Текст книги "Пузыри славы (Сатирическое повествование о невероятных событиях, потрясших маленький городок Яшкалу)"
Автор книги: Агиш Гирфанов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
ЧИТАТЕЛЯ НАДО ЩАДИТЬ
Читателя надо уважать. Иные писатели забывают, что перед ними не стрельбищный полигон, где производится опытная пристрелка нового оружия, а живой человек с сердцем, умом, памятью. Забывают эту простую истину и обрушивают на него сенсационные новости, невероятные ситуации, оглушающие и ошеломляющие неожиданности. Отсюда по меньшей мере нарушение сердечной деятельности, аритмия, стенокардия, бессонница, потеря аппетита и много других явлений, превращающих еще вчера нормального человека в полуинвалида.
Читателя надо беречь и щадить. Исходя из этих гуманных соображений, автор решил загодя подготовить читателя к появлению на горизонте старого знакомого Шагея.
Если читатель помнит, бабай дал слово, что ноги его не будет в комбинате бытового обслуживания. А Шагей-бабай – человек слова. В комбинате бытового обслуживания, хоть там и переменились действующие лица, старика мы больше не встречали.
Но при этом, прежде чем осуждать поведение Шагея, примите во внимание, что Яшкала – городок слишком маленький.
Так что, когда Шагей решил воспользоваться своим правом, правом пенсионера, и поработать два месяца в году, то учреждения, где он мог бы осуществить свой замысел, оказались буквально наперечет: раз, два – и обчелся. Поневоле, как бы этого Шагею ни хотелось, ему пришлось постучаться в промкомбинат.
Шагей долго откладывал визит к Ибрахану: то разросшийся у его дома цветник нуждался в подкормке, то у одной из своих хохлаток в солидном птичьем поголовье он обнаружил на левой лапке непонятную мозоль.
И вот однажды Шагей-бабай решился отправиться на поклон к Ибрахану. Встречен был без особого энтузиазма, да он на него и не рассчитывал.
Ибрахан принял его вежливо, но сухо.
– У меня для вас, бабай, легкой работы нет.
Старик возразил, что легкой работы не ищет, что может по старинке, по кузнечной части, может и по другой.
– Просто хочется кости поразмять. Руки по настоящей работе соскучились…
– Давно кляуз не писал? – поддел его Ибрахан.
– Напраслину возводишь… Клянусь седой бородой, никогда этим не грешил.
– Так я тебе и поверил. – И чтобы не было намека на злопамятство, Ибрахан предложил старику заглянуть через недельку. Может, что и появится.
Но обстоятельства сложились так, что Шагею не пришлось ждать недели – за ним прислали из комбината гораздо раньше.
К этому приглашению непосредственное отношение имели двое. Не удивляйтесь, не падайте в обморок!
Первопричиной вызова бабая в комбинат была Ямбика – боевая подруга Ибрахана. И уж на последующих этапах активную роль сыграл Булат.
Хронологически события развертывались так.
Однажды за обедом Ямбика в присутствии Булата, не вынимая рук из-под фартука, посетовала мужу на то, что у нее раскололась скалка, обыкновенная деревянная скалка – примитивное деревянное орудие домашней кухонной техники. Сунулась в магазин, а там скалки не оказалось и не помнят, когда она была в продаже.
Теперь Ямбика вынуждена раскатывать тесто для пирогов и пельменей бутылкой из-под «Столичной».
– И не стыдно тебе, дорогой муженек, смотреть в глаза домашним хозяйкам? – сказала она Ибрахану. – Директор такого комбината, а простой скалки не можете изготовить!
Ибрахан пропустил мимо ушей сетования жены: ему не впервые слышать ворчание Ямбики на нехватку того или другого. Хорош директор, если он на поводу у своей драгоценной супруги!
По-иному отнесся к исчезновению в торговой сети скалок Булат. Своим хищным носом он учуял здесь богатые перспективы.
От имени несуществующей домашней хозяйки он написал слезное письмо в яшкалинскую газету. Оттуда переслали письмо в торг. Вскоре пришел ответ: «Скалок действительно нет, когда будут – неизвестно. Завод, изготавливающий скалки, стал на ремонт».
Булат мгновенно смекнул, что тут пахнет жареным. Свято место пусто не бывает. Один завод выбыл из строя, его заменит с лихвой другой. Точнее, его заменит столярный цех яшкалинского промкомбината!
Надо только ковать, пока горячо…
Творческая мысль Булата заработала на полную мощность. Но тут же он поймал себя на том, что времена теперь другие и ему не так легко будет пробить свою многосулящую идею.
Главный инженер Альмухаметов встретил предложение Булата более чем равнодушно. «Новая спецификация – новые заботы, новые хлопоты. Хватит мороки с тем, что у нас уж есть… И вообще новый ассортимент – это компетенция директора»…
Оперируя справкой из торга об отсутствии в продаже скалок, Булат насел на тестя-директора:
– Надо воспользоваться благоприятной конъюнктурой! И чем скорее… Наладив массовое производство скалок, мы тем самым заставим говорить о себе и в городе, и в районе: «Кто ликвидировал голод на скалки? Промкомбинат! А кто возглавляет комбинат? Ибраханов? Молодец!..»
Но решил дело следующий убедительный аргумент:
– А главное, мы утрем нос зазнавшемуся директору торга Хамзе! Ему прекрасно известно об отсутствии в продаже скалок. А что он предпринял? Ровным счетом – ничего! Палец о палец не ударил…
Желание как-нибудь посрамить Хамзу оказалось превыше всяких доводов.
– Даю свое «добро», – уступил Ибрахан, – но одно железное условие – никакого шума, тихо, солидно…
– Вот именно без шума… Пусть наша скалка будет обухом по голове Хамзы! Вот это будет для него сюрпризик! – довольно потирая руки, произнес Булат. Но Ибрахан тут же остудил горячую голову зятя:
– Опять сюрприз? Никаких сюрпризов! Заруби себе на носу: мы делаем все во имя и ради наших женщин, чтобы облегчить их тяжкий труд. Уяснил? Ты лучше скажи, как технически осуществишь производство скалок?
Булат был готов к этому вопросу и обстоятельно изложил свой план.
На складе среди ненужного хлама он обнаружил несколько старых заброшенных токарных станков. Превратить их в действующие агрегаты совсем несложно, затраты копеечные.
– Предположим, – перебил Ибрахан. – Но как ты решишь проблему квалифицированных кадров? Где раздобудешь в наших краях?
– Опять же чепуха на постном масле! Я придумал небольшое приспособление, маленький шпинделек – и станок превращается в полуавтомат. С ним управится любой пенсионер.
– Не увлекаешься? Смотри мне…
– Повторяю, со станком управится любой пенсионер. Даже такой слабак, как блаженной памяти Шагей!
– Не радуйся, он жив-здоров и легок на помине… Только вчера приходил устраиваться на работу…
– Вот его я и возьму на скалки…
– Смотри, не обижай его, а то он чуть что – в Уфу напишет…
– Я, наоборот, прославить его хочу, в передовики вывести. Век будет мне благодарен…
– Все равно предупреждаю… Не наломай дров!..
– Успокойтесь, папаша, дров не наломаю, а вот скалки – да, наломаю, и много… – отшутился Булат. – Значит, по рукам!..
– Э, нет… не торопись… Торопливость знаешь, хороша только при ловле блох. Я советую все-таки заключить с торгом договор на поставку скалок. Так будет вернее…
– Вот этого от вас никак не ожидал. Вы на две головы выше Хамзы. Надо себя уважать! Хамза знает адрес и мог бы обратиться к нам за подмогой. Но он, видите ли, гордый, не хочет унижаться, просить нашей выручки. Но мы тоже гордые… Был бы товар, а рынок сбыта всегда найдется. Мы поставим Хамзу перед фактом: скалки нужны? Нужны! Изволь платить, сколько надо… Так и только так мы поступим…
Ибрахан уступил. И тогда Булат стал разжигать костер для новой каши.
По приглашению Булата Шагей-бабай пожаловал в комбинат по-праздничному одетый, свежевыбритый, с тщательно остриженной каемкой бородой, освеженной одеколоном «Кармен». О прошлом, словно уговорились, ни слова.
– Итак, будем работать?
– Будем, – бодро ответил старик.
Булат провел с бабаем разъяснительную работу.
– У вас, уважаемый, хоть вы и в годах, котелок варит, – похвалил Булат. – А теперь вы должны осознать, на какой важный, можно сказать, участок вас выдвинули. Да станет вам известно прискорбное обстоятельство: в продаже нет скалок. Как на это посмотрят на Западе? Подумать только: Красноярскую ГЭС, крупнейшую в мире, построили, космос освоили, а с копеечной скалкой, выходит, не справились! Так ли это? Нет, справимся и со скалкой! И сделаете это вы, уважаемый Шагей-бабай! Вы со скалками выходите, так сказать, на передовые позиции! Вот как это понимать надо!
– Ты меня не агитируй. Я и без тебя соображаю, что к чему в мировом масштабе…
Булат объяснил старику немудреное устройство станка и несложный технологический процесс изготовления скалок: бригада рабочих будет подавать ему заготовки из чурок, а он, снимая стружку, обтачивая чурку до нужного размера, станет выпускать скалки.
– Приходите завтра, проведем пробный эксперимент!
– Зачем завтра, когда можно сегодня, – сказал Шагей: уж больно соскучился старик по живой работе. Быстро снял костюм, остался в одной майке и, выпятив худощавую впалую грудь, занял свой пост. Включили станок, и старик, хоть был неверующий, со словами «бисмилла!»[9]9
Бисмилла – с именем аллаха.
[Закрыть] нажал педаль, и работа пошла…
Приклепленная к шпинделю округло отесанная чурка бешено закружилась. На какую-то долю секунды старик отпрянул от станка, испугавшись, видимо, невероятно быстрого вращения чурки. Не выдавая себя, быстро подвинул вперед прикрепленный к суппорту резец. Все на деле было не так страшно, как сперва почудилось бабаю. Из-под резца плавно потекла красивая сосновая стружка.
Старик сообразил, вовремя остановил станок и штангенциркулем измерил толщину будущей скалки: надо было снять еще самую малость. Через несколько секунд первая скалка, сработанная руками ветерана труда, пенсионера Шагей-бабая, стала готовой продукцией.
Старик оказался на редкость толковым, и его не много пришлось поправлять и поучать.
Назавтра Шагей пришел в цех, пожурил разнорабочих за то, что не приготовили чурок, негоже рабочий день начинать с перекура…
– Больно ты горяч! – заворчал один из рабочих. То был Уркенбай, на сей раз пока еще трезвый. Как было сказано выше, Уркенбай просился на работу в промкомбинат и устроился.
– Я, как разойдусь, работаю, как шайтан, за мной не угнаться… – признался бабай. – Не будем дожидаться начальства, давайте заготовки, не задерживай движение!..
Булату пришлась по душе такая производственная прыть и рвение пенсионера. В следующий раз он явился с секундомером в руках и прохронометрировал время, затраченное на одну скалку.
– Десять секунд! Молодец! – не скупился он на похвалы. – Но нужно еще быстрее.
– А как быстрее? И насколько быстрее? – забросал его вопросами старик.
Увы, и сам Булат этого не знал. Не знал и специально вызванный нормировщик: на изготовление скалок никаких норм не было!
– С такими нормировщиками, как ты, не то что до мировых стандартов, даже до Уфы не доберешься. Не можешь сообразить? На черенки норма есть?
– Есть! – обрадованно произнес нормировщик.
– Бери эту норму и помножь на три.
Наконец установили, что за час положено изготовлять десять скалок.
В первый день работы Шагей-бабай за восемь часов выдал «на-гора» сто двадцать скалок. Это, бесспорно, была большая трудовая победа!
Булат горячо поздравил старика:
– Вы даже не представляете, что сделали! Дело не в скалках! Хотя это тоже важно, и даже в международном масштабе. Но вы понимаете, что вы сделали для таких же, как вы, пенсионеров?! Вы доказали, что со станком могут управиться и старики! Мы немедленно сколотим из пенсионеров бригаду по изготовлению скалок. Ударную бригаду! Незачем отвлекать для этой цели высококвалифицированных специалистов.
Такую бригаду сколотили из довольно престарелых пенсионеров; к ним предъявлялось одно требование: они должны были обладать отличным зрением. Бригадиром был назначен Шагей.
Прошло несколько дней, и бригада бабая выполнила норму на двести процентов. Внутри бригады первенствовал опять-таки Шагей, который намного опережал остальных. Но не думайте, что этот рекорд дался ему просто. К концу рабочего дня старик буквально спал с лица, глаза ввалились, грудь вздымалась, как кузнечные мехи. Он обессиленно опустился на колени. Его немедленно подхватили и медленно, потихоньку, словно аргамака[10]10
Аргамак – скакун.
[Закрыть] после скачек, вывели во двор.
На свежем мартовском воздухе лицо рекордсмена постепенно ожило.
– Качать его! – предложил кто-то.
С криками «Ура!» и «Слава!» Шагея стали качать и невесомого, как пушинку, внесли в комнату мастеров, где заботами помощника главного инженера по столярному цеху был приготовлен обильный стол в честь двухсотпроцентного рекорда Шагей-бабай.
Обмывка шагеевского рекорда продолжалась до первых петухов. Благо, сюда прибежала встревоженная отсутствием отца дочь Шагей Гульгайша и увела домой бабая, захмелевшего от производственного успеха и от всего остального.
Всю дорогу Шагей бил себя в грудь и заплетавшимся языком хвастал:
– Видели абзыкая[11]11
Абзыкай – старший по возрасту.
[Закрыть]? Куда молодым до меня! Вот как надо работать!
Пока Шагей и его бригада накапливали запасы дефицитных скалок, Ибрахан по настоянию Булата вызвал из Уфы художников для оформления Доски показателей, так как подобные высокие производственные успехи стыдно выставлять на обычный фанерной доске.
Открытие Доски показателей прошло торжественно, но скромно, без лишнего шума, как на том настоял Ибрахан.
Доска показателей действительно была достойна тех удивительных дел, какие свершали такие люди, как Шагей и члены его бригады. Инкрустированная лавровыми и дубовыми листьями, огромная доска играла на солнце голубыми и красными красками.
С появлением Доски внутрицеховое производственное состязание за лучшие показатели заметно расширилось.
В республиканской газете была напечатана острая критическая заметка «Почему в Стерлитамаке нет в продаже топорищ?». Заметка оказалась искрой, из которой в сердце Булата разгорелся неугасимый огонь нового начинания – доказать, что Яшкале близки нужды всей республики и, если того требуют чрезвычайные обстоятельства, Яшкала охотно пойдет на выручку далекому, но родному Стерлитамаку.
Так при столярке было налажено производство дефицитных топорищ. На этот не менее ответственный, чем производство скалок, участок были поставлены четыре пенсионера и дополнительная знакомая нам Минникунслу, пришедшая в комбинат не только затем, чтобы отработать для пенсии недостающий трудовой стаж. Немаловажную роль, как вы, надеемся, догадались, сыграло то, что тут уже работал Шагей, по которому она продолжала вздыхать.
Хотя топорища и скалки представляли собой и по фактуре и по трудности изготовления продукцию далеко не сходную, Булат все же организовал соревнование обеих бригад по количественным показателям: пусть у них будет стимул работать лучше, быть впереди.
Теперь нередко Шагей и Минникунслу возвращались вместе домой. Не было дня, чтобы между ними не возникали споры: что сложнее изготовлять – скалки или топорища, и вообще, что из них важнее в хозяйстве.
– Кому нужны твои скалки, да еще из сосны, – поддевала старика Минникунслу. – Тесто же сосновой смолой вонять будет.
– И такое говорит хозяйка? Ломаного гроша за тебя не дам! Пельмени любишь? Тукмас[12]12
Тукмас – домашняя лапша.
[Закрыть] любишь? Как же катать тесто без скалки? А то, что из сосны, начальство, видимо, знает больше тебя.
Горячий спор всегда кончался безрезультатно, но это не мешало спорящим всякий раз возобновлять его.
По дороге домой оба соперника подходили к Доске показателей и, хотя каждый прекрасно знал, как закончился у них рабочий день, все равно останавливались у нее и комментировали результаты. И опять разгорался спор: чей труд сложнее, чей труд почетнее.
Минуя проходную, Ибрахан сворачивал к столярному цеху и, выслушав краткий и маловразумительный рапорт Ярмухамета: «Все в порядке, никаких ЧП не было», направлялся к Доске показателей. С нее Ибрахан начинал рабочий день на комбинате, ею и заканчивал.
Сегодня к обычному служебному рапорту Ярмухамет прибавил важную для него семейную новость: «Тинира вышла замуж за проезжего шофера». Ибрахан поздравил старого друга и передал поздравления Тинире. «Все хорошо, что хорошо кончается, – подумал Ибрахан. – Меньше одной непристроенной красавицей станет в Яшкале. А то невесть что городят об аморальном поведении дочери бывшего старшины милиции после ареста ее муженька».
И сегодня Ибрахан по обыкновению направился к Доске показателей.
Подошел к ней и окаменел: Доска показателей есть, а показателей-то нет. Точно корова языком слизала. Голое место!
Ибрахан в ярости окликнул Ярмухамета и передразнил его:
– «Все в порядке! Никаких ЧП» Тебя для чего поставили? Для охраны, а на твоих глазах какие-то враги покушаются на показатели промкомбината. А ты хоть бы хны! Где рекордные проценты Шагей-бабая?
– Не знаю. Ворота всю ночь были заперты.
– «Заперты… заперты». Значит, преступная шайка с луны свалилась… Так понимать? Отдаешь себе отчет, что говоришь? Приказываю установить пост и наблюдать. Круглые сутки, пока не обнаружишь виновника. И с поста не отлучаться все двадцать четыре часа!
– Есть! Будет исполнено! – вытянулся в струнку Ярмухамет.
– Может, на кого имеешь подозрения? – спросил Ибрахан.
– Одного подозреваю… По пьяной лавочке мог такое учудить. Затаил обиду на вас, Ибрахан Сираевич.
– Кто же именно?
– Никто другой, как Уркенбай. Утром приходит, а из карманов торчат две бутылки. Я его не пускаю. А он: «Не имеешь права. Я трезвый, и по графику выхожу на работу, без опоздания».
А я ему: «Не положено со спиртным на производство. Как-никак горючее, огнеопасно к тому же».
А он ни в какую: «Ты покажи мне такую инструкцию, чтобы запрещалось. Нет ее и быть не может!» И прошел на территорию. Не стану же я применять физическую силу. А вечером уходил с комбината, так и высказался в открытую, потому как подвыпивший был: «Я твоего директора, можно сказать, из грязи поднял. А он в благодарность что? На черных работах держит. Своего зятька небось выдвигает. Ничего, придется ему еще раз, говорит, упасть, так я умнее буду, не подниму, пускай валяется…» Мол, не за ту работу вы взялись, что надо. Кому нужны эти скалки и проценты? Надо, мол, столы, стулья делать, а он проценты по скалкам гоняет.
Ибрахан пресек Ярмухамета:
– А сегодня он уже появлялся?
– Никак нет!
– Появится, проводи ко мне в кабинет. А у Доски все-таки пост установи.
Вскоре через проходную, дымя сигаретой «Спорт», проследовал Уркенбай. Ярмухамет был начеку и, вежливо взяв за локоть, повел за собой ошеломленного Уркенбая: ведь на этот раз он был трезв и без порочащих бутылок.
Ибрахан долго и безмолвно смотрел исподлобья на Уркенбая. Слышен был только стук директорского карандаша по стеклу на письменном столе. Уркенбай не выдержал томительной игры в молчанку и зарычал:
– За что?
– Ты сам подумай: «За что?» – спросил Ярмухамет. – Где был сегодня ночью?
– Как где? У жены, что посватал из Тюрюнтюйли.
– Врешь! – вскричал Ярмухамет. – Нам все известно! Лучше сознайся! Иначе… – Ярмухамет скрестил пальцы. Припертый к стене и боясь кары за ложные показания, Уркенбай сознался.
– Скажу… все скажу… вздохнул он. – Пока жена спала, которая из Тюрюнтюйли, ходил к прежней жене, которая из Туишева.
– А в комбинат не заходил?
– Ни к чему было…
– А кто, если не ты, стер проценты с Доски показателей?
– Да на кой они сдались мне?
– Это тебе знать… Смотри, если солгал… Проверим твои показания у обеих жен…
– Только у одной проверьте, что из Туишева. Если узнает та, что из Тюрюнтюйли, покалечит…
– Смотри, поймаем – плохо будет, – и с этими словами вытолкали Уркенбая из кабинета.
– Не спускать с него глаз! – приказал Ибрахан и отправился по цехам.
У Доски показателей был установлен трехсменный пост. Кроме того, ночью, не доверяя сменщикам, не смыкая глаз, дополнительно дежурил Ярмухамет. Он нервно переступал с ноги на ногу, вглядывался сквозь мартовскую ночь в ворота, откуда вот-вот, осторожно ступая на кончики носков, подкрадутся злоумышленники. Вдруг ночную тишину нарушил чей-то грубый топот. Ярмухамет разбудил своих соглядатаев.
Черный призрак превратился в чудовищного зверя, который, топая, вышел к циркулярке, к свету. Но что за наваждение: то была обыкновенная корова. Она понюхала воздух и, медленно переваливаясь, приблизилась к Доске показателей. Затем отступила на шаг назад, словно собиралась боднуть Доску, но почему-то передумала, неторопливо подошла к ней, вытянула шею и стала облизывать Доску из края в край.
Мы не станем описывать в подробностях боевые успехи доблестного воинства во главе с Ярмухаметом по поимке опасного преступника. Скажем лишь, что ловкость, мужество и личная отвага трех мушкетеров привели к желанной победе. Как преступница ни брыкалась, как отчаянно ни лягалась, как ни бодалась – и ногами, и рогами, – ей пришлось сдаться на милость победителям.
Если бы речь шла об обыкновенной корове со скромной, стандартной биографией, мы бы, во-первых, не уделили ей столько внимания, а во-вторых, честно признаемся, не поверили бы в то, что корова могла слизать показатели. Последнее обстоятельство вызывает вполне понятные сомнения. Ни в каких научных трудах, ни в какой специальной литературе нет прямых указаний на то, что в коровий рацион входит мел.
Но надо отметить, что корова, уличенная в слизывании показателей, была, так сказать, корова с богатым прошлым. История ее мытарств, блужданий могла бы дать писателю-анималисту богатый материал для большого производственно-бытового романа.
В далекие времена, на заре туманной юности, эта корова числилась в стаде колхоза «Светлый путь».
Будучи зампредрайисполкома, Ибраханов добился ее выбраковки: ее уступили ему за полцены. К сожалению, в доме Ибрахана ей не создали надлежащих условий, и она резко снизила надой молока. Это не помешало Ибрахану сбагрить корову в другой колхоз, содрав за нее втридорога. О махинациях Ибрахана с коровой каким-то образом стало известно в райкоме, ему влепили строгача. Но и в другом колхозе к корове не отнеслись по-человечески, она фактически была беспризорной, ее морили голодом. И вот тогда-то, как гласит легенда, корова по кличке «Айранбикэ» впервые согрешила: позарилась на клочок чужого сена. За это жена бригадира, кормившая свою собственную корову сладким колхозным сеном, огрела ее палкой по спине. Доведенная голодом до отчаяния, Айранбикэ жадно набросилась на изображенные на колхозной Доске показателей свеклу, картофель, кукурузу. Но увы, рисунки не утолили голода. Правда, рядом с рисунками были начертаны мелом какие-то цифры и кружочки – проценты. Хотите – верьте, хотите – нет, а корова с аппетитом слизала всю эту цифирию. Отощавшую, полуживую, ее отвели на пункт «Заготскота». Здесь ее обнаружила Минникунслу. Доброе женское сердце сжалилось над животным, и она выкупила Айранбикэ.
Почему теперь, находясь уже на попечении сердобольной и чуткой Минникунслу, корова снова пошла на преступление, остается неразрешенной загадкой. Мы не допускаем и мысли, что Айранбикэ сейчас плохо живется. Объяснить мотивы преступления мы не в силах: оставим это для будущей диссертации ветеринаров – тех, кто изучает аномалии в поведении животных. Нам же в данном случае важно констатировать любопытный, мы бы сказали, редкий в животном мире факт.
Минникунслу за плохой надзор за коровой оштрафовали, что вызвало, естественно, бурною реакцию с ее стороны.
– Чтоб у тебя вымя высохло! – проклинала свою подопечную хозяйка. – Я тебя от ножа мясника спасла, а ты позоришь меня на весь поселок. – Айранбикэ не поняла критических высказываний хозяйки, но покорно последовала за ней в поселок. История о том, как корова слизала цифры с Доски показателей, долго служила темой разговоров досужих кумушек. Вместе с тем она, эта необычная история, невольно привлекла внимание работников комбината к Доске показателей и к тому, что на этой Доске изображалось…
