Текст книги "Анастасия. Последняя княжна (СИ)"

Автор книги: Адель Хайд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Глава 47

Увидев брата, Роман Троекуров устало улыбнулся:

– Федька, ну наконец-то, мы тебя по всей Россиме разыскиваем.

Голос брата, как и весь его вид тоже был усталый. Фёдор было дёрнулся поговорить с братом, но тот отстранился и сказал:

– Сперва иди к отцу, неизвестно надолго ли он пришёл в себя.

Фёдор вошёл к отцу в спальню. Князь Иван Иванович Троекуров лежал на большой кровати, под спину ему были подложены подушки, отчего казалось, что он не лежит, а полусидит.

Поначалу Фёдор даже не узнал его. Из здорового, мощного, не старого ещё мужчины, отец превратился в болезненно худого старика. Некогда чёрные волосы, а теперь наполовину седые, неаккуратными прядями обрамляли влажное от пота лицо. Хриплое дыхание вырывалось из лёгких. Было видно, что болезнь взяла над главой рода Троекуровых вверх.

– Фёдор, ты ли это? – тяжело, с трудом проговорил Иван Иванович, попытался поднять руку, но она только шевельнулась и осталась лежать поверх одеяла, – подойди.

Фёдор подошёл ближе к кровати, отец чуть склонил голову: – Сядь, сын.

От слова «сын» в груди Фёдора шевельнулось какое-то тёплое, давно забытое чувство принадлежности семье.

Иван Иванович снова прикрыл глаза, будто бы собираясь с силами. Фёдор обратил внимание на то, какими худыми стали даже большие и сильные руки отца.

– Отец, что случилось? – спросил Фёдор

– Это откат случился, – тихо сказал старший Троекуров, снова приоткрыл глаза, взглянул на сына и пояснил, – нельзя было нам играть в такие игры Федя. Княжеская клятва империи и императору не просто так давалась, она на весь род ответственность налагает.

– Я виноват, – сквозь зубы вытолкнул из себя Фёдор

– Виноваты мы все, сынок. Не вини только себя, – сказал князь, – я с себя вины тоже не снимаю. Надо было заранее тебе разъяснить, а я всё надеялся на что-то. А как император погиб, так и началось. Недавно был момент, вроде стало полегче, потом всё снова вернулось. Это проклятие, его просто так, как простуду не вылечишь.

Отец тяжело вздохнул, на миг в глазах его сверкнула прежняя ледяная синева, убирая болезненную тусклость, и он произнёс:

– Просьба у меня к тебе будет, Фёдор. Тяжелая просьба.

Иван Иванович замолчал, словно бы собираясь с мыслями

– Я слушаю, отец, – сказал Фёдор

Князь продолжил:

– Если сейчас я передам род твоему брату, проклятие убьет его. Но я не могу оставить род без головы. Иначе не станет рода Троекуровых. И я, Федя, хочу тебя попросить, возьми на себя это бремя.

Князь снова вздохнул, из глаз его вкатилось две слезинки. Фёдор был потрясён, он никогда не видел, чтобы отец плакал.

– Знаю, тебе будет тяжело, и мне тяжело тебе такую ношу отдавать, но не могу я умереть, не передав род. Это ведь мы с тобой делов натворили, нам и исправлять.

Фёдор схватил отца за руку и воскликнул:

– Отец, конечно! Да я буду только рад! Я и мечтать об этом не мог, чтобы получить возможность все исправить!

Отец горько улыбнулся:

– Понимаешь ли ты Фёдор что и тебя проклятье убьет? Просто может чуть больше времени у тебя будет. А там кто знает, может и найдёшь способ всё исправить.

Князь снова прикрыл глаза, собираясь с силами и сказал:

– Наследница нашлась, поддержи, думаю я, что если клятву наследнице дать, то легче будет

И князь снова закрыл глаза.

– Отец, отец ты слышишь меня? – встревоженно позвал отца Фёдор, испугавшись, что тот снова впал в беспамятство.

– Слышу, Федя, – с закрытыми глазами проговорил князь, – дай немножко отдохну, сил наберусь для ритуала. Пока я в сознании, надо срочно ритуал провести. Иди, скажи брату пусть готовит ритуал. Мать позови, помочь мне надо.

Фёдор встал и подумал про Стасю, дракон на спине устало шевельнулся. И это дало Фёдору надежду, что не всё потеряно.

***

Татьяна Романова. Лестросса

Сегодня был первый рабочий день Татьяны в Доме моды Фредерика Уорта. Водитель Демидовых утром привёз её на улицу Рю-дю-Рон. Настроение у девушки было прекрасное. Легко выпорхнула из машины в дверцу, услужливо распахнутую водителем, словно и не было всех этих страшных и чёрных дней в Россиме и в Алапаевске. Входя в большие красивые двери Дома моды, Татьяна словно входила в новую жизнь.

Она была очень благодарна сестре, что та её нашла. Хотя, конечно, Анастасия показалась ей немного странной, не похожей на ту Анастасию которую Татьяна помнила, юную лёгкую и светлую девочку. Эта новая Анастасия была твёрдой, как скала, сильной и очень взрослой. Но Татьяна всё списала на то, что Анастасия много пережила.

Все они пережили, наверняка и Татьяна изменилась, после того как фактически пережила смерть. Она старательно отгоняла от себя воспоминание, как пришла в себя и, попытавшись открыть глаза, увидела, что засыпана землёй. Это потом она узнала, что крестьянин просто её присыпал слегка и прикрыл листьями, чтобы спасти. Она была очень благодарна этому человеку, который не побоялся хоть таким образом помочь несчастной девушке.

А теперь, когда к ней вернулась речь, она смогла поговорить с братом. С Алешей они сидели накануне вечером. И обнявшись, рассказывали друг другу, что пережили. Алеша ей рассказал про свои приключения. Татьяна изумилась, как мог он, такой маленький, столько всего пережить.

Они сошлись во мнении, что без Анастасии ничего бы не получилось. И сейчас главным было не подвести её. Сама Татьяна не чувствовала в себе сил, да и желания, возвращаться в Россиму и тащить эту огромную махину. Для сестры она могла сделать пока только одно, снять с неё заботы о себе и брате.

То, что Варвара Демидова помогла Татьяне устроиться на работу было большой удачей. Татьяна была рада, что ей удастся применить свои умения, про талант она не думала. Конечно, ей было приятно, когда сам Фредерик Уорт сказал, что она очень талантлива, но она до конца не могла поверить, что это действительно так.

Пока ей просто нравилось рисовать и придумывать всякие модные наряды, и вот сегодня её первые рабочий день.

Дом моды с утра напоминал разбуженный улей. Все куда-то сновали. В разных помещениях все занимались своими делами. Раздавались какие-то голоса.

Сперва Татьяна растерялась, куда идти и застыла на входе, вдыхая всю эту суету с ароматом фрулесской ванили. Но вскоре к ней подбежала девушка, которая представилась Мари и сообщила, что её назначили помогать Татьяне в первые её дни на работе, и сегодня она ей покажет процесс создания модных шедевров.

Мари показала Татьяне огромную комнату, которую выделили специально для новой художницы. Татьяна даже не поверила, что это для неё. Конечно, комната была гораздо меньше, чем комната, в которой работал Фредерик Уорт, но Татьяне она казалась просто огроменной. Мари же сказала, что все художники имеют свои отдельные комнаты, так они смогут создавать уникальные идеи не пересекаться.

– «Художник всегда одинок – если это художник, *» – процитировала Мари мэстро Уорта

(* (прим. автора. На самом деле это цитата Генри Миллера (Ге́нри Ва́лентайн Ми́ллер – американский писатель и художник.)

В комнате стоял большой мольберт, на котором уже были расположены листы бумаги, очень красивый большой стол. На столе лежали принадлежности для рисования. Не перестававшая говорить Мари, тут же спросила:

– Татьяна, а чем вы предпочитаете творить?

Татьяна, которая до этого дня рисовала исключительно карандашом, удивилась и ответила, что пока не знает. Увидев удивлённое лицо Мари, добавила, что обязательно попробует всё и расскажет потом, чем ей больше понравилось.

– Пока достаточно этого, – сказала Татьяна, показав на две большие пачки остро наточенных карандашей.

После кабинета Мари потащила Татьяну туда, где находились ткани, показала, как осуществляется подбор, потом в студию раскроя, пока, наконец они не пришли в примерочную, где на манекенах находились почти готовые наряды.

Мари предложила пообедать, и уставшая с непривычки Татьяна с радостью согласилась. После обеда они должны были ехать на настоящую творческую съёмку, о чём уже сидя в кафе Татьяне и сообщила Мари.

– Представляешь, Танья, – немного коверкая имя Тани, с придыханием сообщила ей Мари, – как нам повезло, мы с тобой поедем с самим Константином Лотар.

Не увидев восхищения на лице Татьяны, Мари с подозрением спросила:

– Ты что не знаешь, кто такой Константин Лотар?

Татьяна отрицательно покачала головой.

Мари попыталась поджать губы, видимо, принадлежать миру моды и не знать Константина Лотара, считалось чем-то неприличным. Но у девушки был лёгкий характер, поэтому попыткой поджимания губ всё и закончилось, и она рассказала, что Константин самый известный фотограф в мире моды, все журналы соперничают, чтобы приобрести его фотографии, а манекенщицы вообще «бьются» за то, чтобы именно их он фотографировал.

Татьяна порадовалась, что именно его работу ей удастся посмотреть.

Татьяна с Мари обедали в небольшом кафе, расположенном на противоположной стороне от Дома моды. Татьяна сидела спиной к окну, а Мари лицом, и Мари воскликнула:

– Танья, посмотри там Константин пришел.

Татьяна обернулась, но успела увидеть только закрывающуюся дверь.

Между тем Мари продόлжила говорить:

– Это хорошо, что мы с тобой увидели Константина, значит все у нас идёт по плану. Давай по-быстрому пообедаем, и я с ним договорюсь, чтобы он не забыл взять нас на съемку.

Татьяне передалось волнение Мари, и она даже не заметила, как проглотила лёгкий салатик. Но оказалось, что них было ещё немного времени и девушки после обеда прогулялись по Федеральной площади. Погода была приятная, светило тёплое осеннее солнце, и Татьяна подумала, что в Россиме, наверное уже лежит снег, а здесь до сих пор дни, которые похожи на август.

После прогулки девушки пошли обратно в Дом моды, Мари куда-то убежала, но вскоре вернулась и сказала:

– Всё я договорилась, через пять минут мы с тобой выходим, Константин будет ждать нас возле входа. Маэстро нам выделили свой автомобиль. Поедем с комфортом, – улыбаясь добавила Мари, видимо, очень довольная тем что ей тоже повезло поехать на съемку.

Татьяна вышла за Мари из Дома моды и увидела стоящего там… нахального парня, с которым она столкнулась в тот день, когда её привела в Дом моды Варвара Васильевна.

Он тоже её узнал, подошел и представился, улыбнувшись так, что у Татьяны перехватило дыхание, уж больно красив был этот хам:

– Я Константин, а как вас зовут, прекрасная незнакомка.

Татьяна заметила, что Мари тоже замерла, как кролик перед удавом и подумала: – «Ах, так, местный Казанова, значит, великий фотограф, не на ту напал, россимские княжны без боя не сдаются». Потому вслух буркнула:

– Татьяна Николаевна

Но фотограф тоже оказался не промах и, не обращая внимания на то, что девушка явно не желала общаться, выдал комплимент:

– Татьяна, какое красивое имя. И сразу же переспросил:

– Это россимское имя?

Но вместо Татьяны ответила «ожившая» Мари:

– Да, представляешь Константин, Татьяна из Россимы, она дальняя родственница мадам Демидофф

На лице у Константина появилось непонятное выражение, то ли усталости, то ли брезгливости, и он уже совсем другим тоном, полным сарказма спросил:

– Родственница мадам Демидофф значит. И зачем же родственнице самого Демидова идти работать?

Расстроившаяся, что известным фотографом оказался именно этот мужчина, который снова начал ей хамить, Татьяна уже собиралась отказаться от поездки на съёмку, но вспомнила Анастасию, которая говорила: «Иногда нам приходится делать вещи, которые нам не нравятся. Но мы просто знаем для чего мы это делаем и поэтому мы это делаем.» и тогда Татьяна вместо ответа холодно произнесла:

– Может быть мы уже поедем, а по дороге если у вас ещё будут вопросы о моем происхождении, я вам расскажу

Мари удивлённо смотрела то на Константина, то на Татьяну, не понимая, что между ними произошло. Ведь по идее они видят друг друга впервые.

А Константин, удивлённо приподняв брови, видимо, не привык, что девушки так с ним разговаривают, махнул рукой в сторону припаркованного неподалёку красивого автомобиля и, вежливо произнёс:

– Пойдёмте, девушки, время не ждёт.

Но не сдержался и весело сверкнув глазами, добавил:

– Посмόтрите, как работает настоящий мастер своего дела

Татьяна только выше вздёрнула нос, понимая, что это «камень в её огород».

«Вот же хвастун, – подумала про себя, – ну ничего я тебе ещё докажу, что меня сюда не по знакомству взяли, а за талант»

Глава 48

Стася молча обвела взглядом собравшихся в небольшом зале мужчин.

Подумала: – «Хоть на стул вставай, здоровые все, высоченные»

Вспомнила фразу из своей любимой книги: – «Никогда не делай паузу без нужды. А уж если взяла паузу, то тяни её сколько сможешь! *»

(Прим. автора: здесь Стася вспоминает цитату из романа Сомерсета Моэма «Театр»)

Да, ещё тренер говорил: – «Доминирование, девчата, достигается через молчание, нечего сказать, ничего не говорите».

И Стася молчала, молчала до тех пор, пока дверь не распахнулась и в проёме не появился князь Николай Леонтьевич Шаховской со своими сторонниками. Вероятно, князь рассчитывал перебить княжну своим появлением, но получилось ровно наоборот, его появление помогло Стасе завершить взятую паузу и громко сказать:

– Наконец-то все собрались, приветствую вас Столпы Отечества

Фраза была из тех, что использовать могли только члены императорской семьи, потому как подразумевала покровительственный тон.

Князю Шаховскому ничего не оставалось, как молча пройти в зал. Но и пройти он не смог как планировал, на середину, чтобы встать ровно напротив княжны. Встали плечом к плечу князья Урусовы вместе с Юсуповыми и пришлось Шаховскому с «товарищами» стоять за спинами Стасиных сторонников.

Между тем Стася продόлжила, сказала прямо, не растекаясь и не приукрашивая:

– Князья, я приняла ответственность за империю, и теперь я Наследница призываю круг двенадцати принести свои клятвы.

По обычаю любой княжеский род из двенадцати мог задать наследнице три вопроса.

Ожидаемо, что вопрос «прилетел» от сторонников Шаховского. Спросил чернявый с прозрачными голубыми глазами мужчина.

«Сапега, Казимир Янович – сразу пришло к Стасе из памяти Анастасии, – магия изменения веществ, яды. Род свой вёл от польских князей.»

Неприятный, хотя, как и все князья, красив, но Стасе такие не нравились, по её мнению, слишком был князь Сапега смазлив.

– Не слишком ли тяжёлая ноша для такой юной девицы? – практически пропел князь Сапега

Понятно, что вопрос этот был задан не для того, чтобы получить ответ, а для того, чтобы вызвать «девицу» на спор, и ослабить её позицию. Поэтому Стася чётко и лаконично, не вступая ни в какие объяснения, ответила:

– Нет

И замолчала. Замолчал и растерявшийся Сапега, который ожидал, что княжна начнёт рассказывать, почему «ноша не тяжёлая».

Возникла пауза, которой и воспользовался умница князь Горчаков. Как менталист, пусть и не самый сильный, он вовремя почувствовал момент, когда ситуацию надо было развернуть.

Князь Дмитрий Петрович Горчаков вышел и склонив голову, произнёс:

– Род Горчаковых готов принести клятву Наследнице. Сказав, он перешёл на ту сторону зала, где стояла Стася, с прикрывающим её со спины Кириллом Демидовым.

С ним перешли оба его сына, третий сын по малости лет отсутствовал.

Сразу же сделали шаг вперёд ещё два рода, Урусовы и Юсуповы.

Урусов старший и оба его сына сразу прошли и встали у Стаси за спиной, а князь Юсупов сначала подтвердил, что род примет клятву, и только потом и сам князь Борис Григорьевич, и сын его прошли и встали на стороне княжны.

Юсуповы были одним из богатейших родов, магия у них была близка к земле, но не как у Урусовых, чтобы горы поднимать, а чувствовали они жилы драгоценных камней в земле и могли выводить их наружу.

Так перешли на сторону Стаси князья Черкасские, горячие, как и их магия, расплавляющая любые металлы, превращая их в огненный расплав. За ними Голицыны, маги разума.

Каждому княжна кивала, принимая.

Напротив княжны остался Шаховской, Сапега, князь Вяземский стоял как-то боком, будто бы ещё не решил к кому примкнуть. К удивлению, Стаси старший князь Репнин стоял ровно за спиной Шаховского, сына его, Петра Репнина не было. Князья Путятины тоже выглядели не решительно, и, как и Вяземские стояли бочком.

И здесь Шаховской решил снова перетянуть ситуацию на себя:

– Что-то немногие готовы за наследницей последовать? Может мы с вами, Анастасия Николаевна, объединимся?

Стасе очень не хотелось вступать с Шаховским в дискуссию, но ситуация и вправду складывалась нелицеприятная, Стася рассчитывала и на Вяземских, и на Путятиных, а они вон, сомневаются.

И Стася уже собиралась ответить Шаховскому, но вдруг дверь распахнулась и в зал ворвались, принеся с собой морозный запах зимней ночи, оба черноволосые с синим ледяным огнём в глазах, князья Троекуровы.

Дракон моментально оценил ситуацию и не раздумывая встал напротив Шаховского, прикрывая Стасю.

– А где же ваш глава? – ехидно поинтересовался Сапега, глядя на Фёдора, – я слышал, что умирает он, поражённый проклятием, за ваше предательство.

– Я теперь глава рода Троекуровых и род наш готов клятву Наследнице принести, – спокойно ответил Фёдор, хотя глаза его и сверкнули льдом, став на мгновение немного ярче.

Вдруг раздалось покашливание и князь Вяземский, видимо, приняв решение, медленно переставляя ноги перешёл на сторону княжны.

Шесть князей из круга двенадцати стояли напротив пяти княжеских родов. Не было Воронцовых, но все знали, что Воронцов поддерживает Шаховского. Одного только не знали ни Стася, ни Шаховской, что сегодня ночью у сына Воронцова на спине появилась, маленькая пока, тату дракона.

Триада должна быть собрана.

***

Стася решила долго не держать князей, ритуал клятвы можно было сделать один для всех, если бы у Стаси был доступ к её родовому камню, но её камень находился в Кремле. Поэтому клятву Стася будет принимать у каждого по отдельности. И на это ей требовалось пять ночей.

С Фёдором Троекуровым поговорить не удалось, но спасибо ему она сказала.

Когда вернулась в дом к Урусовым, там её встретила заплаканная тётка.

– Что произошло? – спросила Стася

– Петя приходил, – ответила Виктория Алексеевна, и снова заплакала.

Стася, которая давно уже догадалась, что тётку и Петра Репнина связывают отнюдь не платонические отношения, обняла женщину и сказала:

– Ну что ты, не плачь, всё у вас будет хорошо. Мне он не нужен.

Тётка ещё пуще заплакала:

– Тебе может и не нужен, но и я ему не нужна, – тётка всхлипнула, – сказал, что он твой жених и наши …отношения ему не нужны.

Потом покопалась в складках платья и достала записку, лист бумаги, сложенный в несколько раз, и немного помятый.

– Вот, представляешь, просил тебе передать

Стася взяла, развернула и собиралась зачитать вслух

Но Огульчина встала и сказала:

– Нет, читай сама, не хочу знать, что пишет

И вышла из комнаты.

А в письме Пётр Репнин просил у Стаси о встрече, чтобы обговорить сложившуюся ситуацию и решить, как и ей и ему жить дальше.

Стася подумала, что для тётки может не так уж всё и плохо. Если она, Стася, с Репниным договорится об отмене его жениховства, то может и у тётки всё сложится.

Пётр Репнин представлялся Стасе этаким тюфяком, которого просто надо было «взять». А тётка сможет, только вот зачем он ей. Но это её дело, хочет, пусть забирает.

Встречу Пётр Репнин предлагал в парке, чтобы не было причины у других сказать, что встречалась княжна с Репниным специально.

«Заодно и узнаю, почему глава рода Репниных поддержал не меня, а остался в рядах сторонников Шаховского, – подумала Стася»

Встречу Пётр назначил на послеобеденное время и Стася подумала, что как раз успеет и с княжичем встретиться и потом к ритуалу у Горчаковых подготовиться.

И сразу после лёгкого обеда поехала в парк, с собой взяла только Демидова. Когда из особняка выходили, почувствовала на себе острый взгляд, обернулась и увидела стоящего в коридоре Никиту Урусова.

Подняла вопросительно бровь, но Урусов так и не подошёл, и вскоре исчез. Он так и не пытался сблизиться, периодически шарахался, видимо, опасаясь, что как только «расслабится» так ему княжна и устроит инициацию в «циркового медведя». Стася только усмехалась, вспоминала Голицына. «Чему быть, того не миновать, – говорил мудрый Андрей Васильевич»

К парку поехали в экипаже. Стася была одета в тёплую куртку, поверх лёгкого шерстяного платья.

Петра Репнина Стася увидела издалека. Высокий, в светлом полушубке поверх военной формы с непокрытой беловолосой головой, Пётр Репнин стоял на одной из боковых дорожек парка и казался принцем из снежной сказки.

«Картинка – подумала Стася, – просто картинка, и ничего больше.»

Стася попросила Демидова подождать её у входа в парк, а сама не спеша направилась по дорожке. Увидев её, Репнин тоже двинулся ей навстречу, широко улыбаясь. Когда Стася прошла примерно половину пути, то её позвали. Она оглянулась, справа стояла слегка припорошённая снегом лавочка, на ней сидела женщина.

«Странно, – подумала Стася, – вроде бы только что никого не было»

– Анастасия Николаевна, – снова раздалось, и Стася остановилось, понимая, что её кто-то зовёт. Стася присмотрелась к женщине на лавке. Женщина сидела и не шевелилась.

Стася сделала ещё шаг, успела услышать крик. Кажется, это кричал Кирилл и … провалилась.