Текст книги "Анастасия. Последняя княжна (СИ)"

Автор книги: Адель Хайд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Глава 15

Печа. В пятидесяти километрах от Белозёрска

Печа – это маленький город между Белозёрском и Алапаевском, таких много по Россиме. По сути, это выросшие деревни, где вдруг по каким-то причинам начинало развиваться какое-то производство. И тогда туда проводилась ветка железной дороги и деревня становилась городком. Или просто повезло, что железная дорога прошла через деревню, тогда она тоже вскорости вырастала ло города.

Вот в этот маленьких город и забросил портал юного цесаревича. У матери была лишь минута на всё. После того как бахи революционеры ворвались в императорский вагон, Мария Алексеевна чуть не взвыла, когда ясно сознала, что уехать из империи, поражённой вирусом революции им не дадут, и пришло осознание, что и живые они никому не нужны. Ах как жаль, что Коленька не понял этого раньше. У неё был только один шанс выбрать кого-то из детей, потому что по весу подходили трое, но она сразу понла, что будет спасать младшего сына, долгожданного наследника. Родила его, когда уже отчаялась, и сил рожать больше не было.

Перекрестила, поцеловала в лобик, надела ему на шею семейный медальон, чтобы знал, кто жив из семьи, а кто нет, прошептала, что в курточке зашиты монетки и немного драгоценностей и постаралась отправить как можно дальше, хотела поближе к Белояру, там была армия, там сестра, но в момент отправки ворвался в небольшое купе вагона страшный бах и толкнул её, обозвав грубо. Но портал уже уносил цесаревича. Только вот куда?

Оказалось, что в Печу.

И сначала маленькому Алёше повезло. Он почти сразу же познакомился с приятной старушкой, которой тоже приглянулся чистенький воспитанный мальчик, который спросил её, что это за город и как далеко он от Белояра.

До Белояра было далеко. А мальчик явно был альт, поэтому старушка, испугавшись, что новая власть может причинить такому хорошему мальчику вред, пригласила его к себе.

– Пойдём, Алёша, – старушка переиначила гордое имя Алексей, которым представился цесаревич, на свой лад, – до Белояра далеко, пойдём ко мне, и там уже подумаем, как тебя отправить в Белояр. А то бахи революционеры не любят, когда детки одни на улице.

Упоминание бахов революционеров сыграло ключевую роль для принятия решения. Алёша ещё помнил страшное лицо баха, кричавшего на мать, когда она отправляла его порталом.

Старушку звали Домна Михайловна и была Домна Михайловна вдова, жила одна в маленьком домике. Был у Домны Михайловны сын, жил отдельно к матери приходил редко. Служил на железнодорожной станции.

Старушка пообещала Алёше поговорить с сыном, может получится отправить мальчика поближе к Белояру. Но Домна Михайловна недоговаривала, потому что знала, что бахи революционеры перекрыли все пути в сторону Белояра и не пускали поезда ни туда, ни оттуда.

Но мальчик и сам пока не спешил. У старушки ему было спокойно. Каждый вечер перед сном он смотрел на семейный медальон, где звёздочками светились все его сестрёнки и мама с папой.

«Пока светятся камушки, – сказала мама, – значит мы живы, как погаснут, значит не удалось нам спастись, Алеша, но ты не должен погибнуть, тебе надо будет попасть в Белояр, там тётка твоя Виктория Алексеевна Огульчина, там князья, они помогут»

Алёше было девять лет, и он уже понимал, что одному добраться из Печи до Белояра практически невозможно. Его поймают, и хорошо, если не узнают, тогда просто отправят в приют, а если узнают. И вспоминал страшные страхом за всех глаза матери: «будь умным, Алёшенька».

И так продолжалось примерно три недели, а потом в гости к Домне Михайловне приехал её сын.

И в отличие от старушки он сразу понял, кто у мамы в гостях. Но ничего не сказал, погостил, поел матушкиных пирогов, и поехал домой, думать.

Порфирий Климентьевич не был плохим человеком, и при императорской власти он даже жил лучше, чем после революции. Он хоть и был заместителем начальника станции, но тот уже был пожилым, и ему оставалось всего пару лет, а может и того меньше, подождать, и он бы занял эту должность, став уважаемым человеком в городе. Мэр бы приглашал его на ужины и женился бы он на зажиточной горожанке. А с приходом бахов революционеров, ситуация изменилась, он так и остался заместителем начальника станции, которым стал самый занюханный человечишка в городе, дурак и пьяница Петька Восыкин и он, вынужден ему подчиняться.

Петька Восыкин ни черта не понимал в железных дорогах, всё его руководство заключалось в том, что он приходил, если был трезвый, на станцию и, засунув руки в карманы, выдыхая пары перегара, спрашивал с умным видом:

– И что у нас сегодня?

Создавалось впечатление, что его кто-то научил так делать. «Мол спрашивай, и за умного сойдёшь»

Хуже горькой редьки надоел Порфирию Климентьевичу Петька. И ведь не уйдёшь? Кто будет дело-то делать? Эти голозадые бахи революционеры и не умеют ничего. Порушат всё. Или пустят в расход, как его прежнего начальника.

А что теперь делать? Матушка словно по грибы сходила, нашла на улице цесаревича, а бахи в своих газетах пишут, что всю царскую семью задержали и отправили в Алапаевск, подальше, значит от Белояра.

А мальчонке, значит, удалось убежать.

Сдашь мальчонку, и как дальше жить? Не сдашь, найдут и к стенке

В том что найдут, Порфирий Климентьевич не сомневался, Печа городок маленький, все друг друга знают. Не будет же парнишка безвылазно в доме сидеть.

Сомнения «грызли» Порфирия Климентьевича да так, что он ночь не спал. А на утро поехал к матери, чтобы мальчишку забрать да сдать куда надо, да только дом был закрыт, и ни матери, ни мальчика в доме не оказалось.

Глава 16

Стася

Помогло Стасе то, что. оставленный сторожить подходы к дому бах революционер очень хотел узнать, а что же там в доме происходит, и поэтому больше смотрел в окна, чем по сторонам. Да и вообще стоял спиной к распахнутым воротам.

За что и поплатился, получив наганом по голове. Упал без звука. Стас связала любопытного баха, его же верёвкой, висевшей у него на поясе. Из пистолета застрелить было шумно, а убить вот такого вот обездвиженного не смогла, хотя понимала, что он бы её не пожалел.

Стася порадовалась, что её навыки действуют даже в теле субтильной княжны. Правильно тренер говорил: «Ваша преимущество не в мускулах, а в голове. Не будешь думать, проиграешь»

Теперь Стася точно поняла, что это значило. Мозг даёт команду мышцам, именно поэтому всё получилось. Ну а то, что удаётся ещё и магией подтолкнуть было для Стаси дополнительным бонусом.

«Эх,бабка, – подумала Стася, – что же ты ещё немного не пожила, мне бы точно знать, где там твои внуки и сколько их»

Но, к сожалению, бабка не пожила. И Стася пошла смотреть и выяснять.

Ей повезло. В первом же окне она увидела гуляющих бахов революционеров.

На большом столе, было навалено разной еды, и стояла огромная бутыль с чем-то мутным.

Бахи уже были «хорошие». Что-то обсуждали, но через окно Стася не могла уловить что. Стася пересчитала бахов, их было восемь человек.

«Где же могут быть внуки, – размышляла Стася, одновременно обходя дом» И как только она задумалась об этом, словно ниточка под сердцем, её сразу в нужную сторону и дёрнуло.

В углу дома, куда Стасю привела невидимая интуиция, она обнаружила небольшое окошко, видимо, какая-то кладовка. Заглянув в это оконце, Стася увидела, что внутри сидят двое вполне себе взрослых парней. Если бы они не были связаны, то Стася бы сразу не поняла, что вот это и были «внуки». А она-то уже себе напридумывала, что это малыши. Хотя, бабке было лет восемьдесят, конечно, её внуки определённо не могут быть малышами.

«Ну что же, – подумала Стася, – так даже легче, но надо ускоряться, – это становится опасным, сейчас бахи революционеры напьются и им что захочется? Правильно! Развлечься и придут они парнишек расстреливать, за то, что маги, за то, что альты, и тогда придётся что-то предпринимать, причём срочно»

Стася пошла к телеге, поискать, может быть там есть что-то «дальнего принципа действия». Она сама тренировала девчонок разработав свою систему самообороны. И в день, когда с ней произошла трагическая случайность, Стася как раз возвращалась с такой тренировки. Проводила она эти тренировки совершенно бесплатно, поэтому и время было такое позднее. Её друг, которому принадлежала качалка, давал зал в пользование, но только в девять вечера. Так вот, Стася, обучала девчонок как себя защитить в случае столкновения с подонками, но первый совет был, если можешь убегай, не допускай, чтобы к тебе приблизились.

Вот и сейчас Стасе надо было сделать таким образом, чтобы не столкнуться ни с одним из бахов.

Постовой так и лежал пока в отключке. Стася наклонилось над телегой. Там было два ящика, в одном было несколько ружей, а в другом, патроны и несколько гранат. Принцип запуска был примерно такой же, с каким Стася была знакома. Видимо для оружия не нужна была магия, и бахи пользовались простым и эффективным способом «борьбы за свободу».

Прихватив связку гранат, и насыпав в карманы патроны для пистолета, Стася пошла в дом.

На входе никого не было, бахи революционеры всё ещё продолжали праздновать «победу». Стася приготовила гранату и вошла в длинный коридор, в конце которого и находилась комната, где сидели бахи.

Задача была незаметно подобраться чуть ближе и кинуть гранату, а вслед за ней вторую, вдруг первая не взорвётся?

И Стася почти дошла, как вдруг из залы прямо на неё вышел один из бахов, на ходу расстёгивая штаны и пристраиваясь облегчиться прямо в коридоре. Видимо, было невмоготу, потому что даже по сторонам не смотрел, за что и поплатился.

Стася, больше не раздумывая выдернула чеку и бросила гранату в проход, одновременно закрывая руками уши и падая вниз. Как только громыхнула заставила себя открыть глаза и увидела обалдевшего революционера, который не знал за штаны хвататься или за револьвер. И Стася выстрелила первой. Теперь надо было успеть освободить бабкиных внуков, пока бахи революционеры в отключке.

Помня, что комната, в которую заперли парней, находится на другом конце коридора, Стася быстро побежала туда.

На дверях висел простой замок, который Стася сшибла ещё одним выстрелом. Дверь распахнулась. На неё смотрели четыре чернющих глаза. По лицам парней сразу можно было догадаться, что они братья. Обоих отличали пронзительные чёрные глаза и орлиный профиль.

Стася вбежала в комнату, достала кинжал из-за пояса. И начала резать верёвки младшему, который поражённо глядя на Стасю, произнёс:

Ты… вы кто?

Стася ответила, пока, не вдаваясь в подробности:

– Меня бабушка ваша прислала, надо выбираться отсюда пока бахи революционеры не очухались. Я не проверяла сколько их осталось.

Парень кивнул и начал развязывать брата. Старший был избит. Причём серьезно. Пока он пытался встать, Стася поняла, что у парня сломаны рёбра и здорово отбиты почки.

– Идти сможешь? – спросила парня, который, когда встал оказался почти на голову выше неё, с широченными плечами, но на вид ему было не больше двадцати. Парень странно взглянул на неё, но ничего не сказал, только молча кивнул.

И, не теряя времени на знакомство они начали выбираться из пахнущего гарью дома.

– Ну хотя бы отсутствует запах мочи, – с брезгливостью вспоминая «писуна», подумала Стася.

Вышли они из дома через главный вход, Стася на всякий случай кинула в проход ведущий к кухне ещё одну гранату.

В ушах звенело, но добавилось уверенности, что удастся уйти, не пересекаясь с бахами.

Глава 17

Печа. За две недели до расстрела царской семьи

Домна Михайловна, хоть и была уже в преклонных годах, а соображала хорошо. Она сразу заметила взгляд сына на мальчишку и очень ей этот взгляд не понравился. Поэтому, дождавшись пока сын откланяется, решила поговорить с Алёшенькой.

Зашла к нему в комнатку:

– Уехать нам с тобой надо, Алёша, – сказала Домна Михайловна. У меня подруга в Белозёрске живёт, к ней доедем, а там решим, как до Белояра тебе добраться. Иди сейчас поспи, разбужу тебя рано и поедем.

Отправила мальчишку спать, а сама залезла в комод, достала завернутую в тряпицу вещь, развернула, это было красивое зеркало, маленькое, круглое, только нос в нём и было видно, но рама была их серебра с золотом, украшенная аметистами. Подарок тот был на свадьбу. Хотела сыну оставить, да видно для другого берегла. Деньги-то, особенно бумажные, сейчас никому не нужны, а такое зеркальце всегда в цене будет. И пошла к соседу, просить его отвезти их до Белозёрска. У соседа была телега, да две лошади, может, бог даст и доедут.

Рано утром, ещё темно было, разбудила Домна Михайловна Алёшу, быстро почаёвничали, еду с собой положила, да и поехали они.

К тому моменту, когда Порфирий Климентьевич подъехал к дому матери, они уже были далеко от Печи, и близко к Белозёрску. Мальчик спал, привалившись к боку Домны Михайловны.

В Белозёрск он въехали ближе к вечеру и надо же так случиться, что не успели до комендантского часа добраться до подруги Домны Михайловны и остановил их патруль.

– Гражданка, – вдруг раздалось посреди опустевшей улицы, и Домна Михайловна, которая, взяв Алёшу за руку шла по улице, оставив телегу с соседом у въезда в город, чтобы он не смог рассказать куда точно она направилась, вздрогнула и остановилась.

– Вы мне, – проговорила она, поворачиваясь к четырём бахам, подошедшим к «нарушителям»

– Да, к вам, – неожиданно проявил уважение к старости один из них пожилой, – в неположенное время гуляете, предъявите ваши документы

Документы у Домны Михайловны были, но только на себя, на Алёшу документов не было.

– Сынок, мы подзадержались в дороге, вот и бежим домой, осталось нам два квартала, – запричитала Домна Михайловна, не понимая, чего ожидать от бахов

Но протянула документ, выданный новой властью. Спасибо сыну справил матери.

– Спасибо, всё в порядке, мать, – сказал пожилой солдат и отдал бумагу Домне Михайловне.

И она уже с облегчением повернулась, чтобы пойти, как вдруг молодой произнёс:

– А на мальца? На мальца-то, где бумажка?

– Да бог с тобой, милый человек, какая на него бумажка, он же малой совсем, – снова запричитала Домна Михайловна, поворачиваясь обратно к патрулю

– А раз нет документов, то обязаны мы вас задержать, – самодовольно заявил молодой бах

– Да что же это такое, да за что же это? – Домна Михайловна почувствовала как сердце её вдруг стало биться с перебоями, а воздуха стало не хватать и заваливаясь на мостовую, покрытую грязновато-серой брусчаткой, она уже не увидела, как дёрнулся Алёша, пытаясь удержать Домну Михайловну, как упал рядом с ней, лежащей на земле на колени, как начали душить его рыдания. Пожилой бах поднял его, приговаривая:

– Да ты не бойся малец, мы не бросим, если кроме бабки никого у тебя не осталось, определим в специальный приют, будешь накормлен и вырастешь настоящим человеком.

Так, цесаревич Россимской империи попал в приют для беспризорных детей города Белозёрская. И произошло это за две недели до трагических событий в «том доме» под Алапаевском.

Огоньки на родовом медальоне ещё светились, но Алёша скрыл его, опасаясь, что отберут и не смотрел, хотя ему очень хотелось.

***

Стася видела, что старший из бабкиных внуков вряд ли сможет самостоятельно пройти пару десятков километров. Он, конечно, пытался стоять ровно и когда они с проверяли, что стало с бахами в доме, и когда тащили бабку, оставив Стасю возле телеги с оружием, то было заметно, что любое действие даётся ему с трудом. Стася видела, что на высоком лбу парня испарина, дыхание было тяжёлым, прерывистым, хотя для такого крупного атлетически сложённого мужчины, действия в общем – то не были трудными.

– Надо бы и деда из дома вытащить и похоронить здесь обоих, – сказал старший

Стася нервно спросила, понимая, что надо идти в дом, а ей очень этого не хотелось:

– А где дед?

Младший вдруг стал угрюмым:

– Нет больше деда, застрелили его бахи. Мы же отстреливались, а они числом навалились. Вон Кирю как избили, если бы ты не пришла, наверное, и нас бы в расход пустили. Злости в них много.

Вдруг зашевелился связанный постовой. Младший из братьев, в руках которого был пистолет не раздумывая выстрелил тому в голову.

– Ты что? В лежачего? – удивилась Стася такой жестокости

– Это он деда убил, – мрачно сказал он

Стася предпочла бы сжечь весь этот дом. Но не стала ничего говорить. Видела, что парням надо отдать последний долг деду, вставшему между ними и озверевшими бахами и бабке, которая из последних сил, раненая призвала на помощь Стасю.

– Время есть, – сказала Стася, прислушавшись к внутренним ощущениям, было спокойно, только в самом уголке свербело, словно пчела, угодившая в ловушку, но это были мысли о брате. Чувствовала Стася, жив, но непросто ему.

Когда вытащили деда, старший из братьев буквально упал. Дед оказался крупным, просто огромным мужчиной, этакий богатырь, и Стася легко представила как он встал с ружьём, защищая свой дом.

Могилу копали все втроём, сначала молча, но потом младший не выдержал, спросил:

– А как тебя зовут и чего это ты одна по стране шастаешь?

Стася пока не поняла можно ли им доверять и отшутилась:

– Меня не зовут, я сама прихожу, а шастать я не шастаю, дело у меня в Белозёрске.

Этот «ответ-не ответ» на какое-то время заставил замолчать, но после того, как похоронили деда и бабку, вместо гроба завернув их в большой ковёр, который братья вытащили из дома и повалились устало на землю, установилось тяжёлое молчание, и Стася сама спросила:

– Как вас как зовут? А то мы с вами уже практически сроднились, а вы всё ещё не представились.

Стася видела, что младший хотел повредничать, но ответил старший:

– Демидовы мы, Кирилл и Савва

– А меня называйте Стася, – представила она в ответ

– Просто Стася? – удивлённо поднял бровь старший из братьев, Кирилл

– Можно Станислава Вадимовна, – улыбнулась Стася и младший хмыкнул.

Конечно, выглядела она младше его, а туда же, Станислава Вадимовна

А старший спросил:

– А род какой?

– Никакой, – ответила Стася, – баха я теперь.

Стася видела, что у братьев было много вопросов, но решила, что пора двигаться и оглядев Кирилла, поняла, что надо брать телегу, пешком не дойдёт.

И вскоре они уже ехали на телеге в сторону Белозёрска и постепенно разговорились.

Парни были из рода Демидовых, гостили у бабки с дедом, у родителей матери. Приехали за матерью, которая никак не хотела уезжать из империи, не попрощавшись с родителями. Старшему было двадцать два, а младшему восемнадцать.

На вопрос Стаси, а где мать, Савва ответил, что как узнали, что бахи революционеры хулиганят в деревне, мать поехала за подмогой, а их оставила, если что бабке с дедом помочь

Стася удивилась:

– Одна поехала?

Савва только усмехнулся:

– Она у нас знаешь какая? Вот как ты, ей бы армиями командовать, как отец говорит. Так что, может и встретим по дороге, главное не съезжать.

Вскоре любопытный Савва снова начал выспрашивать, что такая молодая девчонка делает одна.

– Остолопов спасаю, – ответила Стася

– Чего? Мы не остолопы, – заявил Савва

И вдруг раздался голос старшего:

– Она права, Савва, как есть остолопы, и бабку с делом не спасли и сами подставились. Если бы не она, не выбраться нам с тобой из дома.

Савва пристыженно замолчал.

– Как ты? – спросила Стася

– Жить буду, – получила она ответ со дна телеги

Дальше ехали молча, а через полчаса увидели впереди на дороге пыль и пятно, которое быстро передвигалось и вскоре стало понятно, что это конный отряд. Но было не видно кто. Стася подумала, что, если эти районы под контролем бахов то вряд ли к ним навстречу мчат альты в белых мундирах и крикнула Савве, чтобы сворачивал с дороги, пока есть шанс, что их не разглядели.

Затолкав насколько возможно телегу под кусты, стали ждать, на всякий случай зарядив и пистолеты, и ружья.

Глава 18

Белозёрск за две недели дней до расстрела царской семьи

– Не похож он на беспризорного, чистенький, – говорила толстая женщина, к которой привели Алёшу, после того как выяснилось, что Домна Михайлова отошла.

Женщина была дородная, с круглым лицом, с красными щеками, прозрачные, словно у рыбы глаза были немного на выкате, и руководила она приютом, куда привёл Алешу пожилой бах солдат

– Бабка с ним была, вот документы, – говорил пожилой бах в старой шинели и с ружьём за плечом

Женщина взяла документ, посмотрела, затем спросила, обратившись к Алёше:

– Это была твоя бабушка?

Алёша, не зная, что отвечать, просто кивнул.

– А кто-то ещё у тебя остался? – задала ещё один вопрос женщина

Алёша снова не знал, что ответить и просто пожал плечами.

Женщина тяжело вздохнула и обратилась к солдату:

– Вы же будете вызывать родственников, – она снова заглянула бумагу, – Домны Михайловны, вот и приведите их сюда, пусть на мальчишку посмотрят

Пожилой бах-солдат ушёл, оставив Алёшу в приюте. Женщина встала из-за стола и пошла к двери, позвав Алёшу с собой, но, прежде чем открыть дверь и выйти наклонилась к нему пониже и почти шёпотом спросила:

– Есть что-то ценное? Может украшения или деньги?

Алёша замотал головой

Но женщина продолжила:

– Если есть лучше оставь мне, а то у нас дети в основном уличные, отнимут, а у меня сохранней будет

Но Алёша не поверил фальшивой доброжелательности, прозвучавшей в голосе толстухи. Знал, что, пока в сознании будет никто не увидит медальон, который мама дала, а больше у него ничего и не было.

Но начальница приюта думала иначе. Потрогала курточку, посмотрела на ботиночки, хмыкнула, но больше ничего не сказала. Вышла за дверь, взяв Алёшу за плечо.

По коридору, смотревшемуся разорённым из-за того, что ещё недавно стены были обиты зелёной бархатной тканью, от которой теперь остались одни ошмётки, да ещё крюки, вбитые в стены, видимо, для картин или светильников.

Вскоре начальница остановилась перед высокой красивой дверью, на которой вместо ручки, была вбита деревянная палка, она распахнула дверь, и Алёша увидел большую светлую комнату, на полу лежали матрасы, судя по виду самодельные, а в середине комнаты сидели мальчики разного возраста, одетые в одинаковые серые рубахи и чёрные штаны. В основном все были босиком, кто-то сидел на корточках, кто-то на полу. Что они делали было непонятно, но при виде начальницы все встали и нестройно поздоровались. Так Алёша узнал, что толстуху звали баха Сиволапова.

Между тем баха Сиволапова завела Алёшу в комнату, всё так же прихватив его за плечо:

– Знакомьтесь, ваш новый товарищ, Алексей

Потом баха Сиволапова кивнула и из толпы ребятишек вышел самый старший. Начальница как-то странно прищурилась и сказала:

– Помоги освоиться новенькому, Андрюша

После чего ушла, плотно закрыв за собою дверь. Алёша, оглянувшийся на закрывшуюся дверь, увидел, что с внутренней стороны ручки не было.

Когда в коридоре за дверью стихли тяжёлые шаги бахи Сиволаповой, старший мальчик, которого начальница назвала Андрюшей, подошёл к Алёше, посмотрел на него сверху вниз и сказал:

– Снимай куртку и ботинки

Алёша не знал, как надо вести себя в в таких коллективах, но он был наследник империи и его учили защищаться, и его наставник, барон Свиягин, прошедший не одну войну и потерявший руку, но не потерявший мастерство и желание жить, говорил:

– Если когда-нибудь тебя окружит толпа и их будет много и некуда бежать и силы не равны, умри, но не сгибайся.

И Алёша, набычившись и глядя исподлобья на парня, который возвышался над ним почти на голову, ответил:

– Спасибо, мне и так хорошо

Парень даже опешил, а потом попытался схватить Алёшу за шиворот, но Алёше удалось уклониться. Разозлённый парень неожиданно нанёс резкий удар ногой в живот, но Алёша будто бы знал, что он так сделает и отпрыгнул к двери, защищая спину.

Из кучи, сидевшей в комнате, вскочили ещё трое мальчишек и стали подходить к прижавшемуся к двери Алёше. Какое-то время мальчику удавалось отбивать удары, но это были не просто мальчишки, это были уличные мальчишки и для них не существовало правил. Им было всё равно один на один или семеро на одного и в конце концов они, навалившись число повалили Алёшу на пол и он сжался в комок, защищая живот и лицо.

В голове билась мысль: – Помогите.

Просто мысль, отправленная в пространство.

Внезапно дверь отворилась, мальчишки сразу отпрыгнули от Алёши, и мальчик услышал, как в комнату заходит кто-то явно хромой на одну ногу. Приоткрыв опухшие глаза, Алёша увидел, что к нему приближаются ноги, но одна нога заканчивалась вычищенным чёрным сапогом, а втора отполированной и выточенной, в форме перевёрнутой бутыли, деревяшкой.

– Кто затеял драку? – спросил пришедший хриплым голосом

И Алёша услышал, как старший парень, Андрей, произнёс:

– Новенький затеял

– Поднимайся, – явно обращаясь к Алёше произнёс мужчина

Стиснув зубы, Алёша встал. Взглянул на своего неожиданного спасителя. Им оказался мужчина непонятного возраста, лицо его было покрыто бородой, а по левой стороне через глаз шёл неровный шрам. Плечи мужчины были слегка перекошены, будто бы у него один бок короче, чем другой. Вместо одной ноги у него был костыль, пристёгнутый к остатку ноги кожаным ремнём.

Мужчина задал тот же вопрос ему:

– Кто затеял драку?

Алёша промолчал.

– Ты затеял? – ещё раз спросил мужчина

Так и не дождавшись ответа, взял Алёшу за плечо и сказал:

– Пошли со мной, если ты зачинщик, то сутки посидишь в тёмной, у нас запрещены драки

Алёша, не оборачиваясь шагнул за дверь

Но сначала мужчина отвёл Алёшу в небольшую светлую комнату, где была невысокая худенькая старушка в большом белом фартуке с вышитым красным крестом.

Увидев Алёшу, старушка заохала:

– Ой, снова что ли подрались, да что же это деется, ничего не боятся. Хорошо, что ты пришёл. Как только узнал?

Мужчина задумался и ответил:

– Да не знаю, будто бы дёрнуло что-то, всё бросил и пошёл

тарушка обратилась к Алёше:

– Кто же тебя так?

– Я сам, – сказал Алёша

Старушка взглянула на мужчину, тот в ответ развёл руками и проговорил:

– Скорее всего Тырница «прощупать» велела.

– Вот же какая, всё мало ей, и так уже всех обобрала, – начала старушка, но сразу же замолчала, глядя на дверь

После того, как Алёшу осмотрели, старушка вынесла вердикт, что переломов нет, а синяки заживут. Угостила Алёшу вкусным травяным чаем с булочкой, после чего его действительно отвели в тёмную комнату. Когда-то это комната служила для какого-то хозяйственного инвентаря, но теперь на полу комнаты лежал тощий матрас, в углу комнаты стояло ведро. Неприятного запаха не было, значит ведро было чистое.

Мужчина завёл Алёшу в комнату и почему-то виновато сказал:

– Тебе здесь ночевать спокойнее будет, воду и хлеб я тебе позже принесу.

Когда за мужчиной закрылась дверь, и комната погрузилась в темноту, Алёша вытянулся на матрасе, так и не рискнув вытащить медальон, хотя это уже и было ежедневным ритуалом посмотреть, как там мама, папа, сёстры. Прикрыл глаза и усталость и нервное напряжение сразу взяли своё, мальчик уснул и снилось ему как они с Домной Михайловной сидят за столом в её маленьком чистом ломике и пьют чай с вкусными пирогами. И она ему говорит:

– Всё будет хорошо, Алёшенька, верь, я знаю.

А утром за ним пришли, приехал сын Домны Михайловны, Порфирий Климентьевич.