Текст книги "В сладком плену"
Автор книги: Адель Эшуорт (Эшворт)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)
Глава 9
Я долго наблюдала за ним в темноте, боясь обнаружить себя. Но когда он задрожал от сильного холода, я рискнула всем и пошла к нему, легла рядом с ним на койку, чтобы согреть его своим теплом…
Виола понятия не имела, что принесет ей вечер, но была уверена, что в столовой герцога ей не удастся поужинать в приятной, расслабляющей обстановке. По меньшей мере, она в этом сомневалась, ибо со вчерашнего дня у нее начисто пропал аппетит. Тем не менее, она исполнит приказ Яна и приедет, одетая в потрясающее платье из бледно-лилового атласа с глубоким вырезом и кружевными оборками темно-фиолетового цвета. Ее волосы будут мерцать жемчужными каплями и свободно расходиться от узла на затылке невесомыми завитками. Конечно, герцог мог запугать ее угрозами, но она всегда знала, что этот день может настать, и уже давно приготовилась отражать каждый его выпад. По крайней мере, она молилась, чтобы сегодня вечером у нее это получилось.
Он превратил свой дом на Таррингтон-сквер в настоящий факел, думала Виола, глядя из окна экипажа на красивый особняк из темного кирпича. Круговая подъездная аллея пронизывала ряды идеально подстриженной живой изгороди и пышных цветочных клумб, потом шла под уклон и заканчивалась у огромной парадной двери, рядом с которой по стойке смирно стояли лакеи в безукоризненно чистых ливреях. Мгновение спустя один из них открыл дверцу экипажа, подал Виоле руку, и она вышла на улицу. У подножия каменной лестницы она задержалась, чтобы собраться с мыслями, глубоко вдохнуть и распушить юбки перед началом представления.
Да, именно представления, заключила Виола после дня раздумий. Она не знала, чего от нее хочет Ян, но подозревала, что это будет как-то связано с его властным поцелуем и их абсолютно неуместным и вместе с тем непреодолимым влечением друг к другу. Разумеется, у нее был заготовлен ответ на требования герцога, и только по этой причине она не уехала из города прошлой ночью. По этой и еще потому, что не сомневалась в способности герцога погубить ее репутацию и искренне верила, что именно так он и поступит, если она сбежит. Единственным утешением служил тот факт, что она знала о герцоге пару вещей, которые в случае необходимости можно было использовать против него. Виола понимала, что ее оружие не такое мощное, как у Яна, но если дойдет до битвы, оно сослужит ей хорошую службу.
Высоченная парадная дверь открылась, едва Виола достигла верхней ступени, и дворецкий в летах, крепкий и седеющий, кивнул ей в знак приветствия и посторонился.
– Добрый вечер, леди Чешир. Брэтэм к вашим услугам, – прозаично сказал он. – Разрешите принять вашу накидку?
Виола сбросила с плеч легкую шелковую ткань и передала ее дворецкому, окидывая взглядом вестибюль, огромную, сверкающую люстру, осыпавшую ромбиками отблесков золотистые обои стен, роскошные, яркие гобелены и коричневый с золотом мраморный пол. С первого взгляда было видно, что Яну Уэнтворту досталось хорошее наследство. Его дом был великолепен.
– Пожалуйте за мной. Его светлость ожидает вас и немедля примет в зеленом салоне.
– Хорошо, – ответила Виола, пытаясь держаться степенно, но, вероятно, терпя в этом полный крах. По крайней мере, хороший дворецкий никогда не покажет, что заметил ее смущение, а у герцога Чэтвина, подозревала она, работают только лучшие из лучших.
Брэтэм повернулся и молча пошел по коридору налево; Виола последовала за ним, усилием воли не давая себе стискивать закрытые кружевными перчатками руки. Она старалась не ахать при виде роскоши, которой так явно окружил себя герцог: густые персидские ковры, подставки из кованого железа, на которых через каждые несколько футов возвышались расписные золоченые вазы со свежими, яркими цветами, наполнявшими воздух ароматами летнего сада. И это был всего лишь коридор.
Чем ближе они подходили к салону, тем сильнее нарастала тревога, ибо Виола понимала, что Ян примет ее в своем великолепном, изысканном доме не по светским канонам, как герцог Чэтвин, а как мужчина, которому пять лет назад причинили зло и который теперь хитро опутал ее сетями обмана, ошеломив требованием явиться этой ночью ради некой, неизвестной ей пока цели. Но за эти годы она стала сильнее. Она с честью выдерживала все ненастья и капризы судьбы и не позволит герцогу разрушить жизнь, которую она построила для своего ребенка, в угоду прошлому, которое он так и не сумел оставить в прошлом. Фурия в аду ничто по сравнению с обиженной матерью, и, если герцог хочет войны, она будет сражаться до последнего.
В конце коридора Брэтэм замедлил шаг, подождал Виолу, потом потянул за ручку двери и открыл ее для гостьи.
– Будьте добры, подождите здесь, мадам. Его светлость присоединится к вам сию секунду.
Виола кивнула, сделала три шага вглубь комнаты и замерла, ошеломленная открывшимся видом.
Зеленый салон был ослепителен. В изысканной обстановке преобладали насыщенные оттенки коричневого и яркие тона зеленого, северную стену прорезали высокие окна, выходившие в пышный, благоухающий сад, который сейчас напоминал лес в сумерках. В центре комнаты стояло два одинаковых бархатных дивана изумрудного цвета, между ними темный чайный столик, а по бокам два коричневых кожаных кресла.
Оставшиеся три стены, затянутые зеленым бархатом, были щедро украшены цветочными натюрмортами в золоченых рамах. Но главной изюминкой салона были вазы всех форм и размеров, наполненные живыми зелеными растениями. Они стояли на приставных столиках, на чайном столике, на каминной полке и даже на деревянном полу в огромных золотистых кадушках, создавая в комнате атмосферу ботанического пиршества. Мать Виолы упала бы в обморок при виде такой красоты.
– Моя любимая комната в доме.
Виола резко обернулась при звуке его голоса, такого же насыщенного и бархатного, как сам салон. Едва она увидела герцога, сердце быстрее забилось у нее в груди, а глаза широко распахнулись.
Ян стоял на пороге, заложив руки за спину, величавый и полный достоинства. Его роскошный вечерний костюм из черного и кремового шелка дополнялся темно-фиолетовым галстуком, безукоризненно завязанным на шее. Волосы были зачесаны назад и не скрывали ни единой жесткой черты красивого, гладко выбритого лица. Во взгляде герцога, изучающем Виолу с головы до ног, ничего нельзя было прочесть.
Я знаю, кто вы…
У Виолы пересохло во рту от такого пристального внимания, но она все-таки сумела опуститься в реверансе.
– Вам нравится?
– Сударь? – невпопад ответила Виола, и щеки ее запылали.
Его губы едва заметно дернулись.
– Зеленый салон.
– Ах. – Она огляделась по сторонам. – Он… изумителен. Никогда не была в такой комнате.
– В самом деле? Я часто прихожу сюда думать, принимать сложные решения. – Помолчав немного, он добавил: – Сегодня вы особенно прекрасны, Виола.
Виола не знала, принимать это как комплимент или видеть в приятных словах герцога угрозу. Впрочем, неважно. Она готова к нему.
– Вы тоже сегодня особенно хороши, ваша светлость, – непринужденно ответила она. – В жизни не знала более красивого мужчины.
На долю секунды ей почудилась вспышка удивления в прекрасных карих глазах Яна, но потом они наполнились настороженностью и сарказмом, и герцог медленно пошел к ней.
– Виола Беннингтон-Джонс, теперь прелестная леди Чешир, как вы изменились, – пророкотал он. – От сельской простушки до изящной, искушенной вдовы; от сестры преступниц до дерзкой хранительницы их секретов. Надо же, после стольких лет увидеть вас, такую разодетую и такую… царственную, в собственном доме.
Сцепив перед собой затянутые в перчатки руки, Виола сглотнула и подняла подбородок, надеясь скрыть за напускной храбростью тот факт, что от слов герцога ее бросило в дрожь.
– Боже мой, сегодня вы прямо-таки сыплете комплиментами. И занимательными фактами.
Ян, ухмыляясь, приблизился к ней, прекрасно видя, как она напугана и не уверена в себе.
– Всего лишь наблюдения, милая.
Виола заморгала, ошеломленная интимностью, сквозившей в его саркастических словах и манере, и попятилась от него.
– Чего вы от меня хотите? – прошептала она.
Герцог остановился перед ней, улыбка сползла с его лица, а темный, холодный взгляд забегал по ее лицу.
– Я хочу того, чего захотел бы от вас любой мужчина в моем положении.
Ужас пронзил Виолу, но она заставила себя успокоиться, и в глазах ее сверкнул огонек упрямства.
– И которое из положений вы сегодня занимаете, ваша светлость? Герцога Чэтвина, которому хочется побеседовать за ужином с автором своего портрета? Или вы просто раненая душа, которая живет одной лишь местью?
Герцог склонил голову чуть набок и смерил Виолу пристальным взглядом.
– Если бы я хотел только мести, то пришел бы за вами давным-давно. И вы бы здесь не стояли.
У Виолы были сомнения на этот счет, ибо она подозревала, что Ян не знал о ее местонахождении, пока не нанял мистера Кафферти. Но в данный момент подобные рассуждения с ее стороны были неуместны.
– Почему вы не признались, что помните меня, на вечеринке у леди Изабеллы? Вы наверняка знали, что я не поверю, будто вы меня забыли.
– Тем не менее, моя уклончивость сработала, не так ли? – парировал герцог. – Мне нужно было всего лишь посеять зёрно сомнения.
Виола покачала головой и нахмурилась.
– Зачем вам это? Почему было не объявить во всеуслышание, кто я такая, и не устроить скандал тем же вечером? – Прежде чем герцог успел ответить, ей в голову пришла неожиданная мысль. – Разве только… вам неприятно говорить о своем плене на людях.
На скулах Яна заиграли желваки, но взгляда он не отвел.
– Я не считаю, что быть жертвой постыдно, сударыня, – ледяным тоном возразил он. – Нет, моим намерением было разжечь в вас любопытство и запутать вас, чтобы вы не сбежали из города, пока ваши страхи не подтвердятся.
И она поступила в точности, как он предполагал. Вероятно, она бы уехала этой ночью, если бы Ян действовал прямолинейно. Но своими хитрыми уловками он заставил ее сильнее прежнего запутаться в паутине, и теперь уехать будет тяжелее, проблематичнее. Виола видела этому лишь одно объяснение – он хочет растянуть удовольствие и погубить ее медленно.
О да. Ян тщательно продумывал каждый ход, хотя характер его интриг по-прежнему оставался для Виолы загадкой.
– Так почему именно сегодня? Почему я здесь? – спросила Виола, не отступая перед властным герцогом. – Не верится, что вы просто хотите поболтать об уроне, который нанесла вам моя семья, за ужином и бутылкой хорошего вина.
На долгий миг Ян замер и только смотрел в глаза Виоле, сомкнув челюсти и всем своим телом излучая напряжение, будто тигр перед прыжком. Потом, без тени приличия, перевел взгляд на ее груди, оголенные глубоким вырезом платья и приподнятые туго затянутым корсетом. От жара, который внезапно ощутила в нем Виола, она едва не потеряла сознание. Повинуясь инстинкту, она подняла руку и прикрыла грудь.
Ян усмехнулся ее тщетной попытке соблюсти приличия, потом отвернулся и подошел к окну. Сунув руки в карманы вечернего сюртука, он всмотрелся в надвигающиеся темно-зеленые сумерки. Виола молча наблюдала за ним, не в силах пошевелиться, едва дыша.
– Я нахожу забавным, – проговорил наконец Ян, – и непостижимым, что за долгие годы шутнице судьбе было угодно внушить мне влечение к единственной женщине на свете, которую мне следовало бы из принципа презирать.
Виола не сразу поняла смысл сказанного. На сердце потеплело от искреннего признания герцога, но осторожность взяла верх, и Виола решила не говорить ничего о собственных чувствах и мыслях, пока тщательно их не взвесит. А уж признаваться, что ее тоже безмерно тревожит и всегда тревожило необъяснимое притяжение между ними, она точно не собиралась.
Пытаясь быть рациональной, Виола сказала:
– Полагаю, хорошей идеей было бы поговорить о том, что произошло пять лет назад.
Ян с силой выдохнул и посмотрел на свои полированные туфли.
– Даже если это так и мы со всех сторон обсудим причиненное мне зло, этого будет недостаточно, чтобы восстановить справедливость.
– Так вот зачем я здесь? Чтобы помочь вам восстановить справедливость?
Герцог ничего на это не сказал. Когда молчание затянулось, Виола сцепила перед собой ладони и, скованная, чуть не падая с ног от волнения, храбро спросила:
– Много ли вы помните?
Герцог искоса посмотрел на нее и сощурился.
– Полагаю, сударыня, что главного я не забыл.
Она сглотнула ком в горле.
– Тогда вы должны помнить, как много я для вас сделала…
– Как много вы для меня сделали? – недоуменно оборвал герцог, выпрямляясь в полный рост и поворачиваясь лицом к Виоле. – Вы бросили меня там умирать, Виола.
Ее сердце сжалось от боли.
– Я помогла спасти вас.
– Помогли? – Герцог повел бровью. – И как именно вы это сделали?
Чуть приподняв подбородок, Виола ответила:
– Я оставила ключ…
– Вы ничего не сделали.
Его мрачные, сказанные шепотом слова выражали скорее холодную отчужденность, чем бурлящий гнев, и Виола попятилась на шаг, сбитая с толку его поведением и не на шутку встревоженная.
– Вы знали, что я был там, и ничегоне делали, – продолжал герцог тихим, угрюмым голосом. – Вы защищали своих презренных родственников, допуская, чтобы я долгих пять недель страдал в цепях и в полной темноте, пока они вымогали у моей сестры бриллианты в обмен на мою свободу. Вот что вы делали, Виола. И вы виноваты не меньше их.
– Если вы так думаете, – дрожащим голосом бросила она, – значит, вы почти ничего не помните.
У герцога вздулись ноздри; он стиснул челюсти.
– Я помню, что со мной жестоко обращались, морили голодом и пичкали наркотиками. Я помню, что меня дразнили и унижали, когда я лежал беззащитным на койке. Я помню, что чуть не умер.
– А помните ли вы, что я ухаживала за вами? Утешала вас? Говорила с вами?
На его лице мелькнула слабая искра сомнения. А может, недоверия. Но потом пропала под маской безжалостного расчета.
– Я знаю одно, Виола: вы избежали заслуженной кары за то, что позволяли пыткам продолжаться, в то время как могли – и должны были – меня спасти. Все остальное теперь не имеет значения.
Наконец он сказал это, признался, почему преследует ее столько лет спустя.
Скованная напряжением, Виола заявила:
– Все причастные понесли наказание…
– Кроме вас.
Виола с горечью покачала головой.
– Ах, сударь, судьба наказала меня суровее, чем вы можете себе представить.
– Не смешите, Виола, – с отвращением бросил Ян. – Ваша жизнь после Уинтер-Гардена была сказкой, ради которой любая провинциальная мисс с запятнанным прошлым с радостью отреклась бы от семьи. Теперь вы леди, притом богатая леди, и построили для себя новую, чудесную жизнь. А я, сударыня, страдал и страдаю до сих пор.
Страдаю до сих пор…
Боль, которую он излучал, обвивала Виолу, точно змея, душила и мучила, все плотнее зажимая в кольцо эмоции и мешая найти слова, которые могли бы объяснить ее поступки пятилетней давности. Сейчас она явно не могла спорить с Яном, и он, очевидно, не желал выслушивать подробности, какими она их представляла, даже если эти подробности, на ее взгляд, имели большое значение. Если она скажет герцогу что-нибудь еще, если попытается описать, как все происходившее выглядело с ее стороны, он, конечно же, не поверит ей, по меньшей мере сейчас, и может попытаться обратить ее слова против нее самой.
– И теперь вы хотите, чтобы страдала я, не так ли? – тихо спросила она.
Несколько долгих мгновений герцог сверлил ее взглядом, склонив голову набок, не вынимая рук из карманов. Его красивое лицо частично скрывали растения у окна и сумерки, сгустившиеся до ночной черноты. Виола стояла, ничего не ожидая, мучаясь неуверенностью и страхом, страстно желая все рассказать, но понимая, что Ян беспощадно отвергнет ее слова, ибо он уже сделал собственные выводы из фактов, какими он их запомнил.
– Страдать – слишком сильно сказано, – проговорил он наконец, – хотите верьте, хотите нет, но я бы никому не пожелал того, что произошло со мной по вине вашей семьи.
Облегчение захлестнуло Виолу, но в то же время она еще больше насторожилась.
– Однако есть счет, который надо оплатить, Виола, – продолжал герцог задумчивым тоном. – Последние пять лет я каждый день думал о вас, пытаясь решить, что с вами делать.
Надменность Яна подлила нового масла в огонь ее гнева. Она стиснула руки в кулаки, прижала их к бокам и посмотрела в лицо герцогу.
– Что со мной делать? Какое право вы имеете что-то со мной делать? Почему бы просто не оставить меня в покое? Вы наверняка понимаете, что я никогда и никому не обмолвлюсь об этом постыдном эпизоде из прошлого.
Герцог медленно пошел к Виоле, сверля ее пронзительным взглядом.
– Я верю вам. И хотя вы, в отличие от сестер, действительно не участвовали в похищении, на вашей совести, вне всяких сомнений, лежит бездействие, и за это бездействие, за это преступное бездействие, вас не наказали. – Его черты стали еще суровее, и он добавил: – Правосудие не свершилось.
– Причем здесь правосудие? Речь идет о банальной мести, – парировала Виола низким, уверенным голосом. – Возможно, для нас обоих будет лучше, если вы перейдете к сути вашего спектакля, сударь.
Ян усмехнулся.
– Месть никогда не бывает банальной. Вот в чем суть.
– Я вас не понимаю, – прошептала она. – Почему я здесь в таком виде, если вы явно презираете меня, равно как и все дурные воспоминания, виновницей которых меня считаете?
Ян некоторое время смотрел на нее в задумчивости, а потом обнажил зубы в вызывающей улыбке.
– Потому что, милая моя Виола, о себе и… ситуации, в которой мы сейчас оказались, я знаю две вещи.
Виола просто смотрела него, рассерженная и сбитая с толку.
– Во-первых, – продолжал он, отдаляясь от окна и становясь рядом с ней, – если я просто опозорю вас, предав общественному порицанию или аресту (если криминальное преследование возможно после стольких лет), это не вернет мне покоя. Это будет слишком быстро, слишком неприглядно и не принесет мне удовлетворения. Во-вторых, я был ошарашен тем фактом, что вы меня сексуально привлекаете, и теперь, наконец, осознал, что не избавлюсь от этого желания, пока вы не окажетесь в моей постели.
Тихий стон изумления и беспомощности сорвался с губ Виолы.
Герцог усмехнулся.
– Не может быть, чтобы мое признание стало для вас таким уж сюрпризом.
– Разве это имеет значение? – прошептала Виола, испепеляя его взглядом. – Думаю, вы понимаете, что я никогда не рискну опозорить себя и загубить доброе имя сына, отдавшись вам по доброй воле.
Подняв руку, герцог потер ладонью подбородок и задумчиво сузил глаза.
– Равно как и выпонимаете, что у вас нет выбора.
Сдерживая слезы страха, Виола пробормотала дрожащим голосом:
– Полагаю, вашим желанием заполучить меня в любовницы и объясняются все эти ухищрения.
– Не совсем. Изначально я этого не планировал, но, увидев вас после стольких лет, ничего не мог поделать с реакцией своего тела и решил, что не стоит с этим бороться.
– Это отвратительно, – сказала Виола.
Ян пожал плечами.
– Такова природа мужчин, Виола.
– И, успокоив себя этой примитивной отговоркой, вы решили взять меня силой… – язвительно начала она.
Смех герцога не дал ей договорить.
– Взять вас силой? Вы наслаждались нашими поцелуями ничуть не меньше меня, дорогая. Думаю, мне понадобится всего несколько минут, чтобы уложить вас голой к себе на диван.
Виола вспыхнула под пронзительным взглядом Яна; в его словах была доля правды, и это ужасно смущало ее.
– Если уж говорить откровенно, ваша светлость, ради сына я скорее готова выйти за вас замуж и остаток дней сносить вашу ненависть и оскорбления, чем отдаваться вам в качестве любовницы.
Веселье вмиг сбежало с его лица.
– А я скорее сгною вас в тюрьме, чем по доброй воле удостою своим именем.
Он сказал это так тихо, что Виола почти не расслышала слов. Но смысл сказанного не вызывал сомнений, равно как и неумолимая решимость Яна медленно уничтожить ее ради своего удовольствия.
– Вы чудовище, – выдохнула Виола.
– Возможно, – признал герцог, – но это вы и ваше семейство сделали меня таким.
Виола медленно покачала головой и ответила:
– Я никогда не приму вины за ситуацию, над которой была не властна.
Ян пропустил ее шепот мимо ушей:
– Вы не можете мне противиться, Виола.
Наглость герцога придала ей сил:
– О, еще как могу, сударь, я буду с вами бороться…
– И проиграете.
Последнее слово было сказано без колебаний и с абсолютной уверенностью. Виола с ужасом поняла, что герцог уже выиграл эту битву благодаря то ли своей хитрой тактике, то ли простому упрямству. И он знал, что она понимает всю глубину его замысла. Спорить с ним дальше было бесполезно. Ей нужно было оттянуть момент капитуляции, подумать, спланировать и организовать против него какую-то защиту.
Глубоко вдохнув, она высоко подняла голову, подобрала юбки и прошла мимо Яна.
– Я ухожу.
– Полагаю, в ваших интересах остаться, – быстро ответил он. – Наши гости, несомненно, уже начали собираться.
Это заставило Виолу остановиться. Уже в дверях она резко обернулась.
– Какие гости?
– Я устраиваю небольшую вечеринку для художников и коллекционеров. Изюминкой встречи будет показ моего новейшего приобретения, оригинальной работы Виктора Бартлетта-Джеймса, которую я купил у вас.
Сердце замерло в груди у Виолы, она смотрела в глаза герцогу, шокированная его словами.
– Вы шутите, – прошептала она.
– О, я как никогда серьезен, сударыня, – ответил герцог и направился к ней. – Но что изумляет вас больше? Тот факт, что я собираюсь показать при дамах картину эротического содержания, или что для меня не осталось секретом, что вы знали, кому продаете свою работу?
Господи, дай мне сил. Он все знает…
Виола задрожала.
– Как… как вы…
– Я умен, – очень тихо закончил за нее герцог. – И могу позволить себе купить любую информацию, какую пожелаю.
Виола боролась с другими желаниями: отвесить герцогу хлесткую пощечину, съежиться от боли поражения, накинуться на Яна и выместить на нем все свое отвращение. Но она не опускала ресниц, ибо не хотела показать, что в самом деле осталась перед ним беззащитной, и тем самым доставить ему еще большее удовольствие.
– А если я откажусь присутствовать? – с вызовом спросила она, чувствуя, как пересыхает во рту и как бешено колотится сердце.
Герцог как ни в чем не бывало покачал головой.
– Уверен, вы не рискнете. Если вы сейчас не останетесь, то сойдете с ума, гадая, о чем я тут поведал обществу.
Разумеется, он был прав. У него не было ни малейшей причины оберегать ее репутацию и доброе имя. Она сделалась марионеткой в его руках, и они оба это знали.
– Низость, до которой вы доходите в стремлении меня погубить, просто непостижима, – выдохнула она, стараясь не разрыдаться.
Ответ герцога был беспощаден.
– Пять лет назад я чувствовал то же самое.
– Я никогда не прощу вам этого, Ян, – прошептала она в скорбном смирении.
Было ли тому виной проявление женской слабости Виолы или тот факт, что она назвала герцога по имени, но на секунду-другую он заколебался, на лице его мелькнуло сомнение. Но в следующий миг оно испарилось, так же быстро, как и возникло.
Черты Яна застыли, темные глаза сделались бесстрастными, и он ответил:
– Это, сударыня, меня совершенно не волнует.
Съежившись внутри, Виола повернулась к Яну спиной, открыла дверь и, не позволив взять себя под руку, молча вышла из густеющей темноты его прекрасного зеленого салона.
