Текст книги "Анастасия. Последняя княжна (СИ)"

Автор книги: Адель Хайд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Глава 44

Лестросса.

– Вы что с ума сошли? – по-немецки воскликнула Татьяна, которую крепко держал в объятиях сбивший её молодой мужчина.

Мужчина, оказавшийся довольно высоким атлетично сложенным брюнетом, осторожно поставил Татьяну, убедился в том, что она не падает и, молча поклонившись, застывшей в изумлении Варваре Васильевне, наклонился и начал поднимать рассыпавшиеся рисунки.

Также молча собрал, сложил в папку и передал Татьяне, после чего поднял свою сумку и улыбнувшись так, что у любой бы девушки затрепетало сердечко, проговорил:

– Не зевайте, госпожа торопыжка, а то в следующий раз меня может не оказаться рядом.

И пока Татьяна от такой наглости приходила в себя, мужчина, не представившись коротко поклонился и убежал.

Варвара Васильевна, радостно улыбаясь, проговорила:

– Танюша, ты … заговорила

Татьяна, всё ещё переживая тепло крепких рук на своих плечах, и вспоминая нахальную улыбку мужчины, прикрыла рот рукой, глядя округлившимися от изумления глазами на Варвару Васильевну.

– Я заговорила… – проговорила она уже по-русски, – я заговорила

Варвара Васильевна обняла девушку, у которой в руках была большая папка и их снова чуть не сшибла вышедшая из дверей дородная женщина, которая тут же выговорила им:

– Что же вы на проходе встали, милочки.

Варвара Васильевна и Татьяна радостно рассмеялись и поспешили войти внутрь Дома моды, чтобы их кто-нибудь ещё не толкнул.

Внутри было царство моды. В просторном коридоре, который вёл к широкой пологой лестнице по обеим краям, стояли манекены, на которых чередовались наряды разных эпох. Казалось бы, все они были разные, но их объединяло одно, они все были выполнены с величайшим мастерством. Если бы Варвара Васильевна не тянула Татьяну за собой, то девушка могла бы целый час ходить от одного манекена к другому, любуясь вышитыми золотой нитью райскими птицами на широких юбках с кринолином.

Варвара Васильевна повела Татьяну наверх по лестнице. Перед этим она что-то сказала лакею, стоявшему у подножия лестницы, после чего тот беспрекословно пропустил их наверх.

Татьяна смущалась, особенно когда уже на лестнице Варвара Васильевна ей сообщила, что они идут к самому мэтру, гению моды, Фредерику Уорту.

– Что вы Варвара Васильевна, он не станет со мной говорить, вы же видели какую красоту он создаёт? – говорила Татьяна, застыв буквально в нескольких шагах от больших двустворчатых дверей, ведущих в кабинет господина Уорта.

Но тут двери распахнулись из них вышел Уорт собственной персоной. Увидев стоящих неподалёку девушек, он сперва хотел задать какой-то вопрос, но потом присмотрелся, на лице его появилась широкая улыбка и коверкая слова почему-то на фрулесский манер он кинулся к Варваре Васильевне с криком:

– Мадам Демидόфф, мадам Демидόфф

– Здравствуй, Федя, – по-простому сказала Варвара Васильевна, – а я вот к тебе племянницу привела.

Улыбающийся во всё лицо гений моды и Татьяна с Варварой Васильевной прошли в его огромный кабинет.

«Такой кабинет может быть только у настоящего творца, – подумала Татьяна».

Высокие прямоугольные окна, которые давали много света, высоченные, украшенные лепниной потолки и свисающие с них огромные люстры.

«Словно в императорском театре» – пришло в голову Татьяне сравнение.

Пока Татьяна рассматривала люстры, деятельная Варвара Васильевна уже вытащила у неё из рук папку с рисунками и разложила их на большом столе мэтра.

Татьяна почти «окаменела», увидев, как внимательно Фредерик Уорт рассматривает рисунки. Ей казалось, что, она совершила какое-то святотатство, пришла сюда со своими набросками. И Татьяна настолько глубоко погрузилась в эти мысли, что не услышала, что ей сказали, и подумала, что мэтр решил аккуратно избавиться и от неё, и от её рисунков.

– Да-да, я уже ухожу, – быстро проговорила Татьяна, пряча подступившие к глазам слёзы и бросившись собирать папку, которую уже решила сжечь сразу как вернётся в особняк.

И вдруг заметила, что Фредерик Уорт смотрит на на её действия с совершеннейшим недоумением, а Варвара Васильевна вот-вот расхохочется.

Татьяна остановилась и спросила:

– Я что-то не так расслышала?

Варвара Васильевна всё-таки расхохоталась и сквозь смех проговорила, села знак рукой для Уорта, что всё нормально:

– Танюша, Федя берёт тебя на работу в Дом моды пока художником, но сам будет учить тебя на модельера и все модели, созданные тобой, включая брючный костюм будут запатентованы на твоё имя.

Таня удивлённо посмотрела на Демидову:

– Но как? Когда вы всё это обговорили?

– Когда-когда, вот только что, пока ты о чём-то раздумывала стоя со зверским выражением на лице, улыбнулась Варвара Васильевна.

Уже пришедшая в себя от счастья Татьяна и Варвара Васильевна присели к столу и Демидова обговорила, что должно быть в контракте. А потом ещё и не дала Татьяне подписать, забрала его на проверку.

А Уорту сказала:

– Федя, дорогой, Таня завтра выйдет на работу и привезёт контракт с собой.

– Татьяна, у вас настоящий талант, – сдержанно сказал мэтр. Завтра я хочу, чтобы бы понаблюдали, как работает Дом моды, с утра приезжайте, здесь я вам всё покажу, а на выездные съёмки съездите с нашим фотографом, Константином. Тоже очень талантливый молодой человек.

При упоминании фотографа Татьяна отчего-то вдруг снова ощутила тёплые и крепкие руки на своих плечах.

***

Россима. Белояр.

– Бред какой-то, нашли «циркового медведя» – возмущался Никита Урусов, – вот всю жизнь мечтал на цепочке ходить.

– Брат, да ты что? Честь-то какая! – говорил ему Иван. Да если бы медведь ко мне пошёл, я бы с радостью, за Отечество.

– Да где он, медведь-то – возмущённо спросил Никита

– Погоди, – ответил ему старший брат, – вот с княжной пообщаешься и пойдёт инициация. Так со всеми было и с Фёдором, и с Кириллом Демидовым.

– Вот компашка-то собралась, – ехидно проговорил Никита, один предатель, а другой, по-моему, на всю голову влюблённый в свою госпожу, ходит и только её и замечает.

Братья сидели в небольшой гостиной и разговаривали.

Когда Иван Урусов рассказал брату, что его ждёт, то младшего брата, в отличие, от старшего не воодушевила перспектива принять дух медведя.

И он, довольно грубо высказав Стасе, чтобы искала себе ручного мишку где-нибудь в другом месте, убежал в свои комнаты, где его и нашёл старший брат.

Ивану Урусову было непонятно почему брат не обрадовался такой чести, да вот только Никита Урусов никому не сказал, что он почувствовал, когда Стася к нему рукой прикоснулась.

У Никиты Урусова было видение и в видении этом он … убивал Анастасию…

Глава 45

Стася размышляла о том, что пока всё вроде бы складывается гладко, да не совсем. Брат с Демидовыми и с Татьяной в безопасной Лестроссе. Она сама добралась до Белояра, где у неё появилась возможность встретиться со всеми князьями, входившими в круг двенадцати.

Да вот только триада никак не собиралась. Стася поначалу обрадовалась, что один из Урусовых всё-таки медведь, но то, как повёл себя младший Урусов ей совершенно не понравилось.

Словно капризный ребёнок. А ведь такой мощный, выглядящий надёжным, красавчик. Когда Стася прикоснулась к его руке, то почувствовала, что вот он, такой родной, её человек, а подняв глаза увидела холод в карих глазах и странную тоску.

После слов Урусова Стася поняла, что он воспринимает её и принятие духа Триады, как что-то ограничивающее его свободу.

«Цирковой медведь», и надо же такое придумать, вот дурак, видел бы он этого медведя,» – вспомнила Стася огромного, закрывшего собой половину неба духа медведя.

– Не расстраивайтесь, Стася, – вдруг раздался голос Кирилла Демидова. Она и забыла, задумавшись об Урусове, что не одна в комнате.

А Кирилл продолжил:

– Вот пройдёт князь Никита Алексеевич инициацию и сразу для него всё станет понятно

– Хорошо бы, Кирилл, а то чувствую, что времени у нас немного осталось. Внутри будто бы пустота какая-то, сначала была маленькая, а теперь всё больше становится.

– Это потому, что тебе, Стася, надо принять клятвы родов, и до родового камня добраться, – прозвучало от входа, где стояла, прислонившись к дверному косяку Виктория Алексеевна

Устроившись в доме Урусовых, Стася и Виктория Алексеевна были приглашены на ужин. На ужине были только сами князья, старший Алексей Никитич Урусов, тоже, как и сыновья отличавшийся мощным телосложением, высоким ростом с копной тёмных волос, уже тронутых сединой, смугловатый с тёмными карими глазами, оба сына, супруга старшего сына, Ивана Алексеевича, представившаяся Анной Андреевной, в девичестве Голицына и Кирилл Демидов, внезапно оказавшийся дальним родственником супруги Ивана Урусова.

За ужином глава рода выразил твёрдую позицию дать клятву наследнице прямо сегодня. Именно поэтому Стася и решила, что и Никита с радостью примет своё предназначение. Но, что-то пошло не так.

– Значит не будем откладывать в долгий ящик, – выслушав тётку, сообщила Стася, – завтра же начнём всех собирать.

Виктория Алексеевна задумчиво покачала головой произнесла:

– Стася, боюсь, что не всё так просто, я знаю, что не все, как Урусовы готовы принести клятву. Есть те, кто считает, что Романовы больше не могут править, – сказала Огульчина, присев рядом со Стасей.

Вскоре к ним присоединился Иван Урусов, который пришёл извиниться за брата.

– Хочу завтра встретиться с Шаховским, – сказала Стася

И все, пожалуй, кроме Кирилла, посмотрели на неё удивлённо.

Огульчина даже спросила:

– Ты уверена, Стася? Николай Леонтьевич весьма непростой человек и как раз он и не заинтересован в том, чтобы Романовы вернулись. Он считает, что его сын гораздо более достоин.

– Вот и поговорим, – сказала Стася.

Иван Урусов посмотрел на эту тоненькую девочку с уважением, столько силы и уверенности было в её голосе. И ему где-то даже стало жалко Шаховского.

На полночь было назначено клятвоприношение, Иван напомнил, сказал, что за Стасей зайдёт сам.

Стася волновалась, ей иногда казалось, что она занимает чужое место, вот и сейчас будет принесена первая клятва одного из двенадцати князей. Как всё пройдёт, получится ли у неё принять. Императорская магия, привязанная к земле, к Отечеству, штука сложная. Стася уже убедилась, что одного рационального желания мало. Вон как получилось Драконом, парень и инициацию прошёл, и готов был, а вот не вышло у них с Драконом духа принять.

Стася не говорила, но только, когда Кирилл принял дух беркута, то Стася поняла, что и она его приняла. Теперь она Кирилла чувствовала, как себя. Что он чувствует, о чём думает. Никому не сказала. И Кириллу тоже. Увидела, что он влюблён в неё ярко, открыто, радостно, во всю свою большую и светлую душу. Не ждёт ничего, но очень надеется.

Поэтому и волновалась, боялась, что родовой камень Урусовых не примет.

А за четверть до полуночи пришёл за Стасей Никита Урусов. В простой белой рубахе, чуть распахнутой на широкой груди, в нательных белых широких штанах, босой. Принёс длинную белую рубаху и для Стаси.

Стася натянула рубаху на голое тело. Рубаха была большая, и всё время норовила сползти с худеньких плеч. Стася вышла из комнаты, придерживая сползающую рубаху, тоже босая.

Никита Урусов кинул на неё взгляд, поджал губы и откуда-то из кармана штанов достал два вязаных носка, опустился на колени и ни слова не говоря, натянул их Стасе на ноги.

– Потом снимешь…снимете, – грубовато сказал он

– Спасибо, – улыбнулась Стася

И они пошли, сначала коридорами, потом вниз. Конечно, там не то хранилище, какое у Урусовых в родовом поместье было, но камень сам всегда находил место в доме, где хотел лежать. Вот и здесь, камень «выбрал» нижний этаж, там оказался горячий источник, о котором никто не знал, но когда пошли закладывать камень на временное хранение, то источник и обнаружили.

Вот туда и повёл Стасю Никита Урусов.

Внизу было тепло, очень тепло, почти жарко. Там уже стояли все члены рода Урусовых, из тех, кто был в доме, кроме детей. Все были в одинаковых белых нательных рубахах, мужчины в штанах.

Стася прошла мимо всех, её задача была встать с восточной стороны от камня. Никита проводил её и отошёл, встав рядом с отцом, по другую руку от которого стоял Иван. Супруга Алексея Никитича, мать Ивана и Никиты, умерла, когда младшему было десять лет. От матери они получили медный цвет волос.

Магия рода Урусовых была связана с землёй, тяжёлая надёжная. Ровно в полночь Стася прикрыла глаза и доверилась тому, что было в ней, что отзывалось на зов, который вдруг стал слышен ей. Увидела она весь многочисленный род Урусовых, разбросанный по всей Россиме. И сейчас каждый из них через главу рода приносил клятву верности наследнице, и также каждый из них почувствует, когда она примет. Пустое место возле сердца наполнится и станет род Урусовых снова частью большого круга.

В какой-то момент пронзила Стасю сквозь тело боль и выгнулась она и сползла всё-таки с плеч большая рубаха, но никто не заметил, кроме Никиты, который не отрываясь смотрел на наследницу и понимал, что никакому Троекурову или Демидову он её не отдаст, но и цирковым мишкой тоже не будет.

А с утра Стася вместе с князьями Урусовыми, глава рода и сыновья, поехала к Шаховскому.

Тот уже знал, что наследница прибыла в Белояр, но не собирался сдаваться. Потому уже с утра собрал тех, кто поддерживал его идею о смене династии. Почти половина князей круга была на его стороне. Дело было за малым, убедить «сопливую» княжну передать ответственность его сыну.

Глава 46

Заседал князь Николай Леонтьевич Шаховской в специально выбранном для того доме. Здесь располагалась и военная ставка, и наспех созданный совет двенадцати, состоящий из круга князей. Из которых одиннадцать были в Белояре, а один из князей, князь Воронцов Семён Михайлович так вместе с семьёй и находился в расположении Западного флота, на Северном море, а сын его старший, на Восточном море держал в железных руках Восточный флот.

Род Воронцовых обладал магией ветра и воды, причём у главы рода магия была сильна настолько, что одним движением руки он мог вызвать, а другим движением руки успокоить шторм любой силы.

Сам глава рода, Воронцов Семён Михайлович, был, как и морская стихия, где он был наиболее силён, переменчив, порывист и непредсказуем. Он не уважал Николая Романова, считал его человеком слишком мягким и недостойным императорского трона. Потому и поддержал Шаховского. Сам он имперских амбиций не имел, потому как ему были милее морские просторы, в столице он задыхался. Любовь же к морю вместе со стихией передал и сыновьям. Старший сын, Василий, сейчас держал Восточный флот, а второй сын, Михаил, был вместе с ним на Западном.

Подлыми Воронцовы не были, поэтому, когда случилась беда и арестовали бахи императорскую семью, то Воронцов отправил было большой отряд матросиков, но Шаховской попросил его не торопиться, чтобы дело кровопролитием не обернулось, а оно вон как вышло, всю семью императора бахи перестреляли.

Потому, когда князь Воронцов узнал, что наследница и цесаревич выжили, то обрадовался, пусть и маленько, да стал камень на душе полегче, но в императорской власти девицу, конечно, не видел и поддерживать не собирался.

Но и Шаховскому ответа пока не давал, не нравилась ему «воровская» магия Шаховского, сила которого была не своя, а та, которую он мог отзеркалить. Попадался Шаховскому маг воды, и Шаховской мог использовать магию воды, ослабляя носителя. Да и сын Шаховского был для Воронцова «тёмной лошадкой», ни разу он с ним не пересекался и не слышал о нём ни хорошего, ни плохого. А как так может быть, как будто бы и нет человека.

А вот все остальные князья находились в Белояре.

В Совет входили главы родов, но иногда приходили или присылали старших сыновей, поэтому никто и не удивился, когда вместе со Стасей прибыли оба Урусова.

Стася вместе с главой рода Урусовых и Демидовым решила пока о триаде не объявлять, потому как триады как таковой пока не было, а позиция Никиты Урусова была ей непонятна.

После ритуала ночью, она обессилела, и кто-то её подхватил сильными руками, словно сквозь пелену слышала она тихое переругивание и показалось ей, что это Кирилл Демидов с Никитой Урусовым ругаются.

А уже утром Виктория Алексеевна, которая осталась вместе со Стасей ночевать в доме Урусовых и заняла одну с ней спальню, рассказала, что принёс Стасю Никита Урусов и никому больше не дал к ней прикоснуться, хотя Кирилл и порывался. Чуть было до драки не дошло, да вмешался сам глава Урусовых и разметал драчунов, чтобы ритуал не портили.

А с утра он шарахался от неё, словно она прокажённая, а когда понадобилось руку подать, то перчатку с руки не снял. А она руку взяла и сжала тихонько и в глаза ему посмотрела, а там снова странная тоска.

Стася тогда ещё и подумала: «Неужели так боится, что на свободу его буду покушаться?»

Но в верности Урусовых, особенно теперь после ритуала, сомнений не было, поэтому Стася в их семье стала чувствовать себя словно дома.

На встречу с князьями Стася оделась подчёркнуто женственно. Ей не хотелось, чтобы все решили, что она пытается «влезть» на трон не в своей «шкуре». Ей вообще было странно, почему князья Россимские так противятся наследнице, ведь в истории империи именно в женские правления отмечался наибольший рост и развитие.

Платье ей помогла подобрать жена Ивана Урусова. Шить уже было некогда, поэтому подогнали магией то, что нашли из новых неношеных. Стася ещё внутренне усмехнулась: – «Наследница империи, а своего гардероба пока не имеет, «побирается» по друзьям».

Платье было из тяжёлого материала, тёплое, неброское, закрытое по самую шею, вроде бы чёрное, но при этом отливало лёгким серебром, отчего создавалось впечатление сияния, длинный облегающий рукав подчёркивал изящность рук и в фигуры, юбка тяжёлыми складками обвивалась вокруг ног. Волосы Стася заплела в косу, которую обернула вокруг головы, как корону.

Еще пошутила: – «Пусть князья привыкают»

В здание вошла, гордо подняв голову, почти сразу очутившись среди большого количества мужчин, все были высокими, а многие крупными. Не было среди россимских князей мелких или худосочных, даже татарские князья Юсуповы, обычно сухие, и те отличались силой и статью.

И сразу же «получила» попытку перетянуть силу от Шаховского. К Стасе, рядом с которой стоял Иван Урусов, а за спиной Никита Урусов и Кирилл Демидов, подошёл молодой человек, похожий на канцелярского служащего и громким, будто бы специально, голосом сказал:

– Княжна может пройти в кабинет к Николаю Леонтьевичу, сначала на приватный разговор.

Все разговоры вокруг смолкли и все стоящие в холле обернулись и посмотрели на Стасю.

Внутри Стаси начал разгораться огонь, похожий на жидкий металл и Стася осознала, что так выглядит ярость Демидова. Усилием воли, погасила огненный поток, холодно улыбнулась и громко, так чтобы все услышали, может даже и те, что в кабинетах, произнесла:

– Княжна может и сможет пройти в кабинет, а вот наследнице Россимы негоже по кабинетам шастать.

Потом повернулась, обвела взглядом всех стоящих вокруг твёрдо сказала:

– Всех князей приглашаю в большой зал, говорить буду

И, обернувшись к Ивану Урусову, точно зная, что тот должен помочь, добавила:

– Иван Алексеевич, проводи меня

И, взяв князя под руку пошла вперёд, не оборачиваясь.

Сразу за ней так и шли Урусовы, за теми их родственники Юсуповы, потом Горчаковы, не раздумывая пошли вслед за княжной. Немного погодя подтянулись Голицыны и Черкасские. В холле остались Сапеги и Путятины. Как-то посередине застыли Вяземские и что показалось всем странным, Репнины. Троекуровых ещё не было.

Молодой человек, которого посылали за Стасей в нерешительности замер посередине, не зная, что дальше делать.

Глава рода Урусовых, немного задержавшийся в разговоре и сейчас спешивший за сыновьями и княжной, проходя мимо, усмехнулся и сказал:

– Иди, человек, позови князя Николая Леонтьевича, видишь, наследница всех князей собрать решила, значит и ему можно.

***

Накануне вечером. Белояр. Дом князя Троекурова.

Фёдор Троекуров, он же Дракон, почти час стоял на улице, прежде чем решился войти в дом. В этом доме он раньше не бывал, дом был небольшой, и раньше подолгу стоял пустым, ожидая, когда хозяева решат его навестить.

Фёдор знал, что отец и старший брат бывали здесь по долгу службы, а он уже тогда увлёкшийся идеями всеобщего равенства больше времени проводил со своими новыми товарищами.

Каким же дурацким теперь, с высоты понимая своего княжеского долга перед Отечеством, и тех знаний, которые у него появились, казалось теперь всё то, во что он верил и чем он занимался.

Все эти теории Барсука теперь казались чем-то противоестественным, даже ложным, не было ни слова истины в его словах, а только одно желание маленького человека отомстить тем, кто родился, имея в крови магию. Никого на самом деле Барсук не любил и ни в какое равенство он не верил, а только хотел уничтожить и выжечь «калёным железом» всех тех, кто, как ему казалось стоит над ним.

И он, Фёдор, тоже приложил свои руки к этому грязному делу. Он не снимал с себя ответственность, перекладывая всё на Барсука. Он же не баран, которого на верёвочке провели, а он и пошёл, просто ему, видимо, тоже какой-то значимости не хватило. Теперь он мог себе в этом признаться. Признаться в том, что всегда немного завидовал старшему брату, которого отец всегда ставил в пример. И который готовился принять на себя род, когда отец решит, что больше не может быть главой.

И вот он здесь стоит и не может решиться войти. Перед глазами была встреча в доме Урусовых, как взгляды всех, кто встречал, наполнились радостью. Он знал, что сейчас, если только мать и младшая сестрёнка обрадуются. Но мать не станет показывать радость, не желая идти против воли отца, а вот Соня может и встретить радостно.

Так с мыслями о матери и сестре и вошёл Фёдор в дом. Дом встретил Фёдора темнотой и тишиной.

«Что-то случилось, – сразу пришла в голову мысль»

Вдруг справа раздались шаркающие шаги. Из коридора, подслеповато щурясь и держа в руках лампадку с магкристаллом внутри, вышел пожилой бах. Подошёл близко к Фёдору, поднёс лампу поближе, чтобы рассмотреть лицо. После чего охнул:

– Княжич

– Да, Кузьма, я это, – улыбнулся Фёдор, тоже узнавая старого дворецкого, который несмотря на почтенный возраст отказывался покидать свою должность, чтобы продолжать служить семье Троекуровых. Фёдор его ещё помнил, когда был маленьким, правда тогда Кузьма был гораздо выше и силы в руках хватало маленького княжича подбрасывать вверх.

– А как же вы узнали-то? – задал странный вопрос Кузьма

Фёдор похолодел, переспросил:

– Что узнал, Кузьма?

– Да как же это, княжич, батюшка-то ваш совсем плохой, да вовремя вы, ждал он вас, всё про вас спрашивает, когда в себя приходит, – проговорил Кузьма

– Как матушка? – встревоженно спросил Фёдор

– Слава богу, княгиня Анна Михайловна с братом вашим у вашего батюшки. Княжна Софья у себя закрылась, – привычно ответил старый дворецкий. Старость старостью, а дело своё Кузьма знал.

– Так веди к отцу, не будем ждать, – сказал Фёдор, теперь испугавшись, что не успеет.

Пальто сбросил на банкетку, стоявшую здесь же возле входа и пошёл за Кузьмой. Но вскоре понял, что Кузьма как бы ни торопился, быстрее идти не сможет и перепрыгивая через ступеньку побежал, а вслед ему донеслось:

– Зелёные покои, княжич

И уже себе под нос, старик, улыбаясь пробормотал: – «Всё такой же, оглашенный»

Фёдор подбежал к дубовым дверям, обрамлённым рамой, обитой зелёным бархатом, и осторожно открыл дверь. В комнате было светло, это был небольшая гостиная, расположенная перед спальней, за столом сидела не старая ещё и красивая женщина.

– Мама – выдохну Фёдор

Женщина подняла голову, усталое лицо её с тёмными тенями, залёгшими под глазами, озарилось радостью.

– Феденька, ты? Радость-то какая, – и будто бы ослабев внезапно, она, попытавшись встать, снова осела на стул.

Фёдор прошёл в комнату, опустился на пол, обнял мать и уткнулся кудрявой головой матери в колени.

– Фёдор, Фёдора позови, – вдруг раздался из спальни голос отца

Княгиня вздрогнула: – Снова в себя пришёл

Фёдор поднял голову, посмотрел на мать, та продолжила:

– Как в себя приходит, так тебя и зовёт

– А что с ним? – спросил Фёдор, где-то в глубине души зная, что скажет мать

Но вместо ответа, княгиня Анна Михайловна ещё раз провела рукой по непокорным кудрям и сказала:

– Иди, покажись отцу, он сейчас сможет говорить, у него и спросишь

Фёдор поднялся и увидел, выходящего из спальни отца брата.