Текст книги "Жаркое лето Хазара (сборник)"

Автор книги: Агагельды Алланазаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 33 страниц)

После гибели Арслана Дунья вынуждена была вернуться в дом матери, как бы ни хотела жить отдельно. О том, что в их квартире она сделала ремонт и теперь сдает ее внаем иностранным гражданам, Хасар узнал в свой прошлый приезд. И хотя с ним никто не советовался, решение Дунья он одобрил, понимая, что так она поступила ради блага своих внуков.

В доме, проводив членов семьи – кого на работу, кого в школу, оставались только мать Дуньи с младшим внуком.

Она отнесла на кухню посуду после завтрака и понемногу прибиралась в доме.

Услышав стук в калитку, мать Дуньи открыла ее и увидела на пороге Хасара с тяжелой сумкой в руках. На ее лице сразу же отразилась радость от встречи с любимым зятем:

– Хасар, сынок, ты приехал?

– Да, это я, дайза!

– Заходи, родной! – Она вдруг вспомнила счастливые дни жизни с Арсланом и Хасаром и расстроилась. – Дети очень скучают по тебе, все время только и говорят об этом. – Голос старой женщины дрогнул, и она заплакала. Концом черного платка, который не снимала с головы со дня гибели внука, вытерла слезы.

Хасар выпил с тещей чаю, потом посмотрел любимые игрушки и красочные книжки Сердара. А вскоре пришел со школы и старший внук Айназар. Увидев любимого деда играющим с его младшим братом, глазам своим не поверил.

Но это был не сон, это была явь. Причем, явь, которую он так долго ждал. Спешно сняв со спины школьный рюкзак, он бросился в объятья деда: "Дедушка, ты приехал!"

Услышав голос правнука, бабушка, занятая на кухне приготовлением обеда, вышла оттуда и, увидев счастливого ребенка в объятьях деда, снова расстроилась: "Господи, за что ты лишил меня счастья?.. Отчего они расстались?.. Почему же им не жилось вместе, о, Господи?.."

Хасар, радуясь встрече с внуками, отметил про себя, как они выросли за то время, что он не видел их, как повзрослели они и многое стали понимать.

Он успокаивал свою израненную душу мыслями о том, что совсем скоро они вырастут и займут место погибшего отца.

В конце рабочего дня, перед самым возвращением Дуньи с работы, Хасар засобирался, пообещав внукам снова прийти завтра утром и быть с ними до вечера, до поезда, сходить с ними в город, навестить вместе с ними их тетку, а его дочь Мяхри. Как ни просили внуки и теща, чтобы он остался, Хасар не согласился, не хотел он встречаться с Дуньёй.

Сославшись на неотложные дела, уехал в гостиницу.

После гибели Арслана Хасар, скучая по внукам, приезжал в Ашхабад несколько раз. За эти полгода он видел Дунью всего один раз, да и то издалека. Чувствовал, что она тоже не жаждет встречи с ним. И потом, все, что могло случиться, уже случилось, поэтому им нет никакой надобности во встречах. Зная это, Хасар старался навещать внуков в отсутствие Дуньи.

Вернувшись в гостиницу, Хасар разделся и лег на кровать, чтобы дать ногам отдых, а сам думал о том, как хорошо было бы принять душ, чтобы вместе с мыльной пеной с него сошел весь негатив. Лежа на спине, он дремал, в полудреме вспоминая отдельные эпизоды из своей семейной жизни.

… Вот счастливая Дунья с внуком на руках, завернутым в белое покрывальце, выходит из роддома…

Хасар вместе с Арсланом стоят в сторонке, возле машины, встречают их. А вот они уже дома, муж и жена вдвоем разглядывают своего новорожденного внука, лежащего в кроватке.

– Смотри, как он похож на своих дядь.

– А ты посмотри на его глазки, вырастет и станет похожим на отца…

Хоть и ненадолго, но ему снова удалось вернуться в тот мир, в котором когда-то присутствовала Дунья, и почувствовать себя счастливым.

Приняв душ, Хасар сел за стол, чтобы выпить чаю, и в этот момент раздался стук в дверь. Есть ему не хотелось, теща от души накормила его любимыми пельменями с добавлением курдючного сала.

Открыв дверь, Хасар не поверил глазам. Перед ним стояла Дунья.

– Можно войти? – не глядя на Хасара, спросила она.

Вместо ответа Хасар посторонился и впустил ее в номер.

Он не сразу сообразил, с чем связан визит Дуньи, но потом решил, что это каким-то образом связано с их внуками. Сегодня он пообещал внукам летом забрать их с собой и отвезти на море. Он уже представлял, как внуки будут плескаться в море, а он, наблюдая и ухаживая за ними, будет на седьмом небе от счастья.

Первое, что пришло в голову при виде Дуньи, была мысль об ее несогласии с тем, что он хочет увезти внуков на лето к себе, поэтому она и пришла сюда, чтобы выразить свое недовольство. Дунья выглядела так, словно пришла на свидание. На ней было красивое серо-коричневое платье, подстриженные волосы, выкрашенные в золотистый цвет, аккуратно уложены в каре. Она по-прежнему была хороша собой. Он, конечно, допускал, что может увидеть Дунья, но не думал, что женщина, носящая по сыну траур, может так вызывающе ярко одеться. Может, ее рана затянулась до времени?

Пригласив Дунья за стол, Хасар налил ей чаю и протянул пиалу.

– На, выпей чаю!

– Наверно, чай крепкий? – этими словами Дунья хотела сказать, что она знает, какой чай он пьет.

– А что же это за чай, если он не настоялся?

Этот спор на чайную тему на какое-то время вызвал иллюзию возврата к их прежней жизни.

– В гостинице поселился? – сказала Дунья, давая понять, что он мог бы и дома остаться, правда, сама она этого не очень-то и хотела.

– Здесь не так уж и плохо. Самое главное, я повидал своих внуков. А завтра мы с ними собираемся на прогулку, – вежливо в тон ей ответил Хасар.

Когда Дунья появилась у него в номере, Хасару показалось, что она зашла на минутку: сейчас скажет ему чтото и тут же уйдет. Но та никуда не спешила. И потом, разве она пришла сюда не затем, чтобы откровенно поговорить с бывшим мужем и предъявить ему требование?

Незаметно разглядывая Хасара, Дунья отметила про себя, что он похудел, щеки ввалились, а глаза ушли еще глубже. Человек, привыкший жить в паре, а тем более мужчина, оставшись один, чувствует себя осиротевшим и нуждается в покровительстве. Женщинам проще, они быстрее привыкают к одиночеству, потому что им есть о ком заботиться и чем занять себя.

Увидев, как преобразилась Дунья внешне, Хасар отметил, что развод ей явно пошел на пользу.

Взяв из рук Хасара пиалу с чаем, она расстегнула нижние пуговицы пальто и села удобнее.

Дунья расспрашивала Хасара о том, о сем, но прямо посмотреть ему в глаза не решалась. Чувствовалось, что она волнуется, на щеках ее выступили алые пятна.

Хасару даже почудилось, что Дунья снова смотрит на него с прежним обожанием и даже готова соединиться с ним.

Ему эта мысль пришлась по душе, хотя он и не знал, как поведет себя, если она вдруг намекнёт ему об этом. Но потом понял, что это не так, что он обманывает себя, мечтая о несбыточном.

Понял он, что все еще гонится за миражом – за тем временем, когда Дунья присутствовала в его жизни. Помня, что Дунья любит кофе, он насыпал в чашку растворимого кофе, залил кипятком и протянул ей.

– На, выпей горячего. Ты ведь по-прежнему любишь кофе?

– Ну, и чем ты занимаешься в эти дни? – вопросом на вопрос ответила Дунья.

– Сижу на берегу и любуюсь морем…

Дунья восприняла его ответ как шутку. Она подхватила его тон и спросила:

– Ну и что, ты до сих пор веришь в это?

– Во что?

– Что из воды выйдет русалка и бросится к тебе в объятья?

– Гмм… – Дунья напомнила Хасару, как он однажды сказал жене: сидя на берегу, я испытываю такое чувство, словно из воды должна показаться русалка. А потом он говорил: вот ты и есть та самая русалка! – и страстно обнимал выходящую из моря с капельками воды на теле Дунью и шептал ей на ухо эти ласковые слова.

Разглядывая сидящего перед ней Хасара с поседевшей головой, Дунья наконец отважилась сообщить ему о причине своего визита.

– Я к тебе пришла по делу, Хасар! – начала она, и брови ее нахмурились, на лицо набежала тень. Было видно, что для нее этот разговор непростой.

– Говори, коли пришла, что ты хотела!

Пока она собиралась с мыслями, в наступившей тишине за дверью раздались веселые голоса женщины и мужчины, проходя мимо, они что-то говорили друг другу и громко смеялись.

– Видать, градус себе подняли! – прокомментировал Хасар поведение людей в коридоре.

– Мы живем в стране, которая постепенно переходит к рыночной экономике, – начала Дунья издалека, не решаясь прямо в лицо сказать Хасару зачем пришла к нему. Как человек осторожный, умеющий добиваться своего, она хотела сначала подготовить мужа, а уж потом выдать по полной программе. – Создано много авторитетных национальных фирм, компаний. Они сейчас ведут большую работу по преобразованию страны, изменению ее облика… Одна из таких компаний – наша, и ее работа получает все больший размах. Если хочешь знать, мы сейчас занимаемся вопросом приватизации нескольких месторождений нефти.

Хасар не выдержал, перебил Дунья вопросом:

– Как это нефтяные очаги могут быть проданы первому встречному? Разве сам Лидер страны не сказал, что может быть приватизировано все, кроме нефти и газа, железной дороги, путей воздушного сообщения и еще каких-то важных объектов, что они должны оставаться в собственности государства?

Дунья и не думала уступать ему:

– Ну и что, что говорил? Во всем мире все становится предметом торга, купли и продажи. Это игра по-крупному, а в игре не бывает безвыходных положений. Мало ли что Лидер страны говорит, мир-то уж давно перевернулся. Буря, которую в океане жизни поднял Ельцин, потопила огромный корабль под названием СССР. А наша страна – кусочек, доставшийся нам при разделе после той бури. И ведь на волне этой бури он выплыл в Лидеры и стал во главе целого народа, так что, хочет он того или нет, а ему придется, как Ельцину, делить богатства страны с находчивыми бизнесменами. А если не станет делиться, его постигнет та же участь, какая постигла глав отдельных государств, вот увидишь…

Хасару показалось, что Дунья говорит с ним не своими словами, а повторяет чьи-то, собственно, это были речи Аннова, которые выслушивала она, оставаясь с ним наедине и мечтая о богатстве. Да разве мало этих новых богатеев, мечтающих приумножить свои неправедно нажитые доходы любым путём?

Дунья распалялась все больше:

– Думаешь, Ельцин и его окружение делали все это ради блага народа? Как бы не так! В первую очередь они заботились о собственном благе, о своих семьях. Они хотели обеспечить сытую жизнь и всем своим потомкам.

– Значит, вы тоже ждете, когда во главе нашей страны встанет такой же человек? – Хасар дал понять, что ему не по душе этот затянувшийся разговор.

– Он не просто человек. В жизни не Ельцин, а те, кто не знает собственной выгоды, ведут себя глупо.

– По-твоему выходит, любой, кто зацепился за должность, должен хапать все, что попадется под руку, ни с кем не считаясь и заботясь только о собственном благе?

– Я же сказала, что того требует наступившая эпоха. Социалистические лозунги типа "Человек человеку – друг, товарищ и брат" сегодня уже не работают. Сегодня действует неписаный закон: "Человек человеку – волк, лиса, свинья". Кто больше награбит, обманет, со свиным рылом в Калашный ряд пролезет, тот и больше заработает. В этом мире добиваются своего только те, кто действует по новым правилам, они-то и становятся честными олигархами.

– А разве богачи могут быть честными?

Хасар пожалел, что вступил в спор с Дуньей, он уже давно понял, что она пришла сюда вовсе не затем, чтобы поспорить с ним, а для чего-то другого, и ждал, когда же она перейдет к цели своего визита.

Дунья и без того знала мнение Хасара о новых туркменах, которых он считал воплощением зла за то, что они наживали свои состояния на несчастье народа, что в желании быть капиталистами они становятся безжалостными фашистами, похожими на хитрых и беспощадных баев прошлых времен.

В те дни, когда Дунья увлеклась бизнесом, такие разговоры между ними были довольно частыми, во всяком случае, их беседы на эту тему были не единичными.

Сегодня Дунья в очередной раз убедилась в том, что по данному вопросу Хасар не изменил своего прежнего мнения.

Хасар верил, что то, о чем говорит Дунья, в какой-то степени имеет место, но все равно не верил, что так будет всегда, что отдельные личности будут богатеть за счет обнищания масс, а народ будет это терпеливо сносить.

Верил, что рано или поздно интересы народа обязательно будут соблюдены.

Дунья еще какое-то время ходила вокруг да около цели своего визита, но потом все же решилась. Ей этот разговор был нужен позарез.

Хасар не знал, что хяким города ведет специальное расследование и выявляет всех, кто выступал против него, что он поручил эту работу специально отобранным людям, и что эти люди подтолкнули Дунью на сегодняшний разговор.

Поездку Хасара в Ашхабад в Красноводске расценили, как его решение обратиться с жалобой к Лидеру. И тогда хяким позвонил Аннову и велел тому принять меры, чтобы жалоба Хасара не дошла до верхних эшелонов власти.

Ну а тот решил, что никто не сделает этого лучше, чем Дунья.

Хасар, конечно, понимал, что Дунья, которой он еще вчера не был нужен, пришла к нему неспроста, но не знал, что она получила специальное задание встретиться с Хасаром и переубедить его. Он и вообще думал, что после случившегося между ними Дунья не посмеет прийти к нему, для чего бы то ни было.

А она вот неожиданно пришла, да еще ведет себя так, будто между ними ничего не произошло. Видно, зло под названием бизнес лишает человека всякого стыда, сдирает с него, как маску, совесть, лишает чести и достоинства.

– Хасар, у меня к тебе есть один разговор! – продолжила Дунья и погладила щеку, словно стирая с нее что-то налипшее.

Хасар вопросительно смотрел на женщину, готовясь внимательно слушать ее. Та еще ничего не сказала, но по выражению ее лица Хасар все понял. Голос принадлежал Дунье, но этим голосом она произносила чужие слова. И взгляд у нее был холодным и колючим, не то, что прежде, когда в глазах ее светились теплота и любовь. Сейчас перед Хасаром сидела не та женщина, которую он страстно любил и считал ее самой лучшей на свете, своей единственной любовью, а чужая – холодная и надменная бизнес-леди.

Дунья смело приступила к своему разговору:

– Хяким вашего города – земляк нашего генерального, – каждый раз, когда надо было называть имя Аннова, она употребляла другие слова. – Он хороший парень, когда здесь на высокой должности сидел, много нам помогал. Ну и мы, конечно, не оставались в долгу, благодарили по высшему разряду. Став хякимом вашего города, он как-то при встрече предложил: "Давайте, я выделю вам участок на побережье в любом месте, постройте себе ведомственный дом отдыха!" Нам было бы хорошо именно там иметь свое пристанище, чтобы быть поближе к залежам нефти и контролировать их. С этой целью шеф сам съездил в Красноводск, купил на имя компании землю, выправил все необходимые документы… Но недавно толпа, то ли алкашей, то ли наркоманов собралась у здания хякимлика и выступила против нас, подняла бучу…

Слова про алкашей и наркоманов задели Хасара за живое, он не намерен был продолжать этот оскорбительный разговор, поэтому, не дослушав, перебил бывшую жену:

– Вот что, Дунья, ты не ходи вокруг да около, а говори прямо, зачем пришла? В той толпе не было ни алкашей, ни наркоманов. И вели себя эти люди достойно, не в пример хякиму, подкупленному твоим начальником. Кстати, среди тех людей был и я!

– Вот это-то меня больше всего удивило!

– Что именно тебя удивило?

– То, что ты участвовал в заговоре.

– Вот что, бывшая жена, я не только участвовал, но и был одним из руководителей этого мятежа.

Этот ответ должен был бы удивить Дунью, но не удивил, напротив, она посмотрела на Хасара недовольным взглядом.

– И поэтому, Хасар, нам надо поговорить! Во-первых, вот что тебе следует знать. В том, что я сегодня выступаю посредником, есть и твоя выгода. Нам надо поговорить и объясниться, расставить все точки над "и".

– О какой выгоде ты говоришь? – удивленно спросил Хасар, не понимая, чем вся эта ситуация может быть выгодна лично ему.

– Хасар, я являюсь совладельцем той спорной земли, так почему же ты не должен иметь с этого выгоду? Разве моя недвижимость не принадлежит и твоим внукам тоже? Я ведь не заберу ее с собой на тот свет, мое добро они получат по наследству. Мы сейчас взяли к нам на работу и вдову Арсланджана… Разве все это не является заботой и о твоем завтрашнем дне?

Хасар смотрел на Дунью широко раскрытыми глазами, не веря ушам своим. Невольно потянулся за пачкой сигарет, лежавших в сторонке, закурил, даже не пытаясь узнать мнения Дуньи на этот счет. Слова Дуньи вызвали в нем непонятные мысли. "Ничего себе, жена, да ты дипломатом стала!" – недовольный пафосным выступлением Дуньи, подумал он про себя.

Больше всего его поразило то, как переменилась Дунья за столь короткий срок. Он с ужасом думал о том, что все эти годы обнимал не любимую женщину, а змею подколодную.

Удивленно слушая речи Дуньи, Хасар временами бросал на нее взгляды из-под нахмуренных бровей. А Дунья распалялась все больше и больше, мысленно она уже расправилась со всеми мятежниками.

– Мы, конечно же, не оставим этого так, все, кто выступил против нас, будут наказаны. Но я бы не хотела, чтобы среди них был и ты.

Хасар понял, что Дунья снова говорит не своими словами, а повторяет то, что говорят ее подельники. Говоря это, она была похожа на голодную волчицу, готовую загрызть любого, кто встанет у нее на пути.

В ее тоне были и просьба, и требование одновременно, злость и хитрость, и даже песчинки правды. Но высокомерной властности было гораздо больше. Это не были слова человека переживающего, слова, выпалив которые, человек испытывает облегчение. Нет, это были слова, требовавшие ответа, и Хасар это понимал.

Он ни на минуту не забывал о том, кто сидит перед ним – не случайно встреченная женщина, а та, с которой он прожил лучшие годы жизни, завел сына и дочь, заимел внуков, но которая сегодня верила, что лучшее поменяла на еще лучшее.

Хасар видел, что Дунья ждет от него ответа, но не спешил отвечать.

Видя, что Хасар задумался, Дунья поняла, что настал решающий момент, и сейчас она получит ответ, которого ждет. Она поверила, что, заговорив об интересах внуков, сумела убедить бывшего мужа в своей правоте и радовалась этому. Дунья знала, что Хасар любит внуков больше жизни своей, что после гибели сына Арслана еще больше переживает за его мальчишек и постоянно думает о них.

Решив, что сейчас самое время перейти в атаку, Дунья произнесла требовательно:

– В интересах внуков уйди с дороги, Хасар!

Только теперь Хасар до конца понял, для чего к нему пришла Дунью. Он не сразу нашелся, что ответить ей.

– Что за разговоры ты ведешь? – только и сказал он, а в голосе его отчетливо прозвучала тревога.

– Ты только скажи, мы поможем тебе с покупкой квартиры в городе! – упрямо стояла на своем Дунья, надеясь выбить из Хасара обещание больше не участвовать во всякого рода разборках, поэтому и сделала последнее предложение, считая, что Хасару оно будет приятно.

Наконец-то Хасар понял, что Дунья окончательно отдалилась от него, но если сейчас он не даст ей положительный ответ, его обвинят в том, что он ставит крест на счастье своих внуков. Несмотря на это, Дунья не смогла убедить его в том, что его отказ от борьбы пойдет на пользу внукам, как и в том, что, занявшись бизнесом, она хоть что-то в жизни выиграла, разбогатела и стала аристократкой.

Ему стало ясно, что их сердца уже никогда больше не будут биться в унисон.

Хасар решительно посмотрел на Дунью. И были в этом взгляде и недовольство, и удрученность.

Зная, что Дунья ждет от него конкретного удовлетворительного ответа, он все же не спешил. И лишь когда Дунья встала, собираясь уходить, он тоже встал и тогда ответил ей:

– Дунья, твоим подельникам показалось мало, что они прогнали меня из моего дома, так теперь они и оттуда хотят согнать? Я и так ушел на свой последний рубеж. Больше мне идти некуда. А вы, я вижу, никак не хотите оставить меня в покое. Ну да ладно, чему бывать, того не миновать, посмотрим, что из вашей затеи выйдет. Только вы не думайте, на свете нет ничего вечного, и ваше сегодняшнее благополучие в один прекрасный день может уйти так же, как и пришло. Не стоит размахивать палкой и кидаться на людей, как ни говори, а палка имеет два конца, и одним концом может ударить и по вам. Это же бумеранг, помните об этом!

После этих слов Дунья поняла, что Хасар не только не отрекся ни от одной своей мысли, он попросту не захотел ее услышать.

– Ну что ж, смотри сам, мы-то хотели помочь тебе… – уходя, с обидой в голосе разочарованно произнесла Дунья.

* * *

А на работе Хасара ждала другая новость…

После прошедших волнений мнение людей на этот счет разделилось надвое. Большинство было на стороне мятежников, считало, что люди поступили правильно. "Что же будет, если каждый новый руководитель начнет делить город по своему усмотрению, да распродавать землю! А на людей им что, наплевать?" Другая часть людей считала, что просто народ никак не может привыкнуть к новым порядкам, ведь капитализм свалился на них, как снег на голову, вот они и растерялись.

– Раз наступил капитализм, он заставит всех жить по его правилам. Иначе и быть не может, мир капитала стоит на купле и продаже. Они будут скупать все, что им захочется, точно так же и продавать будут все. Мир капитала не сегодня появился, испокон веку богатые еще больше богатели за счет эксплуатации бедных, ну а бедные, они как были бедными, так ими и остались…

Правда, один раз Ленину удалось дать капиталистам по башке, но потом снова наступила власть денег, и последующие руководители оказались в подчинении этой власти. И они начали кричать: "Социализм – плохой путь!"

Короче, в городе только об этом демарше несогласных и говорили. Те, кто все еще занимал высокие посты, вместе со своими приближенными горячо поддерживали хякима.

Несмотря на это, этот случай заставил задуматься и тех, кто работал в самом хякимлике. Сам хяким на какое-то время отложил подписание бумаг, связанных с приватизацией. Завоз стройматериалов в дачный поселок был также приостановлен. В городских организациях прошли собрания, на которых происходило коллективное осуждение мятежников.

На одном из таких совещаний в городском хякимлике при рассмотрении этого вопроса Гасан Алиевич узнал, что среди выступавших был и его работник. Боясь, что его могут по старости отправить на пенсию, он сразу же взял слово и выступил с резким осуждением поступка Хасара, после чего спешно уехал оттуда.

– Такому человеку не может быть места в нашем дружном коллективе. Этот человек, которого отовсюду изгнали, к нам пришел совсем недавно. Мы взяли его, не зная, кто он такой! – захлебываясь, говорил он наполовину по-азербайджански, наполовину по-туркменски. Он поспешил в свой кабинет, чтобы как можно скорее избавиться от Хасара.

Он надеялся, что, прогнав Хасара, завоюет доверие хякима, который учтет его личную преданность и не станет отправлять на заслуженный отдых, даст еще немного поработать.

И вот теперь он с нетерпением ждал возвращения Хасара из Ашхабада, чтобы заставить его написать заявление об уходе по собственному желанию.

Увидев вошедшего Хасара, Фатимат Алиевна вскочила с места и пошла ему навстречу. Вид у нее был расстроенный. На ходу, словно куда-то торопясь, коротко рассказала Хасару о событиях, произошедших после его отъезда в Ашхабад, поделилась впечатлениями, передала разговоры коллег.

Оказывается, в коллективе прошло собрание, на котором коллеги гневно осудили поступок Хасара, принявшего участие в волнениях. Фатимат Алиевна попыталась смягчить удар, рассказав, что после собрания зашла к Гасану Алиевичу и постаралась успокоить его.

Возможно, благодаря предупреждению Фатимат Алиевны вопрос с увольнением Хасара, после того как он поднялся на второй этаж к начальнику, был решен менее чем за полчаса. Гасан Алиевич сообщил, что он сожалеет, что им приходится расставаться, но у него нет другого выхода, пусть Хасар не обижается на него. Они расстались как друзья, пожав на прощание друг другу руки. Собрав вещи и прощаясь с коллегами, Хасар сожалел не о том, что уходит с работы, а о том, что своими действиями заставил этих людей волноваться и переживать.

В один из тех дней вопрос о прошедших волнениях был рассмотрен и в городском отделе здравоохранения. Первым слово взял заведующий горздравотделом, он говорил, стараясь не смотреть в сторону Тоты. Заведующего звали Ханджик Янджиков, ему было за шестьдесят, передняя часть черепа у него была абсолютно лысой, а на затылке рос клок длинных волос. Он был круглым, как мячик, со смуглой кожей лица. Чеканил каждое слово, подчеркивая этим свое недовольство, да еще в такт словам раскачивал головой, как китайский болванчик. Заведующий недавно вернулся из хякимлика, поэтому и собрание началось на час позже намеченного. Понятно, что там он получил «по шапке», потому что среди мятежников были и его работники.

Он говорил с болью в душе, было видно, как он страдает.

Первым делом он набросился на Гасана Алиевича, который и без того трясся от страха, не зная, что его ожидает:

– Откуда этот человек взялся в наших рядах? Почему вы берете на работу таких людей, не выяснив всю его подноготную до седьмого колена? Говорят, его и с прежнего места работы изгнали вот за такие же дела, за неуживчивость его! Тоже мне, нашелся донской казак Пугачев… Вон Тоты Тагановна, она ведь не приняла его на работу, когда он пришел к ней устраиваться… – Он вдруг вспомнил, что среди мятежников был и отец Тоты, и, стараясь говорить как можно мягче, обратился к Тоты:

– Нас очень расстроило, что и ваш отец оказался замешанным в этом грязном деле. Хорошенько поговорите со стариком! Такие события не делают чести нашему городу. Что, разве мало у кого были снесены дачи, вон, некоторые даже двух-трехэтажных домов лишились. Кому принадлежит земля? Государству, значит, ему и решать, кому выделить ее, а кого лишить…

Еще раз напомнив, что среди протестующих были и работники вверенной ему системы, он опять вернулся к разговору о Хасаре:

– А этого пришлого Пугачева… чтобы ни в одно наше заведение не брали на работу! Чтобы духу его не было в медицине!

Когда в выступлении заведующего прозвучало категорическое требование, сидевшая рядом с ним женщина, ведущая протокол собрания, старше средних лет с волнистыми волосами, вдруг разволновалась, и было видно, что она не согласна со словами заведующего горздравом. Она оторвалась от записей и недовольно посмотрела на своего начальника, а потом начала говорить в защиту Хасара:

– Башлык, если вы не знаете, Хасар Дурдыевич в медицине небезызвестный человек. И не какой-то он невесть откуда взявшийся проходимец. Он уроженец этого города. Я немного знаю эту семью, его родители в северном поселке живут. Может, всей стране он так широко и не известен, но мы его знаем как опытного хирурга, и знаем давно…

Заведующему не понравилось, что кто-то посмел возразить ему. Он вспыхнул:

– Тогда, товарищ заместитель, выходит, что и вы поддерживаете мятежников? – теперь он направил свой гнев на эту женщину. Но та упрямо продолжила стоять на своем.

– Шеф! Дайте мне договорить, а потом можете съесть меня с потрохами! Так вот, потом Хасар Дурдыевич поехал в Ашхабад, повез жалобу Лидеру. Так что еще неизвестно, кого посчитает правым Лидер…

Смелое выступление женщины испортило настроение заведующему окончательно.

Он быстро перешел к вопросам деятельности своей системы, и тут уверенность снова вернулась к нему. Кому-то он предъявлял требования, кому-то отдавал распоряжения.

Тоты думала, что он снова вернется к разговору о мятеже, но после смелого выступления заместителя больше он не стал поднимать этот вопрос.

То, что заведующий сменил тему своего горячего выступления, Тоты связала со своим недавним разговором с хякимом велаята. Тот пригласил ее к себе для беседы.

– У нас есть мнение поставить вас во главе всего здравоохранения велаята. Клиника, которую вы возглавляете, работает хорошо, а нам надо, чтобы так же хорошо работали и все другие медицинские учреждения области.

Он тогда сказал ей, что поднимет этот вопрос на ближайшем отраслевом совещании. Значит, и этот заведующий знает о готовящихся переменах. Поэтому и помалкивает, потому что знает: если сейчас он начнет нападать на Тоты, завтра, став его начальником, она не забудет ему этого. Хотя теперь, после того, как ее отец оказался замешанным в этой истории, вопрос о ее повышении может остаться открытым.

Но если действия городского хякима дойдут до Лидера, вполне возможно, что он скажет: "Мне не нужен чиновник, не умеющий найти с народом общий язык!"

Как знать, может, заведующий горздравом сейчас не стал ничего говорить Тоты, решив выждать, как события будут развиваться дальше, и воспользоваться своим знанием потом, при более удобном случае. А может, хяким города предупредил его:

– Ты пока что ничего не говори ей про отца, я потом сам так опозорю ее, что никому мало не покажется!

Во всяком случае, именно так расценили многие сегодняшнюю лояльность заведующего городским отделом здравоохранения.

Напротив, Тоты показалось, что после этого собрания все может встать с ног на голову, ей стало страшно.

* * *

В обеденный перерыв Тоты решила навестить своих стариков, живших в дачном поселке, и по пути заехала на городской рынок, чтобы закупить для них продуктов. На рынке она повстречала дальнего родственника, работавшего в хякимлике. Обычно при встрече он останавливался и по-родственному подолгу разговаривал с ней, но в этот раз ограничился холодным кивком головы на ходу.

Тоты поняла, что поведение родственника связано с разговорами в хякимлике об ее отце. В эти дни в городе только и говорили о мятеже. Зная отношение хякима к этому вопросу, родственник Тоты мог испугаться, что кто-то увидит его разговаривающим с дочерью опального старика и доложит об этом хякиму.

Таких людей становилось все больше. Обойдя рынок, Тоты нашла виноград, который любил ее отец, и остановилась возле прилавка, чтобы выбрать кисти покрепче. Продавщица пристально смотрела на ее, пытаясь вспомнить, откуда она ее знает. По тому, как был повязан платок на голове женщины, Тоты определила, что та приехала из Мары, и про себя восхищенно подумала: "Ведь умеют же они сохранить свой товар! У них виноград даже зимой имеет такой вид, как будто его только что сняли с лозы! Из каких дальних мест приезжают они к нам, торгуют на рынке, чтобы на кусок хлеба себе заработать". Подумав о том, что эта женщина прибыла из Мары, она тут же вспомнила своих прелестных внучат, дочек своих, живущих в тех краях, и сердце ее сжалось от тоски по ним.

Женщина, поправив на голове платок, посмотрела по сторонам и, понизив голос, обратилась к Тоты: