Текст книги "Анастасия. Последняя княжна (СИ)"

Автор книги: Адель Хайд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Глава 30

Стася подумала, что, если кто-то из разбойничков решил повеселиться, то она просто так не сдастся, и пересела так, чтобы её не было видно.

Но в дверь вошла женщина, та которую атаман называл Дусей. Стася помнила, что Дуся на неё смотрела не очень дружелюбно и не стала расслабляться.

В руках у женщины был фонарь, чем-то похожий на керосиновую лампу, но Стасе пришло воспоминание, что такие лампы работали на простеньких артефактах, а не на керосине, как в её прежнем мире. Для тусклого света было достаточно несколько крупинок специального песка.

Женщина посмотрела на мальчишек, поняла, что не видит Стасю и огляделась.

– Зачем пришла, Евдокия? – немного резко спросила Стася шёпотом, поднимаясь.

– Бежать тебе надо, девка, – по-простому сказала Дуся

Стася и сама чувствовала надвигающуюся опасность, но всё же не стоило так вот сразу доверять, кто знает, какие у Дуси причины вдруг помогать незнакомой столичной девице.

– А что произошло? – спросила Стася, думая, что от баха Дракона возможно уже пришло опровержение, что никакой невесты у него нет.

– Самогонка произошла, – горько сказала Дуся, – наш атаман-то, когда выпьет больно крутой становится, вот и сейчас начал говорить и Дуся процитировала, снизив голос: «А что это бах Дракон может иметь невесту альту, а чем я хуже, вот возьму и жанюсь, а он пусть себе другую ищет».

– А тебе какая радость? – недоверчиво спросила Стася, уже зная, что услышит

– Мой он, – сказала Дуся, – я с ним почитай два года уже.

Потом поджала губы и резко спросила:

– Ну что, альта, будешь бежать? Или атаманшей хочешь стать?

Стася поняла, что атаманшей ей не стать, даже при всём желании, потому что у Дуси в глазах была решимость, «убить» в случае отказа.

– Буду бежать, – ответила Стася, – поможешь?

– Ну так для этого я и здеся, – сказала Дуся и сняла с плеча небольшой мешок, сказала:

– Вот хлеб и сало, на пару дней хватит, пойдём, лошадь я для тебя вывела, умеешь на лошади-то?

Стасе сразу пришло воспоминание, как летом здорово мчаться со скоростью верхом, щурясь от солнца и ветра, и она кивнула

Стася разбудила успевшего задремать Алёшу. Долго объяснять не пришлось, мальчик сразу принял, что раз сестра сказала, что надо бежать, значит надо бежать.

А вот Андрей не понимал, куда и зачем надо бежать ночью. А в конце концов сказал:

– Я не хочу бежать, я хочу здесь остаться, буду атаману служить.

Стася увидела, что мальчишка и вправду для себя решил, что не хочет дальше бежать. Здесь ему показалось, что он среди своих, и быть частью банды, гордо именующей себя повстанческой армией, но суть-то от этого не меняется, гораздо интереснее, чем жить в приюте.

Алёша попытался его уговорить, но тот только мотал черноволосой головой, стараясь не смотреть в глаза товарищу по приключениям.

– Время, – напомнила Дуся

Алёша протянул руку Андрею, прощаясь. Выглядело это странно, мальчишка, значительно ниже ростом худенький, как будто отпускал здорового долговязого парня. Андрей взял руку Алёши и осторожно пожал.

– Бывай, барчук, може ещё увидимся, – грубовато сказал Андрей

Дуся вывела Стасю с Алёшей. Уже на улице они услышали, что из большого дома раздаются песни и крики. «Разбойнички гуляют, – подумала Стася и с благодарностью взглянула на Дусю, чья любовь к атаману возможно спасла и Стасю и Алёшу, и империю»

Осторожно они прошли по тропинке за домами и вышли за околицу. Там и вправду стояла взнузданная лошадь. Стася сначала помогла Алёше взобраться на лошадь, а потом неожиданно легко и сама запрыгнула в седло.

– Спасибо! – ещё раз сказала она Дусе и дав шенкеля, направила лошадь в сторону Полоцка.

Евдокия вернулась к сараю, не доверяла она этому пронырливому мальчишке. Только альты могли не видеть, что он им страшно завидовал и именно поэтому не пошёл с ними.

Хорошо, что заперла сарай. Когда вошла, то он ей с порога заявил:

– Веди меня к атаману, надо ему доложить, что альты удрали

Ну Евдокия с размаху и влепила «докладчику» оплеуху. А рука у Дуси была тяжёлая, он и плюхнулся.

– Скажешь хоть слово или про меня скажешь, долго не проживёшь, понял? – наклонившись к мальчишке проговорила женщина, пахнув едким женским потом.

Андрей сглотнул, поняв, что неверно решил начать карьеру и сказал:

– Понял, не дурак

– Вот и ложись спать, а утром скажешь, проснулся, а альтов нету, – погладила его по голове Дуся, – а я за тебя словечко атаману замолвлю, будешь у него ординарцем, он давно ищет.

У Андрея от такой перспективы даже пострадавшая от тяжёлой Дусиной руки скула перестала болеть, и он с блаженным видом кивнул и переполз на матрас.

Метод кнута и пряника сработал безотказно. И Евдокия с довольным видом вышла из сарая, не стала запирать дверь и пошла в дом, пора было разгонять разгулявшихся «братушек», а самого атамана укладывать спать.

***

Стася сперва не сильно подгоняла лошадь, хотя ночь и была лунная, но всё равно было темно и не хотелось пропустить какую-нибудь яму и лишиться средства передвижения. Тем более, что Стасе не хотелось, чтобы лошадь сломала ногу.

Впереди уже виднелась большая дорога, ведущая к Полоцку, до неё оставалось всего-то метров двести, когда из пролеска вывалился огромный мужик и остановился прямо перед ними, Стася от неожиданности дёрнула за вожжи и лошадь стала резко заваливаться на задние ноги, а мужик схватился за уздцы, останавливая вставшую на дыбы лошадь.

***

Столица Острогард. Дракон.

Дракон шёл по коридорам Кремля, по той его части вход, в которую был доступен всем допущенным в Кремль. А таких было немало. Бах Барсук таким образом демонстрировал свою приверженность отсутствию сословных различий. «Все люди рождены одинаковыми, а значит все равны».

Когда-то именно это и увлекло семнадцатилетнего Фёдора Троекурова. Ему казались душными старые уклады княжеских семей с их приверженностью традициям, постоянным воспоминанием о величии Россимской империи и её великой истории.

Речи Барсука, тогда ещё Леонида Кулёмина, о том, что империя застыла на месте, как «муха в янтаре» и всё это оттого, что нет прогресса, который возможен только, когда у всех есть равные права, показались молодому княжичу «глотком свежего воздуха». Да и так увлекательно было, в ореоле таинственности, совершать всякие вылазки. Это казалось невероятно интересным.

А потом… потом было отречение отца от него, первая ссылка, знакомство с тюремной жизнью. Уже тогда романтика начала превращаться в страшную действительность. А потом – революция. И снова казалось, что всё страшное позади, пока… пока он не увидел спешно замытые подтёки крови в том самом доме под Алапаевском, где встретила свою гибель семья последнего императора.

И осознание неотвратимой фатальной ошибки, которую нельзя исправить начало настигать Фёдора, и впервые появилась надежда на то, что ещё не всё потеряно, потому что цесаревич выжил и можно его найти и спасти.

И именно тогда, появилась она. Совершенно невозможная, как будто не из этого времени, совсем непохожая на остальных девушек-альтов, но при этом совершенно точно не баха, как она ему представилась. И после того, что она рассказала и какие вопросы задавала ему, он начал осознавать, в какую яму они «загнали» и империю и себя.

В последнее время, особенно после того, как он упустил цесаревича и Стасю, которую он почему-то всё равно узнал, несмотря на то, что она явно использовала артефакт преображения. он чувствовал себя отвратительно, и это было для него совершенно новым ощущением, потому как альты не болели вирусными инфекциями, не простывали и не мучались от высокой температуры.

Но что-то с ним определённо происходило. Кости у Фёдора выкручивало, голову будто бы сжимал тугой металлический обруч, он стал дёрганным и злым.

И сейчас он шёл по коридорам, где раньше лежали ковровые дорожки, теперь выброшенные, видимо, по причине того, что они пришли в негодность. Картины многих поколений альтов, когда-либо принадлежащих к правящим двенадцати родам, были сняты и на их месте остались провалы светлых пятен на всё ещё сохранившейся драпировки. Да и пахло в некоторых местах так, будто бы кто-то из бахов революционеров не успел добежать до туалетной комнаты.

Всё это, да ещё и то, что вчера Дракон получил подтверждение того, что бах Барсук решил обеспечить себе безбедное будущее в одной из соседних стран, сделало Фёдора ещё более злым и дёрганным.

Он решил сам поговорить с Барсуком, спросить, глядя ему в глаза: «Почему?»

Барсук сидел в кабинете, где было чисто, вся мебель была целая, а о том, что что-то не так говорила только разогревающая плитка, на которой бах Барсук кипятил себе воду. Вряд ли эта вещь была здесь при прежнем хозяине кабинета, который в любой момент мог вызвать слугу с напитками или едой с кремлёвской кухни.

– Это правда? – сразу задал он вопрос Барсуку, едва только вошёл в кабинет.

Барсук же, который что-то писал, поднял голову, посмотрел на Дракона, затем отложил перо, закрыл тетрадь и спокойным голосом произнёс:

– Здравствуй, бах Дракон

Но у Дракона сегодня не было сил на эти игры, и он снова, довольно резко спросил:

– Так правда или нет?

– О чём ты, мой друг? – несколько покровительственно спросил Барсук. И обычно это работало. Когда Барсук начинал говорить таким тоном, Дракон всегда чувствовал себя провинившимся ребёнком и ему обычно становилось «стыдно» за своё поведение. Но не сегодня.

В последнее время Дракон стал видеть многое из того, на что раньше по какой-то причине не обращал внимания. И сейчас он видел, стареющего, лысоватого, человека, который умело манипулировал и им и другими. Но именно сейчас на Дракона это не действовало.

– Не стоит, Леонид, я всё знаю, – сказал Дракон и получил в ответ

– Ну если ты всё знаешь, Фёдор, – уже совсем другим тоном ответил ему Барсук, – то зачем спрашиваешь?

– Хотел, чтобы ты мне сам сказал, глядя в глаза, – Дракон подошёл ближе и бах Барсук засунул одну руку под стол.

– И что это тебе даст? Убьёшь меня? – продолжал задавать вопросы лидер революции, одновременно снимая с предохранителя пистолет, который всегда лежал на потайной полке под столом.

Дракон сделал ещё один шаг по направлению к столу и бах Барсук уже приготовился выстрелить, как дверь в кабинет распахнулась и с возгласом:

– Дракон, вот где ты, чертяка!

В кабинет ворвался бах Полоз.

Хлопнул по плечу Дракона:

– А я его везде ищу, а он сразу к вождю пошёл, – потом посмотрел на напряжённые лица соратников по звезде и спросил:

– А что это с вами? Чего это вы такие напряжённые, стряслось что-то?

Ответил Барсук, не вынимая руку из-под стола:

– Всё нормально, Полоз, просто Дракон устал после поездки, посмотри, совсем плохой

А Дракону и правда в этот момент стало сложно дышать, сердце начало биться с перебоями, в глазах потемнело и он завалился прямо в руги Полоза.

– Да ты весь горишь, брат, – взволнованно произнёс Полоз, пытаясь перехватить Дракона, чтобы не дать ему упасть на пол.

Дракон ещё оставался в сознании, когда его подхватили два дюжих баха и понесли в комнаты, где он проживал, когда находился в столице.

Когда Полоз выходил из комнаты, Дракон ещё успел схватить его за руку и пытаясь удержать уплывающее сознание прохрипел:

– Проверь куда пойдёт поезд… золото и…проверь Барсука

После чего глаза его закатились, и он впал в беспамятство.

Полоз посмотрел на всегда рассудительного Дракона и попытался понять, что могло его так взволновать.

– Ладно, Дракон, – сказал он, – я проверю.

После чего вышел из комнаты и поставил двоих у комнаты с наказом не пускать никого, даже самого Барсука.

Глава 31

– Кирилл! – вскрикнула Стася, когда увидела, знакомый «орлиный профиль» – нельзя же так пугать, а если бы я выстрелила?!

Кирилл Демидов, выскочивший на дорогу перед Стасей и Алёшей весело рассмеялся. Он так боялся опоздать и разминуться, что даже не подумал о том, как это могло выглядеть со стороны, когда в ночи из пролеска выскакивает здоровый мужик.

Он искал Стасю и Алёшу весь день, и немного прикорнул на полянке возле дороги, как вдруг словно что-то кольнуло прямо в сердце: «здесь, просыпайся», и он спросонья вскочил и ломанулся сквозь деревья по направлению, которое «горело» прямой стрелой перед его глазами.

– Я так рад, что я нашёл вас, – радостно произнёс он, явно сдерживая себя, чтобы не наброситься на Стасю с объятиями. Вместо этого он подал руку Алёше:

– Кирилл Демидов

Алёша, серьёзно взглянул на Кирилла, отчего тому захотелось выпрямиться, хотя он и так возвышался над мальчиком, словно гора, и ответил:

– Алексей

И обернулся на сестру

Стася кивнула. «Всё верно, просто Алексей, не надо сейчас никаких фамилий»

Стася рассказала Демидову об их приключениях, о том, что второй мальчик решил остаться с атаманом, и о том, что их вряд ли хватятся до утра, потому как банда, то есть повстанческое подразделение во главе со атаманом «гулять изволили».

Кирилл виновато произнёс, что портала у него нет, поэтому придётся добираться до Полоцка своим ходом.

– А как ты выбрался? – спросила Стася, – мы когда нас перебросило, так и не поняли, куда ты делся.

– А меня и не перебросило, я там остался, – усмехнулся Кирилл, – но ничего, просто бахи революционеры снова немного помяли мне рёбра.

Видя, что Стася что-то хочет спросить, но молчит, Кирилл всё-таки сказал:

– Бах Дракон был в отключке, но как очнулся, то вытащил меня и…это он дал портал

Кириллу показалось, что Стася облегчённо вздохнула.

Ещё какое-то время они шли, Стася и Кирилл менялись, то он, то она садились на лошадь, потому что Алёша всё время засыпал и его надо было придерживать, чтобы не свалился.

Когда уже было совсем светло и им показалось, что отошли они от атаманской деревни достаточно далеко, то зайдя в пролесок, выбрали небольшую полянку, чтобы несколько часов передохнуть.

Но как только уселись на лапник, который собрали здесь же, то сон накрыл всех. Даже несчастная кобыла задремала.

Стася открыла глаза, судя по неяркому осеннему солнцу время было уже далеко за полдень. Кирилл спал, привалившись к дереву и свернувшись так, будто бы ему было очень холодно. Стасе было тепло, потом что спали они с Алёшей, прижавшись друг к другу, да ещё и Кирилл накрыл их своим пальто.

Постепенно проснулись все. Стасе показалось, что Кирилл не очень хорошо себя чувствует, потому что лоб у него был покрыт испариной и он будто бы покашливал. Но Демидов молчал и Стася тоже не стала ничего говорить.

На завтрак был хлеб и сало, который положила Дуся. Запивали водой из родника, обнаруженного неподалёку.

Осторожно выбрались на дорогу. Дорога была безлюдной, и невольные путешественники решили ехать по ней. Двигались не быстро, потому что ехать на лошади втроём не представлялось возможным. Верхом ехала Стася и Алёша, а Кирилл шёл, взяв кобылу за уздцы.

Вскоре сзади послышался шум, Стася приготовила пистолет, который предусмотрительная Дуся положила в карман седла, но Кирилл, обернувшись сказал:

– Это телега, кто-то их крестьян едет

И действительно их нагнала телега, в которой сидели трое. Правил лошадью пожилой крестьянин, рядом с ним сидела молодая женщина, на руках её был маленький ребёнок.

Лица у крестьян тоже были напряжённые, и крестьянин в одной руке держал вожжи, а другой придерживал ружьё, лежащее на коленях.

Но увидев, что на лошади сидит девушка и мальчиком, они немного расслабились и даже поздоровались, мужик спросил:

– Куда путь держите, люди добрые?

Кирилл ответил, назвав город, который был расположен чуть левее Полоцка.

– Далеко вам идти, – сочувственно произнёс мужик

Стася тоже решила добавить, предположив, что раз крестьяне, значит и деревня где-то неподалёку, потому как непохожи были на беженцев, телега была почти пустая:

– Да, и еда закончилась, можно у вас в деревне что-то обменять или купить?

У Стаси было немного денег, она всегда хранила в специальном кармане, за подкладкой немного мелочи. Карман этот вшивать её ещё научила мама, когда отправляла на спортивные сборы, говорила: «Это твой НЗ*». Вот и сейчас наука эта помогала. А ещё у Кирилла на пальто были красивые пуговицы и Стася думала, что в случае крайней необходимости их можно срезать, не будет же Кирилл возражать.

(*НЗ – неприкосновенный запас)

Крестьяне оказались отзывчивыми людьми. Они возвращались от родных, и действительно ехали в свою деревню.

– Поедемте с нами, альта…

Но Стася перебила:

– Баха я, баха Железнова

На что крестьянин, хоть и хмыкнул, но согласился:

– Ну баха так баха

Деревня, в которую приехали, была небольшая, дворов на пятнадцать. Но ходить по дворам не пришлось. Их знакомцы, крестьянин Прохор, его невестка Клавдия, предложили им сразу к ним в дом, и Стася с Кириллом согласились.

«Сын-то воюет, – объяснил Прохор, – а баба его с дитём вот на меня, да на бабку мою осталась».

Стася не стала спрашивать за кого «сын воюет», а вот в доме их встретила суровая худая старуха и недовольно посмотрела на мужа. Стася решила, что сейчас прикупят еды и надо уходить. Обычно люди, которые так смотрят, делают это не просто потому, что у них характер такой, и что от них ждать непонятно.

Но несмотря на то, что взгляды были не очень дружелюбные, старуха их накормила. А Алёша ещё получил стаканчик молока с куском хлеба.

Чего-то съестного прикупить для дороги, было немного, но снова удалось разжиться куском сала, прикупили немного картошки, две луковицы и бутыль с молоком. Стася боялась, что молоко может прокиснуть, но баба Серафима, жена Прохора, грубовато и даже немного с укоризной в голосе, сказала: «На улице уже прохладно, не закиснет, чай.» И покачала головой, видимо оттого, что «глупая альта» не знает таких вещей, хоть и называет себя бахой.

Прохор посоветовал идти другой дорогой, через поля: «Тама вообще никто не ездит».

Когда вышли, Кирилл стал настаивать идти так же, как и шли, потому что в полях, если что, не будет возможности «нырнуть» в пролесок, чтобы спрятаться и Стася согласилась.

А когда дошли до заката и стали опускаться сумерки, по дороге послышался стук копыт, только и успели, что забраться в пролесок и затаиться.

Мимо проскакало несколько верховых, один из которых крикнул:

– Да нагоним, крестьянин сказал, что они именно так пошли

Стася посмотрела на Кирилла:

– Ну вот, человек направил их по ложному следу, рисковал, а мы с тобой сами себя перехитрили.

Тогда они решили. пока ещё не совсем стемнело, дойти до полей и пойти по той дороге, которую им посоветовал крестьянин.

Уже в поле решили сделать привал. Стася заметила, что Кирилл смотрит на картофельные клубни с удивлением. Решила, что немного «пионерской» романтики им не повредит и распорядилась разжечь костёр.

Картошку запекли и Стася показала на собственном примере, как надо есть. Судя по довольным лицам запечённая в углях картошка стала и для Кирилла, и для Алёши большим откровением.

Алёша, с чумазой от угля мордашкой, даже бесхитростно сказал:

– Это самая вкусная еда в моей жизни, – и все дружно рассмеялись.

Конечно все перемазались, но зато теперь их точно никто за альтов не примет, особенно, если они будут молчать.

После картошки, решили пару часов передохнуть и снова двигаться. Стася решила не засыпать, она это умела, просто каждый раз, проваливаясь в сон, сама себе напоминала, что не стоит засыпать и это работало, как будильник. Поэтому промучившись таким образов пару часов, Стася решила, что пора будить остальных и собираться. Но каково же было её удивление, постепенно перешедшее в страх, когда она едва смогла добудиться Кирилла. Он весь горел и всё на что его хватило, это с большим трудом забраться на лошадь и прохрипеть:

– Если что, бросьте меня и идите…

Глава 32

Никто, конечно, не собирался бросать Кирилла, тем более что идти оставалось уже не так много. Стася привязала Кирилла к седлу, понимая, что в случае, если он начнёт падать, она его не удержит. Это прошлая она, могла бы удержать, а в теле хрупкой княжны даже сила воли не поможет.

Дорога через поля и вправду оказалась безлюдной, потому как, по сути, дорогой не была. Это была протоптанная народом тропа наперерез, правда уходила она немного левее Полоцка, что соответствовало той «правде», которую они сказали крестьянину, когда он спросил их куда они направляются.

Но ближе к обеду Стася стоя у развилки, решила всё-таки свернуть на большую дорогу к Полоцку, рассчитывая, что так близко к городу люди атамана уже не будут их разыскивать. Да и плутать уже времени не было, похоже, что Кириллу становилось всё хуже.

Дорога вблизи Полоцка была оживлённая, всё-таки это был довольно большой приграничный город, окружённый несколькими деревнями и двумя маленькими городками, которые прилегали к Полоцку, словно младшие братья, но были отделены от него рекой или лесом.

По дороге сновали гружёные телеги, один раз даже проехал автомобиль, но каких-то вооружённых отрядов не было, да и в сам город Стася вошла свободно. Одной рукой она держала под уздцы лошадь, на которой постанывал, привязанный к седлу Кирилл, которого удалось растолкать, чтобы он хотя бы сделал вид, что понимает, куда его везут, а другой рукой крепко сжимала ладошку Алёши, который держался, но от усталости уже начал спотыкаться.

В Полоцке люди ходили по улицам свободно, причём Стася замечала, что на улицах много альтов, и людей, одетых довольно богато. Не было патрулей бахов. Даже на одном их перекрёстков Стася заметила патруль в разноцветной форме и сразу пришло воспоминание: «войска Альянса».

Стася задумалась: «Похоже Альянсом здесь называли местную Антанту*»

(*Анта́нта – военно-политический блок Российской империи, Великобритании и Франции.)

Ещё в начале пути она узнала у Кирилла, где искать дом Демидова. Отец Кирилла Георгий Никитич Демидов не входил в список княжеских родов, но имел графский титул и был одним из богатейших промышленников Россимской империи.

Здесь в Полоцке у него был небольшой особняк, который до революции он использовал для себя, когда останавливался в Полоцке проездом по торговым делам. Потому как дела он вёл со многими странами.

Стася остановилась у невысокого забора с симпатичными коваными воротами. От ворот послышалось:

– Кто такие? Проходи не останавливайся

Кирилл, с усилием подняв голову от шеи лошади, прохрипел:

– Тихон, свои, открывай

Калитка в воротах сразу же распахнулась. Оттуда выскочил бодрый мужик.

– Ой, да что же это, Кирилл Григорьевич, да как же вы так-то, сейчас-сейчас, батюшку вашего покличу, – произносил мужик сто слов в минуту, не забывая при этом поглядывать по сторонам, словно хотел убедиться, что больше никто не стоит и не пытается прорваться на территорию охраняемого им объекта. Забрал у Стаси поводья, ввёл лошадь во двор и стал отвязывать Кирилла.

Из дома уже выбежал Савва, а за ним вышел высокий, тоже с примечательным «орлиным профилем» и цепким взглядом, мужчина.

Взгляд этот остановился на Стасе с Алёшей и только потом он перевел его на сына, который слезал с лошади при помощи Тихона и Саввы.

Из дома выбежала Варвара Васильевна. И вот, что нравилось Стасе в этой женщине. Никакого лишнего оханья или аханья. Чётко отдала распоряжения куда вести сына, кого вызвать и что делать. После чего подошла к Стасе с Алёшей, присела на корточки, чтобы быть одного роста с мальчиком и ласково произнесла:

– Здравствуй, Алёша, меня Варвара Васильевна зовут, я мама Кирилла и Саввы

Алёша по-взрослому кивнул, но не стал представляться. А что, имя его женщина знала, а фамилию? А фамилии у него пока нет.

В доме у Демидовых было хорошо. Тепло, вкусно пахло и уютно. Не было впечатления, что дом этот большую часть времени стоял пустым. Видимо, и вправду говорят, что дом и уют, там, где есть женщина, способная его создать. И похоже, что Варвара Демидова, несмотря на всю свою не по-женски сильную натуру, это делать умела.

В доме Стася тоже не стала снимать артефакт преображения. Зачем? Ей надо было срочно отправляться за сестрой. Об этом она и сказала за ранним ужином, который специально накрыли пораньше, чтобы накормить путников и дать им возможность отдохнуть уже на сытый желудок.

– Да как же ты поедешь-то, Стасенька, – взволнованно сказала Варвара Васильевна, – под Алапаевск? Да там же эти бахи-революционеры безумные, как же ты, подожди, хотя бы Кирюша выздоровеет

– Да не могу я ждать, – с надрывом проговорила Стася, – я даже представить себе боюсь, где она и что с ней, ведь, по сути, знаем только, что жива.

Демидов-старший, который молча слушал, пока женщины общались, сказал:

– Последний поезд на Лестроссу* уходит через четыре дня, после этого войска Альянса покинут Полоцк и скорее всего сюда войдут войска звезды революции. Ждать нельзя. Надо либо завтра же отправляться, либо забыть, что есть сестра и уезжать. Потому что скоро здесь будет то же, что и в Алапаевске.

(*Лестросса (выдуман.) – можно сравнить с территорией государства Австрия)

Варвара Васильевна прикрыла рукой лицо.

– Гриша, но как же мы девочку одну-то отпустим, пропадёт

– Не пропадёт – ответил Григорий Демидов, который сам был очень сильным магом, и магию чувствовал, – одной даже проще будет, только нужно порталов побольше достать чтобы не было ограничений в перемещении. Это я смогу.

Договорились, что Алёшу Стася оставляет Демидовым и, если случится так, что она сама не успеет к отправлению последнего поезда, то Демидовы забирают Алёшу и увозят его в Лестроссу.

Демидов с невероятной скоростью организовал покупку портальных артефактов, рассказал, где есть какие заначки.

Стася поражённо слушала и запоминала. Этот человек дал ей магические «отмычки» от своих сейфов, которые были расположены почти во всех ключевых городах Россимы в разных местах, куда можно было спокойно добраться и в то же время оставаясь незамеченным забрать документы и деньги.

С Алёшей Стася проговорила пока у мальчика не закрылись глаза. Разговаривая с братом, Стася сняла артефакт преображения и счастливая улыбка Алёши, увидевшего наконец родное лицо сестры, стала ей наградой.

А рано утром, Стася позавтракала, взяла собранную сумку, переоделась в удобную одежду, которая могла маскировать и то, что она девушка и в то же время была тёплая и немаркая. Тепло попрощалась с Демидовыми, зашла к Кириллу, тот её не узнал, у него был жар, и он снова что-то бормотал в лихорадке. Как сказала вчера Варвара Васильевна, доктор ничего не нашёл, сказал только, что угрозы для жизни нет, но нужно время.

Прибежал сонный Алёша с обиженным лицом:

– Стася, как же ты меня не разбудила

Стася обняла брата, чмокнула его в макушку, потом положила одну руку на шею, куда повесила Алёшин медальон, по которому она делала ориентировку для портала и активировала артефакт. Уже через мгновение она растаяла в воздухе.

***

Варвара Васильевна отвела Алёшу досыпать, а сама пошла к сыну. Кирилл был весь мокрый и она попыталась его переодеть, но сын уже не был тем малышом, которого было легко перевернуть и, не желая звать слуг она позвала мужа.

Григорий Никитич приподнял безвольное тело сына, а Варвара Васильевна стянула с него рубаху и, вдруг, застыла, глядя на его спину.

Демидов-старший заметил остановившийся взгляд жены:

– Варя, ты чего? Что там?

Варвара Васильевна подняла на мужа глаза и горько ответила:

– Легенда…

На спине Кирилла Демидова было чётко видно очертание птицы с сильным хищным клювом.

…Беркут, – проговорила Варвара Васильевна