Текст книги "Пузыри славы (Сатирическое повествование о невероятных событиях, потрясших маленький городок Яшкалу)"
Автор книги: Агиш Гирфанов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
ЗАКАТИЛАСЬ ЗВЕЗДА
Итак, Аксакал готовился докладывать на бюро о работе промкомбината. Ибрахан также готовился к этому заседанию: вместе с Булатом писали, черкали и снова писали доклад. Оба понимали, что заседание будет разгромным, и принимали самые энергичные меры, чтобы смягчить силу удара.
О, как хотелось Ибрахану до бюро осуществить свои честолюбивые планы! Впрочем, если смотреть на вещи трезво, ничего зазорного и предосудительного в так называемых мечтах-планах Ибрахана не было.
Ну у кого подымется рука осудить Ибрахана за его законное желание реализовать, и притом по выгодной цене, злополучные топорища?! Он слал по следам Акопа одну телеграмму-молнию за другой. Он вызывал его по междугородному телефону, теребил, торопил и накручивал хвост своему незадачливому торгпреду.
Телефонные разговоры при плохой слышимости доводили Ибрахана до белого каления. Он только догадывался, о чем хотел информировать шефа Акоп.
– Алло, алло! – гремел Ибрахан на всю опустевшую контору. – Докладывай обстановку!
Ибрахану казалось, что Акоп говорит очень тихо, еле слышно, и просил говорить громче. С такой же просьбой обращался и Акоп. Таким образом, оба кричали изо всех сил.
– Сижу… в Яицке…
– Где, где?
– Повторяю: в Яицке… Где Пугачев…
– Какой Пугачев? У нас нет никакого Пугачева…
– Топорища не берут… предлагают вес…
– Чего предлагают?
– Вес… пуд копеек… Еду… альский…
– Куда, куда? Зачем?
– …альске вес золота…
– Понял: в Уральске топорища на вес золота. Не надо золота. Возвращайся обратно… Верни машины… Меня повесят…
– …одал одну …шину…
– Чего, чего продал? Не понял: топорища или машину?
– Повторяю… машину… Обратно выехать не могу…
– Почему не можешь?
– Вышлите деньги… Деньги… ясно?.. рубли…
Надежда на то, что Акоп распродаст топорища до бюро, рухнула. Неужели придется признать поражение и на этом участке фронта?
Остается – досрочный пуск туннельной газовой печи! Все упования были теперь только на это – последнее слово кирпичной техники.
Оставаясь наедине с невеселыми мыслями, Ибрахан не раз задумывался о своем будущем. Пусть бюро пройдет более или менее благополучно, и он уломает Ямбику, она согласится отправить Булата и Миниру в Стерлитамак на жительство. Оба там начнут работать, будут приезжать к ним в гости, да и они к ним, в Стерлитамак.
Но если бюро… Он гнал от себя мрачные мысли, как будто заклинаниями можно предотвратить грозу. Но если… Как было бы хорошо – спокойно удалиться на пенсию, или, как говорят, на заслуженный отдых… Даже если он и уйдет на пенсию, все равно надо будет отправить куда-нибудь подальше от себя Булата с Минирой….
Нет, едва ли на бюро все сойдет для него благополучно… О, как возрадуются его «доброжелатели», всякие Хамзы…
На стройке туннельной печи работа кипела круглые сутки. Ибрахан торчал на пусковом объекте чуть ли не двенадцать часов в сутки, уходил домой поспать на два-три часа, когда его сменял Булат. Оба они порядком изнервничались, торопя субподрядчиков – строителей, монтажников, наладчиков и газовщиков. По официальному графику туннель намечалось пустить через десять дней после предполагаемого заседания бюро. Ибрахан и Булат разработали ускоренный график: пробный пуск был назначен накануне бюро.
А накануне этого кануна Ибрахану пришла пространная телеграмма от Акопа.
Ибрахан читал телеграмму, руки дрожали, словно после запущенной неврастении. В глазах рябило, он читал и ничего не понимал. Все кругом помутилось, казалось, весь мир рушился: и громады высотных зданий, и вершины гор, и океаны – все навалилось на Ибрахана. Он провел рукой по лбу, стиснул виски, желая наконец осознать, что же в конце концов произошло? То была горькая правда: с топорищами полный провал, а следовательно, скандал и расплата неизбежны.
Ибрахан окликнул Булата, которого, когда нужно, никогда не было на месте. Правда, сегодня он, как и Ибрахан, суетился на стройплощадке, где вот-вот монтажники и газовщики должны были привести печь в состояние боевой готовности.
– Читай, я что-то никак ее соображу, о чем там… – Ибрахан прекрасно соображал, что к чему, он только пытался отсрочить неизбежный удар.
Булат прочитал:
«Телеграфирую из Уральска точка Здесь такая же погода точка Топорища не в моде точка Товар несезонный, спросу нет никакого точка Автомашины возвращаю, кроме одной, реализованной причине невысылки вами денег точка Топорища тоже возвращаю почти все полностью точка Прошу проверить накладные точка Еду на Кавказ точка Прощайте дорогой Ибрахан Сираевич точка Прощай мой верный друг Факай точка Привет твоей супруге точка Приезжайте дорогие на Кавказ точка Гостями будете точка Шашлык будет вино будет поедем кататься на „Волге“ точка Верный вам до конца дней Акоп точка».
Оправдались самые мрачные предчувствия. Ибрахан бессильно опустил руки, он был близок к отчаянию. Будь Акоп где-то поблизости, он четвертовал бы его, как будто в том, что топорища возвращаются обратно в Яшкалу, виновен именно он, Акоп.
Ибрахан был в положении утопающего, который мало того, что не умел плавать, попал в бурлящий водоворот, откуда даже искусный пловец не выбрался бы. Но Ибрахан продолжал барахтаться, не теряя надежды, что кто-то каким-то чудом вызволит его из смертельной опасности. Не будь этой надежды, он наложил бы на себя руки, так ему все опостылело. Но нет, он не допустит, чтобы недруги злорадствовали над его прахом. К чему спешить на тот свет? Туда он еще успеет. Остался один, последний, спасительный шанс – пуск газовой печи… Сойдет благополучно, и он всплывет на поверхность, пусть не совсем цел и невредим, пусть даже со строгачом в личном деле, но зато по-прежнему в номенклатурной орбите…
Ибрахан никогда в жизни не молился, не знал ни одной молитвы наизусть. А сейчас помолился бы, хоть и был неверующим…
И, как бы стряхнув с плеч громаду забот, притворно бодро запел:
– Другого нет у нас пути…
– Вы молодчина, Ибрахан Сираевич! – поддержал его Булат. – Теперь я вижу, вы сильны духом, вы – настоящий руководитель! Мы с вами еще поработаем!..
Строители сдержали слово. Эксплуатационники подписали акт о приемке здания печи. Вслед за строителями управились с заданием монтажники. Ибрахан торопил, подхлестывал, сулил премиальные.
– Каждый час на учете! Мы близки к финишу. Не подводите!
И вот наступило долгожданное утро пробного пуска газовой печи. Все механизмы были испытаны, выверены. Сердце радовалось, глядя, как исправно и четко действуют разные части туннельной печи!
Ибрахан, наученный горьким опытом, настоял на том, чтобы возле пуска печи не было никакой шумихи.
– Для всех, и для Аксакала, досрочный пуск печи должен быть приятной неожиданностью, – настаивал Ибрахан. – Тогда это произведет фурор. Сперва мы пустим печь, так сказать, в семейном кругу. А потом пусть вызывают на бюро… А я им: «Я к вам с просьбой».
«С какой такой просьбой?»
«Я прошу перенести бюро на два часа позже».
«Странная просьба, – скажет Аксакал, – что вам дадут эти два часа? Хотите наверстать упущенное? Немного успеете за два часа!»
«А я прошу перенести бюро по причине досрочного пуска газовой туннельной печи!»
«Как так? – удивятся члены бюро. – Это непостижимо! Выходит, вы умеете не только допускать отдельные промахи, но и при желании показывать образцы отличной работы. Что ж, очень приятно, что мы ошибались… А то мы собирались списывать вас с корабля…»
Такой ласкающий душу разговор, несомненно, произойдет завтра, а сегодня…
Сегодня Ибрахан и Булат в который раз подымались наверх, спускались вниз, заглядывали в нутро печи. Булат давал объяснения. Ибрахан внимательно слушал, поражаясь, как быстро его зять освоил сложную премудрость обжига кирпича. Конечно, Ибрахан был бы куда спокойнее и увереннее, если бы тут же вместе с Булатом был Альмухаметов. Но так сложились отношения между директором и бывшим главным инженером Альмухаметовым, что тот, обидевшись из-за какой-то мелочи, ударился в амбицию и ушел из комбината по собственному желанию.
Между тем Булат с таким апломбом, так веско и убедительно выкладывал свои глубокие познания, что сомнения Ибрахана быстро рассеялись.
Высушенный кирпич-сырец еще с вечера был загружен в печные вагонетки и поступил в туннельные печи. Сегодня же оставалось пустить газ и задуть печь, чтобы при температуре чуть ли не в тысячу градусов обжечь кирпич и превратить его в огнеупорный строительный материал.
Восемь часов утра… На площадке, которая еще вчера называлась строительной, сегодня почти никого нет, если не считать двух-трех подсобных рабочих да Ибрахана с Булатом. Вот показался и главный герой сегодняшнего события, знакомый нам Уркенбай. Он своего добился, освоил профессию обжигальщика, сдал экзамены по технике безопасности и получил надлежащее удостоверение от газовой инспекции.
В отличие от наших прежних с ним встреч на сей раз он явился только чуточку под мухой. Степень самого незначительного опьянения, едва заметного для несведущих, могла установить лишь особая милицейская трубка. Что же касается Ибрахана и Булата, то они ничего предосудительного в поведении Уркенбай не заметили, и это необычное обстоятельство показалось довольно подозрительным бдительному Булату.
– Слово сдержал? – резко спросил он. – В рот, как условились, ни-ни?..
– Сказал – отрубил! – успокоил Уркенбай. – Маковой росинки не брал…
Уркенбай говорил святую правду, одну только правду. Но разве мог Ибрахан или Булат предположить, что предусмотрительный Уркенбай заблаговременно, еще вчера, запасся бутылочкой «Зверобоя» и припрятал ее в укромном местечке в одном из многочисленных закутков печи, чтобы сегодня достойно отмстить два события огромной важности – пуск газовой печи и прощание обжигальщика Уркенбай с безликой профессией разнорабочего.
Уркенбай, польщенный возложенной на него ответственной, но приятной миссией, проверил и убедился в том, что печи загружены, и бегом помчался на свой пост к себе на верхотуру. Началась продувка. Пора подавать газ. Уркенбай включает газ, все идет точно по инструкции! Остается бросить в конфорки зажженную мазутную ветошь. Тут бы в самый раз приложиться к «Зверобою». К своему огорчению, Уркенбай вспомнил, что упрятал бутылочку где-то внизу. Недолго думая, он в мгновение ока бросается вниз, в кромешной темноте обнаруживает заветный «Зверобой», так же стремительно возвращается к себе на пост, прикладывается к горлышку, зажигает ветошь и…
Пока Уркенбай бегал вниз и наверх, газ, вырвавшись из многочисленных горелок, заполнил печь и не то что зажженной ветоши, а маленькой искорки было достаточно, чтобы произошло непоправимое…
Новенькое здание туннельной печи в одно мгновение превратилось в бесформенную груду развалин и пепла…
Выброшенный взрывной волной Уркенбай, как космонавт местного, яшкалинского, значения, преодолев правильную геометрическую траекторию, угодил прямо в объятия оглушенных и очумелых Ибрахана и Булата, которым небо ниспослало такой нежданный подарок…
Ибрахан, хоть и не взлетел в воздух, почувствовал себя в состоянии полной невесомости: он ничего теперь не весит, ничего в этой жизни уже не значит… Был Ибрахан, да весь вышел…
А Булат? Булат, как только очнулся после взрыва, понял, что ему здесь, в Яшкале, больше ничего не светит… Прощай, тесть, прощай, теща, прощай, дорогая Минира!.. Придется, как это ни прискорбно, менять место постоянной прописки. Такова, видно, судьба…
По настоянию Аксакала, в связи с новыми обстоятельствами, заседание бюро было перенесено.
…Так закатилась звезда Ибрахана на ширпотребном небосклоне. Закатилась потому, что Ибрахан грубо пренебрег мудрым житейским правилом, которым мы начали наше повествование: прежде чем войти, подумай о том, как выйти…
Пусть это послужит хорошим уроком, как говорится, иным Ибраханам и Булатам, которые нет-нет да порой еще встречаются у нас…
И на том поставим точку. Спасибо, дорогой читатель, за внимание!..
СВОЕОБРАЗИЕ ЖАНРА И ОРИГИНАЛЬНОСТЬ ПОЧЕРКА
Агиш Гирфанов (1928) – башкирский писатель, автор романов «Пузыри славы» и «Весна приходит дважды», повести для детей «Вот такие чудеса», комедии «Прекрасны долины Узени», многих сатирических и юмористических рассказов.
Имя Агиша Гирфанова, одного из башкирских писателей-сатириков, известно читателю с 50-х годов. Вначале он занимался активной журналистской деятельностью, затем опубликовал на страницах республиканской печати множество сатирических и юмористических рассказов, новелл, сразу же привлекших читательское внимание. Отдельные его произведения увидели свет и в «Литературной газете». А появление его произведения «Пузыри славы», первого сатирического романа в истории башкирской литературы, было положительно оценено и в центральной печати.
Интерес читателя к произведениям А. Гирфанова не случаен. Тем более, что в последнее время у нас и во всесоюзной литературе часто стали сетовать на отставание или слабость жанров сатиры и юмора, с сожалением вспоминать при этом ее былую славу, классику. Правда, слышатся и другие голоса.
Один из участников дискуссии о комедии, проведенной в «Литературной газете» (Ю. Никулин), коснувшись некоторых высказываний о ее «золотом веке» в прошлом, не без полемического задора, например, заметил: «Но был ли он, этот золотой век? Я в этом сомневаюсь. Фильмы, которые упоминаются в статье (имеется в виду статья А. Егорова: „ЛГ“, 1979, № 7 – Р. Б.) – „Волга-Волга“, „Веселые ребята“ и т. д., – это же репертуар целого десятилетия! Да и в 60-е годы вышло, пожалуй, две-три отличные комедии – не больше. А Чарли Чаплин, о котором тоже вспоминает критик, так вообще был один на весь мир. Нет, положительно у комедии не было золотого века. С комедиями всегда было трудно, а с сатирой еще труднее».
По-видимому, в чем-то прав народный артист Советского Союза Юрий Никулин. Ибо вопрос стоит здесь не о количестве произведений, обозначенных маркой «сатира и юмор», которых выходит и сегодня немало. Тревогу вызывает их качество, художественная гражданская зрелость; способность сатиры и юмора как наиболее острого и действенного идеологического оружия квалифицированно участвовать в нашей общей борьбе за коммунистические идеалы.
Конечно, талант сатирика, юмориста – качество редкое, своеобразное. Тем более, если учесть, что за эти годы, в процессе развития общества, его культуры и образования, несравненно «повзрослел» и его «смех».
С этих позиций, действительно, достижения сатиры и юмора в современной многожанровой и многостилевой национальной литературе более чем скромны, хотя корни этого жанра и уходят в далекое прошлое, даже в фольклор.
В письменной литературе наибольшее развитие сатира и юмор получают в предреволюционные годы, а также в период Октябрьской революции и гражданской войны. Разоблачительная поэзия М. Гафури, Д. Юлтыя, Ш. Бабича и многих других, высмеивая острой сатирой наших классовых врагов, помогала утверждению нового, революционного. Затем появились и сатирическая проза (нэсэры, памфлеты, рассказы), и драматургия. В развитии сатиры и юмора большую роль сыграл и журнал «һәнәк» («Вилы»), выходящий уже с 1925 года. Именно на страницах этого журнала увидели свет первые произведения С. Агиша, С. Кулибая, Г. Гумера, ставшие впоследствии классическими образцами сатиры и юмора в национальной литературе. Немалый вклад в становление жанров сатиры и юмора в послевоенные годы внесли Ш. Насыров, Ф. Исангулов, И. Абдуллин, А. Атнабаев и многие другие. И сегодня есть немало писателей, плодотворно работающих в этом трудном, своеобразном жанре, такие, как Т. Арслан, Зульфар Хисматуллин, Марат Каримой, Раис Габдрахманов…
Но все же сатира и юмор до последнего времени остаются, пожалуй, одним из малоосвоенных участков национальной литературы: сравнительно мало опыта и традиций. Вот почему, думается, приобретает особое значение творчество А. Гирфанова, писателя довольно широкого диапазона, автора различных драматургических и прозаических произведений, но вот уже около двух десятков лет остающегося верным именно жанрам сатиры и юмора. Продолжая традиции писателей старшего поколения, А. Гирфанов с самого начала формировался как писатель-сатирик, прошел процесс становления во всех жанрах сатирической прозы и создал оригинальные произведения, обогащающие наше понимание сатиры и юмора. Так появились ныне популярные его сборники рассказов и повестей на башкирском и русском языках: «С черного хода» (1968), «Спокойной ночи!» (1973), «Пятый зуб мудрости» (1976), «Вот такие чудеса» (1977), показывающие приход в литературу социально зоркого, граждански зрелого, вдумчивого писателя, опирающегося в своем сатирико-юмористическом отражении действительности на наши гуманистические идеалы и принцип партийности. Заметной вехой в становлении писателя, а также и в развитии национальной сатиры и юмора в целом стали впоследствии и две повести, объединенные общей тематикой и героями, опубликованные в 1970—71 годах – «Сливки славы» и «На линии огня».
Значение этих повестей в первую очередь состоит в том, что писатель, избегая традиционных форм, узко бытовых вопросов, мелкотемья, нередко еще наводняющих, к сожалению, «владения» сатиры и юмора, стремится к более серьезному анализу социально-нравственных проблем, явлений действительности, к новаторским поискам и в области формы. И, кажется, писателю они удались. Не случайно эти произведения уже в башкирском варианте стали завидно популярными, вызвали немало интересных суждений и откликов, иногда и противоречивых, но неизменно привлекали читателей своеобразием форм и значительностью содержания.
Однако писатель продолжал работать над этими произведениями, укрупнять и обогащать их идейно-эстетическое содержание, и в 1975 году издательству «Советский писатель» предложил новый вариант – роман «Пузыри славы» в авторизованном переводе Е. Весенина.
О чем же говорится в этом романе?
«Сатирическое повествование о невероятных событиях, потрясших маленький городок Яшкалу», – гласит титульный лист книги. По форме роман действительно написан в русле пародийных приключенческих жанров, напоминает витиеватую структуру и рыцарских романов, и своеобразной восточной прозы. Притом, все это характерно творческому стилю и самого писателя. В частности, его позднее написанная повесть «Вот такие чудеса» в некоторой степени наследует стилевые и композиционные особенности «Пузырей славы».
События в романе «Пузыри славы» происходят в наши дни и развиваются своеобразно, стремительно: «Итак, утром 23 мая, пребывая после бритья в наилучшем настроении», Шагей-бабай, «обычно степенный, рассудительный и выдержанный», вышел на крыльцо и… пораженно застыл: пропал верно служивший ему долгие годы заветный старый трехлитровый самовар. Ему удается обнаружить лишь таинственную записку, оставленную у забора: «Самовар в надежных руках. Вернем новым». И какие-то странные печатные буквы под этим невразумительным сообщением: «ИДБС». И тут вскоре выясняется, что не один Шагей стал жертвой злой шутки таинственного ИДБС. У пенсионера Садыкова, когда у него все крепко спали, отремонтировали палисадник, хотя хозяин об этом и не просил, у соседки Шагея, «упитанной, дородной, крупномасштабной» Минникунсулу-Сумитэ распилили целую машину дров, у парикмахера Абдуллина похитили продырявленный диван и письменно заверили, что вернут его в наилучшем виде, у старухи Хаернисы злоумышленники утащили старые, никому не нужные керосиновые лампы… И всюду таинственный ИДБС вместо похищенных вещей оставлял расписки…
Так начинаются в «Пузырях славы» «невероятные события», потрясшие маленький тихий городок районного масштаба Яшкалу («Яшкала» – молодой, новый город – Р. Б.), где еще вчера ничто не предвещало грозы, было тихо и бестревожно, а сегодня почему-то все стремительно переменилось…
Конечно, увлекает роман не только своеобразным, детективно-пародийным сюжетом, хотя это тоже немаловажно для усиления эмоциональной силы произведения. Интересен здесь прежде всего подход писателя к действительности, оригинальность его поисков. С одной стороны, казалось бы, писатель имеет дело с неоднократно обстрелянными нашими сатириками из всех доступных им видов оружия традиционными темами и образами, теми же лакировщиками, эгоистами, карьеристами, подхалимами, лицемерами, различного толка аферистами, демагогами и критикует невежество, семейственность, штурмовщину и пустозвонство. Кто стоит, например, за таинственными, а потом и печально известными «ИДБС»?
Это, прежде всего, Ибрахан, руководитель комбината бытовых услуг, человек тщеславный, всеми средствами стремившийся на пьедестал признания и почета. Этой его слабостью умело пользуются разного рода проходимцы, аферисты. Это, например, и злостный неплательщик алиментов Мустафин-Аглямов-Родисов-Родис, переезжающий из города в город каждый раз под новой фамилией; это и Уркенбай, прослывший лодырем, летуном, человеком без определенной профессии, но многоотраслевым шабашником; это также и взяточники Акоп и Факай, известные в округе своими темными махинациями. Особенно выделяется среди них импозантный, впечатляющий Булат, пройдоха с неуемной энергией и бурной фантазией, он же зять Ибрахана и автор идеи «ИДБС» с ее многозначной расшифровкой: «Историческое движение бюро сюрпризов», «Идеал доброй бытовой службы», «Идейное движение бытовых сюрпризов», «Истинное добро без спасибо»… и даже «Дочь Ибрахана будет счастливой». И среди которых одна, особенно приятно щекотавшая самолюбие руководителя комбината бытовых услуг: «Ибрахановское движение – бюро сюрпризов».
Подобные типы в той или иной степени, казалось бы, уже создавались в нашей сатирической литературе. Однако сатира А. Гирфанова в «Пузырях славы» отлична, думается, прежде всего своей гражданской устремленностью, наступательностью, изображением отдельных негативных сторон и явлений действительности в социальном контексте и с позиции высоких нравственных и патриотических требований.
В то же время нельзя не видеть и новаторских поисков даже и в традиционном. Писатель стремится избежать привычной, односторонней оценки отдельных отрицательных явлений, прямолинейного, лобового изображения сатирических образов. В «Пузырях славы» можно найти интересные сплетения реалистических и условных принципов и приемов изображения, сочетаний факта и гротеска одновременно. Отсюда образы романа по-своему сложны и жизненно многоплановы.
Конечно, образы таких, как Акоп, Родис, Факай, Уркенбай и некоторых других можно отнести, по-видимому, к традиционному художественно-гиперболическому типу: в них подчеркиваются крайние отрицательные свойства характера. Но можно сослаться здесь на другие, более оригинальные образы, скажем, Шагей-бабая, неприметного на вид, наивного, но несущего в себе неиссякаемый заряд народного юмора, мудрости и жизнелюбия, запоминаются также выписанные с юмором колоритные фигуры Минникунсулу-Сумитэ и незадачливого стража порядка Ярмухамета; по-своему интересны и образы Булата Барыева, Гиззельбанат, Миниры и Тиниры и многих других родственников и соратников Ибрахана, так или иначе причастных к деятельности аферистского движения ИДБС. Причем, что характерно, в создании психологического портрета персонажей писатель ориентируется не только на словесные, речевые характеристики, как часто это бывает в так называемых сатирических произведениях, но показывает их в действии, в естественных ситуациях и поступках. Отсюда возникает органичность героя и среды, ситуации и характера. Видимо, поэтому не покидает читателя ощущение реальности, естественности изображаемого, хотя оно и включает в себя соответствующие жанру сатиры гротескные, гиперболические начала. Думается, это и особенности, и достоинства творческого стиля А. Гирфанова как писателя-сатирика.
Центральной фигурой, проблемным узлом для обеих частей романа («Таинственные записки» и «Камни преткновения»), конечно же, является образ Ибрахана Ибраханова. «Кто такой Ибрахан?», «Ибрахана Сираевича знаете?» – такой вопрос не раз задается персонажами в романе. Действительно, образ директора комбината бытового обслуживания не однолинейный.
Конечно, Ибрахан, с одной стороны, образ тоже гротескный. Правда, в его действиях как бы сохраняются реальные жизненные пропорции: в стремлении улучшить работу своего предприятия, будучи руководителем, он выдвигает новаторскую идею. А его люди всеми силами и средствами стараются реализовать ее.
Однако читатель с позиции здравого смысла видит, что все это – «формы деятельности, лишенные полезного содержания». Поэтому чем усерднее они стараются в осуществлении своего замысла, тем сильнее проявляется их аферизм, противоречие между мнимой значимостью ибрахановского движения и его реальным содержанием. Так возникает здесь объективный комизм. Ибрахан смешон потому, что излишне серьезен в своих бессмысленных действиях, ненужной активности. Причем, комическая противоречивость его деятельности проявляется не только во внешних ситуациях, поступках и действиях, но и в мыслях, внутренних переживаниях, т. е. писатель стремится создать и психологический портрет своего сатирического героя, показать его многосторонне. «Обладая природной сметкой, Ибрахан прожил интересную жизнь, хоть и не имел специального образования, – говорится, например, в произведении. – Что тут сыграло роль – трудно сказать… Одно несомненно – Ибрахан всегда был на виду, его поощряли, повышали, и шагал он по жизни, словно по бархатной дорожке, не зная ухабов и рытвин… Каково же было Ибрахану, достигшему высокого поста – зампредседателя райисполкома, – спуститься до завкомхозом, а теперь до командования банями и парикмахерскими». «Напрасно сдвинули с поста зампреда!» – мыслится ему самому. И всеми силами, и средствами он хочет «переплюнуть» своих соперников, вернуть былую славу и «взлететь» на более высокий, «номенклатурный» пост. И в погоне за славой, как будет оценено в газетном фельетоне «Пузыри славы» журналиста А. Хайдарова, внимательно изучившего их «инициативу», директор Яшкалинского комбината бытового обслуживания Ибрахан Ибраханов, окружив себя сомнительными дельцами, затеял никому не нужную игру в ИДБС, игру с бытовыми сюрпризами.
Однако писатель и здесь, как уже сказано, стремится избежать односторонней трактовки образа. Ибрахан, например, неплохой семьянин, заботливый отец, уважаемый женой муж. По-своему он и общественно активен, ему не чужды и своеобразные «творческие» поиски («Что двигает человечество вперед? – рассуждает он, например. – Новые открытия, новые идеи! А тот, кто топчется на месте, тому суждено увязнуть в болоте»), забота об улучшении качества работы в бытовом обслуживании населения. Он будто и верит в эффективность новых начинаний ИДБС: «Стать ему зачинателем нового массового движения! Неужели это сбудется? Неужели наряду со стахановским или гагановским движением скоро повсеместно заговорят об ибрахановском движении, которое вольет новое вино в старые мехи заскорузлых, испокон веков застоявшихся стереотипных форм обслуживания бытовых нужд населения?» Здесь, думается, он не лицемерит, напротив, с наивной искренностью борется за реализацию идей афериста Булата. Однако нельзя сказать, что ошибки Ибрахана – неосознанные, от наивности. Нет, аферизм есть и в характере самого Ибрахана. Вот что говорится, например, об этом в романе: «Натура Ибрахана жаждала, чтобы явился некто булатоподобный, начиненный с ног до головы всевозможными идеями, способными вернуть Ибрахану былое величие и власть».
Бесспорно, сатира и юмор не только своеобразный, но и очень ответственный жанр. В центре его, в соответствии с канонами жанра, всегда действует герой сатирический. Поэтому писателю необходима особая чуткость, совершенное мировоззрение в расстановке сатирических акцентов, в сохранении естественных пропорций в изображении объективной многосторонней действительности. Как думается, А. Гирфанов обладает именно таким качеством писателя-сатирика. Отдельные негативные явления нашей действительности, изображаемые в романе, четко оцениваются с позиции и в контексте общего позитивного развития. Читатель при чтении романа ясно ощущает, что за сюжетом есть другой – здоровый, творческий, мыслящий, большой трудовой мир. Причем, в более критических моментах на сцену всегда выходит народ, его оценка действий ибрахановцев. Поучителен, например, эпизод, когда на одном из собраний стоило ибрахановцам лишь на миг замешкаться, как народ сразу же избрал свой президиум, без ибрахановских единомышленников. А Ибрахан же «шел к трибуне как на плаху, полный мрачных предчувствий»… Или же: «Аудитория, настроенная явно враждебно, слушала его невнимательно, прерывала неуместными, ехидными репликами:
– Рыба портится с головы.
– Про себя скажи…
А потом начались прения. Ибрахану не впервые приходится подставлять себя под огонь критики. Но тут он спасовал». Такие «головомойки» устраиваются ему на страницах романа не раз. Очередные «сюрпризы» ибрахановцев народ всегда встречает с «тревогой», с «опаской», сопровождает их нужной оценкой. Кроме того, в сюжете произведения действует множество представителей иного, здорового мира, по-своему борющихся против ибраханства. Это неутомимый, вечно молодой старик – жизнелюбец Шагей, главный инженер комбината Альмухаметов, директор горторга Хамза Курамшин и многие другие. Журналист Хайдаров, на месте изучивший ибрахановское начинание, о котором ходили разноречивые слухи, впоследствии напишет разоблачительный фельетон «Пузыри славы». Дыхание здорового климата нашей нравственности особенно ясно ощутимо во встречах Ибрахана с Аксакалом, где «Новые методы», «бытовые сюрпризы» ИДБС получают должную оценку и критикуются с позиции высокой коммунистической морали. Наиболее точную оценку ибраханщине дает и председатель группы народного контроля Бакер. «Нет, авторитет так не завоевывают! – резко говорит он, касаясь темных махинаций ибрахановских молодчиков. – Если что и было у тебя, Ибрахан, давно потерял… утратил самое дорогое, чему действительно нет цены! Ты утратил доверие народа!» И еще: «Глядя на вас, люди судят о руководителях нашего города».
Эти слова, думается, очень значительны для понимания сути характера Ибрахана и тех негативных социально-нравственных явлений, которые он воплощает. Они определяют направление сатиры и основную мысль произведения, его идейно-эстетическое содержание.
Хотелось бы сказать несколько слов и о творческих приемах писателя.
А. Гирфанов умеет создавать колоритную ситуацию, соответствующую особенностям характера. Общий замысел произведения «Пузыри славы» – пародийно-иронический. Очень характерна и своеобразна, как уже отмечалось, завязка полуреального, полудетективного конфликта между ибрахановцами и местным населением. Хорошо продуманное надувательство, мошенническая идея ибрахановцев преподносится читателю вначале путем своеобразной пародийной мистификации: таинственная пропажа вещей граждан и на их месте не менее таинственные знаки: «ИДБС». «Не иначе, как проделки шайтана!» – склонны думать жители. В связи с этим, пожалуй, уместно вспомнить «завязку» и в его повести «Вот такие чудеса», она также таинственна, условна: школьник Азат изобретает способ, оживляющий из учебника прошлое. Так, убегают у него из книг бай, мулла и староста и попадают в различные неожиданные комические ситуации в наши дни. Эффект неожиданности помогал здесь автору контрастно изображать прошлое и настоящее, на фоне современности выпукло показать в лице бая, муллы и старосты социальные пороки классового общества.
