Все до мелочей как будто было предусмотрено. А на самом собрании произошел неприятнейший конфуз и скандальная осечка.

Председатель месткома, открывая собрание, спросил: есть ли у кого какие предложения по составу президиума? Товарищ, которому поручили огласить список президиума, почему-то замешкался или просто замечтался. Наступила неловкая пауза. С места встал сапожник – инвалид Отечественной войны. Он давно слыл присяжным оратором, без него не обходилось ни одно собрание. Он и предложил свой, несогласованный с руководством, список членов президиума. За этот список поднялся лес рук. А когда разобрались, обнаружили, что в президиум не избрали ни Ибрахана с Булатом, ни председателя месткома.

Один мудрый человек верно сказал: если застегнуть неправильно одну пуговицу пальто, и все остальные будут застегнуты неправильно. Неудачное начало собрания не предвещало ничего хорошего для Ибрахана.

Ему предоставили слово для доклада. Он шел к трибуне как на плаху, полный мрачных предчувствий… Вместо вдохновляющего, мобилизующего слова он кое-как, скороговоркой, произнес заранее написанный им с Булатом доклад. Аудитория, настроенная явно враждебно, слушала его невнимательно, прерывала неуместными, ехидными репликами.

Когда Ибрахан упомянул отдельных нерадивых работников, из зала послышалось:

– Рыба портится с головы…

– Про себя скажи…

А потом начались прения. Ибрахану не впервые приходилось подставлять себя под огонь критики. Но тут он спасовал. Он так надеялся, что ИДБС снова выведет его на номенклатурную орбиту. А тут, если послушать ораторов, ИДБС – сплошная показуха, обдираловка, кормушка, вокруг которой отираются сомнительные личности, и т. д. и т. п.

Выходило, что новое, ибрахановское движение – точно новый спущенный на воду корабль, успело уже обрасти ракушками, которые тормозят и замедляют его ход.

О собрании актива стало известно руководителям города. Ибрахана вызвали к самому Аксакалу.

Тот объяснил ему, что внедрять новое надо обдуманно, не торопясь. Иначе любое начинание быстро скомпрометируется в глазах населения и засохнет на корню. И не всегда новое есть новое: под видом нового порой можно натворить глупостей.

Что мог сказать в свое оправдание Ибрахан? Как всегда, последовал стандартный ответ:

– Учтем… На ошибках учимся…

– Уж больно долго вы учитесь на своих ошибках. Что толку от бесконечной учебы? Вы вроде вечного студента из института ошибок… – пожурил Ибрахана Аксакал.

После головомойки Ибрахан вернулся домой, как любил говорить наш армейский старшина, с бледным видом и тонкой шеей… Ему казалось, что потерял точку опоры, что земля уходит из-под его ног. Но продолжалось это недолго. Он отогнал прочь горестные мысли, навеянные беседой с Аксакалом. «Нечего раскисать, – твердо решил он про себя, – мы не дадим повода злорадствовать нашим недругам, и в первую очередь Хамзе…»

Ибрахан, надо отдать ему должное, когда обстоятельства его поджимали, когда, как говорят в народе, его кусал поджаренный петух, умел поработать засучив рукава. Две недели, не зная отдыха и передышки, Ибрахан гонял в хвост и в гриву своих подчиненных и сам себе не давал поблажек.

Две недели потребовалось ему, чтобы разобраться с жалобами, расшить узкие места, навести, где нужно, железный порядок. И над ним снова засияло солнышко, запели птицы, и на душе стало легко и радостно. Жизнь входила в нормальное русло, полное будничных забот… Как вдруг…

В исполкоме Ибрахану сообщили приятную новость: в столице республики стало известно о яшкалинском начинании. Возможно, номер газеты со страницей, посвященной ИДБС, привлек внимание столичного начальства, а возможно, кто-то в Уфе случайно, со слов приезжих, узнал об этой новинке. Так или иначе, но ИДБСом заинтересовались в столице, из Уфы звонили в яшкалинский исполком, что приедет комиссия по изучению передового опыта.

Ибрахан не знал – радоваться ему или огорчаться. Но так или иначе комиссию из Уфы надо было встретить во всеоружии и приготовиться ко всяким неожиданностям.

А если это только говорится, что комиссия едет изучать яшкалинский опыт, а на деле это – очередные козни Шагей-бабай? В любом случае от Шагея хорошо бы на время избавиться, не то неприятностей не оберешься. Премировать его путевкой в дом отдыха? Откажется, поймет, что тут что-то не так. Лучше всего отправить старика в дальнюю командировку, в Уфу, например. Но как сделать, чтобы он ничего не заподозрил?

– Беру на себя, – заявил Булат и срочно разыскал бабая.

– Что за спешка? Может, нашлись мои вещи? – обрадовался Шагей.

– Увы, пока и следов не обнаружили. Но надежды не теряем… Все зависит от вас, уважаемый.

– Как это понимать? Меня обидели, и я же должен просить у себя прощения?

– Вы не так поняли… Уважаемый бабай, вы знаете, как многие относятся к чужой беде? Им бы только сказать: не нашли… И точка. Так легче всего… Кто как не сам владелец пропавших вещей больше всех заинтересован их найти? Своя рубашка ближе к телу. Понятно?

– Пока я ничего не понял…

– Сейчас поймете. Не согласитесь ли вы поехать в командировку в Уфу? Побываете в республиканской конторе «Союзутиль», в музеях, в скупочных магазинах, в комиссионных. Поразнюхаете, поразведаете, может, кто приносил ваши вещи, и, на ваше счастье, нападете на след.

– Мало того, что у меня украли вещи, я еще должен тратиться на дорогу?! Нашли дурачка…

– Вы и копейки своей не потратите. Поедете за счет комбината. Нам больно смотреть на вас, как вы страдаете из-за своего самовара, шубы и шапки… А помочь ничем не можем. Вот и решили пойти вам навстречу. Дорогу оплатим, суточные, все как полагается…

Шагей не поверил своим ушам. Уж слишком подозрительной показалась ему неожиданная щедрость Ибрахана и Булата… А впрочем, почему бы ему не проветриться за казенный счет. Может, ему действительно повезет, и он нападет на следы пропавших вещей… Если же его розыски не увенчаются успехом – он постучится в столичные инстанции и расскажет о беспримерной волоките с поисками самовара, шубы и шапки, исчезнувших при весьма таинственных обстоятельствах. Заодно он с удовольствием проведает сына и сноху, которая наконец согласилась стать матерью и подарить Шагею еще одного внука или внучку…

Так бабай уехал в Уфу. Ибрахан и Булат стали на боевую вахту, готовясь достойно встретить столичную комиссию.

Перво-наперво освежили лозунги и рекламу у пунктов обслуживания. В людных местах водрузили яркие рекламные щиты. На тротуарах установили фанерные будки для сапожников, портных, парикмахеров, фотографов, часовщиков. Будки в строгом соответствии с профессиональной принадлежностью были разукрашены броскими рисунками и зазывными стихотворными лозунгами.

У фотографов:

 
На добрую память и для документа
Сфотографируют вас в два момента.
 

У парикмахеров:

 
Невозможного для вас нет:
Окраска волос
В любой цвет —
Для нас не вопрос.
 

У часовщиков:

 
Не горюй, что часы твои барахлят:
То отстают, то спешат.
Мы их быстро починим, и будет все в аккурат!
 

Сандуновские бани, буфеты, радиоузел были приведены в состояние боевой готовности. Почти всем, занятым в ИДБС, была выдана фирменная спецодежда – нечто среднее между медицинским халатом и рабочим комбинезоном.

С особой тщательностью велась подготовка благодарных клиентов. Каждого из них Булат проинструктировал: прорепетировал ответы на самые каверзные предполагаемые вопросы комиссии и вручил некоторым тексты выступлений, ежели комиссия вздумает провести пресс-конференцию клиентов.

Слух о приезде комиссии подтвердился. Действительно, вскоре в Яшкалу прибыл из Уфы товарищ (а не комиссия) со специальным поручением изучить наиподробнейшим образом яшкалинскую новинку – ИДБС. Товарищ пожаловал в горисполком, а оттуда его направили в комбинат к Ибрахану. Не успела Аклима доложить о приезде товарища из Уфы, как в кабинет проследовал мужчина средних лет с огромным портфелем, служившим одновременно и чемоданом на время краткосрочных командировок. Ибрахан встал из-за стола, с милым выражением лица пошел навстречу гостю и крепко, даже слишком крепко, пожал ему руку:

– Очень рад. Милости просим… Ибраханов…

– Хайдаров… Из Уфы…

Это имя Ибрахану ничего не говорило. Не то, что вам, дорогие читатели. Вы-то запомнили столичного журналиста Хайдарова, который под видом краеведа встретился лет десять назад с Шагеем и прославил его в газетном очерке на всю Башкирию.

Хайдаров охотно принял предложение главного редактора республиканской газеты выехать в командировку в Яшкалу и на месте объективно разобраться, насколько перспективно новое начинание яшкалинского комбината бытового обслуживания – ИДБС, о котором идут столь разноречивые слухи. Естественно, в этой командировке Хайдаров рассчитывал на активную помощь всесведущего и многоопытного Шагея. Но пути аллаха неисповедимы: Хайдаров и Шагей разминулись. Шагей после бесцельных хождений в республиканскую контору «Союзутиль» и безрезультатных посещений музея и скупочных магазинов кинулся в редакцию. Там ему доверительно сообщили – Шагей объявил, что они с Хайдаровым старые друзья, – Хайдаров срочно выехал в Яшкалу.

Шагею не надо было быть особо проницательным, чтобы связать его никому не нужную командировку в Уфу с поездкой в Яшкалу Хайдарова. Он мигом отправился обратно в Яшкалу.

Известие о том, что Шагей лишь накануне отбыл в командировку в Уфу, огорчило Хайдарова. Он искренне недоумевал, с каких это пор стали курьеров посылать в служебные командировки. «Тут что-то нечисто», – подумал Хайдаров и все-таки не терял надежды повидать бабая.

Не будем жестоки к читателю и, опережая события, поспешим успокоить: в свое время, пусть позже, чем полагалось, оба друга встретятся. И они встретились. По пока что Хайдаров, как мы уже отметили выше, встретился с Ибраханом.

Столичный гость коротко изложил цель своего визита.

– Я к вашим услугам. Но вы только с дороги и, верно, устали, – засуетился Ибрахан, – буду счастлив, если окажете честь, посетите мой скромный дом. Попьем чайку и еще кое-что. Кстати, моя хозяйка, пусть это будет нескромно с моей стороны, замечательно готовит бишбармак[7]7
  Бишбармак – национальное башкирское блюдо.


[Закрыть].

– Спасибо за приглашение… Чай и кое-что успеется потом. Сначала надо заработать этот чай… Прежде всего дело, ради которого я приехал.

Слова гостя: «чай и кое-что потом» успокоили Ибрахана. «Значит, можно надеяться, очевидно, лучше перенести в Сандуновские бани: там основательно попарим гостя, тогда и угощение легче пройдет».

– С чего хотите начать? С бумаг или с ознакомления дел на месте?

– Бумаги успеются… Лучше один раз самому увидеть, чем сто раз услышать или прочесть, – заявил гость.

– Вы абсолютно правы. Пусть будет по-вашему.

У подъезда стоял наготове модернизированный «Москвич». По указанию Ибрахана верх машины был снят, и перед пассажирами открывалась широкая панорама города.

Во все времена у башкир гостю оказывался почет, и он в знак особого уважения восседал на подушках. И в данном случае Мухарлям принес из дома Ибрахана несколько подушек и сложил их на заднем сиденье. Гость из Уфы был несколько смущен, но не подал виду и сел на подушки. Ибрахан занял место рядом с правой стороны.

– Газуй! – приказал он шоферу. Мухарлям нажал на газ и свернул на Центральную улицу. Стараниями Ибрахана и Булата она была украшена, как в большие праздники. Через всю улицу висели красочные транспаранты: «Служба быта, шагай вперед! Спасибо скажет нам народ!», «Бытовому обслуживанию – зеленую улицу!»

На перекрестках были установлены фотостенды, наглядно показывающие, какие формы обслуживания берет на себя ИДБС: уборка квартир, уход за детьми, колка и пилка дров, обеспечение водой стариков, ремонт и реставрация любой мебели, а также зимней и летней одежды, мужской и женской, ремонт детской обуви, домашней бытовой техники: от пылесоса до телевизора и стиральной машины. Парикмахерские рекламировали чудо-прически по последним иностранным моделям…

По обе стороны Центральной улицы выстроились наскоро сколоченные будки, откуда доносились дружные стуки молотков, щелкание ножниц и зудящий гул электромеханизмов. Даже ремонт телевизоров и радиоприемников выполнялся в будках.

– Новый метод, – объяснил гостю Ибрахан, – позволяющий приблизить обслуживание к населению, себя оправдал. Яшкалинцы довольны. А это для нас лучшая награда…

– Если не возражаете, сделаем остановку, – попросил гость. Машина остановилась. Ибрахан и Хайдаров подошли к сапожникам.

– Как поживаете, орлы? – спросил Ибрахан.

– Хорошо, – дружно ответили мастера.

– Довольны ли обслуживанием, гражданочка? – Ибрахан обратился к молодой женщине, стоявшей на одной ноге, пока сапожник чинил ее туфлю.

– Не жалуюсь. Обслуживают отлично. Раньше ремонтировали туфли пятнадцать дней, а теперь в один миг, в присутствии заказчика. Дай бог, чтоб так было не только по случаю приезда из Уфы комиссии…

– А вы откуда знаете, что должна приехать комиссия? – опросил гость.

– Горшок с маслом виден издалека. Мы уже неделю знаем, что вот-вот приедет комиссия. Так что теперь жалоб не будет…

«Как бы чего лишнего не наболтала, вот сорока». Ибрахан поскорее увел Хайдарова подальше от этой разговорчивой дамочки.

Через несколько шагов им попался неохваченный кустарь-одиночка, проворно точивший на ножной точилке ножи.

– Каким образом здесь появился частный сектор? – возмутился Ибрахан и собрался было задержать и сопроводить в милицию точильщика, который хотел уже улизнуть.

– Зачем сразу в милицию? – осторожно и тактично посоветовал Хайдаров. – Не лучше ли принять на работу в комбинат? Точка ножей – тоже относится к сфере быта.

– Вы совершенно правы, – быстро согласился Ибрахан и предложил старику точильщику прийти завтра в комбинат. – Всего сразу не охватишь. Честно признаться, есть еще недоделки, недоработки… Это наше упущение. Мы все внимание сосредоточили на приеме заказов на дому. Укажите любую квартиру, зайдем, лично убедитесь, как глубоко охвачено этим начинанием население Яшкалы.

Хайдаров указал на ближайшую квартиру на первом этаже. Хозяева оказались дома.

– Как живете? – спросил Ибрахан.

– Спасибо, хорошо, Ибрахан Сираевич, – в один голос ответили муж и жена.

Ибрахану было лестно, что жители города знают его по имени-отчеству, и он смелее стал задавать супругам вопросы.

– К вам на дом приходили из комбината, заказы приняли?

– Как же, были! Мы заказали шесть кепок… У нас, слава аллаху, пятеро пацанов. Приходил мастер Акоп. По таксе уплатили, но больно дорого получилось. Дороже, чем в магазине готовые.

По просьбе Хайдарова они заглянули еще в три квартиры. Там та же картина: Акоп сдирал с каждого заказа лишних три рубля, не упоминавшиеся в квитанциях. Хайдаров все время что-то заносил в блокнот…

Затем приехали в Старый поселок.

– Здесь и зародилась новая, передовая форма обслуживания – ИДБС, – проинформировал столичного гостя Ибрахан.

Ибрахан чуть было не выпалил, что он является, так сказать, родоначальником и вдохновителем нового движения. Но сдержался: еще неизвестно, какое впечатление это начинание произведет на Хайдарова. Уж лучше сейчас умолчать, а потом, при случае, ввернуть словечко… Но Хайдаров сам затронул это немаловажное, но щекотливое обстоятельство:

– Мне в Уфе говорили, что новое движение связано с вашим именем.

Эти слова приятно задели самолюбие Ибрахана, но он поспешил отмежеваться от славы:

– Что вы, что вы? Мало ли что говорят… На чужой роток, как известно, не накинешь платок. Я уже опроверг это в газете. Вы, наверно, читали… Мысль об этом начинании возникла в народе, подсказана самим населением. Нам оставалось только поддержать ее и развить…

«Москвич», похожий на открытую машину командующего парадом, выйдя через мост, повернул на Кооперативную улицу. На горизонте показались Михэй, Никэй и Пиляй – они несли на плечах бензопилу «Дружба» с огромным глушителем. Ибрахан собрался было представить их: «Вот наши орлы-молодцы, пильщики дров», но, увидев, как они неуверенно петляют по мостовой, понял: все трое основательно нагрузились и дельного разговора при таком их состоянии определенно не получится.

– Кто это? – заинтересовался Хайдаров, когда Михэй, Никэй и Пиляй, сняв кошмовые шляпы, низко поклонились Ибрахану, а тот отвернулся, будто не заметил их.

– Какие-то шабашники, – безразлично произнес Ибрахан. – Шляются тут всякие… За всеми не уследишь… Мухарлям, поворачивай направо.

«Москвич» выкатился на Яблоневую улицу. На углу, как было заранее условлено, у дома стоял на посту Родис. Ибрахан незаметно толкнул в спину Мухарляма. Тот остановил машину.

– Может, зайдем к кому-нибудь? – обратился Ибрахан к Хайдарову.

– Чего же не зайти? – согласился гость. – Поговорим с клиентами вашего ИДБС.

Ибрахан познакомил Хайдарова с Родисом:

– Это наш агент. Принимает и выполняет заказы на дому. Важный, так сказать, шуруп в сложном механизме нашего бюро сюрпризов…

Хайдаров крепко пожал руку Родиса и пристально посмотрел на него, словно старался вспомнить, где он его уже видел. Но серо-мышиные глазки Родиса почему-то отвернулись от испытующего взгляда гостя и суетливо забегали по сторонам.

Гуськом все вошли во двор. Родис постучался. Нарядно разодетая Гиззельбанат широко раскрыла дверь и еще шире раскрыла в улыбке рот, приглашая к себе в дом: «A-а, гости, милости просим!»

В доме Гиззельбанат все было убрано по-праздничному. Вышитые занавески, выстроившиеся на комоде по ранжиру слоники, флаконы духов, кровать с туго набитыми подушками – все блистало чистотой. Она встретила гостей в свеженакрахмаленном переднике и белоснежном платке, в старомодном ярком платье, словно сошла со старых, многолетней давности семейных фотографий…

– С кем имеем честь? – спросил Ибрахан, хотя отлично знал и раньше, к кому их приведет Родис.

– Я, можно сказать, одинокая женщина, вдова с консервного завода. Зовут меня Гиззельбанат Газалиева, – бодро, по-заученному отрапортовала хозяйка.

– А это наш гость из Уфы, – представил Ибрахан Хайдарова. – Интересуется бытовым обслуживанием. Мы вас не отвлекли от дел? Если что, извините…

– Ничего, ничего, я всегда рада гостям, тем более из Уфы. Может, закусите?..

– Нет, спасибо, – ответил Хайдаров.

Тут на пороге появился шустрый молодой человек с магнитофоном и фотоаппаратом.

– Здравствуйте, я не помешаю? Я из радио – Будракай Факеров. Редакция поручила мне побеседовать с вами, ханум. Я буду спрашивать, а вы отвечайте. Нет, не мне, а прямо в микрофон. Вот в эту штуковину. Это будет называться радиоинтервью. Не возражаете? А вы продолжайте, – кивнул он Ибрахану, Хайдарову и Родису, – свое дело. – Установил на столе магнитофонный аппарат и приблизил ко рту Гиззельбанат микрофон. Та, будто олененок, впервые увидевший паровоз, вздрогнула и отпрянула назад.

– Не бойтесь, ханум, не кусается, – словно малого ребенка успокаивал ее Будракай. – Держите себя свободно. Внимание! Микрофон включен! Первый вопрос: «Нравится ли вам состояние обслуживания населения Яшкалы?»

Гиззельбанат, удобно усевшись за стол, стала говорить как по писаному:

– Благодаря умному и чуткому руководству директора комбината Ибрахана Сираевича Ибраханова мы повседневно… значит, каждый день, ощущаем отеческую заботу…

– Стоп!.. Кассета не вертится! Вот дьявол!.. – выругался Будракай, прокрутил обратно ленту в кассете и подал знак хозяйке: – Внимание! Микрофон! Говорите!

Гиззельбанат начала снова:

– Благодаря умному руководству…

Магнитофон опять забарахлил…

– Прежде чем выполнять такое ответственное поручение редакции, – выговорил радиокорреспонденту Ибрахан, – надо было исправить магнитофон…

– Вчера получил из ремонта в вашем ателье. В мастерской работал, а сейчас халтурит.

– Не умеешь с техникой обращаться, а наводишь тень на ясный день, – наседал расстроенный Ибрахан. – У нас мастера классные, свое дело знают.

После долгих мытарств магнитофон, раз-другой чихнув и кашлянув, кое-как задребезжал. Радиокорреспондент подал знак Гиззельбанат, и та затараторила:

– Благодаря умному руководству директора комбината Ибрахана Сираевича…

Ибрахана наконец проняло ненужное славословие в его адрес, и он оборвал Гиззельбанат:

– Да бросьте вы этого Ибрахана… О себе лучше скажите…

– Я о себе и говорю… Благодаря отеческой заботе… особенно благодаря обслуживанию с сюрпризами… Это очень хороший прагре… прагре… я хочу сказать… агрессивный способ… Мы трудимся у себя на заводе, а о нас, даже без наших письменных заявлений, словом, без волокиты, заботятся…

– Что конкретно сделано для вас по линии ИДБС?

– Как что? Все! У меня по этой линии отремонтировали все в доме, весь мой скарб, оборудование, все аппараты, я хочу сказать, инвентарь, все с головы до ног – все у меня теперь благодаря отеческой заботе приведено в полный порядок. А что, разве не так? И все благодаря отеческой заботе, особенно вот этого молодого человека, товарища Родиса… Он стал для меня самым близким и дорогим человеком, да попадет его душа прямо в рай…

Лента в кассете иссякла, интервью кончилось. Все направились к выходу, попрощались с хозяйкой, которая вдруг остановила Ибрахана и Хайдарова:

– Извините, а можно мне покритиковать эту самую ИДБС и товарища Ибрахана…

– Пожалуйста, мы вас слушаем…

– Оно конечно, не совсем удобно, поскольку дело личное, так сказать, даже интимное…

– Говорите, не стесняйтесь, – приободрил хозяйку Хайдаров. – Говорите, здесь все люди свои.

– Да ладно уж. – Гиззельбанат густо зарделась и, приложив ко рту конец белоснежного передника, смущенно заговорила: – Я жаловалась уже вот этому товарищу Родису… Раз создали такую ИДБС, что делает всякие услуги людям, то должны подумать и про одиноких женщин, чтобы приискать им хороших и порядочных мужей… Ой, что я наговорила… – и стремительно убежала в дом.

Все вышли на улицу.

– На этом мы закончим сегодня знакомство с вашим комбинатом, – сказал Хайдаров. – Если разрешите, завтра продолжим…

– Ну, теперь, надеюсь, вы не откажетесь, уважаемый, разделить со мной, как говорится, скромную трапезу в моем доме…

– К сожалению, у меня дела… Как-нибудь в другой раз и при других обстоятельствах я с удовольствием…

В гостинице Хайдарова нетерпеливо дожидался главный бухгалтер комбината. Он упрятался от посторонних глаз за пальмой на втором этаже и следил за тем, когда наконец появится жилец из номера 34.

Что мы знаем о бухгалтерах? В представлении тех, кто мало разбирается в тонкостях финансового учета, бухгалтеры – сухие формалисты, казенные крючки, бухгалтеры – народ бессердечный, вместо сердца у них рокочут электросчетные машины и щелкают деревянные костяшки счетов.

Что мы знаем о главном бухгалтере яшкалинского комбината бытового обслуживания? Едва ли он чем-либо отличается от всей массы стражей финансов и учета.

Мы уже имели честь поставить в известность наших читателей, что главбух комбината, приветствуя ИДБС как новаторское начинание, в то же время протестовал против наценки в 23 процента, взимаемой с клиентов якобы за «экстра-класс» обслуживание. Наперекор настояниям Ибрахана и Булата, главбух отказался визировать счета с незаконной наценкой. Он открыто и неопровержимо доказывал, что никому не дозволено залезать в карман клиентов, что столь высокая наценка нужна только заправилам комбината, чтобы создать видимость преуспеяния и благополучия. При такой наценке легко получались высокие прибыли, выполнялись и перевыполнялись планы по доходам. Отсюда и прогрессивка, отсюда и премии…

Ибрахан и Булат не посчитались с мнением главбуха, а тот не смирился и написал обо всем в Уфу, в редакцию республиканской газеты. Он писал, что не боится последствий своего острокритического письма, но просит не оглашать его авторства, держать фамилию в тайне, иначе ему и его близким несдобровать, поелику Ибрахан в Яшкале персона грата, и сальдо всегда будет в его пользу. Он, мол, не посчитается ни с чем и любого неугодного ему сотрет в порошок.

Редакция вняла просьбе главбуха и не переслала, как обычно это делается, письмо на расследование в соответствующие организации, в результате чего авторство легко могло раскрыться. Приведенные в письме факты внушали доверие, и редакция направила в Яшкалу опытного корреспондента.

Надо честно признаться, что внешний облик главбуха не являл собой мужественного борца за правду и справедливость. Встретившись с Хайдаровым, он пугливо озирался по сторонам и беспрестанно спрашивал:

– К вам никто не придет? Нас никто не подслушивает?

Желая как можно меньше времени провести в опасном обществе уфимского газетчика, главбух, дополняя свое письмо новыми фактами, излагал их с пулеметной скоростью – да что там пулеметной – с ракетной. Корреспондент плохо ориентировался в бешеном водопаде словоизвержения собеседника и все время прерывал его, просил повторять и повторять факты и комментарии к ним. В результате беседа, на которую одного часа хватило бы с излишком, затянулась на несколько часов.

Главбух покинул Хайдарова глубокой ночью, покинул, уже не тревожась, что в столь поздний час встретит около гостиницы кого-либо из ибрахановцев.

Проснувшись рано утром, Хайдаров не поспешил на свидание с Ибраханом. Один, без сопровождающих лиц, совершил обход ибрахановской епархии как рядовой клиент. Побывал в парикмахерской, где побрился и постригся, вставил отсутствующую секундную стрелку в часах, в пункте химчистки отутюжил брюки, в фотоателье заказал фотокарточки для документов.

Затем он направился в комбинат бытового обслуживания.

У входа в него Хайдарова окликнул небритый гражданин с гвардейским фронтовым значком на груди:

– Извините, это вы с комиссией из Уфы?

– Предположим, что я…

– Моя фамилия Сабиров, инвалид Отечественной. Можно вас на минутку… Да я могу и на ходу все выложить. Мне, спасибо советской власти, выделили немного строительного лесу для постройки домика. Так вот я спрашиваю товарищей из центра: кому дадены такие права, чтобы без спросу распиливать строительные бревна на дрова?

Хайдаров вскинул на бывшего гвардейца удивленные глаза:

– Что за чушь? Кто распиливает? Какие бревна?

– Так я же говорю: заготовил я бревна для нового дома, а их распилили без моего ведома, ночью, тайком, чтоб никто не видел…

– Кто же себе подобное позволил?

– Как кто? Ибрахановцы, если хотите знать…

Хайдаров записал фамилию и адрес жалобщика.

– А вот они, эти молодцы, легки на помине! Вы у них и опросите…

В самом деле, на улице показалась знакомая троица пильщиков – Михэй, Никэй и Пиляй.

Хайдаров остановил их:

– Шабашничаем, братишки?

– Куда там шабашничать?! – огрызнулся Михэй.

– От себя работаете?

– Кабы от себя… На Ибрахана пот проливаем… Для его движения… Извини, товарищ, торопимся… Некогда языком трепать… – и свернули за угол.

Хайдаров поблагодарил инвалида за сообщение и пообещал разобраться.

– Это присказка, сказка впереди! – продолжал гвардеец. – Как говорил мой фронтовой дружок Панас Гулька из-под Полтавы: «За мое жито меня и побито!» Да, да… Мало того, что мой строительный лес сгубили, с меня за это и деньги требуют… Да еще угрожают: не уплачу, судом взыщут. Видали таких?

Хайдаров простодушно признался:

– Нет, такого не видал…